Текст книги "О науке без звериной серьёзности"

Вера в тарелку
О понимании научных новостей

Сейчас я говорю о «Желудке» почти в буквальном смысле. Ночью опасно ходить по супермаркетам: тело устало, а мозг напоминает охлаждённую манную кашу. Вспоминаешь, что нужно купить к завтраку, а в голове проплывает поток новостей, прочитанных за день.

Если верить научно-популярным новостям, любую болезнь можно вылечить морковкой (апельсином, сыром, сельдереем и т. п.). Все зависит от того, в какой день вы читали новости. Не осталось ни одного продукта питания, который не был бы объявлен спасительным лекарством.

Учёные в этом не виноваты. Они честно исследовали влияние сложных органических веществ на организмы (как правило, крысиные). А мы зачем-то превращаем хитрую биохимию в непосредственную инструкцию.

Есть такая формула: «Учёные доказали, что продукт X помогает предотвратить болезнь Y». Из всех отблесков мировой науки этот – наиболее стабильный. Про Большой адронный коллайдер все вот-вот забудут, но про терапевтические свойства артишоков СМИ будут сообщать с завидной ритмичностью.

Есть такая формула: «Учёные доказали, что продукт X помогает предотвратить болезнь Y». Из всех отблесков мировой науки этот – наиболее стабильный.

Подкатываю тележку к отделу фруктов. Упитанная тётенька, которая должна их взвешивать, только что исчезла в недрах подсобки. У неё там то ли перекур, то ли любовь, то ли здоровый сон. А у меня перед глазами бегут строчки: «Итальянские учёные установили, что красные апельсины препятствуют ожирению и уменьшают вероятность появления опухолей…» Не хочу ожирения, а опухолей – тем более. Нахожу красные апельсины. Смотрю на цену и набираю в пакет апельсинов обычных. Про них ведь тоже что-то писали…

Ещё, помню, было о яблоках, бананах и ананасах. Пакетов в моей тележке становится всё больше. Некстати вспоминается: «Исследование американских медиков показало, что люди, употребляющие варёные томаты, снижали риск развития рака простаты…» Простата пугает даже самим фактом своего существования. Беру пять помидоров (варить, правда, я их всё равно не буду).

У весов по-прежнему пусто. В подсобке явно не перекур, а серьёзная любовь или глубокий сон. Перехожу к фасованным продуктам. «Шведские учёные утверждают, что голубика гораздо полезнее, чем считалось до сих пор. В ней волокна, которые способны предотвратить неспецифический язвенный колит…» Дорого, очень дорого. Но уж больно пугает словосочетание – неспецифический язвенный колит. В тележку!

Путешествие по магазину продолжается. «Американские учёные доказали, что красное вино и тёмный шоколад наряду с чесноком, соей, чаем и другими продуктами питают организм и убивают раковые клетки…» Смесь шоколада с чесноком слегка напрягает, но я верю в науку. Кроме меня, в неё верят миллионы честных граждан, ежедневно принимающих свою дозу новостей.

Смесь шоколада с чесноком слегка напрягает, но я верю в науку. Кроме меня, в неё верят миллионы честных граждан, ежедневно принимающих свою дозу новостей.

Часто за этими сообщениями действительно стоит большая наука. Содержимое нашей тарелки – это хитрый комплекс из сотен органических соединений. Без масс-спектрометра не разберёшься. Каротиноиды, флавоноиды, антоцианидины… Каждое вещество по-своему влияет на клетки, ткани и органы. Разобраться в этом – такая же серьёзная задача, как определить химический состав марсианских пород.

Но реальные результаты исследований появляются в каком-нибудь Nature Chemical Biology. Посетителям гастрономов достаётся не оригинал, а его десятая производная. Получается как при кипячении лимонов с мёдом.

Мало кто пытается разобраться в этих «предотвращает» и «способствует». Вот очередное сообщение: «Необычное свойство мандаринов открыли учёные Южной Кореи. Три месяца тридцать школьников, страдающих ожирением, употребляли напиток из мандаринов и делали физические упражнения. Другая группа из тридцати испытуемых делала физические упражнения, но мандариновый сок не пила. В результате первая группа потеряла 1,5 % лишнего веса».

За три месяца – полтора процента. Причём не от массы тела, а от лишнего веса. Если излишек был десять килограммов (бедный ребёнок!), то после эксперимента пропало лишь 150 граммов. Получается, мандарины вернут юным корейцам нормальный вес где-то к началу пенсионного возраста. А может, такая диета и к старости не поможет.

Между тем в сообщении ничего не говорится о судьбе контрольной группы, не пившей сок. Они ведь тоже спортом занимались. Что, похудели меньше, чем на полтора процента? Или наоборот – пробежки прибавили жира? А вдруг они похудели ещё сильнее и впору писать заголовок: «От мандаринов толстеют»?..

Тележка наполняется. С трудом волоча ноги, попадаю в отдел моющих средств. «Кусок хозяйственного мыла сделает вашу фигуру…», «Стиральный порошок препятствует развитию шизофрении». Стоп… Это уже перебор. Пора ехать к кассе.

Вот я уже дома. Поглощаю органические соединения, которые способствуют и предотвращают. Мне хорошо. Каков бы ни был продукт, в нём всегда найдётся что-то спасительное для организма. Как минимум вера в то, что это спасительное там есть. Тоже помогает. Я читал об этом в новостях.

P.S.

Лет пять назад эта колонка была опубликована в «Русском репортёре». Жизнь за это время стала только сложнее. Вот пока я перечитывал и редактировал текст, выпил чашки три кофе. И дабы понять, чем это мне грозит, задал поиск в новостях на слова «кофе» и «учёные». Сообщения только за последнюю неделю ввели меня в состояние когнитивного диссонанса:

…Кофе очищает артерии и предотвращает сердечные заболевания…

…10 % людей рискуют пострадать от инфаркта, когда пьют кофе…

…Учёные: кофе поможет вылечить гепатит…

…Кофе повышает риск метаболического синдрома…

…Для мужчин кофе противопоказан – вызывает импотенцию…

…Кофе может стать защитой против диабета 2-го типа…

…Кофе уничтожает зрение человека…

…Кофе способен «включить» спящие гены…

…Употребление кофе может продлить жизнь…

…Учёные выяснили, что растворимый кофе может провоцировать развитие рака…

При тех дозах кофе, что я потребляю, мне предстоит долгая жизнь с чистыми сосудами и без гепатита, но зато с раком, слепотой и импотенцией. Может, на чай перейти? Главное, новости про него не читать.

Наука просто так
О том, что учёные должны перестать оправдываться

Ну а теперь про отношения «Бога» и «Желудка». Мне как-то рассказали про одного академика-биолога из Новосибирска. Он страшно обижается, если с ним начинают говорить о внедрении научных достижений. Вроде бы все правильно: коммерциализация технологий, интеграция с промышленностью, наука на службе народного хозяйства… Но академик начинает беситься и кричать: «Это вы своим бабам «внедрять» будете! А я наукой занимаюсь. И мне плевать, внедрится это куда-то или не внедрится!..»

Академик начинает беситься и кричать: «Это вы своим бабам «внедрять» будете! А я наукой занимаюсь».

Грубый этот академик. Очень грубый и очень несовременный. Хоть и говорят о нём, что он чуть ли не лучший генетик планеты. Потому что есть генеральная линия: наука должна куда-то внедряться и тем самым помогать модернизации. А модернизация – это очень хорошо, ибо она поднимет Россию с колен и поставит в какую-то другую увлекательную позу.

Большинство других академиков уже встали на путь прогресса. Вот есть один физик из Дубны. Титулованный-претитулованный, знаменитый-презнаменитый. Ходят слухи, что ещё немного, и Нобелевку дадут. С такими регалиями даже грубость кажется простительной. Но он, наоборот, очень вежливый. А когда его спрашивают о прикладном аспекте его работ, он становится не то что вежливым, а прямо каким-то оправдывающимся.

Вроде бы человек делает вполне понятную вещь – синтезирует новые элементы таблицы Менделеева и изучает их свойства. Новый химический элемент ценен сам по себе, как сонеты Шекспира или фрески Рублёва. В народном хозяйстве толку от него мало, поскольку живёт он всего долю секунды, да и то в количестве нескольких атомов.

Но академик-физик начинает объяснять, что вложения в фундаментальную науку – это не просто трата денег ради познания. Иногда случается полезный побочный продукт. Вот занимались европейские физики чем-то таким глобальным и для удобства соединили компьютеры в единую сеть, размеченную гиперссылками. Так получился современный Интернет.

Как-то брал я интервью у другого физика-теоретика. Как и тот грубый биолог из Сибири, на вопрос о прикладном значении он тоже начал возбуждаться, почти кричать:

– Вот у вас смартфон есть? Он по мощности наверняка в тысячу раз круче, чем компьютер двадцатилетний давности. Правильно? А ещё у вас наверняка имеется цветной телевизор с дистанционным пультом управления! И микроволновка, и холодильник, и стиральная машина. Довольны?! Это всё вам физики обеспечили. Вот и отстаньте от нас! Не будете мешать, может, что-нибудь ещё получите!

Это звучало резко, но, по сути, это тоже попытка оправдаться. Равно как и другие примеры, когда фундаментальная наука вдруг становилась очень даже прикладной. Вот, скажем, орнитологи. Это такие маньяки, которые наблюдают за дикими птицами, окольцовывают их, следят за путями миграции. Нет чтобы заниматься такими перспективными курами или индейками, а они всё про каких-то казарок и чирков. Но вот случается в Азии птичий грипп. И тут же данные орнитологов становятся залогом национальной безопасности. В каком месте зимовала та или иная птичка? Есть ли там вирус? В каких числах и в какой регион России полетит она весной? Если бы тот грипп был более опасным, то ответы на эти вопросы оказались бы важнее, чем траектории баллистических ракет противника. Вот вам и прикладное значение фундаментальной науки.

Нет чтобы заниматься такими перспективными курами и индейками, а они всё про каких-то казарок и чирков.

Вроде бы все логично. Но представьте, что какая-нибудь прима-балерина начнёт оправдываться: конечно, мол, мои танцы не имеют прикладного характера, но зато мы способствуем развитию технологий производства бальных пачек и пуантов. А какой-нибудь художник начнёт хвастаться, что благодаря его работам, которые только что купил Лувр, удалось сделать прорыв в химическом производстве фиолетовой краски.

Почему писатели, журналисты, танцоры, певцы, режиссёры и прочая «бесполезная» публика имеют право работать «просто так», а учёный обязан отчитываться о прикладном значении своей работы?!

Ещё в советские времена в любой диссертации должна была обязательно присутствовать глава «Практическая значимость работы». Люди научились высасывать из пальца эту «значимость», даже когда они исследовали тохарские языки или египетскую мифологию. Все понимали условность этого текста. Но сейчас формальность превратилась в краеугольный камень научной политики. Вот, к примеру, решило Министерство образования поддержать учёных, в первую очередь молодых. Хорошее дело. Программу назвали «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России». Получается, что если эти кадры работают не для «инновационной России», а просто так – для познания Вселенной, то денег им не положено.

Хуже всего получается, когда эта потребительская рамка накладывается на гуманитарные науки. Психология – прекрасная штука. Человек пытается понять сам себя. Можно сказать, наука наук. Но требование практического результата превращает открывателя тайн души в унылого менеджера по персоналу или консультанта по рекламе женских прокладок.

Или возьмём историю. Наука древняя и не менее строгая, чем квантовая физика. Однако, стоит историку начать задумываться о пользе для инновационного отечества, сразу получается какая-то проституция. Какой практический смысл в истории? Правильно, национальная гордость. И прошлое начинает рихтоваться под очередные патриотические задачи. Получается, конечно, вранье, но зато – с «внедрением».

Учёные как-то установили, что наш геном отличается от генома шимпанзе всего на несколько процентов. Кстати, сделали они это тоже без особого практического смысла, хотя при желании его можно придумать. Так вот, мне кажется, именно в этих процентах и прячется стремление познавать мир не ради наполнения желудка или убийства сородича, а просто ради познания.

P.S.

В этом тексте я использовал кусочки моей колонки, опубликованной в «Русском репортёре» в 2010 году (про орнитологов и физика-теоретика дописал специально для книги). Увы, мало что с тех пор изменилось. Да, модное тогда слово «модернизация» выпало из официального лексикона, зато «инновации» используются повсюду, хоть эта лексема давно уже выцвела, как наволочка после тысячекратного кипячения.

Фундаментальная наука всё так же воспринимается как некая прислуга для решения задач народного хозяйства. Будто больше нет других забот у физики, кроме как помогать делать новый смартфон. Впрочем, смартфоны – это не наше. У нас скорее речь пойдёт о новом танке или штурмовом самолёте.

За восемь лет, прошедших с момента написания этой колонки, ситуация лишь ухудшилась. Тогда я спокойно мог написать, что режиссёры, в отличие от учёных, имеют право работать «просто так». Кажется, уже не имеют. По крайней мере, от кино уже стали требовать прикладного значения: чтоб духовность росла и патриотизм повышался с каждым кадром. Подозреваю, скоро глава «Практическая значимость работы» появится и в сценарных заявках. А там, глядишь, и до балета дело дойдёт.

Беседы с водяной землеройкой
О слепоглухих и зрячеслышащих

Теперь о «Зеркале», то есть о той функции научной журналистики, которая позволяет читателю сравнивать героя с собой. Этот материал я уже раз сто ставил в план номера, сначала в «Русском репортёре», потом в «Коте Шрёдингера». И каждый раз откладывал. Мне казалось, что текст получается недостаточно эпохальным относительно фигуры, которой он посвящён. Вообще, это адски трудно – писать про хороших людей. С подонками куда проще. Можно побрызгать на текст ироническим ядом, и тут же посыплются тебе лайки, репосты и прочие современные знаки почтения. А что делать, если герой вызывает уважение, а то и восхищение? Тут велик риск скатиться в пафосную пошлость, что-нибудь в духе «Человека с большой буквы».

Вообще, это адски трудно – писать про хороших людей. С подонками куда проще.

Речь пойдёт о докторе психологических наук Александре Суворове, который в раннем детстве потерял и зрение, и слух. Его мир – полная темнота и полная тишина. Иногда я зажмуриваю глаза, зажимаю уши и пытаюсь в таком состоянии ходить по комнате. Меня хватает на несколько минут, дальше становится страшно. А он живёт так почти шестьдесят лет.

Вынесенная в заголовок водяная землеройка – это не оксюморон. В природе существует зверёк с таким названием (официально его зовут Neomys fodiens). Когда Суворов был ещё студентом, ему попалась книга биолога Конрада Лоренца «Кольцо царя Соломона». Там описывается поведение водяных землероек. Когда их только поймали и поместили в лабораторный бассейн, зверьки казались очень тихими и вялыми. Буквально миллиметр за миллиметром они обследовали бассейн. Но вот землеройки освоились – и показали, на какую прыть способны. По обследованным маршрутам стали носиться как метеоры.

«Я сразу подумал, когда это читал, что любой слепоглухой – та же водяная землеройка. Я так же осваиваюсь в любом незнакомом месте. Для нервов зрячих – то ещё испытание. Всё время рвутся спрямить мой маршрут. А мне надо залезть во все закоулки, во все тупики, хотя бы с целью убедиться, что мне там нечего делать. Потом я потихоньку сам выпрямлю свои траектории, не надо только хватать за руку и насильно тащить в неизвестность», – поясняет Суворов свою аналогию в автобиографической книге, которая так и называется: «Водяная землеройка, или Человеческое достоинство на ощупь».

Книга, правда, так и не дописана до конца; не исключаю, что автору мешают те же комплексы, что и мне. Но на сайте avsuvorov.ru можно найти отдельные главы, равно как и множество других текстов Суворова – научных, художественных и публицистических. Рекомендую.

Будучи слепоглухим, он смог окончить МГУ, защитить сначала кандидатскую по психологии, а потом и докторскую. Таких диссертаций в мире больше нет. Вряд ли кто-то ещё осмелился бы вместо положенного нагромождения научных терминов рассказывать о своих отношениях с мамой:

«…Мама всегда принимала самое широкое участие в моей жизни: не только всяческое обычное обихаживание, но и чтение сказок, детских книжек вслух; совместное прослушивание музыки (радио, пластинки, духовой оркестр), разучивание песен, стихов, пение на два голоса, – причём я всегда запевал, а она подпевала, – говорят, у меня в детстве был хороший голос <…>

Бесконечная нежность и одновременно нежная непреклонность во всём принципиальном: плакала надо мной, но везла в школу-интернат для слепых детей, где у меня не сложились отношения с ребятами. <…>

Когда я вырос – постоянное стремление участвовать в моих делах, вникать в них, по мере сил понимать их, помогать, в том числе перепечаткой по Брайлю необходимых мне текстов, – и это вплоть до инсульта, когда продолжать такую помощь стала просто не в состоянии. Поразительная терпимость: что сделаешь, если он такой, если, например, не понимает шуток, если вообще чего-то не понимает… <…>

Первый стыд за себя я тоже испытал перед мамой. Стыд за свою бесчеловечность, хотя бы и детскую. За непонимание, за неадекватные реакции на то, чего не понял. Казалось бы, уж в непонимании-то не виноват? Нет, виноват. Плохо старался понять. А если понял «умом», но не сумел применить понимание на деле, в живом общении, – то и подавно виноват».

Это цитаты из докторской диссертации Александра Суворова. Тема работы – «Человечностькак фактор саморазвития личности», а объект исследования – сам автор. Без мамы тут никак. Собственно, на защите докторской я впервые и увидел Суворова. Потом несколько раз приезжал к нему домой брать интервью или просто поболтать. Надеюсь, что заеду ещё не раз.

Когда рассказываешь знакомым о том, что беседовал со слепоглухим профессором, первый же вопрос:

– А как же ты это делал? Он же ничего не видит и не слышит. Как с ним вообще можно разговаривать?

Я не сразу понимаю, о чем идёт речь. Вспоминаю, как мы с Александром Суворовым обсуждали братьев Стругацких, политику Путина и детско-родительские отношения. Только потом соображаю, что технология беседы была чуть иной, чем с обычными людьми.

Мы обсуждали братьев Стругацких, политику Путина и детско-родительские отношения.

Чтобы сказать что-то Суворову, надо выводить буквы пальцем у него на ладони: З-Д-Р-А-В-С-Т-В-У-Й-Т-Е. Х-О-Ч-У С-П-Р-О-С-И-Т-Ь… Я потом на себе проверял такой способ. Очень неудобно. Ощущаешь лишь щекотку, буквы, и тем более слова, разобрать невозможно. А Суворов всё понимает. Не успеваешь дописать вопрос до конца, а он уже одобрительно сжимает твою руку и начинает отвечать. Только просит:

– Вы слишком деликатно нажимаете. Мне так сложнее вас понимать. Не бойтесь!

С Суворовым можно говорить о чём угодно. Человек сделал свою жизнь научным экспериментом и чуть ли не каждый день отчитывается о его результатах. Чего стоит объяснительная записка о возможности самоубийства:

«Это жуткая тема, но она тоже является частью нашей жизни. Соблазн самоубийства наверняка приходится преодолевать всем, ослепшим и оглохшим в зрелом возрасте. Может возникнуть этот соблазн и у слепоглухих с детства, осознавших слепоглухоту как величайшее несчастье. Я тяжело пережил такое осознание в шестнадцать лет, а соблазн самоубийства – при всей величайшей самоотверженности друзей – преодолеваю с двадцати лет.

Очень часто поводом для соблазна самоубийства является отсутствие перевода и сопровождения. Проблема сопровождения у меня в последние годы, в общем, решена. Что касается перевода, то я ПОЧТИ убедил себя: без непереведённой информации можно жить, а что мне знать и вправду необходимо, об этом узнаю так или иначе…»

– Что вас больше обижает: невнимательность или излишняя забота? – спрашиваю я, старательно выводя буквы на руке собеседника.

– И то и другое обижает; всё, что плохо, слишком мало или слишком много. Меня никогда не обижает помощь, но обижает, когда путаются под ногами. Впрочем, к этому я тоже отношусь спокойно, каждый человек имеет право чего-то не уметь, нужно просто научить его. Чтобы определить, нужна ли помощь человеку с физическими недостатками, надо его очень хорошо изучить: что у него получается лучше, вокруг чего сложился круг его основных проблем, а просто встретив на улице – предложить поддержку.

– Вы исходите из того, что любой человек – добрый, отзывчивый по своей природе, а все остальные проявления – это скорее исключение?

– Я исхожу из того, что все люди – эгоисты, поэтому стараюсь, чтобы мои просьбы были как можно менее обременительными. Я тоже эгоист. Если я куда-то иду без сопровождения, то время от времени обращаюсь к прохожим за помощью: перевести, посадить, высадить. Это же минутное дело и, в общем, почти никого не обременит. Я из этого и исходил, учитывая эгоизм скорее, чем альтруизм.

– Скажите, вы верите в Бога?

– Сначала был атеистом, теперь могу назвать себя интересующимся. Нельзя сказать ни того, что я верю в Бога, ни того, что не верю. Меня интересуют эти вопросы. Я готов общаться на эту тему, но не с кем попало, а с очень подкованными специалистами, со священниками, например, или с философами. А с рядовыми прихожанами – боже упаси! Только зря поссоришься.

– Неужели у вас не было соблазна начать молиться, просить у Бога чуда?

– Никогда. Чего я не хотел, так это молиться. К этому у меня даже какое-то отвращение. Я верю верующим, что это их способ общения с Богом, только мне этот способ не подходит. Это нечто потребительское… Бога все время донимают всякого рода просьбами. Я считаю, что у Бога, если Он существует, хватает и других забот, и никогда не стал бы к Нему с этим не стал приставать.

– В какой степени вы – ребёнок?

– Я от скромности не помру – в максимально возможной. Человечество делится на три категории: дети, взрослые и творцы. Творцы отличаются от взрослых тем, что они и в зрелом возрасте сумели остаться детьми, такими же непосредственными и увлекающимися. Ну, себя я, естественно, отношу к творцам. А взрослые – это те, которые забыли, что когда-то были детьми…

P.S.

Вот я сейчас привёл фрагмент из ещё не опубликованного интервью, а меня мучают сомнения – получилось ли создать обещанное «Зеркало», удалось ли показать человека, с которым можно себя сравнивать? Это же страшная драма журналиста – превращать ощущения в слова.

Может, стоит описать комнату Суворова, по совместительству – рабочий кабинет? Сказать, что площадь меньше десяти квадратных метров? Ещё надо бы выделить какую-то деталь обстановки. Какую? Может, стоит обратить внимание на «Капитал» Карла Маркса брайлевским шрифтом, занимающий всю полку? (Суворов пояснил, что сейчас читает более ранние работы бородатого классика.) Или заметить бутылку «Мартини», стоящую перед «Капиталом»? (Как-то под Новый год мы её чуть-чуть использовали по назначению.)

Становится ли от этого человек более понятным? Удалось ли мне показать, что философия Суворова – это современный вариант гуманистического марксизма? А понятно ли читателю, что вермут обозначает отказ от трагического образа и готовность получать от жизни удовольствие, а вовсе не склонность к пьянству, которого нет и в помине?..

Ещё мне кажется, что заголовок у этой главки не самый удачный и не до конца передаёт образ…

Вот так. Пиши и мучайся!