Текст книги "Проект, избежавший коррупции"

Давид. Я уже перечислил многие задачи, решаемые проектом. Подчеркну, довольно успешно. В том числе избавить от чувства, одного из самых главных человеческих страхов – неизвестности. О необходимости серьезно обновить структуру занятости, которая, за внешними контурам проекта, во многом неэффективна и архаична, не даёт людям хорошую работу. Которая не мотивирует приносит достаток, позволять реализовать себя, создавать современные, достойно оплачиваемые рабочие места.

В предстоящее десятилетие на этой основе проект решает одну из ключевых задач. Одна настолько значима, что, как и предупреждал, придётся повториться. Обеспечить уверенный, долгосрочный рост реальных доходов граждан, как минимум вдвое. Только на принципах справедливости и адресности выстроить всю систему социальной помощи. Её должны получать участники, семьи которые действительно в ней нуждаются.

Направляя работу исключительно на помощь в решении возникших задач. Совет не чурается рутинны по созданию сильной личности участника. Давать участникам мечту, независимо от возраста, уменье и знанья по желаемым направлениям жизнедеятельности. Возможность работать над тем, чтобы достичь звёзд и выйти в космос. Одним словом, просто жить лучше, чем живут. Участники проекта обязаны прекрасно знать историю еврейского народа. Воспитываться на достижениях и победах предков. Не забывать трагических событий, обрушившихся на народ, после разрушения Первого и Второго Храма. Не позволить многочисленным врагам осуществить свои коварные планы, предать и забыть веру отцов.

К сожалению, убежден, в настоящее время, это единственный из существующих проектов, где руководство думает о каждом конкретном, из многотысячных участниках. А не о безграничной власти, о своих карманах, удовольствиях, удовлетворении политических амбиций, а что гораздо страшней, физических страстей и низменных желаний. Вступаем в споры видя, как, большинство крупных СМИ уделяют недопустимо мало информации о израильским семьям, носящим траур. Даже меньше десятой доли того внимания, что они направили на семьи палестинцев.

Закрепили положения, которые устанавливают обязанность всех уровней власти оказывать содействие волонтёрам и добровольцам. Сегодня деятельные, неравнодушные граждане, социально ориентированные активно участвуют в решении важнейших задач. Именно вовлеченность людей в дела проекта и страны, гражданская активность, как и культурные, нравственные, духовные ценности, делают нас единым народом, способным к достижению больших целей.

Совет помогает сохранить свою идентичность, что крайне важно в бурный век технологических перемен, и здесь невозможно переоценить роль культуры, которая является нашим общенациональным цивилизационным кодом, раскрывает в человеке созидательные начала. Через него воспринимать организацию воспитания детей, как один из важнейших смыслов жизни. Одновременно родителей, обучают знаниям, исключающие предания своих мечтаний из любви к детям. В проекте им не приходится добровольно отказываются от личной жизни и карьеры, жертвуя своими интересами. Не заниматься никому не нужной благотворительностью, которая в итоге, мертвым грузом падает на шею детей, воспитывая в них уйму комплексов. Родители не задвигают себя на задний план, подавая положительный пример, как уметь ценить себя. Тем самым напрямую участвуя и обучении детей. Своевременно закаляя их судьбы, не позволяя сломаться на каком-то участке становления.

Для наглядности сравню с печальное зрелищем в отношениях семей за пределами поселений. В них слишком много обид и неоправданных ожиданий. Мама постоянная жертва, ребенок задыхается от сверхзаботы. И как иначе, если на его воспитание потратили лучшие годы жизни, пусть отрабатывает «сыновний долг». Замыкая круг, точно так же жертвуя своим счастьем! Он вынужден принять правила игры, надеть на себя роль должника, поставив интересы родителей выше своих собственных.

Анализ анкет позволяет заранее или вовремя позволить родителям и детям ученического возраста избежать критического давления и не сломаться. Понять, чего на самом деле хотят от жизни и от себя. Предотвратить тотальный контроль и как правило последующий бунт против планов родителей на свою жизнь. Позволить детям быть другими, делать свои выборы, жить своей жизнью. Тем самым сохраняя родственные связи. Дети должны получить свой собственный опыт. Совет объединяясь с родителями, педагогическими и социальными работниками помогает встать на ноги. Вложить им в голову максимум знаний, которые по силам и смогут уберечь от невзгод. Но не запирать их в клетке ради «безопасности». Помогают отпустить детей, давая им возможность дышать. Поощряют расти и двигаться навстречу приключениям. Придя к единому убеждению, только на воле они смогут полноценно раскрыть свои способности.

– А если выясниться, что наклонность не соответствуют вашим заявкам? Они остаются за бортом обучения. Ведь уверен, если программы определения способностей человека, справедливы, то покажут ряд желаний, находящихся в стороне от потребностей проекта. И хотя уже спрашивал, вообще расскажи ещё о жизни в проекте?

– Она организованна по принципу: те кто работает, не содержат тех, кто бездельничает. Поясню, именно тех, кто может, но не хочет трудиться. По крайне мере таких, попросту нет! Тем более, хорошо отлаженная работа многочисленных комиссий Совета, устроена и продуманна настолько тщательно, что не даст, кому-либо захватить власть. В итоге позволяет очень редко что-либо изменять. Благодаря откровенному анкетированию, внимательно и заинтересованно расспрашивают о планах на будущее. Сразу давая деловые решения по каждой мысли и желанию.

Принято считать, что человек проживает всего одну жизнь, протяженность которой зависит только от Всевышнего. Но для репатриантов в Израиле, разделяется на две части – одна осталась там, где вы родились, взрослели, радовались каждому новому дню, где жили ваши родители, где появились на свет ваши дети. К прошлому следует относиться безжалостно и спокойно. Те удары, которые нас убивают, не имеют значения. Имеют значение только те, после которых мы выстояли и живем. Вторую жизнь они проживут здесь, в проекте под названием «Конкретный Сионизм». Взявшего на себя основную задачу: страна очень далёких предков должна стать для участников ПКС заботливой и родной. Где очень много солнца, которое согреет не только тело, но и душу.

Именно проект провозглашает себя примером демократического общества, в котором каждый человек реально обладает всеми правами и всеми свободами, без какого бы то ни было различия, как то в отношении расы, цвета кожи, пола, происхождения. В 12 поселениях у всех, без каково-то исключения возникнет очень много обязанностей, но и не меньше их прав. Сразу подчеркну, если даже родились от не еврейской матери. Здесь отсутствует израильская чудовищная дискриминация, например, глумлением над умершими. Сейчас поясню свои слова.

На принадлежащих проекту кладбищах, не еврей будет похоронен рядом с евреем и это не явится осквернением или вызовом существующим обычаям. К сожалению, за пределами проекта, даже после смерти не еврей по Галахе, подвергается дискриминации по национальному признаку, являясь человеком второго сорта. И это, к сожалению, не единичный случай. Русский солдат погибший, защищая Израиль от арабских террористов, большое горе для родных и близких. Но только не для государства, которое было в растерянности не от гибели русского мальчика, а от невозможности похоронить его на еврейском кладбище, где покоятся такие же, как и он молодые солдаты, погибшие, защищая свою страну. Они евреи по Галахе и не могут даже после смерти лежать вместе с не евреем.

Необходимо уточнить, только Совет проекта наделён правом определять и, естественно, контролирует общественную, гражданскую, личную и даже частную жизнь. Поведение, вопросы устройства на работу, судебную систему, вопросы брака, рождения и смерти. Кроме того лица нееврейской национальности, открыто исповедующие отличную от иудаизма религию и несогласные с ее постулатами, категорически не подлежат отторжению и какому-то преследованию. Только ИКС в отношении участников обеспечит им суверенное право каждого гражданина без всяких ограничений по признаку расы, национальности или религии, основывая свою семью вступить и зарегистрировать брак.

Жизнь не выделяет послушных, не читает письма с заветными просьбами, например, к деду Морозу. Её дары случайны и непредсказуемы, и вместо долгожданной удачи и поощрения за хорошее поведение вы можете получить наказание, которого никак не заслуживали. Дар, который вы реально получаете от проекта – возможность личного выбора. Только за ними остаётся решение. Смириться и позволить случайному жребию вершить вашу судьбу? Или же-встать на ноги и выковать свою жизнь такой, какой она, по-вашему, должна быть! Её делаете вы сами, но при условии теснейшего объединения понятия потребителя с понятием Творца. В наличии есть потребитель, но нет Творца. Вывод, в итоге нечего будет потреблять, если не займёмся сотворением.

– А как это? Потреблять, если не творить?

– Думаю самое время показать запись одной встречи, – глаза и сознание с удовольствием обратились к экрану.

«Дорогие новые участники проекта «Конкретный Сионизм», разрешите поздравить!

На недоумение среди присутствующих, ведущий вздернул брови.

– Вы еще не поняли? Так знайте. С минуты вступления в проект, Вы обрели призвание и реально сможете менять реальность. И что особенно важно, только в лучшую сторону!

– Менять реальность? Да разве это возможно? – Сразу на перебой послышались вопросы.

– Без всякого сомнения. Для этого нужно не так уж много! Любовь к людям. Талант. Сила веры. Собственно и всё. И это у вас есть, и если вдруг выяснится, что в не совсем достаточном объёме, то Совет с лихвой восполнит необходимое. А сейчас для наглядности посмотрите кинозарисовку.

Было видно, как окна в незнакомом помещении, закрылись наружными световыми жалюзями. И уже на экране в глубине зала возникли интересные сцены. Приятными голосами, комментирующие диктором, а затем действующими лицами.

– Художником он стал просто потому, что после школы надо было куда-то поступать. Он знал, что работа должна приносить удовольствие, а ему нравилось рисовать – так и был сделан выбор: он поступил в художественное училище. К этому времени он уже знал, что изображение предметов называется натюрморт, природы – пейзаж, людей – портрет, и еще много чего знал из области избранной профессии. Теперь ему предстояло узнать еще больше. «Для того, чтобы импровизировать, сначала надо научиться играть по нотам, – объявил на вводной лекции импозантный преподаватель, известный художник. – Так что приготовьтесь, будем начинать с азов». Он начал учиться «играть по нотам». Куб, шар, ваза… Свет, тень, полутень… Постановка руки, перспектива, композиция… Он узнал очень много нового – как натянуть холст и самому сварить грунт, как искусственно состарить полотно и как добиваться тончайших цветовых переходов… Преподаватели его хвалили, а однажды он даже услышал от своего наставника: «Ты художник от Бога!». «А разве другие – не от Бога?», – подумал он, хотя, чего скрывать, было приятно.

Но вот веселые студенческие годы остались позади, и теперь у него в кармане был диплом о художественном образовании, он много знал и еще больше умел. Набрался знаний и опыта, и пора было начинать отдавать. Но… Что-то у него пошло не так. Нет, не то чтобы ему не творилось. И не то чтобы профессия разонравилась. Возможно, он просто повзрослел и увидел то, чего раньше не замечал. А открылось ему вот что: кругом кипела жизнь, в которой искусство давно стало товаром, и преуспевал вовсе не обязательно тот, кому было что сказать миру – скорее тот, кто умел грамотно подавать и продавать свое творчество, оказаться в нужное время, в нужном месте, с нужными людьми. Он, к сожалению, так этому и не научился. Он видел, как его товарищи мечутся, ищут себя и свое место под солнцем, а некоторые в этих метаниях «ломаются», топят не востребованность и неудовлетворенность в алкоголе, теряют ориентиры, деградируют…

Он знал: часто творцы опережали свою эпоху, и их картины получали признание и хорошую цену только после смерти, но это знание мало утешало. Он устроился на работу, где хорошо платили, целыми днями разрабатывал дизайн всевозможных буклетов, визиток, проспектов, и даже получал от этого определенное удовлетворение, а вот рисовал все меньше и неохотнее. Вдохновение приходило все реже и реже. Работа, дом, телевизор, рутина…

Его все чаще посещала мысль: «Разве в этом мое призвание? Мечтал ли я о том, чтобы прожить свою жизнь вот так, «пунктиром», словно это карандашный набросок? Когда же я начну писать свою собственную картину жизни? А если даже и начну-смогу ли? А как же «художник от Бога»?». Он понимал, что теряет квалификацию, что превращается в зомби, который изо дня в день выполняет набор определенных действий, и это его напрягало. Чтобы не сойти с ума от этих мыслей, он стал по выходным отправляться с мольбертом в переулок Мастеров, где располагались ряды всяких творцов-умельцев. Вязаные шали и поделки из бересты, украшения из бисера и лоскутные покрывала, глиняные игрушки и плетеные корзинки – чего тут только не было! И собратья – художники тоже стояли со своими нетленными полотнами, в больших количествах. И тут была конкуренция…

Но он плевал на конкуренцию, ему хотелось просто творить… Он рисовал портреты на заказ. Бумага, карандаш, десять минут-и портрет готов. Ничего сложного для профессионала – тут всего и требуется уметь подмечать детали, соблюдать пропорции да слегка польстить заказчику, так, самую малость приукрасить натуру. Он это делал умело, его портреты людям нравились. И похоже, и красиво, лучше, чем в жизни. Благодарили его часто и от души. Теперь жить стало как-то веселее, но он отчетливо понимал, что это «живописание» призванием назвать было бы как-то… чересчур сильно. Впрочем, все-таки лучше, чем ничего.

Однажды он сделал очередной портрет, позировала ему немолодая длинноносая тетка, и пришлось сильно постараться, чтобы «сделать красиво». Нос, конечно, никуда не денешь, но было в ее лице что-то располагающее – чистота, что ли? Вот на это он и сделал акцент. Получилось неплохо.

– Готово, – сказал он, протягивая портрет тетке. Та долго его изучала, а потом подняла на него глаза, и он даже заморгал – до того пристально она на него смотрела.

– Что-то не так? – даже переспросил он, теряясь от ее взгляда.

– У вас призвание, – сказала женщина. – Вы умеете видеть вглубь…

– Ага, глаз – рентген, – пошутил он.

– Не то, – мотнула головой она. – Вы рисуете как будто душу… Вот я смотрю и понимаю: на самом деле я такая, как вы нарисовали. А все, что снаружи – это наносное. Вы словно верхний слой краски сняли, а под ним – шедевр. И этот шедевр – я. Теперь я точно знаю! Спасибо.

– Да, пожалуйста, – смущенно пробормотал он, принимая купюру – свою привычную таксу за блиц-портрет. Тетка была, что и говорить, странная. Надо же, «душу рисуете»! Хотя, кто его знает, что он там рисовал? Может, и душу… Ведь у каждого есть какой-то внешний слой, та незримая шелуха, которая налипает в процессе жизни. А природой-то каждый был задуман как шедевр, уж в этом он как художник был просто уверен!

Теперь его рисование наполнилось каким-то новым смыслом. Нет, ничего нового в технологию он не привнес – те же бумага и карандаш, те же десять минут, просто мысли его все время возвращались к тому, что надо примериться и «снять верхний слой краски», чтобы из-под него освободился неведомый «шедевр». Кажется, получалось. Ему очень нравилось наблюдать за первой реакцией «натуры» – очень интересные были лица у людей. Иногда ему попадались такие «модели», у которых душа была значительно страшнее, чем «внешний слой», тогда он выискивал в ней какие-то светлые пятна и усиливал их. Всегда можно найти светлые пятна, если настроить на это зрение. По крайней мере, ему еще ни разу не встретился человек, в котором не было бы совсем ничего хорошего.

– Слышь, братан! – однажды обратился к нему крепыш в черной куртке. – Ты это… помнишь, нет ли… тещу мою рисовал на прошлых выходных. Тещу он помнил, на старую жабу похожа, ее дочку – постареет, крысой будет. Ему тогда пришлось напрячь все свое воображение, чтобы превратить жабу в нечто приемлемое, увидеть в ней хоть что-то хорошее. И крепыш с ними был, точно.

– Ну? – осторожно спросил он, не понимая, куда клонит крепыш.

– Так это… Изменилась она. В лучшую сторону. Как на портрет посмотрит – человеком становится. А так, между нами, сколько ее знаю, жаба жабой… Художник невольно фыркнул: не ошибся, значит, точно увидел…

– Ну дык я тебя спросить хотел: можешь ее в масле нарисовать? Чтобы уже наверняка! Закрепить эффект, стало быть… За ценой не постою, не сомневайся!

– А чего ж не закрепить? Можно и в масле, и в маринаде, и в соусе «майонез». Только маслом не рисуют, а пишут.

– Во-во! Распиши ее в лучшем виде, все оплачу по высшему разряду!

Художнику стало весело. Прямо «портрет Дориана Грея», только со знаком плюс! И раз уж предлагают – отчего не попробовать?

Попробовал, написал. Теща осталась довольна, крепыш тоже, а жена его, жабина дочка, потребовала, чтобы ее тоже запечатлели в веках. От зависти, наверное. Художник и тут расстарался, вдохновение на него нашло – усилил сексуальную составляющую, мягкости добавил, доброту душевную высветил… Не женщина получилась – царица! Видать, крепыш был человеком широкой души и впечатлениями в своем кругу поделился. Заказы посыпались один за другим. Молва пошла о художнике, что его портреты благотворно влияют на жизнь: в семьях мир воцаряется, дурнушки хорошеют, матери-одиночки вмиг замуж выходят, у мужиков потенция увеличивается. Теперь не было времени ходить по выходным в переулок Мастеров, да и контору свою оставил без всякого сожаления. Работал на дому у заказчиков, люди все были богатые, платили щедро, передавали из рук в руки. Хватало и на краски, и на холсты, и на черную икру, даже по будням. Квартиру продал, купил побольше, да с комнатой под мастерскую, ремонт хороший сделал. Казалось бы, чего еще желать? А его снова стали посещать мысли: неужели в этом его призвание – малевать всяких «жаб» и «крыс», изо всех сил пытаясь найти в них хоть что-то светлое? Нет, дело, конечно, хорошее, и для мира полезное, но все-таки, все-таки… Не было у него на душе покоя, вроде звала она его куда-то, просила о чем-то, но вот о чем? Не мог расслышать. Однажды его неудержимо потянуло напиться. Вот так, вот взять – и в драбадан, чтобы отрубиться и ничего потом не помнить. Мысль его напугала: он хорошо знал, как быстро люди творческие добираются по этому лихому маршруту до самого дна, и вовсе не хотел повторить их путь. Надо было что-то делать, и он сделал первое, что пришло в голову: отменил все свои сеансы, схватил мольберт, складной стул и отправился туда, в переулок Мастеров. Сразу стал лихорадочно работать-делать наброски улочки, людей, парка, что через дорогу. Вроде полегчало, отпустило…

– Простите, вы портреты рисуете? Так, чтобы сразу, тут же получить, – спросили его.

Он поднял глаза – рядом женщина, молодая, а глаза вымученные, словно выплаканные. Наверное, умер у нее кто-то, или еще какое горе…

– Рисую. Десять минут и готово. Вы свой портрет хотите заказать?

– Нет. Дочкин.

Тут он увидел дочку – поперхнулся, закашлялся. Ребенок лет шести от роду был похож на инопланетянчика: несмотря на погожий теплый денек, упакован в серый комбинезон, и не поймешь даже, мальчик или девочка, на голове – плотная шапочка-колпачок, на лице – прозрачная маска, и глаза… Глаза старичка, который испытал много-много боли и готовится умереть. Смерть в них была, в этих глазах, вот что он там явственно узрел.

Он не стал ничего больше спрашивать. Таких детей он видел по телевизору и знал, что у ребенка, скорее всего, рак, радиология, иммунитет на нуле – затем и маска, и что шансов на выживание-минимум. Неизвестно, почему и откуда он это знал, но вот как-то был уверен. Наметанный глаз художника, подмечающий все детали… Он бросил взгляд на мать – да, так и есть, она знала. Внутренне уже готовилась. Наверное, и портрет захотела, потому что последний. Чтоб хоть память была…

– Садись, принцесса, сейчас я тебя буду рисовать, – сказал он девочке-инопланетянке. – Только смотри, не вертись и не соскакивай, а то не получится.

Девочка вряд ли была способна вертеться или вскакивать, она и двигалась-то осторожно, словно боялась, что ее тельце рассыплется от неосторожного движения, разлетится на мелкие осколки. Села, сложила руки на коленях, уставилась на него своими глазами мудрой черепахи Тортиллы, и терпеливо замерла. Наверное, все детство по больницам, а там терпение вырабатывается быстро, без него не выживешь. Он напрягся, пытаясь разглядеть ее душу, но что-то мешало – не то бесформенный комбинезон, не то слезы на глазах, не то знание, что старые методы тут не подойдут, нужно какое-то принципиально новое, нетривиальное решение. И оно нашлось! Вдруг подумалось: «А какой она могла бы быть, если бы не болезнь? Не комбинезон дурацкий, а платьице, не колпак на лысой головенке, а бантики?». Воображение заработало, рука сама по себе стала что-то набрасывать на листе бумаги, процесс пошел. На этот раз он трудился не так, как обычно. Мозги в процессе точно не участвовали, они отключились, а включилось что-то другое. Наверное, душа. Он рисовал душой, так, как будто этот портрет мог стать последним не для девочки, а для него лично. Как будто это он должен был умереть от неизлечимой болезни, и времени оставалось совсем чуть-чуть, может быть, все те же десять минут.

– Готово, – сорвал он лист бумаги с мольберта. – Смотри, какая ты красивая!

Дочка и мама смотрели на портрет. Но это был не совсем портрет и не совсем «с натуры». На нем кудрявая белокурая девчонка в летнем сарафанчике бежала с мячом по летнему лугу. Особенно удалось передать, также совершенно неповторимые еврейские глаза. С особой поволокой и неистовым горением, полные истомы, пылающим светом фантастической веры. И мастер с благодатным облегчением понял, блеск этих нарисованных глаз ещё многие, многие годы, ни что не сможет погасить. Под ногами трава и цветы, над головой – солнце и бабочки, улыбка от уха до уха, и энергии – хоть отбавляй. И хотя портрет был нарисован простым карандашом, почему-то казалось, что он выполнен в цвете, что трава – зеленая, небо – голубое, сарафанчик – красный в белый горох, а мяч – оранжевый.

– Я разве такая? – глухо донеслось из-под маски.

– Такая, такая, – уверил ее художник, – То есть сейчас, может, и не такая, но скоро будешь. Это портрет из следующего лета. Один в один, точнее фотографии. Мама ее закусила губу, смотрела куда-то мимо портрета. Видать, держалась из последних сил.

– Спасибо вам! Спасибо! Как будто небо снова воскрешает нас к жизни, – сказала она, и голос ее звучал так же глухо, как будто на ней тоже была невидимая маска. – Сколько я вам должна?

– Подарок, – отмахнулся художник. – Как тебя зовут, принцесса?

– Аня…

Он поставил на портрете свою подпись и название: «Аня». И еще дату – число сегодняшнее, а год следующий.

– Держите! Следующим летом я вас жду. Приходите обязательно!

Мама убрала портрет в сумочку, поспешно схватила ребенка и пошла прочь. Ее можно было понять, наверное, ей было больно, ведь она знала, что следующего лета не будет. Зато он ничего такого не знал, не хотел знать! И он тут же стал набрасывать картинку-лето, переулок Мастеров, вот сидит он сам, а вот по аллее подходят двое – счастливая смеющаяся женщина и кудрявая девочка с мячиком в руках. Он вдохновенно творил новую реальность, ему нравилось то, что получается. Очень реалистично выходило! И год, год написать – следующий! Чтобы чудо знало, когда ему исполниться!

– Творите будущее? – с интересом спросил кто-то, незаметно подошедший из-за спины.

Он обернулся – там стояла ослепительная красавица, вся такая, что и не знаешь, как ее назвать. Ангел, может быть? Только вот нос, пожалуй, длинноват…

– Узнали? – улыбнулась женщина-ангел. – Когда-то вы сотворили мое будущее. Теперь будущее вот этой девочки. Вы настоящий Творец! Спасибо…

– Да какой я творец? – вырвалось у него. – Так, художник-любитель, несостоявшийся гений… Говорили, что у меня талант от Бога, а я… Малюю потихоньку, по мелочам, все пытаюсь понять, в чем мое призвание.

– А вы еще не поняли? – Вздернула брови женщина-ангел.

– Вы можете менять реальность. Или для вас это не призвание?

– Я? Менять реальность? Да разве это возможно?

– Отчего же нет? Для этого нужно не так уж много! Любовь к людям. Талант. Сила веры. Собственно, все. И это у вас есть. Посмотрите на меня – ведь с вас все началось! Кто я была? И кто я теперь?

Она ободряюще положила ему руку на плечо – словно крылом обмахнула, улыбнулась и пошла.

– А кто вы теперь? – запоздало крикнул он ей вслед.

– Ангел! – обернулась на ходу она. – Благодарю тебя, Творец!

…Его и сейчас можно увидеть в переулках различных городов.

Старенький мольберт, складной стульчик, чемоданчик с художественными принадлежностями, большой зонт… К нему всегда очередь, легенды о нем передаются из уст в уста.

Говорят, что он видит в человеке то, что спрятано глубоко внутри, и может нарисовать будущее. И не просто нарисовать-изменить его в лучшую сторону. Рассказывают также, что он спас немало больных детей, переместив их на рисунках в другую реальность. У него есть ученики, и некоторые переняли его волшебный дар и тоже могут менять мир. Особенно выделяется среди них белокурая кудрявая девушка, она умеет через картины снимать самую сильную боль, потому что чувствует чужую боль как свою. А он учит и рисует, рисует… Никто не знает его имени, все называют его просто – Творец. Что ж, такое воту человека призвание»…

Загорелся свет, обнаруживая на многих задумчивых лицах брильянты слезинок.

– Хочется обрадовать вас. Всё только что увиденное было и есть правда. А сейчас посмотрите продолжение.

Вновь погас свет и возник тот же приятный голос, комментирующий возникающие картины происходящие на экране.

«Счастливый случай познакомил руководство Совета проекта с художником и его воспитанниками. Периодически их видят в переулках Мастеров. Вот это в Москве и Ленинграде, а это в Иерусалиме, Тель-Авиве и многих городах и посёлках России и Израиля. Старенькие мольберты, складные стульчики, чемоданчики с художественными принадлежностями и обязательно большие зонты. Мастер благословил свою первую и самую талантливую ученицу.

Тем более по душевному мастерству, она стала с ним наравне. Вместе с мамой помог переехать в Израиль и начать работать в проекте. Своим даром, да ещё совместно с нашей передовой медициной, ежедневно творит фантастические чудеса. Добавляя ещё одно, но также существенное средство побеждать страшные, неизлечимые в других местах болезни. Во многих случаях вылечивая именно безнадёжно больных людей. Его ученицу часто можно видеть на приморских набережных Ашдода, Ашкелона, Нетании, на юге и на севере страны. Спасла и вылечила немало безнадёжно больных детей. Перемещая их на своих рисунках и картинах в другую реальность. Творя новую реальность, вдохновенно исцеляет тела и души людей. И что само потрясающе, как и Мастер передаёт, уже своим многочисленным ученикам, способность видеть в человеке то, что спрятано глубоко внутри. Рисовать будущее. И не просто нарисовать, а категорически изменить его в лучшую сторону. К ним всегда очередь, легенды о них передаются из уст в уста».

Как будто нарочно, стоило погаснуть экрану, как неожиданный звонок телефона, в первый раз прервал удивительную беседу. Аарон взял трубку, и по серьёзному выражению лица стало понятна степень серьёзности информации.

– Давид! К моему огорчению, необходимо на сегодня прервать наши ответы-вопросы и попрощаться. Тебя отвезут домой, но в знак компенсации, завтра познакомишься с человеком, поручившегося за тебя, как за хорошего, а главное порядочного человека. Для более плодотворной встречи, на какие темы хотел бы получить пояснения?

– Аарон большое спасибо за нашу встречу. Надеюсь мы ещё увидимся, по крайне мере очень хотелось бы продолжить знакомство. В любом случае оставлю домашний номер телефона и адрес. Буду рад видеть тебя гостем в любое время.

А на счёт вопросов: О планах Израиля в отношении алии? Дома много интересующихся знакомых, будут расспрашивать про Израиль. Как создавались поселения? И конечно всё, что можно о вашей прорицательнице Марго? О её отношении к моей родине и его руководству бывшему и настоящему? Имею в виду только Сталина и Путина, об остальных не очень интересно. Было упоминание о Сталине, если оно имеет отношение к проекту рассказать подробней, про обычно закрытые темы. О Неизвестном руководителе? Стал воспринимать эти два слова, как его собственное имя. Возможные аналоги проекта в мире?

В большом зале, бетонного помещения в центре располагался круглый мозаичный пол. А на нём стояла машина, сильно напоминающую, доставившую на беседу Арон поочерёдно нажимал кнопки пульта, расположенные около массивной двери, через которую вошли. Сразу, тут же приподнялась часть стены открывая освещённый электрическим светом широкий туннель, уходящий в неведомую даль.

– Садись. Водитель поможет пересесть на вертолёт. Во время полёта обрати внимание. В первые десять минут видимость окружающей природы исчезнет. Вы окажетесь как бы в тумане, но не волнуйся, он защищает от неприятностей с земли и ближайшего космоса.

И действительно, не прошло и часа, а я входил в дом своих приятелей.