Текст книги "Фактор внешности"

– Привет, Чарли! Рад вас видеть. Я не знал, что вы собираться приехать.

– Не уверен, что мы с вами знакомы, – отрезал я.

Он тут же натянуто рассмеялся, рассчитывая, что я приму его шутку как должное.

– Кара мне много о вас рассказывала… это есть очень забавно… и я уже мог узнать вас… – Он говорил по-английски все так же нескладно, как и раньше.

Но если Клегга я считал просто мерзким, то Д'Абор был одним из самых безобразных людей, каких я когда– либо встречал. Около шестидесяти трех лет, неуклюжее, нескладное тело, непропорционально огромная голова… Он походил на уродливого ньюфаундленда. Чем более пространно Д'Абор пытался объясняться со мной по-английски, тем хуже я понимал его, ибо он умудрялся даже мое имя произносить с немыслимыми искажениями, растягивая гласные звуки и теряя согласные. Однако он оказался более осведомленным в области баскетбола, чем я ожидал, и как только узнал, кто я, сразу вспомнил, что я играл в не очень известной американской команде. Я даже растерялся, не находя слов, чтобы выразить свое удивление. Клегг, и без того напуганный встречей со мной, стушевался и только делал вид, будто понимает, о чем мы говорим. Глядя на него, я с трудом удерживался от смеха, сохраняя по возможности свирепое выражение лица.

Д'Абор проявил себя весьма гостеприимным хозяином. Он отвел меня в комнату отдыха и усадил в обширное директорское кресло, оттуда я мог беспрепятственно наблюдать суету съемок, беготню стилистов, среди которых больше всего выделялись усталая растрепанная англичанка по имени Летиция, а также парикмахер, угрюмый шепелявый француз Оливье, помощница визажиста Хони и несколько специалистов по освещению. Меж ними навязчиво толкался мистер Клегг, держа по два телефона у каждого уха и разговаривая со всеми одновременно.

Кара стояла посреди сцены в белом махровом халате и терпеливо ожидала, пока будет настроен свет. По просьбе ассистентов она послушно становилась то с одной стороны, то с другой в поисках наиболее удачного ракурса. На ее покрытом тональным кремом лице не выражалось ничего, кроме жесточайшей скуки и отсутствия интереса к окружающим.

Наконец Д'Абор объявил, что готов к съемке. Кара сбросила белый халат и передвинулась в самый центр светового потока. Я заметил, что как только она разделась, Клегт тут же прекратил все свои телефонные переговоры и начал пожирать ее глазами. Я сидел там, откуда мне была отлично видна его одутловатая, блестящая от пота физиономия. Подождав еще немного, я встал и перешел в зал, заняв место рядом с ним. Энтузиазм, светящийся в его взгляде, тут же угас, и я убедился, что выбрал правильную тактику психологического воздействия. Я внушал ему тревогу, граничащую со страхом.

Кара как ни в чем не бывало, стояла в бюстгальтере и трусах, не обращая внимания на суматоху и раздраженные реплики сотрудников студии. Она казалась ледяной статуей, невозмутимой и неподвижной. Стилистка что– то торопливо поправляла у нее на груди, но даже при самом пристальном взгляде никаких сосков сквозь чашечки бюстгальтера заметно не было.

– Этот бюстгальтер не подходит! – взволнованно завопил Клегг. Он хотел продолжить, но я уже опустил свою тяжелую руку на его пухлое плечо.

– Расслабьтесь, мистер Клегг, у вас сегодня тяжелый день.

– Ги! Этот бюстгальтер не пойдет!

Д'Абор покосился на нас в недоумении.

– Легация! – позвал он нехотя.

Стилистка тут же одним прыжком оказалась перед ним. Они тихо посовещались, и Ги объявил:

– О, это вполне подходящий вариант!

– Нет, – продолжал возмущаться Клегг, – не может быть! Мы рекламируем белье – «легкое, как воздух»!

– Это и есть легкое, как воздух, мистер Клегг, – ответила Легация.

– Нет, это ошибка! – вопил Клегг, краснея все больше. – Вы считаете, эта ткань так же прозрачна, как воздух?

Он попытался встать со своего места, и снова я усадил его.

– Успокойтесь, они профессионалы и знают, что делают, – напомнил я.

– Вы! – Он поманил пальцем Летицию, и она тут же подошла к нам. – Что случилось с моим бюстгальтером? – Вероятно, Клегг не отдавал себе отчет в том, насколько комично звучал этот вопрос в устах тучного престарелого мужчины.

– Я вынуждена была положить в него прокладки, мистер Клегг, так Кара чувствует себя более комфортно, – пояснила стилистка.

– Но этот бюстгальтер должен быть прозрачным!

– Простите, но Каре неудобно…

– Но мы рекламируем белье настолько легкое, что в нем чувствуешь себя обнаженным, – протестовал Клегг.

– Быть обнаженным не всегда комфортно, – вмешался я.

– Но… – воскликнул он, – эта ткань специально разработана в лаборатории НАСА!

Клегг выдохся.

Тогда я не спеша подошел к Д'Абору. Клегг, краснея и пыхтя, в смятении наблюдал за тем, как я что-то шепчу на ухо фотографу. Ги молча кивнул, и я вернулся на свое место, медленно пересекая зал и чувствуя себя победителем. К счастью, Д'Абор был согласен со мной в том, что касалось разгоревшейся так внезапно дискуссии, и, кивнув осветителям, крикнул по-французски: «Да, да, давайте!» Сражение было выиграно, и я мог больше не опасаться, что Клегг попытается взять реванш.

– Мистер Клегг, есть много способов придать прозрачность этому бюстгальтеру, – обратился я к нему, – немного света, немного работы в фоторедакторе, и все будет выглядеть как настоящее.

Он, насупившись, с недоверием уставился на меня.

– Это правда, – встряла Летиция.

– Я хочу, чтобы этот бюстгальтер был снят как следует, – возразил Клегг, – это лидер продаж! Вы не имеете права изменять его дизайн!

– О, мы только этим и занимаемся, это наша работа, – ответила стилистка.

– Но должны быть видны соски, – упрямствовал Клегг.

– Дорогой мой, что вы прицепились к соскам? – вступила в спор Хони. – Мы все о них знаем.

Я не сомневался, что Клегг так настаивает на прозрачности этого чертова бюстгальтера не только из стремления удовлетворить свою похоть, но и потому, что искренне беспокоится за качество рекламируемого товара и его соответствие описанию в каталоге. Натолкнувшись на такое откровенное сопротивление, он явно был глубоко потрясен.

– Мистер Клегг, – тихо заговорил я, – вы можете проверить качество бюстгальтера, когда Кара снимет его. Сейчас у нас слишком мало времени, чтобы тратить его на такие мелочи. Съемки надо закончить в срок.

Клегг не на шутку разозлился. Выхватил из рук Легации халат, который сняла с себя Кара, и, оттолкнув меня, швырнул его на пол. Но я уже занял самую удобную позицию, чтобы преградить ему путь, вздумай он подойти к Каре. Однако вместо того, чтобы ринуться к сцене, Клегг направился к запасному выходу из студии, но внезапно развернулся и поднял с пола халат. Я опасался, что стычка выведет Кару из себя, но оказалось, только развеселила. Клегг развернул халат и накинул его себе на плечи.

– Как я выгляжу, Кара? – крикнул он с наигранной улыбкой.

И хотя Кара терпеть не могла это жирное чудовище, она невольно расхохоталась. Клегг важно прошелся мимо нас взад-вперед. Как бы глупо это ни было, но его выходка разрядила накалившуюся атмосферу в студии. Ги смог приступить к съемкам и в последующие полчаса только и делал, что отдавал приказы осветителям приглушить яркость или, наоборот, усилить ее.

Второй раз я испугался, что Кара разгневается, когда Клегг, закурив сигару, стал стряхивать пепел в карман ее халата. Но работа так поглотила Кару, что она этого не заметила. Когда съемки закончились, Кара, вместо того чтобы надеть свой халат, так и ускользнула с площадки в раздевалку в нижнем белье. Оттуда и позвала меня.

Я вошел в комнату и увидел, что она, закутавшись в покрывало, стирает с лица макияж.

– Этот боров напялил мой халат.

– Да, я видел. Я решил, что тебя это позабавило.

– Возможно. Но вообще-то он меня бесит.

– Я принесу тебе другой халат, – предложила Летиция.

– Да уж, не думаю, что Кара захочет надеть старый, – заметил я, – он стряхивал в его карман пепел сигары.

– Мерзавец!

– Ничего, он почти смирился. Я следил за тем, чтобы он не смел и близко подойти к тебе.

– Я поняла. По крайней мере, сегодня он не пытался до меня дотронуться.

– И к черту эти соски! – воскликнула Хони.

Все расхохотались в ответ на ее спонтанное возмущение, даже зануда парикмахер мгновенно изменился в лице и развлек нас непристойным французским каламбуром на тему сосков. Но Кара не сомневалась, что Клегг на следующих съемках вновь попытается привязаться к бюстгальтеру, а то и прямо сейчас притащится в раздевалку.

– Чарли, постой на страже, пока я переоденусь, пожалуйста!

Я занял свой пост у двери. И точно, не прошло и пары минут, как Клегг, сопя, просунул голову в дверную щель.

– Я хочу отдать Каре ее халат, – заявил он.

– Оставьте его себе, – посоветовал я.

– Нет, я хочу вернуть его. Возьмите, пожалуйста. Я на одну секунду, и тут же уйду.

Теперь Клегг старался вести себя прилично. Протянул мне халат, но я так плотно закрывал собой вход в комнату, что он понял: проскользнуть внутрь все равно не удастся. Вытряхнув пепел из кармана, я хотел было отдать халат Каре, но Летиция успела принести ей новый.

– Припрячь его на всякий случай, Чарли, – попросила Кара, – может, соберусь подарить мистеру Клеггу на память.

Конец дня прошел без приключений. Клегг не покидал своего кресла, не нуждаясь больше в усмирении, но я еще долго размышлял о том, как некритичны порой бывают люди по отношению к себе. Как мог Клегг даже подумать, будто Кара, молодая женщина, знаменитая на весь мир своей красотой и привыкшая видеть рядом мужчин с внешностью супергероев, станет безропотно сносить домогательства стареющего толстопузого уродца?! В то же время мне на ум пришла еще одна мысль: конфликт между людьми возникает не в том случае, когда они не согласны друг с другом или придерживаются кардинально противоположных точек зрения, а если один из них, утратив чувство юмора и здравого смысла, бесцеремонно вторгается в неприкосновенное пространство другого, стремясь навязать ему свои потребности и желания как нечто само собой разумеющееся. Клегг просто грубо перешел все границы в отношениях с Карой, чем и навлек на себя справедливый гнев.

После обеда перед последним сеансом съемок появилась Эрзули Стюарт, являющая собой воплощение экзотической красоты, не лишенной оттенка драматизма. Ее лицо мулатки контрастировало с белизной мехового воротника пальто и белой широкополой шляпой. Несмотря на то что весна уже наступила, в Париже все еще было настолько холодно, что на Зули вряд ли могли подействовать яростные выступления экологических сообществ, требующих запрета на продажу изделий из натурального меха. За ней нехотя, точно на буксире, плелся спутник мужского пола с волосами, до блеска намазанными гелем, в карикатурном твидовом костюме, нагруженный упаковками с логотипами «Шанель», «Диор» и «Гермес». Как выяснилось впоследствии, ее помощник.

Д'Абор радостно приветствовал Зули объятиями и воздушными поцелуями и поспешил представить супермодель Клеггу, который умудрился удерживать протянутую ему руку Зули дольше, чем допускали приличия. Самое удивительное, что он и не заметил, как разозлил этим девушку, – у нее в глазах вспыхнул недобрый огонек. Он снова позволил себе нарушить чужие границы в первые же минуты знакомства – просто на редкость тупоголовый увалень. Зули по очереди перецеловалась с парикмахером, стилистами и визажистами и напоследок с Карой. Кара же и познакомила нас, но меня Зули поцелуем не удостоила, лишь слегка пожала мою руку кончиками пальцев.

Когда переполох, вызванный появлением еще одной звезды, утих, Кара заявила:

– Мы вас покинем на минуточку. – С этими словами она взяла Зули под руку и увлекла в свою раздевалку.

Пока они отсутствовали, Хони развлекала нас тем, что заводила музыку из своей коллекции, заглушающую смех, раздававшийся из-за двери раздевалки. Когда они появились, оказалось, что Зули уже успела снять свое роскошное меховое манто и переоделась в белый халат Кары, который так сильно пострадал от свинства мистера Клегга.

Все время, пока Д'Абор занимался финальной частью съемок Кары в черном белье, Зули разгуливала по студии, разговаривая по телефону. В ее томных движениях было что-то напоминавшее грацию черной пантеры, привыкшей к постоянному вниманию со стороны окружающих. Клегг проявил неожиданную сдержанность и даже не взглянул больше в сторону Кары, сидя в своем кресле в состоянии безмятежного спокойствия. Он исподтишка следил за тем, как Зули фланирует по студии с телефоном в руке. Не нарушал молчания до тех пор, пока девушка не закончила свои переговоры. Но затем его прорвало. Вскочив с места, Клегг ринулся к ней и стал болтать без умолку. Зули как будто благосклонно принимала чрезмерную навязчивость с его стороны, флиртовала и смеялась шуткам, позволяя пожимать себе руки. Трудно было понять, делает она это ради того, чтобы в следующем сезоне получить весьма выгодный контракт, или просто поддается извращенному желанию поиграть в кошки-мышки с мужчиной, у которого при взгляде на нее разве что слюни не текут.

Все это продолжалось до тех пор, пока Кара не крикнула:

– Я свободна, Зули!

– Как любопытно, – проворковала Зули Клеггу с безупречным английским произношением. – Вы очень, очень интересный человек. Даже слишком!

Еще через минуту Кара выбежала из раздевалки в своей обычной одежде, держа в руках манто Зули и пакет с покупками, который принес ее провожатый.

– Скорее пошли отсюда! – позвала Кара.

Я заметил, что Клегг сделал подозрительное движение, словно поддавшись искушению дотронуться до Кары на прощание. Во избежание очередного инцидента я тут же встал между ними, загородив мою подопечную. Но Кара, сняв халат с Зули и накинув манто ей на плечи, провозгласила:

– Зули, я хочу подарить на память мистеру Клеггу мой халат. Он так хорошо смотрелся в нем! Ему будет приятно, потому что эта воздушная ткань прикасалась к моему телу столько дней…

Кара метнула насмешливый взгляд в сторону Клегга и, скромно потупившись, отдала манто Зули, а затем протянула халат своему преследователю.

– О, спасибо, Кара, – пробормотал Клегг. – Мне кажется, у нас было очень успешное сотрудничество, надеюсь, нам еще удастся поработать вместе.

– Прошу вас, не продолжайте… – Кара послала ему воздушный поцелуй, вручив одной из молоденьких сотрудниц студии большой пакет с покупками Зули, чтобы та отнесла его в машину.

– Спасибо за все, Чарли, я позвоню тебе попозже. – Кара переглянулась с Зули, застегивающей манто на своей прекрасной груди.

Моя работа тоже была окончена. Но я все еще чувствовал себя немного перевозбужденным. Поблагодарил Клегга за гостеприимство и за «понимание» необходимости пожертвовать его страстью к соскам во имя обоюдовыгодного соблюдения условий контракта. Мы даже пожали друг другу руки, не совсем по-дружески, но без особой враждебности. Попрощавшись с Ги Д'Абором, я предложил ему как-нибудь посмотреть баскетбольный матч с участием моей команды не по телевизору, а вживую.

Все было бы замечательно, если бы напоследок не раздался леденящий кровь вопль ужаса:

– Боже! Боже! Что это?!

Я повернулся к Клеггу и увидел, что его правая рука вся испачкана кровью, а сам он стоит и трясется, покраснев как вареный рак.

– Господи! – вопил он. – Господи! Что это такое?!

Что это такое, мне несложно было догадаться – кое-кто положил в карман халата пропитанный кровью гигиенический тампон.

ВЕЧЕРНИЙ ПАРИЖ

Мне предстояло провести еще один день в этом фантастически прекрасном, нереальном мире в самом центре Европы. Но, к сожалению, Париж, как никакой другой город на белом свете, способен повергнуть вас в депрессию из-за сознания вашего абсолютного одиночества. Смотреть на целующиеся парочки, которые бродят по бульварам и набережной Сены, довольно грустно, когда с тобой рядом нет подруги, скрашивающей праздное времяпрепровождение. Пока я брел по аллее Тюильри, мне казалось, что я то и дело натыкаюсь на счастливых любовников, невольно тревожа их своим появлением. И от этого досада у меня только усиливалась.

Лежа на кровати, которая, как всегда, была слишком короткой для моего роста, в тесной сумрачной комнатке отела «Костез», я смотрел рэгби, пытаясь предугадать исход матча, когда раздался телефонный звонок.

– Чарли, это Кара. Ты не спишь?

– Нет.

– А как наш мистер Клегг?

– У него чуть не случился инфаркт, но, к счастью, он выжил.

Она засмеялась:

– Примерно этого я и ожидала.

– Тебе повезло, что с ним ничего не произошло, иначе нас могли бы привлечь к суду за такую выходку.

– Не понимаю, о чем ты. Я абсолютно не виновата. Ты, может быть, путаешь меня с Зули?

Я вспомнил, что Зули ходила в халате около часа.

– Ну что ж, возможно.

– А ты был просто потрясающ, – добавила Кара. – Я тобой горжусь.

Я довольно хмыкнул.

– Так вот, Чарли, как насчет вечеринки?

Она объяснила, что речь идет о приеме, который устраивал дизайнер Жан Ив Миллинер. Туда были приглашены Зули и Сьюзан, все так называемые богини древа «Мейджор моделз». Я выразил опасение, что Клегг тоже может там появиться, но все равно готов был пойти куда угодно, лишь бы не пялиться больше в одиночестве в экран телевизора в пустом номере отеля.

Особняк, в котором ожидал гостей Миллинер, был построен как раз в те времена, когда Людовик XIV стремился любыми способами затмить в роскоши всех своих соперников и доказать, что никто не имеет права тратить больше, чем позволял себе тратить он сам. Рассматривая безумные фрески в стиле рококо, я постепенно начинал понимать, отчего большей части владельцев таких особняков спустя полстолетия после смерти Короля-Солнце пришлось закончить свою жизнь на гильотине. Вспомнились мне и почти вошедшие в поговорку и лишенные всякой иронии слова невинной в своем царственном невежестве Марии Антуанетты: «У них нет хлеба, так пусть едят пирожные». Должно быть, на столе благородных господ хлеба тоже не было, зато всегда в избытке имелись торты и пирожные.

В тот вечер я съел немало тостов и тарталеток, но еще больше икры, устриц, фуа гра, семги и шоколада. Я сидел между Карой и милой цветущей сорокалетней дамой, чем-то напоминающей мне мистера Клегта в ее усилиях много и «правильно» говорить по-английски. Когда внутри у меня поднималось глухое раздражение в ответ на то, как немилосердно она коверкала мой родной язык, я заставлял себя быть снисходительным, вспоминая, что и сам не блещу знанием иностранных языков и когда-то пережил в качестве наказания за нарушение школьной дисциплины на уроке французского сущую муку в виде заучивания наизусть какого-то пассажа из романа Флобера.

– Да, – мечтательно продолжала дама, любезно кивая мне, – прелестный вечер. Прелестный.

Ее акцент усиливался с каждым выпитым бокалом шампанского, но я уже перестал замечать его, погрузившись в разглядывание гостей за столом.

Стол был необычайно длинный, а хрустальная люстра, висевшая над ним, поражала воображение даже очень избалованных фантазеров, ибо она была размером с «фольксваген».

Зули сидела на противоположном конце в компании какого-то гонщика «Формулы-1» и ребят из группы «Ю-Ту», а Сьюзан оказалась между Гектором Д'Аннунцио, смугловатым, длинноволосым и весьма привлекательным фотографом из «Вог», и Клеггом, без которого, разумеется, не обошлось. Клегг, впрочем, выглядел несколько вялым и как будто все еще не оправившимся от «кровавого шока». Однако пилон много, болтал с Зули и ел икру не ложкой, а платиновой «Экспресс-картой», загребая деликатес из хрустальной чаши огромными порциями.

– Если хотите знать, никакой другой металл не подходит для того, чтобы есть икру, – объявил он, довольный тем, что все обратили на него внимание.

Он подмигнул сначала Каре, потом мне.

– Я не пробовал, поэтому вряд ли могу судить, – отозвался я.

Он рассмеялся и продолжил трапезу.

Д'Аннунцио флиртовал со Сьюзан и Карой, но был холоден как лед. Его отчужденность внушала мне тревогу, а голос, каким он произносил одни и те же ничего не значащие фразы, звучал механически утомленно. И лишь позднее я понял, что это его обычная манера держаться с супермоделями. Он знал, что излишние восторги и внимание не только могут не прийтись им по вкусу, но часто лишь раздражают, тогда как сдержанность и замкнутость способны возбудить их любопытство. Каждые пять минут Гектор встряхивал своей пышной гривой и щелкал кого-нибудь крошечной серебряной фотокамерой, висевшей у него на шее. Девушки всякий раз очень оживленно реагировали на это, камера заставляла их быть в тонусе.

Мне посчастливилось познакомиться еще с одной девицей, явно гордившейся псевдобританским произношением, которое больше всего напоминало мне некоторые песни Мадонны, но, как я и предполагал, она приобрела его не в Британии, а в Канаде. Потом мы поднимались по какой-то лестнице, покинув обеденный зал, и красотка упорно поднимала юбку выше, чем требовалось, чтобы переставлять ноги по ступенькам. Возвратившись к столу, я заметил, что Кара беседует по телефону, а Клегг, уже изрядно напившийся, блаженно смотрит вокруг.

Я сожалел, что мне не нравятся наркотики. В прошлом я мог выкурить сигару с марихуаной и почувствовать себя таким же счастливым, как дамы и кавалеры, изображенные в этом доме на фресках. А сейчас меня тянуло только опустошать один за другим бокалы дорогого шампанского, чтобы заглушить чувство одиночества и неприкаянности после трехчасового пребывания в столь непривычной для меня атмосфере.

Моя новая знакомая вновь присоединилась ко мне, и теперь она казалась мне гораздо привлекательнее, настоящая бимбо. У нее был профессиональный талант сексуального обольщения. Я пытался исправить ее произношение, а она рассказывала мне о новом самолете, который собирался купить ее муж. В конце концов, мы оказались так близко друг к другу, что она недвусмысленно пожала мое запястье. Надо полагать, в следующие несколько минут девица положила бы мне руку на колено, но, несмотря на мое опьянение и присутствие рядом красивой развязной женщины, я не выпускал из виду Кару.

– Ты думаешь, он опасен? – произнесла она, прижимая к уху маленькую черную «Моторолу».

Я насторожился и стал слушать дальше.

– О Господи! Хватит!

Она опять замолчала, внимая своему оппоненту, и я придвинулся ближе, чтобы гул и шум других голосов за столом не мешали разобрать то, что она скажет в следующую минуту.