Текст книги "Безумие Таргерта. Книга 1. Рыба на мелководье"

Глава 6
Вкуснятинка для любимых деток

Когда Вайтеш очнулся, он ничего не увидел, зато почувствовал, как его глаза надоедливо царапает и щекочет грубо затянутый лоскут ткани. Он потянулся было к лицу, дабы вернуть себе зрение, и тут же осознал, что и сам крепко связан толстой верёвкой. Давно затёкшие плечи попросту перестали ощущать её прикосновения.

Вайтеш дёрнулся, конечности и не думали повиноваться. Тогда он попытался прислушаться. Ничего другого ему не оставалось, он до смерти боялся заговорить в полнейшей тишине. Всё вокруг хранило печальное безмолвие, наконец, вернувшееся обоняние сообщило отнюдь не меньше, чем, как рассчитывалось, поведали бы слух или зрение.

В воздухе таился еле различимый, почти что неосязаемый дурманящий аромат. Вайтеш принюхался, и чем дольше ноздри втягивали воздух, тем отчётливее делался запах – смесь из цветковой пыльцы и срубленного ещё не увядшего дерева. В то же время Вайтеш отчего-то вспомнил старого Сайласа. Он отчётливо ощущал этот аромат каждый раз, когда, проходя дом старика, перекидывался с ним новостями. "Может, это его жена так пахла?" – предположил Вайтеш про себя. Он не хотел произносить вслух ни одной догадки, все они могли быть чистейшей выдумкой разыгравшегося испуганного воображения. В ином случае он тем более не хотел и думать о них.

– Послушайте, я простой сапожник, – пролепетал Вайтеш, окончательно перепугавшись, не нашедшись, что ещё можно сказать. – Прошу вас, развяжите, я не закричу, я же до этого не закричал, так и сейчас не закричу.

Плеча коснулась чья-то нежная рука, и он перестал тараторить. На мгновение игривый свет ослепил его. Щурясь и часто моргая, Вайтеш различил перед собой фигуру в молочно-белом одеянии. Поражённо уставившись на неё, он обнаружил, что это девушка, весьма красивая и ухоженная. Забранные в хвост коричневые волосы скрывались под одеждой. В руке она сжимала белую, как и её наряд, спиралевидную булаву, внутри заострённого навершия полыхало и извивалось пламя.

– Кто ты такой? – нелюбезно спросила незнакомка, будто бы этот вопрос сам собой подразумевался, а неучтивый Вайтеш забыл, что, будучи связанным в какой-то пещере – а это была пещера – сперва нужно представиться, а уж потом всё остальное.

– Вайтеш, – по правде говоря, всё в незнакомке заинтересовало его. – Как твоё имя?

Она хмыкнула в ответ, к слову сказать, не очень-то любезно. Будь Вайтеш не так напуган, он бы возмутился.

– Это совсем не важно… – незнакомка нахмурилась, как если бы её имечко вовсе ей не нравилось. – Ойайя.

– Зачем я связан?

– Глупый вопрос. Чтобы ты не сбежал, разумеется.

Вайтеш обречённо вздохнул.

– Допустим, если бы я и захотел сбежать, то откуда? Где мы?

– В пещере, – Ойайя хмыкнула теперь уже возмущённо.

– Конечно, конечно, в пещере, но где? Я имею в виду, Дуодроуд где-то поблизости?..

– Может быть, – Ойайя, казалось, оскорбляется всё сильнее с каждым вопросом Вайтеша.

– А что я тут делаю?

– Тебе какая разница? И послушай, может, хватит уже дурацких вопросов? Это не я тебя связала.

Вайтеш задумался.

– А кто тогда меня связал?..

– Та девица и связала, – Ойайя безразлично кивнула в сторону. Вайтеш вытянул шею, вглядываясь в темноту, и вдруг весь он задрожал и вжался в стену.

– Она… – его лицо подёргивалось от ужаса.

– Что? – Ойайя выглядела совершенно спокойной. Вайтеш же не мог произнести ничего связного, глядя на отвратительную улыбку Люилы.

– Она мертва?..

– Конечно мертва.

Почерневшие губы Люилы оставались неподвижными, по-прежнему сохраняя её улыбку и после смерти, и будто до сих пор повторяли: "Лю и Ла, я вас ждала. Где сестра, там есть пора".

Вайтеш мысленно вслушивался в беззвучную мелодию и пытался сообразить, было ли в песне имя одной Люилы, и кого она там ждала. "Она что-то сказала про "любимого папочку", – думал он. – А кто сказал, что у "любимого папочки" нет других деток?.."

Раздумья прервались. До них вдруг донёсся не то шёпот, не то утробное урчание. Ойайя встрепенулась и взялась за рукоять булавы. Тихое дыхание доносилось с трёх сторон. Пещера наполнилась таким зловонием, что делалось не по себе.

В следующий момент из мрака кинулась хрипящая тень. Вайтеш зажмурился от страха. Открыв глаза, он увидел ещё одну мертвенно-скалящуюся улыбку, таившую за одутловатыми губами гниющие зубы, покрытые чёрными пятнышками. Но эта улыбка принадлежала брату Люилы, Ла.

Вайтеш не мог помочь Ойайе и был благодарен путам за то, что они лишили его этого выбора. Та быстро сновала из стороны в сторону, виднелся лишь слабый огонёк в её булаве. Но иногда он тускло освещал искажённые безобразные физиономии "любимого папочки" Люилы и её сестры. Вайтеш услышал гадкий треск и, разбившись об уродливую улыбку, огонёк потух, обдав искрами всё вокруг. После чего последовал столь же отвратительный стон, когда Ойайя насадила на острую рукоятку Лю, будто назойливую мошку на иголку. Через какое-то время чаша внутри булавы вновь осветила Вайтеша неярким светом. Ойайя приблизилась к пленнику и недовольно спросила:

– Почему ты меня не предупредил?..

– Я и сам не сразу догадался, – всё ещё испуганно проговорил Вайтеш. Ойайя пренебрежительным жестом остановила его, а потом примостилась на том же месте, на котором он впервые увидел её, когда пришёл в чувство, будто ничего и не произошло.

– Может, всё-таки развяжешь меня?

– А ты этого хочешь?

– Думаю, да. Хочу.

Ойайя легко вскочила и, поддев рукоятью булавы туго затянутую верёвку, распорола её, словно шёлковое шитьё. Руки Вайтеша до сих пор не слушались, потому он продолжил:

– Что ты тут делаешь? Как ты нашла меня в таком месте?

– Не сказать, чтобы я искала. Ты прогуливался с этой девкой, – Ойайя кивнула на Люилу. – А я просто шла кое-куда. И вдруг эта дура набросилась на тебя, ты ещё так смешно закричал, – она захихикала. – А потом ты потерял сознание, и она потащила тебя куда-то, а я за ней. Ну, вот так и попала сюда.

Вайтеш до сих пор не мог поверить в то, что Люила была вовсе не дурным сновидением. "Получается, мне не приснилось то, что, как я думал, мне приснилось, а приснилось как раз то, что, как я предполагал, не привиделось". Он запутался в собственных мыслях и предпочёл пока что не думать о страшной ночке.

– Ты сказала, что шла куда-то. Куда?

– А тебе-то что? – Ойайя немного удивилась.

– Ну, ты же спасла меня от этих… – Вайтеш боязливо покосился на Люилу и её мёртвых родственничков. – Видать, и я как-нибудь смогу помочь тебе. Если тебе, конечно, требуется помощь, – он перевёл взгляд на окровавленную булаву.

– Я в этом сомневаюсь, – на время Ойайя замолкла, но потом всё же добавила: – Вообще-то я ищу моего отца.

Вайтеша передёрнуло, и он горестно усмехнулся: "Опять какая-то девица ищет своего "папочку". Счастье, что не "любимого", хотя все дочери любят своих отцов… Кто знает, что у неё на уме, кто знает…"

– А где твой отец?

– Знала бы я, не сказала бы, что ищу его, – Ойайя раздражённо насупилась. – В любом случае, я не буду говорить о нём в этой дыре. Тут скользко и гадко, и воняет к тому же.

Вайтеш мысленно согласился с Ойайей и отрывисто кивнул в знак того, что и ему не терпится поскорее убраться отсюда. Уходя, он ненадолго задержался возле тела отца Люилы. Обезображенное улыбкой лицо в остальном не показалось бы ему хоть сколько-нибудь странным. Даже сейчас оно каким-то образом заставило его остановиться и пристально вглядеться в добрые полуприкрытые глаза. "Сколько же людей обманулись, глядя в них? – со страхом подумал Вайтеш. – Ясно одно – они все смертельно поплатились за это".

Он заметил, что во внутреннем кармане разорванного жилета покоится небольшая книжонка. Любопытство заставило его брезгливо взять её и развернуть. Оттуда сразу выпал примятый застарелыми страницами цветок. Похожие цветки Вайтеш часто видел в волосах у дочери Сайласа, молоденькой Сьюси. Сморщившись от отвращения, он продолжил всматриваться в превосходно выведенные кропотливой рукой символы.

В личных записях "любимого папочки" на первый взгляд не было ничего необычного. Всё же Вайтеш хотел убедиться в том, что ужаснувшая его догадка является правдивой. На первой странице было написано: "Сегодня меня покинула моя любимая жёнушка, теперь я один буду оберегать моих деток. Но она оставила для них прекрасный подарок…" Вайтеш задумался. Про то, какой именно подарок, не сказано ни слова, только какой-то рецепт то ли похлёбки, то ли ещё чего. "Вкуснятинка для любимых деток", – прочитал он. Далее указаны какие-то ингредиенты. Ему не был знаком ни один из них, но когда Вайтеш прочитал рецепт до конца, прочитал последний компонент, его пальцы задрожали и выронили записи. Оставив на каменном полу маленькую книжку, он поскорее догнал Ойайю, которая уже направилась к выходу.

Из злосчастной пещеры вела старая дверка. Отворив её, они очутились в какой-то тесной кладовке. Душистые ароматы доносились из закупоренных бочек и ящиков. Вайтеш не осмелился заглянуть внутрь. В самом доме, как и в кладовой, всё выглядело довольно привычно. Хотя им и не удалось всё детально рассмотреть – кошмарная ночь совсем недавно сменилась на раннее, ещё тёмное утро.

Ойайя заговорила, только когда они выбрались наружу.

– Ну и местечко, – поёжилась она. – Не хотела бы я здесь жить.

– Я тоже, – холодно согласился Вайтеш. После прочитанного рецепта говорить ему не хотелось.

– А ты чего такой неразговорчивый? – Ойайя посмотрела на него с удивлением. – В пещере вон как болтал.

– Так мы и не в пещере. Что там с твоим отцом?

– Ты слышал о Них?.. – брови Ойайи многозначительно приподнялись. – О выродках.

– Слышал ли я о выродках… – Вайтеш трагически ухмыльнулся. – Да их в Дуодроуде больше, чем самих жителей. Конечно, я Их видел.

– Они и украли моего отца.

– Ты это видела?

– Да, видела.

– А теперь ты хочешь спасти его?

– Да.

– И нет никого другого, кто мог бы спасти твоего отца?

– Нет, – Ойайя отрицательно покачала головой.

– У тебя есть какой-нибудь план, или как ты собираешься его вызволять?

– Я намереваюсь повыспросить выродков.

– Они немы. Это всем известно.

Ойайя положила ладонь на острую рукоять булавы.

– Кто-то из них, в конце концов, мне расскажет. Если первый и не попавшийся, то я разузнаю у второго. А если второй не скажет, я буду расспрашивать их, пока кто-нибудь не заговорит.

– Постой, это же о тебе говорили в Дуодроуде. Человек в молочно-белом одеянии, что слоняется ночью по городу – это ты?

Ойайя хитро улыбнулась.

– Мне нужно отнести это кое-кому, – Вайтеш продемонстрировал ей засохший цветок, прихваченный им из пещеры.

– Думаю, и мне небезопасно задерживаться здесь.

Они попрощались, и Вайтеш побрёл по редколесью в сторону Дуодроуда. Городские стены виднелись за стволами деревьев.

Он сообразил, что Сайлас с женой должны ещё спать, только после того, как постучался к ним в дверь. Через пару минут на пороге показался измождённый старик. Очевидно, Сайлас не спал этой ночью. Он вопросительно посмотрел на Вайтеша. Тот безмолвно протянул ему зачахший цветок. Сайлас долго его разглядывал, но на морщинистом лице не отразилось ожидаемой скорби или тоски, лишь гнев. Старик поднял глаза на Вайтеша и зло прошептал:

– Это был ты. Ты убил мою Сьюси.

– Сайлас… – только и успел произнести Вайтеш, как вдруг старик кинулся на него и вцепился руками ему в горло.

– Ты убил мою Сьюси! – вопил он с ненавистью. – Убийца! Ты убил мою бедную маленькую Сьюси!

На крики Сайласа выбежала его жена и несколько заспанных соседей.

– Ты убил мою Сьюси! – неистово повторял он. – Умри, убийца!

Вайтеш недоумевал, что происходит, он задыхался.

– Сайлас, отпусти меня, – прохрипел он. Старик вздрогнул. Дыхание его стало прерывистым, он застонал и повалился на землю. К нему подбежала жена.

– Он убил мою Сьюси, – тыча пальцем в откашливающегося Вайтеша, шептал Сайлас. – Он убил мою малютку и принёс цветок из её волос, чтобы позлорадствовать надо мной. Презренный убийца.

Горожане, столпившиеся вокруг, один за другим пришли в себя и бросились к Вайтешу. Он отбивался, как мог, их было слишком много. Двое мужчин схватили его за руки, другие принялись колотить по чём зря. Они осыпали его безжалостными ударами. Вайтеш уже не видел ничего, кроме цветка, который Сайлас прижимал к груди, бормоча:

– Он убил мою Сьюси. Убийца, убийца.

Вдруг в утреннем сумраке промелькнул тусклый огонёк, и один из горожан, напавших на Вайтеша, рухнул без сознания. Затем ещё один и ещё. На них летели искры, огонёк разбивался об их обозлённые физиономии, больно кусая вспышками пламени, и тут же загорался вновь. Соседи вопили и хватались за обожжённые лица, а Ойайя сновала в полутьме так проворно, что виднелась лишь полыхающая чаша её булавы.

– Человек в белом! – заорал кто-то из горожан. – Хватайте её! Хватайте убийцу, хватайте их обоих!

Они принялись расталкивать друг друга в поисках нарушителей спокойствия, но те двое исчезли.

Вайтеш ковылял вслед за Ойайей, часто спотыкаясь, девушка уверенно тянула его за собой, прочь из Дуодроуда.

Они миновали спящий вишнёвый сад Ротерби. Разумеется, у Вайтеша не нашлось бы времени на то, чтобы попрощаться с отшельником. Вместо этого он в последний раз глубоко вдохнул сладкий и уютный аромат вишен.

Они бежали так долго, что в какой-то момент Вайтеш повалился на землю и отказался идти дальше. К тому же, преследователи упустили их ещё в Дуодроуде. Ойайя позаботилась о том, чтобы их не заметили.

– Как ты узнала, где я? – тяжело дыша спросил Вайтеш, когда девушка уселась рядом с ним.

– Я не знала, – ответила она спокойно. – Просто мне почему-то показалось, что любая вещь из той пещеры дельного не сулит. А тот цветочек как раз оттуда, верно? Мне вздумалось посмотреть, кому ты отдашь его. И я не ошиблась в том, что из этого не выйдет ничего хорошего.

Вайтеш ощупал себя и заскулил от боли. Весь он был изранен, а одежда изорвана. Под ней виднелась запёкшаяся кровь и рдеющие красные пятна.

– Да ты совсем плох, – сообщила Ойайя, разглядывая Вайтеша. – Тебе бы отлежаться. Знаю я одно местечко, там нас точно не будут искать.

– Что значит это твоё "нас"? – простонал Вайтеш.

– Неужели ты думаешь, что эти безумцы не припомнят твою мордашку, если ты вернёшься обратно в Дуодроуд?

Она была права, но Вайтешу так не хотелось оставлять свою тихую зашторенную спальню.

– Поэтому теперь ты без затруднений можешь посодействовать мне в поисках моего отца, – договорила Ойайя. Вайтеш нехотя поднялся.

– Что ж, значит, теперь мы одни?

– Да, – Ойайя смотрела на него так, будто бы это подразумевалось с самого начала.

Глава 7
Сорняки и вишни

Этим вечером Тнайт ужинал в «Рыбе на мелководье». Мастер Ротерби не одобрял это место. Не оттого, что там вечно творилась неугомонная суета, а оттого что недолюбливал рыбу. При упоминании подмастерьем этих скользких мокрых существ отшельник морщился и понемногу утрачивал прежнюю заинтересованность в беседе. И Тнайт не говорил с ним о рыбе, а трактир называл просто трактиром.

Уже совершенно стемнело. У Тнайта не осталось дел на сегодня, потому он неумолимо задерживался в плохо освещённом заведении. Чтобы хоть как-то разнообразить свой скудный рацион, подмастерье заказал баранину вместо рыбы и кружку вина вместо эля. Но удовлетворения в них не сыскал, и, вяло ковыряясь в остывающем мясе, прислушивался к пересудам за соседними столиками.

В этот вечер все обсуждали сразу две поразительные новости, и, разумеется, и Тнайт отнёсся к ним не без любопытства. Одни говорили о том, что в Таргерт прибыли какие-то специалисты, нанятые почтенным и достопочтенным господином Ойтешем, и скоро выродкам будет несладко, а кое-кто наперебой твердил про несвоевременную кончину дочери Сайласа.

Тнайт обомлел, когда услышал, что безжалостный убийца Сьюсианны, оказывается, – не кто иной как Вайтеш. Так хорошо знакомый ему сапожник Вайтеш. Вайтеш, который так нередко навещал мастера Ротерби в его вишнёвом саду и приветливо болтал с ним.

"Глупость какая-то, – подумал подмастерье. – Старина Вайтеш не пошёл бы на такое". Но вперемешку с Вайтешем пьянчужки толковали и о загадочной незнакомке в белом, что спасла того от заслуженного наказания. Сразу после этого Тнайт узнал, что по приказу его ясности королевского заместителя белое отныне разрешено как отличительная особенность облачений специалистов по выродкам. Тнайт запутался. "Если белое теперь можно носить слугам его ясности, а незнакомка, носившая тот же цвет, спасла повинного в столь ужасном преступлении Вайтеша от гибели, получается, господин Ойтеш нечист на руку?"

Тнайт захотел поскорее рассказать обо всём услышанном мастеру Ротерби. Скоренько дожевав содержимое миски, он осушил кружку с вином и отправился в вишнёвый сад. Время было позднее, но всё-таки этот разговор не терпел отлагательств. Ещё в пути подмастерье смирился с недовольством отшельника, которое ему, без сомнений, придётся выслушать.

Так он думал, когда забежал в сад через покосившуюся калитку. В доме Ротерби не оказалось. В окнах не горел свет, хотя обычно в такой час садовод ещё бодрствовал. Тнайт явственно помнил это. Однажды он получил нагоняй за то, что наведался к отшельнику после полуночи, и даже тогда тот не спал. Подмастерье постучался в дверь, даже подёргал за круглую железную ручку, и тем не менее, ответа не допросился.

– Мастер Ротерби… – окрикнул он. Всё та же тишина. Вишни и те не шуршали голыми ветками, как делали это в обычности, и ветер словно покинул сад вместе с отшельником.

Тнайт не знал, где ещё можно поискать. Никогда прежде мастер Ротерби не отлучался из сада, к тому же ночью. Подмастерье совсем заволновался, когда окончательно убедился, что некогда гостеприимный домик пуст. Он уселся на пороге и стал ждать возвращения отшельника. Тот не появлялся много дольше, чем предполагалось. Тнайт прислонился спиной к двери, усевшись на пороге, и так проспал до утра.

Его разбудил промозглый вой ветра. Подмастерье поёжился и обнял себя за плечи. Заспанным взглядом он ещё раз осмотрел сад. Ничего не изменилось, да и если бы Ротерби вернулся ночью, он бы разбудил его. Глупо полагать, что отшельник влез в собственный дом через окно, не желая прерывать сон Тнайта. Без сомнений, тот был бы глубоко польщен таким поступком, но догадывался, что это не вряд ли возможно. Скорее всего, мастер Ротерби разбудил бы его, неучтиво встряхнув за куртку, ведь он загородил хозяину дома проход в его жилище.

На всякий случай Тнайт ещё раз постучался в дверь и, когда уже было собирался уходить, заметил на стене возле окна какую-то записку. Догадавшись, что это послание для него, он взял в руки исписанный влажный листок и прочитал:

«Дорогой Тнайт, я вынужден отлучиться. Ещё точно не знаю надолго ли, но с уверенностью могу сказать, что надолго. У меня появились срочные дела, поэтому за моим садом придётся приглядывать тебе. Не забывай ухаживать за вишнями. И помни, сорняки сами себя не выдернут из земли. Не забывай выкапывать корни и не утруждайся отдыхать, когда тебе заблагорассудится. Ключ от двери лежит под самой красивой вишней в саду».

«Какая же вишня тут самая красивая? – раздражённо спросил Тнайт сам себя. – Их же так много, почему нельзя было спрятать ключ в другом месте? Мало того, что этот мастер Ротерби лишил меня отдыха на неопределённое время, так ещё и загадывает какие-то глупые загадки».

Подмастерье обошёл весь сад, заглянул под каждую молодую вишню. В конце концов он выбился из сил, его охватывало раздражение.

– Да где эта неладная вишня?.. – воскликнул Тнайт, с возмущением оглядываясь. Его взгляд упал на старое скорченное деревце, растущее в самом дальнем закутке сада. Оно заросло сорняками так, что подмастерье даже не посмотрел на него. "Думаю, один мастер Ротерби видит прекрасное в старости", – заключил Тнайт и подошёл к дереву. У торчавших из земли высохших корней обнаружился увесистый ключ.

В доме Тнайт не заметил ничего странного. Старые накидки висели на крючках в прихожей, дожидаясь хозяина. На многочисленных полочках стояли разного размера стеклянные и глиняные сосуды. Тнайт заглянул в один, внутри была красноватая смесь. Она превосходно пахла. "Вишнёвый табак", – подмастерье нередко видел, как мастер Ротерби подолгу любовался садом с белой витиеватой трубочкой в руках.

Рядом в небольшом открытом шкафчике Тнайт углядел вполне привычного вида трубку. Он набил её найденным табаком и закурил, выйдя на порог, осматривая сад. На время он представил, что это он вишнёвый отшельник, живёт тут всю жизнь, заботится о травах и деревьях. Впрочем, от этого ему сделалось невыносимо тоскливо. "Как же мастер Ротерби уживается в полном одиночестве?" – докурив, Тнайт с досадой вытряхнул трубку и вернулся в дом. А недовольный отсутствием старинного друга прохладный ветер унёс прогоревшие толчёные листья вишни вслед за недавно опавшими.

Перед большим камином стояло тёмно-красное кресло. Подмастерье не осмелился усесться в него, но всё равно подошёл поближе. Отшельник частенько устраивался возле огня и что-то разглядывал, правда, Тнайт никогда не задумывался, что именно.

На стене слева от камина висела карта Таргерта, очень подробная, насколько подмастерье мог судить. Смотреть на неё было гораздо удобнее именно из кресла. Тнайт приблизился к ней. Вот мрачный и нерадушный Дуодроуд. Рядом с городом Ротерби себялюбиво отметил и свой вишнёвый сад. Долгий Вечерний Тракт петлял по карте мимо всех двенадцати озёр. Глубокое озеро и озеро Ксо, обнесённые стенами, находились в середине королевства. Жители Таргерта возводили дома всегда вблизи воды. Ксо был построен сразу возле двух озёр. Всего их была дюжина, а городов одиннадцать. По озеру на каждый, и два на королевский.

Тнайт прожил в доме отшельника больше недели. Он трудился в саду, выпалывал сорняки, которые так и норовили вылезать именно возле тех вишен, что приносили больше всего ягод. Тнайт не мог отделаться от навязчивого желания вернуться в Дуодроуд.

Однажды утром после неспокойной и холодной ночи, проведённой им возле огня закутанным в шерстяное покрывальце, пропахшее дымом, Тнайт надумал всё-таки наведаться в город. "За день сорняки не успеют заполонить весь сад, – мысленно успокоил он себя. – Да если и успеют, мне как-никак тоже требуется отдых".

Пройдя подлесок, подмастерье увидел у ворот Дуодроуда странного вида повозки со спиральными крышами, обтянутыми молочно-белыми тканями. Возле них сновали горожане. Тнайт вспомнил трактирные разговоры о вайчерах, специалистах по выродкам. Должно быть, это были они.

Вайчеры довольно грубо складывали в повозки какие-то шевелящиеся мешки. В некотором отдалении от повозок столпились горожане, глазея и перешёптываясь. Из-за стен доносились жалобные вздохи и выкрики, сливаясь в невероятно тоскливый гул, словно весь город разом заныл и зарыдал. Дуодроуд окрасился белым, специалистов по выродкам было почти столько же, сколько и самих выродков. Детки, женщины, их было куда больше, чем мужчин. В их руках полыхали спиральные булавы, раз от раза опускаясь на ненавистных соседей, обжигая искрами тусклые тёмно-коричневые белки глаз.

Возле Тнайта не пойми откуда появилась полоумная старуха Сара. Она воздевала скорченные морщинистые руки к небу и восклицала скрежещущим голоском:

– Ясность! Грядёт Ясность! В Дуодроуде темно, но грядёт Ясность! В Таргерт грядёт Ясность!

Дети смеялись и радовались. Женщины приходили в восторг оттого, что им выпала удача поквитаться с непрошеными гостями, они расшвыривали во все стороны угольки, беспощадно ранящие испуганных выродков. Еле живых или вовсе бездыханных созданий вайчеры швыряли в повозки один на другого. Но не сказать, чтобы и Тнайт не находил в этой кутерьме некой прелести. Он упоённо засматривался на происходящее, думая лишь о том, как будет прогуливаться по чистому и ухоженному Дуодроуду, когда всё это закончится.

Поздним вечером повозки двинулись по большаку длинной вереницей, унося прочь мало-помалу смолкающие стоны. Но в Дуодроуде как будто всё ещё слышалась возня и удручающие всхлипывания. Тнайт прохаживался по городским улицам и до сих пор не мог убедить себя в том, что Дуодроуд пуст от выродков.

Этой ночью темнота осталась темнотой. Звёздный свет впервые за долгое-долгое время настороженно проник в окна спящих жителей, будто забывших о недавнем переполохе. Ни кровавых колечек, ни пристальных взглядов. Пустынная дорога уводила к "Рыбе на мелководье", но в трактире было вполовину меньше посетителей, чем обычно. Только весёлые завсегдатаи проводили там эту ночь, толкуя о разном. Другим горожанам уже не нужно было прятаться от пугающих выродочьих глаз.

Тнайт вдоволь насладился городским покоем только к раннему утру. Завершающе оглядевшись, он медленно побрёл обратно к сорнякам и вишням, которые оставил непозволительно надолго. Какое-то непонятное чувство беспокойства преследовало подмастерье всю дорогу, но настигло только тогда, когда он увидел, что в доме отшельника полыхает камин.

"Неужели я позабыл, что разжёг огонь перед уходом? – подумалось ему. – Но в таком случае он бы давно уже догорел". Подмастерье тихонько заглянул внутрь через окно. В кресле сидел мастер Ротерби, задумчиво разглядывая карту на стене. Тнайт сперва обрадовался, хотя стоило ему открыть дверь, как его радость сменилась на волнение.

– Вот и ты, – сказал отшельник, не обернувшись. Его голос прозвучал сдавленно и сердито. – Заходи, я должен кое о чём тебе рассказать.

Тнайт уселся в соседнем кресле и непонимающе посмотрел на Ротерби. Тот ничего не говорил, и пока он молчал, в трубке слабо дымился вишнёвый табак. Подмастерье поглядывал на отшельника с волнением.

– Разговор предстоит долгий, – наконец сказал Ротерби и ещё пуще посерьёзнел. – Думаю, ты уже знаешь, кто такие вайчеры. Они называют себя специалистами по выродкам. Они были в Дуодроуде, точнее, их безмозглые последователи, но это даже ещё хуже, – губы отшельника скривились.

– Как это последователи?.. – удивился Тнайт. – Я думал, это и были вайчеры.

– Они назначили плату за содействие им в их скользких делах, и бедствующий народ не преминул воспользоваться такими приятными денежками. Не думаю, что самих вайчеров настолько много, хотя кто знает, я давно уже потерял их из виду. Мне вновь придётся отлучиться, но в этот раз меня не будет много дольше, и необходимо, чтобы кто-то приглядывал за моим садом, – Ротерби намекающе посмотрел на Тнайта.

– Мастер Ротерби, я не вполне понимаю, к чему вы ведёте. Вы же только что вернулись. Скажите в конце концов, что происходит.

– Я не могу рассказать тебе всего, но кое-что всё-таки поведаю. То, что ты должен знать на случай, если ты вновь встретишься с людьми в молочно-белых одеждах.

– С вайчерами?.. Они подданные его ясности господина Ойтеша. Неужто мне нужно знать больше?

– Вообще-то всем нужно знать о них больше. Но думается мне, что не все отнесутся к моим словам с должным пониманием, – отшельник вздохнул. – Ибо принёс я дурные и тревожные вести. Но ты как мой подмастерье, надеюсь, выслушаешь меня.

Тнайт воззрился на мастера Ротерби, который по возвращении выглядел почему-то по-другому. Его густые чёрные волосы больше не были примяты. И он сам будто избавился от маски вишнёвого отшельника, превратившись в нестарого мужчину лет сорока. Его по обыкновению заспанные глаза были широко открыты и смотрели на подмастерье с неописуемой ясностью.

– Вайчеры строят ужасные планы относительно выродков, Тнайт, – сказал отшельник. – Они несомненно хотят использовать этих бедных созданий в своих гнусных нуждах. В Таргерт явилась тьма и беда, её влекут за собой специалисты.

– Что же делать, мастер Ротерби? – волнительно спросил Тнайт.

– Этого я тоже пока не знаю, дорогой Тнайт. Но я знаю, что мне нужно помешать вайчерам достичь той цели, которую они так усердно укрывают. Я не могу больше смотреть на вишни, я слишком долго пробыл вдалеке от всего этого. Поэтому я прошу тебя приглядывать за моим домиком и садом, пока я не вернусь.

– Мастер Ротерби, вы хотите отправиться в путь один? – Тнайт ни с того ни с сего пристально посмотрел на отшельника.

– Я не рассчитываю на то, что ты захочешь пойти со мной, да и корни сами себя не выдернут из земли, не забывай, Тнайт, – Ротерби покачал головой.

– Не вы ли недавно говорили, что хотите позволить сорнякам хозяйничать в вашем саду?

Отшельник замялся.

– Ты нас слышал?..

– Мастер Ротерби, – Тнайт снисходительно усмехнулся. – Я ведь не так стар, чтобы не слышать. Да и говорили вы не очень-то тихо.

– И что же, ты думаешь, что я тебя с собой возьму? – отшельник невозмутимо поднял брови.

– Я думаю только, что вдвоём не так тоскливо. Я, честно сказать, не выношу одиночества. Если бы вы вернулись чуть позже, я бы начал подумывать о том, чтобы сбежать от всех этих сорняков и вишен.

Ротерби тяжело рассмеялся.

– Что ж, тогда мы отправимся в путь ещё до рассвета, спать сегодняшней ночью тебе не придётся. Мне нужно всё хорошенько обдумать, да и тебе не помешало бы пораскинуть мозгами о том, что я тебе рассказал. А теперь поставь на огонь чайник и достань листья смородины из того шкафчика, – отшельник, не повернув головы, показал пальцем на нужную полочку. Когда вода вскипела и запузырилась, и от листьев смородины в воздух поднялся душистый аромат, Тнайт поставил чашку возле кресла отшельника на железный столик, хотя и сам не забыл угоститься.

– Мастер Ротерби, – огорчённо сказал он. Отшельник вопросительно посмотрел на подмастерье и отхлебнул немного горячего чая. – Я ещё кое-что узнал, но не про выродков, а про Вайтеша.

– Не думаешь же ты верить во всю эту чепуху? – Ротерби усмехнулся.

– Как чепуху?..

– Ты знаешь Вайтеша не хуже меня, думаю, ты и сам предполагал, что все бредни, которые о нём плетут горожане – простые глупости. Я знал старого Сайласа, ещё когда… – Ротерби помедлил немного. – Одним словом, давно. И этот полоумный старикашка всегда был горазд на придумки. Можешь не беспокоиться о Вайтеше. Я слышал, что у него появилась любопытная спутница. Уверен, что вместе они не пропадут. Да и в Дуодроуде ему больше нечего делать. Это не самый приятный город, скажу я тебе.

Тнайт облегчённо выдохнул, слова отшельника о Вайтеше успокоили его. Он и сам усомнился в том, что Вайтеш замешан во всей этой истории с убийством Сьюсианны. Теперь его опасения и вовсе развеялись.

– Мастер Ротерби…

– Да, Тнайт?

– А куда мы пойдём?

– Как раз об этом я и размышляю.

Тнайт умолк, и пока Ротерби задумчиво потягивал остывающий чай, он тоже думал, но совсем о других вещах. "Откуда вишнёвый отшельник знает о планах вайчеров? Надолго ли нам придётся покинуть Дуодроуд? И кто же такие эти специалисты в действительности?"