Текст книги "Скорпика"

Они сходились снова и снова, давили и толкали друг друга – страшная, близкая схватка. Молчаливые воительницы смотрели и слушали, как продолжается бой. Крики боли, крики гнева, звонкий удар железа и дерева по плоти. Чем дольше они сражались, тем больше понимали, как биться, и Кхара надеялась, что ей удастся сохранить хоть какое-то преимущество. Хотелось верить, что в нужный момент она сможет встать за спиной соперницы, пока Тамура еще не поняла, как победить.

У нее ничего не вышло.

В следующий раз, когда они сблизились, Тамура потянулась к предплечью соперницы и вцепилась в него, ее пальцы вжимались, как когти.

Другой рукой, к которой был пристегнут щит, Тамура атаковала.

Она резко взмахнула рукой по дуге, подняв ее вверх слишком быстро, чтобы можно было уследить, и обрушила щит на подбородок Кхары в смертоносном янтарном ударе.

Кхара отбивалась изо всех сил. Какой-то проблеск в ее сознании подсказал ей, что задумала ее соперница. Хотя большая часть ее тела была поймана в железную хватку Тамуры и обездвижена, она смогла освободиться, чтобы откинуть голову назад.

Этого было недостаточно.

Железный край щита со страшной силой врезался в челюсть Кхары. Только то, что она уклонилась в последний момент, не позволило подавляющей мощи раздробить кость в момент удара.

Но этого было достаточно, чтобы ее отбросило назад, и Тамура наконец отпустила ее руку, и со всей силы отшвырнула ее назад и вниз, ужасно вниз, и затем Кхара растянулась на спине в грязи.

Тамура сняла щит с предплечья. Теперь он был у нее в руках.

Щит опустился, его железный край уперся в шею Кхары, прежде чем она успела отползти в сторону, поднять руки или сделать что-нибудь, чтобы спастись. Возможно, она даже не заметила его приближения. Тамура не видела лица Кхары дха Эллими, когда она снова и снова вгоняла железный край щита в плоть и кости шеи Бесплодной Королевы, вгоняла со всей силой, с каждым разом все глубже, пока железо не затупилось о неподатливый позвоночник мертвой женщины. Глаза Тамуры были закрыты.

Когда она открыла глаза, то была уже королевой.

Если и были какие-то возгласы или крики, то она их не слышала. Кровь пульсировала, шумела в ее ушах. В нос ударил запах свежей смерти. Она ничего не чувствовала: ни облегчения, ни раскаяния, ни радости, ни печали. Возможно, они придут позже. А пока перед ней стояла другая задача, столь же неизбежная, столь же отвратительная. Она отбросила окровавленный щит.

Королева Тамура дха Мада подняла кинжал, который оставила на земле, и, прежде чем повернуться в сторону шатра королевы, почувствовала в руке знакомый вес.

Теперь она действительно слышала шепот. Однако не обращала на него внимания. Ничто не могло отвлечь ее от цели, какой бы неприятной она ни была. Тамура просто следовала за ней, как солнце следует за луной, ночь за днем, супруг за королевой.

Она вошла в шатер через передний полог и направилась прямо к маленькой лежанке. Должна ли она просто воткнуть острие кинжала в сверток или сначала приоткрыть его? Хотела ли увидеть испуганное лицо девочки? Должна ли сказать ей: «Твоя мать убила мою мать, я убила ее, а теперь убью тебя»? Тамура хотела причинить ей эту боль, боль всех ее детских лет, боль, которая, как она даже сейчас могла сказать, не утихала только потому, что отдала смерть за смерть. Где же эйфория, которую, как предполагалось, она должна была почувствовать? Удовлетворение? Оцепенение проходило, эмоции нахлынули вновь, и она узнала не самодовольное удовольствие от победы, а мрачную, холодную панику.

И все же девочка была всего лишь ребенком. Самой Тамуре было одиннадцать лет, когда убили ее мать; этой девочке было едва ли больше пяти. Она даже не сможет понять ее слов. Возможно, было бы милосердием просто заколоть ребенка во сне.

Но из-за толщины одеял трудно было определить, где именно находятся голова и сердце малышки. Она могла промахнуться, а промахиваться не пристало воительнице. Именно эта мысль заставила Тамуру потянуться к краю одеяла и без промедления отдернуть его.

Под одеялами было только еще больше одеял. Девочки не было. Вскочив на ноги, Тамура заметалась по маленькому помещению, переворачивая то немногое, что осталось: ворох одежды, сундук, запасной нагрудник и поножи мертвой женщины. Кто-то смастерил девочку из отрезанного куска палаточной ткани, глаза были пришиты из крыльев куполообразных черных жуков. Тамура отбросила муляж в сторону. Здесь негде было спрятаться, даже если девочке всего несколько лет от роду.

Единственное, что удерживало Тамуру от громкого крика, – это присутствие воительниц, ожидавших ее за пределами шатра. Если они услышат, то поймут, что ее одурачили. Так нельзя начинать правление.

Ее сердце все еще бешено колотилось после боя, и она пыталась очистить свой разум. Вернулась к воспоминаниям. Вишала. Что она сделала и почему? Вишала положила руку на кинжал, повернула его к ней, а потом ушла. Тамура задумалась, а потом вспомнила: она исчезла за шатром, вместо того чтобы уйти в сторону своего жилища. Вишала отвлекла Тамуру, обратив ее внимание на кинжал и последнюю просьбу, хотя намерения Вишалы не имели к ней никакого отношения.

Это было уловкой, чтобы девочку увели.

Теперь девочка Аманкха исчезла, и Тамура не могла отправиться на ее поиски, не привлекая внимания. Сейчас для Тамуры слишком важны были дела, чтобы тратить время на поиски ребенка, даже ребенка, который однажды станет воительницей, если выживет.

Тамура дха Мада, королева Скорпики, вложила меч обратно в ножны. Ее волосы, недостаточно короткие, разметались вокруг лица дикой волной. Нужно попросить кого-нибудь подстричь их. Она рассчитывала, что заставит Вишалу сделать это, чтобы та поклялась ей в верности, но теперь подобный вариант был невозможным. Если Вишала снова покажется в Скорпике, Тамура убьет ее так же, как убьет девочку.

Тамура вышла из шатра под крики своих подданных – странную и прекрасную музыку. Она отомстила за убийство своей матери, расправившись с ее убийцей. Это был триумф. Ей приходилось напоминать себе, что это был именно он.

Тамура подавила свое смятение, не позволяя себе показывать свою неуверенность. Она сделала это. Единственная королева, которую она знала, была мертва. Теперь жизнь разделилась на до и после. Убила Кхару в честном бою – теперь завершился самый ужасный период ее жизни. И сейчас начинался новый этап – ее правление.

* * *

Красные горы Божьих Костей не были радушными, и все же Вишала дха Лулит вздохнула с облегчением, когда увидела их красную пыль под ногами. Учитывая непроходимые высокие горы на севере – естественный барьер, преграждавший путь в неведомые земли за пределами Пяти Королевств, – кроме как через узкое Ущелье Скорпиона, существовало только три способа покинуть Скорпику.

Основной путь лежал на юг, через ворота Бастиона. Паломничество к обрядам всегда проходило через Бастион, как и вся торговля, и даже путешествующие ради удовольствия – или удовольствий – воительницы были рады пройти через ворота без лишних фанфар. Но писари у ворот были неподкупными, непреклонными педантами, которые настаивали на том, чтобы вписать имена каждой женщины или мужчины, прошедших через ворота, в свои бесконечные стопки книг, заполняя их для истории. Сегодня Вишала не хотела ничего запечатлевать чернилами. Она могла бы легко солгать, придумать имя или два имени, но она явно была скорпиканкой, как и девочка. Если бы королева Скорпики попросила показать книги, королева Бастиона удовлетворила бы ее просьбу, и обман быстро бы раскрылся. Даже ложная информация – это уже чрезмерно опасно. Куда бы и как бы они ни шли, главное, чтобы они не оставили следов.

Другой путь был на лодке, а скорпиканские воительницы были подобны кошкам, их недоверие к открытой воде было глубоким и неизменным. Иногда охотницы, ищущие острых ощущений, забирались на борт круглых деревянных куфаи, чтобы поохотиться на уединенных прибрежных островах, но и такие путешествия стали реже, после того как старшая сестра Гретти, Хана, очень способная и опытная охотница, однажды уплыла и больше не вернулась. У самой Вишалы не было куфаи, поэтому, даже если бы она захотела сбежать по воде, этот путь был ей недоступен.

Оставался третий путь, безусловно, самый опасный. Она выбрала его с неохотой, понимая, что велика вероятность того, что ни она, ни девочка не выберутся из Божьих Костей живыми. Но шанс был гораздо выше, чем при любом другом раскладе, и она им воспользовалась.

Зеленые горы и равнины на границах Скорпики были гостеприимны, здесь водилась самая разная дичь и растительность, воительницы могли ставить шатры на хорошей земле и жить у прохладных рек под фруктовыми деревьями. Божьи Кости же, напротив, каждого нарушителя границы превращали во врага. Да, там были дикие пони, которых воительницы загоняли на красные холмы, когда требовались новые скакуны, но на других животных там было слишком опасно охотиться. Золотые матерые львицы с острыми когтями: их глаза светились, их шаги были бесшумны, пока они не настигали тебя и не становилось слишком поздно. Крысы огромных размеров, с толстым, мягким брюхом, которые шипели и ворчали, бегая по красной земле. Стервятники цвета старой, засохшей крови, чьи глаза были настолько черными, что, казалось, поглощали весь окружающий свет. Если в Божьих Костях и водились более привычные животные, такие как рыжие белки и орехово-коричневые кролики, на которых охотились воительницы Скорпики в своих землях, то они прятались. Единственная дичь, которую Виш видела в этих краях, либо ждала смерти нарушителя, либо сама стремилась убить его, используя острые зубы, клювы и когти.

И животные, какими бы свирепыми они ни являлись, были далеко не единственным поводом бояться. Ходили слухи, что вход в Подземье, первые из пяти ворот, находился в Божьих Костях. Легенда гласила, что именно кровь мертвых и умирающих окрасила горы в красный цвет. Каждый, кто хотел спасти любимого человека из Подземья, должен был сначала найти вход и преодолеть эти пять ворот, отгораживающих мир мертвых от мира живых. На каждую историю героя, прошедшего с боем путь туда и обратно, приходилось десять, а то и двадцать историй тех, кто пытался и потерпел неудачу.

И все же Вишала привела девочку сюда, надеясь пройти эту землю и выйти. Потому что это был единственный путь.

Когда ее давняя подруга, ее королева, попросила Виш забрать ее дочь, у нее не было другого выбора, кроме как согласиться. Тамура была слишком сильной, слишком свирепой, чтобы ее можно было победить. Поэтому Виш пробралась в заднюю часть шатра королевы и взяла девочку за крошечную руку, а Кхара вышла вперед, чтобы противостоять сопернице, которая наконец-то пришла за ней.

Они с Кхарой давно знали, что этот день наступит. Между ними не было секретов. Еще когда Тамура выполняла свое задание в Фингернейл, она приготовила сумку на случай неожиданного появления молодой женщины. Она таскала ее с собой из летнего лагеря в зимний и обратно, регулярно пополняя запасы провизии, которой хватило бы надолго в дикой природе. Сушеные фрукты, вяленое мясо, все, что было заготовлено впрок и не тяготило ее. Она надеялась, что ей не придется ее носить; теперь, когда она ее несла, то содержимое не казалось самой тяжелой ношей.

Позже Виш остановится и напоит девочку водой из бурдюка. Пока же она шла вперед, желая, чтобы между ними и землей, которую они обе любили, расстояние становилось как можно больше.

Но страна уже не будет прежней с Тамурой во главе, а с опрометчивой молодой женщиной в качестве королевы они обе были бы в постоянной опасности. «Таким образом, мы сами определили степень опасности, или, по крайней мере, только я», – подумала Виш. Аманкха ничего не выбирала. Она просто родилась в безвыходном положении: наделенная умом и духом, ни в чем не нуждающаяся, но обреченная потерять мать почти сразу же, как только в ее юном сознании запечатлелось сияющее лицо этой женщины. По крайней мере, они провели вместе несколько лет. И хотя бы королева пережила свое испытание родами и прожила достаточно долго, чтобы встретить новое испытание с силой и изяществом.

На третий день пути в Божьих Костях Виш уже порядком вымоталась из-за недосыпания, когда их нашла львица.

Граница Паксима еще не была видна, но Виш уже чувствовала ее вдалеке: запах травы так отличался от запаха камней и кустарника, которым она пахла последние несколько дней. Они были не так уж далеко от широкой равнины самого большого из пяти королевств. Они обогнули Бастион через восток, чтобы их не заметили, и должны были пройти к югу через Паксим. Еще несколько дней пути пешком – и их цель будет достигнута.

Она взяла девочку за руку и улыбнулась.

– Еще немного, – сказала Вишала.

Аманкха, слишком маленькая, чтобы быть такой же стойкой, как ее мать, тихо захныкала.

– Если мы встретим на дороге женщин и мужчин, – сказала Виш, – нам придется придумать историю. Нельзя никому рассказывать о том, кто ты есть на самом деле.

Девочка все еще хныкала, но на этот раз смогла произнести слово.

– Почему?

– Плохая женщина хочет причинить тебе вред.

Крошечная ладошка девочки напряглась в руке Виш. Она была такой маленькой и находилась уже так далеко от дома, а скоро будет еще дальше. Малышка тихо спросила:

– Кто?

– Тебе следует относиться с подозрением к любому человеку. Каждый может оказаться врагом. Вот почему ты должна беречь свою тайну.

– Только лишь ты и я будем знать?

– Только мы, – заверила Вишала. – И мы дадим тебе новое имя. Ама. Если кто-то спросит твое имя, что ты скажешь?

– Ама.

– Хорошая девочка.

– Но ты ведь убережешь меня, тиши Виш? От плохой женщины?

Но Вишала сосредоточила свое внимание на другом.

Она каким-то образом почувствовала опасность среди земли и кустарников вокруг себя. Почувствовала чье-то присутствие на склоне холма прежде, чем ее сознание увидело или услышало что-либо, тело воительницы настроилось на сигналы, находящиеся за пределами чувств.

– Ама, – мягко сказала она, надеясь, что девочка откликнется на новое имя без протеста. – Встань позади меня.

Львица возвышалась над ними на холме, находясь на расстоянии прыжка, ее глаза горели золотом и излучали угрозу, на правой лапе и подбородке уже темнела засохшая кровь предыдущей жертвы.

Надо отдать ей должное, девочка не только послушалась, но и без единого звука проскользнула за спину воительницы. Она сложила кончики пальцев в пятиконечную звезду на спине Вишалы – охотничий сигнал: «Я – рядом, но убийство – за тобой».

Львица подняла глаза и зарычала – низкий, горловой звук, полный обещания и опасности.

Вишала зарычала на нее в ответ, почти идеально имитируя звук, изданный животным, и мрачно выхватила меч.

12
Сила для колдуньи

На острове у побережья Скорпики

Хана, Сессадон

Охотница стремительно неслась через лес. Бесшумно. Ее ноги едва касались земли, словно она была ветром, а не женщиной. Кабан бежал впереди нее. Она ждала подходящего момента. Когда он настал, она швырнула камень, который держала в руке, слева от зверя, изменив его направление. Испугавшись, кабан опустил клыки и свернул в сторону от звука. Вдвоем они помчались дальше среди деревьев.

Да. Вот так. Вперед.

Хана часто задавалась вопросом, принадлежат ли некоторые мысли в голове ей самой или голосу, но теперь она поняла, что никакой разницы нет. Она и голос были одним целым. Они вместе охотились. Сегодня они вместе бежали.

Еще одна скала. Еще одна миля. Почти на месте.

Когда она бросила еще один камень прямо перед носом кабана, тот смущенно зафыркал. Затем он повернул в нужном ей и голосу направлении. «Теперь быстрее, – подумала она. – До конца».

В один миг лес кончился, и они оказались на обрыве над водой, Хана уперлась ногами в землю, чтобы остановиться, но кабан слишком поздно среагировал.

Животное сорвалось с обрыва в пустоту. После долгого мгновения и ужасного, пронзительного для ушей визга оно приземлилось на мокрые камни внизу.

Очень хорошо. А теперь принеси его мне.

Хана охотно спускалась со скалы, ее проворные пальцы и ноги находили выемки и ниши. Следующая часть была самой трудной. Но это был единственный способ доставить животное такого размера обратно, как велел голос: ни живым, ни мертвым. В течение недель и месяцев она приносила животных со всего острова, горных козлов и тетеревов, крабов и змей, и голос благодарил ее за каждого из них. Но кабаны были самой крупной и резвой добычей на острове, и за них голос благодарил больше всего.

У подножия скалы она обвязала веревкой ноги животного, сцепив его копыта. Затем вскарабкалась обратно на скалу с длинной веревкой в зубах, вцепившись руками и ногами в запомнившиеся ей по дороге крепления. Хана обвила веревку вокруг короткого толстого ствола дерева, чтобы вытянуть животное. Зверь издавал ужасные звуки при подъеме, некоторые громкие, некоторые тихие, но все они были крайне неприятными.

Когда полумертвое животное уже лежало на вершине скалы, продолжая стонать, Хана подумала о том, чтобы передохнуть. Но побоялась разочаровать голос. Если кабан умрет по дороге, все это будет напрасно. Она перекатила его на широкий кожаный брезент, который оставила в стороне, и ухватилась за палки с каждой стороны, а затем подалась всем телом вперед, увлекая за собой слабо визжащее, извивающееся животное. По крайней мере, ее собственное дыхание было настолько громким в ушах, что зверя было слышно хуже.

Когда Хана, наконец, спустилась в темноту знакомой пещеры, то возложила кабана, как подношение, перед неподвижной формой, откуда доносился голос, а затем опустилась на колени рядом с ней.

«Для тебя», – подумала она.

Мгновенно в ней расцвело теплое счастье, зародившись в груди и распространяясь по всему телу. Она жила ради этого ощущения. Это ощущение стоило всего, всех трудов. Глубокое, почти всепоглощающее блаженство, счастье, которое она никогда не испытывала. Даже прикосновения Марберы в самых потаенных местах. Она уже давно не думала о Марбере; ее прежняя жизнь была слабой, далекой тенью. Вот это было высшее блаженство. Высшая награда.

Очень хорошо. А теперь – можешь его прикончить.

Хана провела ножом по горлу сопротивляющегося кабана, оборвав последний истошный визг, и кровь полилась на песок. Хана уже поняла, что важна жизненная сила, а не кровь. Когда эта сила вытекла из тела животного вместе с последним вздохом, оболочка озарилась слабым голубым светом, и Хана поняла, что сила входит в форму и укрепляет ее.

Ее усилия помогут оболочке снова стать телом. Она не была уверена, что произойдет после этого, но голос сказал ей не беспокоиться. Разве я не доказала, что знаю, как вознаградить тебя? Да, конечно, да. Еще одна волна блаженства пронеслась по ней, слишком восхитительная, чтобы ее выдержать.

Когда свет померк, Хана занялась другим делом – разделкой мяса кабана, чтобы съесть его позже. Она разделывала и чистила, отделяя шкуру от плоти и плоть от кости, каждое движение было отработанным и выверенным. Она хранила мясо на высокой полке в пещере, чтобы чуть подсушить. Завтра она нарежет его на полоски и высушит для вяленого мяса, но сейчас она была измотана. Она опустила голову, чтобы отдохнуть.

Колдунья с помощью коротких, небольших всплесков магии подарила Хане приятные сны, а затем оставила ее отдыхать; ежедневно она использовала минимум магической энергии. К счастью, Сессадон нашла именно такую охотницу, одновременно талантливую и податливую, которая помогала ей. И, как она призналась, появилась здесь, чтобы составить ей компанию. Жить на этом острове в одиночестве, в пустыне – что ж, она никогда не забывала, что раньше подумывала о том, чтобы вообще не жить. Она так много времени проводила в мыслях Ханы, что иногда забывала, что она не Хана, но потом ее собственные воспоминания нахлынули, как летняя гроза, и она вспомнила, что предки той же охотницы убили ее друзей и сбросили ее со скалы. Каждый раз внутри нее открывалась маленькая брешь, и Сессадон не могла заставить частички соединиться. Ее единственный друг, ее заветная спутница, узнай она правду, перерезала бы ей горло в одно мгновение.

Ей нужно выбраться с этого острова.

Значит, заклинание. Большую часть энергии, которую Хана передала ей, она направила на укрепление своей земной формы, но после охоты самое время проверить заклинание на наличие каких-либо слабых мест. Она искала дыры, ошибки или связи, которые начинали ослабевать. Любой такой дефект мог привести к гибели.

Голубая светящаяся паутина ее магии протянулась через весь потолок пещеры, кое-где мерцая ночным сапфиром, а кое-где – маленькими ровными точками света, яркими, как звезды. Эти звездные фигуры идеально повторяли небо над Пятью Королевствами, все созвездия ночного неба были воспроизведены здесь в миниатюре: закрученная форма Скорпиона, изгибы Мечтателя, линии Котла и Чаши. Если не двигаться, можно было увидеть, что заклинание дышало в такт со своей создательницей, каждый из его тысячи огоньков почти незаметно пульсировал, переливаясь постоянным потоком энергии.

Форма заклинания лишь отчасти была связана с его предназначением; Сессадон сделала его красивым, потому что так решила, а не потому, что так было нужно. Любое страшное заклинание способно помешать женщинам Пяти Королевств рожать девочек. Его даже не обязательно делать видимым. Но она решила сделать его красивым, потому что так ей нравилось.

Пока что оно все еще требовало ее присутствия, но, накопив достаточно жизненной силы, она получит две вещи: тело, готовое покинуть это место, и заклинание, которое сможет выжить без него, питаясь собственной энергией, когда она уйдет. Как только ее юная наследница станет женщиной, заклинание ей больше не понадобится, решила она. Девочка станет последним лидером своего поколения. Она была еще слишком юна, но как же Сессадон жаждала встретиться с ней, когда придет время.

Тогда у нее будет верная спутница. Девушка из ее собственного рода, наследница огромной силы, которую она намеревалась вернуть. Единственный человек в мире, способный понять, как ее обидели столько лет назад и как яростно она хотела все исправить.

Если бы создательницы Великого Договора выбрали ее, а не ее сестру, она стала бы первой королевой Арки. Сама Сессадон совсем не одобряла создание королевств, но они этого не знали; они судили лишь о репутации, характере, личности. Не то, что женщина делала или хотела, а то, кем она была. Крувесис проявила бескорыстие и открытость, в то время как сама Сессадон была безрассудной и беспощадной. Женщины, надеявшиеся создать хрупкую гармонию из пепла вечного конфликта, ценили качества ее сестры больше, чем ее собственные. Но ни для одной культуры не существует истинного компаса, понимала колдунья. Ценности менялись. Менялись времена. Качества, которые определяли ценнейших лидеров в одну эпоху, могли стать губительными в другую. И посмотрите на нее сейчас. Ее власть росла с каждым днем. Прошли сотни лет, и она была здесь, а ее сестра – нет. Так кто же, в конце концов, был создан для великой цели?

А пока Сессадон будет ждать, но ожидание не было бесплодным. Каждый день она строила свое будущее, по одной маленькой смерти за раз. Колдунья лелеяла и поддерживала паутину волшебства, которую раскинула по всему миру. Она укрепляла свою земную форму, неуклонно, как неумолимое движение. Однажды она воскреснет. И в тот день ее ничто не удержит в этой жалкой пещере.

Ничто.