Текст книги "Любовь на старой мельнице"
Автор книги: Хелен Брукс
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
Она только что вышла из гардеробной вслед за Бейкерами, когда низкий голос заставил ее остановиться.
– Вы передумали насчет лимонада? – спокойно спросил Джед. – Уже уезжаете?
– Да. – Она резко обернулась, заставив себя улыбнуться. – Миссис Бейкер собралась домой, мы как раз хотели с вами попрощаться. – И, не дав ему произнести ни слова, быстро позвала: – Миссис Бейкер! Мистер Винсент здесь.
Супруги тут же вернулись, и миссис Бейкер рассыпалась в благодарностях, чему Генриетта была только рада. Теперь ей хотелось лишь одного: как можно скорее попасть домой, где ей надо будет хорошенько все обдумать.
– Пойдем, Ида.
Мистер Бейкер взял жену под руку и потянул к выходу. Генриетта, бросив на прощание: «До свидания, Джед, большое спасибо за вечер!», поспешила за ними не оглядываясь.
И на этом бы все и закончилось, если бы аккумулятор в машине Бейкеров не выбрал именно этот вечер, чтобы сесть окончательно и бесповоротно.
Сидя в безупречном «эскорте», глядя, как вокруг отъезжают все новые автомобили, и слушая рассуждения миссис Бейкер о пользе регулярного техосмотра, во время которых шея мистера Бейкера постепенно приобретала багровый оттенок, девушка надеялась, что следующий поворот ключа заставит мотор завестись. Но чуда не произошло.
Она всего лишь раз обернулась назад – как раз вовремя, чтобы заметить силуэт Джеда в ярко освещенном дверном проеме и стройную фигуру блондинки, повисшей у него на плече. Генриетта так быстро отвернулась, что у нее хрустнули позвонки.
За вечер у нее было время, чтобы поближе разглядеть блондинку и убедиться в ее ослепительной красоте: ее длинные бледно-золотистые волосы были уложены на затылке в сложный узел, а безупречная кожа и огромные серо-зеленые глаза выглядели просто идеально.
В тот момент, когда мистер Бейкер уже готов был взорваться, со стороны дверцы водителя раздался негромкий стук в стекло и спокойный низкий голос произнес:
– Мистер Бейкер, могу я чем-нибудь помочь?
С чувством неотвратимости происходящего Генриетта повернула голову и увидела Джеда, а рядом с ним, крепко вцепившись в его руку, будто золотое изваяние, стояла блондинка.
Этого только не хватало. Генриетта вышла вслед за Бейкерами из машины на свежий морозный воздух. Конец ее мечтам об изящном и бесповоротном исчезновении. А тут еще доведенный до крайности мистер Бейкер в незавуалированной форме дал понять жене, куда ей следует отправиться вместе со своими теориями. Генриетта с досадой заметила выражение брезгливого удивления на лице блондинки, которая рассматривала их словно насекомых под микроскопом. Когда та, все еще держась за руку Джеда, спросила: «Может, я смогу чем-нибудь помочь, Джед? Я сегодня приехала на "мерседесе"», Генриетта поняла, что даже не будет пытаться побороть накатившую на нее волну неприязни.
– Не волнуйся, Анастасия, – просто ответил Джед.
Анастасия? Ну конечно, разве у прекрасного видения могло быть обыкновенное имя?
– Мистер и миссис Бейкер живут в городе, но мисс Ноук остановилась на «Мельнице монаха». Боюсь, полмили слякотной проселочной дороги не для «мерседеса». Я отвезу их на «рейнджровере», – негромко продолжал Джед. – Но спасибо за участие.
Джед и Снежная королева обсуждали их, словно посылки, которые необходимо доставить по назначению.
Генриетта почувствовала раздражение.
– Это совсем не обязательно. – Она попыталась взять себя в руки и заговорила с холодной решительностью: – Могу я воспользоваться телефоном и вызвать такси? Я уверена, мне не придется долго ждать.
– Это совершенно исключено. – Ее раздражение разбилось о его спокойствие, как о каменную стену. – «рейнджровер» уже готов. – Джед указал на огромный, поблескивающий в темноте корпус машины. Рядом вытянулась обтекаемая красная «феррари». Оба автомобиля, как догадалась Генриетта, принадлежали хозяину дома. – Так что меня это нисколько не затруднит, – уверенно закончил тот.
– Конечно, затруднит. – Генриетта не собиралась сдаваться. – Уже час ночи, на улице холодно, да и вряд ли вам следует садиться за руль, когда так мало времени прошло после несчастного случая.
Не стоило ей этого говорить. Жесткое лицо застыло, сощуренные глаза приобрели ледяной оттенок, а губы сложились в упрямую линию.
– Я не инвалид, Генриетта, – спокойно сказал он, – и уже неделю вожу машину. Вы будете в полной безопасности. – Последнее предложение явно относилось не только к его водительским навыкам, и девушка отчаянно покраснела.
Она уставилась на него, но он не отвел глаз.
– Спасибо. – Генриетта смирилась – дальнейшие возражения могли привести только к скандалу.
– Если ты уверен, что моя помощь не потребуется, то лучше я поеду домой, Джед, – сладким голосом пропела Анастасия, скользнув по Генриетте взглядом из-под накрашенных ресниц и тут же забыв о ней как о не представляющей опасности. – Не забудь, что папа ждет тебя завтра к ленчу, пока твои гости не начнут съезжаться.
– Я помню. Но я уже говорил, что надо будет посмотреть, как пойдут дела. Фотрингем накануне Рождества – настоящий пчелиный улей, ты же знаешь.
Джед говорил озабоченно, и блондинка на мгновение поджала свои мягкие, полные губы, но потом легко рассмеялась и нежно провела рукой с ярко-алыми ногтями по его груди:
– Не волнуйся, дорогой, я приду и выручу тебя, ты же знаешь, что всегда можешь на меня положиться.
Готова поспорить, что может. Эта красотка от него без ума, ясно как божий день, но что чувствует Джед? Его лицо оставалось бесстрастным, как и голос, когда он обернулся к своим гостям.
– Вы извините меня? Я только провожу леди Филмор до машины.
Леди Филмор. Так-так. Он скоро вернулся, и, когда они вчетвером шли по двору, Генриетта заметила, как сильно Джед хромает.
– Вы уверены, что хорошо себя чувствуете? – спросила она с искренним волнением.
– Я в порядке, – отрывисто бросил он, но, взглянув на ее лицо, добавил гораздо мягче: – Правда, не беспокойтесь. Она всегда болит в это время, после долгого дня, а «рейнджровер» едет практически самостоятельно.
Они подошли к машине, Джед помог чете Бейкеров разместиться на заднем сиденье, а потом открыл переднюю дверцу для Генриетты, и она без лишних слов забралась внутрь.
Автомобиль был бесстыдно роскошным, а мощный двигатель на четыре с половиной литра ожил от первого прикосновения водителя. Генриетта со сдержанной завистью вспомнила о своей миниатюрной «мини», заполнявшейся до отказа, стоило поместить в нее Мерфи, но в следующий момент она вдруг осознала, как близко от нее находится Джед, ощутила власть и силу, исходящие от его крупной фигуры, и что-то внутри у нее, дрогнув, заставило ее устремить взгляд на массивные дворники на переднем стекле.
Всю дорогу миссис Бейкер никому не давала даже слово вставить, но, как только их с мужем высадили у порога их дома и Джед пообещал, что пригонит их машину, когда его механик разберется с неполадкой, атмосфера в салоне накалилась до предела.
Выехав за пределы городка, они оказались в кромешной тьме; небо освещалось лишь тонким месяцем и мириадами мигающих звезд, словно толстое бархатное одеяло, закутавшее землю в угольно-черные тени.
Когда тишина стала такой оглушающей, что Генриетта оказалась не в силах ее больше выносить, она заставила себя произнести:
– Это был замечательный вечер, Джед. Насколько я поняла, вы каждый год организуете подобные мероприятия для жителей городка и своих друзей?
– Да. – Односложный ответ не предполагал продолжения беседы, и Генриетта твердо решила не предпринимать больше усилий, чтобы разрядить наэлектризованную атмосферу.
Уходя из дома, она оставила свет в нескольких окнах, чтобы не заблудиться в темноте по возвращении, и, когда машина плавно затормозила у крыльца, Генриетта приготовилась коротко поблагодарить Джеда за помощь и скрыться в дверях, но в этот момент он в очередной раз ее удивил.
– Мне очень жаль, Генриетта. Черт, по-моему, я все время вам это говорю, да? – мягко произнес он, заглушая мотор, и они оказались в полной тишине. – И тем не менее это правда!
– Вам жаль? – Она повернулась к нему, но различила в темноте лишь его профиль. – Я не понимаю, – осторожно сказала она.
– Вы были со мной откровенны сегодня, и я это ценю… – (Нет-нет, не надо, чуть не закричала Генриетта, благодаря темноту, которая скрыла ее румянец.) – Но когда вы спросили о моем детстве… Просто это тема, которую я не обсуждаю, – бесстрастно проговорил он.
– Да, я понимаю. – Она дрожала от напряжения и не знала, что сказать.
– С детством и отрочеством у меня связано много неприятных воспоминаний, – продолжал Джед, и впервые у него в голосе прозвучала горечь. – Отчасти поэтому я предпочитаю проводить в Фотрингеме как можно меньше времени. Я вернулся в этот раз в ноябре, потому что закончил работу в Америке раньше, чем предполагал. Ну, и потом, Рождество и традиции, которые надо поддерживать… Мне показалось, будет проще приехать пораньше. И все-таки обстоятельства сложились не так, как я планировал. – Он повернулся к Генриетте и с суховатой улыбкой указал на свою ногу.
– Да уж. – Она кивнула в знак согласия, но решительно не знала, что говорить дальше, и быстро начала шарить в сумочке в поисках ключа. – Мне пора идти, Мерфи будет волноваться…
– Вы очень милы, знаете? – Теперь голос у него был хрипловатым, а темнота в салоне – теплой и обволакивающей. Он улыбался своей завораживающей улыбкой, от которой в уголках его глаз собирались мягкие лучики.
Это надо остановить. Она знала, чего он хочет, – его желание дрожало между ними как живое существо, заставляя ее сердце биться сильнее, а кровь – бежать с удвоенной силой. Но это не должно произойти. Ей нельзя начинать отношения – серьезные или нет – ни с кем, и тем более с Джедом Винсентом. Он прожует ее и выплюнет, даже не заметив. Но в этот момент он наклонился к ней, хрипло прошептав ее имя.
Генриетта задрожала, ощутив прикосновение его губ, и его теплый, чувственный аромат окружил ее, отравляя сознание. Он умел целовать, заботясь прежде всего об ее удовольствии. Но Мелвин тоже умел целовать и поначалу так же околдовал ее нежностью.
Эта мысль пришла ниоткуда, но поразила Генриетту с такой силой, что девушка отшатнулась и прижалась к дверце машины. От неожиданности Джед зарычал: «Какого…»
– Извините, правда, но я не хочу. – Она рванула на себя дверную ручку и почти выпала наружу, с трудом удержавшись на ногах.
– Генриетта, Бога ради, послушай… – Он вышел из машины вслед за ней. – Я не собираюсь делать тебе больно или принуждать к чему-то, что тебе не нравится. Это был просто прощальный поцелуй.
– Не нужны мне прощальные поцелуи, разве не видно? – задыхаясь, ответила она, отчаянно борясь с приступом паники. – Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое, вот и все! Я приехала на мельницу, чтобы быть в одиночестве!
– Хорошо-хорошо. – Джед выставил перед собой руки и отступил на шаг. – Я все понял.
– Я серьезно. – Она видела перед собой не Джеда Винсента, а высокого, ослепительно красивого мужчину с длинными волосами и сверкающими глазами; глазами, которые могли превращаться в острое, как бритва, оружие, обладающее силой ввергать ее в панический ужас. Мелвин был подобен ртути – изменчивый, блестящий и взрывоопасный гений, чьи капризы несли в себе темную, разрушающую, но колдовскую и гипнотизирующую энергию. И меньше всего Генриетте хотелось снова с кем-то сблизиться, даже на расстояние поцелуя. Если крепко держать оборону и широко раскрыть глаза, то можно избежать боли. Все действительно очень просто.
– Я знаю, что вы говорите серьезно, Генриетта. – Лицо Джеда не выражало ничего, кроме космического холода.
– Моя жизнь меня вполне устраивает, – дрожащим голосом сказала Генриетта, отступая к тяжелой дубовой двери. – У меня есть работа и Мерфи, и больше мне ничего не надо. Спасибо за вечер, – добавила она, лихорадочно шаря ключом в замочной скважине. Наконец ей удалось открыть дверь. – Спокойной ночи.
Она так и не узнала, ответил он или нет, потому что уже вбежала в маленькую, облицованную камнем прихожую и захлопнула за собой дверь. Мерфи прыгал вокруг нее, в восторге приветствуя хозяйку, но она, бессильно прислонившись к деревянной двери, не чувствовала ничего, кроме бешеного стука собственного сердца.
– О, Мерфи… – простонала она, и гигантская овчарка насторожила уши, а потом и сама тихонько завыла. – Почему я вела себя так, глупо? Отбивалась, как разъяренная девственница, сражающаяся за свою честь… Я ведь была замужем, и он это знает…
Тяжелый вздох Мерфи выражал сочувствие, понимание и полное бессилие.
– Что ж, вот и все. – Она смотрела в преданные собачьи глаза, безнадежно качая головой. – Я ненавижу мужчин, Мерфи, – проговорила она, будто споря сама с собой. – Нет, правда, я их всех ненавижу. – А потом Генриетта отправилась на кухню и занялась приготовлением подстилки для Мерфи, не забыв снабдить его на ночь большим печеньем в виде косточки.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Погода на Новый год стояла очень мягкая, и весна пришла рано, наполнив воздух благоуханием цветущих деревьев, ароматом примул и легкой снежной поземкой. В апреле ожила река, и все это вместе представляло собой отличный фон для пейзажей Генриетты.
Ее студия располагалась в пристройке к мельнице. Огромные окна, протянувшиеся вдоль стены, делали флигель идеальным местом для рисования. Генриетта распорядилась о доставке электрического гончарного круга, запаса глины и гипса и печи для обжига. Ей очень, очень повезло. Так думала Генриетта свежим апрельским утром, стоя у огромного окна и глядя на луга с белыми овцами вдалеке, казавшимися крошечными белыми точками. Вокруг мельницы вся земля была усеяна цветами, и Генриетта, гуляя по полю с холстом и красками в руках, часто ощущала себя дамой эпохи короля Эдуарда.
Да, ей повезло. Она резко кивнула головой при этой мысли. И ей дела нет до того, что Джед Винсент с самого Рождества не навещал мельницу. Абсолютно. Ни капельки.
Она обернулась и посмотрела на сумку и чемодан, притулившиеся возле двери. Ее керамика и картины уже перекочевали в Лондон благодаря брату, который прислал за ними свой грузовик, и теперь на выставке ее работ, начинавшейся на следующий день, не хватало только ее собственного присутствия. Дэвид предоставил в ее распоряжение крохотную комнатушку у себя дома. Конечно, нелегко будет разместиться там вместе с Мерфи, но семья брата обожает гигантскую овчарку, так что дети и Сара, жена Дэвида, составят собаке компанию, пока Генриетта будет занята на выставке.
– Пойдем, Мерфи, пора в путь. – Девушка погладила бархатные уши, подобрала сумку и чемодан и вдвоем с овчаркой направилась к выходу.
По дороге в Лондон с ней не приключилось Ничего примечательного, а в городе, заехав ненадолго в галерею, пока Мерфи терпеливо ждал в машине, она сразу отправилась к Дэвиду домой. Там трое маленьких племянников и племянница Генриетты обласкали Мерфи, а когда Дэвид вернулся с работы, все они, включая пса, ели вареный картофель с чили.
На следующий день идиллия кончилась. При мысли о предстоящей выставке нервы у Генриетты натянулись как струна, и в состоянии, близком к истерике, она села после завтрака в элегантный «ягуар» брата.
– Выглядишь потрясающе. – Дэвид припарковал автомобиль на крошечной стоянке и остановился на секунду, сжав руку девушки. – Ты их поразишь в самое сердце, сестренка! – Они будут смотреть на мою работу, а не на меня, – улыбнулась в ответ Генриетта, как будто не она провела два часа перед зеркалом, отметая один за другим привезенные с собой туалеты и выбрав наконец травянисто-зеленое платье и пиджак того же цвета. В дополнение были надеты изящные туфли на высоком каблуке с тесемками вокруг щиколоток. Крупные золотые кольца в ушах, скромный, но изысканный шиньон на голове и несколько симпатичных локонов вокруг лица – и она выглядела точно так, как должна выглядеть молодая, преуспевающая городская жительница. А это было исключительно важно для того, чтобы установить постоянные связи с клиентами.
На открытие выставки допускались только приглашенные, следующие три дня предназначались для свободного доступа. Сразу после одиннадцати в галерею начали стекаться гости. К ленчу, когда напитки и закуски стали исчезать с заметной скоростью, Дэвид заметил – впрочем, очень осторожно, – что все идет как нельзя лучше, и радость, которую доставили Генриетте эти слова, еще не успела растаять, когда кто-то за ее спиной произнес низким голосом:
– Отшельнический образ жизни себя оправдывает, если потом ваши работы раскупаются.
– Джед? – Она резко обернулась, раскрыв рот от изумления и чувствуя, что сердце отчаянно пытается выскочить из грудной клетки.
– Здравствуйте, Генриетта. – Жесткое, но удивительно привлекательное лицо у него было в точности таким, каким девушка рисовала его себе в воображении чаще, чем ей бы хоте лось, а черные волосы стали несколько длин нее, усиливая сходство с Мелвином. И все-таки они с Мелвином совсем разные. Мелвин – классический красавец с внешностью киногероя, а суровые черты лица Джеда никто не решился бы назвать красивыми. Тем не менее сущность у них одинаковая…
Она поняла, что все еще смотрит на него с открытым ртом, и поспешно изобразила немного натянутую улыбку.
– Что же вы здесь делаете, Джед? Вы… получили приглашение? – Голос предательски задрожал.
– А я похож на человека, который будет ломиться в закрытую дверь?
Он действительно был на него похож, и это так ясно читалось на лице у Генриетты, что Джед от души расхохотался, укоризненно покачав головой.
– Генриетта Ноук, вы меня сведете в могилу! Да, моя недоверчивая фея, у меня есть приглашение.
– Но как?.. – Она запнулась на мгновение и закончила гораздо суше: – По-моему, вы не из тех, кто интересуется подобными вещами.
– Вы правы, – серьезно согласился он. – Меня интересует художник, а это ведь совсем другое дело, правда?
Генриетта вспыхнула. Так его интересует художник? И именно поэтому о нем не было ни слуху ни духу с того постыдного, более чем постыдного, вечера накануне Рождества?
Как будто отвечая на ее невысказанную мысль, он продолжал:
– Сразу после Рождества мне пришлось срочно вылететь в Штаты: одна сделка, которая, как казалось, была благополучно завершена ко всеобщему удовольствию, сорвалась, и последствия были ужасны.
– И вам понадобились три месяца и две недели, чтобы с ними разобраться? – Она запнулась, но было уже поздно. Глаза у Джеда на миг расширились, а потом снова прищурились, задумчиво изучая ее покрасневшее лицо.
– Вы считали дни? – протянул он удовлетворенно, слегка приподняв черные брови.
– Вот еще! – выпалила Генриетта, ощетинившись. – Я просто люблю, когда люди говорят искренне. И вообще, как вы узнали о моей выставке?
– Рональд мне сказал, – с притворной небрежностью бросил Джед. – Надеюсь, в этом нет ничего противозаконного? Вы ведь не делали из этого тайны?
– Конечно, не делала.
Рональд занимался установкой сигнализации на мельнице, и Генриетта часто приглашала его на чай с домашним тортом. Она вполне могла рассказать ему про выставку, хотя и не помнила, когда это произошло.
– Я сказал Рональду, что дела задержат меня в этих краях на большую часть недели, и он любезно достал для меня приглашение. – В тоне Джеда сквозила неподдельная искренность. – Никакого коварства, все предельно честно, как видите.
Ничего она не видела, когда дело касалось этого человека. Он приехал, и все тут. Ей оставалось только попытаться выйти из положения с наименьшими потерями и надеяться, что у него хватит совести уйти пораньше.
Не хватило.
Мать Генриетты присоединилась к ним после ленча. Дэвид, узнав, что Джед – владелец мельницы, где обитает Генриетта, тут же представил его Сандре Ноук, и глаза у той радостно засветились. Генриетта мысленно застонала: ее мать вполне способна заговорить Джеда до того, что он и сам не заметит, как потратит несколько сотен.
Сандра Ноук сразу увела его в укромный уголок, где стояли мягкие кресла и столик для чаепитий, и Генриетта видела, что перед ними, как по волшебству, появились тарелки с едой и бутылка лучшего вина, которое мать предназначала только для избранных клиентов. Генриетта дрожала от плохого предчувствия. Что там рассказывает мать? А о чем он спрашивает? Ведь Джед сам признался, что нисколько не интересуется ее искусством, так о чем же они так долго говорят?
– Дорогая, он просто великолепен! – До закрытия выставки оставалось пятнадцать минут, когда Сандра отпустила наконец Джеда. Она тут же подошла к дочери и тоном сообщницы зашептала ей в ухо: – Почему же ты никогда о нем не рассказывала? Он ведь с ума по тебе сходит!
– С чего ты взяла? – Генриетта бросила на мать сердитый взгляд. – Я его едва знаю, поэтому и не рассказывала.
– Хм! – Сандра Ноук была мастером многозначительных восклицаний, и теперь, слегка приподняв выщипанные брови, она добавила: – Он купил четыре картины «Времен года», ты в курсе?
– Не может быть! – Генриетта даже не знала, радоваться ей или нет. – Ну, Джед ведь владелец «Мельницы монаха». Может, для него это выгодное вложение денег? – неуверенно произнесла она.
– Наверняка. – Голос матери прозвучал сухо. – Пойди попрощайся с ним, Хен. С его стороны было очень мило сюда прийти.
Да уж, разумеется. Генриетта глубоко вздохнула и пошла к Джеду.
– Мне особенно нравится зимний пейзаж. – Он рассматривал картины и не взглянул в ее сторону, хотя явно заметил ее приближение. – Небо просто прекрасно! Этот белый отсвет на серебряном фоне – удачная находка.
– Спасибо. – Она и сама отдавала предпочтение зимней картине, и именно по той же самой причине. – Но я надеюсь, моя мать не очень давила на вас. Она может быть невероятно настойчивой, когда нападет на след, и не умеет смиряться с отказом. Вы не должны…
– Генриетта, я от них в восторге! – Он перебил ее срывающуюся речь непререкаемым тоном и посмотрел на нее сверху вниз. – Хотя вы и невысокого мнения обо мне, я все же не лишен некоторых зачатков вкуса, которые позволяют мне по мере сил ценить искусство во всех его проявлениях, – сухо произнес он.
Вот опять, он опять это делает – выворачивает ее слова наизнанку.
– Кое-что из вашей керамики тоже весьма оригинально. – Он повел ее за собой по залу, крепко держа под руку. Они двигались от одного изделия к другому, и Генриетта с упоением рассказывала о своем искусстве, но через несколько минут заметила на лице у своего спутника улыбку.
– Что случилось? – Она настороженно взглянула на него – Мелвин в свое время мастерски умел заставить ее почувствовать себя полной дурой.
– Ничего, – поспешно заверил ее Джед. – Просто вы так увлеченно говорите о своей работе… даже страстно. Кажется невероятным, что вы можете продавать свои произведения, – мягко произнес он.
Ее серьезные карие глаза внимательно наблюдали за ним еще несколько секунд, и Джед от волнения затаил дыхание, но потом девушка расслабилась и признала:
– Это очень трудно. Они становятся частью меня, почти как дети. Есть пара вещей, которые я так и не решилась отдать.
Раньше таких вещей было больше чем пара, но в ту злосчастную ночь Мелвин уничтожил большинство из них в припадке яростной ревности и даже разорвал на клочки ее любимую картину, написанную со старой фотографии отца. Она не сразу поняла, что муж ревновал ее и к творчеству. Разумеется, он не завидовал ее таланту: его собственная одаренность превосходила ее способности, как парящий в небесах орел затмевает обычного скворца. Просто Мелвин хотел, чтобы в мыслях Генриетты не было места ни для чего другого, кроме него самого.
Она вдруг заметила, что Джед смотрит на нее как-то странно, и добавила с напускной веселостью:
– Но жизнь заставит. Ничего не поделаешь, приходится зарабатывать.
– Что ж, если все ваши работы так же хороши, то покупатели скоро станут обивать порог вашего дома.
– Сомневаюсь.
В ее голосе явно слышалось недоверие, и Джеда охватило отчаяние. Чего он вообще старается? Она не принадлежит к его типу женщин, с этой ее манерой смотреть испуганными, широко распахнутыми глазами и поведением недотроги. Она все еще влюблена в своего мертвого мужа; что ж, это к лучшему – меньше всего Джеду хотелось рисковать своими чувствами. В какой бы то ни было форме.
– Не сомневайтесь. – Он сделал шаг в ее сторону, голос у него стал низким и спокойным. – Первое, что вы должны уяснить себе в этом мире, где человек человеку волк, – это что вы лучше всех. Только так можно добраться до вершины.
– Мне кажется, что добраться до вершины не так уж важно. – Она воинственно задрала подбородок, чувствуя, как что-то неприятно сжимается в груди и мешает дышать.
– Тогда и не доберетесь, – просто сказал он, слегка приподняв бровь.
– Очень может быть. – Генриетта даже слегка усмехнулась: кажется, роли переменились и теперь она хозяйка положения. – Где бы я ни оказалась, я буду получать от этого удовольствие. А вы можете так про себя сказать? – не удержалась она.
– Я? – Она задела его за живое. Твердые, чувственные губы плотно сжались, а глаза сузились до ослепительно голубых щелок. – Мы говорим не обо мне.
– Так давайте поговорим о вас. – Она нежно улыбнулась.
– Хорошо, тогда за обедом, – моментально согласился он.
Вся нежность тут же испарилась.
– Это вряд ли. – Генриетта совершила ошибку, опустив взгляд, который тут же уперся в раскрытый ворот синей рубашки, а точнее – в завиток черных волос, видневшийся в вырезе. Джед пришел на выставку в галстуке, Генриетта точно помнила, но во время беседы с матерью галстук куда-то исчез, а вместе с ним и некоторая доля утонченности. Он был бы страстным любовником. Мысль, возникшая ниоткуда, отозвалась теплотой, разлившейся где-то внизу живота.
– Генриетта, вы не можете постоянно находиться в заточении, – мягкий голос Джеда вывел ее из задумчивости. – Вокруг вас – огромный мир, и рано или поздно вам придется снова встать на ноги и начать жить.
– Вы утверждаете, что я не живу, только потому, что я отказалась с вами пообедать?
– Видимо, да. – Он протянул руку и взял девушку за подбородок, вынуждая ее поднять голову и посмотреть ему в лицо. – А есть еще причины? – Их предостаточно, между прочим, и… – Я здесь один, в огромном городе, провожу бесконечные вечера в пустых, бездушных стенах отеля, а вы отказываете мне в своем обществе, – грустно продолжал он, как будто Генриетта ничего не сказала. – Вы ведь не злой и не скупой человек, уж в этом я уверен, значит, только страх мешает вам принять абсолютно бескорыстное предложение от друга.
– Страх? – Генриетта ушам своим не верила. – И с каких это пор вы стали моим другом? – нелюбезно добавила она.
– Разве я не друг? – Он удивленно изогнул бровь. – Вы меня воспринимаете не как друга, Генриетта? Тогда… как именно?
– Я вас вообще никак не воспринимаю, – немного нелогично возразила она, – и уж точно не боюсь. – Она ощутила слабый укол совести, но отмахнулась от него. – Просто я остановилась в доме у брата, и было бы невежливо принять ваше приглашение, когда Дэвид ждет меня к ужину. Я так редко вижу его детей, да и Мерфи ждет…
Она вдруг замолчала. Перед кем она оправдывается? Она не обязана ничего ему объяснять. Надо успокоиться и взять себя в руки.
– Кажется, я слышал свое имя!
Дэвид подошел незаметно, но когда он обнял ее за талию, она почувствовала, что в жизни никому еще не была так рада.
– Я пригласил Генриетту со мной пообедать, но она объяснила, что дети будут разочарованы, если она не появится, дома, – спокойно сказал Джед. – И Мерфи тоже. – Он хладнокровно взирал на красные щеки Генриетты.
– Она права. – (Ее любовь к Дэвиду возросла в несколько раз.) – Но ничто не мешает вам присоединиться к нашей компании, если, конечно, вы не против небольшого бедлама, – весело закончил тот.
Нет, иногда она его просто ненавидит…
– Мне не хотелось бы беспокоить вашу жену…
Это была обычная вежливость, поэтому, когда Дэвид заявил, что Сара привыкла, что к ним постоянно кто-то заглядывает, Генриетта поняла, что возражать бесполезно.
– Хен. – Дэвид толкнул ее локтем в бок.
– Да, – девушка выдавила из себя улыбку, – Сара не будет возражать.
– Тогда я с удовольствием приду. – Джед одарил их улыбкой, которую, как уже могла убедиться Генриетта, он приберегал для особых случаев; и в этот раз в ее рекламно-белоснежной ослепительности чувствовалось удовлетворение от одержанной победы.
– Давайте я напишу вам адрес. – Будь Дэвид собакой, он бы отчаянно завилял хвостом. – Это самое малое, что мы можем для вас сделать, ведь вы были так щедры сегодня, да и кто бы мог подумать, что здесь объявится хозяин той самой мельницы? – радостно говорил он.
Действительно, кто бы мог подумать? – повторила про себя Генриетта. Кто?..
– Я получил истинное наслаждение, – довольно промурлыкал Джед. – Раньше я не видел работ Генриетты, но они великолепны; в ней скрыт настоящий талант. Надеюсь в будущем открыть для себя еще больше, – добавил он невинно.
– Что ж, мы рады видеть вас в галерее в любое время, – искренне заверил его Дэвид. – В нашей экспозиции всегда присутствуют работы Генриетты, и в последнее время она очень хорошо продается.
– Я обязательно еще что-нибудь куплю, – с серьезным видом кивнул Джед.
– Тогда около восьми? – Дэвид бросил взгляд на дверь. – Значит, увидимся позже. Мне еще надо поймать миссис де Фишель, пока она не ушла: эта дама – хозяйка сети магазинов в Уэст-Энде… – И он помчался вслед за старушкой с розовыми волосами, в туалете от Диора и бриллиантах, с белым пуделем под мышкой.
– Не знаю, зачем она пришла. – Генриетта проводила взглядом брата, и Джед посмотрел туда же. – Ее никогда не интересовало мое направление, ее конек, скорее, скульптуры и модерн. Она обожала произведения Мелвина… – Девушка запнулась.
– Он был художником? – негромко спросил Джед.
– Скульптором. Очень талантливым, – бесстрастно проговорила Генриетта. Талантливым и неуравновешенным. Но, может быть, все гении находятся на волоске от сумасшествия? Эта мысль не раз посещала ее после смерти мужа.
– Невозможно жить только прошлым, Генриетта. – Голос Джеда заставил ее посмотреть ему в глаза. – Вы живы, а он мертв, – продолжал тот более прямолинейно, чем хотел. – Рано или поздно вам придется взять себя в руки и идти дальше.
– Я знаю. – Ее раздражала легкость, с которой Джед рассуждал на эту тему. Что он знает о том, каким кошмаром был ее брак?
– Правда? В самом деле? – настаивал он.
– Да. – Она вызывающе вздернула подбородок.
– Тогда почему той ночью вы сказали, что хотите остаться в одиночестве? – хрипло спросил Джед.
– Потому что так и было – так и есть. – Она испугалась своей оплошности, и голос у нее стал резким. – Я точно знаю, чего хочу от жизни, – сухо сказала она.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.