Текст книги "Покоритесь воле Ночи"

– Я обещал Анне, – отрезал Хект. – А свое слово я держу. Если и во время учебы будешь бедокурить, принципат Делари подыщет тебе занятие.

В кабинет Хекта в Кастелле явился Мадук.

– Приветствую, главнокомандующий.

– Приветствую, Мадук, – невозмутимо отозвался Пайпер, тщательно скрывая свое неудовольствие.

– Хочу отозвать свою просьбу об отставке. С вашего позволения.

– Что изменилось? Другим я не стану.

– Понимаю. Я был уставший и злой. Та поездка в Фи, постоянный дождь – все это меня сломило. У меня было время передумать.

Хект не успел подыскать Мадуку замену. Дело было несрочное.

– Хорошо. Вливайтесь в работу.

– Благодарю вас, главнокомандующий. Постараюсь сдерживать свою вспыльчивость.

– Это Аддам Хоф велел Мадуку вернуться, – пояснил Кловен Фебруарен. – Его повысили в Братстве – перескочил аж через две ступеньки. Теперь он главный надзиратель за Пайпером Хектом. Скоро среди твоих телохранителей начнутся перестановки. Те, кто не из Братства, получат отставку. А тех, кого ты успел очаровать, заменят.

– Ага. Значит, теперь я, как те древние императоры, защищен ото всех, кроме собственных защитников.

– Вроде того.

– Не нужно было принимать его обратно.

– Лучше уж известное зло.

– Возможно.

– Смотри там – осторожнее. Меня поблизости не будет. Другие дела.

– Буду по вас скучать, – ответил Хект просто.

– В Коннеке ты вряд ли столкнешься с непреодолимыми сложностями. Просто будь начеку. И не мешай Мадуку выполнять свою работу. Он делает ее хорошо. Если ему не мешать.

– Понял.

Перед отъездом из Брота главнокомандующий отправился завершать последнее неприятное дело – поехал в сопровождении телохранителей в маленькое поместье Бруглиони на юго-востоке от вечного города.

Джервес Салюда немного оправился. Он сидел в кресле на колесах, колени его прикрывало одеяло.

– Это чтобы не видно было, что мне отрезали левую ногу, – пояснил он, проследив за взглядом Хекта. – Гангрена.

– Я не знал.

– Ты – просто кладезь сюрпризов, главнокомандующий. Я и не думал, что ты сюда приедешь.

– Хоть я и сменил место службы, но все еще в долгу перед Бруглиони. Если бы не вы, до сих пор ходил бы в простых наемниках.

– Сомневаюсь. Тебя хранят сами боги.

Не слишком-то уместные слова для принципата. Хотя Хект и не относился к Салюде как к принципату.

– Мне повезло. А Бруглиони – нет. Что вы теперь намерены делать?

– Выздоравливать. Постараюсь не ожесточиться.

– Ради клана. Понимаете? Теперь вы – главный Бруглиони. Я слышал, что Палудан не умер, но и живым его назвать сложно. Он ничего не может. А уцелевшая родня не принесет Бруглиони ничего хорошего. Полагаю, выбора у вас нет.

Лицо Салюды исказилось от боли. Он еще не сжился со своим увечьем и не думал о будущем.

– Вы – принципат Бруглиони. Но сможете ли вы им быть без поддержки клана Бруглиони? Остальные семейства вас недолюбливают.

– Знаю. Думают, Палудан меня назначил, потому что я – его любовник. Неправда. Или потому, что я имел на него необычайно большое влияние. Никому невдомек, что я был просто лучшей кандидатурой из всех имевшихся.

– Это верно. Вы до сих пор лучшая кандидатура. Но если Джервес Салюда не отстранится от коллегии и не возьмет на себя управление кланом Бруглиони, клану придет конец.

– Мне бы, – чуть помолчав, сказал Салюда, – съехать на этой каталке в Терагай с моста Растиж.

– Простой выход, но я надеюсь на другое решение.

– Да?

– Помогу чем смогу. Хоть и буду в Коннеке.

– Похвально, – с сомнением отозвался Салюда.

Главнокомандующий явился в Вискесмент во главе большой армии. Солдат в ней было на несколько сотен больше, чем в том войске, которое он отрядил поддерживать порядок в Броте и окрестной Фиральдии. Новый патриарх приказал Хекту любыми силами очистить Коннек от воскресших Орудий. И от членов Конгрегации по искоренению богохульства и ереси – об этом говорилось в тайном приказе. Ведь многие из них отказались покинуть свой мрачный орден и лишь затаились для виду, их неповиновение скрытно поддерживала Анна Менандская.

Хект вез Реймону Гариту грамоты, в которых Непримиримый дозволял графу хватать любого монаха или священника, который отказался выполнить волю патриарха. Хотя отступников и надлежало передавать церковному суду. А там их, скорее всего, будут судить сочувствующие.

В Вискесменте во Дворце Королей собрались Клэй Седлако, Хаган Брокк и другие доверенные офицеры. Теперь, когда антипатриарха больше не существовало, дворец стоял пустым. Его заняли Хектовы войска, тем самым облегчив жизнь горожанам, иначе-то солдаты остановились бы на постой у них.

Никаких важных решений принимать не пришлось. В отсутствие главнокомандующего подчиненные справились превосходно.

– Что-то я забеспокоился, – сказал им всем Хект. – Либо вы, парни, настолько хороши, что я вам уже не нужен, либо служба такая простая, что с ней и дурак справится.

Все заулыбались и принялись пожимать плечами.

В первый же вечер был устроен прием, на котором присутствовали вельможи из Вискесмента и дворяне из окрестных краев. Пожаловали также граф Реймон Гарит с Сочией и своими наиболее важными клевретами, а также местная церковная верхушка. Все гости разделились на партии.

В одной из них, самой большой, собрались друзья Непримиримого. В другой (противники окрестили ее «арнгендцы») – те, кто с большой неохотой признавал нового патриарха и открыто надеялся на скорый конец его владычества.

Партия арнгендцев почти сплошь состояла из чужаков, явившихся в Коннек во время священного похода.

Титус Консент, который был всего лишь лейтенантом, ухитрился занять место по левую руку от Хекта. Пайпер решил, что тут не обошлось без помощи остальных офицеров. Титус возглавлял разведку, и ему было что порассказать главнокомандующему. В особенности про присутствующих на приеме.

– До сих пор отдышаться не могу, так сюда спешил, – зашептал Консент, который приехал прямо с передовой.

– Поспел вовремя. – Хект заметил, что за их беседой внимательно наблюдают несколько церковников. – Не принимай близко к сердцу, но выглядишь ты неважно.

Консент действительно за эти несколько месяцев будто бы постарел лет на десять.

– Сказывается напряжение. Когда вас нет, эти негодяи хотят, чтобы вами стал я. Но послушайте! Мы только что загнали в угол Бестию. Наконец-то! В долине Сэдью.

– Он ведь там впервые и появился?

– Да, видимо, это место для него почему-то важно.

Хект улыбнулся зловещей улыбкой самому одиозному из подстрекателей-церковников. Тот, видимо, хотел выказать неповиновение, но не осмелился. Главнокомандующему патриарших войск, в отличие от светских владык, не обязательно было передавать смутьянов церковному суду. И время от времени он быстро и жестоко восстанавливал справедливость.

– Сколько времени нам потребуется?

Если падет Бестия, патриаршему войску не придется больше оставаться в Коннеке. Правда, есть еще Тень. Но о нем ничего определенного Хект не слышал. Пока не слышал.

– Сколько-то потребуется. Кольцо еще не сомкнулось. Его сомкнут медленно. Торопиться не хотят, чтобы снова его не упустить.

Хект хотел расспросить Титуса о других неотложных делах, но их пришлось отложить на потом. Сейчас же ему нужно было развлекать, соблазнять и запугивать важных особ.

8
Дальний восток. Древнейший из городов, тонкая нить

Сколько лет простоял Скутгуларут? Об этом ведали, быть может, одни лишь Орудия. Если верить жителям, город построили еще до начала времен, до изобретения письменности. Многие века стоял Скутгуларут на северном Шелковом пути, бессчетное число раз на него нападали, его осаждали и даже завоевывали. Но ни разу не покорился он до конца, даже Тистимеду Золотому. Скутгуларут был священным местом, перед которым трепетал даже Тистимед. Там собирались ученые мужи. Там сходились волшебники для своих опытов. В центре города прятался маленький, но стойкий Кладезь силы. Никогда за всю свою историю он не иссякал и не переполнялся. За это его прозвали Кладезем Верности.

Когда Хин-тай Ат взяли город, Тистимед сделал Скутгуларут своей западной столицей. С годами владыке полюбились тамошние знаменитые сады. Скутгуларут процветал: ведь больше там не гремели войны, разбойники не осмеливались нападать на великие караваны, идущие по Шелковому пути. А тех, кто все же пытался, истребляли, не щадя ни мужчин, ни женщин, ни детей.

Постаревший Тистимед редко покидал любимые сады, препоручая войну своим сыновьям, внукам и правнукам. Но когда пала Гаргарлицейская Империя, владыка не устоял перед зовом приключений и отправился осматривать знаменитые города, которые теперь принадлежали ему.

Великий повелитель степей не похож был на двухсотлетнего старика. Те, кто падал перед ним ниц, видели перед собой мужчину в расцвете сил. Мужчину, которому боги отмерили еще много лет.

Лишь изнутри Тистимеда снедала старость.

Он просто-напросто от всего устал.

Дикари нагрянули как гром среди ясного неба. Ничто не предвещало беды, разве что прошел слушок о творящихся на севере диковинках. А потом внезапно отовсюду хлынули мужчины и женщины с костями и черепами в волосах. Северяне убивали и рушили. С ними вместе явилось нечто в человеческом обличье, с лишними пальцами на руках, безволосое, с пятнистой кожей. Потом кто-то клялся, что глаза у твари тигриные. И что росту в ней десять футов. Все сходились на том, что тварь ужасна и непобедима. Железо ей нипочем, если поразить ее единожды, но против десяти тысяч ударов ей не устоять.

Со временем тварь пала. Погибла. Стекла грязной лужей на пол храма, где прятался Кладезь Верности.

Уцелевшие в один голос утверждали, что создание не собиралось осквернять Кладезь, но желало испить из него.

Когда пал их страшный хранитель, дикари озверели еще больше. От дворца Тистимеда остались лишь дымящиеся руины. Да и от большей части Скутгуларута тоже.

Лишь горстке выживших удалось сбежать обратно в северные ледяные пустоши.

У Хин-тай Ат так слаженно работали гонцы, что Тистимед узнал о нападении тогда же, когда дикари громили Скутгуларут. Он покинул Гаргарлицею и устремился на север.

Весь восток сжался от ужаса. Ночь затрепетала.

Ничто не могло сравниться с яростью Тистимеда Золотого.

9
Обитель Богов, Девятый Неизвестный

Теперь Кловен Фебруарен почти постоянно пропадал в Фи у одержимого. Тому не нравилось одинокое заточение в башне, хотя он и понимал, что это необходимо. Асгриммур Гриммсон не привык сидеть взаперти.

– Сочувствую всей душой, – сказал Фебруарен. – Правда-правда. Сам места себе не нахожу, когда приходится ждать. Потерпи еще немного. Двинемся сразу, как покончу с другими делами. Итак, вот тебе еще карты, чтобы сузить круг поисков.

– Старик, ты меня не слушаешь. Я уже говорил: место я знаю. Я был там. И довольно долго. Пытался его замкнуть.

Но подробности вознесшийся обсуждать отказывался, описывал все лишь в очень общих чертах. Видимо, тогда он испытывал сильное напряжение. Или же теперь не хотел раскрывать волшебнику какие-то тайны.

Девятый Неизвестный подозревал, что дело именно в тайнах.

– Ты знаешь, где располагалось то место несколько лет назад. Мир изменился. Что сталось с небожественными созданиями, когда ты свершил свою месть? Тоже ушли? Закрыли за тобой путь?

Иногда в Асгриммуре Гриммсоне проглядывал прежний Свавар. Особенно когда одержимому казалось, что Девятый Неизвестный оттягивает время и не желает делать то, что должно.

Но Фебруарен действительно опасался. И действительно хотел как можно скорее покончить с «побегом из божественной тюрьмы».

– Здесь я больше ничего не узнаю, – сказал Фебруарен одержимому.

Не упомянув, впрочем, что уже сам побывал на севере и следов иной реальности не нашел, зато обнаружил прошлую точку входа – на том месте ощущался мощный отклик.

Божественная обитель все еще существовала – где-то там, на другой стороне.

– Мы наконец отправляемся в путь?

– Отправляемся.

– Тогда вперед.

И Асгриммур Гриммсон начал превращаться.

– Погоди! – рявкнул Фебруарен. – Здесь слишком мало места.

Одержимый успел разбухнуть. Его человеческий облик расползался по швам. Словно почки, прорезались многочисленные лапы.

– Правильно, – согласился он и снова стал человеком.

Потом сбежал по лестнице, вылез из башни и спустился на землю. Когда волшебник его догнал, одержимый уже почти вернул прежнюю чудовищную форму. По-видимому, чувствовал он себя превосходно, разве что руку новую не отрастил.

Странно – полубог, а не может восстановить отсеченную конечность.

Фебруарен несколько раз вздохнул. Останется ли вознесшийся после трансформации сговорчивым и разумным? Неизвестно. Асгриммур Гриммсон – это новое, неведомое существо.

Жители Фи решили не ждать, чем кончится дело.

Вскоре из человеческого у Асгриммура Гриммсона осталась только голова с полуразмытым подобием лица, но она передвинулась куда-то на брюхо.

– Залезай ко мне на спину, – произнесла голова едва слышным голосом.

Фебруарен собрал пожитки и с трудом вскарабкался верхом на чудище. Страх какой! Волшебник уступил одержимому, но безоружным не остался.

У него ведь есть Модель, она всегда с ним.

Одержимый пока еще плохо представлял себе способности своего союзника. А этот самый союзник твердо намеревался до последнего хранить свои тайны. Сегодня враг твоего врага – твой друг, а завтра сам станет врагом.

Спина у чудища была шире конской и, уж конечно, не такой мягкой и теплой, как у лошади. Держаться особо не за что – разве что за острые зубцы, наподобие игл дикобраза.

Одержимый устремился вперед, быстро набирая скорость. Мимо проносились поля и леса. Фебруарен судорожно втягивал воздух и вздрагивал – от испуга, но и от удовольствия тоже. Он был не из тех стариков, кто пренебрегает новыми впечатлениями.

Постепенно волшебник вошел в ритм.

Чудовище сторонилось людского жилья и дорог и потому почти все время бежало по неровной земле, а значит двигались они медленнее, чем могли бы. Но Фебруарен все равно с восхищением взирал на купающиеся в закатном солнце вершины Джагских гор, которые выросли на горизонте всего за несколько часов.

Ночью вознесшийся выбрался на дорогу и побежал быстрее. Темнота ему нисколько не мешала.

А вот Фебруарен волновался о том, что могло скрываться в этой темноте. Как выяснилось, напрасно. Вознесшийся соткал вокруг себя кокон невидимости или неуязвимости.

На рассвете они уже мчались по просторам Граальской Империи, оставляя позади изумленных крестьян. В нынешние времена Орудия редко являлись во плоти. Хотя путники с севера рассказывали немало зловещих историй.

Мир вдруг начал ощущаться иначе. С каждой лигой реальность словно бы становилась явственнее, наэлектризовывалась. Не так ли было на заре мира, когда магия разливалась повсюду? Старик забеспокоился. Почему он не почувствовал этого, когда странствовал на севере с помощью Модели? Вероятно, изведать такое можно лишь постепенно, когда со временем волшебство окутывает тебя, проходит насквозь. Не надежда ли на подобное чудо двигала подручными эр-Рашаля аль-Дулкварнена?

Нет. О таком не узнаешь, пока не испытаешь сам. Они желают бессмертия. Желают сами стать Орудиями.

А в таком мире, какой ощущал сейчас Фебруарен, полубогом был каждый.

Реальность жестоко расправляется с фантазиями.

Кладези силы иссякают. Наверное, это лишь островок волшебства в пустыне, вот и все. Долго ему не продержаться. Скоро на него накинутся алчные создания Ночи.

Девятый Неизвестный чувствовал, как они рыщут вокруг, как устремляются на зов. Наверное, прорвало некий источник силы и он за несколько часов выплеснул все то, что обычно выходит на поверхность годами. Так бывало и раньше. Последний раз на западе такое своеобразное «извержение» случилось почти две тысячи лет назад – на востоке Родного моря.

Понимает ли чудовище человеческую речь?

– Нужно торопиться! – прокричал Фебруарен. – Сюда сбегутся Орудия со всего света.

В том числе и Харулк Ветроходец – он-то и заберет бо́льшую часть силы. Хотя источник, быть может, слишком далек от границы льдов.

Вознесшийся всасывал силу на бегу. Фебруарен чувствовал, как крепнет под ним чудовище.

Они мчались по полям Фрисландии. Снег здесь таял даже в тени, но лишь из-за прилива силы, эпицентр которой располагался где-то на западе – видимо, в Андорежском море, в не скованных льдом водах. В древности Ветроходец не мог преодолеть текучую воду, ему оставалось лишь прыгать с острова на остров или идти по мосту. Так ли это теперь?

Не важно. Харулк подберется к самой границе андорежских льдов и высосет силу из моря, хоть до самого́ источника ему и не добраться.

Чудовище выбежало на берег, остановилось и прижалось к земле, чтобы старику удобнее было слезать. Потом съежилось, свернулось, перетекло и превратилось в огромного голого человека с огненно-рыжей шевелюрой.

– Дальше в этом облике мне нельзя, – сказал Асгриммур Гриммсон и указал на запад. – Уже меркнет. Через неделю ничего не останется. – Он по-собачьи встряхнулся. – Как хорошо!

Фебруарен решил, что так чувствовало бы себя любое Орудие.

– Надеюсь, Харулк достаточно далеко и не сумеет этим воспользоваться. Что дальше?

– Вход где-то там. Я обращусь в создание, которое умеет плавать.

– Этого я и боялся, – отозвался волшебник, который прекрасно понимал, что одержимому приходится это делать далеко не первый раз.

– Капля воды, старик, еще никому не повредила.

– Верно. К несчастью, у нас тут не капля, а море, простирающееся на тысячи миль.

– Нет. Южная оконечность Орфланда всего в нескольких милях. Там болота и низины. Чтобы попасть в открытое море, придется плыть вокруг. – Асгриммур Гриммсон вошел в воду. – Вход должен быть там. Тебе придется испытать судьбу.

Он вдруг начал оплавляться, шириться и вскоре превратился в небольшого кита – футов двадцать с лишним от кончика носа до кончика хвоста. Фебруарен зашел в воду по пояс, его окатывало небольшими волнами.

Вскарабкаться по скользкой шкуре никак не удавалось. Наконец Орудие сжалилось и отрастило несколько опор. Волшебник уселся верхом, и под ним возникло нечто вроде седла.

– Превосходно. Только нырять не вздумай.

Кит плавал кругами вокруг того места, где раньше располагался вход. Он чувствовал Обитель Богов. Где-то там.

Девятый Неизвестный тоже ее чувствовал. Но ворота были закрыты.

На спине у кита рядом с дыхалом появилось некое подобие слепого человеческого лица.

– Вот это место, – едва слышно проговорили губы. – Но элен-коферы его запечатали.

Гномов можно понять: снаружи добра не жди, а с богами-тиранами внутри они разобрались.

– Ты мне все подробно описал? Не преувеличил ли чего, рассказывая об Обители Богов, не выставил ли ее более величественной, более опасной или прекрасной, чем есть?

Кит так долго молчал, что Фебруарен уже испугался, что тот и вовсе не ответит.

– Мост, – сказало наконец чудовище. – Радужный мост. Он сломан. Об этом я не упоминал.

Они снова все обсудили. Кит отвечал очень медленно, и Кловен Фебруарен решил, что Асгриммуру Гриммсону весьма непросто дается рассказ о вселенной, в которой обитали боги его юности. Вероятно, вознесение изменило человеческий мозг, хотя изменения эти не сразу бросались в глаза. Быть может, так происходит и с другими Орудиями.

Беседы с вознесшимся напомнили Фебруарену о том, как сложно порой бывает общаться с аутичным ребенком. Он воспитывал такого давным-давно. Это был Очион, его сын и дядя Муно. С помощью любви и магии волшебнику удалось обучить Очиона, и тот смог жить взрослой, хоть и не совсем полноценной жизнью.

– Вот проклятие! – вздохнул старик, обращаясь к соленому морскому воздуху. – А что, если все боги – аутисты?

Это многое бы объяснило.

– Жди здесь, – велел Фебруарен киту.

– Сколько ждать?

Чудовище не спросило, куда собрался волшебник и как намеревается перенестись прямо из моря, но задало самый простой конкретный вопрос.

– Столько, сколько потребуется, чтобы открыть вход. Проголодаешься – охоться.

Волшебник видел, как вдалеке резвятся тюлени. Значит, неподалеку земля.

Киты едят тюленей?

– Но далеко не уплывай.

Асгриммур Гриммсон описал все в таких подробностях, что Девятый Неизвестный сумел мысленно нарисовать подробную, хоть и бесцветную, картинку. В ужасе ухватился он за скрытые ниточки Модели и шагнул туда, где его вполне могла подстерегать вечность. Он не знал наверняка, удастся ли проскользнуть в другую реальность, оставалось лишь попытаться. А удастся, сможет ли он вернуться, если не сумеет открыть вход изнутри?

Кловену Фебруарену перевалило за две сотни лет. Он рисковал и раньше, но никогда не бросался вслепую в такую вот авантюру.

Старик шагнул, все еще гадая про себя, какие тайные мотивы толкнули его на подобное безрассудство.

Он словно бы шел сквозь беззвездную ледяную ночь, но так происходит всегда, когда имеешь дело с Моделью. А потом его окутал серебристый свет.

Наверное, элен-коферы перед уходом вычистили из этого мира все цвета.

Кловен Фебруарен, неуклюже растянувшись, лежал на каменном причале. Впереди возвышалась гора, позади лежала гавань. У причала стоял одинокий корабль. Наверное, он был мифический, но даже мифические корабли гниют, если с ними обходиться нерадиво.

Нерадиво обходились со всем этим миром.

Где же элен-коферы? Волшебник рассчитывал встретить гномов, хоть вознесшийся и считал, что те, скорее всего, уплыли на золотой ладье, принадлежавшей богам. А что за корабль тогда гниет у причала?

– Нужно было повнимательнее изучать мифологию, – проворчал Фебруарен.

В людском мире гномов никто не видел, следовательно, они ускользнули в другую реальность, связанную с миром божественным.

Упоминались ли в северных мифах соприкасающиеся друг с другом миры? Вроде там имелись мир гигантов, подземный мир, ледяной мир мертвых и еще один, где кишмя кишели эльфы.

Какая разница? Сейчас он здесь. Один. Из этого и надо исходить.

Нужно открыть вход. Еды тут, кажется, не доищешься, а запасов из заплечного мешка надолго не хватит.

Какая ирония – умереть от голода в раю!

Старик оглянулся на гору. На ее вершине, почти целиком скрытая облаками, призрачно белела Небесная Крепость. Был виден даже кусочек радужного моста, он единственный сохранил хоть какое-то подобие цвета.

Мост был сломан.

Всему свое время. Сейчас нужно открыть путь, чтобы в этот мир вернулась его погибель – Асгриммур Гриммсон. На губах у старика заиграла мрачная улыбка.

Пробуждение, возвращение с того света – почти всегда такой сюжет подразумевал появление древнего зла, твердо намеренного сотворить еще горшее зло, а не исправить неудавшиеся благие дела.