Текст книги "Пепел"

Пепел
Григорий Николаевич Ведерников

Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет.

Иллюстратор Анастасия Кулькова

© Григорий Николаевич Ведерников, 2023

© Анастасия Кулькова, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0056-4266-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

У меня была непростая жизнь. Мне приходилось видеть и делать разные вещи. Я заботился о близких мне людях и причинял им боль. Я также принес в этот мир много зла, о чем, конечно, сейчас сожалею, но исправить уже ничего не могу. Если бы у меня был выбор прожить другую жизнь, то я бы так и сделал. За исключением того периода времени, когда я обрел свою любовь.

Сейчас я уже достаточно взрослый человек. Мне сорок лет. Я прячусь в каком-то грязном подвале загородного дома, терзаясь муками прошлого. Находясь здесь в полном одиночестве, невольно вспоминаю былое. Если бы здесь не было спиртного и сигарет, то скорее всего я бы просто повесился. Когда я напиваюсь до беспамятства, то, по крайней мере, могу спокойно уснуть.

Я знаю, что мне не дожить до глубокой старости, и рано или поздно меня все равно найдут. Но, по крайней мере, сидя здесь, можно подумать над тем, что я сделал. Стараюсь чаще размышлять о приятных мгновеньях, но так уж случилось, что счастье всегда перекликалось с бедой, и именно из таких событий состояла моя жизнь.

Глава 1

В городе вечерело, высотки домов понемногу охватывал сумрак. По улице изредка прохаживали люди. Они все были так похожи. У них были одинаково усталые и хмурые, можно даже сказать, измученные лица. А ведь я тоже когда-то был среди них, но хорошо ли, что меня наконец уволили с ненавистной мне работы? Сейчас я сижу на скамье, курю и думаю над тем, что делать дальше. В наше время сложно подыскать себе работу, за исключением, пожалуй, военной службы, но туда меня и силком не затащат. Слишком уж много местное телевидение вещает, как наши бравые солдаты берут рубеж за рубежом, водворяя флаги нашей державы на позициях врагов. Вот только лично мне не верится, что все так сказочно и прекрасно. Даже если и так, то какой ценой достаются эти победы?

Моя реальная жизнь с каждым годом становится только труднее, что бы там не вещали журналисты с местных радиостанций. В моем городе люди ходят хмурыми не только вечером после тяжелой смены. Их грубые лица – маски отражающие всю действительность.

Конечно же, в период тотальной безработицы, войны и даже голода люди выглядят совершенно иначе. Доверия становится все меньше и меньше, а осужденных людей по ложным обвинениям, за щедрое вознаграждение становится только больше. Государственные органы особо не разбираются в повинности тех или иных. Они просто посылают осужденных на фронт, потому что даже тюрьмы содержать нелегко в такие тяжелые и непростые времена.

Сигарета в моей руке почти истлела, а я даже этого и не заметил, но уходить мне пока не хотелось. Нужно было еще немного подышать свободой перед тем, как снова наняться за копейки грузчиком к какому-нибудь дяде. Я смотрел, как из-за высоток поднималась луна. Открыл вторую бутылку пива и снова зажег сигарету, на этот раз закурил, заглядываясь на ночное небо. Вроде и красиво, но образ жизни и грустные маски людей вокруг не дают мне спокойно насладиться вечером, выдохнуть дым, а скорее заставляют его проглотить и подавиться. Завтра ведь ничего не изменится. Безнадега.

Допив свое пиво я поднялся с места, выбросил в урну бутылку и окурки. Сунув руки в карманы, побрел вдоль безлюдной улицы, размышляя над тем, как было бы здорово хоть что-то изменить. Например, вернуть себе родителей, которых не стало несколько лет назад. Пожалуй, это единственные люди, которым было не все равно, кем я стану в этой жизни.

На улице зажглись фонарные столбы. Тротуар осветился тусклым желтым светом. Становилось прохладнее, и я осознал, что слишком долго засиделся на улице. Все хорошее рано или поздно заканчивается, и снова наступает тяжелое завтра. На мне была лишь серая льняная рубаха, черные брюки и порядком истаскавшиеся ботинки. Поэтому очень скоро я начал подрагивать от холода, а ведь до моей лачуги было еще совсем не близко. Я снова закурил сигарету и, содрогаясь от прохлады, сжимая фильтр зубами, шел дальше по тротуарной плитке.

Немного позже череда фонарей прервалась, разверзнув тьму.

В том черном проулке фонари были разбиты, слышался дикий и неприятный смех. Мимо промчался трамвай, и как же сильно захотелось, чтобы он остановился, и кондуктор забрал меня к себе на борт, отгородил от этих диких вскриков и ругани, но этого не случилось. Когда вагон пронесся мимо темного проулка, в него полетела стеклянная бутылка. Достигнув цели, она с треском разбилась о железный борт, разлетевшись на осколки. В темноте снова загоготали дикие животные. И что же мне делать в этой ситуации? Назад идти было некуда, холод сковывал тело, зубы содрогались от стужи.

Я пошел дальше, как ни в чем не бывало, и даже прошел мимо дикой своры. Надеялся, что меня эта стая не коснется. Как же это было глупо и наивно. Ступая в темноте, я услышал позади неприятный голос.

– Эй, слышь! Поди-ка сюда, братишка!

Я вздрогнул. В этот раз уже не от холода. Мысленно я уже прокручивал варианты и развитие подобной ситуации. Бежать совсем не хотелось, а точнее гордость не позволит сделать это. Ну не по-мужски это. Мне бы еще долго пришлось это вспоминать, и я бы себе этого не простил. Как я сказал ранее, гордость губит человека.

Со скамьи снова раздалось.

– Глухой что ли, бля? Да не боись. Мы тут господа благородные и безобидные.

Толпа снова как-то ненормально заржала, и мне казалось будто в темноте я вижу эти тупые и жестокие оскалы желтых зубов, безумные взгляды, но в реальности я лишь видел маленькие огоньки сигарет в темноте. Я пошел в их сторону, но как и прежде молчал. Приблизившись увидел, что их четверо, двое из которых сидели на спинке скамьи, упираясь ногами в сиденье, а двое других стояли рядом и пили водку. Все они внимательно и, не отрываясь, следили за моим приближением.

– Ты садись, паря, – один из них указал мне на место среди его ног.

– Я постою, – говорю.

– Слышь, че базарит, Кирпич? – это видимо была кличка одного из зверей.

– Садись, пацан. В ногах правды нет, – он сплюнул на скамью, а потом затянулся папиросой.

Я еще раз оценил ситуацию. В каждом из моих умозаключений я приходил к одному и тому же финишу. Без драки тут не обойдется. Живым бы еще уйти. Пока я молчал, один из стоящих рядом заговорил. Причем как-то даже простодушно и по-людски.

– У тебя есть сигарета? Угостишь?

– Да, – отвечаю.

Я достал из кармана пачку. Тот, что сидел на скамье рядом с Кирпичом спрыгнул со своего места, подошел ко мне, забрал пачку сигарет себе и сказал.

– Ну все. Вали отсюда. С тобой совсем неинтересно.

Я еще какое-то время посмотрел на него, потом на его дружков, развернулся и ушел. Напоследок услышал, как один из них сплюнул в мою сторону и как-то выругался, отчего они все снова рассмеялись.

Наверное, и правда надо было все это проглотить, стоило пойти домой, но я остановился у следующей скамьи, заглянул в стоящую рядом урну. Оттуда вытащил тяжелую увесистую бутылку из-под спиртного. Крепко сжал ее в руке, пошел обратно в темноту.

Шел достаточно быстро, чуть ли не бежал и, когда четверка заметила мое приближение, окончательно перешел на бег. С размаху я влепил бутылкой тому, что просил сигареты, бутылка уцелела, осталась в руке, а тень заорала и упала наземь. Потом я с размаху огрел того самого Кирпича, и стекло разлетелось на осколки, он рухнул со спинки скамьи. Потом с замаху ударил в темноту, промахнулся, почувствовал, что отморозки начали мне отвечать. Из моего носа хлынула кровь, потом был тычок ноги в спину, и я повалился, а когда попытался подняться, то в правом ухе резко зазвенело, и я снова обнял асфальт. Дальше была только боль, отчаяние, поражение и темнота.

Глава 2

Проснулся на том же месте, где меня уложила местная шпана. Состояние было очень паршивое, болело все тело, в особенности голова. Я прощупал себя, огляделся вокруг. Мимо ходили серые люди с черными зонтами. С неба падал дождь. Как же это типично для моего города. Я провалялся всю ночь без сознания в собственной крови, и никто ко мне так и не подошел. Очевидно, как и всегда, люди подумали, что очередной голодранец напился и видимо так и уснул, а скопившаяся вокруг кровь – это так, пустяки. Наверное ударился во сне. И почему же им, собственно, мне помогать?

Поднялся с земли, чуть было не присел на заплеванную скамью, но удержал равновесие и осмотрелся. Не так уж и сильно я пострадал, видимо кровь в основном была не моя. Уродам досталось явно больше, чем мне. Видимо шпане срочно пришлось ретироваться, а меня они так, заодно приглушили. Да и черт с ними! Повезло, что меня не разбудил наряд милиции. Все могло бы закончиться совсем по-другому. Я снова осмотрелся вокруг, кроме безразличных взглядов ничего не встретил. Теперь пора было идти домой.

Прохладный дождь усиливался, но мне от этого было даже лучше. Я остановился, устремил лицо к серому небу и впитывал влагу. Потом провел рукой по короткостриженой голове и продолжил идти. Нужно еще как-то незаметно пробраться в дом. Людям на улице может и все равно, кто я такой, а вот соседи очень внимательны и осмотрительны. Такие в первую очередь могут на меня донести куда надо, и вот тогда милиция будет у моего порога. Но как же мне незаметно проскользнуть мимо острых взглядов, когда весь мой внешний вид говорит о том, что я наделал неприятностей?

Прощупываю карманы и понимаю, что мой кошелек уволокли с собой. Отлично. Мне теперь даже нечем заплатить за аренду. Короче пойду как есть, и будь, что будет. Не стаскивать же мне теперь с какого-нибудь попавшегося обездоленного драное пальто, чтобы укрыться. С арендой позже разберусь.

Когда на горизонте показался дом, то я все же решил попробовать зайти с черного хода, а не через парадную дверь подъезда. Ловко перемахнул решетчатый забор, обошел парочку бездомных, укрывшихся под синим брезентом, смахнул со лба влагу и скользнул в проход. Мне сразу стало тепло и даже уютно, так как вроде получилось пробраться незамеченным.

Подниматься пришлось пешком, ведь лифт в этом доме давно уже не работал, и лучшее, что можно было обнаружить внутри кабины, так это мусорные пакеты и экскременты животных. С каждым шагом лестница дается мне труднее, видимо сказывается мое пристрастие к сигаретам. Захотелось покурить. Вспоминаю, что дома еще есть заначка, и понимаю, что день уже не так уж плох. Пробираюсь все выше и выше. На встречу мне выходит дама средних лет. Она осторожно и с пренебрежением обходит меня, стараясь не касаться обшарпанных и изрисованных различными граффити стен подъезда.

И вот, наконец, я оттягиваю ручку двери на себя, прохожу в общую комнату. На кухне соседка варит кашу, и рядом с ней бегает маленький ребенок. Мальчишка замирает, когда видит меня, но смотрит молча. Его мать и вовсе меня не замечает. Она машинально, не отвлекаясь от готовки, гладит свое дитя по голове и что-то шепчет ему. Парнишка сразу заулыбался и прижался к ее ноге, а я тем временем скрытно оказываюсь напротив своей дверцы. Прощупываю задний карман брюк, на секунду мне кажется, что он порван, и тогда вся операция могла пойти насмарку, но нет, ключ на месте. Проворачиваю его в замке, деревянная дверца со скрипом открывается, и я оказываюсь внутри. Запираю дверь и прижимаюсь к ней спиной.

– Ну все. Наконец-то дома.

Сбрасываю с себя рубаху, брюки и белье. Закидываю все в угол маленькой комнаты. Хорошо, что мне хватало денег снимать себе эти чертовы одиннадцать квадратов, а не шесть, как у большинства. Забавно, что если ты один, то ты можешь позволить себе такую маленькую роскошь, а вот если бы у меня была семья, то, наверняка, мы все томились бы в чертовом шкафу, считая копейки, сэкономленные на квадратуре. Денег никогда не бывает много.

Абсолютно нагой вглядываюсь в зеркало. Когда я увидел побитое тело, синяки и ссадины напомнили о себе неприятной болью в ребрах, на спине и лице. Я потрогал небольшие порезы, потом прощупал ребра.

– Похоже все на месте. Главное, что без переломов.

Это я так себя успокаивал. На самом деле ребра болели. Возможно, даже было несколько трещин, но в целом могло быть и хуже. Прохожу к шкафу с одеждой, встаю на носки и вытаскиваю с пыльной полки пачку папирос. Подхожу к окну, открываю форточку, придвигаю пепельницу и закуриваю. Густой горький дым расходится по комнате, и я ухожу в раздумья. Смотрю на дом напротив, все окна черные и безлюдные, но в одном из них я вижу силуэт. Это была девушка. Она тоже курила возле окна, совершенно голая, и похоже ее совсем не смущало, увидит кто ее или нет. Возможно, мне показалось, а может она, действительно, махнула мне рукой.

– Привет, – говорю себе под нос. – Как сегодня прошел твой день? Не очень? Ты не поверишь в какую историю попал я. Что-что? Тебе все равно? Наверное ты права, ведь это мои заботы.

Я снова затягиваюсь горьким дымом, откашливаюсь и вижу, как она расстилается на подоконнике, смотрит в окно и о чем-то думает. А может она также украдкой смотрит на меня и разговаривает сама с собой? Ну вот, наконец, к ней подходит ее ухажер, и мои мечтания рассыпаются в прах. Кажется, будто он на нее кричит. Она с недовольной миной показывает ему, мол подожди еще минутку. Потом открывается окно ее комнаты, и теперь она, действительно, обращается ко мне.

– Привет, красавчик! – девушка улыбается, и ее рыжие волосы прядями спадают на грудь.

Я меняю позицию и поворачиваюсь к ней полубоком, чтобы хоть как-то скрыть свою наготу.

– Да не стесняйся! – кричит она. – Я уже все видела. Тебе нечего стыдиться. Ты как-нибудь загляни ко мне. Мы с тобой поиграем.

Тут я, естественно, опешил, но потом все стало ясно. Из-за ее спины снова раздался мужской голос.

– Какого хрена!? У меня еще двадцать минут! Давай уже в постель! – гневно кричал какой-то мужчина.

Она шлет мне воздушный поцелуй. Я ухмыляюсь, корю себя за мальчишескую наивность, тушу окурок в пепельнице. Дальше прохожу к своей койке и падаю на нее, со скрипом проваливаясь в сетчатую пружину. Потом я заложил руки за голову и снова задумался о порочности моего мира.

Как же в детстве все было радужно, а ведь жизнь с той поры даже и не изменилась. Просто я становлюсь старше, и некоторые вещи становятся для меня более очевидными. Мне только двадцать лет, а чувствую я себя на все пятьдесят. А еще ощущаю себя на дне. В моем притоне живут матери-одиночки, алкаши, наркоманы и шлюхи. Я не виню их за то, какими они стали. Скорее обстоятельства поломали их жизни также, как вчера несколько уродов поломали меня, но сдаваться было нельзя.

На самом деле, я даже знаю, где мне найти работу, но я долго сдерживался от этой стороны моего мира. Мир, в котором царил криминал, и были свои законы, мир в котором всем заправляли подонки и отморозки. Возможно, у меня получится остаться человеком среди них. Мне всего лишь нужна работа на первое время, чтобы как-то свести концы с концами. Потом я решу свои проблемы, раздам долги и покрою аренду. Перспектива попасться, сгнить в тюрьме или лечь в сырой земле на фронте меня, конечно, смущает, но я устал от ежедневной рутины, которая засасывает меня и превращает жизнь в жалкое существование. Это ведь вынужденная мера.

Еще какое-то время я оправдывал свое решение и в итоге вечером решил навестить Олега в его кабаке. У него точно найдется для меня работа.

Глава 3

Я точно слышал, как арендодатель долбился в мою дверь, но мне кажется, что это вполне мог быть и сон. После того, как я решился пойти в бар, мне посчастливилось достать на кухне в общей комнате банку консервов и кусок черного хлеба. Еда мне не принадлежала, но себе я пообещал, что обязательно верну добытое. Сытно подкрепившись, вернулся обратно к себе в каморку, снова покурил, а иначе после перекуса и нельзя. Посмотрел в окно дома напротив, но рыжей девушки там не увидел, и только тогда снова лег в кровать, чтобы забыться.

Когда проснулся, то за окном уже было темно. Пожалуй, слишком быстро идет время в моей жизни. Живот крутило, голод все еще сказывался на мне. Он словно намекал мне, что слишком скудно ты меня кормишь. Я надел серые брюки и клетчатую рубашку, ботинки, снова пригладил короткие темные волосы. С подоконника забрал пачку папирос, вышел за порог и запер дверь. Хотя, на самом деле, не думаю, что кому-то в голову пришла бы мысль грабить такого, как я. Разве, что сам хозяин квартиры в мое отсутствие мог бы покопаться в моих вещах, чтобы отыскать квартплату.

Вечером на кухне было оживленно, соседи по-дружному собрались за одним столом и ужинали, делились последними новостями, рассказывали о работе и просто сплетничали. Такое встречалось довольно редко. Подобные моменты вселяют веру в людей.

Лампочка на кухне не горела, и они ели при свечах. Ненадолго я остановился в коридоре, облокотился на стену и смотрел на такую умиротворяющую картину спокойствия. Люди были счастливы, дети бегали вокруг стола, старик Лем погрозил им кулаком, но как-то добродушно, что я сам невольно улыбнулся. И вот, наконец, тетушка Антонина меня заметила.

– Артур! Рада тебя видеть. Ты что-то долго пропадал. Поди из ночных смен не вылазишь? – она, как и всегда вела себя, словно заботливая мать.

– Добрый вечер. Я, в общем-то, снова спешу на работу, – поспешно сказал я.

– Садись с нами, подкрепись. На тебе совсем лица нет. Успеешь ты на свою работу, – настаивал старик Лем.

– Присаживайся, Артур. Долго тебя еще уговаривать? Молодежи нынче далеко не легко. Мы тебя всем необходимым не обеспечим, но накормить сможем, – сказал мужчина средних лет, с круглыми очками на переносице.

Мне стало немного стыдно за украденную утром еду. Женщины вокруг стали поддакивать, и я все-таки присел за стол. Точнее, меня посадили. Рядом со мной села девушка, примерно одного возраста со мной. У нее были светлые волосы, спадающие на тоненькие плечи, аккуратный греческий нос, голубые глаза и две полоски тоненьких губ. Я даже слегка засмущался, сидя рядом с ней, и не то, что бы я совсем не знавал женщин, просто мне стало как-то неудобно, все время я ерзал на стуле. Нужно было срочно прервать затянувшуюся тишину.

– Спасибо вам всем большое за приглашение. Стол, действительно, богат.

К слову, так оно и было. Домашние пирожки с мясом, суп и картошка с котлетами. Пожалуй, для нас, общажных жителей, живущих на гроши это можно было посчитать походом в ресторан.

– Собственно, что за праздник? – говорю.

Слово взял Лем.

– Внучка к нам приехала. В деревне стало совсем худо, вот родители ее к нам и отправили пожить на время. Пока сами не встанут на ноги, – старик говорил слишком неуверенно, что нетрудно было догадаться, что произошло нечто более серьезное. – Ладно уже, что там. Не будем рассуждать о трудностях жизни в столь прекрасный вечер. Внученьку мою зовут Марина, – девушка рядом со мной, как и прежде сидела молча, но слегка улыбнулась, посмотрела на меня, и мне пришлось отвести взгляд в сторону.

Трудно было смотреть на это красивое лицо, не восхищаясь. Поэтому мне не хотелось, чтобы она заметила это, и мою симпатию к ней.

– А вы, между прочим, отлично смотритесь, – сказала тетушка Антонина.

Ну, началось. Как же я люблю застолья, но не люблю неуместного сватовства.

– Тоня! Не лезь. Пусть парень спокойно поест.

Как же я был благодарен мужчине в очках. Собственно, есть я и начал, не обращая на соседей внимания, а потом и вовсе соседи потеряли интерес к моей персоне. Но я настойчиво чувствовал, как на меня смотрят эти голубые глаза. Это был вызывающий взгляд, испытующий. Я повернулся к ней лицом, с набитым ртом. Она в ответ мне подмигнула, отчего я поперхнулся и закашлялся, а она заулыбалась.

– Не спеши, дорогой. Не спеши, – сказала Антонина.

– Давненько ты не ел нормальной еды, парень? – спросил Лем.

– Даже и не вспомню. Впрочем, спасибо вам за все, но мне правда пора идти. Работа, как говорится ждет.

Я поспешно поднялся из-за стола, убрал посуду в раковину и поспешил на выход. С одной стороны, время добраться до бара у меня еще было, но я точно знал, что бегу сейчас не из спешки, а от блондинки. Я даже улыбнулся от этой мысли.

– Постой, Артур! – крикнул Лем. – Маришка, проводи нашего гостя. Он парень хороший, мне бы хотелось, чтобы вы общались. В нашем доме твоих сверстников ты больше и не встретишь, – обратился старик к внучке.

Я остановился и, конечно же, мне хотелось побыть рядом с ней.

– Хорошо, дедушка. Я совсем ненадолго.

– Ступайте, голубки, – крикнула Антонина.

Соседи тихо засмеялись. Ну право, как дети.

Я взял с вешалки пальто. Мы молча вышли в подъезд, также молча мы спустились по лестнице, и казалось, что на этом наше единение и кончится. Выйдя на улицу, я к ней обратился.

– Куришь? – наверное, это самое глупое, что только мог сказать парень при столь желаемом знакомстве.

– Иногда, – тихо сказала она.

Надо признать, что у нее был приятный и нежный голос.

– Будешь? – протягиваю ей пачку.

– Не сегодня, – она скрестила руки на груди и осмотрела улицу.

Я закурил, опираясь на поржавевшие перила. Старался казаться очень серьезным. Думаю, она замечала, как это комично выглядит, и оттого улыбалась.

– Район выглядит так себе. Я бы ни за что не вышла ночью на улицы одна. Кем ты работаешь?

– Я только иду устраиваться. Не так давно меня уволили, а точнее вчера.

– Это тебя так начальник отделал? – она усмехнулась.

Боже, а ведь я совсем позабыл про побои на лице. Интересно, что там думают соседи?

– Не совсем, но поверь, что другим досталось больше.

– Так их даже было несколько? – Марина с интересом посмотрела на меня.

– Да, – докуриваю сигарету.

– Ты мне нравишься, Артур. Ты такой честный и смелый. Я тоже не люблю укрывать от людей правду.

Я стоял молча, и не знал, что сказать.

– Ну, тогда пока, и удачи тебе на новой работе. Надеюсь, что мы еще встретимся, – сказала она.

– Я тоже.

Мне захотелось обнять ее, прижаться к ней и вдохнуть аромат ее волос, но для такой близости я был недостаточно пьян. На том мы и разошлись. Она зашла в подъезд, а я свернул в переулок, вышел на асфальтовую дорожку и направился в бар. Настроение было на высоте, и я знал, что мне сегодня повезет.