Текст книги "Жила-была девочка, сама виновата. От наивной дурочки к зрелой женщине"

Глава 2. Не умеешь отвязываться, не привязывайся

Те, кому улыбнулось счастье обрести любовь, сталкиваются с другой проблемой – возможностью потерять любимого человека. Многие женщины, как видно из случаев Тамары и Марианны, избегают вступать в отношения, потому что опасаются привязаться слишком сильно, попасть в эмоциональную зависимость и быть оставленной.

Со страхом физической близости по мере взросления мы еще способны справляться, а вот отворить двери израненной души поостережемся вдвойне.

Испытывая острую потребность в любви, одновременно женщины могут чувствовать угрозу личной безопасности. Открываясь, мы даем мужчине власть. Поскольку он отличен от нас, нам сложно прогнозировать и контролировать его действия. Тот, кто доставляет удовольствие, может вызвать и недовольство.

Мы рискуем разочароваться и разочаровать. Мы боимся причинить и испытать боль. Хотя некоторые женщины так сильно изранены родителями, предыдущими отношениями, что относятся к новому избраннику, как к хрустальной вазе, которую можно разбить неосторожным словом, жестом, взглядом, проецируя собственную хрупкость на мужчину.

Нас постоянно раздирают противоречивые чувства. Мы хотим отношений и в то же время желаем оставаться свободными. Мы страстно желаем быть независимыми и находить уважение, одобрение в глазах мужчины. Мы боимся, что нас оставят, и страшимся оказаться в ловушке зависимости. Некоторые женщины для того, чтобы обойти противоречия между желанием любви и страхом слияния с мужчиной в ней, стремятся защититься от эмоций, подменяя их чисто физиологическими ощущениями, например сексом, отделенным от чувств.

Не устаю восхищаться мультфильмом «Ежик в тумане» – прекрасная метафора стремления одной родственной души к другой. Мы блуждаем в тумане, натыкаясь на мнимые и реальные угрозы на пути к подлинной близости, взаимности, любви.

Почему, желая любви и близости, мы бежим при первой возможности прочь?

Стратегия избегания может быть следствием проявления негативных аспектов родительских комплексов, психологических детских травм.

Этой стратегии также могут придерживаться психологически хрупкие мужчины и женщины. Тонкокожим, ранимым мужчинам и женщинам свойственно обижаться на людей, ибо так они контролируют степень близости, безопасную для себя. Они часто бывают несносными, буквально изводят обидами окружающих, в первую очередь тех, кто их любит.

Столь долгожданные отношения могут забуксовать или вовсе сойти на нет в выяснениях и уточнениях, «кто кому и как причиняет боль». Есть партнеры, которые всегда найдут причину для обиды, и как раз в тот момент, когда отношения вот-вот достигнут пика. Поводом может быть «небрежный» тон эсэмэски, «злобный» взгляд, опоздания и т. п. Обидевшись, они предпочитают уходить в глухую оборону, тем самым замораживая развитие отношений на инфантильной стадии насупившегося в песочнице ребенка.

На самом деле обижающийся партнер имеет свои психологические бонусы в этой игре. Обида, как устойчивый паттерн поведения, позволяет обвинить партнера и держать его на «безопасной» дистанции.

Кажется, что обидчивый, ранимый человек постоянно думает приблизительно так: «Я очень уязвим. Я настолько уязвим, что вынужден охранять свою территорию и отзываться обидой на каждого, кто ее задел. Я повешу себе на грудь табличку “Осторожно, злая собака”, и пусть только кто-то попробует ее не заметить! Я окружу свою уязвимость высокими стенами, и мне плевать, что через них не видно того, что происходит снаружи, – зато моя уязвимость будет в безопасности».

Люди, склонные обижаться, по большей части бессознательно выстраивают взаимоотношения с партнером по типу «избегающей» привязанности. Эмоциональная близость и теплота являются для них сверхзначимой целью, но при малейшей возможности войти в отношения такого рода включается механизм избегания.

Это явление получило название «нарушенной привязанности». В последнее время на Западе активно развивается направление, сфокусированное на психотерапии нарушения привязанности. Психотерапевты этого направления считают, что в нарушении чувства привязанности в раннем возрасте находится еще одна причина избегания эмоционально близких отношений во взрослой жизни.

Автором теории привязанности считается Джон Боулби, попытавшийся объединить психоаналитические представления о страхе отделения от матери с исследованиями поведений детенышей животных в условиях потери матери и наблюдениями за поведением детей, лишенных родителей.

Развитие навыков общения начинается с установления тесных эмоциональных взаимоотношений между ребенком и матерью, отцом. Эти глубокие, прочные социально-эмоциональные отношения называются привязанностью.

Принято считать, что мама отвечает за эмоциональную привязанность ребенка, а отец – за эмоциональную независимость.

Поскольку дети не в состоянии прокормить или защитить себя, самое первое назначение привязанности состоит в обеспечении выживания.

Привязанность подразумевает стремление к близости, достигнув которой человек обретает чувство безопасности и покоя.

В основе привязанности лежит система, в такой же степени присущая каждому биологическому виду, как и системы поведения, отвечающие за воспроизводство, заботу о потомстве, питание и изучение окружающего мира, и тем не менее система привязанности не происходит ни от одной из них. Она проявляется в поведении, которое позволяет человеку держаться поблизости от одного или нескольких важных для него лиц. Считается, что система привязанности, как и другие основные системы поведения, сформировалась в процессе естественного отбора.

Английские психологи утверждают, что при рождении ребенок обладает определенными сценариями поведения, обеспечивающими близость с матерью. В первые месяцы жизни такое поведение возникает бессознательно, автоматически и не направлено на конкретного взрослого. Но по мере того как младенец начинает различать окружающих его людей, он проявляет привязанность избирательно.

Приблизительно к концу первого года жизни наступает новая стадия развития привязанности. Поддерживающее близость поведение становится более активным, действенным и целенаправленным. Ребенок создает свой первый внутренний образ матери. Вместе с этим достижением он начинает страдать от разлуки. В этот период способность ребенка к привязанности особенно велика, причем привязанность эта может возникать не только к матери, но и к другим знакомым лицам.

Зигмунд Фрейд считал, что малыши привязываются к своим родителям потому, что те обеспечивают их пищей, т. е. удовлетворяют их самую насущную потребность. Эта теория получила название теории корыстной привязанности, или «буфетной теории». Дети привязываются и к тем, кто дает ощущение комфорта при контакте. Джон Боулби, однако, опровергал «буфетную теорию» Фрейда. Он предположил, что социальное взаимодействие необходимо детям само по себе, т. е. чувство привязанности является врожденным.

Младенцы обладают врожденной социальной потребностью, стремлением к прямому контакту со взрослым (обычно с матерью). Это желание объясняется не только получением удовольствия от контакта, но и врожденным страхом незнакомого и непривычного, ценным с точки зрения выживания.

У маленьких детей такой врожденный страх очень велик. По этой причине при отсутствии матери даже слабая внешняя угроза становится для ребенка огромной; повышенная потребность в утешении заставляет его отчаянно плакать и цепляться за мать в темноте или во время грозы.

Эта тенденция искать защиты у родителей настолько сильна, что проявляется даже тогда, когда угроза исходит от самих родителей. Как это ни парадоксально, но дети, которых сурово наказывают, привязываются к своим родителям еще сильнее.

Возможно, в этой бессознательной установке кроются причины устойчивости садомазохистского поведения и стокгольмского синдрома.

Ребенок, подрастая, приобретает уверенность взаимопонимания во взаимоотношениях с поддерживающей, эмоционально теплой матерью, что позволяет ему легче переносить даже длительную разлуку. Привязанность ребенка к матери проявляется двумя путями: ее присутствие вызывает удовольствие, ее отсутствие причиняет страдание. Ребенок уже достаточно рано начинает испытывать страх разлуки с матерью. Джон Боулби предполагает, что любое нарушение первичной привязанности ребенка к матери приводит к развитию у ребенка неуверенности в дальнейшей жизни, затрудняет любовное поведение.

На основе многолетних экспериментов были выделены три типа нарушения привязанности в младенчестве, во многом определяющие и стиль любовного поведения во взрослой жизни. Это избегающе-привязанный, амбивалентно-тревожно-привязанный, дезорганизованно привязанный и собственно безопасно-привязанный, последний тип в идеале определяет взаимоотношения в гармоничной любящей паре.

Рассмотрим механизмы формирования нарушения привязанности и то, каким образом это сказывается на взаимоотношениях с противоположным полом во взрослой жизни на примере случаев из практики.

Амбивалентно-избегающий тип привязанности

Такая привязанность формируется, если мать проявляет непостоянство: один раз подойдет, приласкает, а в следующий раз проигнорирует или проявит раздражение, агрессию. Ребенок начинает воспринимать окружающий мир таким же нестабильным и непредсказуемым, как и отношение матери.

У мамы в свою очередь нет внутренней связи с ребенком, она не понимает, что происходит у него внутри, ее родительское поведение направлено лишь на внешние проявления, которые подчас противоречивы. Между младенцем и матерью нет эмпатического общения, что неблагоприятно сказывается в дальнейшем на становлении и формирования женского начала у дочери.

Случай 1

Саша родилась спустя пять лет после смерти годовалого брата. Ее рождение совпало со смертью бабушки по материнской линии. Отец был в командировке.

Одиночество, смерть, страх потерять еще одного ребенка опустошили душу матери. Новорожденная дочь постоянно требовала внимания. Крик ребенка раздражал, утомлял женщину, помощи ждать не приходилось. Она с трудом заставляла себя вставать с постели и подходить к плачущей девочке. Сил хватало только на механическое выполнение обязанностей по уходу за младенцем – перепеленать, дать рожок. Из-за смерти матери у женщины пропало грудное молоко, на нежных сосках появились трещины, что позже привело к маститу.

Молодая мама боялась брать новорожденного ребенка на руки, а если и брала, то только через пеленку. Тактильный контакт между матерью и ребенком практически отсутствовал.

Но тяжелее всего сказалось на развитии чувства привязанности отсутствие эмоционального контакта между дочерью и матерью в столь раннем возрасте. Глубинная психология предполагает погружение в бессознательные пласты психики, обычно связанные с детскими травматичными переживаниями. С помощью метода активного воображения, анализа личной истории, сновидений, сопоставляя психологическое состояние молодой женщины и специфику текущих отношений с матерью, мы реконструировали эмоции раннего возраста клиентки.

Малышка радостно тянула ручки к матери (многим из нас знаком младенческий комплекс оживления), светилась от счастья и радости, но женщина недовольно и брезгливо морщилась в ответ. На положительные эмоции ее не хватало, она переживала личное горе.

Парадоксально, но часто мы не можем радоваться новому человечку, пришедшему в нашу жизнь, потому что не в состоянии отпустить умершего близкого человека. Но жизнь принадлежит живым, это ее негласный закон, и нарушение его часто приводит к психологическому опустошению и бесплодию. Сашенька выросла, стала хрупкой, изысканной, красивой женщиной. Только вот в подсознании она несла программу отвержения. Как только кто-то из мужчин оказывал ей знаки внимания и приветливо улыбался, ее нежное лицо становилось каменным, а губы брезгливо морщились.

Ко мне она пришла, потому что хотела безболезненно завершить отношения, обернувшиеся адом отвержения. Но ад создала она сама.

Она не понимала, что надменным тоном, брезгливым выражением лица ранила и отвергала любимого мужчину.

Здоровая часть души, не пораженная материнским отвержением, стремилась к любви, но стойкое эмоциональное отвержение девочки с самого рождения, когда малышку берут на руки через пеленку, недовольно морщатся как на улыбку, так и на плач, оставили неизгладимый след в душе. Поэтому при проявлении внимания со стороны мужчин и малейшей возможности выстроить отношения Саша отвечала согласием, но говорила это так грубо, что мужчины сбегали и не приходили больше на свидания.

Ожесточаясь после очередной сорвавшейся попытки встречи, Саша перезванивала поклоннику и тоном, не терпящим возражений, назначала новую встречу. Но мужчина и не думал приходить. Потому что на свидания ходят не по приказу, а по желанию.

Саша бессознательно воспроизводила манеру общения с ней матери.

Попытки выстроить отношения с мужчиной, который сумел растопить лед в ее душе на какое-то время, ни к чему хорошему не привели. В итоге Саша появилась в моем кабинете в состоянии крайнего эмоционального истощения, ее вес был 38 кг в возрасте 37 лет. История молодой женщины как нельзя лучше демонстрирует нарушение чувства привязанности, сформированного в раннем детстве.

Трагедия Саши заключалась в том, что в ее истории все звезды сошлись в неблагоприятный квадрат. Бессознательное отвержение матерью из-за того, что она родилась девочкой, а не мальчиком. Практически каждый ребенок, рожденный вслед за умершим братом или сестрой, воспринимается родителем как рожденный «вместо». И предназначается для восполнения утраты, с которой сложно или невыносимо смириться.

Отвержение ребенка из-за несоответствия его пола ожидаемому усугубилось послеродовой депрессией матери, одиночеством, смертью собственной матери (бабушки Саши) накануне родов.

В глубинной психологии есть понятие «комплекса мертвой матери». Когда мать по тем или иным причинам находится рядом с ребенком физически, но отсутствует психологически.

Психологически отсутствующая мать не отражала Сашу на уровне чувств. Добросовестно исполняя обязанности по уходу за младенцем, не давала ей обратной эмоциональной связи, точно так же, как не выказывала своих эмоций, которые из-за депрессии отсутствовали.

Очень часто женщина после родов ощущает себя подавленной из-за того, что больше не может принадлежать себе и вести привычный образ жизни. Ей кажется, что жизнь закончилась с рождением ребенка, у которого все впереди, в то время как у нее ничего хорошего уже не будет. Подобные мысли являются причиной завистливых атак матери на дочь.

Саша не стала исключением.

Двойственный характер отношения матери к дочери в этом случае проявился в том, что при психологической агрессии и отсутствии эмоциональной поддержки и обратной связи родители окружили Сашу сверхзаботой в бытовом плане. Мама проглаживала пеленки, перед тем как завернуть в них дочь, но никогда из-за страха не брала на руки голого младенца, т. е. соприкосновение с телом матери было либо через подогретую пеленку, либо через фланелевое одеяло. Девочка туго пеленалась, но распашонки на нее не надевались, так как мать боялась повредить ручки малышки.

Угнетенное состояние матери не могло не сказаться на процессе кормления. Через три недели после рождения Саши она заболела тяжелой формой мастита и была госпитализирована, после возращения из больницы речь о грудном вскармливании больше не шла.

Драма раннего отвержения Саши усугубилась появлением брата, рождение которого не было отягчено такими трагическими обстоятельствами.

На примере этой женщины хорошо видно, как формируется энергетическая матрица души.

Под матрицей подразумевают сумму переживаний, вытесненных ребенком в бессознательное. Длительные эмоции образуют в подсознании что-то наподобие кристаллической решетки в насыщенном растворе. Это что-то – невидимое, неосязаемое, но постоянно присутствующее в психике, как магнитное поле, направляющее, структурирующее наше бессознательное поведение посредством шаблонных сценариев, установок восприятия, принципов мышления.

Сашина матрица формировалась в сценарии: «проявить себя, играть, веселиться – значит быть отверженной, изгнанной из рая родительской любви». Поэтому для того, чтобы быть рядом с теми, кого ты любишь, нужно быть очень послушной, ничего не просить, не заявлять о себе, о своих потребностях. Но даже отказавшись от проявления естества, ты не можешь рассчитывать на эмоциональное принятие и любовь. Твое присутствие будут просто терпеть и только.

Восприятие и структурирование информации, полученной из внешнего мира, было заточено под отвержение.

В этом случае пренебрежение потребностями ребенка сопровождалось завистливыми атаками матери на расцветающую женственность дочери в подростковом возрасте.

Агрессия и пренебрежение в сочетании с бытовой опекой сформировали противоречивый сценарий поведения: забота как одолжение, желание близости как снисхождение до любимого.

Дети, выросшие в условиях эмоционального отвержения и холодности, с трудом распознают эмоции, у них плохо развита рефлексия. Поэтому Саша не могла отследить, как отталкивала мужчин холодностью, надменностью. Требовала от любовников отчета по малейшему поводу. Ей казалось, что мужчины ее отвергают, но на самом деле это она бессознательно отталкивала их.

Мужчины от адской смеси заботы, упакованной в суровую требовательность неукоснительно следовать инструкциям, за малейшее отклонение от курса которых – «расстрел», от просьб о встречах, отданных в приказном тоне, бежали как от огня. Это как раз тот случай, когда левая рука не ведает о том, что творит правая.

Поддержка и участие Саши в процессе психотерапии сделали свое дело. Вес стал соответствовать нормам. У женщины сформировалась психологическая устойчивость. Появились друзья. Она купила машину, несмотря на недовольство родителей, стала ездить отдыхать не с ними, а с коллегами или с друзьями.

В отношения вступать она пока не торопится. Но это дело времени, когда Саша найдет в себе силы вступить в контакт с теневыми аспектами личного бессознательного, которые отталкивают мужчин, проявляющих к ней искреннюю симпатию и интерес.

На примере Саши видно, что нарушение первичной привязанности ребенка к матери влечет за собой нарушение привязанностей и во взрослой жизни. Так формируется истерическая зависимость от мужчины.

С этой точки зрения разлука опасна для ребенка, а непрерывность общения с матерью играет важную роль в формировании его душевного здоровья в дальнейшем. Дети, лишенные общения с матерью, демонстрируют серьезные нарушения в области эмоционально близких отношений.

Девочки с нарушенным чувством привязанности становятся женщинами, которым очень сложно выстроить эмоционально близкие отношения с мужчинами.

Сценарий любовного поведения Саши можно отнести к амбивалентно-избегающему. Эта стратегия поведения формируется в паре «ребенок – мать». Стремление малыша к эмпатии, эмоциональной и физической близости блокируется болезненным отказом матери. Девочка, а позднее и женщина, в близких отношениях как будто бы балансирует между приближением и избеганием. Эта защитная форма поведения сформировалась в детстве, благодаря ей ребенку удавалось уменьшить тревогу и гнев, быть в безопасной близости с матерью, а взрослой женщине – с любимым мужчиной.

Женщина постоянно демонстрирует двойственное отношение к близкому человеку. То стремление к близости, то отвержение. При этом перепады в отношениях частые, непредсказуемые для партнера и без полутонов. И это не зависит от мужчины и не может им регулироваться. Редкий мужчина выдерживает подобные американские горки, что и происходило с партнерами Саши.

Второй тип нарушения привязанности обозначается как амбивалентно-тревожно-привязанный. Эта форма привязанности формируется, если мать систематически игнорирует ребенка или часто реагирует отвергающим образом, не дает принятия, тепла; может проявлять раздражение. Ребенок не получает удовлетворения своих потребностей, безопасности, комфорта.

Детям и взрослым с этим типом нарушения привязанности свойственно навязчивое стремление быть всегда вместе, симбиотически сливаться с партнером, ревновать, упрекать в недостаточно хорошем отношении. Даже недолгая разлука может восприниматься как угроза быть брошенным, покинутым.

Дети этой группы вырастают подозрительными, мнительными, обидчивыми, им кажется, что партнер на самом деле не стремится к той близости, которая им необходима, недостаточно любит, не хочет быть с ними каждую минуту. Женщины ищут полного слияния с партнером, из-за страха отвержения бессознательно стремятся буквально поглотить любимого человека.

Случай 1

Валерия, 42 года, панически боялась остаться без мужа. Страх потери овладевал ею, как только он выходил за порог квартиры. Ей казалось, что случится что-то страшное – либо он умрет, либо бросит ее ради другой женщины. Поэтому, едва выдержав полчаса, начинала изводить мужа звонками, с одной стороны, контролируя круг его общения, с другой – выясняя, жив ли он. Иногда страх был такой силы, что, не имея душевных сил оставаться в квартире, нарезала круги вокруг дома, с сигаретой в одной, телефоном в другой руке.

В личной истории Валерии – нарушения эмоционального развития в младенчестве. Мама стыдилась как самой беременности, так и рождения дочери. Вышла на работу через месяц после родов, предоставив уход за новорожденной мужу, ставшему по этой причине работать в ночную смену. С самого рождения с девочкой были либо невыспавшийся грубый отец, либо издерганная на дневной работе, стыдящаяся (отвергающая) ребенка мать.

На первый взгляд может показаться нелепым стыд беременности и рождения ребенка. Но при нарушении развития женственности беременность может восприниматься как внешнее доказательство того, что она, о боже, занимается сексом. В случае Валерии мать стыдилась и того, что занимается этим грязным делом с неотесанным мужем.

Это достаточно частое явление у женщин, отвергающих свое естество. Инициации переходов на новую ступень развития женственности (дефлорация, роды) в этих случаях завершены некорректно.

Валерии «посчастливилось» родиться у матери, ненавидевшей мужчин и стыдившейся женской природы. Рано вышла замуж, так поступают многие наивные женщины, стремящиеся отделиться от родителей. Но проблема в том, что физическое отделение не означает психологической сепарации от них. Когда наивная женщина выходит замуж, то психологически, бессознательно остается в ловушке детских страхов и проекций. Наивная девочка Валерия, сбежав замуж от родителей, попала в эмоциональную сверхзависимость от мужа. Сценарий поведения приблизительно такой: не подпускать к себе близко, когда мужчина рядом, и трястись от страха его потерять во время отсутствия. Каково мужчине? Да, как в анекдоте. Мыши кололись и плакали, плакали и кололись, но продолжали есть кактус.

Представители школы глубинной психологии по определенным признакам поведения и характеру проблем клиента выстраивают рабочую гипотезу источника их возникновения. В арсенале психологов этого направления много инструментов, один из них – метод ассоциаций, помогающий восстанавливать ранние воспоминания, вытесненные в бессознательное.

Как выяснилось в процессе психотерапии, женщина боялась оставаться в одиночестве, но не из-за страха лишиться любви мужчины, а потому, что бессознательно боялась умереть от голода. Такой вывод был сделан, потому что в течение длительного времени страх одиночества стойко ассоциировался у клиентки со страхом смерти от голода.

Также Валерия вспомнила отдельные реплики родителей, из которых следовало, что она могла кричать от голода или мокрых пеленок часами – уставшие родители не реагировали на «капризы» дочери. Прокричавшись, ребенок засыпал в изнеможении, но так и оставался голодным. Одиночество и голод стали базовыми в эмоциональном развитии девочки. Скорее всего, в младенчестве на рефлекторном уровне вырабатывается связь: присутствие близкого человека – еда, отсутствие – базовый страх умереть от голода.

Согласно теории объектных отношений Мелани Кляйн, эмоции, испытываемые ребенком в раннем возрасте, очень сильные и занимают значительное место в подсознании взрослого человека. Мелани Кляйн и ее последователи считают, что фундаментом эмоционально-чувственной жизни взрослого человека являются взаимоотношения младенца с первым объектом внешнего мира, то есть материнской грудью. Авторы этого направления утверждают, что от того, был ли крошечный человечек сыт или голоден, зависит качество его взаимоотношений с миром вообще и любовных в частности. Можно сказать, что хозяином души взрослого является захлебывающийся от плача младенец. Клиенты с такими нарушениями самые сложные, неотреагированный младенческий гнев часто оборачивается беспричинной яростью взрослого человека, выдержать которую бывает трудно. Ненасытность, жадность, зависть во взрослой жизни часто являются производными эмоционального и физического голода младенца.

Несмотря на всю спорность подобных утверждений, имела возможность не раз убедиться в их объективности. Женщины, мужчины, предъявляющие бесконечные претензии партнерам, как правило, были рано отлучены от груди либо находились на искусственном вскармливании.

Пушкинская сказка «О рыбаке и рыбке» прекрасно иллюстрирует отношения в паре, где один из партнеров – ненакормленный в свое время досыта младенец. Старуха получает и корыто, и звание столбовой дворянки, но, даже став царицей, не может превозмочь младенческий голод, прорывающийся из глубин подсознания в виде зависти и жадности. В результате остается с разбитым корытом.

Многим клиенткам, в бессознательном которых доминирует голодный во всех смыслах младенец, приходится обращать внимание на то, что они имеют в реальности здесь и сейчас. А иметь они могут много больше, чем другие, но при этом пребывают в иллюзии тотального дефицита. Кстати, даже в терапии такие клиенты, несмотря на значительное улучшение качества внешней и внутренней жизни, проявляют недовольство, имеют обыкновение жаловаться, что не чувствуют изменений.

В обычной жизни мы редко задумываемся о влиянии чувства голода на наше восприятие и поступки, но это базовое чувство, выработанное в процессе эволюции и обеспечивающее выживание человека. Его влияние огромно – даже если голодали наши предки, мы его будем чувствовать, не всегда точно идентифицируя, воспринимая как фон неудовлетворенностью жизнью вообще и личной в частности. Люди, пережившие голод, и долгие годы спустя не могут утолить его, прячут еду «на черный день».

Утоляя физический голод, мы пытаемся утолить и голод эмоциональный.

Отсутствие прочной привязанности и пищи находятся в одной связке по причине дефицита как первого, так и второго в младенческом возрасте. Взрослый, находясь под властью комплексов бессознательного, может быть неспособен отличить эти два вида потребностей, подменяя удовольствие, получаемое от пищи, удовольствием от эмоционального тепла, исходящего от любимого человека. Не получая эмоцию теплоты и принятия после приема очередной «вкусняшки», он просто увеличивает порцию, но голод на чувства остается.

Как-то спросила Валентину, отличается ли стиль общения с мужем в самом начале нашей работы от того, что есть сейчас. Клиентка расплакалась, потому что никогда прежде не могла представить такого близкого и одновременно безопасного общения.

Родители были непоследовательны и непредсказуемы, то ласкали, то «взрывались», били или ругали девочку. И то и другое происходило спонтанно, бурно, без особых на то причин. Дочь была безопасным объектом для вымещения агрессии родителей, не сумевших добиться успеха в социуме. Поэтому во взрослой жизни женщине было трудно понимать людей, она их просто боялась и избегала. Муж – единственная связь с внешним миром – миром, который опасен, непредсказуем. Муж – защитник, если он далеко, если же рядом – то тоже представляет угрозу безопасности.

Очевидная проекция на мужчину как на амбивалентную мать. Мама – единственный источник пищи (в ее отсутствие можно умереть с голода), но одновременно и человек, подвергающий эмоциональному и физическому насилию.

Страшно рядом, но невозможно без.

Страх голода – один из самых сильных. Женщины, пережившие эмоциональный и физический голод в младенчестве, на бессознательном уровне ищут «хорошую грудь» во взрослой жизни. Женщины, вскормленные «плохой грудью», психологически воспринимают мужчину как грудь матери. И с настойчивостью изголодавшегося младенца требуют любви, денег и много чего еще, как в анекдоте: «Дайте мне таблеток от жадности, и побольше, побольше».

Мы видим, что несоблюдение условий формирования здорового чувства привязанности между ребенком и матерью формирует энергетическую матрицу отвержения. Ребенок, не знавший надежной привязанности в раннем возрасте, чувствует себя обделенным и в других отношениях. Взрослые дети отвергающих матерей склонны к самобичеванию, чувству вины, тревожности, избеганию близости. Им кажется, что они недостойны любви, а если партнер заявляет о своих чувствах, пытаются уличить его в неискренности.

Отделить себя от младенческого страха умереть голодной смертью без матери и прекратить бояться мужчин как непредсказуемую мать – тяжелая длительная работа. Но она того стоит. Либо вы остаетесь в ловушке детских страхов, либо взрослеете и получаете удовольствие от самодостаточности, женственности и счастья взаимности.