Текст книги "Чувствующий интеллект. Часть II: Интеллект и логос"

Итак, логос как таковой имеет свою первичную базовую структуру: логос – это постижение, обладающее свойствами двойственности, динамичности и медиальности. Логос – это чувствующее постижение, в котором динамично, в среде полевой реальности, возвещается то, что некоторая реальная вещь, исходя из другой вещи, представляет собой в реальности. Такова базовая структура логоса. Логос является чувствующим логосом именно в силу своего полевого характера.

Приняв эти допущения, теперь мы спрашиваем себя: какова формальная, а не просто радикальная, структура этого постижения? Такая формальная структура образована двумя моментами: динамичным и медиальным, потому что двойственность по своей сути составляет характеристику этих двух моментов. Исследование формальной структуры логоса в двух ее моментах – тема двух следующих разделов.

Раздел второй
Формальная структура чувствующего логоса I: Динамичная структура

Вернемся – хотя бы и ценой монотонных повторений – к сути нашей проблемы. Первичное схватывание реальности заключает в себе, несомненно, два момента: индивидуальную формальность и формальность полевую – два момента одной и той же формальности реальности вещи. Единством этих двух моментов, схваченных эксплицитно и формально, конституируется постижение того, что данная вещь представляет собой «в реальности». В первичном схватывании реальности единство индивидуального и полевого моментов имеет непосредственный характер; поэтому речь идет о схватывании, которое можно было бы назвать компактным. В дифференциальной актуализации характер этого единства глубоко изменяется, потому что теперь вещь постигается «среди» других вещей. Это означает, что постигаемая вещь постигаема в дистанции, пролегающей между этой вещью и остальными вещами. Отсюда следует, что поле реальности в целом есть дистанциальное поле того, что пребывает «в реальности». Стало быть, в дифференциальной актуализации постижение того, что данная вещь представляет собой в реальности, есть развертывание в дистанции, обусловленной предъявлением вещи «среди» других вещей.

В силу этого само постижение того, чем нечто является в реальности, предстает как двухфазовое умное движение.

Первую фазу составляет движение вталкивания реальной вещи в поле – поле реальности «вообще». Вталкивание есть дистанцирование от того, чем вещь является в реальности. В самом деле, чтобы помыслить, что представляет собой в реальности некоторая вещь среди других вещей, первое, что нужно сделать, – это «остановиться и рассмотреть» эту вещь. Но остановиться, чтобы нечто рассмотреть, прежде всего означает своеобразное интеллектуальное отстранение, дистанцирование от вещи, – однако дистанцирование в ней самой и исходя из нее самой.

С другой стороны, в этом дистанцировании реальная вещь всегда удерживает нас в себе – удерживает напряженным и, стало быть, обращенным к ней в intentum’e самим натяжением дистанции. Эту вторую фазу составляет движение intentum’a к тому, чтобы из поля постигнуть, чем вещь является в реальности. Поэтому такое движение представляет собой отношение, направленное от поля к вещи: умную интенцию. Intentum превратился в интенцию. Дистанцирование и умная интенция: вот два момента в движении постижения.

Чтобы исследовать динамичную структуру этого двойственного схватывания, мы должны рассмотреть следующие вопросы:

Глава 4: Что означает дистанцироваться от вещи.

Глава 5: Что означает постигать в дистанции то, чем вещь является в реальности.

Глава четвертая
Дистанцирование от вещи

В таком постижении вещь отсылает нас к полю реальности, чтобы мы в нем могли постигнуть, что же эта вещь представляет собой в реальности. Другими словами, нам прежде всего необходимо, как мы только что сказали, некоторым образом дистанцироваться от этой вещи.

В таком случае мы должны рассмотреть следующие три пункта:

1. Что такое дистанция.

2. Что такое «занять дистанцию».

3. Какова собственная структура того, что схвачено в этом акте дистанцирования.

Мы видели, что всякая реальная вещь обладает индивидуальным и полевым моментами: такова структура расщепления. Когда реальная вещь воспринимается в первичном схватывании, различие между этими двумя моментами до известной степени стирается: именно это я назвал компактностью. Но когда вещь схватывается «среди» других вещей, тогда единство может быть только двойственным. Так вот, единство в расщеплении есть именно то, чем формально конституируется дистанция. Таким образом, дистанция означает не пространственную удаленность, а нечто сущностно иное. Уточним это понятие.

A) Прежде всего, расщепление не есть дистанция от реальности. Если бы дело обстояло таким образом, то мы оказались бы «вне» реальности, что невозможно. Реальная вещь служит термином первичного схватывания ее реальности; и само это схватывание, будучи схватыванием реальности (а значит, не выводя нас из формальности реальности), помещает нас в поле реальности «как таковой», как чего-то явно отличного от реальности индивидуальной. Такое помещение в реальность «как таковую» есть дело первичного схватывания реальности, которое оказывается неустранимым.

B) Но реальность «как таковая» – не пучина, в которую погружена всякая реальная вещь. Она представляет собой лишь момент, свойственный каждой реальной вещи: тот момент, согласно которому каждая реальная вещь, будучи реальной сама по себе, как таковая, в то же время сама по себе и как таковая есть нечто «большее». Это «большее» означает не «по ту сторону вещи», а «большее в вещи». Следовательно, дистанция – лишь момент внутри самой вещи. Мы не выходим вовне вещи, но пребываем «в ней». Мы не только не выходим за пределы реальности, но не выходим даже за пределы самой реальной вещи: дистанция есть внутренний момент вещи, нечто заключенное в ней самой. Что это за момент?

С) В дистанцировании не происходит симметричного отстранения от обоих моментов вещи. То, что индивидуальная вещь представляет собой в реальности, пребывает дистанцированным, в качестве индивидуальной реальности, от реальности «как таковой». Другими словами, реальность индивидуальной вещи сохраняется как в своей формальности реальности, так и в своем содержании; но мы дистанцируемся в отношении того, что касается ее «в реальности», то есть представляем поле как нечто автономное: как поле, которое надлежит пройти. В таком дистанцировании индивидуальная реальная вещь оказывается помещенной в поле реальности. Поэтому, повторяю, мы не выходим ни вовне самой реальной вещи, ни вовне поля реальности, но пребываем в полевом моменте вещи, чтобы из него помыслить то, чем в реальности является сам индивидуальный момент вещи. В данном случае мы идем внутри реальной вещи от ее полевого момента к ее же моменту индивидуальному, постигаем его полевым способом. Иначе говоря, мы проходим дистанцию как внутренний момент вещи, проходим двойственность как единство в расщеплении.

Коль скоро это так, очевидно, что реальная вещь, схваченная среди других реальных вещей, толкает нас в поле таким толканием, которое имеет совершенно определенный характер: она толкает нас к тому, чтобы «занять» дистанцию от вещи. Что означает это «занять» дистанцию?

Естественно, это означает быть ведомым самой вещью, в ее формальности индивидуальной реальности, к ее дифференциально автономизированному полевому моменту. Такому движению присущи некоторые важные черты.

1) Прежде всего: от чего занимается дистанция? Дистанцированное от вещи в поле реальности есть то, чем эта реальная вещь является в реальности. Каким образом производится это дистанцирование? Через наше отстранение от единства вещи с полевым моментом реальности.

2) Тем самым реальная вещь вовсе не устраняется. Прямо наоборот, именно реальная вещь вталкивает нас из своей индивидуальной реальности в поле реальности «как таковой». Поэтому такое вталкивание состоит не в том, чтобы покинуть реальную вещь, а в том, чтобы остаться в ней, но только как в опорном пункте интеллектуального изгиба, отстраняющего то, чем эта вещь является «в реальности». Такое отстранение представляет собой своеобразное возвратное движение: усилие, которое я называю ретракцией [«втягиванием»]. Ретракция – это постижение реальной вещи в отстранении от того, чем она является в реальности. Стало быть, занять дистанцию означает, в конечном счете, «движение ретракции». Быть вброшенными формально реальной вещью в поле реальности «самой по себе» означает отстраниться в ретракции от того, что́ данная вещь есть в реальности.

3) В таком случае понятно, что постижение, не переставая пребывать в реальности и не покидая реальных вещей, помещается, несомненно, в них, но и некоторым образом «над» ними. В «ретракции» интеллект помещается «над» тем, что вещи суть в реальности. Сочленение этих двух моментов – момента ретракции и момента пребывания над вещами – сущностно важно. Его упущение стало источником двойного заблуждения. Во-первых, интеллект не «пребывает» над вещами сам по себе – таково было заблуждение всякого идеализма, от Декарта до Шеллинга, а по сути дела, до Гуссерля и Хайдеггера, – но «приходит к пребыванию» над вещами в движении ретракции перед лицом вещей. «Над» имеет своим основанием «ретракцию». Во-вторых, то, над чем помещается интеллект, есть не чистая и простая реальность, но только то, что реальные вещи представляют собой «в реальности». Мы видели, что постигаемое в движении интеллекта есть не реальное как таковое, а то, чем реальное, уже постигнутое в качестве реального, является «в реальности». Именно поэтому, повторяю я вновь и вновь, всякое умное движение представляет собой лишь модализацию первичного схватывания реальности.

4) Другими словами, в ретракции мы постигаем реальность «как таковую», как нечто открытое тому, чем вещи могут в ней быть. Поэтому быть указанным образом в реальности «как таковой» означает временно освободиться от того, что реальные вещи суть в реальности. Мы сейчас говорим о постижении того, что вещи суть в реальности, исключительно как о плавающей терминальной точке реальности «как таковой»: о постижении того факта, что реальность «как таковая» есть вот эта вещь. Когда мы таким способом постигаем то, чем вещь является в реальности, то твердо установленной целью этого нового постижения оказывается реальность «как таковая»; и то, чем в каждом конкретном случае является реальное, будет всего лишь терминальной точкой реальности «как таковой». Стало быть, в ретракции мы освобождаемся от этого «в реальности», опираясь на реальность «как таковую». Видеть то, чем вещи являются в реальности, означает постигать их в освобождении. Вещь как плавающая терминальная точка будет уже не тем, что вещь «есть» в реальности, но лишь тем, чем она «была бы» в реальности. «Была бы»: вот собственный и формальный модус удержания вещи в ретракции. Реальность терминального как чисто терминального – это реальность в «была бы». Реальным вещам, отныне предъявленным исключительно как завершающим ретрактивное схватывание, присуща внутренняя двойственность. С одной стороны, они принадлежат реальности и в силу этого уже реальны в своей первичной реальности. Но с другой стороны, то, чем они являются в реальности, составляет только терминальный момент постижения: это просто то, чем они «были бы» в реальности. Я вскоре это поясню.

5) Что же тогда, в более строгом приближении, представляют собой вещи в ретракции? Во вталкивании постижение будет уже не первичным схватыванием реальности, а простым схватыванием, чистым термином постижения. То, что вещь представляет собой «в реальности», отныне, при ближайшем рассмотрении, оказывается простым схватыванием. «Простым» означает здесь быть просто термином схватывания. Уточним это.

Классическая философия всегда придерживалась того взгляда, что: а) простое схватывание – это схватывание чего-либо, что не обладает формально свойством реальности, а, напротив, абстрагируется от нее; b) такое схватывание есть первичный собственный акт всякого возможного постижения; с) постижение чего-либо, что формально является реальным, всегда будет позднейшим постижением, то есть суждением. Суждение оказывается здесь единственным постижением, которое формально заключает в себе момент реальности. Но эти три утверждения, на мой взгляд, ложны.

Во-первых, простое схватывание формально не абстрагируется от реальности, но удерживает ее, ибо схваченное реальное представляет собой в реальности терминальный момент, и только терминальный момент реальности «как таковой». Во всяком простом схватывании мы формально схватываем вещь так, как если бы она была моментом чего-то, что действительно и в самом деле является реальностью. Мы не абстрагируемся от реальности: это невозможно. Но простое схватывание есть схватывание только того, чем вещь могла бы быть «в реальности». Стало быть, речь идет не о ретракции реального как реального, а о ретракции того, что эта вещь, формально удерживаемая в качестве реальной, представляет собой «в реальности». Это «была бы» конституируется единством реальности и ретракции. «Была бы» относится не к «реальности», а к «в реальности». Поэтому простое схватывание формально содержит в себе характеристику реальности. Классическая философия превратила простое постижение во что-то такое, что покоится в себе как материал, из которого строится суждение. Другими словами, она рассматривала простое схватывание исключительно как «материальный» момент логоса суждения. Такая концепция есть следствие логизации постижения. Но простое схватывание формально заключает в себе реальность. Поэтому в нем нельзя видеть момент логизации интеллекта; наоборот, этот логический момент простого схватывания должен пониматься как модус актуализации, то есть как модус интеллигизации логоса.

Во-вторых, простое схватывание не есть первый собственный акт всякого постижения. Всякое простое схватывание является простым схватыванием, и не более чем простым схватыванием, в силу «ретракции»: это такое схватывание, которое «ретрактировано», «оттянуто» от первичного схватывания. Следовательно, первым собственным актом постижения будет не простое схватывание, а первичное схватывание реальности.

Наконец, и это в-третьих, формальная и действительная реальность есть достояние не суждения, а первичного схватывания реальности. Мы уже видели, что первичное схватывание реальности формально заключает в себе свойство реальности еще до суждения. Если говорить о простом схватывании, то прилагательное «простое» означает: то, чем вещь является «в реальности», схватывается как чисто терминальный момент реальности «как таковой». Реальность «как таковая» есть – здесь и теперь – то или иное «в реальности».

Какова собственная структура воспринятого в том акте дистанцирования, каковым является простое схватывание?

Эта структура ставит перед нами три большие проблемы. Я уже о них упоминал, но следует их ясно сформулировать. Каково происхождение простого схватывания? Каково состояние того, что воспринимается в простом схватывании? Каковы модусы простого схватывания?

1) Происхождение простого схватывания. Речь идет о простом схватывании как таковом. Я не имею в виду то, что в классической философии называлось происхождением идей, потому что не всякое простое схватывание есть идея. К проблеме происхождения надлежит подходить не со стороны идей, а со стороны первичного основания простого схватывания. Таким основанием, как мы уже видели, служит акт ретракции, который навязывается нам самим реальным, предварительно воспринятым в первичном схватывании. То, чем навязывается нам этот акт, есть полевое измерение реального.

А) Ретракция не сводится просто к «выделейности». В самом деле, выделенность – это всегда нечто такое, что затрагивает содержание схваченного: содержание, которое, как мы вскоре увидим, включает в себя как то, что в классической философии называлось сущностью, так и то, что называется существованием. Но ретракция сохраняет нетронутым всецелое содержание вещи как реальности, отстраняя не «реальность», а только то, что вещь представляет собой «в реальности». Реальность по-прежнему остается чем-то «самим по себе», но мы не знаем, чем же в реальности является это «само по себе». И речь идет отнюдь не о софистической тонкости.

B) Полевой момент того, что предварительно воспринято в первичном схватывании, толкает нас к другим вещам в поле. Эти вещи, несомненно, реальны и восприняты в первичном схватывании. Но в силу момента ретракции содержание этих вещей перестает быть «их» содержанием и сводится к тому, что служит принципом умопостигаемости той вещи, которая отослала нас к этим другим вещам в поле. Быть принципом умопостигаемости – значит быть тем, по отношению к чему ре-актуализируется некоторая реальная вещь. Именно это и есть простое схватывание: постижение некоторого реального принципа умопостигаемости. Стало быть, содержание этих вещей оказывается уже не их вещным содержанием, а лишь принципом умопостигаемости другой вещи или вещей.

C) Это движение, а значит, и простое схватывание совершаются внутри физического поля реальности. Но содержание того, что воспринимается в таком движении по способу простого схватывания, пребывает в поле исключительно как принцип умопостигаемости. Как таковое, содержание само по себе «есть» только то, чем «было бы» содержание – содержание того, чем вещь, которую я хочу постигнуть, является в реальности. «Было бы» – это характеристика содержания вещей, редуцированного до принципа умопостигаемости. Эти вещи не остаются вне поля реальности, но пребывают в нем не как содержание, которое «есть», а как принцип того, чем «была бы» вещь, из которой мы исходим. Принцип умопостигаемости принадлежит полю реальности: именно в нем совершается движение ретракции, и в нем конституируется принцип умопостигаемости. Если, увидев в первичном схватывании некий предмет неопределенных очертаний, я не знаю, что он такое в реальности, и чувствую себя толкаемым к другим вещам в том же ландшафте – например, к деревьям, – то в первичном схватывании эти деревья воспринимаются точно так же, как сам предмет; однако, будучи взяты как то, чем в реальности «был бы» наш предмет, они превращаются в чисто терминальный момент схватывания того, чем предмет является «в реальности». Речь, повторяю, идет не об отказе от реальности вещей, а о редукции содержания вещей к реальному принципу умопостигаемости. Это уже новое состояние того, что раньше было содержанием вещей. Что это за состояние?

2) Состояние воспринимаемого в простом схватывании, как такового. Схваченное пребывает, как мы сказали, в состоянии простого термина схватывания, как принципа умопостигаемости. Быть чистым термином означает, что содержание реальности отстраняется, в качестве содержания, от реальности и оказывается уже не реальным в собственном смысле, а ирреальным. Поэтому в ретракции то, чем вещи являются в реальности, до поры до времени составляет горизонт ирреального. Стало быть, все зависит от того, что именно мы называем ирреальностью.

Ирреальность – это не просто отсутствие реальности. Если бы ирреальная вещь не имела ничего общего с реальностью, она была бы не «ирреальной», но «а-реальной». Следовательно, быть ирреальным есть способ иметь нечто общее с реальным. Это очевидно, коль скоро простое схватывание, как мы сказали, формально конституируется в самом поле реальности как таковой. Что это за способ? Вот в чем вопрос. Структура ирреального образована тремя моментами.

а) Ирреальное ближайшим образом опирается не само на себя, а на реальное. Всякое ирреальное образовано «де-реализацией». Причем это «де-» не есть чисто негативный момент: если бы это было так, то вещь, повторяю, была бы не ирреальной, но а-реальной. Поэтому такое «де-» позитивно: речь идет о позитивной включенности в реальность в форме «де-». Это, так сказать, реализация в форме «де-». Что такое это «де-» как форма реализации? Чтобы это понять, нужно вновь вспомнить о том, что такое реальность. В самом деле, можно было бы подумать, что быть реальным означает быть существующим, откуда последовало бы, что ирреальное есть то, что не имеет существования, но представляет собой, в классическом словоупотреблении, сущность. «Де-» означало бы тогда нулевую степень существования. Но это невозможно, потому что реальность – не существование, а бытие «самим по себе». А быть «самим по себе» означает формальность, потустороннюю классическим сущности и существованию. Существующее реально только тогда, когда существование подобает вещи «само по себе». Если бы это было не так, то предполагаемое существование не превращало бы вещь в нечто реальное (она была бы тем, что я назвал призраком; но сейчас у меня нет возможности углубляться в эту проблему). Следовательно, быть реальным означает структурно предшествовать тому, чтобы быть существующим. Точно так же ирреальное не имеет классической сущности, потому что классическая сущность формально есть сущность того, чем вещь пребывает «сама по себе». Поэтому «де-», о котором идет речь в де-реализации, охватывает собой всецелую реальную вещь как в ее существовании, так и в ее сущности, понятых в классическом смысле. Ирреальное обладает ирреальным существованием и ирреальной сущностью. Таким образом, характер «де-» выходит из этого обсуждения нетронутым. Дело в том, что реальность нельзя понимать ни как существование, ни как сущность; ее нужно понимать как бытие в качестве «самого по себе». В таком случае ирреальность заключается в «де-», соотносимым с «самим по себе». Что это значит?

Мы выделили во всякой реальной вещи, во всяком «самом по себе», аспект индивидуальной реальности и аспект реальности полевой, который, будучи автономизированным, именуется реальностью «как таковой». Мы назвали это расщеплением. Эти два момента суть прежде всего физические, а не просто концептуальные моменты. Как моменты, они различны. В первичном схватывании реальной вещи мы схватываем их унитарно. Под реальностью же, явленной в модусе обращенности «к», мы понимаем полевой характер как отличенный момент, в результате чего реальная вещь оказывается дистанцированной в реальности «как таковой» от других реальных вещей. Это означает, что возможно удержаться в поле, даже отстранив его единство с определенной индивидуальной формальностью. Тогда мы получаем реальность «как таковую», как область, но без собственной индивидуальной реальности. Это «без» составляет не что иное, как негативную сторону позитивного «де-», о котором идет речь в де-реализации. Дереализация затрагивает не полевое, не саму реальность «как таковую», а реальную вещь в ее моменте пребывания тем, что она есть «в реальности». Другими словами, реальность «как таковая» уже перестает с необходимостью быть здесь и теперь вот этой определенной реальной вещью. Подвергнуть де-реализации означает не отстранить реальность «как таковую», а отстранить то содержание, которое реально здесь и теперь: отстранить то, в чем реализована реальность «как таковая». Так вот, реальность есть «само по себе»; поэтому реальность «как таковая» есть «само по себе», которое само по себе может реализоваться в той или в другой вещи. Реальная вещь перестает быть «сама по себе» тем, в чем реальность «как таковая» реализуется «в реальности». Так возникает ирреальность. Ирреальность – это де-реализованный модус пребывания в реальности «как таковой». Таков первый момент ирреальности. Согласно этому моменту, ирреальное заключает в себе реальность «как таковую». Во-первых, оно заключает ее в себе формально: оно может быть ирреальным, только пребывая в реальности «как таковой» по способу де-реализации, то есть без того, чтобы эта реальность непременно обладала определенным содержанием. А во-вторых, оно заключает ее в себе физически: реальность «как таковая» пребывает в ирреальном как такая реальность, которую мы физически воспринимаем в первичном схватывании всякой реальной вещи. Реальность «как таковая» – это не понятие, идея или нечто подобное, а физическое полевое измерение реальных вещей. Это та самая «физическая реальность» вот этого ландшафта, этого камня, этого луга, которая, как я говорю, полевым способом конституируется во всяком простом схватывании любого рода. В кентавре схваченная реальность «как таковая» будет той же самой, что и в этом камне, лишь содержание будет иным. Простое схватывание не абстрагируется от реальности «как таковой», как это обычно говорят, но формально и физически заключает ее в себе как реальность без собственного содержания.

b) Эта область де-реализации есть физическая область схватывания; и в этой реальности, как в чем-то физическом, пребывает актуализированным содержание всякого умного схватывания. Постижение, в котором актуализируется реальность «как таковая», – это не пустое и голое схватывание, но такое схватывание, в котором по мере актуализации этой области вырабатываются одно или несколько простых схватываний. Реальность «как таковая», де-реализованная от всякой индивидуальной реальной вещи, остается актуализированной в простых схватываниях моего интеллекта. Таков второй момент ирреального: момент актуализации реальности «как таковой» в простых схватываниях.

c) Но тогда простое схватывание хотя и остается в реальности «как таковой», однако реализуется свободно и сводится к умопостигаемому принципу того, чем «было бы» содержание реальности «как таковой». Реализация – это актуализация чего-либо как содержания реальности «как таковой». Стало быть, это освобожденная реализация. Она представляет собой как бы изнанку актуализации реальности «как таковой». Таков третий момент ирреальности. Поскольку речь идет о реализации в том, что «было бы», эта реализация конститутивно свободна. Ирреальное – не ментальная вещь, с которой мы обращаемся так, как если бы она была реальной; и не физическая вещь: ирреальное – это вещь свободная. Речь идет не о том, что я свободно считаю это содержание реальным, а прямо наоборот: я свободно считаю, что физическая полевая реальность «такова», то есть имеет вот это определенное содержание. Например, реальное в вымысле заключается не в том, чтобы быть вымыслом реальности, измышлять реальность, а в том, чтобы, как мы тотчас увидим, быть реальностью в вымысле. То, что нами вымышлено, оказывается содержанием реальности. Реальность «как таковая» пребывает свободно актуализированной в том нечто, которое реализуется в ней. Оно свободно не от реальности «как таковой», а от определенного содержания реальности.

Актуализация реальности «как таковой» и свободная реализация в ней постигнутого суть два момента, которые, будучи внутренне «одним», позитивным образом конституируют де-реализацию. Из этих двух позитивных моментов второй основывается на первом: содержание оказывается реализованным потому, что физическая реальность «как таковая» актуализировалась в бессодержательном постижении. В силу этого первого момента схваченное, то есть ирреальное, есть реально ирреальное; в силу второго момента ирреальное ирреальным образом реально. Единство этих двух моментов конституирует то ирреальное, которое мы выражаем в словах «было бы». «Было бы» – это единство де-реализованной актуализации и свободной реализации. Тем самым утверждается владычество ирреального. Стало быть, ирреальное есть свободная вещь, потому что вещь сотворенная. Творение – это творение не реальности, а содержания в реальности; это, разумеется, свободная реализация. Если уж говорить об идеях (как я уже отмечал, термин нежелательный, хотя и употребляемый), можно было бы сказать, что творить означает не наделять мои идеи реальностью, а прямо наоборот: наделять реальность моими идеями. Вот почему это бессодержательное постижение так важно: ведь на кону стоит сама физическая реальность, взятая со стороны ее содержания; другими словами, на кону стоит то, чем реальные вещи являются в реальности. Актуализировать физическую реальность, де-реализованную в ее свободном содержании: вот в чем сущность творения.

Итак: восприятие реального в ретракции содержания, то есть в простом схватывании, имеет формальный характер ирреальности. Ирреальность – это внутреннее и формальное единство актуализации физической реальности «как таковой» и свободной реализации ее содержания; другими словами, ирреальность – это «было бы». «Было бы» есть ирреальный модус — не в грамматическом смысле, а в смысле реальности «как таковой», взятой в модусе свободного содержания.

Приняв это, мы спрашиваем: каковы модусы простого схватывания; другими словами, каковы структурные модусы постижения ирреального? Таков третий пункт, который мы хотели рассмотреть.

3) Структурные модусы простого схватывания. Реальность «как таковая» удерживается, в физическом и формальном смысле, как область свободного творения ирреального. Но как де-реализация, так и творение не абсолютны. Они суть движение, которое всегда опирается на реальную вещь, но может опираться на различные измерения этой вещи. В таком движении эти измерения вещи актуализируются. Они свойственны всякой реальной вещи как ее моменты, однако де-реализирующее движение актуализирует их в постижении эксплицитным и формальным образом. С точки зрения этих моментов, то есть измерений, де-реализующее движение сообщает простому схватыванию отличительные черты ирреальности: имеется несколько разновидностей простого схватывания, которые не только численно различны, но и составляют структурно разные моменты реальности «как таковой», взятой в качестве области свободного творения. Существует три таких измерения, и они позитивным образом конституируют в своем радикальном единстве само определение того, что я назвал пребыванием «в реальности». Повторяю: имеется три таких измерения реальной вещи.

А) Первое, что может оказаться де-реализованным в освобождающей ретракции, – это содержание реальной вещи в целом. Речь идет не о вещи, абстрагированной от реальности «как таковой»; речь идет о реальности «как таковой», которая свободно завершается в этой вещи как то, чем эта вещь «была бы» в реальности. В результате реальная вещь оказывается актуализированной в своем собственном измерении: быть «этим». Здесь «это» означает не «эта» вещь, а то, что представляет собою «эта»: речь идет об «этой» вещи как об «этом». Схватывание «этой» вещи есть то, чем конституируется первичное схватывание реальности, – например, перцепция. Так вот, «это» вот «этой» вещи, то есть де-реализованное «это», будет «этим» уже не постольку, «поскольку оно реально», а постольку, «поскольку оно воспринято». Речь идет об «этом» как о чистом термине перцепции. «Это», взятое как чистый термин перцепции, я буду называть перцептом. Редукция содержания реальной вещи к перцепту: вот первая форма простого схватывания. Я говорю не о перцепте, который принадлежит реальности, а о реальности «как таковой», пребывающей в перцепте: о реальности «как таковой», свободно завершаемой в «этом». Необходимо подчеркнуть этот момент, потому что классическая философия, каковы бы ни были ее представления о простом схватывании, никогда не включала в число простых схватываний перцепт. На мой же взгляд, перцепт не только должен быть причислен к простым схватываниям, но и составляет исходную форму, более того, саму возможность любого другого простого схватывания.