Текст книги "Дракон и Джордж"

Схватка закончилась так же внезапно, как и началась. Арагх отступил, все еще грозно порыкивая и низко опустив голову. Громадный сандмирк тяжело дышал, покачиваясь на массивных задних лапах; его черная шкура покрылась красными линиями.

Рык Арагха прекратился, но он не сводил глаз с противника.

– Уходите! – не поворачивая головы, приказал он. – Сандмирки не пойдут за вами, пока я играю с их матерью. Они и шагу не сделают, чтобы помочь ей. Они знают, что первые пять умрут на месте, и никто не хочет оказаться в их числе.

Джим колебался. Брайен ответил за двоих.

– Сэр волк, – отчеканил он, – мы не оставим тебя. Твои шансы…

Но не успел он договорить, как бой возобновился. Глаз опять не мог уследить за движением, однако теперь схватка длилась много дольше. Внезапно раздался зловещий хруст, и Арагх отскочил назад. Он стоял на трех лапах, а левая передняя болталась в воздухе.

– Уходите, – яростно прорычал он. – Я же сказал!.. Уходите!

– Но лапа… – начал Джим.

– Я просил помощь? – голос Арагха кипел от ярости. – Просил ли я помощь? Когда медведица поймала меня хромым волчонком, я на трех лапах убил ее. Один и на трех лапах я убью этого сандмирка! Уходите!

Монстр был весь исполосован волчьими клыками. Из ран сочилась кровь. Но, несмотря на хриплое отрывистое дыхание, мать сандмирков не ослабла и двигалась с прежним проворством, тем не менее переубедить Арагха было невозможно, как невозможно было намеренно принести волка в жертву. Когда монстр покончит с ним, сандмирки, очевидно, через некоторое время бросятся в погоню и прикончат остальных соратников.

Брайен посмотрел на Джима.

– Пойдем, – позвал Джим.

Рыцарь кивнул. Он взял поводья и повел Бланшара за собой. Они уходили, а схватка между волком и гигантским сандмирком возобновилась.

Чем дальше они уходили, тем глуше становились звуки смертельного боя. Темнота и туман окружили дракона и рыцаря. Но Арагх оказался прав в одном: никто из сандмирков не преследовал их. Соратники продолжали путь: они долго не могли вымолвить и слова. Затем Брайен обернулся к Джиму.

– Весьма достойный волк, – медленно произнес он.

– Если сандмирк убьет его… – начал было Джим, но слова застряли в горле.

Он собирался поклясться отомстить за волка, но сообразил, что эта клятва неисполнима. Если эта жуткая черная тварь убьет Арагха, то он никогда не отыщет ее. А если бы даже это и удалось, то самка с легионом детей легко расправилась бы с Джимом. Он родился не английским волком, от завываний он мог просто сойти с ума.

Горько было Джиму столкнуться с собственным бессилием. Не горько – невыносимо. Он вырос с убеждением, что справедливость должна торжествовать и что все в конечном итоге достигает положительного баланса. А вот теперь он не мог не принять долг самопожертвования Арагха, заранее зная, что долг этот ему никогда не вернуть. Он брел в жутковатой тишине сверхъестественной темноты, которая взяла в заложники болота, и на мгновение позабыл о том, где он находится, позабыл о собственной судьбе; он изнывал во внутренней борьбе, пытаясь понять, как жить с таким долгом.

С иллюзиями расставаться тяжело, но разве есть выбор? Постепенно Джим смирился с фактом; слепая вера в жизненную справедливость угасала, но еще один осколок его духа канул в воды забытья.

– Темнеет? – голос Брайена вырвал Джима из раздумий.

Джим огляделся. С того момента, как расстались с Арагхом, они отшагали мили полторы. Воздух стал еще тяжелее, а густой туман опустился по обе стороны дороги и стал стеной.

– Еще немного, и мы сможем продолжать путь, – заметил Джим.

Видимость донельзя ухудшилась: дальше, чем на десяток ярдов, разглядеть что-либо было невозможно. Отчетливо видна была лишь кромка воды по обеим сторонам дороги. Они вдыхали холодный злобный воздух; он застывал в легких и душил их. Каждый шаг, каждое движение становилось пыткой; уныние сжимало их сознания железными тисками. Но и это было не все. С приближением темноты звуки становились глуше. Шум шагов и цоканье копыт о песчаную почву стали неслышны, и даже их собственные голоса звучали тихо и как бы издалека.

– Брайен? – позвал Джим, продираясь через мрак.

– Здесь, Джеймс… – смутный контур одетого в доспехи рыцаря переместился поближе к Джиму, чуть не наткнувшись на него. Оба остановились.

– Ничего не вижу, – сообщил Джим.

– И я тоже, – признался Брайен. – Полагаю, мы останемся здесь?

– Да…

Они стояли вплотную друг к другу, но даже на таком расстоянии черт лица рыцаря было не разобрать: они скрадывались в темноте. И темнота сгущалась, пока последний проблеск света не оказался закрашен черной тушью и мгла не стала поистине кромешной. Джим ощутил, как холодные, сильные, железные пальцы сжали его левое плечо.

– Будем держаться вместе, – заверил Брайен. – А затем мы вместе будем драться против того, что пошлют на нас Темные Силы.

– Да, – согласился Джим.

Они стояли молча, ожидая неизвестно чего: вскоре темнота отрезала их друг от друга, начала терзать сознание. В окружающей чернильной пустоте не было видно ни зги; ничто не могло прорваться сквозь нее, но из бездонного колодца сознания Джима слепыми белыми червями лезли все внутренние страхи и слабости, все то, чего Джим стыдился и что он всячески старался позабыть…

Он попытался заговорить с Брайеном; он силился сказать хоть что-нибудь, чтобы пусть даже банальной фразой развеять темное проклятие, но яд уже разлился по жилам. Дракон не доверял рыцарю. Он знал, что зло должно быть в Брайене, поскольку в себе он зло уже обнаружил. Медленно, украдкой он попытался избавиться от прикосновения рыцаря.

– Джим! – внезапно раздался голос Брайена – странный и далекий голос незнакомца. – Оглянись назад на дорогу.

Джим обернулся. Как он определил нужное направление, осталось загадкой. Он увидел вдалеке мерцающую звезду – крохотную, слабую точку света, уделенную от них на бесчисленные световые годы.

– Что это? – изумленно воскликнул он.

– Не знаю, – ответил искаженный, игрушечный голос рыцаря. – Но оно приближается. Смотри, точка растет.

Медленно, очень, очень медленно приближалась эта искра. Когда она немного приблизилась, то показалась Джиму замочной скважиной, за которой сияет дневной свет. Сердце дракона билось, секунда за секундой отмеряя минуты. Наконец точка вытянулась, и сверкающая линия ножом вспорола ткань темноты.

– Что это? – снова спросил Джим.

– Не знаю… – повторил рыцарь.

Но оба они почувствовали в этом свете добро. Он нес им жизнь и храбрость, силу мужества, противостоящую силе темной беспомощности, которая пыталась покорить их. Они почувствовали, как возвращаются силы и дух. Бланшар ожил, забил копытами по твердой песчаной земле и заржал.

– Сюда! – позвал Джим.

– Сюда! – закричал Брайен.

Линия света росла, разделяя тьму небосвода. Она как будто оживилась благодаря их крикам. Огромной, растущей стрелой-молнией она неслась к ним навстречу. Темнота откатывалась назад. Мрак превращался в серые сумерки, а сумерки быстро рассеивались.

Друзья услышали приближающиеся шаги, медленное, размеренное дыхание, и внезапно…

Наступил день.

Перед ними стоял Каролинус, облаченный в плащ, с неизменной остроконечной шляпой на голове: в руках, словно щит, меч и копье разом, он держал длинный деревянный жезл, покрытый резьбой.

– Клянусь Силами! – воскликнул он, окинув их взглядом. – Я добрался до вас вовремя!

Джим переглянулся с рыцарем: их будто оттащили от края пропасти. Бланшар запрокинул голову и забил копытом, доказывая себе, что снова стоит на твердой земле знакомого ему мира.

– Мои благодарности. Маг! – крикнул Брайен.

– Ткань Случая и Истории на сей раз была разостлана в вашу пользу, – покачал головой Каролинус. – Иначе я не успел бы вовремя добраться до вас. Смотрите!

Он поднял жезл и воткнул его в песок возле себя. Тот вонзился в землю и стал похож на ствол дерева с обрубленными ветвями. Маг указал на горизонт, и соратники посмотрели в том же направлении.

Тьма рассеялась. Перед ними лежали открытые, необозримые болота; примерно в полумиле от них они смыкались с темной линией моря. Дорога поднялась вверх, и сейчас они стояли в тридцати футах над окружающей их местностью. Далеко на западе небо полыхало огнем заката. Пламя перекинулось на болота, и вода, дорога, земля, деревья впитали раскаленный жар солнца. Красный цвет накалил даже низкий холм, вознесшийся над побережьем футов на сто; там лучи тщетно пытались окрасить огромные перевернутые камни и разрушенную, изветренную, изъеденную трещинами черную башню.

21

За краткое мгновение света они не успели увидеть больше ничего. Солнце заколебалось на краю горизонта и скатилось за него. Ночь – настоящая ночь на сей раз – быстро шагнула на них с востока.

Каролинус склонился к основанию жезла. Из его рук выпорхнул огонек. Маг удержал его на ладони и прижал к земле. Каролинус отошел и насобирал на обочине сухих ветвей. Он бросил их на огонек; разгорелся яркий и жаркий костер.

– Мы находимся внутри кольца действия сил Презренной Башни, – сказал маг. – Если вам дорога жизнь, не отходите дальше десяти шагов от жезла!

Он укутался в плащ и присел около костра.

– Приляг, сэр рыцарь, – сказал он, – и ты, мой заколдованный друг. Когда взойдет солнце, ты поймешь, что отдых тебе был нужен.

Брайен покорно подчинился, но Джим неохотно присел рядом с волшебником.

– А как же Энджи? – спросил он. – Мы не видели Брайагха. Как ты считаешь?..

– Девушка в башне, – прервал его Каролинус.

– Там? – спросил Джим. – Я немедленно…

– Сядь! Она в полной безопасности. Поверь моему слову, – раздраженно произнес Каролинус. – Силы, вовлеченные в битву, далеки от нее, по крайней мере, сейчас.

Он вздрогнул, пошарил в складках плаща и вытащил фляжку и чашку, сделанные из матового стекла. Он налил из фляжки в чашку белую жидкость и отхлебнул глоток.

– Какого черта?! – воскликнул Брайен.

– Но как ты узнал?! – настаивал Джим. – Каким образом?..

– Великие силы наделили меня даром! – отрезал Каролинус. – Великим даром провидения.

– Извините, – вмешался Брайен. Его голубые глаза не отрывались от чашки. – Маг, ты пьешь молоко?

– Немного белой магии не помешает против язвенного демона, который в последнее время досаждает мне.

– Ответь на вопрос! – потребовал Джим.

– Небезопасный напиток – молоко. Сколько детей переболело дизентерией, – сказал, нахмурившись, Брайен. – Мой совет…

– Я не буду отвечать на вопрос! – взорвался Каролинус. – Я потратил шестьдесят лет, шлифуя мастерство, не ради того, чтобы меня расспрашивали о моих методах. Это профессиональная тайна! Если я говорю, что Сатурн находится в асценденте[7]7
  асцендент – одна из важнейших позиций гороскопа


[Закрыть], значит, Сатурн находится в асценденте. А когда я говорю, что девушка в безопасности, значит, она действительно в безопасности! Клянусь Всемогущими Силами! – И волшебник возмущенно фыркнул.

– Мой юный друг, – обратился он к Джиму после того, как осушил до дна чашку и убрал ее вместе с фляжкой в карман плаща, – возможно, ты и обладаешь поверхностными познаниями Искусства и Науки. Но не воображай, что, благодаря этим разрозненным обрывкам, ты что-то понимаешь. Уготованную тебе судьбой роль ты сыграешь завтра после рассвета. Это касается и рыцаря.

– Да? – переспросил Брайен.

– Неужели ты думаешь, что случайно познакомился с нашим общим другом? – спросил Каролинус. – Обыватели всегда считают Случай производным фактором! Ерунда! Действие Случая подчиняется наиболее жестким правилам во Вселенной! Случай неизменно определяется наибольшим смещением акцента других Первичных Оперативных факторов, в особенности Истории и Природы. Любому глупцу известно, что их взаимодействие и борьба приводят к ежечасному изменению картины мира. Иначе вселенная была бы настолько правильна, что мы перемерли бы от скуки. Послушай меня…

И он длинным, костлявым указательным пальцем ткнул в Джима.

– Природа старается установить баланс факторов, который постоянно и неизменно нарушает История. Хитрость или каверзность в том, что зачастую баланс устанавливается в нескольких точках, а Случай, как компенсационный элемент, входит в уравнение. Это – истина, на которой основывается вся магия как продукт Искусства и Науки. Понимаешь ли ты теперь, с чем мы имеем дело?

– Нет, – ответил Джим.

– Тогда спи! – закричал Каролинус, раздраженно всплеснув руками.

Джим моргнул…

И было уже утро.

Он удивленно сел и зевнул. По другую сторону посоха, или жезла, как назвал его Каролинус, он увидел не менее удивленного Брайена. Каролинус уже стоял на ногах.

– Что произошло? – спросил Джим.

– Усыпил, вот что произошло, – не моргнув глазом, ответил Каролинус. Он вынул фляжку, наполнил чашку молоком, выпил его и скривился. – Я начинаю ненавидеть это пойло, – проворчал он, пряча посуду под плащ. – Но ничего не могу сказать, помогает.

Он обернулся к Джиму и Брайену.

– Поднимайтесь! – скомандовал Маг. – Солнце взошло полтора часа назад Мы сильны только когда восходит солнце! До полудня у нас больше шансов на победу.

– Почему же не разбудил нас раньше? – спросил Джим, поднимаясь вслед за Брайеном.

– Надо было дождаться, пока нас не догонят.

– Кто? – спросил Джим. – Кто должен догнать нас?

– Если бы я знал точно, – ответил Каролинус, покусывая бороду, – то обязательно бы сказал, кто именно. Мне известно только, что четверо присоединятся к нам утром… А вот и они!

Он смотрел через плечо Джима, и тот, обернувшись, увидел, что к ним приближаются Дэффид и Даниель, а за ними следуют два дракона.

– А вот и лучник! – с искренней радостью воскликнул Брайен, как только Дэффид подошел к нему. – И Даниель! Доброе утро!

– Утро, оно и есть утро. Не знаю, доброе оно или нет, – сказал Дэффид. Он огляделся вокруг. – А где волк, сэр рыцарь?

Лицо Брайена потемнело.

– Ты не видел его? – спросил Джим. – Вы должны, были пройти мимо него. Нас окружила стая сандмирков во главе с исполинской самкой. Арагх остался сражаться с чудовищем.

– Вы оставили его одного? – вскричала Даниель.

– Волк настоял, – хмуро ответил Брайен. – Мы бы не бросили его одного!

– Мы не видели ни волка, ни сандмирков, ни следов сражения, – сказал Дэффид.

Джим молчал. Слова Дэффида прозвучали как удар ниже пояса, хотя вчера он уже смирился с тем, что, возможно, никогда не увидит волка в живых.

– Что бы он там ни говорил, чего бы ни требовал, вы не должны были оставлять его наедине… – начала Даниель, но Каролинус перебил ее:

– Даниель!

Она повернулась к Каролинусу.

– Маг! – воскликнула она. – Ты здесь? Тебе было сто лет, когда я была девочкой! Ты зря ввязался!

– Я там, где должен быть, – заявил Каролинус. – Как был на своем месте волк, так сейчас на своем месте сэр Джеймс и сэр Брайен. Не обвиняй их. Арагх должен был остаться и биться в одиночку, чтобы дракон и рыцарь смогли прийти сюда в назначенное время. Это все; больше мне сказать нечего!

Старик не спускал глаз с Даниель. Взгляд девушки стал печальным, и она отвернулась.

– Я разыщу волка… – сказал Джим, скорее, может быть, себе самому. – Как только все закончится, я непременно разыщу Арагха.

– Вероятно, – сухо сказал Каролинус. Он еще раз взглянул сквозь Джима. – Доброе утро, драконы!

– Секох! – воскликнул Брайен. – И… кто это? – Смргол, джордж! – гневно рявкнул старый дракон.

Он прихрамывал, опирался левым крылом о спину водяного дракона. Левое веко закрылось почти полностью.

– Обожди, дай отдышусь! Годы не те, одышка замучила. Через минуту я приду в себя. Смотрите, кого я привел!

– Не слишком я и рвался… – заикаясь, оправдывался Секох. – Но Его Превосхо… У вашего дядюшки врожденный талант к убеждению.

– Правильно! – прогремел Смргол, очевидно успевший немного прийти в себя за то время, пока говорил водяной дракон. – И не смей обращаться ни к кому «Ваше Превосходительство». Это придурь да блажь!

Затем, повернувшись к Джиму, он пробормотал:

– Паренек, – сказал я ему, – хватит молоть языком, что ты обыкновенный водяной дракон! Не равняйся на трусов, ты – другой. В каком мире мы бы оказались, если бы все запели на твой лад?

Смргол попытался изобразить высокий голос Секоха, но все, что ему удалось, это поднять свой голос на пол-октавы.

– «Я никчемный травяной дракон, которого боятся одни лягушки. Простите великодушно, но маленькому тщедушному дракону не до великих битв…» Парень! – закричал я. – Ты – дракон! Запомни раз и навсегда! Дракон ведет себя как дракон, или он становится червяком!

– Золотые слова, – сказал Брайен.

– Слышал, паренек? – спросил у Секоха старый дракон. – Даже джорджи понимают жизненные ценности.

Он повернулся к Брайену.

– Мы не знакомы, джордж.

– Брайен Невилл-Смит, – представился Брайен. – Рыцарь-одиночка.

– Смргол. Дракон, – отрапортовал дядюшка Горбаша. – Он одобрительно осмотрел доспехи и оружие Невилл-Смита. – Отличное снаряжение! Бьюсь об заклад, что в пешем бою ты держишь щит чуть выше обычного.

– Да. Но как ты узнал?

– По блестящей полосе. Удерживая щит, твоя рука трется о доспехи. Высоко поднятый щит – прекрасный тактический маневр против джорджа, но не советую пробовать его на мне. Я просовываю хвост между твоих ног, и через секунду ты опрокинут на землю.

– Да? – Слова Смргола явно произвели впечатление на рыцаря. – Я ценю и запоминаю мудрые советы. Благодарю! Но не придется ли туго прежде всего тому дракону, с которым мне выпадет сразиться?

– Вот что я скажу. – Смргол прокашлялся и продолжал: – Извини, некоторое время назад я пришел к убеждению, что драконам и джорджам пора прекратить распри. Мы похожи во многом…

– Если ты не возражаешь, Смргол, – язвительно вмешался Каролинус, – прекратим дискуссию. Времени на болтовню у нас нет, а полдень наступит через…

Крик Даниель прервал волшебника. Все обернулись и увидели, как она побежала по дороге. Навстречу им, хромая, медленно ковылял на трех лапах Арагх.

Даниель подбежала к волку, села на колени и обняла его. Арагх раскрыл пасть и длинным языком лизнул левое ухо девушки. Через мгновение он высвободился из объятий девушки и подошел к отряду, несмотря на все попытки Даниель уложить его на землю и осмотреть сломанную лапу. Только подойдя к отряду, он позволил осмотреть себя.

– Зачем ты пришел? – увещевала девушка.

– Пытаешься не влезать в передряги, так ничего не выходит, – сказал Арагх и злобно оскалился.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я! – вспыхнула Даниель. – Нельзя ходить со сломанной лапой.

– А что еще оставалось делать? – прорычал волк. – Я убил самку, но ее детеныши окружили нас. Они надеются получить ваше мясо, после того как башня разделается с вами. Им надо много мяса, чтобы откормить новую самку. Никто не сумеет управиться с сандмирками лучше, чем я. Пока я с вами, они не посмеют приземлиться.

– Мы посчитали тебя мертвым, – мрачно сообщил Брайен.

– Мертвым, сэр рыцарь? – Арагх посмотрел на рыцаря. – Английский волк мертв только когда его кости побелеют на солнце!

– Довольно болтать! – приказал Каролинус. – Время идет, а с его ходом изменяются Случай и История. Полдень наступит через… Когда наступит полдень?

– Четыре часа, тридцать семь минут, двадцать секунд, на втором ударе гонга, – ответил невидимый голос, который Джим слышал ранее. Наступила пауза и раздался мягкий перезвон. – На втором перезвоне, – поправился голос.

Каролинус что-то неразборчиво пробормотал. А затем обратился ко всем.

– В путь! – приказал он. – Держаться группой! Двигаться за мной!

Он вытащил жезл из земли, и они направились к башне, Брайен ехал верхом на Бланшаре, конь не имел больше ничего против продвижения вперед.

День выдался вроде бы ярким и чистым, но, как только соратники пустились в дорогу, он начал меняться. Темные тучи заволокли небо, а воздух потяжелел точь-в-точь как вчера. С моря приполз туман, и мутная серая пелена заволокла болота. Облака слились в единый купол и опустились над Башней, повиснув над отрядом на высоте ста футов. Промозглый, унылый холодок предыдущего дня окружил отряд, и настроение Джима изрядно ухудшилось.

Он огляделся.

Как ни странно, никто из этих, наугад подобранных, индивидуумов, которые были его соратниками, не подвергался новому проявлению власти хозяев Презренной Башни. Арагх ковылял на трех ногах, прихрамывая и ворчливо убеждая Даниель, что скоро ляжет и она сможет наложить шину на сломанную ногу. Каролинус, возглавлявший отряд, двигался свободно и непринужденно, как будто вышел на легкую утреннюю прогулку, а жезл казался всего лишь обыкновенным посохом. Дэффид сосредоточенно развязывал веревки, чтобы снять чехол, укрывающий от ночной сырости тетиву лука. Приглядевшись, Джим решил, что чехлом служила свиная или овечья кишка, тщательно выскобленная и высушенная.

Смргол шел мужественно, опираясь левым крылом о спину водяного дракона. Рядом со старым драконом ехал Брайен, и они были заняты каким-то очень личным разговором.

– …Возвращаясь к драконам и людям, – разглагольствовал Брайен. – Предложение интересное, но трудновыполнимое. Как ты считаешь? Нам предстоит бороться с многовековыми предрассудками, и, замечу, с обеих сторон.

– Кому-то придется начинать, джордж, – отвечал Смргол. – Порой стоит работать вместе и сотрудничать, как, например, сейчас. Но твое замечание абсолютно верно. Как ты заметил, я не сумел вытянуть драконов из пещер.

– Да, – понимающе произнес Брайен, кивая головой.

– Не то чтобы они были трусливы, джордж. В их храбрости я не сомневаюсь. Но проживи лет двести, – если повезет, разумеется, – и ты десять раз подумаешь, прежде чем рискнуть своей шкурой. Я не оправдываю драконов. Я объясняю нашу природу. Странствующие рыцари – это нормально для джорджей. Но странствующие драконы – абсурдно для драконов.

– Так в чем надежда?

– Она в нас: в тебе и во мне, джордж. И, разумеется, в Горбаше, Маге, в этом мальчишке Секохе, в этом лучнике, в женщине-джордже, в волке. Если мы провернем задуманное и Темные Силы потерпят поражение, то о нашей победе пятьсот лет будут слагать легенды. Не знаю, как у вас, джорджей, но мы – драконы – обожаем легенды и рассказы. Засев в пещерах, мы можем месяцами лежать и молоть всякую всячину.

– Месяцами? Неужели? – изумился Брайен. – Невероятно!

– Месяцами, джордж! Дай дракону несколько золотых монет и драгоценных камней, бочонок крепкого вина, да побольше, и захватывающую историю – вот он и счастлив. Я бессчетное количество раз пересказывал, как убил огра из Башни Гормли. Разумеется, молодежь принимается недовольно стонать и вздыхать, когда я начинаю рассказ. Но затем они сворачиваются калачиком, наполняют кубки вином и слушают как миленькие.

– Хмм, – протянул Брайен. – Как мы похожи! Люди частенько собираются, особенно зимними вечерами, когда нечем заняться, – и принимаются вспоминать былые подвиги. Клянусь Святым Дени, у меня аж зубы ныли от этих бабушкиных россказней. Да и рыцарем я стал отчасти из-за них.

– Невероятно! – воскликнул Смргол. – Как джорджи похожи на драконов! Любой дракон, услышав предание о том, как мы победили Темные Силы, захочет выбраться из логова, подыскать джорджей и волка и отправиться на поиски приключений. После этого до полного сотрудничества будет рукой подать.

– Скажи мне. Маг, – обратился Джим к Каролинусу, нагнав волшебника, – какую цену придется заплатить за волшебство, которое разогнало вчера тьму?

– За все заплачено, – ответил Каролинус. – Кто первым воспользовался магией, тот и плати вперед. А контрмагия уравнивает баланс во вселенском гроссбухе учета. Но это другое дело…

Он поднял жезл и потряс им перед глазами Джима.

– Я проделал долгий путь и заполучил жезл, – разъяснил Каролинус. – Я заложил в Департамент Аудиторства весь свой жизненный кредит. Если мы проиграем, то я уничтожен как маг. Впрочем, если мы проиграем, то уничтожены мы все.

– Понятно, – произнес Джим и задумался. – А кто живет в Презренной Башне?

– Кто живет там, я не знаю, и никто не знает. Обитатели Презренной Башни не живы и не мертвы. Это присутствие и проявление сил Зла в данной точке пространственно-временного континуума. Ни мы, ни кто-либо другой не сможет избавиться от этого. Нельзя уничтожить Зло, точно так же как прислужники зла бессильны уничтожить Добро. Все, что можно сделать, – сдержать одно или другое. Если ты достаточно силен, то, возможно, баланс сместится на твою сторону.

– Тогда как нам победить Темные Силы?

– Это невозможно, как я говорил. Но мы можем уничтожить слуг Зла, которые повинуются их приказам. Правда, эти существа попытаются уничтожить и нас.

У Джима перехватило в горле. Он судорожно сглотнул.

– Но ты должен догадываться, – сказал он, – какие существа вступят с нами в борьбу.

– Кое-кого знаешь и ты, – ответил Каролинус. – Сэр Хьюго и его воины, например. Сандмирки и…

Он замолчал и внезапно остановился, подняв согнутую в колене ногу, как робот, которому отрубили питание. Джим тоже замер и посмотрел на башню. Из окон в ее полуразрушенных стенах вылетело с полдюжины громадных тварей. Тяжело взмахивая крыльями, они закружились над башней; их несуразные громадные головы поворачивались из стороны в сторону; воздух наполнился пронзительными криками. Они чем-то напоминали рой гигантских Комаров. Затем от стаи отделилась одна из фигур и понеслась прямо на соратников…

И рухнула ничком, проткнутая тонкой стрелой. Гарпия упала тяжело и неуклюже, как тело, сорвавшееся с вершины утеса: ее мертвое тело валялось у ног Джима. Лицо женщины навеки застыло в безмолвном, маниакальном крике.

Джим обернулся и увидел, что Дэффид уже наложил на тетиву новую стрелу. Внезапно крики смолкли. Джим взглянул на башню. Рой гарпий исчез.

– Если они все такие здоровые и неповоротливые, то проблем у нас не будет, – сказал Дэффид, подойдя к телу убитой гарпии, чтобы вытащить стрелу. – С такой дистанции и ребенок не промахнется!

– Не хвались попусту до времени, лучник, – через плечо осадил Дэффида Каролинус и зашагал вперед. – Вспомни поговорку: легкое начало – тяжелый конец, воткнутая лопата сама зерна не переворачивает. Советую…

Он говорил, посматривая на запад, но вдруг осекся и резко остановился. Маг вглядывался в заросли травы; там, верно, таилось что-то такое, отчего лицо волшебника посуровело и осунулось. Джим сделал несколько шагов и разглядел причину столь разительной перемены в облике Каролинуса.

К горлу подкатила тошнота и Джим отвернулся. Подошли остальные соратники. В траве лежали останки рыцаря в доспехах.

Джим услышал резкий вздох Брайена, привставшего в седле.

– Жуткая смерть, – тихо произнес рыцарь, – какая жуткая смерть.

Он встал на колени, сложил руки в стальных перчатках и стал молиться. Драконы молчали. Дэффид, Даниель стояли рядом с волком. Никто из них не вымолвил ни слова.

Только Каролинус горящими глазами осмотрел тело, а затем жезлом провел по склизкому следу, ведущему от тела к башне. Такие следы обычно оставляет слизняк на листьях, но, чтобы оставить такую полосу, ему нужно иметь в ширину никак не менее двух футов.

– Червь… – пробормотал Каролинус. – Но не он убил человека. Черви безмозглы. Кто-то очень сильный терпеливо, не спеша, с расстановкой вбивал человека в землю…

Он резко вскинул глаза на Смргола, и тот повел себя как-то странно: он застенчиво опустил массивную голову.

– Я молчу. Маг, – запротестовал старый дракон.

– И пусть молчат все, пока не будет полной ясности, – ответил волшебник. – Вперед.

Брайен поднялся, постоял над телом, сделал беспомощный жест, словно желая распрямить изуродованное тело, но потом махнул рукой, отошел и взгромоздился на Бланшара. Группа пошла по дороге. Ярдов в ста от башни Каролинус остановился и вонзил в землю жест.

Арагх упал как подкошенный: он лежал на земле, жадно глотая воздух. Подбежала Даниель и, опустившись на колени, принялась накладывать шину из сухих веток, подобранных под растущим неподалеку деревом, и полосок, нарезанных из рукава камзола.

– Сейчас, – сказал Каролинус, и слово набатом отозвалось в голове Джима.

Туман сгустился. Соратники стояли в громадной пещере, стенами и сводом которой была мутно-молочная завеса марева. Они видели только крошечный участок равнины и башню на холме. Щупальца тумана скользили по камням, раскиданным у стен, и, изгибаясь, поднимались к облакам. Рассеянный свет, прорвавшийся сквозь тучи, зловеще подсвечивал башню, притягивая к ней взгляды и нагоняя еще больше жути.

– Покуда стоит мой жезл, – сказал Каролинус, – они не в силах лишить нас полностью света, дыхания и воли. Не отходите далеко от жезла, иначе я не смогу защитить вас. Пусть наши враги сами придут сюда.

– Где они? – спросил Джим, озираясь вокруг.

– Терпение, – сардонически произнес Каролинус. – Они скоро появятся, но не в том обличье, которого ты ожидаешь.

Джим глянул вперед: камни и башня. Сквозь молочную мглу не мог прорваться даже самый слабый ветерок, а воздух был тяжел и неподвижен. Хотя нет, легкое движение ощущалось подобно теплым атмосферным потокам, воздух слегка подрагивал, но его колебания были как-то неестественны. Все поблекло; по-зимнему похолодало. Как только Джим уловил дрожь воздуха, послышалось пение: высокий голосок вел бесконечную дисгармоничную мелодию, воскрешающую в памяти не то бред, не то горячку.

Когда Джим вновь бросил взгляд на башню, ему показалось, что происходящее каким-то образом действует на нее – башня становилась другой. Сейчас перед его глазами лежали развалины древнего строения. Но сердце Джима билось, и каждый удар нес с собой новые изменения.

Башня менялась; мгновение Джиму померещилось, что она цела, за ее стенами живут люди. Сердце забилось сильней: дорога и башня будто бы вздрагивали вместе с телом Джима: они то входили в зону видимости, то покидали ее…

Затем он увидел Энджи.

Он понимал, что стоит слишком далеко, чтобы видеть ее так отчетливо. На таком расстоянии и при таком освещении черт лица было бы не разобрать, но Джим видел девушку донельзя ясно, будто она была не более чем в двух шагах от него. Энджи стояла в прозрачной тени разрушенного портала, выходящего на балкон. Ее грудь мерно вздымалась с каждым вдохом, спокойные голубые глаза смотрели прямо на Джима, губы слегка приоткрылись.

– Энджи! – закричал он.

Он и представить не мог, насколько соскучился по ней.

Он и не предполагал, насколько жаждал ее.

Джим рванулся к ней, но остановился, наткнувшись на нечто столь же недоступное, как железобетонный блок. Он опустил глаза. В морщинистой руке Каролинус сжимал жезл, и Джим понял, что это и есть тот барьер, через который ему не перепрыгнуть.

– Куда? – спросил Каролинус.

– Туда! На балкон башни! Смотрите! – Джим показал, и остальные подняли головы, вглядываясь в указанном направлении. – Дверь! Неужели вы не видите? Сбоку башни, в дверном проеме!

– Ничего там нет, – раздраженно ответил Брайен, опуская руку, которой прикрывал глаза.