Текст книги "Тайна Эмили"

Глава 8

Его улыбка была такой надменной, будто он готовился плюнуть под ноги каждому.

– Валентин, – хотя Мерлин всё ещё улыбался, дружелюбие исчезло из его голоса. – Ты опоздал. Как всегда. И в отличие от нашей новенькой – Эмили – у тебя было достаточно времени выучить правила.

Валентин позволил двери за его спиной захлопнуться и медленно подошёл к группе. Его движения были плавными, как у пантеры, которая не создавала шума и никогда не теряла равновесия, каким бы извилистым ни был её путь. Мальчик перепрыгнул через стул, не задев спинки, и сел, спокойно положив руки в серебряных кольцах на колени.

– Но я здесь. Уже прогресс, разве нет?

Мерлин подавленно вздохнул.

– Я хотел бы возразить тебе. Уже пора начать серьёзно относиться к нашим занятиям. Иначе я не смогу подтвердить твоё успешное участие в них, а ты ведь знаешь, что это значит.

По лицу Валентина пробежала лёгкая тень.

– О, да, – с наигранным испугом произнёс он. – Я должен буду предстать перед Дисциплинарным комитетом. Минуточку… – он улыбнулся ещё шире. – Хотя мне всё равно придётся пойти туда. Возможно, я смогу разом ответить за все проступки и получу скидку по штрафам, потому что сэкономлю господам время.

– Скорее ты получишь ещё один арест и карцер, – ответил Мерлин. – Хотя мог бы провести время гораздо лучше, чем в вечном холоде и мраке.

Он подождал, пока его слова отпечатаются в сознании Валентина, и с его лица исчезнет улыбка.

Эмили вспомнила, с каким трепетом Козимо говорил о карцере. Похоже, в тот раз он не преувеличивал. Как рассказывал Одержимый, Валентин вместе с друзьями постоянно чинил беспорядки. Список его проступков был длинным, но никакие дисциплинарные взыскания до сих пор не смогли поставить его на верный путь.

– Как бы там ни было, – продолжал Мерлин, – у нас была в разгаре дискуссия, но из вежливости я хотел бы тебя попросить коротко представиться нашей новенькой – Эмили. А затем мы продолжим.

Эмили предположила: Валентин просто обведёт всех сидящих в круге равнодушным взглядом. Она не была уверена, что он даже заметил её. Но юноша развернулся и посмотрел на неё в упор, да так быстро, что девочка просто застыла на стуле. К нему вернулась его обычная улыбка, а глаза стали такими серебристо-ледяными, что Эмили могла бы отразиться в них.

– Валентин Лефевр, – сказал он, не моргнув глазом. – Несколько лет назад ехал в машине, по неосторожности не пристегнувшись, и по неосторожности же при этом погиб. Моя смерть не привлекла к себе большого внимания. Мой отец был алкоголиком и нехорошим человеком. Моя мать уже давно от него ушла. Как я слышал, у неё новая семья. Так лучше для неё и хорошо для меня – кому хочется видеть у гроба рыдающих людей? Если только Эмили! Вспомним её эмоциональный всплеск на собрании. Очень трогательно. Честно!

Его голос не менялся, но на последней фразе во взгляде проступила ироничная жёсткость, которая задела Эмили, словно она обожглась или ударилась. Она было открыла рот, чтобы бросить слова, которые уберут с его лица эту дурацкую улыбочку.

Но тут слово взял Рафаэль.

– Откуда ты знаешь, кто посещает твою могилу? – с необычной холодностью обратился он к Валентину. – Ты ведь намеренно держишься от неё подальше.

Эмили казалось, что взгляд надменного Валентина уже не может стать холоднее, пока он не поднял глаза на Рафаэля.

– В отличие от тебя, ведь ты опасаешься всего, что происходит по ту сторону твоего склепа, – возразил он. – Достаточно уже того, что ты боишься собственной крови. И ты впадаешь в настоящую панику, когда над кладбищем пролетает какой-нибудь самолёт или вертолёт.

– С тобой было бы то же самое, – воскликнула Эмили, – если бы тебя расстреляли двести лет назад! Если ты вынужден жить в современном мире!

Валентин пожал плечами:

– Сомневаюсь, что из-за нескольких пятен крови я наложил бы в штаны… или из-за плачущего младенца, который звал бы меня по имени. – И тут они возникли снова – эти ужасные молнии в его глазах, которые любой ценой должны были, видимо, довести Эмили до такого состояния, чтобы она изо всех сил пожелала вцепиться ему в горло.

– Если ты говоришь о моей сестрёнке, то она не младенец. Ей девять лет и… она все глаза себе выплакала, оттого что её старшая сестра исчезла!

– Как говорят: какая трагедия! Моё сердце разбито! – он патетично положил руку на грудь, откинув голову, но при этом продолжал улыбаться. В его глазах сверкал сухой испепеляющий мороз. Эмили не приходилось встречать людей, в ком было столько же злобы, как в Валентине.

– Всё в порядке, – Мерлин привлёк к себе внимание. – Валентин, ты, как всегда, привносишь в наш круг другое настроение, но я хотел бы просить тебя и всех остальных оставаться корректными и объективными. Эмили перед этим рассказала о своём последнем общении с сестрёнкой. Хотел бы кто-нибудь ещё поделиться с нами своими прекрасными воспоминаниями о мире живых?

Расмус хрипло рассмеялся.

– Их было такое множество, но для этого я должен был бы попросить вас предъявить документы.

Валентин застонал, но ничего не сказал. Вместо этого он откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и закрыл глаза. Эмили покачала головой при виде такой дерзости – надо же, лечь спать во время занятия! И сразу же подумала, что с удовольствием сделала бы то же самое. Но заснуть она не сможет – это уже ясно, а кроме того, ей не хотелось пропустить описания остальных, кто рассказывал о своих впечатлениях в мире людей. С каждым рассказом у неё крепло ощущение, что к ней возвращается часть её прежней жизни. И только когда Максиме долго и нудно стала описывать рисунок для вязания крючком, который она начала в свой последний вечер, взгляд Эмили скользнул в сторону Валентина. Он всё ещё сидел неподвижно, с закрытыми глазами, но улыбка с его лица исчезла и вернулась человечная мягкость, которую Эмили однажды уже заметила – в ту ночь, когда увидела его сидящим среди могил. Он выглядел тогда почти как ангел.

– Вы правы, – сказал Мерлин и вернул девочку к действительности. – Непросто обращаться к этим воспоминаниям, какими бы прекрасными они ни были. Но важно вновь и вновь вызывать в себе эти чувства, только так мы научимся управлять ими, а может быть, даже использовать их. Эмили, перед этим ты показала нам, как тебе недостаёт сестры. Ты могла бы более точно описать это чувство?

Любого другого Эмили бы высмеяла, так мало значения она придавала тому, чтобы говорить о своих чувствах и ощущениях. Но Мерлин кивнул ей, подбадривая, и она всё ещё хранила в себе чувство сопричастности, чтобы отклонить теперь его предложение.

– Мне не хватает её, – начала она. – Так, как прежде, когда я была в поездке с классом и мы долго не виделись. Это так, словно я потеряла часть самой себя, и вернуть её мне может только она.

Тут Валентин выдохнул:

– Что за слабоумие.

Эмили почувствовала нечто похожее на удовлетворение. Значит, он вовсе не спал. От мысли, что он тоже из ночи в ночь страдает от бессонницы, она едва не улыбнулась. Но девочка-дух с гневом взглянула на него – мальчика, всё ещё сидящего на стуле с закрытыми глазами, словно всё происходящее его совсем не касается.

– Прости, что ты сказал?

И прежде, чем на его лицо вернулась та самая улыбочка, мальчик ответил на её взгляд и повторил подчёркнуто медленно:

– Что. За. Слабоумие.

Мерлин открыл уже рот, но Эмили не позволила ему ничего сказать.

– Ты просто представления не имеешь, что…

– Это я не имею представления? – Валентин подался вперёд. – И это говорит именно та, которая на первом же собрании очень умело обругала Президиум Объединения неживых и получила за это вдвое больше занятий групповой терапии, чем каждый из нас?

Она пренебрежительно засопела:

– И этому удивляется тот, кто из-за проступка на галерее во время последнего общего собрания теперь должен предстать перед Дисциплинарным комитетом? Верится с трудом.

Козимо подробно рассказал ей о последнем прегрешении Валентина, которое навлекло на правонарушителя изрядное раздражение. Хотя для Валентина это, очевидно, не имело большого значения.

– У нас вообще нет ничего общего, – возразил он. – Ты слепа и глуха к вещам, которые очевидны, и цепляешься за то, что для тебя потеряно. Такое не могло бы мне даже присниться.

Эмили скрестила на груди руки:

– Меня совершенно не интересует, что тебе может или не может прийти на ум. И поэтому у меня нет ни малейшего желания понять, что ты мне, собственно, хотел сказать. Наверное, это от того, что ты всё время стремишься выглядеть таким дьявольски холодным, не так ли?

– Тебе бы не помешало начать так потихонечку думать, – заметил он. – На тот случай, если ты вдруг пропустила: ты умерла. Во всяком случае, с всеобщей точки зрения там, наверху. А это означает, что твоя сестра сейчас, возможно, плачет. Но со временем она привыкнет, ведь она живая. А ты навсегда останешься здесь.

Эмили покачала головой.

– А ты ещё глупее, чем выглядишь, если действительно в это веришь. Ты ведь совсем не знаешь, кто я. А ещё меньше ты знаешь о моей сестрёнке. Да ты посмотри на себя! Сидишь тут, как рок-звезда, с этой надменной улыбочкой, а при этом ты всего лишь…

– И кто же? – перебил он её с сарказмом в голосе. – Скажи!

Она подбирала слово, которое задело бы его, попало в самый центр серебристой неподвижности его глаз, которое смело´ бы эту улыбочку с его лица. Кровь пульсировала в висках. Девочка уставилась на Валентина, готовая порвать его в клочья. И внезапно вспомнила, как он сидел на могильной плите, один…

– Потерянный! – воскликнула она.

И когда она произнесла это слово, то осознала, что попала в яблочко. На какое-то мгновение Валентин застыл. Его глаза больше не казались холодными, это было нежное серебро, как у падающей звезды, а лицо – словно открытая рана, такое ранимое, как тогда…

Мальчик напрягся и незаметно опустил голову. Холод со всей силой вернулся к нему и уничтожил в мыслях Эмили все остальные картины, связанные с ним. Он вскочил на ноги, полный сил и одновременно так медленно, как хищный зверь перед смертельным прыжком. Краем глаз Эмили увидела, как выпрямился Рафаэль, а Мерлин вытянул руку, но Валентин не обратил на это никакого внимания. Он двигал только пальцами левой руки, и одновременно весь мир вокруг Эмили со всеми вместе застыл. Все замёрзли, оледенели, словно были фигурами в фильме, который кто-то внезапно остановил. Как он это сделал, чёрт подери?

Эмили вскочила на ноги, но больше не смогла двигаться. Она только учащённо дышала. А когда Валентин подошёл к ней вплотную, выдыхаемый воздух стал замерзать на лету. От Валентина исходил своеобразный запах зимы, свежий и холодный. Вблизи мороз его глаз вынести было почти невозможно. Эмили видела себя в них – маленькой и потерянной в застывшем мире изо льда. Не говоря ни слова, Валентин вытянул руку вперёд и приложил пальцы к её вискам. Она начала дрожать, так безжалостно замкнулся его холод вокруг тлеющего тепла в её груди. Оно колыхалось, как пламя, которое вот-вот застынет прямо во время горения.

– Полагаешь, самое страшное у тебя позади? – прошептал Валентин. Он так близко наклонился к ней, что его слова отпечатались на её щеке ледяными кристаллами. – Но это не так. Самое страшное у тебя впереди. И оно придёт не в виде ужасной фигуры или мертвеца из-за угла. Это случится постепенно, шаг за шагом, вначале ты этого вообще не заметишь. Никто здесь не выдаст это тебе, а я расскажу. Ты потеряешь свою жизнь, вне зависимости от того, как сильно ты сейчас за неё цепляешься, и при этом самым страшным образом, какой ты себе только можешь представить. Мир снаружи забудет о тебе, и в один прекрасный день ты почувствуешь по отношению к нему то же самое. Жизнь будет ускользать от тебя, глоток за глотком, вздох за вздохом. Как бы сильно ты её сейчас ни желала, ты больше не принадлежишь ей, а она – тебе. Ты мертва. Однажды ты осознаешь, что это значит. И тогда станешь такой же потерянной, как и я.

Эмили чувствовала, как ей отказывает дыхание, но ответила на его взгляд. Она никогда не склонит перед ним головы, как бы он ни старался. До тех пор, пока ощущает тепло в груди. Собрав все силы, девочка подумала: Ты меня не знаешь!

Когда он поднял брови, она поняла, что он услышал её мысль. На мгновение юноша остановился и замер, и она предположила, что сейчас он усилит холод и заставит её встать на колени. Но вместо этого он опустил руку и медленно, не поворачиваясь, направился к двери. Только там он обернулся к ней.

– Я знаю тебя, – произнёс он в её мыслях. – Лучше, чем ты можешь себе представить.

В его взгляде появился проблеск, который выглядел так необычно на его лице, что Эмили понадобилось мгновение, чтобы осознать смысл этого проблеска. Это было сочувствие. Ей показалось, что Валентин разглядел тлеющий в её груди огонёк, который трепетал, защищаясь от его холода… Как сон после пробуждения, который не хотел улетучиваться.

Валентин вышел из зала, и его колдовство потеряло силу.

Когда Эмили провела рукой по глазам, с её щёк с лёгким треском упали кристаллики льда. Одновременно все остальные тоже начали двигаться.

Расмус, явно сбитый с толку, с удивлением озирался. Затем он сжал руки в кулаки.

– Паршивец! Всегда одно и то же! Ему надо было бы прописать индивидуальные занятия, чтобы нам не приходилось больше драться с ним!

Мерлин стряхнул с кудрей льдинки и снял очки, которые разбились. Он близоруко смотрел по сторонам.

– Вы знаете, мы переживали с Валентином и более страшное, но никто из нас не может утверждать, что никто и никогда ещё никого не злил. Значит, будьте снисходительны!

– Но как ему это удалось? – Эмили разминала застывшие мышцы. – Он заставил вас окоченеть…

– Он что-нибудь сделал с тобой? – Рафаэль озабоченно смотрел на неё. Эмили прикинула, стоит ли ей рассказать, что ей сказал Валентин. Но затем покачала головой.

– Нет. Он просто… чётко обозначил свою позицию.

Рафаэль вздохнул.

– Такая возможность у него есть. Он очень могущественный. У всех нас есть определённые силы, это ты ещё увидишь. У тебя тоже. Но немногие духи так сильны, как он. К сожалению, он использует свою власть в первую очередь для того, чтобы вызывать раздражение.

– Да, это так, – Мерлин начеркал что-то в маленьком, уже использованном блокноте. – И поэтому у Валентина опять будет несколько недель тренировок того порога, после которого начинается разочарование. Собственно говоря, в последнее время он хорошо владел собой. Но что-то в тебе спровоцировало его.

Эмили резко выдохнула.

– Я могу ответить только тем же. Едва ли в нём есть хоть что-то, что не провоцирует меня. Но почему он поступает, как…

– …Как идиот? – закончил Расмус её фразу. – Идиоты есть повсюду. Даже на кладбище. Не бери в голову. Вероятно, опять настало время, чтобы он получил небольшую взбучку.

Мерлин засунул блокнот в карман и встал.

– И хотя наше занятие закончилось таким образом, я хотел бы поблагодарить всех вас за то, что вы пришли и приняли в нём участие. Особенно тебя, Эмили. Я очень рад, что ты рассказала нам о себе.

Остальные зааплодировали, Эмили присоединилась. Затем все поставили стулья вдоль стены и покинули зал.

Перед мавзолеем Мерлин ненадолго остановился рядом с Эмили.

– При всей злости, которую ты, возможно, испытываешь к Валентину, не забывай одно: у всех нас есть тайны, о которых мы никому не рассказываем. Иногда даже самим себе. Бывает легче не злиться, если понимаешь, что у других всё обстоит таким же образом.

Он ещё раз улыбнулся ей, хлопнул по плечу стоявшего рядом Рафаэля и исчез в ночи, как и все остальные.

– Мерлин хорошо делает своё дело, – заметила Эмили. – Но, честно говоря, мне не так-то легко оставаться такой невозмутимой.

Рафаэль рассмеялся.

– Здесь никто не остаётся таким спокойным и невозмутимым, как Мерлин. Однако пусть у тебя из-за Валентина не болит голова. Он просто мрачный современник, каким был изначально и всегда. Какие у тебя ещё планы?

Эмили вздохнула и положила руку на сумку. Записка в ней слегка хрустнула.

– Навестить… одного знакомого.

– Ты всего несколько ночей здесь, и у тебя уже есть знакомые среди неживых? – Рафаэль недоверчиво посмотрел на неё. – Неплохо.

– Это, собственно, знакомый Козимо, – Эмили с облегчением отметила, что сказанное даже не ложь. Обычно она говорила правду, но в каких-то ситуациях могла немного приврать. Но после Козимо Рафаэль был единственным существом на кладбище, которому она по-настоящему доверяла. А она так не любила врать людям, которые ей нравились.

– Мне надо… кое-что для него взять. – Девочка порылась в сумке и достала записку. – Ты не знаешь, где это?

Рафаэль развернул записку, повернул её вокруг оси, затем почесал затылок. Несколько мгновений спустя его лицо просветлело, и он энергично потряс листок. Эмили с изумлением увидела, как полетели искры, – а когда Рафаэль показал ей записку, знаки на бумаге оказались написанными самым красивым почерком.

– Одержимые склонны передавать своё настроение всему, что бы они ни делали. Очевидно, Козимо был очень взволнован, когда писал это. Но, как у лампочек с шатким контактом, иногда достаточно как следует потрясти соответствующего Одержимого – или то, что он выпустил из рук.

Сияя от радости, Эмили взяла записку.

– Это удивительно. Спасибо тебе. Я сразу же пойду туда.

– На такой восторг я не рассчитывал. – Рафаэль внимательно посмотрел на неё. – Ты знаешь, кому принадлежит этот склеп, или нет?

– Ну да… – начала Эмили. – Честно говоря, не точно.

Рафаэль вздохнул.

– Если думаешь, что твои холодные встречи на сегодня закончились, то это не так. Тебя ждёт ещё одна.

Девочка нахмурилась.

– В смысле?

– Этот склеп принадлежит Бальтазару, – ответил он, и звучание этого имени пролилось на неё, как ледяной душ. – Вампиру.

Глава 9

Эмили замерла под каштаном, втянув голову в плечи, и смотрела на мавзолей, который высился по другую сторону улицы. Она не могла сообразить, как долго тут стоит. Её донимал ледяной ветер и скрип ветвей над головой, и мнимые мышцы её постепенно застыли. Значит, стоит она долго, не в состоянии сдвинуться с места. Если бы ветер не трепал её волосы, то в своей неподвижности она могла бы составить конкуренцию кладбищенским статуям ангелов. Даже следа ледяной гордыни или упрямства не обнаруживалось на её лице, напротив, девочка-дух надеялась, что выглядит исключительно жалостливо. Однако при виде этого мавзолея Эмили вдруг отметила, что не вполне понимает саму себя.

Строение выглядело как декорации к фильму ужасов. Острые башни, словно широкие прямые мечи, пронзали растерзанное ночное небо. Купол наполовину обрушился, а входной портал между мраморными колоннами был таким чёрным, что взгляд Эмили, когда она заглянула внутрь, провалился в бесконечность. Посреди кладбища, полного голосов, музыки и песен его обитателей, этот мавзолей казался островом тишины и тайны, он напоминал паука, который затаился и замер в дрожащей паутине в ожидании жертвы. Впрочем, окна этого таинственного здания отражали лунный свет, пробивающийся сквозь облака, и у Эмили возникло чувство, что за ней наблюдает множество глаз, и эти глаза не закрывались уже много столетий, потому способны были прочесть все её мысли.

Эмили поёжилась и помялась с ноги на ногу. Теперь ясно, с чего это Козимо вдруг оказался таким занятым. Скорее всего, он здорово напуган тем, что превысил все полномочия и так увлёкся, посочувствовав ей. А теперь, осознав, на кого они нарвались, перепугался. Ведь ловец мертвецов, который поймал их вчера в неположенном месте и который, может быть, возьмётся за обучение этой сумасбродки, – самый сильный и властный воин Принца! К тому же он жил в мавзолее, который, по слухам, даже сам Дракула посчитал слишком жутким.

Эмили содрогнулась, вспомнив о последней встрече с Бальтазаром, о том, с какой лёгкостью он превратил её мысли в пыль. Но она заставила себя преодолеть страх. В конце концов, именно Бальтазар обучил Белого Воина. А в этом есть что-то хорошее – да, эта фраза вполне могла бы принадлежать Мерлину. Эмили представила себе этого забавного психолога, вспомнила, как он подбадривал её и кивал, встряхивая кудряшками, ведь у неё самой с ростками позитива были явные нелады. Но как бы там ни было, Бальтазар был её единственной надеждой. И если он захочет её четвертовать, то девочка-дух испытает всего лишь фантомные боли! Рассуждая таким образом, она направилась к мавзолею.

Чем ближе она подходила, тем сильнее было впечатление, что этот мавзолей растёт прямо на её глазах – похоже, он вот-вот проткнёт своими башнями Луну! Здание росло и в ширь, заполняя собой пространство, в котором находилась Эмили. И она начала подозревать, что входит в совершенно другой мир – в космос теней.

Девочка-дух приближалась к порталу шаг за шагом. Теперь она узнала чёрную дверь, где привратником служил демон пугающего вида – он встретил её испепеляющим взглядом пылающих глаз. Она ждала, что он вот-вот распахнёт пасть и обрушит на неё вал проклятий, что лучше бежать, пока не поздно… Но нет! Эмили сжала руки в кулаки. В конце концов, как давно, как сильно мечтала она встретить настоящего вампира! И вот она уже на пути к этой встрече. Возможно, он даже наблюдает за ней через одно из этих всевидящих окон! Нельзя, просто нельзя проявлять слабость! Она не убежит, как испуганный ребёнок. Она должна сохранять достоинство и…

Шорох оказался таким тихим и одновременно таким пронзительным, что просто оглушил Эмили. Ей показалось, что какое-то свинцовое тело пытается прошмыгнуть через низкие кусты. Она кинула взгляд через плечо и заметила, что тени за её спиной сгущаются, за ними уже не видно улицы. Эмили отшатнулась, метнулась в сторону. Ей казалось, что тьма наблюдает за ней. Она зажмурилась, желая посмеяться над собой, над тем, как она напрасно вглядывается во тьму, пытаясь разглядеть там какие-то очертания. Но внезапно она увидела контуры будто бы зверя – огромного, мохнатого, свирепого. И услышала рычание, исходящее от этого явно неживого существа.

Тотчас даже отсветы надежды как можно элегантнее предстать перед Бальтазаром улетучились. Эмили развернулась и со всех ног, стремглав, помчалась к мавзолею. Зверь, а он оказался гигантским волком, метнулся за ней. Земля сотрясалась под весом его тяжёлого тела. Она уже чувствовала его зубы у себя на затылке, когда достигла портала. Не раздумывая, бросилась она прямо в дверь – и, споткнувшись, кувырком, головой вперёд ввалилась в сумеречный зал. Грохнувшись на пол, девочка успела отметить только одну вещь: лёгкий щелчок, когда за ней захлопнулась дверь – почти бесшумно, словно ловушка.

Оглушённая, Эмили наблюдала за пылинками, что кружились у неё перед глазами. Она в самом деле не привыкла врываться в чужие склепы, исполняя сальто. Рычание, однако, стихло. Может, она отсекла волка этим неожиданным цирковым номером? Экспромт, далее – триумф, с привкусом пыли и болью в костях. И вот она вернулась – эта загадочная тишина, которую девочка-дух расслышала ещё на улице, от которой у неё и сейчас по спине бежали мурашки. Тишина паука в ожидании жертвы. Эмили глубоко вдохнула. Надо встать. Очень медленно, со вздохами и стонами, покачиваясь, девочка поднялась на ноги – и застыла.

Сложно сказать, что именно ожидала она увидеть под сводами этого мавзолея. Заброшенный затхлый склеп с паутиной по углам? Гроб в стиле барокко, заваленный свежими трупами? Что-нибудь ещё такое, что, по её мнению, могло бы порадовать настоящего вампира?

То, что предстало её перепуганному взору, не имело со всем этим ничего общего.

Эмили стояла посреди небольшого помещения восьмиугольной формы со множеством дверей. Винтовая лестница уходила вниз, на нижний ярус, а сама комната выглядела, как старая уютная библиотека. Полы покрыты изысканными коврами, вдоль стен – полки с книгами, на чёрном письменном столе, на креслах тоже лежали книги. Напротив двери возвышался камин. И хотя огня в нём не было, Эмили живо представила, как, должно быть, хорошо лежать на ковре у огня и читать под его умиротворяющее потрескивание.

Комната была полна старинных вещей. Это были секстаны[6]6
   Секстан – навигационный прибор, который использовался мореплавателями для определения широты и долготы.


[Закрыть], песочные часы, какие-то сложные приборы и сосуды, наводящие на мысль о древних алхимиках.

Здесь были куклы-марионетки, которые при лёгком сквозняке начинали двигаться, а ещё куклы с наполовину оторванными руками и незаконченные живописные полотна. Эмили показалось, что она попала в камеру хранения забытых вещей. И в довершение всего этого в комнату, словно на сцену, внезапно полился серебристый свет.

Эмили запрокинула голову – прямо над ней, переливаясь, будто кто-то играл стёклышками калейдоскопа, поднимался в небо стеклянный купол, через который в комнату лился лунный свет. Этот купол, как и всё помещение, был намного больше, чем казалось снаружи. И вопреки разрушениям, что Эмили разглядела снаружи, изнутри этот купол оказался абсолютно целым. Очевидно, что он открывался, так как чуть ниже на помосте стоял телескоп, с помощью которого можно было наблюдать за звёздами. Изумлённая Эмили только качала головой. Кто бы мог подумать, что Бальтазар любит смотреть на звёзды и читать книги!

Её взгляд скользнул по книжным полкам. Некоторые казалось, мерцали и поблёскивали корешками, другие были опоясаны цепями, словно в них прятались чудовища, а иные выглядели настолько привлекательно, что девочка просто не могла не подойти к ним.

Ей было ясно – пора заявить о себе! Нужно позвать Бальтазара и выдержать грозу, которую он гарантированно обрушит на неё из-за самовольного вторжения в его личное пространство. Но во всех этих книгах, казалось, было ещё больше магии, чем в фолиантах кладбищенской библиотеки. Эмили слишком давно мечтала о таких сокровищах! И теперь готова была рискнуть: пусть её даже казнят, но сейчас ей просто необходимо подойти ближе и взглянуть на них!

Как зачарованная, остановилась девочка перед книгой, переплёт которой начал переливаться золотистыми искорками, как только она бросила на него взгляд. А когда Эмили протянула к книге руку, искорки побежали по её пальцам. Затем они исчезли под кожей переплёта, а из глубины страниц поднялись буквы, словно воздушные пузырьки со дна озера.

На корешке появилась надпись:

«Эмили – она затаила дыхание – Эмили… стоит… голова….»

Не успела она прочесть эти слова, как на полу появилась тень. И прежде чем девочка успела сообразить, что происходит, что-то схватило её за лодыжки и сбило с ног. Эмили грохнулась на пол, её протащили через всё помещение, а затем резко подняли в воздух. Она так испугалась, что закричала, но любое сопротивление было бесполезно. В следующее мгновение она уже болталась на тросе под самым куполом вверх ногами.

Эмили сразу же почувствовала, что вампир рядом. Она не заметила его, не замечала всё это время, пока с глупой улыбкой разглядывала его гостиную. Конечно, всё это время он был там и наблюдал за ней, а теперь мгновенно оказался так близко, что она ощущала прохладу его кожи.

– Глупая маленькая девочка, – мрачно пророкотал он. – Неужели ты приблизилась к смерти ещё не достаточно близко? Неужели тебе обязательно нужно вломиться в самый опасный склеп на всём кладбище?

Эмили напрасно пыталась не раскачиваться по кругу, как кусок мяса, пусть и фантомного. Она посмотрела на Бальтазара. Облака заволокли небо и закрыли свет, так что ей удалось разглядеть лишь знакомые очертания. При этом каждой клеточкой фантомной кожи она ощущала его презрение, и оно жгло её калёным железом. Эмили сразу решила не показывать ему свой проклятущий страх, от которого уже перехватило горло.

– Дверь была открыта, – возразила она. – Кроме того, я не думала, что бессмертный воин Принца превратит свой склеп в ловушку.

У Бальтазара вырвался звук, который мог означать не то кашель, не то смех.

– Очевидно, способность мыслить не входит в число твоих сильных качеств. Если бы ты только прикоснулась к книге, трос не помог бы тебе спастись и ты свалилась бы через люк в полу, который только что открылся прямо под тобой, свалилась бы прямо на кинжалы – там, внизу. И поверь, они способны ранить даже духа!

Эмили бросила взгляд вниз и ужаснулась, когда в самом деле разглядела длинные кинжалы, как по заказу, блеснувшие в короткой вспышке лунного света.

– Как скучно, – протянула она и сама изумилась своим актёрским способностям. – Я ожидала увидеть, как минимум, трёхглавую собаку из преисподней. Но у той, очевидно, нет желания скучать взаперти в таком неинтересном месте.

– Не-ет, – прошептал вампир, да так тихо, что его голос напоминал рычание. – Ей больше нравится наблюдать, как от неё удирают глупые дети – напрямик прямо в дверь и сразу ко мне!

Эмили не знала, может ли дух побледнеть, но от этих слов кожа у неё на лице побелела – так ей показалось, и если бы эта кожа в самом деле была, то могла бы соперничать с лунным светом по чистоте ледяной белизны.

Значит, волк перед склепом не померещился Эмили. Он действительно гнал её, и девочка в самом деле избежала его зубов в самый последний момент. Или ещё не избежала? Она уже заметила весёлый блеск в глазах Бальтазара. Затем он поднял руку. Она и глазом не успела моргнуть, как он перерезал трос. В панике Эмили закрыла лицо руками. И когда она уже готова была к тому, что кинжалы вот-вот пронзят её, люк под нею закрылся. И Эмили со всего размаху в третий раз шлёпнулась на пол в мавзолее Бальтазара. При этом поняла, что всё ещё не привыкла к этому. Ей по-прежнему было больно. Даже очень больно.

Бальтазар с пренебрежением смотрел на неё сверху вниз.

– Что ты здесь потеряла?

Эмили встала на ноги. Наверняка вампир давно уже знал, зачем она здесь. Он ведь умел читать её мысли. Но ей показалось неразумным указывать ему на это в данной ситуации. Поэтому девочка-дух убрала волосы со лба, прямо посмотрела ему в глаза и проговорила:

– Мне нужна твоя помощь.

Вампир смерил её взглядом с ног до головы. Конфузливое ощущение, что внешне она в полном беспорядке, стало просто невыносимым.

– Да, – сказал он. – Это очевидно.

– Мне жаль, что я без предупреждения появилась у тебя, – продолжала она. – А также, что я просто так к тебе вошла. Но Козимо сказал…

Стон Бальтазара прервал её монолог.

– Этот проклятый Одержимый. Он плохо кончит, если ещё одно предложение начнётся с его имени.

Эмили почти согласилась с ним, но решила, что в данной ситуации будет разумнее придерживаться начатой темы.

– Он рассказал мне о Драугре. О ловцах мертвецов. И о тебе. – Она сделала паузу, чтобы дать Бальтазару возможность возразить ей. Вампир молчал, но в его взгляде появился холод, отчего Эмили было нелегко продолжать. – Я знаю, что ты ловец, – выдавила она. – Ты обучил Белого Воина и…