Текст книги "Королевские игры"

Смитон. Зачем?

Норфолк. Для красоты… И чтоб не разбивать!

Норрис. Сыграем лучше в шахматы, милорд!

Норфолк. Дурацкая индейская игра! Забава для повстанцев голож. пых. Гоняют королей по всем квадратам! За это надо головы рубить!

Норрис (испуганно). Быть может, в карты?

Норфолк. Вот! Другое дело…

Смитон (берет колоду). Мне показал отменную игру… посол Италии. Берется десять карт… Вот так – два прикупа… Валет червовый – джокер. Он старше короля, когда в марьяже с червовой дамой…

Норфолк (обалдело). Как это – старше? Что за чушь? Кто вас учил? Посол?! Скажу, чтоб отозвали!.. Мы – не в Италии! У нас все по порядку! Валет и есть валет! А можно и без карт… Вот я вам покажу игру в староанглийский покер… Ставьте золотой! Ну, ставьте!

Смитон (порывшись в карманах). Я не взял с собой…

Норфолк. Ну, молодежь… Чтоб в гости – и без денег! Займите у философа!

Мор (с улыбкой). Прошу. (Отдает монету Смитону, тот робко кладет ее на стол.)

Норфолк. Так!.. Я ставлю тоже… (Кладет монету.) А теперь скажите мне любую цифру…

Смитон. Ну, скажем… пять!

Норфолк. Так! Хорошо! Теперь мой ход!.. Я объявляю: шесть! И выиграл! Потому что больше… (Забирает деньги.) Кто следующий банк держать готов?.. (Пауза.) А есть еще игра… Народная! Берут два топора, садятся так: один против другого…

Елизавета (Норфолку). Все! Замолчи! Они идут!..

В глубине сцены появляются Генрих и Анна. Все застыли в почтительном поклоне.

Генрих. Приветствую друзей! Садитесь! Будет вам сгибаться в полупоклонах, книксенах и позах, которые ужасно неудобны в семейной обстановке! Вы – в гостях не у меня, а у прекрасной дамы… которая царит в покоях этих… и в сердце короля! (Целует Анну.) Как жаль, что мы прервали ваш разговор. Наверное, много интересных мыслей уж было сказано… Не будете ль добры их повторить?

Норфолк. Да. Было кое-что… Насчет Китая! Пора с Европой их соединять!

Анна (перебивает). Вы, дядя, тоже здесь?

Норфолк. А где же я?

Анна. Не знаю… Думала – в палате лордов. Но если уж пришли, то будьте так щедры и уступите слово остальным. Сэр Томас Мор! Поэт Уайет!.. Смитон! Красотка миссис Сеймур! Весь цвет страны сегодня у меня в гостях! Я этому безмерно рада!.. Не слишком говорю как королева?.. Ведь я не коронована, но время – бесценный капитал! И кто-то должен уже сейчас… не тратя ни минуты… заняться измененьем нравов и общества… (Повернулась к королю.) Я что-нибудь не так сказала, милый?

Генрих. Все так, любимая… Я слушаю. Внимаю.

Анна. Спасибо, друг мой… (Гостям.) Говорю слова не от себя, скорей, от нас двоих… Величье короля не только в славных воинских победах, но в совершенстве нравов и искусств!.. Сегодня же они пришли в упадок! Повсюду пьянство… грубость… и разврат! И дикость бескультурья, как туман, над Англией сгущается… Мы с Генрихом страдаем! Не так ли, милый?

Генрих. Ты права, страдаем.

Анна. Вот почему я пригласила вас! Жду ваших мыслей, вашего совета… С чего начать? Чтоб власть и просвещенье соединились, словно любящие руки, обнявшие страну…

Смитон (вскочил, зааплодировал). Браво! Прекрасно сказано!

Норрис. Мы все восхищены!

Сеймур. Вы, Анна, – совершенство!

Анна (строго). Я это говорю не для похвал! От лести власть давно уже устала! Верно, Генрих? (Король кивнул.) Нам нужен строгий, нелицеприятный взгляд! Сэр Томас Мор, смолкаю перед вами…

Мор. Боюсь, что если вы, любезнейшая Нэн, мечтаете о том, чтоб возродить сегодня в Англии и дух искусств, и нравственность, и веру в могущество ума пред грубой силой, то вы слегка опередили время… Лет на пятьсот! Ведь люди и до вас мечтали о таком расцвете! А сколько раз случалось это чудо?.. У древних эллинов… У римлян – ненадолго! А дальше – варварство! И тьма над всей Европой! И к ней привыкли все…

Анна. Вы тоже? Вы, создавший дивную страну – Утопию?

Мор. Да, создал! Для себя! Чтоб было где скрываться, хотя б в мечтах от безобразья жизни…

Анна. Итак, вы – безнадежный пессимист?

Мор. Ну почему ж?.. Сейчас прослушал вас и вдруг увидел искорку надежды…

Генрих. Спасибо и на том! А что молчит поэт? Где новые стихи, любезный Уайет? Вы их не пишете?

Уайет. Пишу. Но не спешу публиковать…

Анна. Но почему? Иль в Англии бумаги не хватает?

Уайет. Достаточно! Но тюрем тоже. И как-то мне приятней быть неизвестным стихотворцем, чем знаменитым узником…

Анна. Все это в прошлом! А сегодня никто не смеет в Англии карать за слово… Верно, Генрих?

Генрих. За слово – никогда! И слово короля – тому порука! (Засмеялся.) Вот слово за слово – и вышел каламбур! Как видите, мой друг, я тоже увлекаюсь словесною игрой… Хотя перед поэтом склоняю голову!

Анна. Читайте же… Король вас просит!

Уайет. А вы?

Анна. Ну, разумеется… Я ваша давняя поклонница…

Уайет (нерешительно начинает чтение, глядя на Анну, но, увлекаясь, читает страстно, обратясь к королю).

 
Где муза? Что молчат ее уста
О том, кто вдохновил ее полет?
Иль, песенкой дешевой занята,
Она ничтожным славу создает?
Пой, суетная муза, для того,
Кто может оценить твою игру,
Кто придает и блеск, и мастерство,
И благородство твоему перу.
Вглядись в ее прекрасные черты
И, если в них морщинку ты найдешь,
Изобличи убийцу красоты,
Строкою гневной заклейми грабеж.
Пока не поздно, времени быстрей
Бессмертные черты запечатлей!
 

Норфолк (Смитону, тихо). Не педераст?

Смитон. Ну что вы! Наоборот.

Генрих. Вы чем-то, Норфолк, недовольны?

Норфолк. Доволен, но не понял.

Анна. Зачем вам, дядя, понимать? Стихи обращены не к вам!

Норфолк. Не знаю… И вообще, зачем – «убийцы»… «грабеж»? Да еще в рифму?

Уайет. Я могу разрифмовать, если прикажут.

Генрих. Перестаньте, Уайет! Никто вам приказывать теперь не смеет! Прекрасные стихи! Велю публиковать.

Появляются кардинал Вулси, епископ Фишер и Кромвель.

А вот к нам – вестники судьбы! Из Рима… Что скажет кардинал? Что передал нам папа?.. Где посланье?

Вулси (нерешительно). Ваше величество… мы бы просили вас… принять нас позже… Я, епископ Фишер и Кромвель, секретарь… мы подготовили доклад…

Генрих (нервно). Какой доклад? И так уж все известно… Молва плывет быстрее корабля!

Вулси. Я за молву ручаться не берусь! А вот посланье папы хотелось вручить наедине!

Норфолк (недовольно). Перечить королю?! Вот за такие вещи… при Генрихе Шестом рубили языки… а иногда и руки, ноги… пальцы!

Генрих (строго Норфолку). Всё сказали?

Норфолк. Всё.

Генрих. Теперь ступайте!.. (Гостям.) Вы, мои друзья, пройдите в залу. Там зажжен камин! Продолжите беседу… Мы ознакомимся с посланьем Ватикана, затем вас пригласим… (Гости уходят. Генрих останавливает Уайета.) Хорошие стихи… Там строчку переделать – будет чудо! Я подскажу где…

Уайет (вспыхнув). Счастлив буду, сир!

Уходит.

Генрих. Ну, слушаю вас, кардинал!

Вулси (посмотрев на Анну). Вы обещали нам… наедине!

Генрих (в гневе). Зачем испытывать мое терпенье? Меж мужем и женой нет тайн! А между королем и королевой – тем более!

Вулси. Ваше величество, все так… и несомненно… Но нет пока ни королевы, ни жены…

Пауза.

Генрих (неожиданно сник). Так. Кончаем этот идиотский велеречивый тон. Говорим ясно. Понятно. Коротко. По моим сведениям, папа дал предварительное согласие на развод…

Вулси (делово). Совершенно верно.

Генрих. Вы были у него?

Вулси. Был.

Генрих. Объяснили ситуацию?

Вулси. Объяснил. Мы даже сошлись с ним на убедительном доводе: поскольку Екатерина рожала вам мертвых наследников, то это был как бы знак судьбы святой церкви, что церковь… в виде исключения… должна избежать греха непредумышленных убийств в будущем… и позволить вам расторгнуть брак!

Генрих. Хорошая идея! Ну?

Вулси. Я уехал из Ватикана ободренным… Сообщил о благополучном решении епископату… Отсюда, вероятно, и побежала молва быстрее меня. Но перед тем, как мне сесть на корабль, пришло срочное послание от святейшего… (Достал бумагу и протянул Королю.)

Генрих. Что там?

Вулси. Решительный отказ!!!

Генрих (швырнул в него посланием). Почему?!!

Вулси. Это – предлог. На следующее утро после нашего отъезда войска испанского короля Карла вошли в Италию… Карл – племянник Екатерины… Карл против развода. Его войска – у стен Ватикана. Наши – далеко!

Генрих. Надо было срочно вернуться к папе.

Вулси. Я так и сделал, сир. Он меня не принял…

Пауза.

Генрих. И что нам теперь делать?..

Вулси. Я сделал все, что мог…

Генрих (перебивает криком). Я не забуду ваших стараний! Я спрашиваю: что делать?

Вулси. Ждать. Отложить назначенную коронацию и ждать!.. Может быть, сменится папа или сменится король Карл…

Генрих. А почему не сменить кардинала?.. Это – проще! (Повернулся к Фишеру.) Фишер, если б вы стали кардиналом, что бы вы сделали?

Фишер. Даже если б я стал святейшим папой, ваше величество, я бы ничем не смог помочь! Есть принципы, через которые я не могу переступить!

Генрих (зло). Верных епископов вы вырастили, Вулси! Они не помышляют о вашем месте… (Повернулся к Кромвелю.) А ваше мнение, молодой человек?

Вулси. Это всего лишь наш секретарь, ваше величество. У него нет мнения. Поверьте, ваше величество, я который день не сплю, продумал десятки вариантов и не нашел решения. Надо ждать! (Повернулся к Анне.) Извините, Анна! Время – лучший лекарь!

Анна. Время теперь – акушер, Вулси! Я – беременна! И хочу, чтоб мой мальчик стал законным наследником престола…

Вулси (в растерянности). Понимаю… Сочувствую… Поздравляю… Не знаю. Разрешите уйти, я валюсь с ног от усталости…

Генрих (мрачно). Идите…

Вулси, Фишер, Кромвель направляются к выходу.

Нет! Ждите там! Внизу!.. Пейте, жрите, думайте!

Вулси, Фишер, Кромвель уходят. Генрих мучительно трет виски.

Вели подать вина!..

Анна. Ты клялся мне, что до рожденья сына…

Генрих (вскочил). Какого сына?! Нового ублюдка?!

Анна. Не сметь! Не сметь так называть ребенка нашего!

Генрих. Когда-то ты сама его так называла…

Анна. Да! Но потом поверила тебе! А ты… ты жалкий лжец!

Генрих. Я – лжец?

Анна. Ты говорил, я стану королевой! Что мой ребенок унаследует престол. А сам… тайком договорился с Вулси… чтоб обмануть меня?

Генрих (в бешенстве). Тварь! Сука! Как ты смеешь мне не верить? Я сделал все, что мог! Я подчинен тебе! Смешон в глазах людей! Я выполняю все твои причуды! А ты еще хохочешь, ведьма?! Да, я – бессилен! Я способен быть мужчиной лишь с тобой. Ты – как болезнь во мне, как лихорадка! Я весь горю, когда ты рядом, изнемогаю весь, когда уйдешь! Обычно время гасит страсть, я ж, одержимый, люблю тебя все больше! Чего еще ты хочешь?

Анна. Исполни обещанье. Ты дал мне слово – и сдержи его.

Генрих (стараясь успокоиться). Но я пытался, Анна. Я честно думал сделать так, как обещал. Но обстоятельства сильней… Я – в западне! Не убивать же мне Екатерину?.. (Анна молчит.) Ну нет!.. Я влюбчив… я жесток… Моя рука не дрогнет убить врага! Но убивать жену, с которой я стоял у алтаря… Нет! Не проси!

Анна (спокойно). Тогда убей меня! Мы не обвенчаны! И я – твой злейший враг!

Генрих. Зачем она меня так злит, так мучит? (Грубо схватил лицо Анны.) Зачем мне въелась в душу эта морда? Раскосые глаза и узкий рот?!

Резко отталкивает ее. Оба стоят молча и смотрят друг на друга. Потом возникает медленное сближение. Генрих страстно целует Анну. В глубине сцены возникает человек. Генрих резко оборачивается.

Генрих. Кто там?

Кромвель (оставаясь на месте, тихо). Я, сир.

Генрих. Имя?

Кромвель. Я – Кромвель.

Генрих. Зачем вернулись?

Кромвель. Полагал, что мог бы пригодиться.

Генрих. Подойдите ближе. (Кромвель подходит.) Говорите.

Кромвель. Раздавите гадину!

Генрих. О ком вы говорите?

Кромвель. О церкви, государь, которой я служу!

Генрих. Вон!!!

Кромвель. Повинуюсь!

Отходит на несколько шагов.

Но передумаете вдруг – я буду рядом.

Генрих. Подойдите!

Кромвель возвращается.

Кромвель. Вы легко могли бы получить развод и сделать леди Анну королевой. Ребенка вашего – наследником престола. Я знаю этот путь. Он справедлив, но требуется особая отвага и твердость, поскольку церковь нашу придется изменить!

Генрих. Убирайтесь!

Кромвель снова отходит; но замирает на месте и стоит, не оборачиваясь.

Анна. Раз римский папа не дает развода, а Кромвель знает, как его добиться, то пусть научит. Быть может, это наша последняя надежда…

Генрих (после паузы). Вернитесь, Кромвель. Выкладывайте все, что копошится в вашей голове.

Кромвель. Утверждать, что римский папа выше нашего монарха – уже преступление. Есть закон. Он гласит: «Любой, кто ставит чью-то власть над волей короля, повинен в государственной измене». Стало быть, все наши епископы и монахи – государственные преступники. Они достойны смерти! Им пора об этом напомнить!

Генрих. Папа отлучит меня от святой церкви. Наша держава будет им проклята.

Кромвель. Пусть! Англия – превыше всего. Неполная свобода ее унижает! Возглавьте нашу церковь лично! Это даст вам свободу поступков и в один день сделает одним из самых богатых властителей в Европе. Все деньги церквей перейдут в королевскую собственность…

Генрих (внимательно оглядев его). Вы – человек без совести?

Кромвель (невозмутимо). Я начисто лишен ее, милорд.

Генрих. Я не хочу вас видеть!

Кромвель. Хорошо. Но буду рядом.

Отходит на несколько шагов.

Анна. Колеблешься? Дрожишь от страха?

Генрих. Дура! Ты знаешь, чем грозит раскол церквей? Меня возненавидит мой народ, как и тебя… уже сейчас!

Анна (искренне). Меня не любят в Англии?

Генрих (усмехнулся). Да… Ты не так умна, как мне казалось. Но мне и это нравится. Нет, я схожу с ума! Ты не боишься океана крови?

Анна. Я жду ребенка!

Генрих. Он не родился, а его ты любишь уже сильней меня…

Анна. Ты хочешь, чтоб тебя любила всем сердцем и душой?

Генрих. Мечтаю, Анна…

Анна (неожиданно властно). Тогда… вернитесь, Кромвель!

Кромвель, снисходительно улыбаясь, возвращается.

У вас имеются доверенные лица? Помощники?.. Ну, в общем, люди, готовые идти за вами?

Кромвель (усмехнулся). За мной?.. Кто я? Ничтожный писарь… Идти за короля! За королеву Анну! За независимость от Рима! Вот высший смысл. И тут немало будет помощников… Их надо лишь возглавить!..

Анна. Вот и возглавьте!.. А пока – сюда пришлите всех гостей… и кардинала!.. (Кромвель тихо двинулся к выходу.) С Богом! Я верю в вас!

Неожиданно Кромвель издал странный победный вопль. Затем, дергаясь в каком-то странном танце, исчез. Анна подходит к Генриху, обнимает его.

Анна. Генрих, я тебя люблю!

Генрих (он подавлен). Я не смогу… Скажи все им сама!

Анна (целуя его). Сможешь! Ты – король! Теперь ты – пастырь англиканской церкви…

Генрих. Какой я пастырь? Я молитв не знаю! Латынь не знаю… Я – язычник, Анна! Молюсь одной тебе… (Падает перед ней на колени.) Будь добрым божеством! Смирись и отпусти меня…

Анна (нежно). Я отпускаю, милый… Но там, внутри меня, кричит твой сын! (Прижимает голову короля к своему животу.) Девятый Генрих Генриха Восьмого, рыдая, молит о своей судьбе! Услышь и этот крик! В нем – голоса всех тех, кому лишь предстоит рождаться… от этой ночи! Помнишь ли ее? Ту, первую?! Когда земля и небо перемешались?.. И мы летели где-то между звезд?!.. Когда бы Бог был против этой ночи, зачем бы Он соединял нас вместе… в ребенке нашем?! Ну?! Ответь!

Генрих внимательно смотрит на Анну.

Генрих. Не знаю, кто сейчас в тебе – Бог или дьявол?… Но спорить не берусь! Устал! Пусть будет так как будет!.. (Встает с колен.) Теперь молчи, жена! Я должен все продумать! И подобрать слова… (Поднял брошенное папское послание, молча читает.)

Анна. Мне, может быть, уйти?

Генрих. Стой и молчи!

Анна (опустив голову, как бы сама себе). Я и молчу… Как будто у меня есть право произнести хоть слово в этом доме…

Генрих (улыбнулся). Какая же ты стерва! Обожаю!..

С двух сторон сцены появляются гости: Елизавета, Норфолк, Мор, Уайет, леди Сеймур, Норрис, Смитон. В стороне – Вулси и епископ Фишер. Чуть сзади – слуги и Экономка, подручные Кромвеля. Кромвель, с блокнотом в руке, тихо направляется к Анне.

Кромвель (почти шепотом). Ваше величество… Собрали всех, кто в замке был. Внизу – охрана… рыцари… и несколько проверенных людей.

Генрих (обращаясь ко всем, нарочито весело). Друзья мои! Давно хотел спросить: как думаете вы, кто перед вами сейчас стоит? Вы скажете: король! Я был того же мненья… Я думал, власть дана мне Богом и происхожденьем… и всей моей возлюбленной страной… (Гости недоуменно переглядываются.) Так вот, все это – чушь! Я – лишь слуга у папы римского. Свидетельство тому – его посланье, где мне предписано… вы вдумайтесь… «пред-писано»… не думать о разводе и жить с женой, которая не может не только мне внушить любовь, но даже дать наследника стране!.. В противном случае грозят мне отлучением от церкви!

Норфолк. Наглость!

Генрих (перебивая). Помолчите, Норфолк! Понятен мне ваш благородный гнев. Мой был не меньше… Но не за себя! В конце концов, могу отречься я от короны… и в монастырь уйти… Но вам как дальше жить? Если раб король, то вы – рабы раба!.. Что может быть позорней?! Мой гнев усилился, но лишь за мой народ, за нацию!.. Пора решить: мы – кто? Великая страна или отхожье место, куда любой наместник Ватикана имеет право бросить грязную бумагу? Хочу ответить папе сейчас… При всех… Вот так! (Рвет папское послание.) Он думал отлучить меня от римской церкви – я отлучаю эту церковь от себя!.. А в новом… нашем… Англиканском храме быть главным пастырем отныне – королю! (Общее замешательство.) Решенье это подсказал мне кардинал… Наш благородный Вулси.

Вулси (изумленно). Я?!

Генрих (невозмутимо). Так я вас понял, друг мой… Вы вдохновили эту смелую идею.

Вулси. Я вдохновил?.. Ваше величество… Как я мог?..

Генрих (Вулси). Могли! И это подтвердит ваш секретарь… Скажите, Кромвель!

Кромвель. Все точно. Мной записана беседа… Дословно!

Норфолк (возмущенно ворчит). Так что ж он крутит, старая сова?! Сказал – держись! Боишься – помолчи…

Генрих (обращаясь к Вулси). Я ж вам ответил, что готов возглавить церковь Англии, когда ее примасом вы станете… мой верный кардинал… И опытом… и верою своей… поднимете ее авторитет среди других церквей!.. Вы что? Забыли?

Вулси (обдумывая). Да, сир… Мой возраст… Я почти не спал в дороге… Ну, да… Конечно!.. Так мы и решили… Порвать с опекой Рима… И сделать вас главой… Английской церкви… (Пошатнулся, ноги его подкосились.)

Генрих (бросился к нему). Держитесь, Вулси! Вот – моя рука!

Вулси. Спасибо, сир… (Целует руку.) И мой духовный пастырь! (Вновь целует руку Генриху.)

Генрих (облегченно). И вам спасибо… сын мой… друг мой! (Обнимает и целует Вулси.)

Норфолк (обрадованно). Вот! Наконец-то! В Англии – порядок! Король – глава всему! Страна встает с колен! И Бог у нас – не римско-ватиканский, латинско-мавританский, а свой, английский, Бог, понятный и родной…

Вулси (тихо). Что вы несете, Норфолк? Бог у всех один!

Норфолк. Я – в переносном смысле…

Генрих (строго). Не надо в переносном! И в прямом – не надо! Милорд, прошу вас, отвечайте ясно – вы одобряете мое решенье?

Норфолк. Я?.. Да я ж и предлагал! Еще весной! Когда горела пристань! Ну, помните?.. Горит, никто не тушит! А итальянцы мечутся! Потом в палате лордов… еще хотел сказать, но – перерыв! Ну, что тут сделаешь?..

Генрих. Все! Благодарю вас за поддержку! (Обернулся к Фишеру.) Вы, епископ Фишер? Вы – образец всех добродетелей, что скажете?

Фишер (робко). Мой король… боюсь вас огорчить…

Генрих (резко). Не огорчайте! А говорите, думая над каждым словом…

Фишер (решительней). В вопросах веры есть мгновенья, когда приходится довериться лишь чувствам… Ведь в наших мыслях – наше хитроумье, а в чувствах наших – промысел Творца! Тогда и верим мы, не думая, не сомневаясь… Я верю в католическую церковь! Я верю, что святейший папа главенствует над нею… с согласия апостола Петра…

Генрих. Чушь!

Фишер (решительно). Может быть! Я – верю!

Генрих. Но в Англии закон: «Любой, кто ставит чью-то власть над властью короля, повинен…» Мера наказанья вам известна?

Фишер. Да, мой король! Но знаете ли вы, что тысячи священников, монахов… и просто верующих, как и я, откажутся признать главенство ваше? Что будет с ними?

Генрих. То же, что и с вами! Поэтому своим решеньем вы можете спасти их жизни… Думайте! Вы – англичанин или нет?

Фишер. Я – католик!

Генрих (повернулся к Вулси). Примас! Что делать нам с епископом, который не желает быть служителем у нашей церкви?..

Вулси. Начать придется нам с лишенья сана…

Генрих. Разумно! (Фишеру.) Епископ, снимайте свой наряд – он вряд ли пригодится вам в Англии… (Фишер медленно снимает епископский головной убор, плащ, кладет все это на пол.) А теперь – ступайте! Дальнейшее вам Кромвель объяснит!

Фишера уводят люди Кромвеля. Генрих подходит к Смитону и Норрису.

Генрих. Что скажет молодежь?.. Ну? Дерзкие умы! Не очень круто заварил я кашу?..

Смитон. Мы – полностью за вас!

Норрис. Вы угадали тайное желанье всех наших сверстников! Уже давно мы протестуем против глупых правил, предписанных нам Ватиканом. Все анекдоты – про монахов и попов! Признаемся, и в церковь уж не ходим!

Генрих. Но в новую ходить придется!

Смитон. Непременно! Но только без латыни, без икон…

Норрис. Без исповедей! Глупых индульгенций…

Генрих. Да! Да! Все это реформируем… (Кромвелю.) Секретарь! Вы все записывайте! В молодых умах таится много ценных пожеланий… А что нам скажут женщины?

Елизавета. Я – вне себя от счастья!

Генрих. От мамы я другого и не ждал. Но что подруга скажет? Леди Сеймур?

Сеймур. Я счастлива за Анну! Она по-королевски прошла все испытания судьбы и коронации вполне достойна! Поздравляю, ваше величество! (Делает книксен.)

Анна. Спасибо, Джейн! Я знаю, вы искренно болели за меня.

Генрих (улыбаясь). А говорят, что женщины завистливы к чужим удачам! Эту глупость придумали мужчины! (Все улыбаются.) Послушай, Нэн, а почему б тебе не сделать фрейлиной свою подружку? (Анна молчит.) Решено! Вы – фрейлина при королеве Анне и вам открыта дверь в ее покои…

Сеймур. Тогда я счастлива вдвойне! (Кланяется.)

Генрих. Сэр Томас Мор! Я начал свой опрос не с вас, хотя мне ваше мненье ценней других.

Мор. Ваше величество, позвольте мне уйти!

Генрих. Уйти, так не сказав ни «да», ни «нет»?

Мор. Сказать вам «да» я не могу из убеждений. Сказать вам «нет!» – из трусости. Поэтому прошу: позвольте мне уехать в мою страну, в мою «Утопию»… И там я стану жить, не проронив ни звука.

Генрих. Нет! Вы слишком знамениты, Томас Мор! Молчанье ваше так красноречиво, что хуже крика… Вам надо что-то для себя решить, или молчанье это будет вечным!..

Мор. Все вечное меня не испугает! Я жить боюсь, а умирать – нисколько! Тем более что я застал счастливую эпоху в несчастной Англии, когда здесь процветали и разум, и свобода мнений… Эпоха эта длилась полчаса. Сегодня. И достаточно! Куда нам больше?!

Генрих. Мне очень жаль!

Мор. Мне тоже, мой король!

Уходит в сопровождении людей Кромвеля.

Генрих (он явно расстроен). Да… Огорчительно!.. Умнейший человек и глупо так ведет себя… (Посмотрел на Уайета.) Мой дорогой поэт! Я вас готов избавить от расспросов!

Уайет. Нет, я готов сказать.

Генрих. А может быть, стихи?

Уайет. Я их уже читал. Теперь добавлю прозой: я против вашего решения, ваше величество!.. Меня не волнует церковная реформа, мне неинтересны ваши интриги с Ватиканом, но мне мучительно больно видеть, как будут узаконены ваши притязания на Анну Болейн!

Генрих (обалдело). Что?!

Анна (поспешно). Томас! Умоляю! Что с вами вдруг?!

Уайет. Не вдруг… Вы, Анна, знаете, что я давно… Что я влюблен… Я вам писал стихи… За них меня король отправил в ссылку! Так поступает он с соперниками! С помощью ножа избавился от Перси, с помощью цензуры – от меня!..

Генрих (поморщился). Все! Надоело! Скучно! Увести!

Люди Кромвеля быстро уводят Уайета.

Норфолк (Норрису, тихо). Нет! Точно – педераст!

Норрис (пожал плечами). Да кто их разберет…

Генрих. Нелепо завершился столь важный разговор… Обидно! Столько мнений, а подлинный итог не подведен… (Оглядывает собравшихся.) Но, впрочем, есть народ! Его-то мы спросить не потрудились… (Подходит к слуге.) Откуда, юноша? Происхожденье?

Слуга (испуганно). Я… из Уэлса… Отец – селянин…

Генрих. Очень хорошо! Как думаешь, мой друг, народ поддержит отделение от Рима и реформацию?..

Слуга обалдело смотрит на короля.

Экономка (робко). Ваше величество, он по-английски… не очень… Слов почти не знает.

Генрих. Как жаль! Но, может, передаст он как-то взглядом?.. А? Ну что, дружище? Что? Ты – за короля? (Смотрит Слуге в глаза.) Спасибо! (Обнимает.) Все свободны!

Гости, слуги поспешно удаляются. Анна и Генрих остаются одни.

Анна. Ты был прекрасен!

Генрих (устало). Я старался тебе понравиться!

Анна. Ты был великолепен!

Генрих (поднял сутану и головной убор епископа, накинул на себя). А так?!.. (Смеясь.) О, дочь моя, готова ль ты вот здесь, у алтаря, все это подтвердить и доказать, что любишь Генриха?

Анна. Обожаю! (Бросилась к нему на шею. Зазвучала музыка.) Люблю тебя… Прекрасный… Дивный… Когда-то я твердила «всегда… никогда… иногда…» Теперь – всегда! О, мой родной! Я обезумела от страстного желанья!

Генрих. Тогда в любви не дам тебе покоя… (Сбросил сутану, шикарным жестом постелил ее на полу.) Ну наконец-то! Духовное и плотское соединятся! (Начал поспешно срывать с себя одежду.)

Анна (раздеваясь). Да! Милый!.. Но…

Генрих (раздеваясь). Что еще?

Анна. Я не могу быть счастлива, когда подумаю, что их казнят…

Генрих (нетерпеливо). Ну хорошо!.. Не сразу… Не сегодня. Пусть посидят пока. Сейчас мне не до них… Иди сюда!

Обнаженная Анна приближается к Генриху. Он осыпает ее поцелуями. Музыка усиливается. В глубине сцены неожиданно возникает Сеймур. В ее руках – подушки, кувшин для омовения, полотенце. Генрих, не отпуская Анну из своих объятий, с интересом наблюдает за Сеймур…

Затемнение

Конец первой части