Текст книги "Триумф Рози"

Второе последствие, самое важное: Хадсон смирился с изменением рабочего графика Рози – при условии, что он примет участие в разработке своего нового распорядка дня. Свою роль сыграли и мои доводы относительно родительской компетентности, а также важности улучшения качества жизни людей с биполярным расстройством (а возможно, и спасения этих жизней).

Третье последствие: я мысленно отметил, что мне следует побольше узнать о Доуве, мальчике с аутизмом, которому, судя по всему, прописали какие-то медикаменты для улучшения его состояния. Моей первой реакцией стало облегчение в связи с тем, что мы не пытались подвергнуть Хадсона соответствующей диагностике. Я ощущал твердую уверенность: какие бы проблемы его ни обременяли, с ними невозможно справиться при помощи фармацевтических мер. Однако мне сложно было бы доказать это психиатру, окажись у него иное мнение.

Четвертым последствием стала достигнутая нами договоренность о нанесении визита моим родителям – при условии, что собаку запрут.

В субботу, когда моя мать, следуя заведенному распорядку, позвонила и спросила, когда она могла бы нас повидать, я получил возможность дать ей нестандартный ответ. Мама обрадовалась, однако активно выступила в защиту пса, который «еще щенок», «был в таком восторге, что Хадсон приехал» и «просто хотел поиграть». Хадсону, по ее словам, следовало привыкать к животным, иначе он вырастет таким же, как я, и будет «бояться кошек». Последнее было неверно: существует разница между «боюсь чего-то / кого-то» и «не испытываю удовольствия от контакта с чем-то / с кем-то» – несмотря на то что в обоих случаях возникает сходная реакция на ситуацию, когда тебе на колени бросают животное, которое вовсе этого не желает.

– Да привяжи ты эту чертову псину, вот и все, – послышался голос моего отца на заднем плане. – И мне надо потолковать с Доном. Одному.

Я услышал, как он берет трубку у матери.

– Привет, папа, как дела?

– Ты же у нас спец по раку. Помираю я, вот и все мои дела. Мне нужно, чтобы ты для меня сделал одну вещь. Или чтобы уговорил Рози это сделать.

14

Рози предпочла избежать поездки к моим родителям в Шеппартон, поскольку упомянутая поездка неминуемо обернулась бы дискомфортом для кого-то из нас троих – вследствие пространственных параметров заднего сиденья «порше». Рози выразила радость в связи с моим успешным продвижением по пути деэскалации конфликта с Хадсоном:

– Думаю, хорошо уже то, что ты просто проводишь с ним время, общаешься с ним. Это дает ему больше уверенности.

Я возобновил наше общение, как только мы с Хадсоном выехали.

– Ты подумал над новым расписанием?

– Да.

– Есть какие-то предположения?

– Да.

– Какие же?

– В учебные дни хочу вставать в пять двадцать.

– Почему?

– Удобное время, чтобы поболтать с Джорджем, он же в Нью-Йорке.

– Ты поддерживаешь контакт с Джорджем?

– Конечно. Он же мой друг. И вроде бы твой тоже. Но он говорит – ты ему больше не звонишь.

С тех пор как Дейв начал планировать свою поездку в Мельбурн, мы с ним общались напрямую в режиме «один на один», и Вечерние мальчишники в городе были отменены.

– О чем вы с ним разговариваете?

– Ну, о всяких вещах. Он реально ненавидел школу. Там его один пацан все время метелил. Один раз Джордж даже из-за этого угодил в больницу. Но когда Джордж стал знаменитым, этот пацан, который уже был не пацан, позвонил ему и попросил бесплатные билеты на концерт. И Джордж его послал… далеко послал.

– Подозреваю, ты не говоришь с Джорджем каждый учебный день. Наверняка существует еще какая-то причина для подъема в пять двадцать.

– Я буду читать.

– Но тогда тебе придется раньше ложиться, чтобы компенсировать раннее вставание.

– Видимо, да.

– Так почему же ты хочешь это делать?

– Если я буду знать, что перед школой могу заняться чем-то классным, мне будет казаться, что есть смысл вставать.

– Я не знал, что у тебя существует такая проблема. Но это великолепное решение.

– И я хочу ездить к дедушке по вторникам и четвергам, после школы. Как сейчас.

– Тебе там не скучно? Просто сидеть в спортзале?

– Я в это время делаю уроки. И там отлично читается. И я должен регулярно видеться с дедушкой. Пока он не умер.

– Но я хочу обучать тебя различным навыкам. Способствовать тому, чтобы школа вызывала у тебя более приятные ощущения. Это даст долговременные преимущества.

– Типа каких?

– Улучшенная координация движений. Приобретение друзей. Успешное избегание ситуаций, когда тебя раздражают другие.

– В каком смысле – раздражают другие?

– Мистер Уоррен сообщил, что ты разозлился из-за того, что другой учащийся (я вспомнил употребленный им глагол) прикопался к тебе.

– Что такое «прикопался»?

– Не знаю. Что бы это ни значило, это тебя разозлило.

– Один парень вечно пытается играть с моими волосами. Это раздражает, но… Ты попросил его что-нибудь насчет этого сделать?

– Нет. Я решил, что мне следует вначале посоветоваться с тобой. Ты хочешь, чтобы я с ним поговорил?

– Ни в коем случае.

– Может быть, ты хотел бы услышать от меня совет по поводу тактики поведения?

– Ты мне сейчас посоветуешь не обращать на него внимания, да?

Так сказала бы моя мать: «Он к тебе пристает только потому, что ты реагируешь. Просто не обращай на него внимания». Я знал, что это не сработает. В моем случае получение тычков вызывало у меня весьма негативные ощущения, а у того, кто осуществлял тычки, никаких подобных ощущений не возникало. Было совершенно очевидно, кто не выдержит первым, если я применю тактику игнорирования.

Мой отец порекомендовал бы применить насилие – или, по крайней мере, угрозу насилия. «Объяснись с ним на игровой площадке. Скажи – хватит, а то я с тобой разберусь. Ты достаточно крупный парень, и ты знаешь, как это делать». Если бы я высказал такую угрозу и затем привел ее в исполнение, меня ожидали бы серьезные неприятности.

Впрочем, все это носило гипотетический характер. Я никогда не рассказывал родителям о парне, который тыкал меня пальцем, поскольку знал, что услышу в ответ. Теперь пора было поделиться моим взрослым знанием с Хадсоном.

– Вполне очевидно, что, если бы у тебя были с ним хорошие отношения, он бы не хотел разрушить их, раздражая тебя.

– Ты хочешь сказать – я с ним должен подружиться.

– Совершенно верно. Тем самым ты внесешь вклад и в достижение другой цели – увеличения количества друзей.

Дружбы, как правило, завязываются случайным образом. Когда-то я считал, что совместим лишь с небольшой долей людей. На самом деле большинство людей интересны.

– Он интересен своим друзьям. Он у нас в классе – клоун. Вот почему он так себя ведет. Думает, это прикольно. А я так не думаю. Поэтому мы… несовместимы.

В Шеппартоне мы посетили семейный хозяйственный магазин, которым до сих пор управлял мой брат Тревор. Магазин оставался экономически жизнеспособным исключительно благодаря тому, что моим родителям принадлежали и здание, и оборудование, а также благодаря тому, что они предоставляли Тревору бесплатное жилье и питание. Когда мы явились, он был занят с покупателем, но я все-таки сумел добыть детектор металла в стенах и электронную рулетку, за которыми и пришел. Затем мы с Хадсоном проследовали к дому родителей.

Дверь открыл отец. Он выглядел ужасно. Кожа его лица имела серый оттенок, и он существенно потерял в весе с тех пор, как мы виделись в последний раз. Меня удивило, что он еще способен стоять на ногах. Собственно, он тут же и опустился в кресло, которое испокон веков было зарезервировано для него.

– Затопи-ка печку, Дон, – попросил отец. – Тут жуткий холод.

Мы с Хадсоном принесли из сарая немного растопки, и я заложил ее, добавив бумаги. Мой отец столь тщательно выбирал и устанавливал эту печь, что не было никакой необходимости тратить силы на соблюдение правильного алгоритма затопки.

– Не так делаешь, – заметил отец. – Ты когда-нибудь разводил огонь в печке, Хадсон?

– Вообще-то нет.

– Ну, вот как не надо его разводить.

Затем отец выбрался из кресла и продемонстрировал правильный метод. Я сидел в «своем» кресле, и снова и снова напоминал себе, что это великолепный момент для укрепления связи между дедом и внуком. И что Хадсон обучается полезному навыку. Жизненно необходимому навыку.

Когда мама покинула комнату, чтобы сделать растворимый кофе, отец, продолжая укладывать растопку в печь, осведомился у меня:

– Ну, что ты выяснил?

– Если будешь продолжать химиотерапию, это увеличит вероятность твоего выживания в течение ближайшего двенадцатимесячного периода приблизительно на двадцать пять процентов.

– Двадцать пять процентов от «ни хрена» – это все равно «ни хрена».

– Совершенно верно. «Ни хрена» в данном случае составляет примерно пятнадцать процентов.

– Ты собираешься умереть? – поинтересовался Хадсон.

– Все умрут. Мне восемьдесят шесть, и у меня рак, так что долго не протяну. Лучше бы тебе еще разок ко мне заехать, пока я на этом свете. А то вдруг окажется, что я позабыл дать тебе какой-то важный совет.

Он повернулся ко мне:

– Дон, сообщи своей матери – ты все узнал, что я тебя просил, и выяснилось, что химиотерапия вообще не поможет.

– Папа сказал – двадцать пять процентов, – заметил Хадсон.

– Сказал, – подтвердил отец. – Но твоей бабушке он не будет этого говорить. А то она меня заставит продолжать. Врагу не пожелаю такую штуку. А теперь я лягу в постель и буду слушать Бетховена.

– Зачем ты соврал бабуле? – спросил Хадсон, когда мы проезжали мимо хозяйственного магазина Тиллмана во второй раз за час. – Если дед не хочет принимать лекарства, она же не может его заставить, правда? Нет ведь такого закона?

– Я не врал ей. Я просто внес некоторые поправки в свое сообщение, учтя тот факт, что человеческие существа обладают слабым интуитивным пониманием вероятностей и статистики. Не сделай я этого, бабушка сказала бы: «Мы должны хвататься за любые шансы, даже самые мизерные», не проанализировав должным образом негативные аспекты. Для деда это, вероятнее всего, обернулось бы лишними страданиями без какой-либо пользы.

– Почему бабуля всегда такая грустная?

Люди с аутизмом плохо умеют распознавать чужие эмоции.

– Потому что дед болеет.

Это был вполне логичный ответ. Но возможно, мама грустила уже шестнадцать лет – с того дня, как умерла моя сестра. А я мог просто не заметить.

На следующий день, в воскресенье, я поехал в велосипедный магазин, где приобрел боковые учебные колесики для моего велосипеда, до которого Хадсон, по моим наблюдениям, уже дорос. В Нью-Йорке он отказывался учиться, и я мог только посочувствовать его беде: я в точности представлял себе, каково это. Отец некогда успешно научил кататься на велосипеде мою старшую сестру и моего младшего брата, но у меня ничего не выходило – вследствие многочисленных падений и из опасения дальнейших травм.

Я знал решение проблемы, но отец не желал, чтобы меня видели на учебных колесиках, потому что они «для хлюпиков». В итоге я научился ездить на велосипеде лишь несколько лет спустя, а на всем протяжении этого промежуточного периода вынужденно оставался в стороне от многочисленных занятий и развлечений, связанных с велосипедными поездками.

Мы с Хадсоном заблаговременно договорились о том, что по воскресеньям, днем, у нас будет проходить сессия отработки физических навыков. Так что я попросил, чтобы он помог мне в установке дополнительных колес.

– Учебные колесики? Ни за что, пап. Это для малышни.

– В настоящее время твои умения по части велосипедной езды – как раз на уровне малышни.

– Если меня кто-то увидит…

– Конечно же, я учел и фактор публичной неловкости. Мы будем тренироваться в отдаленном месте. Передай мне гаечный ключ с трещоткой.

Хадсон заозирался вокруг, и я понял: он не знает, как выглядит гаечный ключ с трещоткой. Годы принудительного труда в магазине хозтоваров обеспечили меня энциклопедическими познаниями по части всевозможных инструментов и сфер их применения. Я извлек гаечный ключ из его футляра и продемонстрировал его в действии, заодно объяснив, в чем состоят относительные преимущества торцового ключа, ключа с открытым зевом, кольцевого ключа и разводного ключа.

После того как первое учебное колесо было установлено, я предложил Хадсону установить с противоположной стороны его собрата. Но оказалось, что сын наблюдал за моей работой, вовсе не имея в виду, что ему придется ее повторять. Я поставил второе колесо сам, призвав Хадсона внимательно следить за тем, что я делаю, и сознательно ориентироваться на обучение процессу: нам предстояло еще много раз выполнять данную операцию, поскольку велосипеду предстояло регулярно переключаться из учебного режима (для Хадсона) в обычный транспортный режим (для меня) – и обратно.

Мы сели в машину и двинулись к парку – в направлении, противоположном школе. Крышу я опустил, чтобы разместить велосипед.

– Достаточно отдаленный участок? – спросил я наконец.

Хадсон кивнул, мы выгрузили велосипед, он покатался с учебными колесами без всяких происшествий, и мы вернулись домой, где Хадсон возобновил чтение. Мы уложились в сто двадцать минут. Похоже, все шло хорошо.

15

Составление подробного списка целей и занятий для Хадсона оказалось более трудным делом, чем я ожидал. Принцип «Если бы тогда я знал то, что знаю сейчас» пробудил во мне множество размышлений о социальных ритуалах и о физических компетенциях, но породил мало конкретных идей.

Что касается физических навыков, то тут мы положили неплохое начало: Хадсон все-таки стал осваивать езду на велосипеде. Следующим по важности в данной категории было умение ловить мяч: необходимость наличия такого умения отдельно отметил Кролик. Здесь я отлично подходил на роль преподавателя: в свое время мне удалось преодолеть изрядную нехватку природных способностей в данной сфере.

Следовало также решить проблему с одеждой. Даже в пределах школьной формы имелись тонкие нюансы, которые требовалось знать Хадсону, – если только он не хотел сделаться классным клоуном. Позиция последнего обеспечивает некоторую защиту и кое-какие позитивные взаимодействия с окружающими, но это хуже, чем когда тебя принимают как равного. В любом случае клоунская позиция в классе Хадсона уже не являлась вакантной.

Мне следовало и дальше продолжать наши домашние занятия математикой, которые я включил в ритуал вечерних трапез. Математика великолепно тренирует рациональное мышление – на мой взгляд, самое важное из жизненных умений.

Что еще? Времена изменились, и мои познания в области языка бейсик и транзисторов, а также умение склеить разорванную пленку в кассете уже не имели никакой практической ценности. Транспортные средства и бытовые электронные устройства стали слишком сложно устроенными для ремонтников-любителей, не говоря уже о том, что любительский ремонт зачастую попросту невыгоден экономически. И Хадсону явно никогда не понадобится ни искать нужную улицу в бумажном справочнике, ни скручивать сигарету.

В свое время один из моих учителей заявлял, что стихотворение Редьярда Киплинга «Заповедь» содержит описание качеств, которыми должен обладать настоящий мужчина. В этом тексте утверждалось, к примеру, что окончательно созревший мужчина должен всегда быть готов не просто участвовать в азартных играх, но и поставить всю выигранную им сумму на исход единичного события, притом что вероятность успеха составляет лишь пятьдесят процентов. Киплинг то и дело описывает личностные отклонения, которые явно требуют профессионального врачебного вмешательства. Как отреагировала бы Рози на столь безрассудное поведение с моей стороны? Уж точно не стала бы хвалить мою мужественность.

Я просмотрел свои заметки, оставшиеся после дискуссии с Кроликом Уорреном, и добавил следующие пункты: «Командные виды спорта», «Такт», «Игра в группе», а также «Умение справляться с гневом и конфликтными ситуациями».

К тому времени, когда я в очередной раз подъехал к школе, чтобы забрать Хадсона, у меня имелся черновой вариант списка – довольно устрашающий, учитывая объем времени, доступного для работы над ним. Хадсон тут же внес в дело осложняющий фактор.

– Можно мне поехать к Бланш? А потом ты за мной заедешь. Ее мама не против.

Бланш стояла рядом с ним.

– У нас отведено девяносто минут под…

– Я могу это потом сделать, вместо чтения. Погоди.

Он показал жестом, что нам следует отойти от Бланш, чтобы поговорить приватно.

– Ты сам сказал, «приобретение друзей» – одна из целей. Я именно это сейчас и делаю. Так что это можно засчитать вместо того… чем мы там собирались заниматься.

– Бланш уже является твоим другом.

– А-а-а-а, – простонал он.

Я вполне мог понять реакцию Хадсона. Поддерживать уже существующие дружеские отношения (используя такт и умение урегулировать конфликты) так же важно, как и налаживать новые. К тому же мне требовалось кое-что привезти Алланне, хотя следовало попасть домой, чтобы захватить это кое-что.

– Как ты планируешь добираться до дома Бланш?

– Она едет на трамвае, потому что ее маме надо поработать. Можно мне твою карточку одолжить?

– Я вас подвезу.

– Классная машина, – сказала Бланш с заднего сиденья. – А крыша опускается?

– Сейчас зима, – напомнил я.

Хадсон задействовал механизм опускания крыши, и в результате мы добирались до Бланш (сделав остановку у собственного дома) в чрезвычайно дискомфортной обстановке.

Место проживания Бланш являло собой заведение, специализирующееся на «органической» пище и терапевтических услугах, эффективность которых не доказана наукой. Называлось это «Здоровая жизнь в Торнбери». В магазине, за прилавком, стояла Алланна, а брат Бланш играл поблизости на полу.

– Только не беспокой отца, – велела Алланна Бланш.

– Ни в коем, – отозвалась та. После чего они с Хадсоном проследовали вверх по лестнице.

– Вот информация и оборудование, о которых вы просили, – сообщил я Алланне.

Казалось, ее несколько удивило мое сообщение. Немного помолчав, она предложила:

– Может быть, чаю? Или кофе? Я пью травяной отвар, но для вас могу сделать растворимый.

– Травяной, пожалуйста. Я не употребляю кофеин после трех часов дня.

Пока она готовила смесь, я распаковал предметы, которые привез с собой.

– Щечный скребок для отбора образцов ДНК. Плюс специальный пакет на молнии. Скребком проведете по внутренней части щеки Бланш. Собственно, будет лучше, если она проделает это сама. – Хадсон никому не позволил бы скрести внутреннюю поверхность его щеки. – Плюс официальное письмо, где уточняется, что за тест нужно провести, и указывается, что вы проконсультировались со специалистом-генетиком, то есть в данном случае со мной. Этот документ вы должны подписать. Вам нужно указать свои полные имя и фамилию, контактную информацию и данные кредитной карты. Затем перешлите его по почте вместе с пробой. Вот конверт. А вот документ, где объясняется, как интерпретировать результаты.

– У вас из-за нас столько хлопот.

– Хлопот было бы гораздо больше, если бы вы или сотрудники лаборатории допустили ошибку из-за недостаточно четких инструкций.

– В общем, еще раз спасибо. Простите, пожалуйста, но… Вас ведь зовут Дон, да? Бланш была как-то не уверена.

– Совершенно верно.

– Вы не хотите подождать, пока Хадсон с Бланш поиграют? Ей надо где-то через час браться за уроки.

– Разумеется. У меня с собой компьютер. Я могу где-нибудь посидеть и поработать.

– Вам надо что-то срочно сделать?

– Откровенно говоря, нет. Это была автоматическая реакция, развившаяся вследствие постоянной чрезмерной загруженности в прошлом.

– Но теперь вы уже не загружены?

Я вкратце описал мою жизненную ситуацию. Объяснение заняло приблизительно час. Алланна слушала не перебивая.

Вернулись Хадсон и Бланш.

– Можно Хадсон еще чуть-чуть побудет? – спросила Бланш. – Мы могли бы вместе сделать домашку.

Алланна взглянула на меня, и я кивнул. Межродительское послешкольное обсуждение стало новой для меня социальной ситуацией, и мне казалось, что я справляюсь с ней вполне грамотно. Дополнительное время позволило бы мне проявить себя еще успешнее.

– Есть какие-то вопросы? – произнес я, обращаясь к Алланне.

Она засмеялась:

– О чем? Нет. Вы так все… четко излагаете. Прямо как Хадсон. То есть скорее это Хадсон – как вы. Бланш он очень нравится. Так увлек ее наукой и космическими перелетами, теперь она только об этом и говорит.

– Когда мы встречались в предыдущий раз, вы выразили готовность обсудить научные основы вакцинации.

– Да? Не надо, не трудитесь. Я вас только разочарую. Или даже рассержу.

– Разочарование возможно. Но вы мне представляетесь человеком рациональным. Рациональные люди, если они располагают необходимой информацией, а также мозговыми ресурсами, чтобы ее обработать, обычно приходят к сходным выводам. Но наука устроена так сложно, что большинство из нас вынуждены полагаться на авторитеты. Теория, согласно которой фармацевтические компании скрывают негативные побочные эффекты продвигаемых ими вакцин, звучит правдоподобно.

– У вас не бывает неприятностей из-за ваших взглядов?

– Я сказал лишь, что теория правдоподобна. Лично я не считаю ее верной. В любом случае предполагаемые побочные эффекты вакцин минимальны по сравнению с воздействием дифтерии, или краснухи, или кори.

– Но Бланш ничего не грозит, потому что есть же… популяционный иммунитет, так ведь это называется? Она ничем не заразится и при этом будет защищена от всех побочных эффектов.

Видимо, Алланна заметила, что я промолчал в ответ на ее предположение.

– Если вы думаете, что вакцины безопасны, так ведь никто и не призывает, чтобы вы не прививали своего ребенка. Но мы… я хочу сказать – человеческий организм не предназначен для того, чтобы в него вводили какие-то вещества шприцем.

– Слово «предназначен» как бы намекает, что мы имеем дело с какой-то высшей сущностью или божеством. Вы верующая?

– Ну, не в традиционном смысле… Но я понимаю, о чем вы говорите. Ладно, пора мне отпустить вас с Хадсоном. И спасибо за эти лабораторные штуки.

– Есть какие-то сдвиги в ситуации с классным клоуном? – спросил я у Хадсона, пока он был заключен в пределы «порше».

– Мистер Уоррен снова его за этим застукал. И сказал, что пересадит меня за другую парту. Я сказал, пересадить надо Джаспера – так зовут этого парня. А он, то есть мистер Уоррен, сказал, что нет, пересадить надо меня. А я не хотел никуда пересаживаться.

– Почему?

– Мне нравится то место, где я сижу. Тогда мистер Уоррен сказал: получается, все эти доставания меня не так уж сильно беспокоят, и я могу остаться где был – и Джаспер тоже. Я ему сказал, что меня это беспокоит, но что мне реально нравится место, где я сижу сейчас.

– Хочешь, чтобы я поговорил об этом с мистером Уорреном?

Я уже заранее знал ответ. Но знал и то, что Рози непременно пожелает знать, задал ли я Хадсону этот вопрос.

Я позвонил Амхаду, чтобы попросить инициировать переговоры об аренде бывшей лаборатории, но он хотел предварительно со мной встретиться. В качестве места встречи он указал кофейню менее чем в километре от нашего дома. Когда мы вошли, хозяин уже занимался уборкой. Амхад заказал пиво.

– Удивляешься, почему это мы пьем пиво в кофейне? – спросил он меня.

Я кивнул, хотя спиртное в 16:33 являлось более разумным вариантом, нежели кофе.

– Кофейня официально закрылась полчаса назад, и до семи утра тут никого не будет. Зря пропадает и недвижка, и лицензия на продажу алкоголя. Через пару недель положение изменится: это будет еще один мой бар. Такое же название, такой же стиль интерьера. Несколько коктейлей на основе кофе – чтобы обыграть тему кофейни. Красивая мысль, а?

Я кивнул, хотя вряд ли когда-либо воспользовался бы услугами подобного заведения. На этой улице имелось множество баров, но мы с Рози могли изготавливать более качественные напитки в домашних условиях – в более приятной обстановке и с меньшими затратами.

– Знаешь, Дон, я обмозговал твою идею. И чем больше я про нее думаю, тем больше мне кажется – нет, это не зайдет. Приемчик с баром в стиле научной лаборатории уже использовали. Я не говорю, что мысль плохая, но нам нужно что-то большее.

– Например, сделать вид, что мы – кофейня?

– На этот проект много ума не надо. Место оказалось легко снять. Улица оживленная. А у тебя лаборатория наверху, туда надо топать по лестнице, и все это вдали от крупных торговых центров, больших улиц с магазинами и тому подобного. В общем, тут нужна идея помощнее.

– Ты отзываешь свое предложение?

– Да я просто не хочу терять деньги – и не хочу, чтоб ты терял. Я поговорил с этой твоей дамочкой из лаборатории. Очень деловая. Сказала, что пыталась тебя взять к себе. Рассказала кое-что о твоей дневной работе. Ты темная лошадка, чего уж там.

– Я больше не занимаюсь днем этой работой.

– Стало быть, другую найдешь. По той же части.

– К сожалению, днем у меня нет возможности работать. Сколько у меня времени, чтобы разработать альтернативную концепцию?

– Твоя дамочка сказала, что ее предложение остается в силе, пока не подвернется еще какой-нибудь арендатор. Но я тебе уже говорил – эта твоя концепция должна быть совсем-совсем особенной.

Я давно усвоил на собственном опыте: неразумно утаивать информацию от Рози. Временное снижение уровня стресса, к которому приводило такое утаивание, с лихвой компенсировалось повышением этого уровня, когда она обнаруживала обман.

– Проект с баром, судя по всему, обречен, Дейв прилетает во вторник и будет ожидать, что у меня есть для него работа, а родители Бланш по-прежнему не соглашаются, чтобы ее вакцинировали.

– Дон, можно мне хотя бы сумку спокойно поставить? Вы с Хадсоном поели?

– Тебе не требуется чье-либо разрешение, чтобы поставить сумку. Мы договорились, что дождемся тебя. Я передал тебе текстовое сообщение с этой информацией.

– Прости, телефон сел. Дай мне две минутки… ладно, десять… Я переоденусь, и мы поговорим за ужином. Я весь день убила на то, чтобы добыть разрешение на наем администратора – чтобы мне больше не приходилось делать то, на что я сегодня убила весь день. И посреди всего этого долбаный Иуда еще и просит меня приготовить кофе.

– Я вкратце проинформирую тебя о проблемах, прежде чем ты переоденешься. Тогда ты сможешь заняться разработкой решений, пока мы будем есть.

– Я уже все слышала. Убойной концепции нет. Остальное вытекает из этого. Если не считать истории с твоей нью-эйджевской сумасбродкой, не помню, как ее зовут. Хочешь в это впрягаться – отлично, вперед. Но меня втягивать незачем.

Настроение Рози улучшилось во время ужина. Теперь мы каждый вечер развлекались математической игрой, а кроме того, я время от времени давал Хадсону уроки социальных навыков, в каковые уроки вносила вклад и Рози.

Я: Когда кто-то присылает тебе электронное письмо, содержащее некую информацию, следует ответить на него, даже если тебе кажется, что с логической точки зрения отвечать нет необходимости.

Рози: Ты должен просто написать «спасибо» или «ясно». Ты ведь это имел в виду, Дон?

Я: Совершенно верно.

Хадсон: Но «ясно» – это же тоже информация. А значит, другому тоже надо на нее ответить, и тогда…

Я: Отличное замечание. Как правило, другой не отвечает после того, как ты пришлешь ответ, который не является логически необходимым. Таким образом, существует предельное количество таких ответов – один.

Рози: Как это вы, ребята, ухитряетесь так запутать такую простую вещь?

Я: Все ровно наоборот. Мы устанавливаем простые правила, призванные заменить интуитивные решения, чреватые множеством ошибок.

Хадсон: Все равно у меня имейл только для всяких школьных дел. Обычно рассылка приходит всему классу. Будет реально дико, если в ответ я напишу «ясно».

Рози: Скорее всего, ты прав.

Хадсон: Ладно, тогда я не стану учитывать папино предложение.

Мы с Рози подождали, пока он не ляжет спать – теперь это происходило раньше, чем обычно, благодаря новому расписанию, – и лишь затем вернулись к обсуждению проблемы с баром.

– Специалисты, всякие эксперты по маркетингу, месяцами придумывают так называемые «убойные концепции», – заметила Рози. – И эти концепции все равно часто не срабатывают. Так что не терзайся.

– Возможно, я считал себя в этой области компетентнее маркетологов.

– А ученым всегда кажется, что они могут сделать любую работу лучше всех, – пока не доходит до практики. Сюда относится и придумывание идеи бара.

– Если я недостаточно компетентен, чтобы придумать идею бара, у нас серьезные проблемы.

Рози откинулась в кресле и посмотрела в потолок.

– Я могу опять уйти на полставки, – проговорила она. – Отказаться от научного руководства. А ты можешь согласиться на предложение компании, которая редактирует гены. Или поискать другую работу в академической сфере. Или попробовать выяснить, нельзя ли вернуться на старую.

– Мы могли бы перевести Хадсона в государственную школу. Ты сама предлагала.

– Помню, – отозвалась Рози. – Но всякий раз, когда он куда-то переводится, проходит целая вечность, прежде чем он там освоится. Какие бы там ни были сложности с его нынешней школой, у нас нет причин думать, будто какой-нибудь другой вариант окажется лучше. И ведь он правда начинает осваиваться. Ты ему в последнее время здорово помогаешь.

Только вот эта помощь должна была вот-вот прекратиться. И мы ведь даже еще не обсудили вопрос с Дейвом.