Текст книги "Жизнь и фильмы Сэмюэла Л. Джексона, самого крутого человека в Голливуде"

3
Мелкий поджаренный лук

В Лос-Анджелесе Джексон оставил политику в прошлом. В возрасте девятнадцати лет он переехал к тете и устроился социальным работником в окружное бюро общественной помощи. Он все еще курил травку и баловался кислотой, но, по его словам, «научился заботиться о себе несколько лучше».

К этому времени Джексон начал считать себя неплохим мастером общения с женщинами. Он определил основные аспекты соблазнения: «Этот сексуальный взгляд, зрительный контакт, который дает женщине понять: “Я действительно с тобой, я люблю тебя”. Мягкий голос прилагается. И моя способность расстегивать лифчик одной рукой».

Однако кое-что застало Джексона врасплох в Калифорнии – он влюбился. Объектом вожделения стала женщина старше его, ей было за 30. У них были страстные отношения, но закончились они его первым взрослым расставанием. «В какой-то момент она сказала, что любит меня, но у нее есть потребности, которые я не могу удовлетворить, – сказал Джексон. – Она была слишком дорогим удовольствием для меня».

Он не очень хорошо воспринял эту новость. Иногда он проезжал мимо ее дома и просто смотрел, не припаркована ли там ее машина. Временами он парковался и смотрел в окна, надеясь увидеть ее. Он хотел постучать в дверь, но знал, что это будет ужасной ошибкой. Во время дождя он прятался за пальмой, а по радио в машине звучали хиты 1970 года. Джеймс Тейлор пел: «Я всегда думал, что увижу тебя снова», но почему-то слова песни Fire and Rain его не успокаивали. По прошествии нескольких десятилетий Джексон смог дать оценку своему юношескому поведению влюбленного: «Это было жалкое зрелище».

Джексон пробыл в Лос-Анджелесе почти два года – достаточно долго, чтобы прочувствовать реальность и понять, насколько привилегированной была его жизнь. «Я понял, что хочу вернуться к учебе, а не работать», – сказал он.

Во Вьетнам он тоже не хотел, но когда в конце 1969 года состоялась первая призывная лотерея – случайная жеребьевка дат рождения, которая определила, в каком порядке молодых американцев будут призывать на войну во Вьетнаме, – Джексон получил неприятно малый номер (70-й из 366). Это послужило дополнительным стимулом для возвращения в колледж: так он снова мог воспользоваться отсрочкой от призыва.

Джексона приняли в Морхаус – после того, как его мать пригрозила подать на колледж в суд. Он вернулся к учебе в весеннем семестре 1971 года и обнаружил, что школа спокойно внедрила многие из тех изменений, за которые боролись «Обеспокоенные студенты»: консорциум Университета Мартина Лютера Кинга так и остался мечтой, зато появилась полноценная программа по изучению африканской культуры.

Вернувшись в кампус, Джексон пережил еще одно неожиданное прозрение: «Я понял, что хочу быть актером». В последний раз он сменил специальность на театральное искусство. Для этого он перешел через дорогу в кампус колледжа Спелман, чтобы поговорить с доктором Болдуином Берроузом, деканом театрального факультета. Пока доктор Берроуз беседовал с Джексоном, излагая ожидания от специализации, он смотрел в окно, повернувшись к Джексону спиной. Именно тогда в его кабинет прокралась студентка – это была ЛаТаня Ричардсон. Они с Джексоном на мгновение встретились взглядами, и она приложила палец к губам. Она подсунула просроченное домашнее задание – книгу для постановки пьесы, над которой она работала, – в стопку таких же книг на столе доктора Берроуза и молча вышла из кабинета.

Как только она ушла, доктор Берроуз повернулся, взял ее книгу, поставил на ней большую красную двойку и бросил обратно в стопку. «Он увидел ее отражение в окне», – сказал Джексон.

Ричардсон, как обычно, была за кулисами. Они впервые поговорили, но недолго: ей нужно было ехать на сессию звукозаписи, чтобы исполнить бэк-вокал для группы Commodores.

Джексон с головой ушел в драматургию, сыграв в максимально возможном количестве пьес. Когда он был первокурсником, его поразили ветераны Вьетнама и серьезность их намерений, теперь он вел себя как один из них. Он учился в Морхаусе не без причины, и этой причиной был театр. Он участвовал во всех спектаклях, в каких только мог, в труппе Morehouse Spelman Players, но кроме этого он присоединился к студенческой труппе под названием Black Image Theater Company.

Black Image был кривозеркальной версией конкурсов, в которых Джексон участвовал с тетей Эдной в детстве: чернокожие студенты устраивали представления для назидания белой аудитории. Однако было и принципиальное отличие: актеры Black Image называли свои постановки «Театром ненависти к белым».

В тот вечер Джексон отправился в театр на свою первую репетицию в качестве студента драматического факультета.

Актеры выбегали на сцену и кричали: «Умри, белый! Умри, белый, чтобы черные могли захватить власть!» В программу входили танцы, игра на барабанах, чтение поэзии Амири Бараки[29]29
  Амири Бараки – американский поэт, писатель, представитель битничества. – Прим. науч. ред.


[Закрыть], пробуждающей сознание (тогда его знали под именем ЛеРой Джонс), и выступления вокальной группы в стиле Supremes – здесь ее называли Supremacists. Их выступления начинались как партизанский уличный театр, но вскоре привлекли более широкую аудиторию, чем ожидалось. «Люди платили нам за то, чтобы мы это делали, – удивлялся Джексон. – Мы собирались в университетах Тулейн, Флорида Стейт и всевозможныех больших школах для белых, и их студенты говорили: „Да, да, очерняйте нас! Очерняйте нас, сделайте это!“»

Джексон привык выступать под воздействием наркотиков и выпивки. На театральном факультете это не просто терпели, но даже поощряли. «Если берешься за что-то, то делай это, как великие», – говорил доктор Берроуз своим студентам. Они понимали, что это значит. «Великие напивались до чертиков, – сказал Джексон. – Поэтому мы начинали с утра, пили вино или бурбон и приходили на занятия в 8 часов, а потом весь день работали в мастерской, строили декорации, пили еще и выкуривали по косяку, а к репетиции в 7:30 мы были под кайфом. Но раз мы репетировали под кайфом, то знали реплики и могли выступать в таком состоянии».

Вернувшись в Морхаус, Джексон намеревался жениться на девушке, с которой познакомился до отчисления, – студентке Спелмана по имени Люсин Мур. Но через две недели после того как он снова сошелся с Люсин, у него состоялся первый настоящий разговор с ЛаТаней Ричардсон, которую он годами замечал на периферии своего мира: в самолете до Мемфиса, на лестнице, ведущей в окно второго этажа Харкнесс-холла, в кабинете декана, когда она тайком подбрасывала домашнее задание. «Мы разговорились – и бум! Я понял, что она тот самый человек, который мне нужен, – сказал Джексон. – С тех пор мы всегда были вместе».

Ричардсон, которая родилась 21 октября 1949 года (на год младше Джексона), выросла в Атланте, чем она гордилась, даже называла ее Меккой Юга. В детские годы дом ее семьи стал центром движения за гражданские права: в воскресенье днем, после церковной службы, местные священнослужители заходили в дом отведать жареной курицы и картофельного салата, а затем собирались обсудить дальнейшие шаги в борьбе. В детстве Ричардсон собиралась стать врачом, но когда она увидела мюзикл «Камелот», то влюбилась в театр. (Быть частью двора короля Артура казалось неосуществимым.) «Если подумать о том, что представляет собой профессия актера, то может показаться, что это очень неестественный выбор призвания, – говорит она. – Это должно быть где-то внутри тебя».

Ричардсон, которая начала сниматься в 15 лет, обязательно посещала спектакли великих актеров, приезжавших на гастроли в Атланту, таких как Руби Ди, Сисели Тайсон и Джеральдин Пейдж, не говоря уже о труппе Negro Ensemble Company. В кино она любила смотреть на Бетт Дэвис: «Страшно признаться, но именно из-за нее я начала курить!» Но главным, вдохновляющим источником влияния стала Дайан Кэрролл в сериале «Джулия», новаторском ситкоме, который шел с 1968 по 1971 год. В нем Кэрролл играла медсестру и овдовевшую мать-одиночку. «Благодаря ей все казалось возможным, – говорит Ричардсон. – Меня всегда подбадривала мысль о будущем успехе».

После окончания Морхауса в 1972 году Джексон продолжил жить как прежде: они с Ричардсон остались в Атланте и играли в спектаклях по мере возможности. Они переехали в небольшой многоквартирный дом на Седьмой улице в центре Атланты: арендная плата была низкой, но комнаты были большие, с деревянными полами и каминами. Остальные пять квартир в здании тоже занимали актеры, в основном друзья Джексона и Ричардсон. «Это было похоже на жизнь в маленькой богемной общине, – говорит один из соседей, Альберт Б. Купер IV. – Мы тусовались, болтали, читали книги, создавали семьи».

Джексон и Ричардсон получили одну актерскую работу на двоих – в детской импровизационной драме, которую спонсировал театр «Академия» (первый интегрированный театр на Юге). Для шоу под названием «Что-то в коробке» группа из пяти актеров посещала начальные школы с одной декорацией – коробкой из-под холодильника, на которой были нарисованы различные фоны. Детей просили записать свои страхи на листках бумаги, после чего артисты выбирали два или три из них и разыгрывали сцену с этим страхом, помогая ребенку его преодолеть. «Еще мы вызывали ребенка, который написал этот страх, – сказал Джексон, – и давали ему препарат под названием "Плацебо для успокоения доктора Вулапауэра"».

Каждые шесть недель или около того появлялась новая пьеса с участием Джексона, или Ричардсон, или их обоих. «Я знаю, каково это, – стоять и обмениваться репликами с Сэмом Джексоном в течение часа с лишним, – сказал Купер. – Он мощный актер, он заставляет тебя повышать ставки». Но как бы широко Джексон ни был известен на театральной сцене Атланты, Ричардсон пользовалась еще большим уважением. Пара стремилась стать черной версией Элизабет Тейлор и Ричарда Бёртона[30]30
  Элизабет Тейлор и Ричард Бёртон – знаменитая актерская пара Голливуда, снялись вместе в главных ролях в культовом фильме «Клеопатра» (1963). – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. «Сэм и Таня задавали тон качественной актерской игре и качественному театру», – говорит Купер. А когда Джексона не было на сцене, он сидел в зале, где тоже давал о себе знать: на спектакле по пьесе Мелвина Ван Пиблза «Не положено умирать естественной смертью», по словам Купера, Джексон «встал, закричал и погрозил кулаком».

Атланта была родиной множества чернокожих театральных трупп, в первую очередь Народного театра выживания. Некоторые из них объединяли поэзию, танцы и игру на барабанах, но группу Джексона и Ричардсон больше интересовали традиционные пьесы (в число которых могли входить и мюзиклы, хотя мужчины ограничивались балетными трико). Узнав о том, что импресарио из Атланты ищет новую труппу чернокожих театральных актеров, которую он мог бы представлять, они создали проект Just Us Theater Company, основателями которого стали Ричардсон, Джексон, Купер и Билл Нанн.

Особенно запомнилось выступление Джексона в мюзикле «Пёрли», основанном на пьесе Осси Дэвиса «Пёрли победоносный», – он играл главную роль тараторящего проповедника в условиях сегрегированного Юга. (Кливон Литтл получил премию «Тони» в 1970 году за оригинальное исполнение этой роли на Бродвее.) Джексон не был одаренным от природы певцом, но он мог достаточно хорошо вести мелодию и не боялся исполнять такие песни, как Newfangled Preacher Man. «Для меня важно, чтобы люди слышали текст, – сказал Джексон. – Я всегда считал себя певцом типа Этель Мерман».

Он отбросил повязки с Джими Хендриксом и футболки с надписью «Свободу Анджеле Дэвис». «В семидесятые я стал эдвардианцем, – говорит он. – Одежда узкого покроя, двубортные пиджаки с большими лацканами».

Чем дальше уходили шестидесятые годы, тем дальше Джексон уходил от жизни хиппи, пробуя новые вещи – даже научился боксировать в местной Христианской молодежной организации

Атланта в 1970-х годах не была центром кинопроизводства, каким она стала впоследствии, но некоторые фильмы снимались там, в том числе That Old Sweet Song, телефильм о семье из Детройта, которая проводит отпуск на юге, с Сисели Тайсон в главной роли. Коллинз и Джексон получили несколько работ в качестве дублеров; они были в восторге оттого, что побывали на настоящей съемочной площадке, понаблюдали за работой профессионалов, и отметили точность, с которой проходили съемки. «Все расписано с точностью до минуты», – удивляется Коллинз.

Другой фильм, «Вместе навсегда», был снят в Атланте за 600 тысяч долларов – эквивалент магазинной сдачи в кинопроизводстве. Это был фильм в стиле блэксплотейшен[31]31
  Блэксплотейшен (от англ. black и exploitation) – этнический жанр кино, который появился в США в начале 1970-х годов. Целевой аудиторией этого жанра были чернокожие жители городов. – Прим. пер.


[Закрыть] о межрасовом романе, примечательный в основном тем, что произошло с его создателями и актерами впоследствии: исполнительница главной роли Лоис Чайлз стала девушкой Бонда (Холли Гудхед в фильме «Лунный гонщик»). Режиссер Майкл Шульц снял «Училище Кули», «Последнего дракона» и четыре разных фильма с Ричардом Прайором. А Стэна, одиннадцатую по счету роль в актерском составе, сыграл некто Сэмюэл Л. Джексон.

С ужасными рецензиями и отсутствием дистрибьюторской сделки, фильм с трудом вышел в 1972 году, пробравшись в несколько кинотеатров. Позже его переименовали в Black Cream вместо Together for Days, но он не имел большего успеха. (Слоган на плакате гласил: «Борьба брата за идентичность!») Фильм так и не вышел на видеокассетах, и его не видели уже несколько десятилетий. «Даже не ищите его», – предупреждает Джексон. Фильм не сделал Джексона богатым или знаменитым, зато принес ему членство в Гильдии киноактеров, что очень важно. Наличие карты SAG позволяет проходить прослушивания для проектов более высокого класса.

Более прибыльным и гораздо более популярным оказался рекламный ролик, снятый Джексоном для южной сети гамбургеров Krystal. После того как женщина с косичками подтверждает, что однажды съела 12 бургеров Krystal за один присест (не так уж и много, как может показаться: это маленькие квадратные слайдер-бургеры), но перед тем как диктор заверит, что Krystal – единственное место в городе, где можно съесть много хорошей еды и при этом не остаться без денег, появляется Джексон в галстуке и объясняет, в чем привлекательность бургеров: «Наверное, все дело в мелко нарезанном луке».

Джексон обрел некоторую известность среди местных: ему нравилось, когда незнакомые люди узнавали его по пьесам, даже если называли его по имени персонажа, или когда люди восклицали: «Наверное, все дело в мелко нарезанном луке», завидев его на улице. «Это было лучшее чувство в мире», – сказал он. Но за пределами действия телефонного кода 404[32]32
  404 – телефонный код города Атланта, штат Джорджия, в США. – Прим. науч. ред.


[Закрыть] ему было трудно привлечь к себе внимание.

«Корни», знаменитый мини-сериал об истории афроамериканской семьи Алекса Хейли начиная с Гамбии XVIII века и заканчивая рабством и Гражданской войной в США, стал эпохальным событием на телевидении после выхода в эфир в январе 1977 года. Восемь эпизодов, охватывающих несколько поколений, и десятки колоритных ролей – это была практически программа полной занятости для чернокожих актеров 1976 года, но не для Джексона. «Мне говорили, что я недостаточно африканец или недостаточно экзотический негр, – жалуется он. – Что это вообще значит?»

Тем временем Ричардсон играла в постановке пьесы Гора Видала «Шафер» о закулисной борьбе кандидатов в президенты на политическом съезде, главную роль в которой исполнил Э. Г. Маршалл. Джозеф Папп, продюсер, основатель театральной компании «Шекспир в парке» и Общественного театра в Нью-Йорке, приехал в Атланту и пришел на спектакль. Он встретил ее за кулисами и сказал: «Тебе определенно нужно переехать в Нью-Йорк. Заглядывай ко мне».

Это было все, в чем нуждалась Ричардсон. Джексон согласился: им не стать черными Элизабет Тейлор и Ричардом Бёртоном, играя в местном театре в Джорджии. Они заплатили за аренду в Атланте до октября 1976 года и поехали на север, прибыв в Нью-Йорк 31 октября. Друзья с Барроу-стрит, что в Вест-Виллидже, пригласили пару погостить у них некоторое время.

Их первое впечатление о Нью-Йорке было не таким, как они ожидали: «Мы въехали в Виллидж ночью, и на улице все выглядело действительно странно», – сказал Джексон. Улицы города были заполнены танцевальными коллективами самбы и огромными куклами. «Чего мы не поняли, так это того, что на дворе Хэллоуин, а мы оказались посреди парада, – сказал Джексон. – Я видел, как монахиня переходит улицу с парнем в подгузнике. Вдруг монахиня обернулась, у нее была большая зеленая борода. Я сказал: "Кажется, мы на месте"».

4
Свитеры Билла Косби

Ричардсон не теряла времени даром: на следующий день она направилась прямо в офис Джозефа Паппа в Общественном театре. Она сказала секретарю: «Мистер Папп пригласил меня на встречу». Сотрудники офиса только рассмеялись: вежливость продюсера с актрисой за кулисами не то же самое, что приглашение ее на встречу на высоком уровне.

«По моему деревенскому разумению, именно это он и сделал! – сказала Ричардсон. – Но это сработало. Он сразу же поставил меня в пьесу Айшах Рахман. Джозеф Папп стал для меня великим наставником». Вскоре Ричардсон получила постоянную работу в Общественном театре, а когда труппа с пьесой Нтозейк Шейнг «Для цветных девочек, думавших о самоубийстве / Когда радуги достаточно»[33]33
  For Colored Girls Who Have Considered Suicide / When the Rainbow Is Enuf – 1975 Edition (publ. Shameless Hussy Press). – Прим. науч. ред.


[Закрыть] отправилась в гастроли по стране, Ричардсон оказалась одной из семи женщин в ансамбле. (Шейнг называла свою пьесу «хореопоэмой»: в ней монологи сочетались с танцами.)

Оставшись один в Нью-Йорке, Джексон шесть месяцев работал охранником в многоквартирном доме в центре Манхэттена. «У меня не было оружия, – рассказывает Джексон о своей должности. – У меня была дубинка, которая мне тоже на самом деле была не нужна, потому что я не хотел представлять для кого-либо угрозу». Его работа, как он ее видел, заключалась в том, чтобы сообщать о нарушениях, а не геройствовать. «Когда я видел, что происходит что-то не то, я докладывал об этом по рации, – сказал он. – Или, бывало, ждал, пока все закончится, а затем рассказывал им, что случилось».

Джексон работал в ночную смену, с 11 вечера до 7 утра. Так у него оставалось время ходить на прослушивания днем и выступать вечером. Он старался подходить к своей карьере как авиадиспетчер: в любой момент он хотел играть в одной пьесе, репетировать другую и прослушиваться для следующей. За многие пьесы платили гроши – порядка 50 долларов за четыре недели выступлений, чего едва хватало на проезд в метро, – но его приоритетом было продолжать играть: «Если в моем резюме будет значиться один показательный спектакль за другим, тогда я, по крайней мере, не буду подрабатывать официантом. Но если я буду участвовать в одном показательном спектакле за целый год и каждый вечер буду обслуживать столики, тогда я буду официантом, а не актером».

В то время как восхождение Ричардсон по карьерной лестнице казалось завораживающим, Джексон все еще пытался понять, как работает эта система. «Я воспринимал это как любую другую работу, – признался он. – Ты начинаешь в отделе корреспонденции, а потом поднимаешься все выше и выше. Так что я подумал: "Ладно, буду играть в театре, в конце концов, снимусь в рекламе, а потом стану кинозвездой"». К сожалению, у него не было путеводителя о том, как все это осуществить.

«В жизни любого актера всегда наступает момент, когда ты задаешься вопросом, делаешь ли ты то, что должен делать, – сказал Джексон. – Ты вроде как участвуешь в каком-то показательном спектакле, но работы на горизонте нет, в дверь стучатся сотрудники энергетической компании, а ты сам скрываешься от кредитора, и исходящая телефонная связь пропала, можно только принимать звонки. Ты ждешь, когда приедет вагон метро, и слышишь, как он подъезжает, поэтому перепрыгиваешь через турникет и бежишь вниз, пока тебя не заметила полиция. И у тебя осталось 75 центов, чтобы сходить в Gray’s Papaya[34]34
  Gray’s Papaya – сеть ресторанов с хот-догами в Нью-Йорке. – Прим. науч. ред.


[Закрыть] и раздобыть себе еду на день».

Когда он приезжал домой навестить мать, ее друзья давали ему советы. «Почему бы тебе не сняться в какой-нибудь мыльной опере?» – спрашивали они его. Он воздерживался от ответа, что не может просто так взять и заполнить заявление.

К счастью, недостатка в прослушиваниях на пьесы не было. В 1965 году писатель Амири Барака основал театр Black Arts Repertory Theater в Гарлеме: это считается началом движения Black Arts (по сути, культурным выражением движения Black Power). Несмотря на то что некоторые историки утверждают, будто движение угасло примерно в 1975 году – другими словами, незадолго до приезда Джексона и Ричардсон в Нью-Йорк, – в городе по-прежнему было множество активных афроамериканских театральных трупп, большинство из которых занимались постановкой произведений чернокожих драматургов. Вот лишь некоторые из них: The New Heritage Repertory Theatre. The New Federal Theater. The New Lafayette Theater. Неслучайно в названии многих из них было слово «new» – «новый»: они боролись с расистскими традициями американского театра и пытались создать совершенно новую театральную грамматику.

Летом 1979 года Ричардсон присоединилась к актерскому составу «Заклинания № 7», новой хореопоэмы Шейнг: персонажи, которые рассказывали здесь свои истории, – чернокожие художники, сидящие в баре. После подготовки в мастерской спектакль «Заклинание № 7» дебютировал в Общественном театре с актерским составом, в который вошли Ричардсон (при подготовке ее роль играла сама Шейнг) и Эйвери Брукс (актер, позже прославившийся в роли капитана Сиско в сериале «Звездный путь: Дальний космос 9»). Но когда одна лондонская труппа захотела поставить «Цветных девочек», Шейнг попросила Брукса стать режиссером, и Папп дал ему две недели отпуска после «Заклинания № 7». Джексон пришел на временную замену Бруксу, но, когда тот пробыл в Лондоне дольше, чем ожидалось, Папп уволил его. Так Джексон получил столь необходимую работу до конца спектакля.

У одной из танцовщиц шоу, Дайан Харви-Салаам, был дуэт с Бруксом – она двигалась, пока он читал стихотворение, и ей пришлось научиться выступать с новым партнером, Джексоном. «У Сэма был другой ритм, – сказала она. – Казалось, что у Эйвери более городская подача языка, а вот в тоне и южном акценте Сэма было нечто такое, что заставляло меня двигаться по-другому. Я все пыталась понять, как работать с этой новой интерпретацией, и наконец меня осенило: нужно дышать вместе с ним, глупый ты кролик! Нужно открыться и позволить себе услышать интонации Сэма и его чувства. Даже когда Сэму было трудно танцевать, он был большим, и он воплощал собой этого персонажа».

Шоу начиналось с «танца мамаш», как его называли актеры: цепочки танцевальных движений в масках с огромными красными губами. Харви-Салаам размышляет: «Был ли "танец мамаш" настоящей пьесой, в которой эти актеры играли перед приходом в бар? Возможно. Был ли это сон? Возможно. Полностью зависит от интерпретации». Торговля стереотипами менестрельного шоу[35]35
  Менестрель-шоу – форма американского народного театра XIX века, в котором загримированные под темнокожих людей белые актеры разыгрывали комические сцены из жизни темнокожих людей, а также исполняли стилизованную музыку и танцы африканских невольников. – Прим. науч. ред.


[Закрыть] спустя столетие после окончания Гражданской войны была мощной, но расстраивала как зрителей, так и исполнителей. Харви-Салаам специально сидела в библиотеке Линкольн-центра, исследуя менестрельное шоу. «Это была не только стереотипная мимикрия, это была форма расизма, созданная специально для того, чтобы контролировать черных, – заключила она. – Как только я поняла, что черные создают стереотипы о белых, которые создают стереотипы о черных, я перестала испытывать смущение и стыд».

Молодые актеры страдают от всевозможных унижений на входе в профессию, а цветные актеры – вдвойне. Но даже зная об этом, Сэмюэл Л. Джексон не мог предположить, что многие его актерские работы потребуют от него ношения блэкфейса[36]36
  Блэкфейс – разновидность театрального грима, который использовался комиками для своих шоу и водевилей и представлял собой карикатурное изображение лица чернокожего человека. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]: помимо «танца мамаш», он появился в одежде менестреля в телевизионной трансляции пьесы «Суд над Генри О. Флиппером».

Когда Джексон присоединился к актерскому составу «Заклинания № 7», ему было тридцать лет. «Американский идеал заключается в стремлении заработать первый миллион долларов к тридцати годам, – сказал Джексон. – Когда мне было тридцать, я был в Нью-Йорке, играл в бродвейских пьесах, у меня была, возможно, одна работа на телевидении в год и небольшая роль в кино, включая мысли о том, что к тому времени мой талант должны были оценить». А если бы он каким-то образом получил этот миллион долларов? «В моих планах было отвезти всех друзей в Бразилию, лечь на пляже с килограммом кокаина, повеселиться на всю катушку, а потом вернуться к работе».

Если Джексон играл в пьесе вечером, а днем у него было свободное время, он отправлялся на Таймс-сквер – больное сердце Нью-Йорка 1970-х годов, которому еще много лет спустя предстояло стать сверкающим центром международной торговли. Джексон с любовью вспоминал «ничейную часть Таймс-сквер с проститутками-трансвеститами и кинотеатрами с фильмами про кунг-фу». Он знал по крайней мере четыре разных кинотеатра, где по цене одного билета можно было посмотреть тройной сеанс гонконгских фильмов о боевых искусствах, таких как «Пять злодеев», «Однорукий меченосец» и «Повелитель летающей гильотины». «Я шел на Таймс-сквер в одиннадцать утра, покупал литр пива, пакетик травки за пять центов и смотрел три фильма за доллар, пока не приходило время идти в театр», – вспоминает он.

Многие из друзей Джексона тоже были чернокожими актерами и пытались пробиться в Нью-Йорке, некоторые из них в будущем стали звездами: Дензел Вашингтон, Лоренс Фишбёрн, Морган Фриман, Уэсли Снайпс и Элфри Вудард, а некоторые были талантливыми людьми, которые так и не смогли пробиться, хватаясь за любую доступную работу для актера. «Мы работали за пределами Бродвея, иногда даже в крошечных театрах далеко от Бродвея, Бродвеем там и близко не пахло», – говорит Вашингтон. Джексон и Вашингтон сыграли в одной постановке под названием «Могучие джентльмены» о стареющих членах банды из Ньюарка. Шоу объехало на грузовике все пять районов Нью-Йорка, устраивая импровизированные сцены на баскетбольных площадках и в общественных парках.

Когда с деньгами было туго, а так было почти всегда, они вместе оказывались в центре занятости, который они прозвали «Клубом 25», или скидывались на общие обеды, чтобы никто не голодал.

Иногда объявлялся кастинг на роль чернокожего, и казалось, что на него пришли все актеры города, вспоминает Джексон: «Звонили всем, от 20 до 50 лет, потому что понятия не имели, какой черный им нужен на эту роль. Это как бы дает понять, что они не имели ни малейшего представления о том, кто эти люди». И, наоборот, если Джексон проходил прослушивание на роль, понимая, что не получит ее, но эта роль казалась идеальной для его друга, он обязательно звонил этому другу и сообщал о работе, для которой тот отлично подходит.

«Мы вместе ездили на поезде, ходили пешком с одного прослушивания на другое, посещали спектакли друг друга, мы жили в интерактивном сообществе», – говорит Джексон.

Джексон и Ричардсон пробыли вместе бóльшую часть десятилетия, когда она ему намекнула, что пора пожениться. Точнее, она сказала, что ее дедушка слабеет с каждым днем и что перед смертью он хочет непременно проводить ее, последнюю из своих внучек, к алтарю. Она наставляла Джексона: «Ты должен спросить у него разрешения жениться на мне. А потом спросить меня, выйду ли я за тебя замуж». Они поженились 18 августа 1980 года. По мнению Ричардсон, она могла выйти замуж за богатого или за умного парня: «Я вышла за умного парня». (После свадьбы она использовала имя ЛаТаня Ричардсон в большинстве своих проектов.)

В следующем году пара купила четырехэтажный дом в Гарлеме по адресу: Западная 143-я улица, 522 (в квартале между Бродвеем и Амстердам-авеню), за 35 тысяч долларов. Джексон сам сделал бóльшую часть ремонта, потратив много времени на то, чтобы снять старую краску со стен и покрасить их заново.

Процесс ожидания, пока высохнет краска, стал хорошим упражнением на выдержку, которая пригодилась Джексону в карьере: его звезда восходила, но очень медленно. Он получил свою первую роль в студийном фильме «Регтайм» режиссера Милоша Формана, наиболее известного по фильму «Пролетая над гнездом кукушки». У его персонажа был номер, а не имя (Член банды № 2), но организаторы съемок купили ему билет на самолет до Лондона для съемок его сцен. Так он впервые побывал в Европе. «Это стало для меня огромным опытом, когда я понял, что мир не такой, каким я его себе представлял», – говорит Джексон. Он считал Великобританию монолитно белой и был поражен, обнаружив в ней вест-индскую культуру[37]37
  Вест-индская культура – совокупность традиций островных народов стран Карибского бассейна. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. А в фильме снимался Джеймс Кэгни, сыгравший свою последнюю роль в кино: Джексон обедал с ним каждый день и слушал истории о старом Голливуде. «Не бывает звезд крупнее, и все же он проводил с нами время и общался», – говорит Джексон.

Джексон играл в Общественном театре в адаптации пьесы Брехта «Мамаша Кураж» по сценарию Шейнг, он был дублером Моргана Фримана, который старше его на одиннадцать лет, и учился у актера-ветерана на сцене и за ее пределами. Предупредив Джексона, что он не пропустит ни одного спектакля, Фриман сказал: «Я не знаю, почему ты так усердно работаешь, парень. У тебя получится. Только не бросай». Джексон так и сделал, собирая контракты в городских и региональных театрах. Пьеса «Линия Дистрикт» в исполнении труппы Negro Ensemble Company (в Нью-Йорке) была о группе водителей такси, ожидающих пассажиров. Газета «Нью-Йорк Таймс» назвала Джексона «энергичным» в роли «быстро говорящего исполнителя джайва, который остроумно защищает грабеж как форму изощренного протеста против экономической несправедливости».

Однако самой продолжительной его постановкой была «Солдатская пьеса» Чарльза Фуллера, которую труппа Negro Ensemble Company ставила с ноября 1981 года по январь 1983 года, а затем еще год гастролировала с ней по всей стране. Пьеса, рассказывающая о загадочном убийстве на военной базе в Луизиане в 1944 году, когда вооруженные силы все еще были сегрегированы, стала мощным анализом расизма и того, как он разрастается. В состав труппы из двенадцати человек входили три белых актера и девять чернокожих актеров, включая Дензела Вашингтона. Один из белых исполнителей, Стив Зеллер, пришел на прослушивание потому, что офис труппы Negro Ensemble Company находился в том же здании, что и офис Actors Equity. «Мой агент попросил не делать этого, сказал, что я навсегда останусь расистом в глазах публики, если сыграю эту роль», – вспоминал Зеллер. Но он согласился, потому что считал, что это мощная пьеса, а также потому, что ему нужны были эти 350 долларов в неделю.

«Сэм, наверное, один из самых умных людей, с которыми я когда-либо сталкивался, – сказал Зеллер. – Ничто не проходило мимо него». Джексон сыграл рядового Луиса Хенсона, чей диалог перескакивает с грубых шуток («Кобб, эти женщины, которых ты находишь, – просто чудо, что у тебя яйца не отвалились – сифилис? У тебя наверняка вши, клещи, клопы, блохи – ленточные черви») до мрачных признаний расизма («Надеюсь, нам повезет и нас отправят из этой дыры на войну!»).