Электронная библиотека » Ханан аль-Шейх » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 23 ноября 2017, 14:21


Автор книги: Ханан аль-Шейх


Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Ханан аль-Шейх
Тысяча ночей и еще одна. Истории о женщинах в мужском мире

© Издательство «Синдбад», 2017

* * *

Шахразаде и ее дочерям



Предисловие

Я не помню, восемь или десять лет мне было, когда я впервые услышала слова «Альф лайла ва лайла» – «Тысяча и одна ночь». Зато помню как сейчас, как потрясла меня радиопостановка по этой книге: шум и гомон базаров, топот конских копыт, скрип дверей темницы… Как вздрагивал приемник от тяжелых шагов ифрита, а в начале каждой передачи – от знаменитого крика петуха, на который отзывались все петухи нашего квартала.

Я вспомнила, что у моей одноклассницы есть дома «Тысяча и одна ночь», и поспешила к ней, чтобы поглядеть на несколько томов в застекленном шкафчике, рядом с резным слоновьим бивнем. Книги были в кожаном переплете с золотым тиснением. Я попросила у подруги разрешения хотя бы потрогать один из томиков, но она ответила: ее отец всегда запирает шкаф и держит ключ в кармане, потому что говорят, будто, прочитав все сказки «Тысячи и одной ночи», человек тут же умрет. Конечно, ни я, ни моя подруга тогда не догадывались, что книгу попросту прятали от женщин – из-за ее откровенной сексуальности.

С годами мое увлечение «Тысячью и одной ночью» прошло, сменившись отчаянным желанием сбежать из изображенного в ней мира. Но образ Шахразады меня не отпускал. И я решила разобраться, почему ученые видят в ней гениальное произведение и краеугольный камень арабской литературы, притом что для большинства арабов ее собственная история – не больше чем красивая рамка, способ соединить сказки между собой. Я читала страницу за страницей, дивясь упорству Шахразады, которая, оставаясь узницей царя, говорила с ним с искренней прямотой. Постепенно я поняла, что ее оружие – искусство в наивысшем его проявлении, бесконечное сочинение великолепных историй. Чем дальше я читала, тем больше восхищалась спокойным и простым стилем, который так ожесточенно критиковала раньше. Меня восхищала простота и безыскусность языка – речь людей, которые не обращаются к словарю, чтобы выразить свои эмоции – настоящие, грубые, сильные, искренние, – будь то восторг, печаль или ненависть. В их голосах слышатся отзвуки магического реализма с его флешбэками и соединением обыденного и сверхъестественного; прежде я даже не подозревала об этом.

На этот раз чтение «Тысячи и одной ночи» явилось для меня глубоко личным переживанием: я словно неслась на волшебной колеснице к древним истокам культуры и классическому арабскому языку. Поразительно, в какой мере сегодняшнее общество сохранило в себе дух наших далеких предков: мы каждый день живем по их сказкам, мудрым и прозорливым, в которых законы и нравственные нормы проистекают не из религиозных догм, а из житейского опыта и глубочайшей любви ко всему живому. «Альф лайла ва лайла» сильнейшим образом повлияла на всю арабскую культуру: персонажи стали именами нарицательными, а цитаты – пословицами и поговорками. Меня охватил благоговейный трепет перед сложным миром, где возможно общение между людьми, джиннами и зверями настоящими и сказочными; я не могла сдержать улыбки, читая правила поведения и подробно изложенные требования этикета. Но как арабскую писательницу меня особенно очаровало то, что женщины в этих древних забытых обществах, оказывается, вовсе не были пассивны и запуганы; они демонстрировали сильную волю, смекалку и остроумие, признавая в то же время, что их хитрости и уловки – вторая натура слабых и угнетенных.

Закончив адаптацию девятнадцати историй для сцены и для этой книги, я поблагодарила Шахразаду за то, что она открыла передо мной дверь в мириады миров. И, вернувшись в наш век, поняла: в каком-то смысле отец моей подруги был прав, говоря, будто любой, кто дочитает «Тысячу и одну ночь», умрет: читатель действительно может почувствовать тоску и бессилие, покинув возвышающие душу, сверкающие яркими красками бесчисленные миры «Тысячи и одной ночи». Я надеюсь, что это путешествие принесет вам такое же наслаждение, как и мне.

Шахрияр и Шахразада

Давным-давно жили-были два царя, два брата. Старший, Шахрияр, правил в Индии и Индокитае. Младший, Шахземан, царствовал в Самарканде. Так силен и могуч был Шахрияр, что его боялись даже дикие звери; но притом он был справедлив и милостив к своему народу, защищая его, как веко защищает глаз. И подданные почитали своего государя, беззаветно служили ему и слепо повиновались.

Как-то утром Шахрияр проснулся и почувствовал, что стосковался по младшему брату. Он не видел Шахземана уже десять лет. И позвал он своего визиря и велел ему тотчас же отправиться в Самарканд и привезти брата. Много дней и ночей ехал визирь, пока не добрался до Самарканда и не нашел царя Шахземана, который приветствовал его и повелел заколоть много скота для пиршества в его честь. И передал ему визирь добрую весть: «Царь Шахрияр здоров и процветает. Одного лишь не хватает ему: он желает снова увидеть твое лицо, и потому послал меня, чтобы я пригласил тебя к нему в гости».

Счастливый Шахземан обнял визиря и ответил, что также стосковался по брату и сейчас же соберется в путь.

Вскоре все было готово – телохранители, кони, верблюды и бараны, чтобы не голодать в долгом пути. С радостью и волнением предвкушая встречу с братом, Шахземан хотел отправиться в путь тотчас же, не желая медлить ни минуты. Он вбежал в покои своей жены, чтобы попрощаться с ней, и – к великому своему ужасу – увидел, что она лежит в постели в объятиях невольника. Свет померк в глазах у царя, и все перед ними завертелось, точно он попал в песчаный смерч в пустыне.

– Я самодержавный властелин Самарканда, а жена изменила мне, и с кем? С другим царем? С эмиром его войска? Нет – с рабом!

Охваченный гневом, он выхватил меч и убил свою жену и поваренка, а затем вытащил их мертвые тела за ноги и сбросил с высокой дворцовой башни в ров. После того покинул свое царство вместе с визирем своего брата и свитой. Сердце его обливалось кровью от скорби и горя.

По пути прекрасные долины сменялись пустынными горами, но не могли они развлечь Шахземана и лишь растравляли в нем обиду и горечь утраты. Наконец он добрался до Индии и обнял своего брата, царя Шахрияра, и тот предоставил ему в полное распоряжение один из своих дворцов.

Шли дни, а Шахземан был бледен и не притрагивался к пище. Царь Шахрияр заметил, что брат чахнет, и подумал, не гложет ли его тоска по оставленному царству.

Как-то утром Шахрияр спросил Шахземана:

– О брат мой, не хочешь ли поехать со мной на охоту? Десять дней мы станем охотиться на оленей в лесных чащобах и вернемся, когда придет тебе пора отправиться домой в свое царство.

Но Шахземан ответил:

– Я не поеду с тобой на охоту, слишком велика моя грусть и печаль. Внутри меня язва.

Царь Шахрияр продолжал его уговаривать:

– Может быть, радость и волнение охоты развеселят твое сердце, брат мой, и исцелят твою язву.

Но Шахземан отказался, молвив только:

– Нет, оставь меня и езжай один, Аллах да благословит и защитит тебя.

Не желая принуждать брата, царь Шахрияр обнял Шахземана и уехал на охоту со своей свитой. Шахземан остался один в своих покоях и в глубокой тоске шагал из угла в угол, словно желая убежать от самого себя. Он услышал птичье пение, открыл ставни и выглянул наружу: ах, если бы птица могла унести его высоко в небо, где забылось бы горе, постигшее его на земле. Вдруг он услышал шум внизу и с удивлением увидел, что тайная калитка во дворце его брата открылась, и вышла жена его брата, ступая изящно, словно темноглазая газель. За ней следовала свита из двадцати рабынь, десять из которых были белы, как цветы жасмина, а другие десять черны, как эбеновое дерево, и тела их были обольстительны, а губы пухлы, словно укушены сотнями пчел. И в то время как он незаметно наблюдал за ними, они болтали, пели и смеялись вокруг фонтана под его окном. Затем они начали неторопливо раздеваться, вовсе не смущаясь друг друга, и Шахземан чуть не вскрикнул от удивления, когда увидел, что десять невольниц на самом деле мужчины: зебб каждого поднялся, как копье, а упругие ягодицы торчали так, что, казалось, можно поставить на них чашку с блюдцем. Шахземан перевел взгляд на жену брата: что она будет делать? Но она лишь беззаботно рассмеялась и позвала ласково: «О Масуд!.. Масуд!» Еще один черный невольник прыгнул через стену прямо на нее – так кокосовый орех падает на землю. И снова Шахземан едва не закричал от стыда, когда она раскинула бедра перед рабом и задрала ноги, так что пятки смотрели в небо. И в этот момент десять белых невольниц обняли черных рабов и стали совокупляться с ними, как будто только и дожидались знака от своей госпожи, а Масуд ублажал ее саму в середине круга, и стоны блаженства и удовольствия достигали ушей притаившегося Шахземана.

Шахземан вскинул руки к лицу и отшатнулся от окна, но отойти так и не смог. Он глядел и глядел, как пары вновь и вновь совокупляются, вплоть до самого полудня, а в полдень все искупались в фонтане, брызгаясь водой, и наконец оделись. Десять чернокожих невольников превратились в десять рабынь и исчезли за калиткой. Масуд перескочил через стену сада и скрылся из виду.

Видя, что сад опустел, словно ничего и не произошло, Шахземан воскликнул:

– О брат мой, ты правитель всего мира, власть твоя простирается на Восток и Запад, ты могучий воин, неумолимый, благочестивый, – и все же твоя жена счастлива лишь тогда, когда сжимает бедрами бока невольника Масуда. Она еще и усугубила оскорбление тем, что проделала все это у тебя же дома. И если бы только жена твоя провинилась, но нечестны и твои наложницы, и невольники… словно для них твоя власть значит не больше, чем луковая шелуха. Сколь вероломен этот мир, где не знают разницы между великим самодержцем и последним из рабов!

Когда Шахрияр вернулся с охоты, Шахземан приветствовал его с большой радостью и живостью. Шахрияр заметил, что к брату вернулись и прежний румянец, и блеск в глазах. Братья сели за трапезу. Шахрияр увидел, что Шахземан принялся есть с великой охотой, и вздохнул с облегчением.

– Как я рад видеть тебя вновь полным жизни, бодрым и радостным. Скажи мне, брат, отчего ты был так несчастен, когда приехал ко мне… и чему обязан столь скорым выздоровлением?

– Сердце мое было ранено, а душа уязвлена, ибо я застиг свою жену с невольником, когда наведался в ее покои перед тем, как поехать к тебе. Гнев охватил меня, и я отомстил: убил обоих и бросил тела в ров, как дохлых тараканов, – ответил Шахземан.

– Стыд и позор! – воскликнул Шахрияр. – Этот рассказ о женской лживости и вероломстве наполняет ужасом мое сердце. Но счастлив ты, о возлюбленный мой брат, что убил жену за ее предательство – ведь она была причиной твоего несчастья и скорби. Она, подобно змее, затаившейся в высокой траве, только и ждала, чтобы ужалить руку, которая ее кормит. Хорошо и то, что ты убил невольника, посмевшего унизить царя. Никогда я о таком не слышал! Будь я на твоем месте, я обезумел бы от ярости и моим верным мечом истребил бы сотни и тысячи женщин. Так давай же праздновать счастливое избавление и благодарить Аллаха за то, что он спас тебя от этой напасти. Но ты должен объяснить мне, как удалось тебе преодолеть твое отчаяние и скорбь.

– Именем Аллаха умоляю тебя, о брат мой, прости меня за то, что не отвечу тебе на этот вопрос, – отвечал Шахземан.

– Нет, ты непременно обязан ответить! Я поражен тем, с какой легкостью ты преодолел свое горе всего за десять дней, словно это была лишь мелкая неудача, – а ведь обманутому мужу, бывает, всей жизни не хватит, чтобы вновь обрести мир в душе! – сказал Шахрияр.

– О мой царственный брат, боюсь, что, если отвечу тебе, твое горе и отчаяние будут больше моих, – ответил Шахземан.

Но Шахрияр продолжал настаивать:

– Как такое может быть, о брат мой? Нет, теперь уж я непременно должен выслушать твое объяснение!

– Несчастье твое я видел собственными глазами, – сказал Шахземан. – В тот день, когда ты отправился на охоту, я выглянул в сад, чтобы полюбоваться красотой твоих владений, и увидел, как открылась калитка, и вышла твоя жена, а за ней двадцать невольниц, десять белых и десять чернокожих. На моих глазах они сбросили одежды, и десять негритянок оказались переодетыми мужчинами, и, пока я стоял в своем укрытии, они обнимались с белыми женщинами и предавались с ними ласкам. Твоя жена позвала: «Масуд!», и появился еще один чернокожий раб: он перескочил через стену и овладел твоей женой в твоем же саду…

– В моем саду?

– Да, под моим окном. Наверное, они все думали, что я уехал с тобой на охоту. И, глядя на то, какое тебя постигает несчастье, я сказал себе: брат мой – царь всего мира, но даже с ним случилось то же, что и со мной. Но то, что он претерпел, куда хуже. Меня предала моя жена, но лишь я один знал об унижении, которому подвергся, в то время как мой бедный брат был обманут даже своими наложницами при свете дня и в саду собственного дворца. И после этого пища снова стала мне отрадна, и я забыл про смятение свое и грусть.

Ярость охватила Шахрияра, и глаза его засверкали убийственным блеском.

– Я не поверю ни слову из того, что услышал, пока не увижу все своими глазами, – пробормотал он, заикаясь.

Когда Шахземан увидел гнев своего брата, то сказал:

– Если ты не можешь поверить в свое несчастье, пока не увидишь его воочию, почему бы тебе не объявить всем, что завтра снова собираешься на охоту? Тогда мы с тобой переоденемся и тайком, под покровом тьмы, вернемся в мои покои, и ты сам увидишь все, что я описал.

Шахрияр согласился с предложением брата и повелел своему визирю подготовить все для совместной охоты. Слух об их отъезде быстро разнесся по дворцу, и под звуки тамбуринов и труб, с шумом и гамом охотники уехали. Ночью оба царя тихо пробрались в опочивальню Шахземана.

Шахрияр до утра метался на постели, словно на раскаленных углях. Когда забрезжила заря, он все лежал без сна, прислушиваясь к чириканью птиц и журчанию воды в фонтане, которые слышал каждое утро, и невольно думал о рассказанном братом, желая, чтобы все это было лишь видением или выдумкой. Но затем он услышал, как открылась калитка, и вместе с Шахземаном бросился к окну.

В сад вошла жена Шахрияра, а вслед за ней – двадцать рабынь, десять белых, десять чернокожих, точно таких, какими Шахземан их описал. Царица со свитой прошла под деревьями и остановилась под окном Шахземана. На глазах у двух царей все разделись, и десять чернокожих рабов сразу же начали любезничать с девушками, обнимая и целуя их. Жена Шахрияра снова крикнула: «Масуд, Масуд!», и крепкий, мускулистый чернокожий раб спрыгнул с дерева и сказал: «Чего тебе нужно, шлюха? Не желаешь ли познакомиться с Саад аль-дином Масудом?» Он показал на свое острие, и жена Шахрияра захихикала, легла на спину и раскинула для него свои бедра.

И когда Масуд вошел в нее, десять чернокожих рабов запрыгнули на своих девушек.

Шахрияр чуть не застонал, как лев, смертельно раненный стрелой в глаз. Быстрый как молния, он выпрыгнул в сад с мечом в руке, охваченный жаждой мести. В одно мгновение стоны наслаждения и блаженства сменили вой и крики, пронзительный визг и плач: одним ударом Шахрияр отсек голову и жене своей, и Масуду. А затем он снес головы с плеч всем остальным, и они упали и покатились по земле – так обезумевший садовник срезает все цветы своего сада.

Увидев, что никого в живых не осталось, Шахрияр бросил меч на землю, сорвал запятнанную кровью одежду, сделал несколько тяжелых шагов и, наткнувшись на камень, сел на него и опустил голову на руки. На следующий день Шахрияр в главном зале своего дворца провозгласил новый закон:

– Я, Шахрияр, каждую ночь буду брать в жены девственницу, знавшую лишь поцелуи своей матери. Я буду убивать ее на следующее утро, и так защищу себя от женской хитрости и подлой измены, ибо нет в целом свете ни одной, способной хранить верность супругу!

Шахрияр повелел своему визирю, отцу Шахразады и Дуньязады, найти ему жену среди дочерей знатных сановников его владений. Как только визирь нашел для него княжну, Шахрияр провел с ней ночь, лишил ее девственности, а когда занялась заря, повелел своему визирю ее казнить. И визирь сделал, как ему было приказано. На следующую ночь царь взял в жены дочь одного из своих военачальников, переспал с ней, а наутро послал ее на смерть. На третью ночь пришел черед дочери купца.

Так он погубил много девиц, и семьи оплакивали их, моля всевидящего и всеслышащего творца поразить царя Шахрияра смертельным недугом: в стране поднималось недовольство, и близок был мятеж. Но кровопролитие продолжалось ночь за ночью. И однажды Шахразада, старшая дочь визиря, девушка великого ума и благородства, пошла к отцу и сказала при младшей своей сестре Дуньязаде:

– Отец, выдай меня замуж за царя Шахрияра, чтобы я либо спасла всех девушек нашего царства, либо погибла и приняла такую же смерть, как они.

Визирь не мог поверить своим ушам. Его дочь была умна и премудра, начитанна и сведуща в философских трактатах, врачебном искусстве, литературе, поэзии и истории, держалась изящно и отличалась изысканными манерами. Он сказал ей:

– Глупое дитя, разве ты не знаешь, что, если я отдам тебя царю, он проведет с тобой всего одну ночь и наутро велит мне тебя казнить? Разве ты не понимаешь, что мне придется выполнить его желание, потому что я не могу его ослушаться?

Но Шахразаду было не отговорить.

– Отец, ты должен предложить меня ему в жены, даже если из-за этого я умру.

Визирю захотелось выяснить, почему ей это так важно, – чтобы понять, как отговорить ее от этой затеи.

– Что на тебя нашло, почему ты хочешь подвергнуть свою жизнь такой опасности?

– Ты должен отдать меня ему в жены, отец, – ответила Шахразада.

Не в силах постичь внезапного безрассудства дочери, визирь пришел в ярость и закричал:

– Тот, кто ведет себя неразумно, попадает в беду, а тот, кто не думает об опасности, – сам себе враг. Боюсь, что тебя постигнет та же участь, что и птицу, которая повстречала стаю обезьян.

– Отец, расскажи, что случилось с птицей и стаей обезьян, – попросила Шахразада.

И визирь ответил:

– Обезьяны приняли пролетающего светлячка за уголек. Они забросали его щепками и стали, пыхтя, старательно раздувать огонь. Птица сказала им, что это светлячок, но обезьяны не обратили на нее внимания. Проходящий мимо человек сказал: «Послушай, птица, невозможно выпрямить то, что всегда было криво, и показать свет слепым, запомни мои слова». Но упрямая птица все твердила, что это светлячок, пока одна из обезьян не швырнула в нее камнем и не зашибла до смерти.

Но Шахразада отвечала:

– Мои намерения от твоей сказки не переменились, отец, и, если ты не отведешь меня к царю, я сама пойду к нему и скажу, что ты отказался отдать меня в жены такому человеку, как он, и что лишаешь своего господина такой девушки, как я.

Тогда визирь воззвал к дочери в последний раз:

– Неужели мне и впрямь придется это сделать, возлюбленная дочь моя?

И Шахразада ответила:

– Да, отец, этого не избежать.

Визирь сказал:

– Всегда помни, что я из любви и сострадания отговаривал тебя.

– Я знаю, возлюбленный мой отец, – отвечала она.

И опечаленный визирь нехотя отправился к царю, а тот спросил его:

– Доставил ли ты то, что мне нужно?

Визирь поцеловал землю перед повелителем и ответил:

– Я отдам тебе свою дочь Шахразаду.

И молвил царь, удивленный и пораженный:

– Но почему – ведь ты, как никто другой, знаешь, какая участь постигнет твою дочь завтра утром, а также знаешь, что если откажешься предать ее смерти, то я, клянусь Аллахом, создателем неба, велю казнить тебя самого!

Визирь отвечал:

– Я пытался объяснить ей это, но все напрасно: она твердо решила прийти и провести с тобой эту ночь.

Царь Шахрияр, удивленный, но обрадованный, приказал своему визирю:

– Так ступай же, и подготовь ее, и приведи ее ко мне, как только стемнеет!

Визирь вернулся к Шахразаде и попросил ее приготовиться. На прощание он сказал:

– Да не допустит Аллах, чтобы я лишился тебя.

Шахразада позвала свою младшую сестру Дуньязаду и сказала:

– Возлюбленная сестра моя, слушай внимательно, что я тебе сейчас скажу. Как ты знаешь, сегодня я пойду к царю Шахрияру. Оттуда я собираюсь послать за тобой. Когда царь закончит со мной, попроси меня: «Сестра, если тебе еще не хочется спать, расскажи нам что-нибудь, чтобы сократить бессонные часы ночи». И тогда я начну свой рассказ в надежде, что царь, увлекшись им, оставит меня в живых и впредь прекратит свои бесчинства, и этим я спасу и свою жизнь, и жизни всех девушек, что еще остались в нашем царстве.

Вскоре после этого визирь пришел за Шахразадой и снова повторил ей перед уходом:

– Молю Аллаха не отнимать тебя у меня.

Шахразаду отвели в покои Шахрияра, и царь подвел ее к своей широкой постели, страшащей, точно место казни. Он начал расстегивать ее платье, на котором было множество мелких пуговиц. Шахразада заплакала, и царь спросил ее:

– Почему ты плачешь, Шахразада?

– Я плачу о своей младшей сестре Дуньязаде – мне хотелось бы попрощаться с ней, пока не наступила заря.

Царь послал за сестрой Шахразады. Дуньязада поспешно вошла в комнату, и девушки обнялись. Затем Дуньязада забралась под царскую кровать и притаилась там, пока Шахрияр удовлетворял себя, лишая ее старшую сестру девственности. Ночь близилась к рассвету, и Дуньязада кашлянула и сказала в тишине:

– Сестра, расскажи мне одну из своих прекрасных историй, прежде чем придется нам распрощаться, ведь я не знаю, что случится с тобой завтра.

– Если позволит мне великий царь, – отвечала Шахразада.

Шахрияр, который беспокойно ворочался с боку на бок в ожидании зари, обрадовался и сказал: «Что ж, рассказывай».

Шахразада возликовала и начала так:

– Дошло до меня, о мудрый и счастливый государь, что один бедный рыбак…


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации