Текст книги "Знак любви"

После этого она расстелила на полу одеяло и уложила на него Гиббона. Но тот даже не очнулся – видимо, ему совсем было плохо. Элис раздела его и промыла раны, проклиная Охотников за каждый синяк и каждую ссадину, что они оставили у него на теле. Она уже собралась приложить ухо к его груди, дабы убедиться, что он все еще дышит, но в этот момент Гиббон открыл глаза. Губы его шевелились; он явно пытался что-то сказать, но Элис не могла расслышать ни слова. Наклонившись, она приложила ухо к его губам и наконец-то услышала его тихий шепот:

– Кровь, нужна кровь…

Тут глаза Гиббона снова закрылись, и Элис в ужасе сказала себе: «Но ведь мне давно пора к этому привыкнуть. Ведь тот же голод и та же жажда крови время от времени просыпается во мне. Вероятно, этот голод – неизбежный спутник моей жизни, так что ничего с этим не поделаешь».

Элис взглянула на Гиббона и вдруг поняла, что сейчас от нее требовалось. Но она понимала и другое: если она позволит ему напиться ее крови, то тем самым свершится нечто большее, чем акт исцеления. Элис инстинктивно чувствовала, что это будет еще и акт близости…

«Ах, о чем ты только думаешь?» – мысленно упрекнула себя Элис. Она прикоснулась ко лбу Гиббона и невольно вздрогнула. Лоб был холодным, словно она прикоснулась к трупу. Элис положила руку ему на сердце. Сердце билось, но медленно: казалось, еще немного, и оно остановится.

Она понимала: Гиббон должен напиться ее крови. Да, должен, потому что выбора не было. Он находился сейчас на волоске от смерти. Но даже если бы не раны, то он все равно бы нуждался в крови, чтобы восстановить силы. А силы сейчас были очень нужны. Ведь они не могли себе позволить слишком долго отсиживаться в безопасном убежище. Им следовало отвлекать на себя Охотников, чтобы обезопасить детей, отправившихся в Камбрун с братьями Гиббона. Да и самим им не выжить, если они не будут переходить постоянно с места на место. Стоит дважды провести день на одном месте – и Охотники их перебьют. До сих пор у них с Гиббоном все складывалась довольно успешно именно потому, что они нигде не задерживались подолгу. И еще ее терзало предчувствие: ей казалось, что она будет очень горевать, если Гиббон умрет, если он погибнет из-за того, что она из трусости не даст ему напиться крови…

Элис сделала глубокий вдох и прокусила вену у себя на запястье. Затем чуть приподняла голову Гиббона, чтобы он не подавился, глотая кровь, и приложила свою кровоточащую руку к его губам. Несколько мгновений губы Гиббона оставались холодными и неподвижными, и кровь стекала по его подбородку. «Неужели я опоздала?» – в ужасе подумала Элис. Но тут Гиббон вдруг поднял руку и, ухватив ее кисть, прижался губами к ранке на запястье.

«Он пьет, пьет!» – мысленно воскликнула Элис. И в тот же миг на нее нахлынуло чувство, очень похожее на похоть. Грудь ее мгновенно набухла, а соски отвердели и даже чуть-чуть заболели – их словно пощипывало. Но более всего ее начал тревожить жар между ног; причем этот жар с каждым мгновением усиливался, а лоно внезапно увлажнилось. Тихо застонав, Элис едва не выдернула свою руку, и Гиббон, словно почувствовав, что у нее на уме, еще крепче сжал ее запястье. Наконец напившись, он лизнул ранку – и тут же снова потерял сознание.

Какое-то время Элис боролась с желанием сунуть руку между ног и поласкать себя там. Собственные ощущения ошеломили ее, и она, глядя на свое запястье, в замешательстве спрашивала себя: «Неужели это действительно похоть?» Каллум был ее первым и последним мужчиной, но он жестоко надругался над ней. И после этого Элис решила, что уже никогда не сумеет почувствовать влечение к мужчине. Более того, до встречи с Гиббоном она ни разу не целовалась с мужчиной – ведь Каллум не утруждал себя поцелуями.

Что же касается Гиббона… Она не могла бы сказать, какие чувства испытывала к нему, но зато точно знала: ей не следует бояться этого человека – пусть даже ее немного тревожили нахлынувшие на нее сейчас чувства.

Элис посмотрела на Гиббона и тихо вздохнула. Инстинкт подсказывал ей, что этот мужчина возбудил в ней голод, а утолить ее голод можно было лишь одним путем – слившись с ним воедино. Возможно, это и называлось похотью, но даже если и так, наверное, ей следовало бы отбросить свой страх, забыть про Каллума… и сделать Гиббона своим любовником. Да, наверное, это было бы весьма разумное решение. Однако Элис тревожило одно обстоятельство. Она была абсолютно уверена в том, что Гиббон никогда не причинит ей физической боли, но у нее не было уверенности в том, что он не разобьет ей сердце.

Глава 7

Очнувшись, Гиббон сразу же почувствовал чудесное тепло. Во всем теле. Открыв глаза, он увидел Элис, спавшую с ним рядом. И тотчас же на него нахлынули ужасные воспоминания – вспомнилось то, что произошло с ними обоими совсем недавно. «К счастью, сейчас нам ничего не угрожает», – подумал Гиббон с облегчением.

Он провел ладонью по густым волосам Элис, затем, чуть приподнявшись, осмотрелся. Оказалось, он совсем не помнил, как они сюда добирались. Он даже не помнил, как она уложила его и накрыла одеялом. Гиббону было стыдно за свою слабость, но вместе с тем он испытывал гордость за Элис, за свою женщину. Да, Элис была его женщиной, даже если она этого еще не знала. И наверное, ему придется потрудиться, чтобы объяснить ей это. Но как бы то ни было, такая женщина стоила трудов…

Погрузившись в мечты о будущем, Гиббон вдруг осознал, как хорошо сделалось у него на душе от этих мыслей. К тому же он понял, что чувствует себя прекрасно – слишком хорошо для человека с такими ранами, пролежавшего так много времени на солнце. Правда, тело кое-где еще побаливало, но все же он чувствовал в себе достаточно сил, чтобы загнать зайца им с Элис на обед.

Гиббон осторожно приподнял руку своей спутницы и уставился на ее запястье. Следы были едва заметны, однако он сразу их узнал. Было ясно: Элис напоила его своей кровью. «А не много ли я выпил?» – подумал он в испуге.

Окинув Элис внимательным взглядом, Гиббон тут же успокоился. Щеки ее были розовыми, дыхание – глубоким и ровным, а пульс прекрасно прощупывался. Хорошее питание и кровь, которую она пила последние несколько дней, сделали свое дело. Элис стала гораздо сильнее, и у нее даже хватило сил на то, чтобы вызволить его из плена.

Он осторожно обнял ее, затем провел ладонью по ее спине. Уткнувшись носом в чудесные волосы Элис, Гиббон сделал глубокий вдох, вдруг, подняв голову, расплылся в улыбке. Он без труда опознал этот запах. То был запах возбуждения. И он точно знал, что именно разбудило в Элис похоть. Желание проснулось в ней оттого, что она дала ему отведать своей крови.

Снова улыбнувшись, Гиббон облизнул губы. Он до сих пор ощущал этот сладковатый привкус, это ощущение счастья, что дарила ему кровь Элис. Вкус ее крови все еще жил у него во рту. Этот вкус ужасно возбуждал, и ему хотелось пить еще и еще…

Гиббон провел ладонью по ее щеке. До сих пор желание, которое он испытывал, не находило удовлетворения, но теперь стало ясно: она наконец-то сбросила с себя оковы страха и готова слиться с ним воедино. Когда между мужчиной и женщиной возникает влечение, делиться кровью друг с другом – акт очень интимный. Легкий и пьянящий аромат возбуждения, что испытала Элис, должно быть, очень ее испугал, но все же она была здесь, спала, прижавшись к нему.

Осторожно приподняв голову Элис, Гиббон прикоснулся губами к ее губам. Он почувствовал легкие угрызения совести из-за того, что собирался ее соблазнить, воспользоваться вспыхнувшим в ней желанием, но, поразмыслив немного, Гиббон решил не обращать внимания на укоры совести, ибо для него было совершенно очевидно: они с Элис созданы друг для друга, предназначены друг другу судьбой. Но для того чтобы все у них сложилось наилучшим образом, она должна была убедиться: любовное соитие не причиняет физической боли, а насилие – это совсем другое. Он должен был проявить нежность и страсть, чтобы она по-настоящему излечилась от душевных ран, что нанес ей Каллум своей жестокостью.

Гиббон был почти уверен: как только они с Элис соединятся, страх покинет ее окончательно. Во всяком случае, он очень на это рассчитывал.

Покрепче прижав к себе Элис, Гиббон разбудил ее поцелуями. Проснувшись, она тотчас же ответила на поцелуй, и его плоть мгновенно отвердела. Сейчас на ней была лишь тонкая льняная сорочка, но ему не терпелось сорвать и ее. Он страстно желал прижаться к ее обнаженному телу, желал соединиться с ней и сделать ее своей.

Элис тихонько вскрикнула, когда Гиббон на мгновение ее приподнял и уложил себе на грудь. Она почти сразу же почувствовала, что в ней снова проснулось желание – нет, не проснулось, а вспыхнуло с ошеломляющей силой. Почувствовав, как к ней прижалась возбужденная плоть Гиббона, она со стоном пробормотала:

– Ты уже исцелился? Силы к тебе вернулись?

Она в восторге содрогнулась, когда его мозолистые ладони легли ей на бедра.

– Да, вернулись… – ответил Гиббон и тут же застонал, почувствовав, как Элис крепко прижалась к его изнывающей плоти. – Я все еще ощущаю твою кровь. Твоя кровь сейчас – в моей крови.

И в тот же миг Элис почувствовала, что от этих его слов еще сильнее возбудилась. Возбудилась и в то же время немного смутилась из-за внезапно возникшего у нее желания отведать крови Гиббона. Она всегда считала жажду крови своим проклятием, но сейчас ей хотелось не просто крови – кровь Гиббона стала и ее кровью. Громко застонав при этой мысли, Элис легонько укусила его за плечо, и тотчас же раздался его ответный стон, переходящий в рык.

Заглянув ей в глаза, Гиббон прохрипел:

– Сними рубашку, девочка. Я хочу почувствовать твое тело своим телом.

Элис тотчас уселась на него верхом и стащила с себя сорочку, и в тот же миг его ладони прижались к ее груди. Он стал легонько теребить ее отвердевшие соски, и Элис, закрыв глаза, снова застонала, наслаждаясь его ласками. Внезапно он обхватил ее за талию и привлек к себе. Затем принялся целовать ее груди, покусывая сосок. Элис вскрикнула от пронзившего ее наслаждения.

Теперь стоны вырывались из ее горла один за другим, причем с каждым мгновением она все сильнее возбуждалась, и стоны ее становились все громче.

А потом Элис вдруг почувствовала, что в ее теле как будто что-то образовалось… И она сразу же поняла, чего хотело ее тело. Да, сомнений быть не может, она желала Гиббона, страстно желала соединиться с ним, пусть даже в душе ее еще гнездился страх.

Судорожно сглотнув, Элис проговорила:

– Войди в меня, войди…

Она хотела слезть с него, чтобы лечь на спину, но Гиббон, удержав ее, сказал:

– Нет-нет, любовь моя, оставайся наверху.

– Я не понимаю. – Она взглянула на него с удивлением: – Наверху?

– Возьми меня в себя, моя девочка.

Элис молча кивнула и, в очередной раз застонав, попыталась соединиться с ним. Но Гиббон тотчас же почувствовал, что уже не может вытерпеть ни мгновения. Обхватив Элис за талию, он немного приподнял ее над собой, а затем стал медленно опускать. Еще через миг он вошел в нее и замер ненадолго. Он знал, что должен действовать осторожно, и изо всех сил сдерживал себя. Почувствовав, что Элис начала двигать бедрами, он еще глубже вошел в нее и тогда уже полностью отдался страсти.

Прошло совсем немного времени, и Элис, содрогнувшись всем телом, громко выкрикнула его имя, а затем со стоном опустилась ему на грудь и вонзила зубы в его плечо.

Гиббон замер на несколько мгновений; ему безумно хотелось снова испить ее крови, хотелось почувствовать ее вкус. Но до шеи Элис он не мог дотянуться, поэтому взял ее за руку и поднес запястье к губам, вонзив клыки в ее нежную плоть. Элис при этом задрожала в экстазе, – он вошел в нее последний раз и, резко приподнявшись, тоже содрогнулся.

Какое-то время оба лежали без движения. Наконец она шевельнулась и, открыв глаза, поняла, что все еще лежит на груди Гиббона, прижавшись щекой к его плечу. Когда ее сознание немного прояснилось, она вспомнила о том, что только что произошло. И ей вдруг захотелось вскочить на ноги и танцевать от радости.

Чуть приподняв голову, Элис взглянула на плечо Гиббона и невольно содрогнулась, увидев отметины от своих зубов. Вся радость ее тотчас же померкла, и с дрожью в голосе пробормотала:

– Ах, я укусила тебя… Я пила твою кровь.

– Да, это так, – ответил Гиббон невозмутимо. Потом вдруг улыбнулся и добавил: – Я тоже тебя укусил.

Элис медленно приподнялась и прошептала:

– Но почему ты говоришь об этом… с таким радостным видом?

Гиббон снова улыбнулся:

– Потому что я действительно рад. – Он провел ладонью по ее груди, потом по животу. Сейчас она была еще прекраснее, чем прежде. – Пойми, моя девочка, мы с тобой, конечно, не Чистокровные, но все-таки оба мы Макноктоны.

– Но мне не требовалась кровь. Я не ранена, и я…

Она умолкла, когда Гиббон приложил палец к ее губам.

– Элис, милая, ведь даже обычные люди в порыве страсти кусают друг друга. А для Макноктона в таких ситуациях вкус крови лишь усиливает наслаждение, которое можно получить, предаваясь любви. От этого любовные ощущения становятся богаче, необузданнее, яростнее. Верно?

Элис густо покраснела.

– Да, пожалуй. Но думаю, пройдет немало времени, прежде чем я смогу привыкнуть к тому, что я не такая, как обычные люди.

Тут Гиббон вновь провел ладонью по ее груди, и Элис тихо застонала, наслаждаясь его лаской. И только сейчас она наконец-то осознала, что оба они все еще нагие. Немного смутившись, она попыталась отодвинуться и взять свою одежду, а в следующее мгновение вдруг обнаружила, что уже лежит на спине. Гиббон же, ухмыляясь, навис над ней, и, поцеловав ее в кончик носа, пробормотал:

– Не торопись, милая Элис, у нас еще есть время до заката. Или ты куда-то собралась? – добавил он, рассмеявшись.

Элис еще больше смутилась.

– Ты хочешь… снова это сделать? – спросила она, невольно отводя глаза.

– А почему бы и нет? Ведь ты уже не боишься?..

– Нет, конечно. Я думаю, что мои старые страхи уже отступают.

Гиббон улыбнулся и прикоснулся губами к ее губам.

– Мне тоже так показалось. Надеюсь, что страхи навсегда тебя покинули.

Солнце уже закатилось за верхушки деревьев, когда Элис снова открыла глаза. Чуть приподнявшись, она осмотрелась, затем взглянула испытующе на мужчину, посапывающего с ней рядом. «Ах, как он красив», – подумала она, и при этой мысли у нее защемило сердце – защемило от сознания того, что этот мужчина не для нее. Да, Гиббон Макноктон был слишком знатен, чтобы взять в жены такую, как она. Правда, мать ее была из довольно знатного рода, но разве это сейчас имело значение? Ведь теперь у нее ничего не осталось… У нее не было ни земли, ни денег, ни даже приличной одежды. И если бы Гиббон вдруг решил на ней жениться, то приданого он бы не получил. Она могла предложить ему только свое сердце, а для таких, как Гиббон, одного сердца мало.

Элис приказала себе не думать об этом, ибо от таких мыслей на глаза наворачивались слезы, которые она не могла остановить. Вместо этого она стала думать о той страсти, что они разделили, и о том, что скоро все это можно будет повторить. И не важно, что будет с их отношениями в дальнейшем. В любом случае она навсегда останется ему благодарной за то, что он ее исцелил. Он знал, что не все драконы в ее душе повержены, но он разрубил цепи страха, что сковали ее.

Тут Гиббон вдруг приподнялся и поцеловал ее. Элис уставилась на него в удивлении.

– А я думала, ты спишь.

– Я действительно спал. – Он потянулся к своей одежде. – Но боюсь, что отдыхать в объятиях друг друга мы больше не сможем. – И еще я думаю, что пора нам отправиться прямо в Камбрун.

Элис тоже стала одеваться. Ей очень хотелось еще немного понежиться в объятиях Гиббона, но она понимала, что он прав – им действительно следовало поторопиться.

– Осталось всего двое Охотников, – сказала Элис. – Я не убила стрелами тех двоих, но не думаю, что они могут продолжать преследование с теми ранами, что я им нанесла. А ты уверен, что Каллум уже сейчас не сдастся? – спросила она, пристально взглянув на Гиббона.

Он нахмурился и проворчал:

– Нет, Каллум ни за что не остановится. – Гиббон привлек ее к себе и чмокнул в губы. – И я думаю, что для людей, идущих по твоему следу, эта Охота гораздо важнее, чем крестовый поход во имя избавления земли от демонов.

– Каллум хочет, чтобы мы с Донном умерли, верно? Потому что мы – живое свидетельство его позора и его греха, как он считает.

Гиббон еще больше помрачнел.

– И он считает, что в его грехе виновата только ты. Поэтому и хочет, чтобы ты за это заплатила. Но больше всего меня беспокоит его замысел. Видишь ли, он не собирается тебя убивать. Он намерен взять тебя в плен и доставить к тому человеку, который устроил всю эту Охоту. Вот его-то непременно следовало бы убить при первой же возможности.

– Неужели Каллум действительно не собирается убивать меня? – Элис недоверчиво смотрела на собеседника.

Гиббон со вздохом проговорил:

– Да не собирается. Потому что они задумали кое-что похуже. Моим кузенам Хемингу и Тирлаху пришлось многое вытерпеть в плену. Их раздели донага и посадили в клетки. Кроме того, их постоянно избивали и резали ножами, заставляя истекать кровью. Наши враги пытаются понять, в чем наша слабость. Люди, захватившие в плен моих кузенов, хотели выяснить, как лучше всего бороться с Макноктонами, чтобы уничтожить нас всех, понимаешь?

Гиббон ненадолго умолк, потом вновь заговорил:

– Но и это еще не все… Возможно, они поняли, что тайна силы и долгожительства Макноктонов кроется в нашей крови.

Элис побледнела, а Гиббон, едва сдерживая гнев, продолжал:

– Перед тем как мы освободили Хеминга, он слышал разговор тюремщиков. Они говорили о том, что хотят приготовить из его крови снадобье. И если это снадобье сделает их сильнее… Они будут регулярно брать у него кровь.

– И после этого они еще утверждают, что мы источник зла?! – возмутилась Элис.

Гиббон невольно усмехнулся, услышав от нее это «мы». Она уже считала себя одной из Макноктонов. Теперь ей будет куда проще освоиться в Камбруне. Он посмотрел на отметину у нее на руке и почувствовал, как сердце его наполняется гордостью. Элис была его женщиной, и любой мужчина из рода Макноктонов, взглянув на эту метку, уже не станет на нее претендовать.

Глава 8

– Трусы, трусы!.. – вопил Каллум, в ярости сжимая кулаки.

Проснувшись, Каллум обнаружил, что приятели его бросили, но твердо решил, что это не заставит его повернуть обратно и отказаться от Охоты. Он не мог вернуться, ибо он должен был очистить душу от греха. Пока на свободе Элис Бойд и ее ублюдок, его слабость и его позор будут у всех на виду. Он не искупит свою вину до тех пор, пока не найдет этих двоих.

Каллум прошелся по опустевшему лагерю и взглянул на то место, где чудовище по имени Макноктон лежал связанный. Надо было убить демона в тот самый миг, как он свалил его с ног. Каллум выругался и пнул носком сапога ствол дерева. Теперь он остался один против двоих, но он не побежит, поджав хвост, как это сделали другие.

До тех пор пока не найдена Элис с ее ублюдком, о возвращении домой не могло быть и речи. И он не станет брать их в плен – он должен их убить, должен уничтожить свидетельства своей слабости. Пятно позора на его чести должно быть смыто кровью этих двоих.

– Я убью ее, – процедил Каллум. – А потом найду и ублюдка, которого она породила. Клянусь.

Элис осторожно высвободилась из объятий спящего Гиббона, стараясь не замечать того, что ей сразу стало холодно и одиноко. Она уже привыкла спать рядом с ним, в его объятиях, и, что еще хуже, ее слишком уж радовали те удовольствия, которые она находила в его объятиях. Элис даже думать не хотелось о том, как больно ей станет, когда он ее оставит, когда закончится их связь… Она лишь надеялась, что у нее хватит достоинства и она не будет унижаться перед ним, когда его страсть к ней иссякнет и когда он станет искать плотских утех в объятиях другой женщины.

Элис села, и, осмотревшись, поморщилась. На сей раз они спали в окружении мертвецов. Она не боялась призраков, но вынуждена была признать, что спать в склепе не слишком приятно. А если честно, то ужасно неприятно. Гиббону пришлось даже поцеловать ее несколько раз и приласкать – только после этого она немного успокоилась и на время забыла о мертвецах, их окружавших. Теперь, глядя на гробы с именами покойных, вырезанными на крышках, Элис все больше смущалась. «Разве можно предаваться любви в таком месте? – спрашивала она себя. – Ведь это – неуважение к мертвым». И еще ей очень хотелось верить, что призраков действительно не существует.

Осторожно поднявшись, Элис встала и быстро оделась. Она подозревала, что солнце все еще стоит высоко, все еще представляет серьезную опасность для Гиббона. А вот для нее, возможно, солнце уже не так опасно, так что она могла выйти наружу. К тому же они нуждались в пище. Припасы их были на исходе, и Элис сомневалась, что им представится возможность остановиться где-нибудь и пополнить запасы провизии до того, как они доберутся до Камбруна. Что же касается раненых Охотников, то им скорее всего требовалась помощь, так что Каллум и еще один Охотник сейчас, наверное, помогали им добраться до какого-нибудь жилья, где им могли бы оказать помощь.

Элис не хотелось думать о том, что Каллум решится преследовать их в одиночку. И она упорно не слушала то, что нашептывал ей внутренний голос, призывавший к осторожности. Интуиция подсказывала ей, что Каллум не остановится ни перед чем и никакие доводы рассудка не заставят его прекратить Охоту.

Склеп располагался под полом небольшой часовни. Попасть туда можно было лишь через люк в каменном полу. Выбравшись из склепа, Элис вышла из часовни и осмотрелась, дабы убедиться, что рядом никого нет, и лишь потом устремилась под сень леса. День снова выдался солнечным, что вообще-то было редкостью для этих мест. Глупо, конечно, но она подумала, что небо посылает солнце им в наказание за какие-то прегрешения. Элис усмехнулась – она ведь никогда не считала себя суеверной. Решительно отбросив глупые мысли, она отправилась на поиски какой-нибудь дичи. Им с Гиббоном не мешало бы полакомиться мясом.

Солнце уже садилось, когда Элис поймала кролика и освежевала его. Охота ее в конце концов оказалась успешной, но поймать добычу ей удалось не так быстро, как хотелось бы. Элис ругала себя за то, что слишком увлеклась охотой и не заметила, как промчалось время. «Гиббон скоро проснется, если уже не проснулся, – думала она. – И наверняка встревожится».

Завернув тушку кролика в тряпку, Элис сунула ее в колчан и поспешила обратно к часовне. Через некоторое время она услышала шорох среди листвы, но было слишком поздно – она едва успела выхватить из ножен кинжал, как кто-то тяжелый навалился на нее со спины. Элис рухнула на землю, и в тот же миг оружие вырвали из ее рук и отбросили в сторону, чтобы она не смогла до него дотянуться.

– Вот я и поймал тебя, дьявольское отродье, – раздался над ее ухом зловещий голос, от которого по спине ее пробежали мурашки. – Где твой ублюдок и тот дьявол, которого ты сделала своим любовником?

Задыхаясь, Элис ответила:

– Я не понимаю, о ком ты говоришь.

Каллум перевернул ее на спину, уселся на нее верхом и развел ее руки в стороны, прижав коленями к земле.

«Он кое-чему научился с тех пор, как в последний раз захватил меня в плен», – неожиданно подумала Элис. И в тот же миг она почувствовала, как в ней возродился прежний страх, от которого, как ей казалось, она уже избавилась. Но, чтобы выжить, сейчас ей требовалось забыть о страхе.

Быстро осмотревшись, Элис убедилась, что Каллум был один. «Ах, почему я не прислушалась к тому, что подсказывало мне чутье? – спросила она себя. – Надо было оставаться в склепе рядом с Гиббоном. Без свежего мяса мы бы не умерли.

Тут Каллум ударил ее по лицу и заорал:

– Лживая шлюха! Ты скажешь мне, где они!

– Чтобы ты смог их убить? Нет, Каллум. Тебе не удастся меня запугать. Я ничего тебе не скажу. Не дам тебе казнить невинных, как ты казнил когда-то моих близких. Даже если бы я была настолько глупа, чтобы поверить, что ты сохранишь мне жизнь, все равно я не стала бы покупать себе жизнь ценой чужой крови.

– Твои родственники – демоны! Нечисть! Проклятие Господа!

– Они всего лишь пытались жить, растить детей. Они никому не причиняли зла.

Элис прекрасно понимала: пытаясь урезонить этого человека, она лишь бросала слова на ветер, но эта словесная баталия помогала ей выиграть время. И вполне возможно, что ей удастся выиграть время, необходимое Гиббону, чтобы ее найти…

– Но ты не можешь сказать того же о своем бравом любовнике, верно? Он убил нескольких моих людей и выпил их кровь. Мы нашли одно из тел, и на нем были следы от этих ваших клыков. Вы высасываете из человека душу заодно с кровью. А ты… Ты пыталась убить и всех остальных моих людей.

– А ты хотел, чтобы я ждала, когда ты убьешь меня? Я была вынуждена обороняться, потому что ты не захотел оставить меня в покое. Ты хочешь убить меня и моего ребенка. Да, я боролась, как это делала бы любая женщина на моем месте. Но желание жить едва ли превращает меня в демона. И Гиббона – тоже. Мы вовсе не высасываем из людей душу. Кто-то рассказывает вам все эти небылицы. Неужели ты веришь в подобные рассказы?

Каллум приставил нож к ее горлу и процедил:

– Ты создание дьявола, а он всегда заставляет своих слуг забирать у людей их бессмертные души. Вам приходится прятаться во мраке и охотиться на людей. Вы питаетесь их кровью, как это делают дикие звери. Против этого тебе нечего возразить. А теперь скажи мне, где он.

– Нет.

Элис прикусила губу, чтобы не закричать от боли, когда Каллум вонзил нож ей в плечо. Стараясь не потерять сознание от боли, когда он вытащил из раны нож, Элис посмотрела в его холодные глаза. Еще несколько таких ран – и она будет против него бессильна.

– Насколько я понимаю, ты и тебе подобные имеют много сил, – проворчал Каллум. Он разорвал одежду на ее плече, чтобы посмотреть, что происходит с нанесенной им раной. – И заживает на тебе все на удивление быстро, верно? Но рана все еще кровоточит, и если я нанесу тебе еще несколько таких ран, то вся кровь вытечет из тебя и ты умрешь. Что же тогда будет с твоим ублюдком?

– Он будет жить. Ибо он там, где тебе его никогда не достать.

– Нет, он где-то рядом. Ты бы никогда его от себя не отпустила, я знаю – ты ведь все эти годы таскала его за собой. Но даже если ты его куда-то спрятала, ты не оставишь своего бравого любовника. Шлюха не может долго протянуть без мужчины. Но на это раз я не проявлю слабости. Я не позволю тебе взять мое семя и превратить его в оружие дьявола.

– О, так это я одна виновата в том, что ты выпустил в меня свое семя, мерзавец? Ты не можешь держать похоть в узде, а я в этом виновата?

– Ты сотворена дьяволом, чтобы искушать мужчину, но теперь я стал мудрее.

– Ты стал безумнее, – пробормотала Элис, пытаясь освободиться от Каллума.

– Где твой любовник? Отвечай!

– Я здесь, гнусный ублюдок!

В следующее мгновение Каллум словно по волшебству взлетел на воздух. Элис же уставилась на Гиббона, но тот лишь бросил на нее полный ярости взгляд, затем внимательно посмотрел на Каллума. Гиббон полыхал от ярости, и можно было только удивляться тому, что гнев его не поджег лес.

Элис чуть приподнялась и сделала глубокий вдох, собираясь с силами. Затем, стараясь не потерять сознание, отползла в сторону, освобождая место для неминуемой схватки. Ее удивило, что Каллум с легкостью вскочил на ноги после такого сокрушительного удара о землю. Похоже, безумие придавало ему сил и делало нечувствительным к боли. Выхватив меч, Каллум встал перед Гиббоном с таким видом, словно всерьез рассчитывал одержать победу в этой схватке. Гиббон тоже вытащил меч и с усмешкой взглянул на противника.

– Тебе не видать моей души, демон, – процедил Каллум.

– Мне не нужна твоя гнусная душа, – ответил Гиббон.

– Ты и все прочие демоны обречены, – продолжал безумец. – Мы будем охотиться на вас и уничтожать, пока в живых не останется ни одного демона. Мы не пощадим ни мужчин, ни женщин, ни детей.

– Именно поэтому я не испытываю сожаления, убивая таких жалких глупцов, как ты, – отозвался Гиббон. – Конечно, после того что ты сделал с Элис, я склоняюсь к тому, чтобы сделать твою смерть настолько медленной и мучительной, насколько это возможно.

– Она шлюха, порождение дьявола, ниспосланная в мир для того, чтобы вводить праведников в грех! – завопил Каллум.

– Ты поступаешь неразумно, раздражая меня, Каллум. Теперь мое желание сделать твою смерть мучительной стало еще сильнее. Так что, ты будешь драться? Или хочешь заговорить меня насмерть? Впрочем, подожди, может, я смогу предложить тебе шанс выжить. Назови мне имя вождя, который послал тебя за Элис, и я дам тебе возможность сбежать. Согласен?

Каллум решительно покачал головой, и в тот же миг раздался лязг мечей. Хотя Каллум оказался искусным воином и отлично владел мечом, но Гиббон явно его превосходил, и Элис очень скоро поняла, что Гиббон просто играет со своим противником, внушая ему веру в то, что он действительно имеет шанс победить. Наверное, такая жестокая игра заслуживала порицания, но Каллум слишком долго мучил ее, и слишком много крови было у него на руках, чтобы Элис могла проявлять к нему сочувствие.

– Когда ты умрешь, я отведу твою шлюху своему вождю, – заявил Каллум. – И тогда она узнает, что такое настоящие муки.

Очевидно, Каллум зашел слишком далеко, ибо Гиббон вдруг перестал с ним играть. Выбив меч из рук противника, он крепко схватил его за горло. Элис помнила рассказ Гиббона о том, что делали Чужаки с его попавшими в плен братьями, поэтому не слишком удивилась этой вспышке ярости своего возлюбленного. И тут Элис увидела, как Гиббон ударил противника о ствол дерева. В тот же миг ужасный, внушавший ей страх Каллум и когда-то ее насиловавший превратился в смертельно бледного, трясущегося от страха человека, увидевшего свою близкую смерть в глазах врага.

– Ты дурак, Каллум, – тихо сказал Гиббон. – Если бы ты не изнасиловал Элис, если бы не искал ее смерти и не отказывался от собственного ребенка, я мог бы почувствовать к тебе даже некоторое сочувствие. Я даже мог бы тебя пощадить. Тебя привели к смерти лживые россказни других, тех, у кого не достало мужества самим вступить с нами в борьбу. Перед тем как ты умрешь, я расскажу тебе кое-что о тех людях, которым ты так слепо служишь, скажу тебе, почему они пытаются захватить одного из нас живым. Они думают, что мы знаем тайну бессмертия. Им нет дела до желаний Господа, они просто хотят жить дольше.