Текст книги "Торговец воздухом"

***

– А соседу мы не помешаем?

– Нет.

– Как нет? Он же прямо тут, в соседней комнате, смотрит телевизор.

– В баре ты была посмелее, Кейт.

– Не знаю, Рик, я не могу так…

– Почему? Что тебе мешает?

– У меня чувство, что я нахожусь в борделе. Тут не хватает лампы с красным фонарем.

– И чем это моя комната напоминает тебе бордель?

– Нет, нет. Я не это имела в виду. Я не могу делать это, зная, что кто-то сейчас рядом, в соседней комнате.

– Ну что тогда делать? Пойти на лестничную площадку?

– Мог бы привести сюда проститутку, например, Руби Спарк.

Рик поморщился, услышав имя Руби. Горькие воспоминания об их встрече надолго засели в его памяти.

– Я никого сюда не привожу.

– Да, да, конечно.

– А почему ты сказала так о Руби? Она что, реально проститутка?

– Она? Она самая продажная девица, с которой мне только приходилось встречаться.

– Не знаю. По мне, так она вполне нормальная девушка.

– Нормальная девушка? Нормальная девушка не будет принимать сразу троих.

– В смысле? – Рик сделал вид, что не знает, о чем идет речь.

– Ты не знал? – удивилась Кейт. – Ее трахали сразу трое. Чак Фейлли, который с факультета журналистики, Ричард Кольт, он, вроде, тоже журналист, и этот… с факультета истории… как его… забыла. Я не помню.

– Ты что, сама видела?

– Нет. Я ничего не видела. Но в наше время трудно что-то долго скрывать. У всех есть уши. Даже у стен, – Кейт усмехнулась. – А уж если за стеной кто-то есть… – она повернула голову чуть в сторону, где за стеной раздавались звуки телевизора. – Твой сосед все время смотрит телевизор допоздна?

– Нет. Не всегда. Он и телевизор-то мало смотрит. В основном читает.

– Дай угадаю – там сидит такой худой, светловолосый, весь покрытый прыщами, смазливый мальчик. В очках с большими круглыми оправами.

– Ни разу не попала. Ну, раз уж только, если худой. У тебя такие обыденные представления о человеке, который много читает… Они ложные.

– И после подобных слов ты хочешь, чтобы у нас что-то было? – вполне серьезно спросила Кейт.

– Каких слов?

– Ты называл меня тривиальной, простой.

– Я уже и забыл, для чего мы сюда пришли. Ты любила кого-нибудь?

Вопрос как молния среди ясного неба.

– Я? – немного растерялась Кейт. – Может, ты сначала ответишь на мой вопрос? – неуверенно спросила она.

– Я не называл тебя тривиальной. Просто ты так же неверно думаешь о читающих людях, как многие другие.

– На самом деле, я сама много читаю.

– Я это понял.

– Откуда?

– По тебе видно.

– Правда? Видно? И что ты видишь?

– Начитанного человека, – Рик улыбнулся.

– Наверное, я бы спелась с твоим соседом. Думаю, с ним можно было бы обсудить многие книги.

– Думаешь? Может быть, позовем его сюда? Вы поговорите. Обсудите. А там он, возможно, присоединиться к нам… ну… в этом плане, – Рик подыграл Кейт, подергав своими глазами и сделав дразнящую улыбку.

– Я оценила твою шутку, Рик. А еще я полностью убедилась, что ты идиот. Не боишься, что я решу уйти к нему, а тебя оставлю?

– Я буду за него только рад. Нет, я, конечно, впаду в депрессию, но за Джеймса буду рад.

– Почему? – спросила Кейт, ощущая что-то похожее на комплимент.

– Потому что буду знать, что ему досталась действительно хорошая девушка. Он ведь мой лучший друг, а лучший друг должен получать все лучшее.

– Вот ты лис! Все надеешься, что я растаю?

– Количество принятого тобой алкоголя сегодня позволяет мне так думать.

– Уже все выветрилось.

– Так как насчет группового секса?

– Уже все выветрилось, – повторила Кейт.

– А если бы не выветрилось, ты бы согласилась?

– Нет.

– Почему?

– Ты же меня назвал хорошей девушкой, Рик. Хорошая девушка не будет участвовать в групповом сексе.

– Да, но среди хороших парней не может быть плохой девушки.

– К чему ты клонишь?

– К тому, что я и Джеймс действительно хорошие парни, и твое участие в групповом сексе с нами не делает тебя плохой.

– Мы знакомы всего несколько часов, Рик. За такое короткое время нельзя определить – плохой человек или хороший.

– Определить нельзя, а почувствовать можно, – Рик достал из кармана джинсов пачку сигарет. Предложил одну Кейт, та отрицательно повертела головой, и тогда он спросил: – Ты не против, если я покурю?

– Не против. А хозяева квартиры не против?

– Не знаю. Я у них не спрашивал.

Рик встал у окна и открыл его. Закурив, он сделал глубокую затяжку и выдохнул дым, направив струю на улицу.

– Что ты любишь читать? – спросил он.

– Классику. Гюго, к примеру.

– Джеймс тоже любит Гюго.

– Уже два – ноль в пользу Джеймса, Рик.

– Ну, как минимум, два – один.

– Откуда ты взял один?

– Ты ко мне пришла, – развел руками Рик, держа сигарету в зубах. – Прости за откровенность, Кейт, но мы сейчас бы уже давно занимались сексом, если бы не тот факт, что в другой комнате сидит человек.

– Теперь ты обвиняешь во всем Джеймса?

– Я никого не обвиняю. Я просто констатирую факт.

– С чего ты взял, что я пришла к тебе ради секса?

– А ради чего же еще?

– Пообщаться. Посмотреть, как ты живешь.

– В два часа ночи? Кейт, не пытайся мне запудрить мозги. Когда мы пришли, ты сказала: «Я не могу этим заниматься, когда рядом кто-то есть». Ну, или что-то подобное, но слова «этим заниматься» точно присутствовали. Скажи, что ты имела в виду, говоря «этим заниматься»?

– Не ломай себе голову, Рик. Женскую логику понять труднее всего.

– О-о, ты самокритичная. Я тоже.

Кейт и Рик замолчали. Они только смотрели друг на друга, а их лица излучали застенчивые улыбки. Рик не был пропитан только одними мыслями о сексе с Кейт – он думал еще и о ее красоте, такой настоящей и скромной. У него зарождалось что-то еще, кроме простого желания совокупиться. Что-то по-настоящему чистое и светлое. Что-то доброе.

«Что эта девушка делала в этом грязном баре?»

«Неужели она была готова залезть ко мне в постель?»

«Но ведь она пришла сюда ради этого…»

«Может, я так сильно охмурил ее? Еще и этот чертов алкоголь…»

«Чертов алкоголь?! Чертов?! Алкоголь?!»

Рик впервые возненавидел алкоголь. До этого алкоголь являлся для него эффективным помощником, средством в достижении своих целей. А сейчас он думал не о том, на что способен человек под воздействием спиртного, а что делает спиртное с человеком. Образ его мышления сменился в эту ночь.

«Сколько же таких, как ты, Кейт, красивых и чистых, погубило это дерьмо! Сколько девушек превратилось из наивных ангелочков в грязных шлюх?! Я ненавижу алкоголь! Будь ты проклят! Все это – дерьмо! Я – дерьмо! Мне двадцать пять лет, и я – дерьмо! То, что произошло с Руби Спарк – дерьмо! Все эти бесчувственные траханья – дерьмо!»

– Рик, ты в норме? – с заботой спросила Кейт. Рик поник, а его тело еле держалось на ногах.

– Все хорошо, Кейт.

Он повернулся к окну и выбросил окурок. Тлеющая сигарета прочертила в ночном воздухе огненную линию, а столкнувшись с асфальтом, разбилась на десятки маленьких, быстро погасших красных «фонариков». Вместе с ними погасло и последнее желание Рика закурить. Это была его последняя сигарета в жизни.

– Пойдем. Я отведу тебя домой. Поздно.

– Ну… хорошо, – проговорила Кейт. Что-то ее тут держало. Что-то ей словно нашептывало: «Останься».

– Где твоя куртка? У тебя не было куртки? – Рик обвел взглядом комнату. Кейт молчала. – Вот, надень мою.

– Рик, не нужно. Тут идти-то всего ничего…

– Надень! – настоял Рик. – Пойдем.

Они вышли в коридор. Из комнаты Джеймса раздавался сильный хохот. Телевизор все так и работал.

Рик и Кейт спустились с третьего этажа. Выйдя на улицу, оба почувствовали резко наступившую приятную ночную прохладу. В воздухе ощущалась свежесть.

Пара шла по хорошо освещенному чистому тротуару вдоль дороги. Город спал. Огни в домах были погашены. Тишина и покой. Только шелест листьев.

– Здесь совсем недалеко. Дом, где я живу, относится к тому же жилому комплексу, что и твой.

– А где бы ты хотела жить в будущем?

– В будущем? В смысле, территориально?

– Ну, нет, в большой квартире или в собственном доме?

– Вилла тебя устроит? – спросила Кейт и рассмеялась.

«Какой искренний смех», – подумал он.

Рик промолчал. Он только улыбнулся.

– Мы пришли. Стоило ради пяти минут выходить тебе на улицу?

«Стоило».

– С кем ты живешь? – спросил Рик.

– С подругой. С кем же еще?..

– Я прослежу, чтобы ты зашла в квартиру.

– Не нужно, Рик…

– Пойдем.

Они зашли в подъезд дома. Здесь он ничем не отличался от того, в котором жили Рик с Джеймсом. Поднявшись на второй этаж, Кейт достала ключи из сумки и как можно тише открыла дверь.

– Кейт?

– Да?

– Ты бы хотела еще раз встретиться? Может, сходим куда-нибудь?

– Да! – обрадовалась Кейт. – Давай прямо завтра? Я буду дома около семи.

«Завтра… около семи… это так долго…», – с сожалением подумала она.

– Тогда… в семь? Или…

– Нет. Давай ровно в семь.

– Ладно…

Рик стоял у открытой двери в квартиру, на порог которой зашла Кейт. Никто из них не хотел прощаться.

– Тогда я, наверное, пойду…

– Да, то есть, может быть…

«Зайди ко мне…»

– Пока, – решился Рик.

– Пока, – еле проговорила Кейт. Она вспомнила про куртку и, сняв ее, отдала ему.

Рик развернулся и спустился по лестнице. Преодолев один пролет, он обернулся. Кейт до сих пор не закрыла дверь, только немного прикрыла ее, а сама смотрела на Рика. Их взгляды опять столкнулись, вызвав детские улыбки.

Рик вернулся домой. Счастливый от встречи с Кейт и расстроенный от их расставания, пусть и не такого долгого, он подумал зайти к Джеймсу. В его комнате все еще работал телевизор. Тем не менее, Рик передумал и пошел в свою комнату.

«Кейт…»

Звонок в дверь.

«Кейт! Нет, не может быть…»

Рик быстро подошел к двери и открыл ее. Это была Кейт. Его Кейт.

Впервые он почувствовал настоящую страсть. Кейт не была его очередной девушкой на ночь, она была человеком, с которым Рик познал истинную красоту любви и блаженства. Человек познает настоящее через фальшивое. Он познает радость через горечь.

Они занимались любовью. Рик, до этого не раз вступавший в половой контакт с девушками, понимал, что все, что он до этого чувствовал – ничто. Да и чувствовал ли тогда по-настоящему?

Через три месяца Рик познакомил Кейт со своими родителями, а еще через месяц они поженились.

Глава 4

– Мистер Бишоп, утверждают, что вы были последним психологом, кого посещал Марк Галбрейт, известный художник. К сожалению, он долгое время не проводил никаких своих выставок из-за нервного расстройства. Теперь же он взял себя в руки и стали поговаривать, что он вскоре откроет новую выставку, впервые за, если не ошибаюсь, семь лет. Скажите, действительно ли вы причастны к его выздоровлению?

– Марк Галбрейт? – начал Джеймс. – Да, я наслышан о его работах, так как сам интересуюсь современной живописью, и я, как простой человек, искренне желаю ему здоровья и еще долгих лет успешного творчества, но как психолог, я, безусловно, был бы очень рад, если бы моим клиентом являлся этот всемирно известный американский художник.

Джеймс смотрел на одного из экспертов, который задал ему вопрос о Марке Галбрейте. В другой обстановке такая попытка разузнать информацию о возможных клиентах, будь то известный художник, актер или простой человек, была бы воспринята, как нечто недопустимое в обществе. Частная жизнь священна и неприкосновенна, но это было телевидение, а тут многие общепризнанные нормы могли уйти на второй план, уступая место телевизионному антуражу. Эксперта, а был им некий Крис Мерфи, ответ Джеймса не удовлетворил. Он продолжал давить:

– Так да или нет, мистер Бишоп? Вы не ответили четко.

Джеймсу было необходимо сохранять спокойствие. Он не хотел раскрывать какую-либо информацию о своих клиентах. Сейчас все зависело от его умения держаться на публике. Достаточно было малейшего нервного движения его ноги, или одного мизинца на руке, и, как минимум, одна пара глаз из миллионов могла распознать правильный ответ.

– Вы меня слушали? – невозмутимо спросил Джеймс. – Я четко дал понять, что никакой Марк Галбрейт никогда не был моим клиентом. Однако, я был бы не против, если бы он пришел ко мне, но я надеюсь, что этого никогда не случится.

– Значит, Марк Галбрейт не проходил ваш курс? – присоединился Брэндон Фейн после продолжительного перерыва в непосредственном участии.

«Вам нужна сенсация…»

– Нет. И я уже говорил, что я применяю не только метод, о котором вам рассказывал в начале, и не факт, что человеку, который ко мне придет, я порекомендую именно его.

– А чем вы руководствуетесь при выборе того или иного метода? – спросил другой эксперт, Ричард Дайсон.

– Как и все психологи, – начал Джеймс, – я смотрю на суть проблемы, что беспокоит моего клиента, и даю четкие рекомендации в целях ее устранения.

– Но так работают исключительно все, мистер Бишоп, разве нет? – уточнил Ричард Дайсон. – Почему же вы говорите о своей исключительности?

– Небольшое замечание: я не говорил, что я особенный – таким меня делаете вы сами. Но моя исключительность состоит в том, что, и вы это уже прекрасно знаете, я даю четкие рекомендации для действий. Они эффективны не только с точки зрения конечного результата, но и с точки зрения продолжительности их применения – она намного меньше, чем при простой болтовне, которую обычно любят вести психологи.

«Ах, ты, сука…»

– Послушай, ты!.. – Ричард резко замолчал и оглянулся на окружающих. Он был готов сорваться, но понял, что выдаст себя, если не остановится. Подобная реакция – ответ на колющую правду. Впрочем, было поздно. Все четко услышали. Такова цена твоего неумения держать себя в руках. – Мистер Бишоп, вы пришли сюда с целью опустить в глазах миллионов людей других психологов?

Напряжение в зале вновь пошло вверх.

– Нет. Я не оспариваю опыт и профессионализм моих коллег, включая и ваши, мистер Дайсон. Я лишь указываю на проблему общей методики осуществления нашей с вами работы, – Джеймс взглянул прямо в глаза Ричарду.

– И в чем же заключается проблема, мистер Бишоп?

– В зачастую бесполезных разговорах, которые ведут психологи с клиентами. У меня большой практический опыт. Я наблюдал за несчастными людьми, которые ко мне приходили. Это было в начале моей самостоятельной работы. Я хочу сказать, что я совершил тогда много ошибок – я не решал проблему человека, напротив, я еще больше углублялся в нее, втягивая в это самого клиента. Каков итог, господа? – Джеймс развел руками. Он вошел в кураж. – Клиент, вместо того, чтобы выйти из моего кабинета не подавленным, еще больше убеждается в своей мнимой, надуманной ничтожности. Хороший я психолог, ничего не скажешь! – воскликнул он. Теперь каждое произнесенное им слово работало на него безукоризненно. Он овладевал публикой. Он задевал за живое своих коллег и находил поддержку в других людях.

Бриджет всецело поддалась чарам Джеймса. Ее взгляд был направлен только на него. Она чувствовала себя, как молоденькая девушка из группы поддержки футбольной команды, в которой она когда-то участвовала в школьные годы. В ее памяти начали всплывать воспоминания о тех временах: эти взгляды зрителей, напряжение, нервы матерей, чьи уже достаточно взрослые сыновья бились друг с другом за мяч на поле, кровь, их крики от радости, слезы от поражения (да, и такое бывало, в школьные-то годы), азарт, соперничество, даже что-то далеко напоминающее борьбу за выживание.

Джеймс Бишоп продолжал:

– Задача каждого психолога – помочь человеку, облегчить его душевные беспокойства, задать ему верное направление, наконец, но не добиваться этого, нарезая круги вокруг да около, или еще хуже – пытаясь проникнуть глубоко в его душу.

«Глу…», – Бриджет вникала.

– Проблему необходимо четко увидеть, ее необходимо четко осознать, рассмотреть, но не нужно для этого обнажать его душу, вскрывая все новые и новые подробности его прошлого и настоящего. Это может ему навредить. Постоянно всплывающие факты, говорящие не в пользу добрых черт человека, вносят свой вклад в безуспешную работу с ним – человек может еще больше уйти в себя, отстраниться, он может еще больше убедиться в безнадежности своего существования. А кто помогает ему в этом? Его психолог. Простите, но я не готов так работать…

– Мистер Бишоп… – начал Брэндон Фейн.

– Простите, я не закончил. Душа человека, это как большой город со своими улицами и закоулками. Чем больше вы будете ходить по его ночным улицам, чем больше вы будете заворачивать в новые закоулки, освещая их фонарем, тем больше вы встретите мусора. Простите, если я так выражаюсь, но со мной все согласятся, если я скажу, что человек – существо не идеальное. Каждый человек, как город, имеет свои темные, грязные и не слишком закоулки.

«Не останавливайся…» – мысли Бриджет шли в один такт со словами Джеймса.

«Не останавливайся»

– Мистер Бишоп… – ведущий убедился, что Джеймс закончил свой монолог.

– Да?

«Не останавливайся»

– Объясните одним словом, в чем выражаются ваши методики?

– В простоте.

– В простоте… чего?

«Не останавливайся»

Где-то у себя внизу, в районе живота и чуть ниже, Бриджет ощутила что-то вроде щекотки. Это доставляло наслаждение. Желание увеличивалось.

– В простоте работы с клиентом. Простота – вот основной залог успеха. Я избегаю всего лишнего. Я только вывожу на поверхность его проблему. Я делаю так, чтобы эту проблему решить. Метод, что я применяю в том или ином случае – эффективен и, самое главное, он быстро приводит к нужному для человека результату. Это позволяет не только уберечь его нервы, но и, буду откровенен, позволяет уберечь его кошелек.

«Не останавливайся. Не останавливайся».

Брэндон опешил. Он слегка откинулся в своем кресле, посмотрел в сторону центральных телекамер, но ничего не сказал. Тогда он взглянул на экспертов, в надежде, что кто-то из них скажет слово в противовес слову психолога, но те предательски молчали – каждому из них требовалось время, чтобы еще раз осмыслить такую, безусловно, наглую выходку Джеймса.

«Уберечь кошелек!»

«Выродок!»

Брэндон в тупике. Эфир идет.

«Все просто – это деньги!» – думал старый ведущий.

«Не останавливайся, Джеймс!»

«Да! Деньги!»

«Вы хотите сказать, что… – Брэндон пытался сформировать очередной вопрос. – Нет! – отказался он».

Необходимо сказать. От Брэндона ждут слова.

«Как же быть…»

«Не останавливайся!»

По старому, сморщенному лбу потекла капля пота. В области подмышек разгоралось пламя.

«Вы хотите… Нет! Вы хотите сказать…»

«Не останавливайся, Джеймс!»

Брэндон сдался и осмелился, в конце концов, задать вопрос:

– Вы хотите сказать, что психологи обогащаются на человеческих проблемах, не решая при этом их?

– Я хочу сказать…

«Не останавливайся! Не останавливайся!»

***

– НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ, ДЖЕЙМС!

Миссионерская поза. Своими руками Бриджет обхватила упругие ягодицы партнера, вцепившись в кожу ногтями. Кажется, еще немного, и под пальцами пойдет кровь. Кровать в спальне была широкой, рассчитанной даже не на двух, а на трех человек. Малазийская. Металл с деревянными элементами, украшенная декоративными частями, имитирующими литье и ковку – произведение искусства, в котором до этого долгое время находился только один человек – Бриджет Оллфорд.

Овдовевшая почти пятнадцать лет назад женщина снова начала жить только сейчас. Так, по крайней мере, казалось лично ей. Несмотря на потерю дорогого ей человека, которого она оплакивала днями и ночами, несмотря на внутреннюю опустошенность и безысходность, на тоску от одиночества, Бриджет хотела продолжить жить. Хотела, но ее сковывали невидимые цепи человеческого горя от утраты. До этого момента… Она, скрытая за телом Джеймса, захотела почувствовать жизнь во всех ее проявлениях, ощутить телесные наслаждения, чистые и естественные для человеческой сущности. Жизнь… Что за такое сложное явление? Кем она создана? Кто заложил в саму жизнь стремление к жизни? Почему каждое существо стремится к ней? Возможно ли замкнуть жизнь в закрытом пространстве, не дав ей возможности распространения за пределами этого пространства? Возможно. Но только временно. Насыпьте земли в банку, поместите туда растение, закройте крышку, но не забывайте поливать его. Если в растение заложено бесконечное стремление к росту, рано или поздно, банка треснет, когда огромная сеть тоненьких корней снизу пробьется за пределы прочного стекла, когда зеленые, напитанные жизнью листья прорвутся сверху, вытолкнув под напором крышку или пробравшись наружу где-то сбоку. Жизнь будет стремиться к росту, к развитию, к размножению, к усложнению в своей структуре – жизнь будет стремиться к жизни.

Бриджет Оллфорд – отдельная жизнь, отдельная частичка вселенной, стремилась к прекрасному. За пятнадцать лет, до Джеймса, у нее были мужчины, но осознание того, что она продолжает жить, не приходило. Только сейчас она почувствовала это. Все, что было с ней после кончины мужа до появления Джеймса Бишопа в ее кровати – лишь пустое существование. Временное и безжизненное. Теперь же все вновь пошло на взлет.

– ДЖЕ-Е-Е-ЙМС!

Горячее тело Джеймса быстро двигалось. Массивная кровать, казалось, намертво стоящая на полу, начинала маневрировать вперед-назад. Ее изголовье постукивало в холодную стену.

Джеймс был плотно прижат к Бриджет. Его нос соприкасался с носом партнерши. Когда Джеймс выдыхал, Бриджет вдыхала и наоборот – так они дышали друг другом, достигая наибольшего чувства единства.

Бриджет ощущала Джеймса в себе. Его член быстро и плавно проходил туда-сюда, не выходя полностью наружу.

– ДЖЕЙМС!

– Я хочу тебя! Я хочу тебя!

Бриджет испытывала наслаждение не только там, внизу, но и по всему телу, словно волна, берущая начало снизу от проникновения Джеймса, накатывала вверх до самой макушки, омывая весь организм. Так Джеймс продолжал двигаться. Крики Бриджет становились для него не так слышны, потому что его самого начинала поглощать эйфория. Бриджет чувствовала то же самое. Она обхватила своими ногами ноги Джеймса, а руками она цеплялась то за его спину, которая становилась мокрой от пота, то за его ягодицы.

– Еще, Джеймс! Еще! Еще!

Джеймс непроизвольно прикусил язык зубами. Его кончик немного выглядывал изо рта – признак сосредоточенности. Он приподнял свою голову вместе с торсом. Теперь он разглядывал ее большую грудь. Его нижняя часть тела осталась в тесном контакте с телом Бриджет. Руки опирались в кровать. Такое изогнутое положение позволило ему увеличить нагрузку на свои бедра, вкладывая силы в движения вперед. Бриджет еще сильнее сжала ноги. Она запрокинула голову назад, ее рот был постоянно открыт. Задняя часть шеи изогнулось и не соприкасалось с подушкой. Из Бриджет вырвался протяженный стон.

– ДЖЕ-Е-Е-Е-ЙМСС!

Прерывистый звук стука кровати об стену участился, сократив промежутки между ударами.

С каждым разом Джеймс все сильнее и сильнее проникал внутрь. Бриджет ощутила боль.

– ЕЩЕ!

Боль усилилась.

– ЕЩЕ!

Еще один толчок и еще один. Боль жгла.

– О-О-О, ГО-О-ОСПО-ОДИ-И!

Снова толчок. Джеймс не жалел ее – на миг он потерял контроль, но она и не просила жалеть. Это была чертовски обжигающая приятная боль.

– ЕЩЕ!

Толчок. После него Джеймс немного расслабился, и Бриджет это почувствовала.

– НЕТ! ЕЩЕ, ДЖЕЙМС, МОЛЮ ТЕБЯ!

Джеймс уперся поудобнее о матрац. В его изогнутой пояснице мышцы напряглись до предела. Чуть-чуть приподняв бедра, Джеймс сделал очередной резкий толчок вперед.

Крик Бриджет все это время не прекращался. Теперь член доходил до самого основания.

– БО-О-Ж-Е-Е!

Новые толчки Джеймса.

Толчок. Скрип. Толчок. Скрип. Толчок. Скрип.

– КОНЧАЙ, ДЖЕЙМС!

Джеймс еще больше придал сил своим движением. От стен этой шикарной квартиры отражались крики, сотрясая их.

– ДЖЕЙМС!

Конца нет. Джеймс не останавливается. Ощущения кайфа граничат с болью.

– БО-Ж-Е-Е, ДАВА-А-Й!