Текст книги "Театр нашей жизни. Для тех, кто любит думать"

большой атласный плат с шёлковыми кистями;

расшитые полотенца для украшения икон;

праздничные утиральники с орнаментом;

вышитые подзоры для кровати; льняную юбку, вытканную способом «камелёночка» в виде прямоугольничков, с рисунком, вышитым по подолу шерстяными нитками;

сплетённые дядей из бересты лапоточки, ношенные в детстве.

три именных тканых пояска с надписями. На одном из них выткана дата – 1874 год со словами:

 
«Дни веселы настают,
часы радостны текут,
нежно пташки воспевают,
текущие лета вещают.»
 

А на самом дне сундука в плетёной из сосновой дранки «коробушечке» покоилась самая большая драгоценность – жемчуговый кокошник с инициалами бабушки Александры Васильевны. Из 20 крупных зёрен жемчуга на челе собрано солнышко, самый мощный славянский оберег. Наушники выложены бисером и жемчугом. Цена такого кокошника в свое время была запредельная.

В этой же коробушечке в маленьком холщовом мешочке – семена льна: предки Кимаевых были не только хлеборобами, но и льноводами…

Это был целый исторический спектакль домашнего театра со сменой декораций, предметов и слов…

К сожалению, вместе с деревнями из нашей жизни уходят и родовые сундуки. Виновата разрушающая нашу культуру западная легкая философия: где бизнес, там и Родина. Чтобы бизнес успешно развивался, человек должен легко менять привязанности, забывать прежнее, пусть и дорогое, и легко начинать новое, бросать дом, вещи, переезжать совсем в другой район, даже в другую страну, если там выгоднее жить. Отсюда и обрубание всего, что привязывает. Нам это западное вредное влияние не нужно, а оно проникает. И успешно – многие уже не привязаны к земле, они уехали из деревни, а в городе земля им не принадлежит. И из дома их могут выселить, если что-то будет строиться. Им просто дадут другую квартиру. А то, что стирается память, кого это волнует?… Вместе со старыми вещами люди отказываются от памяти, от своего духовного начала. От того, что они сами продолжают, чьим являются продолжением.

Правда, эти отрицаемые нашим обществом духовные ценности не сдаются, сопротивляются. Деревянные семейные и родовые сундуки не ушли в сказочное прошлое. Те, кто понимает, что мы можем потерять, не сидят, сложа руки. Сундуки сейчас стало модно оставлять среди современной мебели, даже делать их центром интерьера. Каприз ли это моды или интуитивное понимание, что первичные ценности должны быть в нашей жизни? Наверное, второе, потому, что мода это и есть интуиция.

Во всяком случае, в Москве на улице 1905 года не так давно открылся антикварный магазин «Бабушкин сундук», а в Интернете появился целый сайт с таким же названием, где можно войти в эту тему, оценить ее, посмотреть, что было и что где есть, прикинуть, как вписать старинный сундук в современную городскую квартиру, в коттедж, в загородный дом.

Будет такой сундук в квартире или в доме, и тогда что мешает все значительное и важное (не только вещи, но и мысли и чувства в книгах, письмах, записках) в него складывать? За всю жизнь накопится столько замечательного, что это действительно будет сундук чудес, домашний театр рода… И с каждым новым экспонатом этого волшебного родового ларца-музея в семье будет добавляться несколько хороших слов на эту тему, хороших мыслей, хороших чувств…

IX. Рай-усадьба – идеальное место для театра

Если феномен усадебного театра еще и существует, то во многом благодаря русской усадьбе. Почему надо не только возрождать русские помещичьи усадьбы, но и зарисовывать и описывать их, сохраняя всё именно так, как было задумано владельцами? Потому что каждая усадьба – это идеальная форма собирания духовной энергии, которая влияет на нас, воспитывает, настраивает на позитивные созидательные действия. Не случайно именно дворянские усадьбы были основой всей нашей отечественной культуры. В них создавалась атмосфера особой духовности, в которой как бы сами собой возникали разные виды искусства: музыка, живопись, поэзия, самобытная архитектура.

Так и задумывалось, чтобы виды-картины такой идеальной усадьбы, последовательно открывающиеся зрению людей, пробуждали в них светлые и творческие мысли. Своего рода рай-усадьба. В традиционных русских рай-усадьбах всё было направлено на пробуждение чувства красоты и духовных устремлений…

Сама природа в усадьбе – это идеальный сад Бога, подобие райского сада, полного символов. Каждое дерево, каждое растение – свой знак в общей гармонии, своя буква в усадебном алфавите.

Белые стволы берёз, как и белые стволы колонн, рождают чувство устойчивости, прочности и устремленности вверх.

Липы в подъездных аллеях во время весеннего цветения навевают своим благоуханием мысли о райском эфире.

Акацию сажали как образ бессмертия души.

Для дуба, который традиционно на Руси ассоциировался с силой и вечностью, отводили целые поляны.

Плющ, как знак бессмертия, причудливо обвивая деревья в парке, породил потом целое направление в искусстве – модерн.

А камыши у воды символизировали уединение.

Даже простая трава виделась символом обновления материи, увядающей и воскресающей.

Родовая усадьба – это не просто загородный дом и прилегающая к нему земля, но и духовный родовой альбом природы, в котором собраны и запечатлены самые различные события жизни семьи. Будничные заботы, праздники, семейные торжества, повседневные занятия, родовые традиции – всё это бережно сохранялось и проходило сквозь века, напоминая об истории рода. А усадебный театр выявлял, концентрировал и закреплял духовные родовые ценности.

Усадьба – малая родина человека, где жило несколько поколений его предков. В наше время это понятие практически утеряно, потому что мы живём в городских квартирах, являясь горожанами во втором или третьем поколении, разве что выезжаем за город на приусадебный участок, который назвать родовой усадьбой язык не повернётся.

Сам усадебный дом и прилегающие к нему строения – это продолжение окружающей природы. Потому что хозяева усадеб при их обустройстве приглашали знаменитых ландшафтных архитекторов, даже выписывали их из Англии, Франции, Голландии. И те изучали местный ландшафт, для того чтобы встраивать в него будущие постройки так, чтобы они стали неотделимы от вековых деревьев, парков, от каскадных прудов, от холмов, кустарников и лугов. Уклад усадебной жизни был так же тесно связан с природой, земледелием, охотой, родовыми обычаями и жизнью крестьян.

Русская дворянская усадьба, если к ней присмотреться, это, как шахматная доска, на которой у каждой фигуры своё место и своя задача, размеренное и упорядоченное пространство, где каждая клетка – мерность. А мерности в пространстве так же выстраивают жизнь, как мерности во времени (часы). Отсюда свой ритм жизни в каждой усадьбе, свои традиции – что и когда делать… Почему и говорят, что мерности делают жизнь упорядоченной, а упорядоченная жизнь делает человека порядочным.

Типичный пример, как зрительный ряд выстраивает человека. Одна женщина поехала отдыхать в Египет и попала в храм Карнак:

«Встала, – вспоминает она, – и увидела одновременно все эти 24 колонны, выстроенные в ряд, у меня как будто внутри что-то стало вытягиваться и выпрямляться. Только что ругалась и препиралась с погонщиком верблюда, который тащил буквально силой покататься, а потом, видя, что я не могу слезть, требовал денег в два раза больше, чем просил раньше. И к храму я подошла душевно помятая, вымотанная, разлохмаченная. А храм, эти его колонны, меня каким-то образом распрямили, приподняли…»

Любая педагогика, впрочем, как и театр, озадачена тем, как человека выстроить. Чтобы он мог быть членом общества, то есть хотел что-то полезное сделать для людей, сумел подчиниться и сделать не то, что ему хочется, а то, что надо для общего блага.

Усадьба Мураново. Вид из прихожей на анфиладу комнат

Каждая русская усадьба это череда мерностей. И так задумано, что открывается она с какой-то определённой точки. Например, усадьба Баратынских и Тютчевых Мураново…

«Взбираемся на холм, – пишет в книге записей один из посетителей, – и за ним неожиданно, за прудом, как Дюймовочке на верхушке цветка, открывается усадьба… У подножия трёх холмов, за широко раскинувшимся лугом, возвышается дом-замок… с башенкой и бельведером, увенчанным шпилями и реющими над ними флагами… Крыша замка, словно составленная из многочисленных ромбиков, усиливает ощущение сказочности усадьбы, словно по мановению волшебной палочки возникшей здесь, в Дмитровском уезде… Эта анфилада комнат, открывающихся взгляду одна за другой по прямой линии, как система магических зеркал, как символ бесконечности…»

Мерности в усадьбе… Как композитор Иоганн Себастьян Бах в каждом произведении собирает всё лучшее и выстраивает строгое последовательное геометрическое идеальное пространство, так и рай-усадьба собирает в себе всё лучшее и выстраивает. Рай-усадьба тоже своего рода музыкальное произведение, которое отлаживалось тысячелетиями (со времён Древнего Египта, с усадеб фараонов и знатных вельмож) со своими размерами, длительностями, мерностями, своим ритмом…

Что было в такой усадьбе Древнего мира, какие мерности?

Храм Солнца (как высшего проявления жизни и силы) или Луны,

обязательно сады,

лестницы,

переходы,

перепады,

какие-то гроты,

беседки,

подвалы.

Это алфавит усадьбы, музыкальные ноты усадьбы, которые создают усадебную музыку.

Моцарт мог бы написать музыку на тему усадьбы, так как его музыка сплошь состоит из мерностей, больших и малых, нарастающих и убывающих. Могла бы иметь такую свою музыку рай-усадьба Архангельское, так как в ней сплошные мерности, но она ещё ждёт своего композитора.

Кстати, Архангельское, именно такая типичная рай-усадьба, которая открывается как ворота в храм знаний… Сквозь решётку этот храм знаний сразу виден. Лестница на пути к совершенству, по обе стороны фигуры прошлого мраморные сфинксы или львы, – как символы предыдущей древней мудрости, прежних эпох. Одна фигура печальна, как будто она оплакивает свою ушедшую эпоху. На любой аллее своя геометрия, свои мерности, всё выстроено геометрически. Вот колоннада, представляющая собой ряд мерностей, как ряд знаний, связанных между собой в единое целое. Благотворны для здоровья и развивают духовно гулянья по усадебным аллеям, вдоль которых, как правило, стояли бюсты или скульптуры великих деятелей разных эпох. Театр личностей.

Все входы с колоннами в разные здания, как входы в храм. В усадьбе знаний такими и должны быть все здания – храмами. Так раньше и было в хорошей помещичьей усадьбе: львы на воротах, фигуры вдоль главной аллеи и по всему парку, мерности деревьев, как в священных рощах.

Мерность лужаек,

мерность скульптур,

мерность клумб с геометрическими фигурами (треугольники, квадраты, полукруги, круги).

Усадьба Архангельское. На одной аллее с великими

Вот мерности ограды, сквозь которые видна лаборатория на крыше (а скорее всего – обсерватория).

В храме Архангела Михаила (отсюда название усадьбы – Архангельское) свои мерности – купола. Они двигаются вверх по восходящей, показывая нам, какой должна быть духовная жизнь человека – восходящий путь к вершинам. В эзотерике, в духовности всегда именно так понималась жизнь человека.

А сейчас? Если она и понимается как путь к восхождению, то куда – в президентство, банки, фирмы, советы директоров… Хотя по большому счёту человек, неверное, задуман и выстроен Высшим Разумом так, чтобы двигаться по пути к совершенству, к Богу… чтобы учиться всю жизнь…

В каждой усадьбе был храм. Если сейчас в какой-то усадьбе храма нет, это результат разрухи, упадка, атеизма. Именно храмы разрушали прежде всего, начиная со сбрасывания колоколов.

Были арки, выходящие на храм с разных сторон.

Вот дорога к святым воротам.

Вот мерности гротов и аллей.

Усадьба Архангелское. Беседка разума

Лестница, как символ ступенек, ведущих в небесный храм. Точно так же как в доме Пашкова, в усадьбах Николая Львова, его собственной и других, спроектированных им. В каждой усадьбе были такие лестницы, но что сохранилось? Разве что в Архангельском, где чудом сохранилось почти всё. Именно здесь мы можем видеть, как оно было! Это единственный дошедший до нас полный комплекс всех необходимых усадебных мерностей. Почему и назвал «музыкой для глаз» все постройки в Архангельском архитектор, художник и театральный режиссер Пьетро ди Гонзаго (1751–1831).

Усадьба-рай… Идеальная усадьба и должна быть таким «раем», который не только облагораживает душу красотой, но и вдохновляет на созидательную работу, на то, чтобы что-то сделать, что-то добавить к этой красоте… Скажем, белая беседка, окружённая сиренью, а в ней белый столик со стульями, разве не вызывают желание уединиться, присесть, вдохнуть все эти июньские запахи, задуматься, взять в руки книгу из детства, мечтательно полистать, вчитаться в отдельные строки или написать что-то?

Вообще, наверное, как мерность рождает творчество, так и любой творческий человек тяготеет к мерности, потому что творчество – это тоже чередование мерностей. Если ты узнал что-то впервые, то протягивается какой-то мостик к другой информации, от той – к следующей и так дальше. Подобное притягивает подобное. И усадьба мерным расположением своих частей это тяготение пробуждает.

«Может быть, – говорит мой друг художник Юрий Сергеев, автор картины «Усадьба Ольгина мыза», – следует и интерьер дома обустроить так, чтобы он был интеллектуальнее, чем мы, чтобы можно было расти, тянуться к чему-то более высокому… Главное, чтобы всё работало на духовность, а не делало нас только потребителями. Нам всем с детства не хватает знаний «искусства жить на земле»».

Усадьба «Ольгина мыза» Юрьев-Польского уезда, родины художника, когда-то стояла здесь. Уникальна тем, что располагалась на озере, а в Юрьев-Польском уезде озёр раз-два – и обчёлся. Да и вообще усадьбы, расположенные на берегах озёр, по пальцам можно пересчитать. Например, небольшая деревня в Кенозерье рядом со Свиным озером под названием Мыза. Возможно, на этом месте когда-то тоже стояла большая красивая усадьба.

Представление о том, что усадьба – прообраз рая – «места вечного блаженства, замечательного по красоте и плодородию», было вполне распространённым. И каждый владелец или управляющий хотел создать свой маленький рай – идеал Науки Жизни, каким он его видел. Каким же?

По детальной планировке немца-управляющего «Ольгиной мызой» усадебный рай должен был представлять собой работающую машину для глаз, для слуха, для обоняния, для жизненной пользы и состоять из небольшого бора, поляны, гладкой и зелёной, системы прудов с островами и беседками и сахарного берёзового леса. Что он и осуществил.

Перепады ландшафта в усадьбе, архитектурные сооружения – это как ноты в музыке, как стихи. Взгляд, двигаясь по ним, входит в определённый ритм. Вот почему сказал великий Леонардо да Винчи (1452–1519), что «поэзия – это живопись, которую слышат, а живопись – это поэзия, которую видят».

Сколько усадеб, столько и вариантов рая, поэтому каждую интересно изучать. Вот, например, как представлял себе рай-усадьбу дядя царя Николая II Константин Романов…

«Мечта любого человека на планете… – писал он, – это красивый вид из окна на маленькую церквушку, на белую веранду; тропинка, уходящая в рощу или в парк. Анфиладой комнат я прохожу в библиотеку с гравюрами старинных усадеб, сажусь в кабинете с портретами предков, с видом на большую клумбу с цветами. Сидя на балконе, я любуюсь маленьким прудом с мостиком».

По представлениям Афанасия Фета, усадьба это тоже белая веранда, балкончик, на который можно утром выйти, пруд с рыбками, а ещё лавочка у пруда, яблочный и грушевый сад, беседки, болото с квакающими лягушками, запахи сирени, акации, черёмухи, перепревшей осенней листвы, летней устоявшейся прудовой воды…

Каждая усадьба действительно строилась как модель земного рая, этим в чем-то напоминающая монастырь… Храм, часовенки, погост, диковинные растения, цветы, плоды, которые выращивали не для того только, чтобы ими насыщаться, но и для того, чтобы любоваться… В Пюхтинском монастыре, в Эстонии, например, до сих пор капуста растёт как цветы…

Впрочем, понятие о красоте и целесообразности у каждого своё. Кто-то из медиков, кажется, Пирогов, сравнивал дворянскую усадьбу с телом человека. Скажем, сердце усадьбы – это главный дом, печень и почки – баня и каскад прудов, сосновый бор – лёгкие, аллеи – кровеносные сосуды…

В конце концов, каждый из нас имеет право на свой прообраз рая как идеального места для жизни. В этом смысле, чем наше жилище, будь это квартира или дача, не тот же рай земной, который мы обустраиваем по собственному представлению о рае? Только вот усилий этот рай иногда требует таких, что не всем они под силу. Легко ли было, например, здесь, в усадьбе «Ольгина мыза», насыпать искусственный холм?

Усадьбы «Ольгина мыза» уже нет, но в книгах, в статьях и на рисунках остались фрагменты этого маленького рая в Ополье, который когда-нибудь, будем надеяться, кто-то из потомков князей Голицыных возродит. Вот и захотелось художнику написать прообраз этой усадьбы, создать живописный документ для тех, кто потом будет возрождать эту усадьбу.

На первом плане круглый пруд с белыми лилиями. Потом гряда с белой лесенкой. Затем второй пруд – с островом. На нём беседка, возле которой стоит дама с зонтиком. За двумя прудами – конюшня. Что-то утрачено безвозвратно (например, веранда с деревянным полом, колонны), к счастью, пруды, как были, так и остались.

Усадьба Останкино. Вид с вертолета

Когда в первые годы Советской власти некоторые бывшие усадьбы отдавали под детские сады, то, видимо, понимали, что усадьба-воспитатель, усадьба-учитель благотворно будут действовать на подрастающее поколение. Тем более что в усадьбе всему отведено своё место: здесь – можно Богу молиться, здесь – радоваться, веселиться, вот это место – для игр… а здесь – место для работы. И у каждого ребёночка – свой цветочек, своя грядочка, свой кролик…

На картине художника Юрия Сергеева «Усадьба Ольгина Мыза» перед нами на террасе сидит крепостная девушка, которая пришла из соседнего села с поручением к барину. Дожидаясь, когда он приедет из города, она уснула – образ нашей русской усадьбы-рай, которая как бы спит, ожидая своего хозяина. Он придёт и, зная законы ландшафтного искусства, восстановит усадьбу – свой прообраз рая на земле.

Ю. Сергеев. «Усадьба Ольгина Мыза»

А возродится усадьба, будут строиться и усадебные театры, каждый со своими какими-то чертами, каждый по-своему уникален. Поскольку не может усадебный театр не отражать характер усадьбы, в которой действует, и в то же время усадебный театр как правило всегда отражает и личность своего владельца, его взгляды на жизнь и пристрастия. И как сейчас существуют театр старинной музыки Николая Петровича Шереметьева в Останкино или театр Пьетро ди Гонзага в Архангельском, так и откроются усадебные театры в Кусково, Мураново, Абрамцево, Спасском-Лутовинове, Ясной поляне и других знаменитых усадьбах, везде, где были или могли они быть. И главное – театральные режиссеры вряд ли осмелятся превращать сцену усадебных театров в бордель или сумасшедший дом, как это сейчас бывает сплошь и рядом в городских театрах, прячущихся среди домов-коробок. Мерности и гармония усадьбы, традиции усадебной культуры не позволят.

X. Усадебный театр Пьетро ди Гонзага

Александр Иванович Герцен в 1833 году писал своим друзьям и знакомым: «Здесь собрано все лучшее в природе и сделанное человеком. Приезжайте скорее».

А приглашал Герцен знакомых в подмосковное Архангельское. Но, судя по его следующим письмам, они так и не поехали. Впрочем, за почти два прошедших века человечество нисколько не изменилось. Узнав, что в Архангельском после долгого перерыва открылся знаменитый театр Гонзага, я тоже позвонил нескольким знакомым и пригласил их в Архангельское, сказав им примерно то же, что и Герцен почти 200 лет назад. Причины были разные, а результат один – приехать не смог никто. Между тем, наверняка бы поехали, зная, что собой представляет Архангельское, театр Гонзага и кто такой сам Пьетро ди Гонзага.

Достаточно сказать, что все то лучшее, что выработало ландшафтное искусство Англии XVII века и Франции XVIII века, сосредоточилось в Архангельском. А это значит, что здесь, благодаря геометрически точно выверенным площадям и объемам, их уникальному сочетанию, окружающее человека пространство кажется с любой точки шире, просторнее и глубже. Правильные французские сады и аллеи здесь сочетаются с английскими романтическими арками, гротами и беседками, и это, как музыкальный камертон, настраивает вашу душу то на рациональный, то на мечтательный лад.

Ни одно, даже самое образцовое усадебное хозяйство не смогло бы обеспечить создание такого природно-искусственного чуда, едва ли не самого дорогого не только в России, но и в Европе. К счастью, первые владельцы усадьбы хотели одного и то же – создать второй Версаль и не жалели на это никаких средств. А, поскольку и князь Николай Александрович Голицын (1751–1809), владевший Архангельским с конца 70-х годов XVIII столетия, и князь Николай Борисович Юсупов (1750–1831), ставший хозяином усадьбы в 1809 году, были крупнейшими вельможами при государях и образованнейшими людьми своего времени, то именно в Архангельском они собирали свои библиотеки и коллекции античных скульптур, картин и предметов декоративно-прикладного искусства.

Не случайно Архангельское называют памятником всем эпохам (Древний Египет, Древняя Греция, Древний Рим, Средневековье, Классицизм), в том числе и веку XVIII – эпохе просвещения, когда человек гармонию природы дополнил геометрией ума. Здесь на аллее бюстов лучших умов человечества любой гость должен чувствовать себя значительнее, вспомнить о том своем духовном потенциале, который заставляет нас не стоять на месте, двигаться вперед.

Удивительным человеком был и сам Пьетро ди Гонзага (1751–1831), типичный сын эпохи просвещения, интересовавшийся буквально всем, как и многие его современники, потому что это была эпоха открытий во всех областях науки и искусства. Энциклопедические знания и навыки в самых разных профессиях были типичны для таких людей, как Гонзага, поэтому он был и архитектор, и инженер, и художник, и поэт, и драматург, и театральный режиссер, и ученый. Построить мост, дворец, театр, даже целый город, для него было так же легко, как нарисовать картину, декорацию или чей-то портрет, сочинить стихотворение или пьесу, написать научный трактат об оптических и магических свойствах зеркал, просчитать акустику и освещение в зале, где проходят представления, поставить спектакль, спроектировать ландшафтный парк в английском или французском стиле.

Парадный въезд в усадьбу Архангельское

Он был гений, но его опасались брать на службу – его горячность и непримиримость в спорах заставляли усомниться в его благоразумии. Благоразумие предполагает душевный покой, а в душе пылкого итальянца бушевали страсти: в творчестве, в познании, в воплощении своих идей в жизнь. Считая, что пространство для глаза это то же, что и звук – для уха, он ищет в пространстве свой ритм, свои, как он говорит, «цветовые модуляции». И, как композитор строит из звуков фугу или мотет, так и Гонзага пробовал выстраивать цветовые «фуги» и «мотеты», так же таинственно завораживающие зрителя. Таинство он считал двигателем познания, поэтому стремился все театрализовать, все делать так, чтобы зритель воспринимал это как тайну, удивлялся этому, поражался и восхищался.

Он открыл для себя, ни много ни мало, – роль человечества во Вселенной. «Вот, – говорит он, – две звезды у нас над головой, расстояние между ними – несколько световых лет. А наш глаз перемещается с одной звезды на другую за миг. Мысленно же мы делаем это еще быстрее. Таким образом, человеческое сознание – это мост между целыми галактиками, и эта магическая вселенская сила заключена в голове каждого из нас!»

Такой настрой на высокое предназначенье человека и определял каждый его шаг, внушал ему творческий страх, как он сам говорил: «умереть человеком, занимавшимся пустяками, что так свойственно многим».

Архангельским в миниатюре можно считать театр Гонзага, где одни только декорации настолько поглощают внимание зрителя, что не нужно никаких актеров. Сын своего времени, Пьетро Гонзага, так овладел искусством освещения и перспективы, что мог любой ландшафт и интерьер создать внутри театра силой одних только декораций. Они появлялись перед зрителем в такой медленно выверенной последовательности, с такой тонко меняющейся гаммой подсветки, с таким поразительно точным соблюдением законов перспективы, что у зрителей возникали иллюзии необыкновенной объемности и глубины пространства, ощущение живости и магии этого пространства, делающего вас своим пленником.

Путешествуя по Европе и интересуясь всем передовым, Николай Борисович Юсупов не мог не познакомиться с Пьетро, а, познакомившись, не мог не пригласить его в Архангельское. Его увлекли: идея Гонзага о том, что «Зрение – вот орган, способный ответить на все вопросы чувств», теория музыки для глаз, взгляд Гонзага на декорацию, как на «мелодичный ритм контуров, мощность форм и гармонический аккорд композиции». Это был взгляд из будущего, объемное восприятие мира, позволяющее зрение превратить в слух, а слух – в зрение. По легенде, Юсупов был настолько поражен фантастическим воздействием декораций Гонзага, что сразу твердо решил: в Архангельском будет театр без актеров, слов и действий – одни только божественные, магические, волшебные декорации!

Гонзага, опередивший свое время и зачастую не находивший понимание современников, вдруг нашел единомышленника. А, приехав в Россию, обрел и других не менее достойных ценителей своего искусства, когда в 1793 году показал два спектакля, состоявших только из перемен декораций, даже не сопровождаемые музыкой. Действие длилось три часа подряд и вызвало восторг публики, среди которой был весь цвет общества во главе с Екатериной II. Это были идиллические пейзажи сада, летящий строй светлых колонн храма, внушающие восхищения своды замков…

Зритель Гонзага, как нынешний виртуальный наркоман в закрытом видеошлеме перед компьютером, уносился в неведомые миры и терял представление о времени. Есть забавная легенда о собачке, которая упорно пыталась попасть на улицу деревни, нарисованную художником. Каждый раз она натыкалась мордой на полотно, отскакивала и вновь с лаем бросалась на холст, на котором уходили вдаль ряды деревенских домов.

После смерти Юсупова и Гонзага (оба умерли в 1831 году) театр в Архангельском был почти забыт, часть уникальных декораций утрачена. Но удивительно, что театр, несмотря на войны, революции и пожары, благополучно дожил до наших дней. В нем и сейчас хранятся четыре комплекта декораций и занавес. Написанные самим Гонзага, единственные в мире. Поэтому нынешнее возвращение этого уникального театра из небытия – событие мирового масштаба. Правда, для этого возвращения нужно воссоздать все 12 комплектов его декораций, а это значит к четырем сохранившимся добавить еще восемь, которые предстоит восстановить по оставшимся эскизам художника.

С этой целью работники музея-усадьбы и специалисты корпорации «Электронный Архив» разработали электронный проект (такой же уникальный по новизне и оригинальности решений, как и сам театр Гонзага) воссоздания декораций, в том числе технологию сканирования крупных художественных полотен.

Терраса перед главным дворцом усадьбы

Скульптуры на террасе

Все видел этот лев

Познание рождает удивленье

Вход в театр Гонзага

Развертка уникальной декорации

Закончена реставрация здания; машинерии сцены; налаживание электрооборудования, освещения, отопления, с учетом воздушности театральных коммуникаций, которые нельзя нарушить; восстановление акустики, требующее серьезных исследований. Чтобы понять, насколько это все непросто, представьте, что вам дали реставрировать ювелирное яйцо Фаберже из 350 деталей, для восстановления каждой из которых нужна новая технология… То есть дело не только в чисто техническом восстановлении театра, но в воссоздании неспешной атмосферы XVIII века. Может быть, это звучит и забавно, но не удивлюсь, если лет через двадцать, публика, направляясь в театр Гонзага и желая в полной мере испытать на себе его воздействие, будет подъезжать в каретах, а в гардеробе получать вместе с биноклем парики и камзолы времен Екатерины.

На церемонии открытия театра мне удалось поговорить с горячей поклонницей Пьетро ди Гонзага Светланой Силантьевой, режиссером, как она сама себя называет, усадебного театра.

«В каждой усадьбе, – рассказывает она, – был свой усадебный театр, там шли спектакли. И у нас идут спектакли в усадьбах. Например, мы уже несколько спектаклей «Прасковья Жемчугова» дали в Останкино, спектакль о Пьетро ди Ганзага показали в Останкино, в Архангельском, в Ясной Поляне…

Мечта создать усадебный театр у меня появилась еще в институте. Я любила музеи, и когда туда приходила, мне всегда хотелось, чтобы там как бы оживала история. А когда я видела какие-то литературно-музыкальные или исторические композиции, то не всегда это соответствовало эпохе, передавало дух другого времени. То есть тут, как в Зоне в фильме Андрея Тарковского «Сталкер», надо быть очень осторожным, а то не туда попадешь и других людей утянешь… И часто смотрю какой-нибудь исторический спектакль, и вроде обстановка, интерьер переданы, вещи, а люди не те, не могли они так говорить, не те манеры…

То есть надо дух поймать и передать... Как это делал Митя Покровский… У нас с ним был театр исторических традиций. Проигрывали фрагменты из Средневековья, Возрождения, играли этюды… ставили танцы того времени… Мы даже диалекты изучали, приглашали специалистов… В музыке такой дух находила и находит Татьяна Гринденко…

– А не возникало желания выразить дух каждой усадьбы? Ведь все усадьбы разные, а значит в Царицыно – свой дух, в Кузьминках – свой, в Останкино – свой, в Кусково – свой…

– Наверное, так оно и было, везде был свой дух, своя архитектура, свой репертуар, свои праздники. Когда мы захотели провести в Царицыно представление «Музыка руин», то я думала: что делать? И пригласила звонаря. Он стал звонить, и люди начали стягиваться и садиться, кто куда, на траву… на землю… А потом попросили: позвоните в центральной руине… Значит что-то произошло…

– Мне кажется, Гонзага был заворожен масонской верой в ключ. Верил, что ко всему можно подобрать ключ, то есть в каждом деле можно найти свою магическую точку, и все включится. И он, наверное, искал такие точки…