Текст книги "Тайна Эмили"

Глава 2

– Она просыпается!

Голос доносился словно издалека. Какое-то мгновение Эмили тешила себя мыслью, что всё это ей только приснилось. Гроб. Кладбище. Её собственное лицо, отражённое в зеркале кладбищенского фонаря с горящими зелёным огнём глазами. Но затем пальцы её нащупали землю, а раскалённый свет Козимо сквозь опущенные веки развеял всякую надежду. Это не было сном. Всё произошло на самом деле. Часто моргая, девочка со стоном смотрела на золотое сияние – затем широко и резко открыла глаза. Это был не Одержимый. Это был… некто, похожий на зомби.

Испуг с такой силой прокатился по телу, что девочка подскочила. У Козимо вырвался изумлённый крик, поразительно похожий на визг морской свинки. Зомби приземлился спиной в цветы, а Эмили, не сводя с него глаз, отпрянула. «Должно быть, он был ещё молодым человеком, когда умер», – подумалось девочке. Его взъерошенные волосы, выстриженные с левой стороны, напомнили крутых старшеклассников в её школе. Но его шмотки относились, очевидно, к ХIХ-му веку. На юноше был изорванный сюртук, галстук и жилет, которые так же, как и его рубашка и полосатые брюки, знали времена и получше. Но ещё более потрёпанным, чем одежда, выглядел он сам. Его кожа вся в синих пятнах была пепельно-серой. Поперёк левой щеки протянулся шрам с рваными краями, губы набухли, а ногти на пальцах были такими чёрными, словно их били молотком. Однако самыми страшными были его глаза – они кровоточили и выглядели, как разбитое стекло. Он смотрел на неё, и Эмили казалось, что глаза у него точь-в-точь как у монстра из фильма ужасов, и в следующее мгновение он набросится на беззащитную жертву.

– Я на вкус вообще противная, – вырвалось у Эмили, когда она выпрямилась, упёршись спиной в могильный камень. – Кроме того, я мертва, понятно? И нет никакого смысла меня съедать!

Если бы её сердце было способно хотя бы ещё на один удар, то она бы почувствовала его во всём теле. Но зомби взглянул на неё так, словно девочка произнесла самую несмешную шутку столетия, и глубоко вздохнул.

– Всегда одно и то же, – заметил он. – Все вновь прибывающие принимают меня либо за убийцу с топором, либо за зомби. И каждый раз я спрашиваю себя: разве хотя бы один из этих злодеев носил с собой врачебный чемоданчик?

Теперь был черёд Эмили внимательно его разглядеть. Она не ожидала, что услышит, как он разговаривает, при этом абсолютно нормальным голосом. В фильмах, которые она видела, зомби обычно были не особенно разговорчивы. Девочка бросила взгляд на врачебный чемоданчик, который и в самом деле стоял рядом с ним.

– Может, ты Ганнибал Лектер? – не раздумывая, выпалила она. – Он, во всяком случае, не настоящий убийца с топором.

– Это зависит от того, – сказал зомби, который оказался не зомби, – сколько раз надо использовать топор, чтобы называться убийцей с топором.

Эмили пожала плечами.

– Понятия не имею. Но среди убийц это, очевидно, титул, которым можно гордиться. Это как диплом или звание. И ради этого надо, вероятно, кое-что совершить… соответственно, разрубить.

Её собеседник рассмеялся, но Козимо, который до этого переводил взгляд с одного на другого, покачал головой:

– Эти двое нашли друг друга. Разрешите представить? Эмили – сбитый с толку новый дух. И Рафаэль – наш кладбищенский санитар.

Только теперь Эмили обратила внимание на повязку, которая была у Рафаэля на рукаве.

– Санитар для духов? Логично предположить, что им санитар не нужен.

– Только что ты доказала обратное, – парировал Рафаэль. – У тебя уже нет тела, но твоему сознанию нужно время, чтобы осмыслить и признать это. А до тех пор нужно заботливо обращаться и с тем, и с другим. Я сделал всё, что сделал бы с живым человеком, чьё кровообращение хотел бы нормализовать. Иначе ты могла бы впасть в кому. Или потеряла бы рассудок и стала сумасшедшим духом.

– А этого у нас тут, Боже упаси, и так более чем достаточно, – Козимо взял в руки маленький прибор, прикреплённый к поясу, который в это время начал мигать. – Как удобно получать сигналы, – мрачно пробормотал он. – Вот один из моих подопечных нечаянно запер себя в собственном склепе! – свето-гном вздохнул так тяжело, словно все безумные духи земли сидели на его плечах. Затем поправил кепку и передал Рафаэлю регистрационную карту. – Тут данные Эмили для твоего отчёта. А теперь простите меня, пожалуйста. Я должен освободить духа из склепа. – Гном выдавил из себя кривую усмешку и просвистел между могилами с такой скоростью, что по его следу пролегла золотистая линия.

– Значит, я и в самом деле упала в обморок, – прошептала Эмили. – Раньше со мной такого не случалось.

– До сих пор ты ни разу не умирала, – напомнил ей Рафаэль. – Но не беспокойся. Многие чувствуют себя так же, как ты. Нарушение кровообращения, галлюцинации, малокровие… – есть кое-что, с чем борются неживые. Особенно в начале, пока они новенькие. Это ведь не пустяк – воскреснуть из собственного гроба. Я рад, что тебе стало лучше, хотя ты ещё очень бледна.

– Естественная бледность свойственна, кажется, всем духам, – заметила Эмили. – По твоему виду, честно говоря, тоже не скажешь, что у тебя цветущая жизнь.

Она скользнула взглядом по кровоподтёку на шее собеседника и остановилась на большом кровавом пятне на жилете в районе груди. Ткань была порвана, а из-под неё выглядывала повязка.

– У меня это произошло естественно, – Рафаэль пожал плечами. – Я был застрелен почти 200 лет назад во время июньского восстания в Париже.

Эмили была готова рассмеяться, таким абсурдном показалась ей сказанное. Они только недавно проходили в школе восстание республиканцев против короля Филиппа I, а теперь она сидит рядом с парнем, который при этом погиб.

– Ты тоже дух? – спросила она, чтобы не сидеть просто так и не разглядывать зачарованно его разорванный жилет и шрам на шее.

Он покачал головой.

– Я – драугр[1]1
   Драугр – в скандинавской мифологии оживший мертвец, близкий к вампирам.


[Закрыть]. Иногда нас называют восставшими. То, как мы выглядим, зависит от того, как мы погибли. Я, например, слышал об одном драугре, который утонул и теперь ходит в образе утопленника. Должно быть, он постоянно простужен, потому что никогда не бывает сухим. А у меня раны никогда не заживают, иногда это прямо проблема. Не могу видеть кровь, понимаешь?

Эмили непроизвольно усмехнулась.

– И именно поэтому ты работаешь санитаром?

– С кровью у кого-то другого у меня проблем меньше. Тебе тоже стало бы не по себе, если бы ты посмотрела на себя и увидела огромную дыру в груди, в которой можно увидеть собственное сердце!

Усмешка Эмили исчезла так же быстро, как и возникла. В горле она ощутила ком и почувствовала холод, исходящий от неё самой, – холод смерти, которую она несла в себе.

– Даже не знаю, есть ли оно у меня.

– У тебя, конечно же, сердце есть, – заявил Рафаэль решительно, почти возмущённо. – В сердце живут мечты. И я уверен: этого у тебя более чем достаточно.

Он улыбнулся, и сейчас Эмили уже не помнила, как и почему так испугалась его в самом начале. Она больше не видела его синяков, и даже залитые кровью глаза не казались ей больше ужасными. Вместо этого девочка обратила внимание, что в этих глазах отражается лунный свет. Она улыбнулась Рафаэлю в ответ.

– Не могу понять, правда всё это или нет, – сказала она. – Сложно разобраться, что – сон, а что явь. Я имею в виду… – сижу тут, как дух, и разговариваю с оборотнем.

Рафаэль рассмеялся:

– Ты можешь гордиться этим. Таких, как я, совсем немного, меньше, чем можно предположить. Настоящие драугры – редкость в потустороннем мире.

Эмили подняла брови:

– В потустороннем мире?

– Прости, пожалуйста, – он наклонил голову. – Я постоянно забываю, что для людей твоего возраста это является сюрпризом. Да, ты не ослышалась. Они действительно есть – существа, которые за столетия приноровились к жизни людей, так что люди их совсем не замечают. Оборотни, кобольды, феи и так далее. Большинство живых существ потустороннего мира держатся подальше от кладбищ. За исключением нескольких безумных одержимых – таких, как Козимо, хотя в сущности это не такое уж безумие. Кладбище Пер Лашез особенное. Это место наполнено сумраком и красотой. Здесь много волшебства, много магии.

Эмили не знала, есть ли ещё у неё желудок. Но в животе заурчало и именно там, где прежде этот желудок был. Внутри неё всё пустилось в дикий пляс: тот самый потусторонний мир существует!

Раньше в глубине души Эмили всегда это подозревала. И когда они с Софи стояли у окна и гадали, какое сказочное существо выйдет к ним из темноты, и когда слушали отцовские истории, и когда с тоской мечтали встретиться в жизни с той самой магией, о которой читали в книгах. И только теперь, когда девочка присела на собственную могилу вместе с зомби, который даже не зомби, а кое-кто посложнее, она смогла в это поверить.

Эмили обвела взглядом ближайшие могилы. Впервые она смогла воспринять багряные растения, обвивающие склепы, листья на деревьях, перешёптывающиеся тысячами голосов, и маленьких птичек, которые сидели на ветках и смотрели на неё сверху вниз чёрными глазками. Заметила она даже полупрозрачную кошку, её пепельно-серое туловище мелькало между могильными плитами, а зрачки вспыхивали в темноте. Рафаэль был прав: это место было полно волшебства! И теперь Эмили стала его частью – частью того потустороннего мира, о котором так тосковала всю жизнь. Она стала его частью, она – дух.

Это слово упало в неё, как камень в глубокий колодец, и разбило улыбку на губах. И вот она возникла вновь – та ужасающая тишина внутри, которая напомнила, что значит быть духом – этим созданием темноты, без крови в жилах и жизни в теле. Эмили содрогнулась. Она умерла. Она мертва – горло перехватило вновь – и с этим уже ничего нельзя поделать.

– До меня это всё по-настоящему не доходит… – Эмили покачала головой, словно могла что-то изменить. – Только что я бежала по Парижу со своей лучшей подругой, а теперь…

Рафаэль понимающе кивнул:

– Я понимаю, как ты себя чувствуешь. Но ты не должна тут рвать и метать, тем более с открытыми ранами. Всё это неспроста.

– Великолепно! – У Эмили вытянулось лицо. – Зато у меня теперь глаза, как светящиеся диоды. Я дух! И при этом даже не знаю, как… Как именно я умерла!

Рафаэль вздохнул:

– Козимо должен был объяснить тебе это. Обычно он это делает, но, очевидно, не успел. Он старается, но иногда перегружен множеством заданий, особенно после того, как взялся за регистрацию вновь прибывающих. Но он ведь дал мне твою карточку. Давай посмотрим, что с тобой произошло. – Рафаэль посмотрел в её регистрационную карту. И с удивлением поднял глаза. – Эмили Бонс? Необычное имя.

Эмили усмехнулась:

– Оно происходит от необычного человека. Мой отец был шотландцем.

– А-а-а, понимаю. И если всё, что рассказывают о шотландцах, правда, то ты здесь справишься. На этом кладбище надо иметь определённое упрямство. И любить приключения! – Рафаэль улыбнулся, затем вновь заглянул в её карту. – Эмили Бонс, – повторил он, – родилась тринадцать лет назад, умерла в канун Хэллоуина ночью, причина смерти…

Улыбка исчезла с его лица так быстро, что Эмили привстала.

– Что случилось? – нервно спросила она.

– Причина смерти приводится сокращённо, тут просто заглавные буквы, – ответил он, не отрывая взгляда от карты. – «И» – сердечный приступ, «П» – почечная недостаточность, «С» – суицид и так далее. И на твоей карте стоит большая буква «У».

Эмили пожала плечами:

– И что она означает?

Рафаэль внимательно посмотрел на неё. Глаза его неожиданно стали серьёзными, и это ужаснуло девочку.

– Это означает, что ты умерла не своей смертью, – осторожно вымолвил он. – Ты была убита.

Слова эти эхом отдавались в голове Эмили. Но только по прошествии несколько мгновений она поняла их смысл.

– Кем? – она спросила это так тихо, что почти не услышала своего голоса.

Рафаэль покачал головой:

– Тут не написано.

Эмили не произнесла больше ни слова. В голове её проносились все возможные сценарии убийств. Она видела тёмные фигуры с ножами, надвигавшиеся на неё, пистолеты, направленные ей в грудь или в голову, и руки, которые ложились ей на шею. Она закашлялась и встрепенулась, чтобы отогнать эти видения.

– Кто мог убить меня? – она была поражена звучанию своего голоса. – Возможно, я не самая любимая девочка в школе, но нет человека, который настолько бы меня ненавидел. – В голове промелькнула её бывшая учительница математики мадам Перрин, которую боялась вся школа. С одной стороны, потому что та была невероятно строга, с другой – потому что была поразительно похожа на злого тролля. Когда-то давным-давно Эмили положила ей на стул подушку с определённым намёком – пусть пукает сюда! После этого мадам Перрин при встречах в коридоре постоянно бросала на неё особенно мрачный взгляд, как у настоящего тролля, очевидно, подозревая, кто это сделал. Но даже такая устрашающая фигура, как мадам Перрин, вряд ли способна на убийство!

Эмили покачала головой:

– Всё это совсем не то, она не могла… Кто же это мог быть…

– Для убийства существуют различные мотивы и скрытые причины, – заметил Рафаэль. – Без дополнительной информации бесполезно об этом говорить. Или ты помнишь, что произошло в ту ночь?

– Нет, – покачала головой Эмили. – Но я не стану духом, пока не узнаю, какова причина. Должен же быть кто-то, кто знает, что произошло. Кто-то, кто…

Продолжить она не смогла. Над кладбищем раздался ужасный гул, даже земля задрожала. Это был гул колокола, да такой громкий, что Эмили почувствовала его всем телом – точнее, всем фантомным телом, как сказал бы Козимо.

– Что это такое, чёрт подери? – девочка зажала руками уши, но это ей не помогло, зубы у неё застучали.

– Ты вовремя пришла в себя, – прокричал Рафаэль. Его голос казался шёпотом на фоне всеобъемлющего колокольного гула. – Настало время общего собрания.

– Время чего?

– Общего собрания, – повторил он, – там встречаются все жители кладбища под председательством Президиума Объединения неживых. Если кто и знает, что с тобой произошло, то только этот Президиум.

Ответить Эмили не успела: над ней пронеслась толпа абсолютно чёрных теней. Девочка инстинктивно нагнулась. Тени выглядели, как рваные платья. И пока она в полном недоумении смотрела им вслед, весь окружающий мрак пришёл в движение. Сначала это было лишь мерцание между склепами и стволами деревьев. Затем обитатели вышли из темноты: скелеты, духи, женщины в длинных одеяниях с бледными, как у трупов, лицами; мужчины с глазами, полыхающими огнём, дети, такие прозрачные, словно они состояли из одного тумана. Иные выходили из закрытых дверей склепов, другие выползали из могил, а третьи просто проявлялись в воздухе, словно всё это время находились рядом и в это мгновение решили себя показать. Очевидно, у всех была одна общая цель, потому что двигались они через кладбище в одном направлении. С каждым ударом колокола их становилось всё больше. И прежде, чем Эмили осознала, что происходит, поток куда-то стремящихся неживых подхватил её и Рафаэля и увлёк за собой… – прямо к источнику колокольного гула.

Глава 3

Эмили помнила часовню на кладбище Пер Лашез, это маленькое неприметное здание, без особенных украшений и торжественной мишуры. Но очевидно существовала огромная разница в том, чьими глазами смотреть на кладбищенские реалии – человека или духа. В потоке неживых Эмили завернула за угол. Тут её взору открылась картина, которая не имела ничего общего с тем скромным строением из её воспоминаний.

Строение состояло сплошь из чёрного огня. Этот портал обрамляли колонны, фасад украшали готические окна. В центре ввысь устремилась остроконечная башня, и при каждом ударе колокола из неё рассыпались потоки искр. Ворота входного портала были широко распахнуты, а внутри часовни виднелся алый свет. Он был таким ярким, что Эмили сначала не смогла рассмотреть деталей. Поток неживых перед входом выглядел, как картонное войско, где силуэты воинов вырезаны ножницами. Эмили показалось, что её тянут прямо в огонь Преисподней. Девочке страшно хотелось сбежать. Но она ждала ответов – и если уйти, то как их получить? Эмили осталась и продолжала стоять, зажатая между ужасно плохо пахнущей женщиной-духом и скелетом, чей локоть неприятно вдавился ей в фантомные ребра.

Поток двигался к часовне, не останавливаясь. У Эмили было достаточно времени, чтобы ощутить, как отблески чёрного огня обдают её странной и пронзительной прохладой. Затем девочку протиснули в ворота портала, словно камень прошёл сквозь игольное ушко. По другую сторону дверей толпа расступилась. Послышалось бульканье. Эмили почувствовала себя свободнее. Девочка сделала несколько шагов к красному свету и… не поверила своим глазам!

Внутри часовня оказалась намного больше, чем представлялось снаружи. Она напоминала гигантскую церковь-корабль. Неживые быстро распределились по скамейкам между высоченными колоннами, сели на балюстрады, украшенные каменными фигурами, и на светильники, висящие над главным проходом. В конце зала стояла судейская кафедра с пятью пустыми креслами, каждое из которых напоминало королевский трон. И над всем этим по воздуху скользили огненные всполохи, от которых зал погружался в алый свет – тот самый, что Эмили видела уже через входной портал.

– Это магия, – сказал Рафаэль, остановившись рядом с ней. – Она имеет свои тёмные стороны. Но одновременно она удивительно красива.

– Магия, – прошептала Эмили, не отрывая взгляда от огненных всполохов. – Я не думала…

– … что она и в самом деле существует? – закончил Рафаэль её мысль. – Одно тебе уже пора осознать: существуют места, где возможно всё. И это кладбище – одно из них.

Эмили была полна решимости не позволить магии этого места сбить её с толку. Всполохи огня изменили форму и из танцующих людей превратились в животных, гнавшихся друг за другом, а затем – в облака и морские волны. Внезапно мерцающий свет показался Эмили вовсе не таким угрожающим. Он почти нежно погладил её лицо. Она уже ничего не могла с собой поделать и стояла с улыбкой, как ребёнок перед рождественской ёлкой.

Безразлично, пусть вся эта ситуация до сих пор казалась ей нереальной и просто ужасной, здесь, под этими всполохами огня, у неё было чувство, будто она попала в самое нутро, в загадочную сердцевину тлеющего уголька – в самый центр космоса, полного волшебства, и любое сопротивление тому бесполезно.

В следующее мгновение девочка почувствовала, что за ней наблюдают.

Чуть в стороне на балюстраде сидел мальчик и смотрел на неё сверху вниз. В глаза бросилась его бледность. Он был немного старше Эмили и одет во всё чёрное. На пальцах у него было несколько колец. Светлые, не очень длинные волосы стояли на голове торчком. Такое же упрямство она заметила в его глазах цвета жидкого серебра. Вокруг него сгрудилось ещё несколько подростков. Они стремились подражать его холодности, но у них не было даже призрачных шансов на успех – мальчик и не смотрел на них. Одну ногу он небрежно поставил на балюстраду. Его взгляд, направленный на Эмили, был таким пронзительным, что она скрестила руки на груди. Кем бы он ни был, ироничная улыбка, гулявшая по его лицу, задела её. Она расправила плечи. Возможно, у неё из-под платья по-дурацки выглядывало что-то из белья. Но она не позволит смутить себя какому-то парню, который разглядывает её таким беспардонным образом, этому бунтарю в нелепом наряде рок-звезды, да ещё с самой высокомерной улыбкой в мире!

Её мысли прервал громкий скрежет. За спиной закрывался входной портал. Эту работу выполнял лысый мужчина, похожий на курицу. Тёмной униформой и мрачным взглядом он напоминал кладбищенского сторожа. И лишь покрытые волосами руки с когтями и белёсые, почти восковые глаза без зрачков говорили о том, что это всё-таки не живой человек.

Рафаэль потянул Эмили на одну из скамеек, она ещё успела заметить, как Козимо в последнюю секунду прошмыгнул в часовню через закрывающиеся двери. С быстротой молнии он просвистел в воздухе и, тяжело дыша, плюхнулся рядом с ними на подлокотник. Ворота закрылись. Общий гул и бормотание были прерваны кобольдом безобразного вида, который вспрыгнул на судейскую кафедру и крошечным гонгом произвёл невероятный грохот. Звук этот, словно громовой раскат, прокатился по всей часовне, заставив всех замолчать. Кобольд с такой снисходительностью взглянул на собравшихся, словно усмирил чудовище. Затем, шумно шлёпая ногами, он спрыгнул с кафедры, и в помещение вошли пять фигур, которые величественно опустились на троны.

Они тоже не были людьми, по крайней мере, уже не были. Справа сидела женщина в потрёпанном свадебном платье, рядом с ней – толстый мужчина, он положил свою отрубленную голову на стол перед собой и без дальнейших церемоний удалился, словно привидение. В левом конце ряда в кресло опустился скелет. В нём Эмили к своему ужасу признала того самого, с кем она столкнулась сразу после бегства из гроба, когда превратила его в груду костей. Он бросил на неё мрачный взгляд. На собравшихся в часовне этот тип смотрел пренебрежительно. Справа от него прикорнул пепельно-серый мальчик со странными символами на коже. А посередине, зажав в бледных пальцах стопку бумаг, восседал бухгалтер – этот худой мужчина в белоснежной рубашке с объёмными манжетами выглядел, по крайней мере, именно так. Он молча окунул перо в чернильницу и записал что-то на верхнем листе бумажной стопки. Только писал он не чернилами, это Эмили поняла сразу, почувствовав вновь характерный металлический запах свежей крови. В то же мгновение бухгалтер поднял голову. Он казался неприметным среди других заседателей и мог бы сойти за обычного стареющего мужчину, если бы не глаза: они были слепыми – там, где обычно у человека зрачок, у него была только одна маленькая красная точка. И точка эта мерцала, как пламя, будто в ней тлела зола такой температуры, что Эмили затаила дыхание.

Бухгалтер взял молоток, лежавший перед ним на столе, поднял его и с грохотом опустил на кафедру. Несколько присутствующих от испуга подскочили. После этого никто уже не шевелился, за исключением самого бухгалтера, который отодвинул от себя бумаги. Затем он сел и обвёл присутствующих горящим взглядом. Эмили больше не сомневалась: этот парень вовсе не слепой, как ей показалось в самом начале. Этими пылающими глазами-точками, этими горящими угольками, всевидящими лучами он просвечивал каждому и тело, и кости… Эти огни проникали до глубин Преисподней – в самую тьму, туда, где обычные глаза уже ничего не видят.

– Добро пожаловать! – произнёс он голосом, похожим на кряхтение старого дерева. – Меня зовут Систериус Октавион, и в качестве первого председателя Объединения неживых я приветствую жителей кладбища на нашем общем собрании. На повестке дня у нас много пунктов. Среди прочего рабочая группа по освещению хочет представить новую концепцию иллюминации улиц, включая давно назревший план финансирования… – он бросил строгий взгляд в сторону нескольких духов, которые сразу же стали ещё бледнее. – Но сначала, как это у нас принято, мы поприветствуем вновь прибывших. И начнём мы… минуточку…Эмили Бонс!

Эмили так резко сжалась, что нечаянно столкнула с подлокотника Козимо. Тот возмутился и со свистом поднялся вверх, в воздух, в то время как все взгляды резко обратились на неё.

Это был один из её самых жутких снов, тех постоянных ночных кошмаров – когда нужно представить перед всеми, выступить перед всем классом с рефератом, и в этот миг одноклассники казались ей чудовищами, желавшими зла и только зла. Во сне Эмили удавалось избежать скандала: она либо просыпалась, либо, как ниндзя, ввязывалась в драку, которую, само собой, всегда выигрывала. И сожалела, что не имеет возможности применить свои силы наяву. А сейчас ей не оставалось ничего иного, как просто сидеть и позволять всем с любопытством себя разглядывать.

– Эмили Бонс, – разнёсся по часовне громоподобный голос Систериуса. Он, не отрываясь, смотрел прямо на неё, и взгляд его был таким колючим, словно он всё это время знал, где она прячется.

– Тебе надо выйти вперёд, – шепнул Рафаэль, подбодрив её кивком.

Собрав все силы, Эмили поднялась на ноги. Её колени предательски дрожали, когда она проходила вдоль рядов c неживыми, которые пялились на неё со всех сторон. Девочка остановилась перед кафедрой, во рту у неё пересохло. Она взглянула на сидевших в креслах: вблизи те выглядели ещё ужаснее, чем издалека, с того расстояния, которое казалось ей безопасным.

– Эмили Бонс, – в третий раз произнёс Систериус и посмотрел на неё точно таким же взглядом, каким в совершенстве владел её дядя «включая» его, когда она отправлялась в школу в прикиде, который ему не нравился. Затем Систериус посмотрел в свои бумаги. – Добро пожаловать на кладбище Пер Лашез. Ты умерла и…

– Нет!

Эмили понадобилось мгновение, чтобы осознать – именно она выкрикнула это короткое слово. Все остальные, очевидно, заметили это сразу. Внезапно в часовне наступила мёртвая тишина. «Как в гробу!» – пронеслось у неё в голове. В груди заныло. С другой стороны, а чем ещё была часовня с сотнями трупов, если не гробом?

Систериус, очевидно, заметил её скованность и смятение. Он мучительно медленно поднял голову, как змея, готовая заглотить свою жертву.

– Что? – спросил он почти с искренним интересом.

Эмили глубоко вдохнула. Отступать было уже поздно.

– Я не просто умерла, – сказала она, стараясь не моргать и не опускать глаз под его жёстким взглядом. – Я была убита! Совсем недавно я была абсолютно жива и…

– О-о, – Систериус небрежно махнул рукой, отчего все дальнейшие слова застряли на языке Эмили. – Мы здесь не для того, чтобы дискутировать о быстротечности жизни. Мы здесь для того, чтобы выполнить всё по протоколу, а это означает, что надо занести вновь прибывших в картотеку и прописать.

Эмили чётко понимала, что в этот момент было бы лучше попридержать язык, предостережением послужило и лёгкое покалывание в висках. Она уже и сосчитать не могла, сколько их было – этих предостережений. И каждый раз она их игнорировала. Как и сейчас. Девочка выставила вперёд подбородок.

– Я имею в виду не жизнь, – она с удовлетворением услышала, как закипающий гнев вытравил неуверенность из её голоса. – Я имею в виду смерть. И я хочу знать, кто отвечает за мою смерть. Разве ответы на вопросы новичкам не относятся к процедуре прописки?

– Это зависит от вопросов, – ответил Систериус так тихо, что Эмили его с трудом поняла. По какой-то причине его ответ звучал как предостережение. Но тут к нему наклонился мальчик. Они шептались друг с другом, пока Систериус не кивнул. – Впрочем, Барко напомнил мне сейчас, что у нас нет достаточного опыта с жертвами убийств, – заявил он. – Пока тебя не оставит мысль о собственной смерти, тебе будет трудно интегрироваться в здешнее общество. Поэтому я удовлетворю твой запрос. – Систериус ещё раз внимательно изучил бумаги перед собой. – Да, Эмили Бонс… Умерла в канун Хэллоуина, ночью. Причина смерти… – он запнулся и заново обвёл её взглядом с головы до ног. – Я, собственно, мог бы догадаться, что ты была убита. Ни у кого из тех, кто умирает естественной смертью, не бывает такой причёски.

Эмили стало жаль, что её обижают из-за костюма.

– И это всё? Просто комментарий к моей причёске? А как с ответом на вопрос, кто же меня угробил?

Глаза Систериуса вспыхнули зловещим огнём:

– Ты была убита… мертвецом!

По часовне пронёсся гул, который сразу же смолк под строгим взглядом Систериуса.

Лишь спустя мгновение Эмили смогла идентифицировать своё чувство – это был приступ страха. Тем не менее, ей показалось, что она ослышалась:

– Убита… кем?

Систериус терпеливо вздохнул:

– Это существо из мира мёртвых, понятно? Слово «мертвец» говорит само за себя.

– Я полагала, что мы все тут мёртвые! – воскликнула Эмили. – Козимо говорил…

– Одержимый не является экспертом, когда речь идёт об определении понятий, – перебил её Систериус и с упрёком посмотрел в сторону Козимо. – Итак, есть живые. И есть мёртвые. А есть мы – неживые. Например, духи, такие, как ты, которые когда-то были живыми и дальше по какой-то причине остаются на земле. Или твари, которых нельзя отнести ни к живым, ни к мёртвым, такие как вампиры… – он быстро посмотрел на хилого парня, окружённого почитателями-подражателями, и было в этом взгляде столько презрения, что перещеголять его в этом чувстве было уже невозможно.

Эмили заглушила в себе неожиданную эйфорию: надо же, она находилась в одном помещении с вампиром, хоть он и выглядел совсем не так, какими она их представляла!

– И неживые живут на кладбищах?

– Не все, – возразил Систериус. – Вампиры предпочитают жить среди людей. И это правильно. Обычно они господствуют над другими существами за пределами кладбища. А мы, духи, чувствуем себя как дома на всех кладбищах Парижа, а также в нескольких других местах – таких, как старые дома и церкви. Ведь что может быть лучше скрипа старого дерева и запаха плесени! – он растянул губы в мечтательной улыбке, пока не заметил, что на лице Эмили отразилась смесь непонимания и неловкости. – Как бы там ни было, – произнёс он, откашлявшись, – мы управляем нашими убежищами самостоятельно и держимся подальше от внешнего мира. С одной стороны, потому что избегаем контактов с людьми. Ты прочла, очевидно, дюжины книг, в которых люди встречаются с духами, и крайне редко такие встречи заканчиваются благополучно.

Эмили была вынуждена согласиться с ним. Она всегда охотно читала книги о духах, ведь они так здорово нагоняли жути! При этом девочка почти всегда была на стороне духов, потому что люди выглядели там или глупыми, или невежественными, или и то, и другое одновременно. И они всегда усложняли духам жизнь. При этом Эмили, конечно, никогда не мечтала сама стать духом.

– С другой стороны, снаружи нас поджидают опасности, – продолжал Систериус. – Например, охотники за духами или…

– …или мертвецы, – прошептала Эмили.

Систериус кивнул:

– У них есть, конечно, своё царство, которое отделено от нашего силой магии, к тому же большинство их миролюбиво настроены к нам. Когда какой-нибудь мертвец, случайно заблудившись, попадает в наш мир, больших проблем не возникает. Как бы там ни было, бо´льшая часть мира мертвецов подвластна мрачному князю Драугру, который стремится распространить своё господство на весь этот мир и трудится над этим очень давно.

При упоминании этого имени по толпе вновь прокатилась волна ропота, и на этот раз слушатели не успокоились от одного только взгляда председателя. Систериусу пришлось трижды стукнуть молотком по кафедре, пока не наступила тишина. Когда неживые испуганно замолчали, он опять повернулся к Эмили.