Текст книги "Правильное общество"

Итак, мы рассмотрели правильное общество как общество справедливых правил. Теперь посмотрим, как справедливые правила могут трактоваться в нашей стране, которой за долгий ХХ в. довелось испытать на себе все модели справедливости: справедливость традиционного монархического общества (до 1917 г.), справедливость буржуазного общества (короткий период с февраля по октябрь 1917 г.), пролетарскую справедливость советского общества и капиталистическую справедливость (после 1991 г.).

По Конституции, Российская Федерация – это социальное государство, но вряд ли общественное сознание сегодня понимает, принимает и поддерживает такую трактовку справедливого общества. Даже если взять наши самые простые социальные показатели – минимальную оплату труда или минимальный прожиточный минимум, в отношении общих экономических показателей, таких как валовой внутренний продукт на душу населения, и сравнить эти пропорции с пропорциями развитых европейских государств, то мы увидим разительное отличие, иногда в 5 и более раз. Или сравнить средний размер трудовой пенсии или пособия по безработице в России и европейских странах – мы отстаем от них по базовым экономическим показателям, но разрыв по показателям пенсий и пособий вовсе удручающий. Почему так? Видимо, наше государство все-таки не хочет брать на себя социальные обязательства в полном объеме. Отсюда следует, как правило, простой вывод – надо перераспределять больше ресурсов в пользу бедных, надо увеличивать налогообложение, делать прогрессивной шкалу подоходного налога и т. д. Такая политика ошибочна. Во-первых, надо понимать, что возможности перераспределения распространяются не только на доходы или собственность богатых граждан и граждан со средним достатком. У нас есть еще один, самый большой ресурс перераспределения – тот, который поглощает само государство. У нас очень богатое государство и обездоленные граждане, вот о чем следует задуматься. Во-вторых, надо стремиться к тому, чтобы увеличить объем перераспределяемых средств, – то есть нужно сделать «пирог», который мы делим, намного больше, а этого не достичь, отобрав средства у богатых и передав их бедным.

Глядя на то, что транслируют наши телеканалы и пишут газеты, создается такое ощущение, что в рассуждениях о справедливости российские политики специально разжигают социальные противоречия между людьми. Государство как будто натравливает людей друг на друга, особенно этому способствовала дискуссия о налоге на роскошь. Поэтому бедные при поддержке властей (которым это явно выгодно) считают, что богатые просто обязаны делиться с ними. В реальности налог на роскошь не принес бы никакого существенного увеличения средств для перераспределения, ведь даже налог на автомобили, который платят все автовладельцы – и дорогих, и скромных машин, – приносит не более 1 % налогов в федеральный бюджет. Давайте рассмотрим более подробно понятие справедливости и бедности в России.

Если брать понятие бедности, то надо отличать абсолютную бедность и относительную. Порогом абсолютной бедности по нормам, принятым ООН и World Bank, в мире считается доход в день меньше $1,25. По этим показателям Россия вряд ли может считаться бедной страной. Если взять показатели материального потребления, то здесь по количеству подключенных к сети мобильных телефонов, по количеству автомобилей на душу населения (в Петербурге примерно 300 авто на 1000 жителей, в Европе этот показатель примерно 500), по количеству объектов недвижимости, находящейся в собственности, мы не достигаем показателей европейских стран, но и в бедные страны также не попадаем (в частной собственности в России 123 млн га, это 8 % всей территории РФ, которая составляет 12 % земельных ресурсов планеты, – посчитайте долю россиян), да и в области потребления продуктов питания россиянам лучше есть меньше, чем больше, – людей с избыточным весом у нас половина, мы вторая страна после США по количеству полных людей. Средняя заработная плата в Москве составляет более 50 тысяч рублей, в Петербурге – более 30 тысяч рублей, по стране в целом – более 25 тысяч рублей, что говорит о неплохих в международном сравнении цифрах (например, когда-то российские зарплаты были меньше польских в три раза, сейчас средняя зарплата в Польше $1200).

Можно ли прожить на так называемый прожиточный минимум или минимальную заработную плату? Многие эксперименты, проводимые журналистами и добровольцами, показывают, что плохо, но можно. Конечно, такая жизнь несчастна, но дело в другом. Мы вот утверждаем, что понятие «абсолютная бедность» в нашей стране скорее соотносится с понятием «культура пьянства», именно из-за этого так много людей находится за чертой бедности – почти 15 % населения, 20 млн человек. С этой бедой вполне можно бороться, но об этом речь пойдет ниже. А к другим слоям населения более применимо понятие относительной бедности. Что это такое? Невозможность обеспечить себя принятыми в данном обществе стандартами потребления. Важно также то, кем мы себя считаем – бедными или богатыми. В России в советское время, чтобы наверняка не раскулачили, господствовала культура прибеднения – люди сами себя считали бедными, хотя объективно могли бы быть отнесены к среднему классу. В Петербурге много пенсионеров, которые еле сводят концы с концами, но живут в сверхдорогих квартирах в центре города. К какому классу их относить? Здесь уже господствует такое понятие, как «культура бедности», – невозможность использовать все экономические ресурсы, которые имеются в наличии, неумение планировать бюджет и думать о будущем. Например, по опросам ВЦИОМ, 2/3 всех россиян не имеет никаких накоплений. Разве это не говорит о мышлении и культуре бедности?

Теперь давайте посмотрим, поможет ли нам достигнуть социальной справедливости и преодолеть бедность перераспределение богатства, в частности введение более высоких налогов. На сегодняшний день общая налоговая нагрузка в РФ составляет около 35 % ВВП, для сравнения возьмем оплот капитализма – США, там аналогичная цифра достигает 28 %, и оплот социализма – Швецию, там 50 %. Как видите, мы уже перегнали США по этому показателю. Но, может быть, США нам не указ, надо брать Швецию в пример. Посмотрите на темпы роста экономики в Швеции – не более 2 % годовых за последние 10 лет, одни из самых низких в мире. Россию явно не устроит такое, хотя наши темпы роста сейчас 3–3,5 %, что крайне мало. Теперь добавьте еще кое-что – в Швеции налоговая культура формировалась последние 100 лет, там все приучены платить высокие налоги и ожидают соответствующей реакции государства. Шведы думают так: «Мы платим налоги, но рассчитываем на высокий уровень социального обеспечения». Но даже при всем при этом бизнес бежит из Швеции – например, ИКЕА теперь уже не шведская, а голландская компания. В России на государство вообще мало кто рассчитывает, поэтому повышение общего уровня налогов и гражданами, и бизнесом будет воспринято просто как грабеж. Этим мы только добьемся еще большего бегства капиталов из страны и снижения уровня предпринимательской активности. Нам представляется, что, наоборот, для решения социальных проблем надо в будущем снижать налоги на бизнес, чтобы стимулировать деловую активность, чтобы больше чего было делить, чтобы рост социальных расходов осуществлялся за счет общего роста экономики, а не ее падения и увеличения налоговой нагрузки.

Так надо ли в таком случае устанавливать прогрессивное налогообложение в целях обеспечения социальной справедливости, как во многих странах, или нет? Налоги – это один из способов формирования государственного бюджета. Прогрессивный налог – это способ увеличить доходы государства. Давайте посмотрим, из чего складывается федеральный бюджет РФ. Основной налог – это налог на добычу полезных ископаемых, он составляет около 40 %, далее идут налог на прибыль, налог на добавленную стоимость и только затем – налоги на доходы физических лиц. Даже в общем консолидированном бюджете (это федеральный, и региональные, и местные бюджеты) НДФЛ является третьим по значимости налогом. Из этого следует вывод, что мы не получим много доходов от перераспределения, это в Дании или в США НДФЛ составляет более половины всех доходов бюджета, а у нас – не больше 20 %. Теперь еще один малоизвестный факт – в России не прогрессивная, но и не плоская шкала подоходного налога. Налоговый кодекс РФ предусматривает пять ставок налога на доходы физических лиц – 9, 13, 15, 30 и 35 %. Ставка налога зависит не от размера, а от вида дохода, по ставке 13 % рассчитывается только налог на оплату труда, налог на выигрыш в лотерею составляет 35 %, а все «супостаты», то есть налоговые нерезиденты, платят налог на доходы в РФ по ставке 30 %. Как видите, равенства ставки нет. Но устанавливая ради социальной справедливости прогрессивную систему налого обложения, мы только мотивируем предпринимателей и директоров предприятий платить «черную зарплату». При этом они не будут воспринимать свой обман как нечто неправильное. Государство подобными действиями дает стимул компаниям скрывать свои доходы, чтобы не платить возрастающие налоги. Быть успешным становится опасно, так как тебя сразу же пытаются тянуть вниз. А ведь компании будущего – это открытые компании, не боящиеся быть лидерами в своих отраслях и публиковать свою отчетность. И прогрессивный налог ударит в первую очередь по таким компаниям, что заставит их прятать информацию и играть по правилам несправедливого российского рынка.

Итак, в условиях нашего государственного устройства введение прогрессивного налога будет рассматриваться людьми как очередной обман со стороны власти, так как мы не можем знать наверняка – как будут распределены полученные средства и на что они пойдут. Мы знаем, что жизнь простых людей от этого вряд ли изменится, а вот расходы на содержание госаппарата и органов правопорядка, а также расходы на оборону постоянно растут. Один раз в истории ХХ в. мы уже проходили гонку вооружений, толку от этого явно не было. Может, надо задуматься, что есть и другие задачи социальной справедливости? Например, сделать реальными минимальные социальные выплаты – прежде всего, прожиточный минимум и минимальный размер оплаты труда. Кроме социального равенства, что, безусловно, важно, есть еще и другие принципы справедливости, которые надо соблюдать, – это свобода, честность и законность. Справедливое общество в России невозможно также без доверия, уровень которого у нас неоправданно низок, особенно если речь идет о доверии граждан к политическим институтам и государству.

Как мы уже говорили, правильное общество – это не только правильные экономические, социальные, политические отношения и институты, но и моральные правила. Те правила, которые не поддерживаются внешним принуждением, а выступают внутренними ценностями и убеждениями индивида. Для моральных институтов не нужна внешняя регуляция, а только саморегуляция, что, конечно, не означает, что эти моральные правила формируются только самим индивидом, – моральные правила всегда социальны, они могут существовать и быть понятыми только в контексте значений определенной социальной группы и в определенный исторический период развития общества.

Качество нашей совместной социальной жизни определяется уровнем доверия между людьми. Что же такое доверие? Существуют разные трактовки данного термина, но самое общее его понимание заключается в определении доверия как некоторого состояния человека, при котором он полагается на чье-либо мнение или суждение, так как считает его авторитетным, или он делегирует свои полномочия другому человеку. Доверие – это моральное отношение к другим – к своим или чужим, способ взаимодействия с ними. Фрэнсис Фукуяма считает, что доверие – это то, что у нас осталось из славного прошлого, когда присутствовало понятие верности и чести, выкованное феодальным обществом. Доверие помогает нам в современных условиях рыночного общества, когда вокруг все чужие, выстроить отношение к чужим как к своим, то есть приспособить внешнюю социальную среду к собственным индивидуальным действиям. Другие ученые, например Энтони Гидденс или Ник-лас Луман, определяют доверие как современный феномен, который порождается нашим сегодняшним обществом. Доверие – это уверенность в другом, ставка на поведение другого человека по отношению к тебе, рациональное ожидание определенных действий, связанных с взаимными моральными обязательствами. Доверие – парная категория свободы, в нем возникает необходимость, только когда существует свобода действия другого, то есть доверие существует, когда нет ситуации полного контроля над другим человеком, – а это типичная ситуация современного рыночного общества. Везде свободный выбор – с помощью правил доверия человек определяет, как ему быть с другими, что можно ожидать от них и как не проиграть в этой сложной жизненной игре.

Россияне стали невольными свидетелями трансформации отношений доверия: раньше, в советское время, люди больше доверяли друг другу, жили в соседском сообществе, где все были открыты друг другу, даже двери квартир были всегда открыты, а отношения взаимопомощи и поддержки считались обязательными. Существовала и некая общность в отрицании нелепой и смешной власти, она высмеивалась в анекдотах и рассказах. Сейчас же все «глазки с цепочками», люди нашего рыночного общества разучились доверять – мы ставим везде железные двери, сигнализации, охрану, пространства вокруг все больше частные и закрытые, а общение людей сведено к минимуму. Если раньше взять «в долг до получки» было обычным делом среди сослуживцев, то сейчас это скорее исключение, чем правило. Вот парадокс – такое общество не может быть эффективным ни в социальном, ни в экономическом плане. Каждое общество ищет оптимальный уровень – баланс доверия и недоверия, но там, где недоверие становится нормой и пересиливает доверие, социальная жизнь теряет человеческие качества. Поэтому для России сегодня формирование доверия – доверия людей друг другу, доверия государства гражданам и граждан государственным институтам – первоочередная задача, без этого невозможны ни качественные сдвиги в социальном развитии, ни экономический рост, ни правильное общество.

Вера и доверие – однокоренные слова, но вера в Бога не то же самое, что доверие другому человеку. Доверие не является верой, так как вера – это чувство, которое намного глубже и сложнее. Доверие хотя и может быть чувством, но в современном обществе оно больше является рациональном суждением и не касается сверхъестественных сил. Доверие не берет в расчет такие понятия, как предопределение, предназначение, судьба или рок, а рассматривает отношения с другим с точки зрения риска. Риск – это рациональное вероятностное восприятие опасности или возможных негативных и позитивных результатов действия, он связан с рациональным выбором вариантов действия. Доверие отличается как от веры, так и от уверенности. Доверие касается вопросов, которые подвластны человеческому познанию; оно проявляется, когда человек не в состоянии решить проблему самостоятельно и выбирает для этого доверенное лицо. Или человеку выгодно доверить другому выполнение тех функций, которые и сам он в состоянии выполнить, но у него не хватает времени. Уверенность же основана на осознании собственной силы и не нуждается в том, чтобы проверять истинность своего знания.

Кто способен доверять? В одном из масштабных исследований американской армии, проводимых Полом Лазарсфельдом в 1940-е, был поставлен вопрос: «Кто лучше приспосабливается к условиям армейской жизни: люди с низким или высоким уровнем образования?» Наша интуиция подсказывает – конечно, «дети улицы» привычны к суровым армейским условиям, поэтому им легче приспособиться в армии. Так вот, результаты исследования показали обратное – лучше к армейским условиям приспосабливаются люди образованные. Этот фактор – образование – наверное, позволяет эффективнее приспосабливаться в любых условиях. Так же обстоит дело и с доверием, исследования показывают: доверять, как правило, склонны более образованные и умные люди, они лучше адаптируются к жизни с помощью доверия другим людям. В любых вопросах мы склонны общаться, дружить и заключать сделки по бизнесу с теми, кому доверяем. А кому мы прежде всего доверяем? Тому, кто похож на нас, у кого с нами много общего. Это первое правило доверия в обществе. Второе простое правило доверия: чем больше доверяете вы, тем больше доверяют вам. То есть доверие – взаимное отношение, оно рождается в ответ на доверие. Проведите простой эксперимент: чем больше вы откровенны с тем, с кем говорите, тем больше в ответ он или она будут с вами откровенны. И третье: доверие сложно приобрести, но легко потерять и еще сложнее восстановить. Если доверие долго накапливается, то только один факт обмана сразу же разрушает все накопленное, и после этого доверие накапливается еще медленнее.

Как формируется доверие в жизни человека? У человека нет врожденного биологического чувства доверия, как нет и чувства справедливости, доверие – это социальное чувство, оно формируется после рождения, когда ребенка окружают любящие родители, которые его всячески оберегают и помогают ему. Люди четко разделяют всех на своих и чужих, и ребенка последовательно обучают правилам доверия в обществе – кому можно доверять и кого стоит опасаться. Доверие – коллективная установка, сначала «мы доверяем», а потом уже «я доверяю». То есть доверие в жизни ребенка формируется сначала как некоторая социально детерминированная установка на различение своих и чужих: своим можно полностью доверять, а чужим – нет. Позже детей учат правилам доверия чужим людям – насколько и когда, в каких типичных случаях, им можно доверять, а когда не следует. Круг доверия постепенно расширяется. Шаг за шагом формируются типичные ситуации и типичные роли доверия – тот, кто доверяет, и тот, кому доверяют. Доверие становится правилом поведения социальной роли. Так, путем проб и ошибок в процессе социализации, воспитываются навыки доверия как социального отношения. Причем доверие может быть как осознанным, так и автоматическим – то есть подсознательным, которое не связано с тем, насколько хорошо вы знаете человека. Подсознательное доверие связано с тем, насколько внутренний мир или даже внешность другого человека схожи с вашей собственной. Зачастую доверие строится не только на основании родственной близости, но и на основании национальной принадлежности, которая также сближает людей во враждебной социальной среде. Получается, что доверие – это близость с другим человеком, проявление симпатии к нему. Чувство симпатии является базовой формой доверия, так считал основатель классической политической экономики Адам Смит. Он был профессором моральной философии, и его перу принадлежит известная книга «Теория нравственных чувств» (1755). В ней Адам Смит утверждал, что именно чувство симпатии и рациональный эгоизм неотделимы друг от друга, доверие помогает человеку выжить в рыночном обществе, делает экономическое действие моральным, соединяет утилитаризм в поведении и нравственные требования.

Какие типы доверия различают? Существует базовое доверие, личностное, институциональное, сетевое и социокультурное. Все это формы социального доверия, доверие – это всегда «я» и «другой», не бывает доверия вне общества, вне социального пространства и времени.

Базовое доверие было исследовано психологами детства – это общее чувство доверия, связанное с началом формирования человеческой личности, которое возникает у любого ребенка, воспитывающегося в нормальной человеческой среде. Базовое доверие охватывает такие психологические аспекты восприятия, как отношение своего «я» к окружающей физической и социальной среде, это нормальное чувство доверия к себе как неизменному «я» в изменчивой окружающей среде, оно связано с чувством правильных границ своего тела в физическом пространстве, с постоянством существования своего тела и сознания своего «я». Без такого базового доверия к себе и окружающему миру формируется чувство тотального беспокойства и опасности – и человек не может нормально социализироваться в обществе. Заметим, из этого следует, что противоположным доверию чувством является не недоверие, а чувство опасности и тотального беспокойства.

Личностное доверие связано с процессом формирования индивида в период детства и юности. Оно уже зависит от конкретных условий социализации в семье, от того, как настроены на отношения доверия родители и родственники, кто больше участвует в воспитании – мужчины или женщины, поскольку у них разная установка доверия. Мужчины, согласно гендерным стереотипам, более склонны к решительному поведению, они в большей степени – смелее – доверяют другим, женщины более осторожны и внимательны по отношению к другим, не очень склонны к спонтанному доверию, ну и, конечно, к доверию мужчинам. Личностная установка доверия зависит от других агентов социализации – это соседство, институты образования, средства массовой коммуникации. Если соседское сообщество воспитывает детей вместе – это общие дворы, игры, праздники, – то ребенок вырастает более открытым к другим, но если, как сейчас в России, детей отпускать одних гулять небезопасно, то превалируют отношения недоверия. Заметим, что в реальности в России не особенно выросла преступность, но установка на доверие существенно изменилась. Люди не могут доверять другим – это не индивидуальная черта психики отдельных индивидов, а коллективная установка. Школа как самый значимый институт в жизни ребенка также воспитывает презумпцию недоверия – для учителя ученик как личность почему-то априори не заслуживает доверия, его проверяют и перепроверяют по принципу: «Доверие – хорошо, контроль – лучше». Но, конечно, это связано также и с ходом образовательного процесса, когда учителю просто не хватает времени, чтобы обратить внимание на воспитание личности, и он выполняет образовательную функцию только как передачу знания подрастающему поколению.

Переход от доверия людей друг к другу, то есть от межличностного доверия, к общественному доверию предполагает новый уровень – это доверие общественным институтам. Взрослый человек живет в среде социальных институтов, и его доверие/недоверие в большей степени относится к институтам, а не к личностям. Вот пример: предположим, вы летите на самолете, кому вы доверяете? Пилоту, который ведет самолет? Но вы ведь его не знаете, вы его не видели, его ведь даже специально не показывают, только его голос иногда слышен в репродукторе. Но даже если бы вы его увидели, то это вряд ли прибавило бы вам доверия к нему. В реальности вы доверяете тому, что есть институт гражданской авиации, что обычно пилот обучен и компетентен управлять воздушным судном, он проходит всяческие тесты и техника контролируется различными организациями, то есть это доверие самой системе полетов, а пилот – только лишь ее представитель, вы доверяете роли пилота – поэтому он всегда в форме, а не просто человеку, который садится за штурвал самолета. В жизни человека окружает множество институтов, к ним формируется институциональное доверие – к банкам, фирмам, налоговой службе, полиции и государству в целом. Но и институты в лице чиновников также имеют установки доверия, ведь вы как гражданин можете заслуживать или не заслуживать его. Если нечто зависело от ваших действий по отношению к институту – вы не уплатили штраф или забыли подать налоговую декларацию, то тогда недоверие к вам оправданно. Но главная российская беда в изначальном недоверии институтов к своим гражданам. Государство априори не доверяет нам, гражданам, требует всяческих справок и подтверждений, не доверяя, налоговики бесконечно проверяют бизнес, недоверие расползается по всем государственным организациям – от таможни, судов и пограничников, как будто их главная установка – подозревать, до коммерческих банков и университетов. Так человек теряется среди этих враждебных ему государственных институтов, и сам в ответ начинает не доверять им. В правильном обществе такого быть не должно – в первую очередь должны быть сформированы правила доверия, а потом уже правила контроля и проверки. У нас почему-то все наоборот.

Доверие и недоверие в такой социальной системе может накапливаться. Доверие является социальным капиталом человека и общества, который постепенно накапливается, тратится и восполняется. Если капитал доверия большой, то мелкие сбои в системе не воспринимаются как катастрофа. Общество может гибко реагировать на возникающие изменения. Но если степень доверия низка, то в итоге такое общество формирует культуру недоверия. Если институты непрозрачны для граждан, если процветает коррупция, если все личные усилия напрасны, то недоверие институтам, накопленное в поколениях, приводит к тому, что общество воспринимается и самими гражданами, и зарубежными партнерами через призму культуры недоверия. Эта культура формирует стереотипы восприятия нашей страны. Многие предприниматели, наши и зарубежные, не хотят создавать бизнес в России, потому что не доверяют государству. Они не верят в стабильность и неизменность правил игры, они не понимают перспектив долгосрочного развития страны. Это и есть качество институтов, если оно плохое, то доверия нет, следовательно, нет и инвестиций.

Но существуют некоторые социальные механизмы, которые повышают уровень доверия в такой среде недоверия институтам. Это сетевое доверие – сеть личных связей и отношений между агентами одной сети. Чтобы делать бизнес в России, нужно понимать, кто на кого влияет, иначе вся работа окажется бесполезной. Создание связей и выстраивание отношений формируется по принципу доверия своим родственникам, близким и друзьям. Вы должны правильно понять ситуацию, чтобы в случае нестабильной работы институтов, например судебной системы, с помощью личных связей добиться необходимого решения. Но даже и при стабильной и эффективной работе институтов сетевое доверие постоянно присутствует – всякие обезличенные отношения люди стремятся сформировать и представить как личностные, так устроен мир человеческих взаимоотношений – доверие институтам подкрепляется личным доверием. Доверие в бизнесе зачастую также основано на доверии конкретным личностям, в которых вы верите, даже если и не знакомы с ними лично. Например, после смерти Стива Джобса (основатель компании Apple) банки потребовали от компании немедленной выплаты кредитов, так как степень их доверия к ней существенно снизилась после потери лидера. Доверие к выдающейся личности намного сильнее, чем к крупному бренду или даже ко всему государству.

Доверие не только существует само по себе, формируемое нашим личным опытом, оно также социально конструируется (например, средствами массовой информации). На данный момент Россия как будто специально создает некий образ недоверия к себе. Имидж страны, где нужно постоянно опасаться за свою жизнь, не является привлекательным для построения бизнеса, но телеканалы постоянно сообщают только негативные факты: уровень преступности растет, коррупция захватывает все эшелоны власти, природные катастрофы следуют одна за другой. Понятно, что такая подача привлекает аудиторию к каналу, растут продажи рекламы и доходы телеканалов. Но такая однобокая трансляция только негативной информации в СМИ формирует исключительно отрицательную реакцию у людей, которые могли бы инвестировать в российский бизнес и развивать его. На самом деле в России все не так уже и плохо – смотрите на реальные факты, сравнительную статистику, специальные независимые социологические исследования – но все дело в специфической подаче информации и в конструировании новостей. Возьмем даже канал Russia today, где постоянно показывают политические новости, которые не несут ничего позитивного. В России множество красивейших городов, о которых некоторые люди за рубежом даже не слышали, потому что они не представлены миру с достойной стороны. Россию можно и нужно показывать в лучшем свете, делать рекламу городам и достопримечательностям, вызывать интерес и доверие у людей. Russia today наполнен совершенно неправильным контентом, который не вызывает никаких эмоций у тех, кто смотрит этот канал. Русские фильмы с национальными шутками оказываются за гранью понимания иностранцев, а политические новости дополняют картину беспросветности и угрюмости. Ведущие российские СМИ также повсеместно транслируют негативную информацию о том, что российские фондовые биржи нестабильны, коррупция процветает, министерство обороны продает земельные участки и здания за взятки – и все это отбивает желание инвесторов вкладывать средства в российский бизнес, у них нет доверия к государству и его институтам. В связи с этим у нас постоянная проблема с внешними и внутренними инвестициями в экономику. Интересный факт заключается в том, что уровень межличностного доверия в странах, привлекательных для инвесторов, имеет более низкие показатели, нежели в России. То есть западные предприниматели не располагают доверием именно к российским политико-экономическим институтам, к тому образу страны, который создается в СМИ. Низкий уровень доверия к институтам приводит к прямым экономическим потерям, сделки не заключаются, отток капитала из страны увеличивается, но самое опасное – возрастает уровень трансакционных издержек (это издержки обменов в экономической системе), что приводит к росту цен и делает Россию неконкурентоспособной в мировой экономике. То есть недоверие ведет к снижению общей экономической эффективности.

Теперь несколько слов об эмпирических данных по доверию. World Values Survey постоянно проводит сравнительные исследования в этой области. Согласно сравнению показателей межличностного доверия (World map of Interpersonal trust, http://www.wvsevsdb.com/wvs/WVSDocs.jsp), Россия имеет балл 55,4 (5-я волна исследований, 2005–2008 гг.), для сравнения возьмем только две страны: США – 78,8, Испания – 40,9. Россия не близка к лидерам (у Дании – 130), но также далека и от аутсайдеров, мы вполне вписываемся в структуру межличностного доверия постсоциалистических стран и близки к Испании и Франции. Для исследования использовались различные показатели, и интересно то, что уровень доверия к институтам в России очень низок, в то время как доверие к людям намного выше. Мы не доверяем социальным институтам, зато верим людям. Мы боимся полиции (ей не доверяет 80 % опрошенных), но не преступников. Парадокс, не так ли? Например, чиновникам доверяет лишь 2 % населения, а конкретным харизматическим политическим лидерам доверяют многие. На февраль 2013 г., согласно ВЦИОМ, президенту Путину доверяет 47 % опрошенных (9 % не доверяют), что показывает очень высокий уровень доверия, при этом законодательству как институту люди доверяют намного меньше – 16 %.