Текст книги "Летняя рапсодия"

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Было уже почти девять тридцать к тому времени, когда Уитни закончила возиться по дому. Она слышала, как Люк пришел с полей полчаса назад, и ничуть не удивилась, услышав его отрывистое «заходи», когда постучалась в дверь библиотеки.

Она вошла и увидела, что Люк стоит возле окна. Он уже успел принять душ и переодеться в темно-бирюзовую рубашку и защитного цвета шорты. Щелкнула закрывшаяся дверь, он повернулся, но его лицо оставалось в тени.

– Я пришла, чтобы закончить разборку стола Крессиды, – холодно сообщила она. – Если ты, конечно, не возражаешь?

Он махнул рукой.

– Стол в твоем распоряжении.

Уитни уселась, подняла крышку… и первое, что она увидела, была пачка семейных фотографий. Не глядя на Люка, она протянула ему пачку.

– Вот, – сказала она. – Фотографии.

Нехотя он подошел к столу и с невнятным «благодарю» взял сверток. Боковым зрением она видела его высокую фигуру и ждала, когда он отойдет. Он продолжал стоять рядом. Она нахмурилась и подняла на него глаза.

– Завтра день рождения Троя, – грубовато сказал он.

– О, я не знала…

Он похлопал тяжелым конвертом по бедру.

– Я хочу устроить вечеринку.

– Да… конечно. А какую конкретно вечеринку ты хочешь устроить?

– Возле бассейна – ты же знаешь, как он любит воду. Я попросил Дикс, Пэтси и Бет приехать завтра днем на пару часов: у них у всех малыши – ровесники Троя. Я думаю, будет очень здорово, если они все вместе немного поиграют.

– Конечно, – слегка скованно согласилась Уитни. – Я постараюсь не высовываться из комнаты.

– Это совершенно не обязательно, – возразил Люк так же скованно. – Все будут рады тебя увидеть.

– О, я уверена, что ты сможешь как-нибудь объяснить мое отсутствие.

– Ты будешь нужна Трою… для моральной поддержки.

Уитни вздохнула: она не могла отказать малышу в своем присутствии на его дне рождения.

– Хорошо, я присоединюсь… только ради Троя. Что ты думаешь подать к столу?

– Хот-доги, торт и мороженое. Согласно моей книжке, для дня рождения такого малыша нужно все устроить достаточно просто.

– Книжке?

– Книжке по воспитанию детей, – явно подшучивая над самим собой, улыбнулся Люк. – Литература, рекомендуемая на сон грядущий для отцов-одиночек.

Черт побери – слишком легко этот мужчина добрался до ее души! Только мысленная картина его, лежащего в кровати с сосредоточенно нахмуренными бровями над главой «Детские вечеринки», полностью растопила злость, все еще сковывающую льдом ее сердце.

– Хочешь, чтобы я испекла торт?

– А ты сама этого хочешь?

– Конечно.

– Отлично, – сказал он. – Спасибо.

Он повернулся было от стола, но под влиянием какого-то импульса Уитни его окликнула.

– Да?

– Я терпеть не могу быть в ссоре.

Он поднял брови.

– Обычно для ссоры необходимы два человека.

– Да, но чтобы начать – достаточно одного.

– В чем дело? Не любишь штормовую погоду?

– Нет, – тихо сказала Уитни. – Не люблю, когда ты приносишь с собой свои собственные шторма.

Она увидела, как начинает багроветь его лицо, но, прежде чем он смог ответить, прозвенел звонок входной двери.

– Кто бы это мог быть? – Уитни встала со стула. – Я никого не жду.

– Сядь. Это ко мне. Я сообщил Виктории Мосс, как успешно принялись ее черенки, и она собиралась заехать сегодня вечером, чтобы взглянуть на виноград.

Он вышел. У Уитни мышцы шеи застыли от напряжения, вызванного их разговором. Она поднялась со стула, потянулась и покрутила головой, чтобы размять затвердевшие мышцы.

Люк оставил конверт на столе. Она взяла его и подошла к окну, чтобы положить фотографии на столик рядом. Уже поворачиваясь обратно к письменному столу, краем глаза она заметила какое-то движение в окне и, выглянув наружу, увидела Люка с молодой женщиной, прогуливающихся по площадке перед домом.

Значит… это Виктория Мосс. Почему-то Уитни всегда представляла ее гораздо старше. И некрасивой. И толстой.

А теперь ее сердце упало – слегка, но несомненно, – когда она поняла, как ошибалась.

Хозяйка Полынных виноградников оказалась молодой эффектной женщиной, очень высокой, с длинными черными волосами. Одета она была в ярко-алую шелковую блузку, поблескивающую при каждом движении ее великолепного пышного бюста. Такие же шорты, соблазнительно коротенькие, открывали твердые, упругие бедра и подчеркивали длину стройных загорелых ног.

Разговаривая с Люком, она повернулась к Уитни боком, и девушка увидела профиль Клеопатры. Женщина положила руку на руку Люка. Язык ее тела был настолько красноречив для Уитни!.. Да и для любого другого. Люк наверняка знает, что достаточно его малейшего желания – и Виктория Мосс будет его.

А может, она уже его.

И неоднократно…

У Уитни вдруг заныло в животе, она повернулась и направилась обратно к столу.

Что Люк Бранниген делал – или не делал – с Викторией Мосс, ее лично совершенно не касается.

С удвоенным рвением, от которого у нее снова свело шею, Уитни приступила к дальнейшей разборке стола… но вскоре обнаружила, что внимание покинуло ее. Снова и снова возвращалась она мыслями к Люку и Виктории Мосс и наконец в ужасе поняла, что почти физически ощущает боль в сердце, какой до этого никогда не испытывала. Она отчаянно пыталась сосредоточиться на чтении одного из писем, но вместо этого слезы выступили у нее на глазах, заструились по щекам и закапали на бумагу.

Бессмысленно уставилась она на расплывающиеся чернила: что это… слезы жалости к себе? Но она ведь никогда раньше не замечала наличия в себе такой унылой эмоции! Что же с ней творится? Что происходит? Почему вид Люка, гуляющего с Викторией Мосс, так сильно ее расстроил?

Ответ на этот вопрос, внезапно возникший у нее в голове, потряс ее, как удар молнии с небес – или из ада! Все дело в том, что ответ был там и раньше, но она не хотела в этом себе признаваться.

Все эти недели, когда ее так непреодолимо влекло к Люку, ей ни разу не пришла в голову мысль, что это ее влечение гораздо больше, чем просто физическое желание…

Дело зашло гораздо дальше…

Сама того не подозревая, она отдала свое сердце… отдала полностью и навсегда.

И из всех мужчин в мире как раз тому, кто в нем совершенно не нуждается.

– Куда ты пропала вчера вечером? – Позевывая, Люк наливал кофе в термос. – Вики хотела с тобой познакомиться.

Значит, это уже Вики. Как мило!

– Я рано ушла спать. – Уитни ловко засунула ложку с кашей в открытый рот Троя. – Подумать только, когда-то я могла ложиться за полночь каждый вечер, – добавила она небрежно. – С появлением малыша привычки меняются.

– Да, ты быстро привыкла вставать рано.

– В шесть утра вместе с жаворонками!

Люк засмеялся.

– Что тут смешного? – вскинулась она.

– Ну, твоя прическа сейчас действительно слегка напоминает птичье гнездо! И ты не только до сих пор разгуливаешь по дому в халате. – Он подошел поближе и уставился на нее, прищурив глаза. – У меня также есть сильное подозрение, что ты даже еще не умывалась!

Уитни негодующе отпихнула Люка.

– Благодаря твоему сыну у меня не было пока времени, – парировала она. – Он захотел завтракать, и причем срочно. Я едва успела выпить чашку кофе, как он начал вопить.

Кофе. Ее не переставал удивлять тот факт, что, несмотря на их нынешние отношения, период ссор или примирения, каждое утро без исключения Люк ставил ей на ночной столик ее первую утреннюю чашку кофе…

Хотя с самого первого ужасного утра он ни разу больше не задерживался в ее спальне!

– Да ладно тебе, – сказал Люк. – Ты с ним справишься даже со связанными за спиной руками.

Ей действительно не доставляло особого труда ухаживать за Троем. Но как бы Люк был поражен, если б узнал, как хочется ей навсегда остаться с малышом…

– Ну ладно, я пошел. – Он закрутил крышку термоса и сунул его в рюкзак. – Я приду пораньше, чтобы успеть принять душ перед тем, как приедут гости.

Он взял свою соломенную шляпу и небрежно нахлобучил на голову, глядя на Уитни сверху вниз. Его нахальная улыбка творила странные штуки с ее сердцем, не говоря уж о прочих частях ее тела.

– Отлично, – ответила она, чувствуя, словно весь воздух вылетел из ее легких. Тяжело сглотнув, она обратила все свое внимание на Троя… как раз вовремя, чтобы увидеть, как малыш, в точности повторяя движения своего отца, надевает себе на макушку тарелку с кашей.

Днем Уитни уложила Троя спать раньше, чем обычно, и около трех он уже проснулся.

Она была в его комнате и усаживала мальчика обратно в его кроватку, предварительно нарядив в новый бело-желтый костюмчик, когда вдруг услышала легкий стук в дверь позади себя.

Уитни повернулась и увидела Люка, стоящего в проеме открытой двери.

– Привет. – Пот блестел у него на лбу и груди, в вороте расстегнутой синей рубашки. – Тебе помочь?

– Нет, все в порядке. – Кроме, конечно, ее собственной реакции на него. Ей совсем до этого не было жарко, сейчас же капельки пота выступили у нее над верхней губой.

– Куда ты ездила утром? – спросил он. – Я был на верхнем винограднике и видел, как ты ехала в машине вниз по дороге.

– В Эмералд. Надо было купить красивую свечку и украшения для торта… и подарок Трою.

Люк наклонился над кроваткой и покрутил ручку новой музыкальной шкатулки.

– На моем автоответчике было сообщение от Мариллы, – пробормотал он, не глядя на Уитни.

– Да, мне звонил Эдмунд Максвелл. День слушания назначен на…

– Тринадцатое июля следующего года.

– Я отметила дату в своем календарике. – Уитни уставилась на его широкие плечи, загипнотизированная зрелищем пропотевшей рубашки, прилипшей к твердым мускулам его тела. – Это будет пятница.

– Пятница, тринадцатое. – Он взъерошил темные волосенки Троя. – Символично.

Уитни отчаянно захотелось тем же жестом взъерошить волосы Люка.

– Ты приглядишь за сыном? Я хочу спуститься вниз и накрыть стол во дворе.

– Конечно.

Девушка направилась к двери.

– Мы с ним пойдем в ванную, и он посмотрит, как папа быстренько примет душ.

Уитни чуть не споткнулась, невольно представив обнаженного Люка в душевой кабинке. Что за чудесное зрелище это должно быть!

Она не сообразила, что Люк идет следом за ней, пока Трой не дернул ее за волосы. Сильно.

– Ай! – Вскрикнув, она обернулась и чуть не столкнулась с Люком, несущим на закорках сынишку. Она попыталась отцепить маленькие пальчики от своих кудрей, но Трой явно не желал разжимать ладошку.

– Дай-ка я, – пробормотал Люк.

Он протянул руку, чтобы помочь ей, и в момент освобождения их пальцы сплелись вместе. Разряд электричества, проскочивший между ними, был настолько силен, что Уитни вздрогнула. А возможно, это вовсе не электричество, а искра страсти заставила кожу ее руки покрыться мелкими мурашками… Искра, блеснувшая еще ярче, когда Люк, с шумом втянув в себя воздух, крепче сжал ее пальцы своими и приложил ее руку к своей щеке.

Уитни широко раскрыла глаза… и почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног.

Желание – горячее и безумное – закипало у нее глубоко внутри. И когда он еще крепче сжал ее пальцы, это кипение превратилось в страшную потребность, стучащую у нее в висках… потребность, тут же вышедшую из-под ее контроля, стоило Люку прижаться ртом к ее губам.

Его поцелуй был так требователен, а вкус так сладок… От Люка шел запах виноградников и земли, солнечного света и мускуса… и это сочетание делало его совершенно неотразимым. С легким стоном Уитни положила другую руку ему на плечо… и, почувствовав жар, идущий от него, и стук его сердца под джинсовой рубашкой, потеряла голову.

Он не спешил. Она тоже. Она была бы счастлива, если бы поцелуй длился целую вечность.

И, наверно, так бы оно и было, если бы звонок в дверь не нарушил тишины дома.

Сначала Люк никак не отреагировал на громкий звенящий звук, только поцелуй его стал еще глубже и требовательнее, словно он пытался проникнуть в ее самую сокровенную глубину. И только когда она издала протестующий звук и попыталась с силой оттолкнуть его, Люк наконец ее отпустил.

Он смотрел на нее, и, хотя его взгляд был все еще слегка затуманен, в синеве его глаз уже плясали искорки смеха.

– Продолжим попозже, – приглушенным и полным обещания голосом сказал он.

– Только через мой труп! – отрезала она, тщетно пытаясь вернуть дыхание, и, высоко вздернув подбородок, поспешила прочь, благодаря Бога за то, что Люк не знает, как бешено стучит ее пульс.

– Прости, дорогая, – преследовал девушку его дразнящий голос. – Я пока не некрофил. И когда целую женщину, то предпочитаю, чтобы она была вполне живая.

– Ну что ж, во всяком случае, пока женщина вполне живая, – язвительно бросила Уитни через плечо, – она будет брыкаться!

– Брыкаться? – удивленно протянул он. – Что ж, я люблю, когда брыкаются. Это меня здорово заводит.

Уитни невольно улыбнулась.

И она продолжала улыбаться, чувствуя, словно ходит по воздуху, пока открывала дверь и приветствовала гостей.

Праздник удался на славу, и веселые вопли детишек и взрослых, плавающих и плещущихся в бассейне, наверняка достигали Эмералда.

Около пяти часов, все еще в купальниках и плавках, они сели за стол, а после этого Дикси раздала детишкам красные ведерки, принесенные из своего детского садика, и буквально через несколько минут малыши уже наполняли их водой и увлеченно лепили пирожки из песка в песочнице Троя.

Взрослые – Люк, Уитни, Пэтси и Бет – расположились в патио под тенью огромного полосатого зонта.

Когда Уитни уселась там с бокалом прохладительного напитка в руке, наблюдая за Люком, болтающим с двумя другими женщинами, ей вдруг пришло в голову, как она была не права, предположив, что кто-нибудь из старой «компании» Люка может быть для него больше чем просто хорошим другом. Между этими старыми школьными приятелями существовало то чувство непринужденности и взаимопонимания, которое могло возникнуть только из общего прошлого. Общих воспоминаний. Счастливых воспоминаний.

Ничего большего. Но и ничего меньшего.

Она неловко поерзала в своем кресле, когда поняла, что Пэтси и Бет увлеклись какими-то сплетнями и внимание Люка теперь полностью сфокусировано на ней самой.

Люк лениво раскинулся на своем сиденье, одетый только в черные плавки, и когда его внимательный взгляд оторвался от созерцания ее еле прикрытой купальником фигуры и он посмотрел ей в лицо, то она увидела в туманных синих глубинах его глаз приглашение. Дерзкое и эротичное приглашение. Тайное, но несомненное. Ее глаза расширились, и вдруг все ее тело свело таким ответным желанием, какого она и сама от себя не ожидала. Она отчаянно пыталась отвести взгляд, но не могла. Безумно хотела как-то прикрыться, но не двинулась с места. В висках застучало, словно раздался барабанный бой перед кульминацией событий…

Уитни могла бы поклясться, что он видел сквозь тонкую ткань ее купальника твердеющие кончики ее грудей. Сглотнув, она попробовала отвлечься от ощущений, в которые повергал ее взгляд Люка. Но безрезультатно. Каждая клетка ее тела ныла от незнакомого и все возрастающего возбуждения.

Люк откашлялся. И, видя, как он снимает с ручки кресла висящее там пляжное полотенце и обматывает им талию и бедра, Уитни догадалась, что у него возникли собственные… проблемы.

Проблемы, которые могли возникнуть единственно… из безудержного желания схватить ее и…

Голова Уитни закружилась. Ей казалось, что она уже в его объятиях! От одного взгляда его горящих глаз она обессилела так же, как от самой интимной ласки. Почти беззвучный стон вырвался из ее горла, когда она увидела, как понимающе дрогнули в улыбке его губы, и она почувствовала, что краснеет. Он услышал… и понял… этот примитивный животный звук. И понял его как утвердительный ответ на свое немое приглашение.

Краем глаза заметив какую-то тень рядом с ними, Уитни силой заставила себя вернуться к действительности. Она моргнула… и увидела Джейсона, трехлетнего сынишку Бет, стоящего рядом с Люком. Малыш притащил с собой красное ведерко, до самого верха наполненное водой. Что он собирается делать?..

И хотя Бет уже вскочила на ноги с криком «О нет, милый!», Джейсон радостно завопил и опрокинул ведро на колени Люку.

– Эй! – рыкнул Люк. – Что за шутки? – Он тряхнул головой и попытался схватить проказника. Слишком поздно. Джейсон с веселым визгом уже несся к песочнице, так быстро, как только коротенькие ножки могли его нести.

Пэтси тоже поднялась.

– Пожалуй, пора убираться.

– Давно пора! – откликнулась Бет.

Женщины засмеялись и, взявшись под руки, направились к песочнице.

– Да ладно, девчонки, – добродушно крикнул им вслед Люк. – Не спешите. Ничего страшного не случилось.

Но его не послушали.

Люк плюхнулся обратно на сиденье, с кривой улыбкой стряхнул с себя мокрое полотенце и бросил его на землю. Уитни с интересом вытянула шею… и еле сумела сохранить невозмутимое лицо. Совершенно не нужно было обладать рентгеновским зрением, чтобы увидеть, что если полотенце и сослужило Люку добрую службу, то теперь он в этом абсолютно не нуждался.

Она наклонилась к Люку с притворной заботой на лице.

– Ты уверен, что с тобой все в порядке? – прошептала она таким приглушенным и печальным голосом, словно он только что излечился от какой-то ужасной болезни. – Бедный Люк… должно быть, для тебя это был сильный… шок.

Он взглянул на нее… а потом вдруг откинул назад голову и громко расхохотался.

Не успело еще стихнуть эхо, вызванное его смехом, а он уже вскочил с кресла и встал, возвышаясь над ней, высокий и статный, как древний викинг.

– Именно в шоке, – хрипловато сказал он, – я и нуждался. И мне кажется, что это и тебе пойдет на пользу. – В его глазах запрыгали чертенята.

Он сдернул ее с кресла и подхватил на руки.

– Пусти меня, чудовище! – завопила Уитни, и едва она успела сделать глубокий вдох, как «чудовище» швырнуло ее в прохладную глубину бассейна.

Вечером явилась Хетти с подарком для Троя.

Полная фигура, затянутая в малиновое платье, а прическа по-прежнему уложена в «пчелиный улей». Уитни пригласила ее зайти на чашку кофе и кусок праздничного торта. Болтая, они сидели на кухне, когда с работы вернулся Люк.

Он отказался от кофе и сказал, что намерен принять душ. Он потер рукой висок, и Хетти спросила:

– Голова разболелась, дорогой?

– Немного.

Уитни показалось, что он чуть бледнее обычного.

– Ты принял что-нибудь от головной боли?

Он помотал головой.

– Я схожу наверх, принесу тебе аспирин.

– Я как раз туда и иду, – сказал он. – Где хранятся медикаменты?

– В ванной твоей бабушки в аптечке. – Люк повернулся было, чтобы уйти, но Уитни протянула руку к пакету на столе. – Хетти привезла подарок для Троя.

– Спасибо, Хет. – Люк слегка похлопал женщину по плечу. – Это очень мило с твоей стороны.

Прошло более двадцати минут, прежде чем Люк спустился вниз. Он переоделся в шорты и черную футболку, и его волосы были еще влажны после душа. Он пересек кухню и облокотился о стойку. Уитни заметила, что Люк как-то странно напряжен, и почувствовала укол тревоги.

– Как твоя голова? – нахмурив брови, спросила она.

– Лучше, спасибо.

– Ты принял аспирин?

– Пару таблеток, – нетерпеливо, как показалось Уитни, ответил Люк. – Больше не болит.

Но если головная боль больше его не мучает, беспокойно думала девушка, то почему же он бледнее прежнего?

– Мне всегда так нравилась эта кухня, – оглядываясь по сторонам, промурлыкала Хетти. – Я даже по ней соскучилась. И мне не хватает твоей бабушки, Люк, – печально добавила она. – Уитни тебе говорила, что я приезжала сюда каждую неделю и делала ей прическу? Как бы Крессида себя ни чувствовала, она всегда хотела выглядеть как положено! Гордая женщина была твоя бабушка.

– Да, – отрывисто бросил Люк. – Она была гордая.

Уитни поняла, что ему не хочется говорить о своей покойной родственнице, но Хетти была не так чувствительна и продолжала тему:

– Но все же она рассказывала мне кое-какие секреты, ну вы знаете, как старушки судачат со своими парикмахершами. – Она усмехнулась. – Мы как духовники или что-то в этом роде.

Уитни заметила, что Люк беспокойно зашевелился, и решила отвлечь внимание говорливой гостьи.

– Я всегда была тебе очень благодарна за твои приезды, Хетти, – сказала она. – В те часы я могла с легкой душой съездить в Эмералд в магазин и не тревожиться, что могу понадобиться Крессиде. Только благодаря тебе и ее знакомым по приходу это было для меня возможно.

Но Хетти и не собиралась уходить от выбранной темы:

– Она постоянно твердила, как Уитни добра к ней. Рассказывала мне о долгих ночах, когда Уитни сидела с ней, такая терпеливая и заботливая, держала ее за руку, помогала ей во всем…

Смутившись, Уитни поморщилась.

– Хетти, не надо.

Но та только отмахнулась от ее протестов.

– Миссис Бранниген сказала мне, – решительно продолжала она, – что никто в мире даже и представить не может, что за ангел Уитни. Она оставила работу, очень хорошую работу, чтобы за ней присматривать. А одна подруга в Пентиктоне рассказала мне, что когда Уитни вернулась сюда ради твоей бабушки, то ее бросил жених…

– Хетти, пожалуйста! – Горло сдавило болезненной судорогой, Уитни отодвинула свой стул и встала.

– Извини меня, дорогая. – Хетти мягко коснулась ее руки. – Но Люку следует знать, чем ты пожертвовала ради его бабушки. Ты жертвовала не только своим здоровьем, без устали ухаживая за ней все те долгие месяцы страданий, но и многим другим. В конце концов, немало девушек мечтало бы обручиться с мужчиной вроде Брендона Маккиллопа.

– О черт! – Ничего не видя вокруг, Уитни отошла к раковине и уставилась в окно слепыми от слез глазами.

Долгое время на кухне не раздавалось ни звука, за исключением тиканья часов на плите и прерывистого дыхания Уитни. Натянутость повисла в воздухе густым туманом, и она чувствовала, как задыхается в нем.

Молчание наконец прервал Люк.

– Хетти, – сказал он негромко, – давай мы с тобой пойдем немного прогуляемся и дадим Уитни время успокоиться и прибраться. У нее был очень утомительный день со всей этой кутерьмой, детишками и прочее. Она, должно быть, очень устала.

– Конечно. – Голос Хетти дрогнул. – Конечно, Люк. – Она смешалась и наконец сказала: – Ну, всего хорошего, Уитни.

Та еле могла выдавить из себя сдавленное «Всего хорошего», так больно сжались мышцы ее горла.

Когда Люк с Хетти вышли, она доковыляла до ближайшего стула и села. Эмоции так переполняли ее, что девушке казалось, будто ее сердце рвется на части. Пока Крессида была жива, у Уитни просто не оставалось времени думать о разорванной помолвке… а после ее смерти сразу же появился Люк с малышом, и в вихре забот и проблем она задвинула эти мысли в дальний угол памяти. Сейчас же ей поневоле пришлось их вынуть и беспристрастно пересмотреть.

Брендон Маккиллоп был ошибкой. Если бы он действительно ее любил, то поддержал бы в ее решении взять на себя заботу о Крессиде, а не выдвинул бы вместо этого жесткий ультиматум:

«Детка, или я, или она. Я хочу на тебе жениться, и как можно скорее. Не собираюсь сидеть и ждать, пока ты играешь в сестру милосердия с какой-то старухой, которая вполне может прожить еще лет десять».

Она пыталась объяснить ему, как многим она обязана Крессиде, но он не желал ничего слушать. До этого она была уверена, что любит его, но когда обнаружила, насколько он эгоистичен и лишен сострадания, то поняла, что никогда его по-настоящему не знала.

И ни разу не ощутила даже слабого сожаления об их разрыве.

Но почему же тогда сейчас она чувствовала себя такой несчастной и удрученной? Может быть, потому, что, так эмоционально отреагировав на слова Хетти, она создала у Люка ложное впечатление, что до сих пор влюблена в своего бывшего жениха?

Ну и что! Чувства самого Люка к ней были лишь плотскими – ничего более. Стеклянная стена прошлого все так же возвышалась между ними, и всякий раз, когда Люк смотрел на Уитни, он видел отражение ее матери.

Боже, как же ей хотелось – и хотелось безумно, – чтобы в ее власти было бы разбить это стекло!

Через полчаса Уитни услышала, как розовый «кадиллак» Хетти с пыхтением укатил вниз по дороге.

Она как раз закончила убирать посуду и вытирать стол, когда Люк вернулся на кухню. Уитни взяла себя в руки, не желая больше ничего обсуждать. К ее удивлению, он просто стоял в дверном проеме и смотрел на нее так пристально и мрачно, что волосы у нее на затылке слиплись от испарины.

– Люк… что случилось?

– Это правда, что сказала Хетти? Ты была обручена?

– Да – несколько месяцев.

– С Маккиллопом из «Супермагазина компьютеров»?

– Да, – сказала она подчеркнуто терпеливо, – с Брендоном Маккиллопом из «Супермагазина компьютеров Маккиллопа».

– Как ты с ним познакомилась?

– Через одну приятельницу, она преподает в старшей школе Пентиктона.

– Но ты никогда не говорила о разорванной помолвке! – Его голос прозвучал так осуждающе, будто Люк бросил в нее россыпью мелких камней.

– Потому что это, черт возьми, абсолютно тебя не касается! – выкрикнула она в ответ.

– Тебе следовало мне все рассказать! И тебе следовало мне объяснить, что именно здесь творилось. Во имя Господа, почему ты не наняла медсестру для ухода за моей бабкой?

– Она не хотела никаких медсестер!

– Только представить себе, – пробормотал он и снова уперся в нее взглядом. – Этот парень стоит миллионы!

Дался ему этот Брендон Маккиллоп!

– Это всего лишь деньги, Люк, – устало сказала Уитни. Она могла бы объяснить ему, что вовсе не деньги Брендона привлекли ее, а его целеустремленность, внешнее обаяние темноволосого мужчины и его настойчивое ухаживание.

– Всего лишь деньги… – Он беспомощно потряс головой, словно только сейчас сообразив, что Уитни вовсе не была охотницей за состоянием, какой он ее представлял.

– Я не говорю, что деньги не имеют значения, Люк. Но есть вещи гораздо более важные.

– Ага. – Его голос звучал устало. Из нагрудного кармана рубашки он достал прозрачную пластиковую бутылочку с какими-то розовыми таблетками. – Я нашел это в аптечке, когда искал аспирин.

– Что это? – нахмурилась Уитни.

– Это снотворное, которое доктор Маккэй выписал бабушке за два дня до ее травмы.

Уитни взяла бутылочку и встряхнула ее, чтобы взглянуть на таблетки; они загремели, как град по железной крыше.

– Тебе не обязательно их пересчитывать, – мрачно сказал Люк. – Их двенадцать. Маккэй выписал четырнадцать…

– Ох, – с огромным облегчением вздохнула девушка. – Значит, я не давала Крессиде снотворное, когда она выписалась из больницы! Как я рада!

– Ты что, не понимаешь важности этого факта?

– Важности?

– Эти двенадцать таблеток вместе с беспристрастным рассказом Хетти о твоей преданности моей бабушке – включая и то, что ты поставила заботу о ее здоровье выше возможности выйти замуж за миллионера, – все это делает мой иск совершенно бессмысленным.

– О чем ты говоришь, Люк?

– Я собираюсь изъять мой иск о незаконном владении завтра же утром. Поместье принадлежит тебе, так хотела бабушка. И я съезжаю тут же, как только найду работу.