Текст книги "Сентрал-парк"

7
Пасть в бою

Любой всегда способен на большее, чем сам думает.

Жозеф Кессель «Клуб неисправимых оптимистов»

Чайнатаун

Сегодня. 10:20 утра

Бурлящая толпа. Тошнотворная вонь сушеной рыбы. Скрежет железной двери.

Выйдя из ломбарда, Гэбриэл сделал несколько шагов по Мотт-стрит. Алиса опомнилась от воспоминаний и подошла к нему.

– Вы в порядке? – спросил он, заметив ее состояние.

– Все хорошо, – заверила она его. – Что там с часами моего мужа?

– Я выжал из него 1600 долларов! – похвастался он, гордо тряся пачкой купюр. – Скоро их вернем, обещаю. А пока, я считаю, мы заслужили плотный завтрак.

Она с готовностью закивала, и они спешно покинули Чайнатаун, устремившись на север, в более гостеприимный Бауэри, по солнечной стороне широкой авеню.

Еще в недавнем прошлом эта часть Манхэттена слыла опасным местом: здесь скапливались наркоманы, проститутки, бездомные. Но ее удалось превратить в гостеприимный, модный, даже шикарный уголок с изобилием света и воздуха, с разнообразной архитектурой и пестрыми витринами. Среди домов цвета песчаника и модных бутиков выделялся неожиданными формами Новый Музей – семиэтажное нагромождение готовых рассыпаться обувных коробок. Своей угловатостью, девственной белизной, выставленной напоказ серебристой арматурой он выглядел совершенно чуждым сбрызнутому патиной времени Нижнему Ист-Сайду.

Алиса и Гэбриэл нырнули в первое подвернувшееся кафе под вывеской «Peppermill Coffee Shop» и устроились в отдельном отсеке, на обитых кремовой кожей банкетках друг напротив друга. Белая плитка на стенах, потолочная лепнина, стеклянная витрина от пола до потолка, дубовый паркет – все здесь создавало атмосферу теплого уюта и одновременно изысканности, контрастировавшую с суматохой Чайнатауна. Заведение было залито теплым осенним светом, надраенная кофе-машина на стойке отражала солнце и слепила глаза.

Посредине каждого столика в держателе стоял планшет, заменявший меню, заодно позволявший посетителям гулять по Интернету, знакомиться с газетными и журнальными статьями.

Алиса стала изучать меню. Она так проголодалась, что желудок сводили спазмы. Она заказала капучино и бейгл с лососем, Гэбриэл – латте и сэндвич «Монте-Кристо».

Рядом с ними вырос бариста в жилете, галстуке и шляпе-федоре, готовый мгновенно исполнить заказ.

Оба почти залпом выпили кофе, потом Алиса набросилась на свою булочку с лососем, сметаной, луком-шалот и укропом. Восстановив силы, она закрыла глаза и стала с наслаждением внимать блюзу, лившемуся из лакированного радиоприемника. Это была попытка расслабиться, «разложить нервы по полочкам», как говорила ее бабка.

– Похоже, мы многого не учли, – сказал Гэбриэл, доедая последние крошки от своего сэндвича.

Он издали показал бармену жестом, что им надо принести то же самое. Алиса открыла глаза, постаралась вникнуть в смысл услышанного и подхватила:

– Все надо начать заново. Используем то, что уже знаем: номер телефона отеля «Гринвич», цифры у вас на руке…

Она запнулась. Бородатый официант уставился на кровь у нее на рубашке. Пришлось застегнуть до верха молнию.

– Предлагаю поделить наше состояние. – Гэбриэл достал из кармана 1600 долларов, полученные от китайца. – Не надо класть все яйца в одну корзину.

Он выложил перед Алисой восемь стодолларовых купюр. Та, пересчитав деньги, засунула их в карман джинсов. При этом в кармане обнаружился картонный прямоугольник. Она вынула его и недоуменно расправила.

– Полюбуйтесь!

Это был корешок билета, вроде тех, которые вручают в гардеробе большого ресторана или в багажной комнате отеля. Гэбриэл, присмотревшись, разобрал на картонке цифру 127 и эмблему в виде переплетенных букв G и H.

– Greenwich Hotel! – прошептали оба.

Хватило секунды, чтобы отчаяние сменилось воодушевлением.

– Скорее туда! – воскликнула Алиса.

– Не торопитесь, я еще не приступил к картошке.

– Объедаться будете потом, Кейн!

Алиса уже искала на планшете адрес отеля. Гэбриэл пошел расплачиваться.

– Угол Гринвич-стрит и Норт-Мур, – сообщила она, когда он вернулся.

Она стянула со стола нож и спрятала его в карман куртки, он схватил с банкетки свой пиджак.

Они пулей вылетели за дверь.

* * *

«Хонда» затормозила позади двух такси, образовавших второй ряд парковки. Отель «Гринвич», высокое здание из кирпича и стекла, стоял в самом сердце районе ТриБеКа, в считаных метрах от берега Гудзона.

– Чуть подальше, на Чэмберс-стрит, есть стоянка, – сообщил Гэбриэл, увидев указатель. – Я поставлю там машину и…

– Не смейте! – перебила его Алиса. – Я пойду одна, ждите меня здесь с работающим двигателем, чтобы можно было удрать, если все обернется плохо.

– Как мне поступить, если вы не вернетесь через четверть часа? Звать полицию?

– Я и есть полиция! – с этими словами она покинула машину.

Портье с улыбкой распахнул перед ней дверь. Она кивнула ему и вошла в лобби.

Продолжением роскошного гостиничного лобби служил изысканный библиотечный салон, тонувший в полутьме. В огромном камине тлели два огромных бревна, вокруг стояли гобеленовые кресла и честерфилдовский диванчик. Дальше, за стеклянной стеной, угадывался цветущий внутренний дворик, напоминавший об Италии.

– Добро пожаловать, чем могу вам помочь? – обратилась к гостье молодая женщина, чей облик отлично вписывался в обстановку: пышная юбка, блузка с геометрическим узором, редкая каштановая челка, очки в толстой черепаховой оправе.

– Хочу забрать свой багаж, – отчеканила Алиса, отдавай ей свой квиток.

– Разумеется. Подождите минутку, пожалуйста.

Она отдала квиток своему коллеге, нырнувшему в соседнюю со стойкой коморку и почти сразу вынесшему оттуда черный кожаный атташе-кейс с бумажным браслетом на ручке с тем же номером, 127.

– Прошу вас, мадам.

Слишком просто, чтобы быть правдой, – пронеслось в голове у Алисы, завладевшей чемоданчиком.

Решение рискнуть еще раз родилось сразу.

– Хотелось бы узнать, кто оставил это на хранение.

Женщина за стойкой заморгала.

– Признаться, мадам, я думала, что кейс оставили вы сами, иначе я бы его вам не отдала. Раз это не так, придется попросить вас его вернуть…

– Полиция Нью-Йорка, детектив Шефер! – заявила как ни в чем не бывало Алиса. – Я расследую дело о…

– У вас слишком французский акцент для сотрудницы нью-йоркской полиции… – прервала ее администратор. – Вынуждена попросить вас предъявить значок.

– Имя клиента! – повысила голос Алиса.

– Довольно, я вызываю руководство!

Поняв, что дуэль проиграна, Алиса развернулась и зашагала прочь. Крепко сжимая ручку чемоданчика, она решительно преодолела расстояние от стойки до выхода и прошествовала мимо швейцара.

Но стоило ей ступить на тротуар, как взвыла душераздирающая, на все сто децибел, сирена. Все прохожие уставились на Алису.

Та в панике сообразила, что первое ее впечатление было ошибочным: надрывался не отель, а сам чемоданчик!

Она пробежала несколько метров, ища глазами Гэбриэла и машину. Посреди улицы ее ударило током.

Она выронила чемоданчик и рухнула на асфальт.

Часть 2
Память о боли

8
Память о боли

Не то беда, что похищают годы, А то, что оставляют, уходя.

Уильям Вордсворт

Сирена взвизгнула еще несколько раз и заглохла так же внезапно, как началась.

Алиса лежала навзничь, постепенно приходя в себя. В ушах гудело, зрение возвращалось медленно, пока что казалось, что ей завязали глаза вуалью. Сквозь туман она увидела неясную фигуру.

– Вставайте!

Гэбриэл помог ей подняться и проводил к машине. Посадив ее на пассажирское сиденье, он подобрал отлетевший в сторону чемоданчик.

– Скорее!

Он завел машину и сорвался с места. Резкий поворот вправо, такой же резкий – влево, и вот они уже мчатся по Вестсайдской автостраде, самой западной в городе, проложенной вдоль реки.

– Проклятье! Нас засекли! – крикнула Алиса, выплыв из тумана, в котором тонула после электрического разряда.

Она сидела белая, как простыня, боролась с тошнотой, пыталась унять сердцебиение. Ноги почти отнялись, в груди горело от подъема желчи.

– Что стряслось?

– Сами видели! Кейс был ловушкой. Кто-то, зная, что мы явились в отель, дистанционно включил сигнализацию и ток.

– А может, это паранойя?

– Посмотрела бы я на вас, Кейн, если бы вас самого шарахнуло, как меня! Нет смысла улепетывать, если кто-то отслеживает каждый наш шаг!

– Чемоданчик-то чей?

– Не успела узнать.

Машина мчалась на север. По Гудзону скользили озаренные солнцем паромы и яхты, за рекой высились небоскребы Джерси-Сити, громоздились старые железные пристани.

Гэбриэл обогнал грузовик и посмотрел на Алису. Та, вооружившись украденным из кафе ножом, зачем-то кромсала подкладку своей кожаной куртки.

– Прекратите, вы с ума сошли!

Но Алиса, снова доверившись своему инстинкту, даже ухом не повела. Настала очередь обуви: изогнувшись, она сорвала с ноги сапог и отковыряла от него ножом каблук.

– Что вы вытворяете, Алиса?!

– Вот, нашла! – Она торжественно предъявила вырезанный из второй подметки предмет размером с божью коровку.

– Микрофон?!

– Нет, миниатюрный датчик GPS. С его помощью за нами постоянно следят. Уверена, у вас такой же в башмаке или в подкладке пиджака, Кейн. Нам обоим надо скорее переодеться и переобуться!

– Согласен, – неохотно буркнул он.

Алиса опустила стекло и выбросила «жучок». Теперь настало время заняться портфелем – твердым, обтянутым гладкой кожей, с двумя кодовыми замками. Случайно это получилось или намеренно, но ручка уже не била током. Попытка открыть портфель оказалась тщетной – сработала система защиты.

– Почему-то я не удивлен, – прокомментировал Гэбриэл.

– Мы найдем способ его взломать, но это подождет. Сейчас важнее найти спокойное местечко, чтобы купить новое барахло.

Веки Алисы так отяжелели, что горевшие от раздражения глаза захлопывались сами собой. Голова раскалывалась от боли. Она достала из бардачка найденные раньше узкие солнечные очки с дужками в блестках. Архитектурная пестрота района, через который они проезжали, завораживала. Вдали громоздился отель «Стандард» – раскрытая книга на сваях, доминанта квартала Хай-Лайн, под ним чередовались современные сооружения из стекла и алюминия и коричневый хаос небольших кирпичных домов старого Нью-Йорка.

Еще дальше высился, выделяясь из частокола небоскребов, ломаный перламутровый айсберг, озарявший все вокруг нереальным светом.

Покрутившись некоторое время между кварталом Митпэкинг и Челси, они выбрали магазинчик на 27-й стрит, заваленный уцененным военным обмундированием и прочим старьем. Единственный его торговый зал представлял собой свалку американской формы с редкими манекенами в фирменной одежде без этикеток.

– Только не медлите, Кейн, – предупредила Алиса на пороге магазина. – Мы здесь не для шопинга, понятно?

Они принялись перебирать одежду и обувь: сапоги для туристов и рейнджеров, модные куртки, теплые толстовки, камуфляжные куртки с капюшоном, поясные ремни, головные платки…

Алиса не стала раздумывать и быстро выбрала себе черную водолазку, футболку под нее, джинсы, новые ботинки и брезентовую куртку цвета оконной замазки.

Гэбриэл проявил больше разборчивости.

– Где ваша решительность? – поторопила его Алиса. – Берите это, это… – Она сунула ему брюки цвета хаки и линялую хлопчатобумажную рубашку.

– Это не мой размер, не говоря о стиле!

– Нас не ждут на светском рауте, а вам не придется волочиться за девчонками… – Она уже расстегивала рубашку, готовясь к переодеванию.

Джазист дополнил свой гардероб парой башмаков на шнурках и жакетом с цигейковым воротником. Алиса присмотрела себе толстый бесформенный рюкзак с кожаными завязками и старую кобуру, в которой ее «Глок» не привлекал бы внимания. За отсутствием в магазине кабинок они переоделись в двух метрах друг от друга. Гэбриэл не удержался, чтобы подсмотреть.

– Нечего таращиться, грязный извращенец! – рыкнула она, прикрыв живот шерстяным свитером.

После этого решительного отпора Гэбриэл надулся и отвернулся, будто его поймали с поличным. Он успел кое-что заметить – длинный широкий шрам, тянувшийся у Алисы от лобка почти до пупка.

* * *

– Даю вам хорошую скидку: берите все вместе за 170 баксов, – пробасил хозяин, лысый широкоплечий детина с огромной бородой в стиле группы ZZTop.

Пока Гэбриэл зашнуровывал свою новую обувку, Алиса вышла на улицу и отправила всю их прежнюю одежду в мусорный контейнер, оставив себе только испачканный кровью обрывок рубашки: его она спрятала в свой военный рюкзак, посчитав ценной уликой.

На противоположной стороне находился магазинчик самообслуживания. Перейдя улицу, она зашла туда, чтобы запастись влажными салфетками, ибупрофеном от головной боли, минеральной водой. У кассы Алису посетила еще одна мысль. Вернувшись в торговый зал, она нашла отдел телефонии. Ее интересовали модели и тарифные планы без абонентной платы. Самый примитивный комплект стоил 14,99. Вместе с ним она приобрела трехмесячную предоплаченную карту на три часа разговоров.

Выйдя со своими покупками, она задохнулась от порыва ветра. Солнце сияло вовсю, что не помешало разгуляться ветру, поднявшему клубы пыли и швырявшемуся сухой листвой. Она загородила ладонью лицо. За ней наблюдал Гэбриэл, опершийся о капот машины.

– Вы кого-то ждете? – поддразнила она его.

Он помахал своим старым ботинком.

– Вы были правы: у меня в подметке тоже сидел «жучок».

Башмак оказался в урне, описав дугу и попрыгав в отверстии, как баскетбольный мяч.

– Классный бросок! – похвастался он.

– Ну, вдоволь наигрались? Можем ехать дальше?

Он с обиженным видом поднял цигейковый воротник и втянул голову в плечи, как мальчишка после выволочки.

Алиса села за руль, положив на заднее сиденье, рядом с атташе-кейсом, бумажный пакет с покупками из супермаркета и новоприобретенный рюкзак.

– Надо придумать, как открыть портфель.

– Доверьте это мне, – сказал Гэбриэл, пристегиваясь.

* * *

Чтобы уехать от своей зараженной «жучками» одежды как можно дальше, они преодолели несколько километров в северном направлении, оставили позади квартал «Адская кухня», достигли 48-й стрит и остановились в тупике, кончавшемся сквером-огородом, где ребятишки собирали тыквы под бдительным взором воспитательницы.

Квартал был тихий, туристы сюда не забредали. Здесь трудно было поверить, что вокруг неистовствует Нью-Йорк. Ощущение покоя усиливали пробивающиеся сквозь желтую листву солнечные лучи.

– Ну и что вы надумали? Как будете вскрывать портфель? – спросила Алиса, дергая ручной тормоз.

– Вскрою украденным вами ножом. С виду замки не очень прочные.

– Мечтатель… – вздохнула Алиса.

– У вас есть предложения получше?

– Нет, но ваше никуда не годится.

– Посмотрим! – ответил он с вызовом и потянулся за портфелем.

Отдав Гэбриэлу нож из кафе, она стала с сомнением наблюдать, как он пытается поддеть лезвием крышку. Как он ни старался, ничего не выходило. В конце концов он потерял терпение и решил применить силу. Дело кончилось несильным порезом ладони.

– Ой!..

– Экий вы неумеха!

Гэбриэл понял, что переоценил свои возможности. Он посерьезнел, видно было, что его что-то сильно тревожит.

– Что у вас за проблема? – поинтересовалась Алиса.

– Вы.

– Я?

– Я видел в магазине ваш шрам. Что это?

Алиса помрачнела, открыла рот, чтобы послать его куда подальше, но не нашла сил и, со вздохом отвернувшись, стала массировать себе тяжелые веки. От этого типа у нее одни неприятности. Она с первой секунды догадалась, что так и будет…

Когда она открыла глаза, он увидел, что у нее дрожат губы. Боль вернулась, а с ней воспоминания. Прошлое опять предстало перед ней, как наяву.

– Откуда у вас это, Алиса? – не отставал он, чувствуя, что посягает на запретную территорию, но не в силах справиться с любопытством. – Как нам покончить со всем этим кошмаром, совершенно не доверяя друг другу?

Алиса отхлебнула воды из бутылки. Невозможно было все время отворачиваться от прошлого.

– Все началось в ноябре 2010 года, – заговорила она. – С гибели молодой учительницы Клары Матюрен…

Я помню…

Два с половиной года назад

Год крови и ярости

«Новое убийство женщины на западе Парижа»

(«Паризьен», 11 мая 2011 г.)

Натали Русель, 26-летняя стюардесса, найдена сегодня утром задушенной в ее квартире на тихой улице Месонье в 17-м округе. Убитая жила одна, окружение отзывается о ней как о «спокойной, не ввязывавшейся ни в какие истории молодой женщине, часто отсутствовавшей по профессиональным надобностям». Сосед по этажу встретил ее за несколько часов до убийства. «Она была в хорошем настроении, радовалась, что достала билет на завтрашний концерт Стинга в «Олимпии». Я не почувствовал, что ей что-то угрожало».

Согласно близким к следствию источникам, несколько свидетелей видели поспешно покинувшего дом мужчину, быстро уехавшего на трехколесном скутере марки Piaggio. Согласно описанию, он был среднего роста, худощавый, в темном мотоциклетном шлеме.

Центральное управление уголовной полиции ведет расследование. По первоначальным признакам, главным мотивом убийства было не ограбление, несмотря на пропажу сотового телефона погибшей.

У этого убийства много странных совпадений с убийством в ноябре 2010 г. в 16-м округе молодой учительницы Клары Матюрен, жестоко задушенной нейлоновыми колготками. Отвечая на вопрос об этом сходстве, прокурор Республики подчеркнул, что на данном этапе следователи не исключают никаких версий.

«Убийства на западе Парижа: полиция подозревает серийного убийцу»

(«Паризьен», 13 мая 2011 г.)

По признанию одного из следователей, из проведенного анализа следует, что колготки, которыми была задушена стюардесса Натали Русель, принадлежали Кларе Матюрен, молодой учительнице, убитой в ноябре 2010 г.

Из данного факта, до сих пор не разглашаемого полицией, вытекает мрачная связь между двумя потерпевшими. Вырисовывается версия, выводящая следствие на убийцу-фетишиста, избирающего орудием убийства нижнее белье своей предыдущей жертвы.

Префектура полиции в настоящий момент отказывается признать разработку этого следа.

«Новое убийство женщины в 16-м округе»

(«Паризьен», 19 августа 2011 г.)

Мод Морель, медицинская сестра Американского госпиталя в Нейи, убита позавчера в своей квартире на авеню Малакофф. Сегодня утром тело молодой женщины, задушенной колготками, обнаружила консьержка.

Несмотря на отказ полиции признать это официально, обстоятельства убийства указывают на очевидную связь между ним и двумя другими, совершенными в ноябре 2010-го и в мае текущего года в 16-м и 17-м округах.

Мотивы убийств остаются неясными, однако следователи уверены, что все три женщины были знакомы с убийцей, не вызывавшим у них подозрений. Всех трех нашли внутри квартир, следов взлома не обнаружено. Другой подозрительный момент – исчезновение сотовых телефонов потерпевших, до сих пор не найденных.

«Убийства на западе Парижа: по следу серийного убийцы»

(«Паризьен», 20 августа 2011 г.)

После жестокого убийства Мод Морель, медсестры Американского госпиталя в Нейи, три дня назад следователи твердо уверены в существовании связи между ним и двумя другими убийствами, совершенными в этом периметре с ноября 2010 года.

Отвечая на вопрос о вероятности того, что все это дело рук серийного убийцы, прокурор Республики был вынужден признать, что «у всех трех убийств действительно много сходства в почерке разыскиваемого». Колготки, которыми была убита мадемуазель Морель, принадлежали стюардессе Натали Русель, убитой весной этого года, задушенной, в свою очередь, колготками учительницы Клары Матюрен.

Данное обстоятельство привело к юридической переквалификации этих преступлений. Отныне все три дела объединены и поручены одному следственному судье. Вчера вечером министр внутренних дел, выступая в новостях телеканала «Франс 2», заверил, что «мобилизованы все кадры и все ресурсы, чтобы найти виновного или виновников этих преступлений».

«Убийства на западе Парижа: задержан подозреваемый»

(«Паризьен», 21 августа 2011 г.)

Водитель такси, подозреваемый в деле о серии убийств, совершенных начиная с ноября прошлого года в привилегированных кварталах столицы, задержан и помещен под стражу вечером в пятницу. При обыске в его квартире найден сотовый телефон Мод Морель, последней жертвы.

«Таксист отпущен!»

(«Паризьен», 21 августа 2011 г.)

(…) Подозреваемый сумел предоставить алиби по всем трем убийствам.

На допросе он заявил полицейским, что действительно обслуживал Мод Морель несколько дней назад и что та всего лишь выронила свой телефон в его машине.

«Запад Парижа потрясен новым убийством женщины»

(«Паризьен», 9 октября 2011 г.)

Виржини Андре, работница банка, разведенная мать малолетнего сына, найдена сегодня утром задушенной в своей квартире на авеню Ваграм. Тело обнаружил бывший муж, привезший матери трехлетнего сына, находящегося в их разделенной опеке.

«Город в страхе: сотни полицейских выслеживают убийцу на западе Парижа»

(«Паризьен», 10 октября 2011 г.)

К расследованию небывалого размаха привлечены сотни полицейских, выслеживающих убийцу, не имеющего пока что ни имени, ни лица, однако уже одиннадцать месяцев терроризирующего одиноких женщин, проживающих в 16-м и 17-м округах.

Что связывает учительницу Клару Матюрен, задушенную 12 ноября 2010 г., стюардессу Натали Русель, убитую 10 мая 2011 г., медсестру Мод Морель, найденную мертвой 18 августа, и сотрудницу банка Виржини Андре, убитую в это воскресенье? Прошлое и контакты трех незамужних и одной разведенной женщины внимательно изучены следователями, так и не вышедших пока на чей-либо след.

Четыре убийства, совершенные одним и тем же способом. Четыре жертвы без видимой связи друг с другом, однако хорошо знакомые с убийцей и открывавшие ему двери своих квартир.

Эта серия убийств вызывает непонимание и страх у жителей двух столичных округов. Для успокоения населения префектура усилила патрулирование и призывает граждан сообщать о любых подозрительных проявлениях.

Я помню…

Два года назад

Париж. 21 ноября 2011 г.

Станция метро «Сольферино», 7-й округ.

С трудом, тяжело дыша, я взбираюсь по ступенькам станции. Наверху меня хлещет по лицу порыв влажного ветра. Я раскрываю зонтик, чтобы загородиться от ветра, и стараюсь, чтобы его не вывернуло. Я на середине восьмого месяца беременности, мне назначен прием у Роз-Мей, акушерки, которая будет помогать мне при родах.

Ноябрь остался в памяти беспросветным дождливым тоннелем. Этот день не исключение. Я ускоряю шаг. Белые фасады домов вдоль улицы Бельшас сияют, омытые ливнем.

У меня распухли ноги, ноет спина, болят все суставы. Мне очень тяжко от набранного из-за беременности веса. Так растолстела, что Полю приходится помогать мне обуваться! Брюки так и норовят разрезать меня пополам, я приговорена к ношению одних платьев. Ночи мои коротки, при каждом вставании с кровати я перекатываюсь на бок и только потом спускаю на пол ноги. Но и это еще не все: уже несколько дней меня тошнит, мучает небывалая усталость.

К счастью, от выхода из метро до улицы Лас Касес всего метров двести. Я добираюсь до клиники за пять минут. Толкаю дверь, называю себя регистраторше и под неодобрительными взглядами других пациентов наливаю себе в автомате кофе.

Я совершенно разбита. Живот так дергает, словно в нем разрываются снаряды, вызывая волнение, как на море. Когда это происходит дома, Поль очень веселится.

Я не знаю, на каком я свете. Беременность – невероятное, волшебное состояние, но у меня не получается целиком ему отдаться. Эмоциональному подъему все время мешает непонятная тревога, дурные предчувствия, болезненные вопросы: не уверена, что из меня получится хорошая мать, боюсь, будет ли мое дитя здоровым, сумею ли я как следует за ним ухаживать…

Теоретически я уже неделю нахожусь в отпуске по беременности. Поль сделал свою часть работы, устроив комнату для новорожденного и приспособив люльку для моей машины. Я много чего запланировала – купить одежду для младенца, коляску, ванночку, всевозможные принадлежности для ухода, – но раз за разом отодвигаю все эти приятные занятия.

Все дело в том, что я никак не отвлекусь от расследования. Это МОЕ расследование – дело четырех задушенных на западе Парижа молодых женщин. Моей группе поручили раскрыть первое убийство, но у нас ничего не вышло. А потом дело приобрело небывалый размах и оказалось нам не по зубам. Меня отстранили, но четыре искаженных гримасой ужаса лица засели у меня в голове. Это наваждение портит мою беременность, мешает устремиться в будущее. Я не перестаю мусолить одни и те же картины, пережевывать одни и те же гипотезы, тонуть в догадках, судорожно хвататься за ускользающую логическую нить всей этой истории.

* * *

Нить…

Найти невидимую нить, связывающую Клару Матюрен, Натали Русель, Мод Морель и Виржини Андре. Никто ее еще не нащупал, она существует, не может не существовать. Между всеми четырьмя есть что-то общее, пока что невидимое для всех, кто связан с расследованием.

Даже мне.

Особенно мне.

Я знаю, что мой взор не видит очевидного, и это знание, мягко говоря, портит мне жизнь. Если этого человека не остановить, он продолжит убивать. Раз, два раза, десять… Он осторожен, невидим, неуловим. Не оставляет следов: ни отпечатков, ни ДНК. Никто не может объяснить, почему все четыре жертвы преспокойно отворяли ему дверь, да еще в поздний вечерний час. У нас ничего нет, кроме маловразумительных свидетельских показаний о человеке в черном шлеме, уезжающем на трехколесном скутере. Таких в Париже и окрестностях не одна тысяча.

Снова висну на кофейном автомате. В клинике гуляют сквозняки, меня знобит, и я в попытке согреться обнимаю титан. Глядя в пустоту, я в тысячный раз просматриваю события, сплетая и перебирая их, как четки.

Четыре жертвы, четыре женщины, жившие одиноко. Три незамужние, одна разведенная мать. Общий географический периметр. Одинаковая повадка.

Газеты долго называли убийцу «похитителем телефонов». Сыщики тоже думали поначалу, что он похищал телефоны своих жертв, чтобы стереть некие компрометирующие следы: звонки, видео, фотографии… Но эта гипотеза не подтвердилась. Да, смартфоны второй и третьей жертв долго не удавалось отыскать. Но, вопреки утверждениям прессы, смартфоны первой и четвертой убийца не тронул. Гаджет стюардессы как сквозь землю провалился, медсестра же свой попросту забыла в такси.

* * *

Я смотрю на свой телефон. Я закачала в него сотни фотографий четырех жертв. Не ужасные картины с мест преступлений, а эпизоды их повседневной жизни, извлеченные из их компьютеров.

Перелистывая их, я всякий раз задерживаюсь на фотографиях Клары Матюрен. Она – учительница, первая жертва, с ней я чувствую наибольшую близость. Одна особенно меня трогает – традиционная фотография класса от октября 2010 года, сделанная в школьном дворе. Все воспитанники дошкольной группы школы Жолио-Кюри сгрудились вокруг своей воспитательницы. Изображение излучает жизнь. От детских мордашек взгляд не оторвать. Некоторые донельзя серьезны, некоторые паясничают: кто хохочет, кто ковыряет в носу, кто приставляет соседу рожки… Клара Матюрен улыбается до ушей. Милая женщина, видно, что скромная, белокурые волосы пострижены под каре. На ней серо-бежевый плащ, элегантный брючный костюм, шелковый платок «Берберри» знаменитым ярлыком наружу. Видимо, это был ее любимый наряд: в нем же она запечатлена на свадьбе у подруги в Бретани в мае 2010 года, в Лондоне в августе того же года и даже на самой последней, предсмертной фотографии, сделанной камерой слежения на улице Фезандери. В который раз я рассматриваю один и тот же комплект: плащ, костюм «работающей девушки», платок «Берберри», повязанный тюрбаном. Задержавшись на последнем снимке, я впервые замечаю то, что раньше упускала из виду: в этот раз платок на ней не тот. Я раздвигаю фотографию тремя пальцами. У камеры слежения неважное разрешение, но я уже не сомневаюсь, что у этого платка другой узор.

В день смерти Клара не надела свой платок-талисман.

От этого открытия я ежусь.

Малозначительная подробность?

Мысль мчится галопом, от стараний вычленить из кучи сора рациональное зерно у меня пар валит из ушей. Почему Клара Матюрен поменяла в тот день платок? Может, одолжила тот, обычный, подруге? Отдала в чистку? Потеряла?

Потеряла…

Мод Морель, третья жертва, тоже кое-что потеряла: свой телефон, подобранный таксистом. Телефон Натали Русель, числящийся украденным, – вдруг и он был на самом деле потерян?

Потеря.

Два телефона, платок…

А Виржини Андре? Что потеряла она?

Жизнь.

А еще? Я выхожу из фотоальбома своего телефона и звоню Сеймуру.

– Привет, это я. Насчет убийства Виржини Андре: вспомни, где-нибудь в деле есть упоминание о предмете, которого она недавно хватилась бы?

– Ты в отпуске, Алиса! Готовься к появлению малыша, остальное побоку.

Я пропускаю его упреки мимо ушей.

– Ничего такого не припоминаешь?

– Нет, ничего такого, Алиса. У нас это дело уже не на первом месте.

– Может, поищешь телефон ее бывшего мужа? Сбрось его номер мне на сотовый. Я сама его расспрошу.

– Ладно, – уступает он со вздохом.

– Спасибо, старина.

Не проходит и трех минут, как я получаю от Сеймура сообщение, моментально звоню Жан-Марку Андре и оставляю на его автоответчике просьбу связаться со мной как можно быстрее.

* * *

– Мадам Шефер! Опять вы пешком? – укоряет меня Роз-Мей, округляя глаза.

Она толстая креолка с Реюньона, говорящая с заметным акцентом. При каждой встрече она устраивает мне головомойку, как несмышленой девчонке.

– Ничего подобного! – возражаю я, следуя за ней в одно из помещений третьего этажа, где она проводит занятия по подготовке к родам.

Она просит меня лечь, долго осматривает, заверяет, что шейка матки все еще плотно закрыта и что риск преждевременных родов отсутствует. Она сообщает мне радостную весть: ребенок перевернулся и занял правильную позицию, головкой вниз.

– Он умница, головка внизу, спинка слева. Идеальное расположение! Он начинает понемногу спускаться.

Она крепит у меня на животе два датчика и фиксирует сердечный ритм младенца, маточные спазмы.

Я слышу, как бьется сердечко моего сына!

Это трогательно до слез, но при этом невыносимо тревожно. Тем временем Роз-Мей принимается объяснять, как мне поступать, когда – через 4–5 недель – начнутся схватки.

– Если они будут повторяться каждые десять минут, примите спасфон и подождите полчаса. Если боль пройдет, значит, тревога пока еще ложная. А если не пройдет и…

В кармане висящей недалеко куртки вибрирует телефон. Я прерываю объяснения акушерки, сажусь и тянусь за телефоном.

– Это Жан-Марк Андре. На мой автоответчик поступил…

– Спасибо, что перезвонили. Я – капитан Шефер, член следственной группы, занимающейся убийством вашей бывшей жены. Попробуйте вспомнить, она не теряла чего-нибудь в дни, предшествовавшие гибели?