Текст книги "Неправильные дети"

5

Милу покосилась на остальных. В неверном свете пламени их улыбающиеся рты казались такими огромными, будто могли заглотить луну. Она перевела взгляд на Ротмана.

Он хочет забрать всех пятерых? Он хочет взять на корабль… её?

Милу моргнула. Она хотела сказать что-то… что угодно, лишь бы он передумал и ушёл, но язык стал тяжёлым и неповоротливым.

– Вы… уверены? – изумлённо взвизгнула Гассбик. – Вам нужны… все?

– О да, я абсолютно серьёзен, хозяйка, – кивнул Ротман, и его ухмылка исчезла. – Маленькая девочка целиком и полностью убедила меня в том, что эти дети идеально мне подойдут. И я нахожу их очаровательными.

Последнее слово торговец произнёс с брезгливой интонацией: так обычно говорят о дурном запахе. Милу решила, что актёр из него получился бы отвратительный, а к тому же Ротман – недобросовестный и нахальный.

Шестипалая ладонь обвила её руку и слегка сжала. Лотта радостно улыбалась. Она обняла подругу за талию.

– Милу, – прошептала она, – спасибо тебе.

Милу открыла рот, чтобы ответить, но смогла издать только сдавленный хрип.

– Ну, – промямлила Гассбик, шлёпая губами, – как же замечательно!

Ротман затянулся. Милу видела, как дрожит её тень в окутавшем их облаке. Уши теперь не кололо: они горели ледяным огнём. Волна паники захлестнула её. Всё плохо, очень плохо. Что она наделала?

– Питер! – рявкнул Ротман, щёлкнув перед учеником пальцами – только блеснули камни на кольцах. – Подготовь карету, пока мы с хозяйкой обсуждаем сделку.

Милу шагнула в сторону, чтобы пропустить Питера. Он быстро и бесшумно убрался восвояси, по-прежнему пряча исцарапанные руки.

– Kindjes, – сказала Гассбик, – живо пакуйте вещи. Ждите в классной комнате, пока я вас не позову. Господин Ротман, нам необходимо многое обсудить. Пожалуйста, пройдёмте в мой кабинет.

Ни разу не оглянувшись, Ротман и Гассбик покинули столовую и направились к Запретной зоне, оставив за собой след маслянистого дыма и пятерых потрясённых сирот. Дети молчали. Из коридора донёсся одиночный бой часов, отмеривших полчаса.

– Не могу поверить! – наконец воскликнул Сем.

– И я тоже, – вторил Эг. – Мы отправляемся в путешествие!

Лотта закивала.

– Мы свободны!

Фенна издала тихий смешок, как будто она икнула.

Но Милу покачала головой.

– Нет. Мы не можем! Он не любит детей.

Лотта нахмурилась.

– О чём ты? Он только что решил забрать всех нас. Значит, что он очень любит детей. Если точнее, в пять раз больше, чем рядовой потенциальный родитель!

– Он не тот, кем кажется, – настаивала Милу. – В нём есть что-то подозрительное. Я не знаю наверняка, что именно, но он не открыл нам правду. Может, он пират или контрабандист. Он может оказаться хуже Гассбик.

– Опять ты со своими теориями, – Эг тяжело вздохнул. – Милу, ты, конечно, считаешь, что родители придут за тобой и ты их обязательно дождёшься, но сейчас у тебя нет выбора. Есть только один безопасный путь отсюда. И тебе вовсе не надо сдаваться. Вдруг господин Ротман поможет тебе их отыскать, так же как поможет мне найти дом? Скорее всего, он хороший.

– Нет, он не такой, – возразила Милу. – Думаю, ученик его боится. Питер глаз от пола почти не поднимал. А царапины у него на руках ты заметил? Такие можно получить во время сражения на мечах. Или от плетей.

– Милу, – перебила её Лотта, – ты со своими фантазиями перегибаешь палку. И почему ты так трёшь уши?

– Ты в курсе почему. Интуиция меня всегда предупреждает. Сначала я решила, что она хочет, чтобы я не злила хозяйку и не высовывалась, а потом сообразила: она намекает мне держаться подальше от Ротмана. Этот человек – просто воплощение зла. И он опасен.

– Святая Гауда, – Лотта закатила глаза. – Не начинай! Милу, в твоих ушах нет волшебных уловителей опасности. Это нелогично с научной точки зрения.

– Разве он пришёл бы поздно ночью, если бы не замышлял что-то дурное? – произнесла Милу. – И почему Гассбик не стала показывать ему других сирот? У неё было такое самодовольное лицо, словно она знает то, что скрывает от нас. Все эти смотрины, вот что нелогично. Забрать пятерых?

– Он попросил старших, – выпалил Эг.

– Никто никогда не просил показать ему старших, – сказала Милу. – Ни разу.

И тут она заметила её. Крошечную искорку сомнения в глазах Лотты.

– И никто из посетителей ни разу не заикался о сделке, – добавила Милу. – Это деловое слово, не родительское.

Сем нахмурился.

– Как глупо, – пробормотал Эг. – Давайте соберём вещи и подождём в классной комнате, как приказала хозяйка.

Он направился к вестибюлю, потащив за собой Сема и Фенну.

– И никто ни разу не называл нас очаровательными! – крикнула Милу.

Теперь и Фенна усомнилась: она замедлила шаг.

– Он какой-то подозрительный, – молила Милу. – Вы должны мне поверить.

– Но у тебя нет доказательств, что он лжёт, – сказал Эг, обернувшись и смерив её укоризненным взглядом. – У тебя есть только буйное воображение, из-за которого мы всегда попадаем в неприятности. Сейчас мы находимся вовсе не в одной из твоих страшных историй. Это настоящая жизнь. Впервые у нас появилась возможность обрести настоящий дом. Я не собираюсь от неё отказываться лишь потому, что твои уши тебе так велели.

Он умолк и быстро догнал остальных. Милу неохотно поплелась за ними в мрачный, тёмный вестибюль. Она оглянулась на коридор, который вёл в Запретную зону. Скоро у Ротмана будут необходимые бумаги, чтобы увести их всех с собой, какую бы судьбу он для них ни измыслил. Она должна что-то предпринять. Но что?

Девочка ещё видела слабый след маслянистого дыма, уходящего за красную черту на полу, мимо железной таблички на стене, на которой значилось: «СИРОТАМ ПРОХОД ВОСПРЕЩЁН». Ей показалось, что под исчезающими завитками она различает тонкую, неверную тень в форме пальца, указывающую за черту.

– Если вам нужны доказательства, – крикнула Милу своим друзьям, которые уже поднимались по лестнице, – то я вам их добуду!

Сем повернулся к ней, и у него глаза полезли на лоб, когда он понял, что Милу собирается сделать. В три прыжка он спустился с лестницы, протянув к ней руки, но девочка уже пересекла коридор и переступила черту.

Сем замер на линии, так и не опустив руки, остальные сгрудились у него за спиной.

– Милу, – прошептала Лотта, – ты не можешь. Если Гассбик тебя поймает…

– Любое наказание стоит того, чтобы доказать вам, что обещания Ротмана ещё более пустые, чем наши голодные желудки, – отчеканила Милу. – Может, он и убедил вас красивыми словами, но я ему не доверяю.

Сем потянулся к ней.

– Милу, пожалуйста…

Она попятилась, чтобы он не мог схватить её. Все четверо стояли по другую сторону черты, слишком напуганные, чтобы подойти к Милу. Фенна покачала головой, в её взволнованных глазах читалась мольба.

– Честно говоря, я не драматизирую, – добавила Милу. – И я бы никогда не стала вам лгать. Но вы мне не верите, поэтому я должна вас убедить.

«Книга теорий» Милу

Теория «Секретные шпионы»

Мои родители – шпионы. В ту ночь они маскировались под гробовщиков (корзинка в форме гроба), когда на них напал враг с металлической рукой (следы когтей). Кто-то из них был ранен (капли крови), ему едва не оторвали руку (порванная белая нить). Они спрятались (крыша дома). Они боялись, что я могу пострадать (из младенцев получаются неважные шпионы), поэтому решили оставить меня где-нибудь, пока не смогут спокойно вернуться за мной (приют).

Их нет так долго лишь потому, что им, вероятно, поручили крайне опасное задание, например охранять молодую принцессу Вильгельмину от подлого злодея. Я ни разу не слышала, чтобы наши соседи шептались о чём-то подобном, но это характерная особенность шпионажа: всё держится в строжайшем секрете. Шпионы храбрые и незаметные. Чтобы защитить других, они готовы браться за такие задания, на которые никто другой не отважится.

6

Воспитанники «Малютки-тюльпана» часто обсуждали, что может находиться за сумрачным коридором, ведущим в Запретную зону. Наверняка им было известно только то, что покои директрисы расположены там, где ещё не бывал никто из сирот: глубоко в недрах приюта. У Милу имелись разные версии, начиная с темницы, забитой стеклянными банками, в которых плавают заспиртованные грызуны, до фабрики, где шкурки крыс превращаются в остроносые туфли, которые позже мышиной кровью окрашивают в багряный цвет.

До нынешнего дня ни у кого никогда не хватало ни глупости, ни смелости, чтобы переступить красную черту и узнать, что скрывается за ней.

Единственным, что успокаивало Милу, благодаря чему её сердце ещё не выпрыгнуло из груди, оказалась её интуиция. В табачном дыму, который клубился на протяжении всего длинного тёмного коридора, тонкий бесплотный палец продолжал манить её вперёд. На цыпочках, держась за стену одной рукой, чтобы не упасть, а в другой продолжая сжимать тряпичную кошку, Милу шла по направлению к тонкой полоске света в дальнем конце.

Она кралась, пока наконец не добралась до тусклой масляной лампы, стоящей на полу. Свет выхватил из темноты винтовую деревянную лестницу, уходившую вниз и терявшуюся в чёрном провале. Девочка вздрогнула, когда первая ступенька скрипнула под её весом. Дыхание сбилось, когда застонала вторая, но Милу знала, что назад пути нет.

Винтовая лестница спускалась всё ниже, ведя её в кромешную неизвестность, и в итоге она очутилась в новом коридоре. И замерла на пороге. В крайнем изумлении.

Этот коридор был такой же длинный, как и прочие в приюте, но в два раза шире. Стены оказались оклеены сине-белыми обоями с цветочным рисунком – и никакой отслаивающейся краски. Вдоль одной стены высилась пара больших книжных шкафов, забитых разной утварью, и комод, на котором красовалась изящная масляная лампа и ваза. На противоположной стене имелись три двери, контур последней обрисовывался ярким светом. Рядом с лестницей располагалась вешалка, терявшаяся под многочисленными меховыми пальто. В воздухе, тёплом и приятном, витал запах горящего угля.

Ни заспиртованных грызунов. Ни стеклянных банок. Ни темницы.

По мере того как тепло проникало в её замёрзшие конечности, внутри Милу разгоралась ярость. Значит, директриса позволяла им дрожать и страдать от холода наверху, а сама жила в роскоши буквально у них под ногами?

Из-за стен и из подпола слышался предательский топот лапок грызунов: звук, который был способен повергнуть Гассбик в ужас. Похоже, не только она обосновалась в тёплом и уютном кабинете. Милу злорадно улыбнулась. Наверняка собственная непомерная жадность Гассбик провоцировала её же фобию, создав в личных покоях директрисы столь привлекательные условия для существ, которых она так сильно боялась.

Но этого оказалось недостаточно, чтобы усмирить злость Милу, и она сглотнула застрявший в горле гневный комок. Тепло словно окутывало её плечи и лодыжки и манило к дальней двери. Подкравшись к ней, Милу прижалась ухом к деревянной поверхности.

– Вы много просите, хозяйка, – вещал Ротман (Милу услышала, как он шумно выдохнул дым). – Вы требуете денег, а ещё хотите, чтобы я помог вам избавиться от засилья грызунов. Мы так недоговаривались.

– Крысы расплодились по всему дому, – лепетала Гассбик, её голос дрогнул от едва сдерживаемой паники. – Я не… выношу гадких тварей. Я в курсе, что на кораблях часто сталкиваются с подобной проблемой. У вас должно быть средство получше, чем мышеловки, от которых толку нет. К тому же я считаю, это справедливая цена с учётом того, что вы в итоге получите пятерых способных работников. Знай я, что вы пожелаете забрать всех, сказала бы вам раньше. Я прошу вас лишь об одолжении, в знак начала нашего сотрудничества.

Что? Какое сотрудничество? Милу крепко сжала тряпичную кошку.

– Не говоря уже о том, что вы навлечёте на себя подозрения, если будете набирать учеников каждый год, – продолжала Гассбик. – А вдруг органы опеки захотят провести расследование и прознают, что все эти дети… исчезли. Я просто хозяйка детского приюта в Амстердаме, которая может и готова отвести все подозрения от вас, господин Ротман.

– Неужели? И каким образом?

– Не ваша забота, как я это сделаю. Вам нужно только оплатить мои услуги… соответствующе.

– Очень хорошо. Сегодня ночью я вернусь в доки и отправлю к вам моего истребителя крыс. Но вашим сиротам лучше не встречаться с Долли. Не надо их пугать.

Милу сдвинула брови. Женщина, которая, по его словам, будет их приёмной матерью или опекуншей, истребляет крыс?

– Отлично, – проскрипела Гассбик. – Значит, мы договорились?

– Они какие-то бледные и тощие. Работа на моём корабле – дело не для слабаков, хозяйка. Если придётся вышвырнуть их тела за борт ещё до окончания путешествия, то меня это не устраивает. Они должны продержаться долгое время, чтобы окупить мои вложения, пока я не приду к вам за новыми, – и торговец рассмеялся.

Милу ещё крепче вцепилась в игрушку. Она была права насчёт него. Ротману необходимы дешёвые рабочие, расходный материал, а не наследники. Мимо её ног пробежала крыса и метнулась под шкаф.

– Когда вы вернётесь? – спросила Гассбик. – Заверяю вас, следующая партия будет откормлена лучше.

– Весной у меня плотный график, – произнёс Ротман. – Думаю, в августе. И ещё кое-что. Девочка с тёмными волосами, которая выглядит так, будто ей место на кладбище. Она не доставит мне лишних неприятностей? Судя по её сегодняшнему выступлению, она не из тех, кто будет ходить по струнке.

– Милу? – фыркнула директриса. – Не стоит из-за неё беспокоиться. Пока вы держите в узде остальных, она будет подчиняться. Маленькое отродье на редкость сентиментально.

– Тогда, хозяйка, мы договорились. Вы будете регулярно, каждый год поставлять мне детей, а я заплачу вам звонкой монетой и помогу избавить приют от вредителей: и от скопища грызунов, и от оборванцев, которых вы не сумели пристроить.

– Мне потребуется час, чтобы подготовить документы, – голос Гассбик звучал в высшей степени довольно, и Милу охватила ярость. – Вам хватит этого времени, чтобы привести Долли?

Милу услышала достаточно. У неё есть час, чтобы пересказать остальным всё, что она слышала, а потом составить план. Она повернулась к лестнице и замерла, когда увидела, что её друзья тоже прокрались по коридору и теперь стоят прямо позади неё.

– Милу? – спросил Сем.

– Сем! – прошипела Милу. – Что вы здесь делаете?

– Мы решили забрать тебя…

Внезапно Милу услышала скрип: похоже, Ротман и Гассбик поднялись на ноги и паркет застонал под их весом. Дверь кабинета со скрежетом отворилась, в коридор просочились клубы табачного дыма, а на освещённую стену легла длинная тень торговца.

– Вести дела с вами – одно удовольствие, – сказал Ротман, его звучный голос разнёсся по коридору.

Милу понимала, что её друзья не успеют добраться до лестницы незамеченными. Остальные, судя по всему, пришли к такому же выводу. Все пятеро стояли, глядя друг на друга расширенными от страха глазами.

«Книга теорий» Милу

Теория «Детофобия»

Вероятно, моим родителям поставили неутешительный диагноз, из-за которого они временно не имели возможности присматривать за мной. У них была какая-то фобия. Например, боязнь младенцев или маленьких детей. Гассбик впадает в панику из-за грызунов: страх превращает её из злобной ведьмы в трясущийся студень, стоит ей увидеть крысу. А Эг боится ушной серы. Он начинает дрожать, даже если просто услышит эти слова. У младенцев есть некоторое сходство с ушной серой: они тоже липкие и странно пахнут.

Мои родители будут ждать столько, сколько им потребуется, чтобы прийти в норму, а потом снова будут заботиться обо мне. Или они набираются терпения, пока я не повзрослею, чтобы не сниться им в кошмарах.

7

Ротман вышел из кабинета Гассбик вслед за плотным облаком табачного дыма. Милу подтолкнула друзей. Они двигались быстро и бесшумно. Фенна нырнула под комод, Эг втиснулся между шкафами, Сем и Лотта скользнули за первую дверь, а Милу схоронилась среди меховых пальто на вешалке. По её ногам скользнуло что-то мелкое и мохнатое.

Девочка слышала, как мимо процокали туфли директрисы в сопровождении гулких шагов сапог из тюленьей кожи. В этот раз она была по-настоящему благодарна густым, голодным теням, залегавшим в доме. Но сердце всё равно болезненно колотилось в груди.

– Я прослежу, чтобы они были готовы, – проскрипела Гассбик, её голос разнёсся по лестнице.

– Отсюда я сам найду выход, хозяйка. Вы начните готовить документы. Необходимо, чтобы они выглядели правдоподобно, когда нужно будет протащить детей через таможню.

– Не беспокойтесь, мои бумаги всегда безупречны.

Цок. Скрип. Цок. Скрип. Гассбик спускалась по лестнице.

Милу осторожно выглянула из-за пальто.

Она увидела, как тонкая рука тянется из-под комода навстречу серой крысе.

Фенна.

Цок. Скрип. Цок. Скрип.

Фенна схватила грызуна за туловище, но зверёк вывернулся и вонзил зубы в её ладонь. Рука скрылась под комодом, а крыса взбежала по нему, слегка задела лампу и врезалась в вазу, которая зашаталась.

Директриса приюта зашла в коридор и с подозрением огляделась по сторонам.

Милу приникла к щели между пальто. Гассбик стояла перед ней, лицо женщины терялось в тени, неверный свет лампы не падал на неё.

Цок.

Цок.

Цок.

Цок.

Гассбик шагнула к комоду и поправила вазу. Затем нагнулась, наверное, собираясь заглянуть под комод. Испугавшись за подругу, притаившуюся в нескольких сантиметрах от туфель директрисы, Милу быстро забарабанила пальцами по стене. Гассбик сразу же выпрямилась. Девочка испустила тихий крысиный писк.

Дрожащими руками Гассбик взяла вазу и подняла её над головой, как будто собиралась ей в кого-то запустить. Милу перестала стучать. Она надеялась, что директриса в страхе убежит в кабинет. Сдвинув пальто, она прижалась к стене и затаила дыхание. Она хотела исчезнуть. Её голова с тихим стуком ударилась о стену.

Цок.

Цок.

Цок.

Пальто отъехали в сторону.

Милу, моргая, смотрела на директрису, на перекошенном лице которой страх сменился яростью.

– Ты!

Гассбик протянула руку и схватила тряпичную кошку. Милу пыталась прижать её к груди. Так они и боролись, щёки Гассбик от гнева наливались красным, а девочка не хотела отдавать игрушку. И неожиданно, с отвратительным треском, директриса просто оторвала кошке голову.

– Нет! – Милу оцепенело смотрела, как Гассбик отбросила тряпичный обрывок и опять подняла вазу, готовясь нанести удар.

Милу зажмурилась. Директриса испустила душераздирающий вопль. Не вопль ярости, вдруг сообразила девочка, но возглас чистейшего ужаса.

Милу открыла глаза.

Директриса смотрела на стену, глаза у неё вылезли из орбит. Она визжала без остановки. Краем глаза Милу заметила какое-то движение на комоде. Серая крыска Фенны находилась как раз напротив масляной лампы. Девочка перевела взгляд на стену, на которой маячила вытянутая тень грызуна: огромный подёргивающийся нос с длиннющими, точно мечи, усами. Зверёк открыл пасть, усеянную зубами-кинжалами, и взмахнул лапами с серповидными когтями.

Вопль Гассбик внезапно оборвался. Ваза выпала из её рук и покатилась по полу. Директриса повалилась на стену лицом вперёд. Хрипя и задыхаясь, она схватилась за грудь.

Милу неуверенно шагнула к ней.

Директриса съехала по стене и с глухим стуком упала на пол. В коридоре повисла тишина, если не считать бульканья, исходившего из горла Гассбик: с таким звуком вода исчезает в забитом стоке. «Предсмертный хрип», – подумала Милу.

Бульканье резко прекратилось, обмякшая рука Гассбик застыла, и директриса безжизненным взглядом уставилась в потолок.

Больше она не шевелилась.

«Книга теорий» Милу

Безымянная теория,о которой лучше не думать

Вдруг я на самом деле сирота? То есть настоящая сирота. Возможно, родители бросили бы меня только в одном случае: если бы они были мертвы.

Но до тех пор, пока другие теории не опровергнуты, об этой даже думать не стоит.

Мёртвые родители не забираются на крыши.

Мёртвые родители не оставляют знаки.

Мёртвые родители не возвращаются.

8

Директриса лежала на отполированном паркете в Запретной зоне, нелепо раскинув руки и ноги, и напоминала сломанную марионетку. Не мигая, она таращилась в потолок, её голова склонилась набок, рот был распахнут в беззвучном крике.

Милу одной рукой прижимала обезглавленное туловище тряпичной кошки к своему колотящемуся сердцу. Поблизости со скрипом открылась дверь и ударилась о распростёртое тело директрисы. Из-за двери показалась Лотта, посмотрела вниз и вскрикнула. Над её плечом замаячила голова Сема. Эг вылез из своего укрытия между шкафов. Фенна, по очереди вытащив наружу тощие конечности, выползла из-под комода. Её укушенная ладонь кровоточила.

Все пятеро уставились на Гассбик.

– Она умерла? – наконец спросил Сем, покосившись на Лотту. – Проверь, жива ли она.

– Нет… – Лотта громко икнула. – Я не хочу касаться её. Попробуй лучше ты.

Сем побледнел.

– Я не стану её трогать!

Фенна покачала головой: она по-прежнему не отрывала взгляда от Гассбик.

– И я тоже не буду, – сказал Эг. – Она выглядит… как мёртвая. Милу, проверь. Тебе нравится всё мёртвое.

– По-настоящему мёртвое мне не нравится. Я… ладно.

Милу опустилась на колени рядом с Гассбик, протянула руку и замешкалась. Она действительно не хотела её трогать. Вместо этого она помахала пятернёй перед лицом директрисы, но та даже не моргнула. Девочка встала и быстро попятилась, остальные последовали её примеру.

– Можно ли на самом деле испугаться до смерти? – уточнил Эг.

Все посмотрели на Лотту, но она только пожала плечами.

– Я учёный, а не доктор.

Откуда-то выскочила серая крыска, она пробежала по платью директрисы и устремилась в кабинет, дверь которого была приоткрыта. Милу показалось, что нога женщины дёрнулась. Девочка перевела взгляд на лицо Гассбик, но та не подавала признаков жизни.

Фенна как будто хотела поймать крысу и шагнула к директрисе, но помедлила, а потом бросилась к Лотте и Сему, которые сразу же её обняли.

Лотта снова икнула, после чего повернулась к Милу.

– Что Ротман имел в виду, когда говорил про правдоподобные документы и про то, чтобы протащить нас через таможню в доках?

– Он заключил сделку с Гассбик, – ответила Милу тихо и без всякого выражения. – Он платит ей за то, чтобы все наши бумаги исчезли, а мы тем временем будем работать на него, пока не умрём или не сойдём с ума. А в августе он вернётся за новой партией сирот.

Друзья уставились на неё.

Лотта, не веря своим ушам, округлила глаза.

– Но это же незаконно!

– Когда Гассбик было дело до каких-то законов, кроме её собственных? – произнёс Сем, окинув взглядом роскошный коридор и безжизненное тело на полу.

– Мне стоило догадаться. Девочке никогда не позволят быть корабельным инженером, – выдохнула Лотта. – Он наверняка отправил бы меня стирать бельё. Зря мы не послушали тебя, Милу.

Не проронив ни слова, Милу на секунду стиснула ладонь подруги.

– Нам нельзя здесь находиться, – сказал Эг. – Власти могут решить, что мы её убили.

– Мы не можем просто сбежать, – заявила Лотта. – Из опеки пришлют новую директрису. Возможно, нам удастся объяснить, что…

Сем перебил её.

– Ты серьёзно? Думаешь, что нам поверят? Мы не можем упустить этот шанс. Эг прав, надо бежать.

– Но нам некуда идти.

Никто ничего не сказал, и в пропитанном маслянистым дымом воздухе повисла давящая тишина.

Милу крепко сжимала в руке туловище кошки, затем решила взять оторванную голову. Наклонившись, она заметила, что из тряпичной шеи выпало что-то маленькое и тяжёлое: с глухим стуком предмет упал к её ногам. Мочки ушей заледенели, и девочка коротко, резко втянула ноздрями воздух.

В свете лампы блестел серебряный кружок. Милу опустилась на колени.

– Милу? – Эг плюхнулся рядом с ней с одной стороны, Фенна – с другой.

В горле у Милу встал ком. Дрожащими руками она отложила игрушку и подняла блестящий предмет.

– Что это? – поинтересовался Сем и вместе с Лоттой присел на корточки.

Милу сглотнула, и все наклонились ближе.

Размером предмет был приблизительно с гульден[7]7
  Голландская монета. По размеру немного больше российской десятирублевой монеты (прим. ред.).


[Закрыть], а толщиной с её мизинец. На потускневшей серебряной поверхности поблёскивали крошечные камни, выложенные в линию и сверкающие, а по краю шёл золотистый полумесяц. Наверху имелась петелька, сквозь которую была пропущена тонкая цепочка, а внизу оказалась застёжка, самая микроскопическая из всех, что Милу когда-либо видела. Откинув крышку, она обнаружила необычный циферблат: над каждой римской цифрой располагалась крошечная золотая звезда. В центре оказался нарисован синий диск, наполовину скрытый рисунком, изображавшим солнечный и лунный циклы.

Шестерёнки в карманных часах давно замолчали, и стрелки застыли в полной неподвижности.

– А это объясняет предполагаемое сердцебиение у кошки, – пробормотала Лотта. – Я ведь говорила тебе, что всегда существует логическое объяснение.

Милу перевернула часы: на обратной стороне имелась изящная надпись, такая мелкая, что девочке пришлось наклониться ещё сильнее, чтобы её прочесть.

«Под звёздами я тебя нашёл.

52.284040, 4.784040

Под луной я тебя потерял».

Холод спустился от ушей к шее и заморозил плечи, когда она перечитала надпись.

«…Я тебя нашёл».

Холод становился более давящим, пронизывающим, колючим.

«…Я тебя потерял».

Первые две строчки были выгравированы аккуратным шрифтом, последнюю просто нацарапали на поверхности часов.

– Географические координаты, – с благоговением прошептал Эг, указывая на цифры.

Координаты. Милу рвано выдохнула.

«…Я тебя потерял».

Дрожащим пальцем она провела по цифрам. Потерянное можно обрести снова… если знаешь, где искать.

– Я ухожу! – сказала она, слова наконец-то сорвались с её губ.

Изумлённые лица друзей повернулись к ней.

– Вот послание от моих родителей, – объяснила она. – И пока вы ничего не сказали, это не мои безумные теории, а доказательство. Я буду их искать. И хочу, чтобы вы составили мне компанию. Давайте вместе уйдём из приюта. Без оглядки.

– Милу, – тихо и с отчаянием в голосе проговорила Лотта, – нам нужны документы. Надо, чтобы нас взяли в семью, и только это – единственный выход, но никто, кроме ужасного торговца, нас брать не хочет.

Милу расправила цепочку и надела часы на шею, в её голове уже зрел план. Интуиция ободряюще щекотала уши.

– Значит, нам нужно усыновить и удочерить самих себя.