Текст книги "Столетняя война"

В те времена в рацион солдат входили соленая говядина и свинина, бекон и баранина, вяленая рыба (обычно сельдь), пшеничная и ржаная мука, овес, горох и бобы да еще сыр, обычно закупавшийся весом в вей (двадцать шесть стоунов[30]30
  Стоун равен 6,25 кг.


[Закрыть]). Картофеля тогда, естественно, не было, и главным продуктом питания средневекового человека являлся хлеб (за исключением богатых людей). При еде большой кусок хлеба использовался как нынешняя тарелка. Пшеница росла лишь на хорошо удобренных землях, и белый хлеб в армии предназначался только для командиров, остальные ели ржаной. В те времена вода была грязной, являлась разносчиком всевозможных болезней, и ее пили лишь в крайнем случае. Главным образом пили эль, сваренный из ячменя[31]31
  В те времена пиво, приготовленное из хмеля, в Англии не находило употребления, а вот на континенте было привычным напитком. В современном понимании пиво и эль – то же самое, но только не в разумении пуритан.


[Закрыть]. Ячмень вымачивали до тех пор, пока он не прорастал и не давал солод, который высушивали, молотили и смешивали с теплой водой, что вызывало брожение. В результате получался слабоалкогольный напиток, не вызывавший опьянения. Солдатам в день полагался один галлон эля. Многие англичане приготовляли эль в домашних условиях, и даже женщинам разрешали заниматься пивоварением, но лишь немногие поставляли пиво в армию. Когда в 1340 году ярмутские пивовары подрядились поставить эль для 1510 человек – экипажей 30 кораблей, намечавших в течение сорока дней ходить из Англии во Фландрию и обратно, – три производителя поставили флотским 60400 галлонов эля по цене один пенс за галлон[32]32
  В наши дни галлон эля (напитка, гораздо более крепкого) стоит 22 фунта – в 5280 раз дороже. Однако цены все же сопоставимы. В Англии в середине XIV в. цена галлона эля составляла треть дневного заработка пешего лучника, а сейчас его стоимость составляет около трети дневного заработка английского рядового. Поэтому с помощью цен на эль можно, как представляется, наиболее правильно сопоставить товарную стоимость тогдашних и нынешних денег.


[Закрыть].

С конца 1345 года по весну 1346 года английские солдаты согласно приказу следовали на сборные пункты, а оттуда в порты погрузки, а королевские сержанты реквизировали суда и готовили к перевозке во́йска во Францию. К реквизиции кораблей их владельцы и купцы относились как нельзя более негативно – ведь нарушалась торговля. Реквизиция и процесс подготовки судна к отплытию занимали немало времени. Сначала требовалось разгрузить судно (часто не в порту назначения), затем привести в Портсмут, Сандвич или Уинчелси, приготовить к погрузке войска и лошадей, потом погрузить необходимое снаряжение и продукты питания. Корабли, на которых предполагалось перевозить лошадей, следовало снабдить широкими трапами, а на борту установить стойла. Готовясь к отплытию, англичане только в Гэмпшире заказали двадцать подобных трапов и тысячу переносных загородок для возведения стойл, а также в нужном количестве гвозди, кольца (чтобы привязывать лошадей) и ремни для поводьев.

Солдаты, набранные вербовочными комиссиями, были из Citra Trent[33]33
  По ту сторону Трента (лат.).


[Закрыть] – графств, расположенных к югу от реки Трент. Население северных территорий в то время призыву не подлежало, ибо все еще существовала угроза шотландской агрессии. Солдаты собирались на сборных пунктах своего графства, а когда их набиралось достаточное количество, чтобы приставить командира, они отправлялись в порт назначения. 2 января 1346 года тридцать солдат из Солсбери, получив приказ идти в Сандвич, за шесть дней преодолели 130 миль. Солдаты из Стаффорда, получив назначение в тот же порт, за семь дней преодолели 140 миль. Солдаты, набранные в Шафтсбери, прошли 155 миль до Уинчелси, потратив на это 12 дней. Солдатам приходилось идти по плохим дорогам и преодолевать ежедневно немалые расстояния с оружием и ранцем. Для времен, когда передвигались пешком или в лучшем случае верхом, людям требовалась физическая закалка, и можно с уверенностью сказать, что она была им присуща. Когда набранные солдаты ожидали на месте сбора, а затем отправлялись в путь, они все это время находились «на содержании короля». Иногда солдатам на сборном пункте приходилось находиться подолгу, чтобы дождаться остальных рекрутов или переждать непогоду, что радовало местных женщин легкого поведения и владельцев таверн, но, возможно, не было особенно по душе другим местным жителям. Вероятно, нынешний Олдершот[34]34
  Олдершот – один из двух главных английских военных центров с учебным лагерем. – Примеч. пер.


[Закрыть] не сильно отличался от сборного пункта солдат четырнадцатого столетия.

Численность армии, набранной Эдуардом в 1346 году, доподлинно неизвестна: необходимые официальные документы (к примеру, платежные ведомости) до нашего времени не дошли, а авторы хроник, похоже, брали данные с потолка, как правило, согласуясь с собственными представлениями. Наиболее достоверный источник[35]35
  Andrew Ayton. English army at Crecy. Boydill, Woodbridge, 2005.


[Закрыть] указывает, что в армию Эдуарда входили 16500 солдат, помимо того трубачи, знаменосцы, лекари, подрывники, кузнецы, пушкари, мастеровые, а также отдельно указанный епископ Дарема, чье ежедневное жалованье составляло 6 шиллингов 8 пенсов (0,33 фунта). Часть армии в количестве 7700 человек составляли солдаты из различного рода свит, связанные феодальными или контрактными обязательствами, и наемники, набранные со стороны. Другую часть армии в количестве 8600 человек составляли солдаты, набранные вербовочными комиссиями.

В состав армии входили 8 графов, 55 баннеретов, 599 рыцарей и 121 оруженосец, но далеко не все занимали командные должности, иначе командиры были бы в явном переизбытке. На самом деле соотношение численности командного к рядовому составу было примерно таким же, как в наше время. По специализации армия состояла из 2500 вооруженных конников и 2200 конных лучников (солдат, входящих в различные свиты, или наемников), а также из 500 пеших лучников, 3000 валлийских копьеносцев и 1200 хобиларов (все набраны вербовочными комиссиями). У каждого валлийского винтенария был переводчик, как и у других командиров, не знавших английского языка. Если предположить, что во время боя с противником вооруженные конники станут сражаться в пешем строю, а верхом будут передвигаться только графы и баннереты, чтобы наблюдать за перипетиями битвы, то английская армия могла выставить на поле сражения около восьми тысяч пеших солдат и примерно столько же лучников (включая чеширских стрелков – телохранителей короля).

Эдуард III повелел всем кораблям, сосредоточенным в Портсмуте и других портах погрузки, быть готовыми к выходу в море 14 февраля 1346 года. Однако отплытие несколько раз откладывалось: сначала из-за неготовности кораблей, а затем по причине неблагоприятной погоды (стало штормить), и наконец отплытие постепенно перенесли на начало июля. В конце июля погода наладилась, и на корабли стали заводить лошадей (приблизительно двадцать тысяч) и грузить продовольствие. В случае потери лошади в битве король был обязан поставить другую лошадь владельцу павшей или возместить потерю деньгами. Каждая лошадь имела документ с описанием (с указанием высоты в холке и особых примет), в котором обозначались имя владельца и стоимость. Стоимость лошадей была разная: от 1 фунта верховой лошади хобилара до 10 фунтов боевого коня английского рыцаря.

Перед отплытием в церкви Фархэма (Гэмпшир) состоялась торжественная церемония передачи Большой государственной печати английского королевства, и 5 июля английские корабли вышли в море, каждый из своего порта погрузки, чтобы собраться для дальнейшего перехода у острова Уайт. Когда корабли пришли к месту встречи, в Лондон, Дувр, Уинчелси и Сандвич отрядили посыльных, чтобы передать приказ короля: не выпускать никого из страны в ближайшие восемь дней. Англичане опасались французских шпионов, которые могли сообщить во Францию об отплытии Эдуарда.

Сам Эдуард был близок к тому, чтобы стать одним из величайших в истории Англии королей-полководцев.

Глава четвертая
Креси

Когда Эдуард оставил за кормой остров Уайт, у него было три подходящих места для высадки своего войска на континенте: Фландрия, где после боя при Слейсе он снискал расположение местного населения, Аквитания, где Генрих, граф Дерби и граф Ланкастер, боролся с произволом французских властей, и Бретань, где Эдуард мог соединиться с войсками сэра Уолтера Мэнни и партии де Монфора. В каждом из этих мест Эдуард мог не только высадиться без боя, но и организовать надежный плацдарм для дальнейшего наступления. Но Эдуард вместо этого решил высадиться в Нормандии, которой управлял сын Филиппа VI и соответственно послушной французской короне. Эдуард, разумеется, знал, что Филипп ожидает вторжения англичан, но английский король (как генерал Фредерик Морган, планировавший спустя почти шестьсот лет свой День «Д») решил высадить армию там, где ее явно не ждут. Конечно, Эдуард шел на риск, но риск был невелик. Разумеется, в Нормандии он не мог рассчитывать на теплый прием, но там не было неприятельских войск: большая часть вражеской армии находилась в Аквитании. Кроме того, высадившись в Нормандии, он открывал второй фронт, чтобы заставить французов разобщить силы. К тому же Нормандия считалась богатым краем – там только что созрел урожай, и можно было рассчитывать на пополнение продовольствия, – да и в городах было чем поживиться.

Когда в 1944 году англичане переправлялись в Нормандию, они испытали на море немало трудностей, но в 1336 году переход выдался намного труднее. В 1944 году переход занял значительно меньше времени, и хотя люди на борту кораблей в той или иной мере страдали морской болезнью, их по крайней мере не окружали конские испражнения, и не нужно было ухаживать за взбудораженными животными. В 1336 году англичанам помешал встречный ветер, и корабли стало сносить к Корнуоллу; только после того как ветер переменился, корабли стали приближаться к Нормандии. 12 июля, проведя в море семь дней, английские корабли подошли к нормандскому побережью и встали на якорь в заливе Ла-Уг (ныне Сен-Ва-ла-Уг) у восточного берега полуострова Котантен. На высадку и разгрузку ушло три дня. Корабли, которые первыми разгрузились, пошли к Барфлеру, в трех милях от места высадки. Обнаружив на рейде семь французских боевых кораблей, англичане вывели их из строя, а затем сожгли город, предварительно изъяв все городские ценности, какие могли унести с собой[36]36
  Фруассар в своей «Хронике» пишет, что англичане Барфлер не сожгли, но сам он в это время в городе не был, а вот, по словам Майкла де Нортбурга, одного из королевских чиновников, очевидца событий, англичане город сожгли. Показание Нортбурга цитирует Джордж Ротсли в книге «Креси и Кале».


[Закрыть]. Трое нормандских рыцарей перешли на сторону англичан, что было тем на руку, ибо знание перебежчиками местного диалекта могло пригодиться.

Эдуард III не собирался давать французам решительное сражение. Он намеревался совершить chevauchée (грабительский конный рейд), сопровождавшийся быстрым передвижением по вражеской территории с нанесением максимально возможного ущерба противнику. Во время рейда англичане намеревались разрушить города и укрепления, сжечь урожай, изъять местные ценности и истребить непокорных, посчитав, что эти акции ослабят французскую экономику, хотя бы за счет уменьшения налоговых поступлений. Террор мог вынудить население изменить своему монарху и принять условия англичан. Не ожидая встретить в Нормандии должного сопротивления, Эдуард, видно, решил, что разрушительным рейдом подорвет репутацию Филиппа VI, неспособного защитить своих подданных. В те времена подобные рейды (правда, с привлечением меньших сил) были обычным делом. Сначала участники рейда, захватив участок вражеской территории, организовывали на этом месте опорный пункт, а затем совершали набеги в глубь местности, чтобы организовать новые опорные пункты и продолжить бесчинства. В случае приближения неприятельской армии они возвращались в порт высадки, чтобы уйти восвояси.

Эдуард намеревался дойти от Нормандии до Понтье, английского графства в устье Соммы, а затем, в зависимости от действий французов, вернуться в Англию или пойти во Фландрию, где рассчитывал на благорасположение местных жителей. В те времена не видели большой разницы между солдатами и другим мужским населением неприятельской стороны, ибо большая часть мужчин могла быть призвана в армию. Также стоит отметить, что если между дворянами противоборствовавших сторон в те времена еще сохранялся налет прежних рыцарских отношений, то люди более низкого социального положения рассчитывать на сочувствие к себе почти не могли, а о крестьянах, которых военные действия доводили до нищеты, вообще не думал никто – ни французы, ни англичане.

18 июля английская армия в полном составе вошла в Валонь, город, находившийся в одиннадцати милях от места высадки, а затем направилась в Карантан. Преодолев еще одиннадцать миль, англичане уткнулись в Дувр, но единственный мост через реку оказался разобранным. Пехота и конница могли без труда переправиться на другой берег, но для обоза, перевозившего предметы снабжения армии, продовольствие, фураж и захваченную добычу, была необходима надежная переправа. Нормандские мосты строили с каменными опорами и деревянным настилом, который при надобности быстро и легко разбирался, зато и его реконструкция не занимала долгое время, и потому английская армия вошла в Карантан и, значительно пополнив продовольственные запасы, предала город огню, хотя, по некоторым свидетельствам, Эдуард возражал против разрушения города. На следующий день англичане подошли к Виру, чтобы, перейдя реку, войти в Сен-Ло. На этот раз мостов было несколько, но опять без настила. Починив один из них, англичане 22 июля вошли в Сен-Ло, где, захватив тысячу бочек с вином, снова взялись за факелы. На сей раз Эдуард даже не сделал попытки спасти город от гибели, ибо еще при вступлении в городские ворота пришел в неистовство, увидев насаженные на пики головы трех нормандских дворян, перешедших на его сторону, но затем попавших в плен к неприятелю. В стане противника их, конечно, посчитали изменниками, но, по разумению Эдуарда, они не изменяли своему законному королю, то есть ему, да и в любом случае не подобало казнить пленных рыцарей.

Байе, следующий город на пути английского войска, избежал участи разрушенных неприятелем городов: представители горожан встретились с Эдуардом и согласились на вассальную зависимость от английской короны. 25 июля английская армия подошла к Кану (превышавшему количеством населения любой английский город, за исключением Лондона), преодолев двадцать миль за семь дней, – довольно быстро, если учесть, что по пути грабила окрестные поселения. Впрочем, к Кану подошли только конники, а те, кто шел пешком, отстали. Кроме того, Эдуард послал часть пехотинцев на помощь флоту, который двигался следом за армией вдоль побережья. По пути англичане время от времени высаживались на берег, грабили и сжигали прибрежные усадьбы, деревни и фермы, опустошая нормандское побережье от Шербура до Уистреама. Эдуард стремился разрушить морскую мощь Франции на побережье Ла-Манша и захватить как можно больше добычи. Не забывали о военной добыче и простые солдаты, что привело к тому, что около ста кораблей, набитых награбленным до планшира, несмотря на приказ идти вдоль побережья Нормандии, поспешили вернуться в Англию, где флотские и оказавшиеся на борту пехотинцы надеялись выручить хорошие деньги.

В отличие от взятых англичанами городов Кан имел комплекс фортификационных сооружений. В центре стоял замок Вильгельма Завоевателя, мощная, возвышавшаяся над городом крепость, а сам город окружала построенная в одиннадцатом веке крепостная стена, правда, разрушенная в некоторых местах. Примерно в восьмистах ярдах от замка, но по разные стороны от него (на северо-востоке и на юго-западе), находились две обители – женская и мужская (место захоронения Вильгельма Завоевателя). Торговый центр города и наиболее богатый район располагались в шестистах ярдах от замка, на острове Сен-Жан, омывавшемся реками Орн и Одон и их рукавами. Эти реки существуют и ныне, вот только направление их русел стало другим: большая часть Одона в пределах Кана теперь находится под землей, а рукава давно пересохли. Там, где Одон протекал в черте города, теперь тянется Рю-дез-Алье. На этой улице находится церковь Святого Петра, раньше стоявшая на берегу ушедшей под землю части Одона. В то время через Одон возле церкви был перекинут мост Святого Петра. На острове Сен-Жан с юго-востока на северо-запад пролегала дорога (нынешняя улица с тем же названием, что и остров). В 1845 году в южной части острова на берегу Орна построили порт Басен Сен-Пьер.

Из городов, захваченных англичанами, в Кан хлынули беженцы, а когда английская армия вошла в Фонтене-ле-Пенель (к востоку от кантона Тийи-сюр-Сель) и находилась в двенадцати милях от Кана, в гористой местности (на которой в 1944 году британскую армию постигла явная неудача), констебль Кана, командир местного гарнизона, решал, что предпринять. Его гарнизон насчитывал 1200 солдат – конников, пехотинцев и арбалетчиков из Генуи. Решив, что с таким составом весь город не удержать, он собрался защищать только замок и остров Сен-Жан. В самом деле, городская крепостная стена, местами обваленная, не могла служить серьезным препятствием для противника, а у констебля не было сил, чтобы защитить все проемы. Не стал констебль оборонять и обе обители, хотя те имели крепкие стены.

Констебль разделил гарнизон на две части: двести конников и сто арбалетчиков были отряжены на защиту замка, а остальной состав гарнизона отправился на остров Сен-Жан, чтобы держать оборону вместе с местными добровольцами. Чтобы не пустить неприятеля на остров Сен-Жан, констебль, ожидая наступления англичан с юго-востока, распорядился неподалеку от замка, на северо-востоке, соорудить баррикаду, и ее возвели из перевернутых крестьянских повозок, церковных скамей и камней, привезенных с участков, намеченных для застройки. Баррикада была предназначена для того, чтобы не допустить англичан на мост Сен-Пьер. В то же время на Одон в район замка привели и поставили на якорь несколько барж с арбалетчиками на борту. Ночью к городской стене Кана подошел профессор теологии августинец Джеффри из Малдона и передал горожанам послание Эдуарда, в котором король пообещал сохранить жизни жителям Кана и не подвергать разрушению город, если он сдастся без боя. Городской совет Кана отверг предложение английского короля, а епископ Байе, находившийся в замке, в сердцах разорвал послание. В результате несчастный Джеффри оказался в тюрьме.

Английская армия, разделенная Эдуардом на три части, подошла к Кану утром. Король хотел провести разведку, чтобы спланировать захват города, но солдаты принца Уэльского, номинально возглавлявшего авангард, подойдя к восточным воротам Кана, с удивлением обнаружили, что ворота оставлены без защиты. Беспрепятственно пройдя внутрь, солдаты вскоре определили, что город пуст, а гарнизон города и большинство жителей перешли на остров Сен-Жан. Тогда граф Уорик (вероятно, советник принца Уэльского, но фактически командир английского авангарда) ввел в город дополнительное число подчиненных, но солдаты первым делом принялись грабить и жечь оставленные жителями дома. Остановить их граф не сумел.

Продвинувшись дальше, англичане наткнулись на баррикаду, защищавшую мост Сен-Пьер. Начался бой с французами. Тем временем Эдуард, поднявшись в захваченную англичанами мужскую обитель стал с высоты обозревать город. Заметив, что у моста завязался бой, Эдуард послал к Уорику вестового с приказом немедленно отступить. Король собирался координировать действия армии. По приказу Уорика трубач протрубил «отступление», но приказ не был выполнен, и тогда граф, руководствуясь принципом «если невозможно остановить, примкни», ввел в бой все свое войско.

В это время года Одон был мелководным, и стрелки из лука и валлийские копьеносцы начали переходить реку вброд и атаковать арбалетчиков, располагавшихся в баржах у противоположного берега. Французы, защищавшие мост, опасаясь нападения с тыла, устремились на остров. За ними хлынули англичане, и бой разгорелся на узких улочках и в домах. Английские конники брали в плен богатых французов, а лучники и копейщики никого не щадили. Французские рыцари, отличимые по внешнему виду, искали английских рыцарей, чтобы сдаться в плен, понимая, что только так могут сохранить себе жизнь. Замок англичане не тронули, не решившись на штурм. Им хватило добычи, захваченной в городе.

В хрониках приводятся разные данные о потерях во время боя. Так, согласно одной, погибли 5000 французов. В другой хронике рассказывается, что после боя в городе обнаружили мертвыми 2600 человек, до неузнаваемости изуродованных. В третьей говорится, что в общей могиле у церкви Святого Петра похоронили 500 человек. И только в одном хроники сходятся: к англичанам попали в плен 230 французов (рыцарей, оруженосцев и состоятельных граждан). О потерях англичан в хрониках не сообщается. Только в одной рассказывается, как некий оруженосец скончался от ран через несколько дней после боя. Но потери англичан одним человеком, конечно, не ограничились. Лучники и копьеносцы, переходившие реку вброд и приблизившиеся к французским арбалетчикам, находившимся на баржах, без потерь обойтись никак не могли. Кроме того, согласно «Хронике Ланеркоста», жители Кана бросали в англичан камни с крыш.

Английская армия пробыла в Кане пять дней. После грабежей и насилия, сопровождавших взятие города, в армии восстановили порядок и занялись подготовкой к дальнейшему продвижению по территории Франции: погрузили в обоз захваченные ценности и продовольствие, оказали медицинскую помощь раненым и похоронили убитых. Те, кто проявлял меньше захватнического усердия, посетили с ознакомительной целью гробницу Вильгельма Завоевателя. Английскую, а затем и британскую армию нередко, вплоть до двадцатого века, обвиняли в насилии по отношению к населению захваченных городов. Но англичан, пожалуй, можно обвинить только в том, что в захваченных городах они излишне прикладывались к бутылке и чрезмерно активно искали общества женщин, хотя случаев изнасилования при этом было не много, чего не скажешь о солдатах других иностранных армий. Англичане вешали голову после излишнего возлияния, но сами вешателями не были. Находясь в Кане, Эдуард повелел, чтобы ему прислали из Англии сто кораблей (взамен самовольно покинувших расположение армии), 1200 лучников, 2450 луков и 6300 пучков стрел. Позже, придя в Уистреам, Эдуард отправил в Англию пленных под охраной отряда стрелков из лука, которых возглавил граф Хантингдон.

Пленных отпускали на свободу за выкуп, являвшийся заметной статьей дохода средневековых солдат. Получив большой выкуп, можно было разбогатеть. Практика удержания пленного до получения выкупа существовала не один век, но во время войн англичан с валлийцами и шотландцами пленные особых доходов не приносили. В Столетнюю войну эта практика расцвела. Попавшие в плен богатые горожане, у которых было мало наличных денег, могли обрести свободу за драгоценности и меха, богатые рыцари оплачивали выкуп деньгами, менее состоятельные отдавали взявшему их в плен человеку свою лошадь и военное снаряжение, бедные рыцари порой соглашались служить хозяину определенное время.

Соглашение о выкупе обычно оформлялось в письменном виде. Величина выкупа составляла от трети до половины имущественных активов, чаще в денежном выражении. Если выкуп за пленного получал человек, связанный контрактом с лицом, подрядившимся в свое время набрать в установленной местности оговоренное личным контрактом число солдат, то треть выкупа передавалась этому человеку, а он, в свою очередь, передавал треть полученных денег (или полученного имущества) своему нанимателю (как правило, королю). Пленного можно было продать, что происходило в том случае, если взявший его в плен человек не собирался долгое время содержать пленного в ожидании выкупа, предпочитая получить за него хоть какие-то деньги поскорее. Величина некоторых выкупов была довольно большой. В Кане сэр Томас Холланд, взяв в плен графа д’Э, городского констебля, продал его королю за 12000 фунтов, а тот за освобождение графа получил значительно больше. Сэр Томас Даниэль, входивший в свиту принца Уэльского, взяв в плен графа Танкарвиля, казначея Кана, был вынужден уступить его принцу за 666 фунтов и ежегодную ренту в размере 26 фунтов 13 шиллингов 4 пенса (что было неплохо для сэра Томаса, но, конечно, не оправдало его первоначальных ожиданий), а принц за Танкарвиля получил выкуп в размере 6000 фунтов.

Закончив подготовку к дальнейшему продвижению по территории Франции, Эдуард повелел, чтобы вызванные им из Англии корабли шли на встречу с английской армией в порт Ле-Кротуа в Понтье, что давало возможность вывезти армию континента в случае изменения ситуации к худшему. Но до Ле-Кротуа было 140 миль, да еще требовалось переправиться через Сену, водную преграду, значительно более труднопроходимую, чем прежде встречавшиеся. Эдуард мог, конечно, двигаться с армией вдоль побережья, не удаляясь от флота, чтобы с его помощью переправиться через устье реки и вступить в Гавр (этот город угрозы не представлял, ибо английский флот уже успел уничтожить стоявшие на рейде французские корабли, а сам город предать огню).

Взвесив все обстоятельства, Эдуард решил двинуться в глубь страны, чтобы показать местному населению, что узурпатор верховной власти Филипп Валуа не может защитить свой народ. Английское войско пошло к Эвре, опустошая все на своем пути. Однако Эвре представлял собой хорошо укрепленный замок с большим гарнизоном, и поэтому Эдуард, чтобы не тратить время на длительную осаду, обошел непредвиденное препятствие и направил войско к Лувье, городу с развитой швейной промышленностью. Лувье не имел оборонительных укреплений, и Эдуард легко им овладел. После этого Эдуард намеревался переправиться через Сену около Пон-де-л’Арш, а затем захватить Руан. Однако вскоре выяснилось (из данных разведки), что в Руане стоит хорошо вооруженный многочисленный гарнизон под командованием графа Аркура (чей брат сэр Годфри Аркур служил в армии Эдуарда), а в Пон-де-л’Арш находится аванпост под командованием графа Дре, который тоже располагает немалыми силами. Также выяснилось, что местный мост через Сену разрушен. Получив эти сведения, Эдуард изменил первоначальный план и двинулся по левому берегу Сены к Вернону, приближаясь к Парижу. Тем временем французский король наконец собрал свое войско и двинулся с ним по правому берегу Сены, разрушая мост за мостом. Вернон оказался хорошо укрепленным, и хотя англичане на подходе к нему взяли крепость Лонгвиль, самим городом овладеть не смогли.

Единственным успехом англичан в это время стало взятие французского замка Ла-Рош-Гийон на правом берегу Сены, да еще малыми силами, которые возглавил тридцатишестилетний Роберт де Феррерс, землевладелец из Стаффордшира. Он встал во главе отряда, состоявшего из одного баннерета, трех рыцарей, двадцати пяти оруженосцев, тридцати двух конных лучников и трех пеших стрелков из лука. С этим отрядом он подошел к Сене и обнаружил на берегу вместительную лодку. Посадив в это суденышко всех, кто мог поместиться, он переправился через реку и подошел к замку. Замок был хорошо укрепленным сооружением, и Феррерс вряд ли бы им овладел теми малыми силами, что имел. Командир гарнизона, однако, впал в панику, решив, что к замку подошел авангард английского войска, и, вместо того чтобы организовать оборону (которую было по силам держать несколько месяцев), сдался Феррерсу. При взятии замка англичане потеряли лишь одного человека – сэра Эдварда Этта Воуда, которому в голову угодил камень, брошенный со стены. Феррерс не стал уводить с собой сдавшихся в плен людей, ограничившись тем, что взял с каждого слово, что тот позже заплатит выкуп. Завершив операцию, Феррерс вернулся в расположение армии. Его вылазка военного значения не имела, но лишний раз показала, что Филипп VI не способен защитить свой народ на собственной территории.

Еще до этого Филипп сделал попытку прийти к соглашению с Эдуардом. Он послал к англичанам одного из епископов, и тот от имени французского короля предложил Эдуарду в вассальное пользование графство Понтье и конфискованную французами часть Аквитании в обмен на вывод английских войск с территории Франции. Эдуард посчитал предложение неприемлемым.

Оставив Вернон, английская армия пошла дальше вверх по реке, надеясь переправиться через Сену у Нанта. Однако, подойдя к городу, англичане увидели, что крепостная стена усеяна неприятельскими солдатами. Эдуард решил идти дальше, и англичане продолжили двигаться вверх по Сене, обходя стороной защищенные города и опустошая незащищенные поселения. 12 августа английская армия подошла к Пуаси, оказавшись в двадцати милях от французской столицы. Мост через Сену у Пуаси был разрушен, но каменные опоры оказались нетронутыми. В это время французская армия продолжала движение по правому берегу Сены и, обходя излучину, подходила к Сен-Клу. Воспользовавшись отсутствием неприятеля, Эдуард повелел починить мост через Сену, для чего требовалось положить новый настил. Пока поправляли мост, английские отряды опустошали пригороды французской столицы от Сен-Жермен-ан-Ле до Булони. В Париже началась паника, и горожане стали возводить баррикады на улицах, которые патрулировали солдаты для пресечения беспорядков.

Филипп VI тем временем пребывал в Сен-Дени (месте погребения французских монархов), городе к северу от Парижа, где выслушивал всевозможные советы, что предпринять. Филиппу было о чем подумать: надежда на то, что у Эдуарда закончатся деньги на содержание армии, явно не оправдалась, возможность переправиться через Сену и разбить англичан была из-за собственной нерешительности упущена, во Фландрии склонялись к союзу с Англией, а Аквитания продолжала сопротивление. Филипп объявил призыв в армию, и в город поступил приказ прислать войско в Париж. Тем временем Эдуард переправился через Сену и двинулся на север. Его авангард под командованием сэра Годфри Аркура, состоявший из пятисот конников и тысячи двухсот конных лучников, наткнулся на французское войско. Это были солдаты, собранные в Амьене и направлявшиеся в Париж. Сопротивление поднаторевшим в сражениях англичанам оказать они не смогли. Одни французы пали на поле боя, другие попали в плен, но наиболее важным достижением англичан стал захват неприятельского обоза, набитого доверху продовольствием, вином и одеждой.

Продвигаясь на север, английская армия захватила Бове. Разграбив город, англичане, как обычно, взялись за факелы. Огонь заполыхал даже в аббатстве Сен-Люсьен, но был ли это поджог или аббатство пострадало от перекинувшегося огня, доподлинно неизвестно. Наверное, аббатство все-таки подожгли, ибо после этого случая Эдуард незамедлительно приказал не трогать церковные учреждения и повелел повесить двадцать солдат, виновных в святотатственной акции. Навряд ли приказ был выполнен в полной мере – солдаты стоили дорого, и вместо казненных пришлось бы набирать новых. Скорее всего повесили не более двух человек для устрашения остальных и поддержания дисциплины, показав, что хотя грабеж и поджоги не возбраняются, преступать через границы дозволенного не стоит.

Двигаясь дальше на север, английская армия овладела Мийи, затем Гранвилье и, направляясь к Пуа, взяла по пути замок в Даржи. В Пуа было два замка, но оба – без гарнизона. Решив, что сопротивление бесполезно, горожане отправили к Эдуарду своих представителей, и те сообщили, что город готов отдать крупную сумму денег, если англичане его не тронут. Выкуп пообещали внести на следующий день. Эдуард согласился и утром двинулся дальше, оставив в Пуа небольшой отряд для получения выкупа. Узнав, что английская армия ушла из Пуа, горожане пошли на попятный, решив, что выкуп платить не стоит. Когда об этом донесли Эдуарду, он вернулся в Пуа. Город разграбили и сожгли, а тех, кто был при оружии, без раздумий повесили.