Текст книги "Любовь на старой мельнице"

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Вопреки ожиданиям Генриетты, которая вернулась домой в расстроенных чувствах, следующие две недели промелькнули незаметно.

От восхода до заката она работала над заказами, полученными после выставки, и постепенно отвлекалась от мрачных мыслей. Однако ночью все было по-другому. В первую же ночь она не смогла заснуть, ворочаясь с боку на бок и бессмысленно терзая себя обвинениями и ненужными воспоминаниями, так что еще не рассвело, когда она уже была в студии за работой. Вторая ночь оказалась не лучше, и девушка зажила в новом режиме.

Она работала до позднего вечера и отправлялась в спальню, только когда начинала падать с ног от усталости и чувствовала, что не в силах о чем-либо думать, а потом просыпалась с рассветом и снова возвращалась в студию.

Она работала, ходила в магазин, готовила еду, гуляла с собакой и ни на секунду не прекращала бесконечной борьбы с высоким, загорелым, опасно привлекательным мужчиной.

Небольшое облегчение принес визит Рональда, который зашел с ней побеседовать и сообщил, что срочное дело заставило Джеда уехать на несколько дней.

– Знаете, в этом году он пробыл в Фотрингеме дольше, чем когда-либо, – задумчиво отметил Рональд, пробуя крепкий кофе. – Обычно мы его видим только по праздникам или особым дням, понимаете? Старый хозяин, его дед, был в каждой бочке затычка, и внук пошел по его стопам. Ну еще бы! Ведь здесь Анастасия Филмор!

Но во время второго посещения Рональда переживания по поводу Джеда отошли на задний план, ибо их вытеснила другая, более существенная забота.

– На этот раз я пришел не просто поболтать, – заявил Рональд еще с порога в одно замечательное майское утро, полное цветочного аромата и солнечного света в голубых небесах. – Дело обстоит довольно серьезно.

– Серьезно? – Генриеттта тут же подумала о Джеде и смертельно побледнела. – Что случилось? – с подозрением спросила она.

– Мы получили несколько заявлений об отравлении домашних животных стрихнином, – произнес Рональд, устроившись за кухонным столом. – Пострадала пара кошек в городке. Либо кто-то был неаккуратен, либо…

– Либо? – эхом повторила Генриетта, широко раскрыв глаза.

– Либо мы имеем дело с сумасшедшим. Очевидно, человек терпеть не может кошек или собак. Не только в больших городах водятся ненормальные.

– Собак?.. – В голосе Генриетты послышались истерические нотки, и девушка постаралась взять себя в руки. – Хотите сказать, что этот кто-то может травить и собак? – едва слышно произнесла она.

– Я не утверждаю, что тут есть злой умысел, но возможно и такое. Следите за Мерфи, когда спускаете его с поводка, и не разрешайте ему есть всякую падаль или рыться в земле.

В течение нескольких дней после визита Рональда Генриетта не спускала Мерфи с поводка, что было воспринято гигантской овчаркой как личное оскорбление. Генриетта заперла дверь студии, и пес часами просиживал у окна, скорбно глядя на веселую реку с зелеными берегами и то и дело начиная тихонько подвывать, жалуясь на несправедливость жизни.

Но прошла неделя, а новых случаев отравления не было, и девушка расслабилась, открыла дверь студии, хотя по-прежнему не отстегивала поводок, пристально наблюдая за Мерфи на прогулках.

Именно во время одной из таких прогулок тихий отдых у реки был прерван стуком лошадиных копыт. Генриетта подняла голову и, заслонив рукой глаза от солнца, увидела его. Джеда. И сердце у нее ушло в пятки.

Он выглядел замечательно, замечательно. Темно-синие джинсы и рубашка, стройный, подтянутый…

– Привет. – Он не улыбнулся.

– Здравствуй. – Она тоже осталась серьезной.

– Как дела? – Джед привязал лошадь к дереву и, опустившись на теплую мягкую траву, призывно похлопал ладонью по земле рядом с собой. – Ты как будто похудела, – бесстрастно заметил он.

– Правда? – Он хотел сказать, что она кажется стройной и привлекательной или просто худой? Бросив на него внимательный взгляд из-под густых шелковистых ресниц, девушка села на траву. – Ты тоже, – искренне сказала она.

– Миллионные сделки и бег по острию ножа, ты знаешь, как это бывает. – Он над ней смеялся, хотя загорелое лицо оставалось совершенно серьезным, и, когда она укоризненно нахмурилась, Джед улыбнулся. – На самом деле я пытался немного развязать себе руки, – спокойно сказал он, и улыбка его погасла. – Я решил, что неплохо было бы проводить в Англии побольше времени, но для этого надо было передать бразды правления там, где это возможно. И я нашел немало вариантов.

– Понятно.

Это он из-за Анастасии почувствовал необъяснимую тягу к зеленым берегам Британии?

Джед вытянулся рядом на траве, но Генриетта сидела, скромно подтянув ноги к груди, так что они скрылись под складками платья, и обхватив колени руками.

А потом она совершила ошибку – повернула к нему голову. И едва не утонула в водовороте захвативших ее эмоций.

– Я скучал по тебе. – Голос у него был очень мягким и слегка хрипловатым. – Больше, чем это казалось возможным мне самому.

Нет-нет, она не станет это терпеть. Это нечестно.

– Уверена, что тебе было чем заняться кроме того, чтобы скучать по мне. – Она хотела произнести эти слова безжалостно и твердо, но едва прошептала их.

– Это не так, – просто сказал Джед, а когда она начала от него отодвигаться, он поймал ее за руку и заговорил резче: – Хочешь ты этого или нет, Генриетта, но сейчас ты меня выслушаешь. Я скучал по тебе не только в этот раз, – поспешно продолжал он, не обращая внимания на ее протестующий взмах рукой. – С тех пор как я впервые тебя увидел, я постоянно о тебе думаю. Сначала я решил, что это просто страсть, которая при более близком знакомстве либо утихнет, либо разгорится, и тогда я с ней справлюсь, уложив тебя в постель, но это нечто большее.

– Я тебе не верю. – И Генриетта резко от него отшатнулась.

– Я тебя за это не виню, – спокойно ответил Джед, еще крепче сжимая ей локоть. – Мне потребовалось несколько месяцев, чтобы смириться с собственными чувствами, так что и ты, скорее всего, не сразу успокоишься.

– А что насчет Анастасии? – Это сумасшествие, такого не бывает, но разве не об этом она мечтала, пусть только в самой глубине души? И вот мечта сбылась, и Генриетта смертельно перепугалась. Мелвин тоже говорил, что хочет ее, что она ему нужна, что без нее его жизнь потеряет смысл. Но все это оказалось иллюзией и миражом, которые едва не разрушили ее жизнь и погубили Мелвина.

– Анастасия? – Джед на мгновение нахмурил лоб. – Ты же не думала?.. Анастасия – дочь старого друга моего отца, наши фирмы крепко между собой связаны, вот и все.

– Джед, я могу быть кем угодно, только не дурочкой, – на удивление спокойно ответила Генриетта. – Я видела, как она на тебя смотрит.

– Меньше всего меня волнует, как она на меня смотрит, – резко отозвался Джед. – Говорю тебе, между нами ничего нет и никогда не было. Ради Бога, Генриетта… – Он откинул со лба волосы, а Генриетта уже успела заметить, что этот жест означал полное отчаяние. – Выслушай меня!

– Ты сопровождаешь ее на обеды, вас видят в свете…

– Меня видят со многими женщинами, – рявкнул он и, заметив, как изменилось ее лицо, добавил: – И с ними я тоже не сплю, пока ты не спросила. В последний раз я встречался с женщиной больше восемнадцати месяцев назад, и, что бы ты обо мне ни думала, я не настолько неразборчив в связях. У меня были женщины, черт, я уже это говорил, но я не какой-то жеребец!

Генриетта вздрогнула, но не отступила.

– Ты сам сказал, не далее как пару недель тому назад, что серьезные отношения не входят в твои планы, а я больше всего ценю откровенность. Как могло твое мнение так быстро измениться?

– Я боролся против своих чувств и лгал нам обоим, – признал Джед. – Я впервые столкнулся с этим. Генриетта, прояви хоть капельку гуманности и постарайся понять, через что мне пришлось пройти. Я не хотел влюбляться, не хотел близких и серьезных отношений и всего такого, согласен. Но это чувство свалилось мне как кирпич на голову, и я не знаю, что делать. Оно здесь, оно не исчезает.

– Подожди немного, – быстро возразила девушка. – Ты сам сказал, что предыдущие романы для тебя ничего не значили; может, и в этот раз будет так же? Ты не можешь ни в чем быть уверен, признайся!

Джед был готов рассвирепеть, но сдержался.

– Я не хочу, чтобы у нас был роман, – спокойно сказал он. – Я хочу большего. Я знаю тебя уже пять месяцев и абсолютно уверен.

– А я уверена, что не хочу никаких отношений с тобой, – твердо произнесла она. – Мне очень жаль, Джед, но это правда.

– Не верю. Не суди всех мужчин по твоему мужу, Генриетта. – Он шел на ощупь, но терять ему было уже нечего.

– Что?

Она так резко вскинула голову, что Джед понял: дело и правда в Мелвине.

– Что бы он ни натворил, он просто дурак или еще хуже, – мрачно произнес он. – Я не такой, как он, Генриетта, я тебя не обижу.

– Ты не понимаешь. – Девушка в отчаянии покачала головой. – Я не знаю, что ты подумал, но ты не прав.

– Тогда объясни, – резко потребовал Джед. – Объясни. Скажи, чего ты боишься.

– Не могу. – Генриетта нахмурилась, какая-то беспокойная мысль начала пробиваться, заглушая голос Джеда. Мерфи.

– Где Мерфи? – У нее душа ушла в пятки. – Мерфи! – Она позвала еще раз, вскочила на нощ. и с такой силой стряхнула с себя руку Джеда, что тот понял: произошло нечто ужасное.

– В чем дело? – Он тоже встал. – Он просто изучает окрестности и вот-вот вернется. Это нормально для собаки.

– Стрихнин. Ему нельзя ничего изучать! Боже, помоги мне, Джед! Найди его!

– Стрихнин? При чем здесь стрихнин? – мягко спросил он.

Она сбивчиво пересказала ему недавние события, и, по мере того как его лицо мрачнело, ее собственный ужас только усилился.

– Хорошо, продолжай его звать, – тихо произнес Джед.

– Куда ты?! – Она с такой силой потянула его за рубашку, что вытащила ее из брюк. – В последний раз я видел его вон там, – сказал Джед, указывая на поле в том месте, где река поворачивала, – так что именно туда я и отправлюсь.

– Я с тобой…

– Нет, – решительно остановил он ее. – Возможно, он просто гуляет неподалеку и через пару минут вернется.

Джед взял ее за плечи и ощутимо встряхнул.

– Ты слышишь меня, Генриетта? Возьми себя в руки и начинай звать. С ним все будет в порядке, обещаю.

Он поцеловал ее один раз – крепко, успокаивающе – и пошел вброд через реку, выкрикивая имя Мерфи.

Генриетта кинулась в противоположную сторону, но очень скоро до нее донесся голос Джеда. Она побежала назад и вздохнула с облегчением, увидев Джеда, следом за которым бежал Мерфи. Он в порядке. Он в порядке. Но тогда почему Джед идет так быстро, а лицо у него какое-то странное?

– Что такое? – полная нехороших предчувствий, спросила девушка. – Что случилось?

– Ничего-ничего, правда… – Джед запнулся. – Он как раз что-то ел. Какое-то мертвое животное.

Генриетта подняла голову.

– Крысу? – едва слышно спросила она. Люди травят крыс.

– Не знаю, но мне кажется…

Генриетта не услышала продолжения, потому что именно в этот момент Мерфи вырвало.

– Я отвезу его в Мэйфилд. – Это была местная ветеринарная лечебница. – Просто чтобы убедиться.

– Но если его вырвало?..

– Это хорошо, но, если мясо было отравленное, этого недостаточно, – все так же спокойно пояснил Джед. – Все решают минуты.

– Но ты не можешь ехать верхом вместе с Мерфи, – в ужасе возразила Генриетта. – Эбони тебя сбросит, это слишком опасно.

– Генриетта… – Он нежно коснулся ее лица. – У нас нет выбора и нет времени на споры.

Она и подумать не могла, что Мерфи позволит Джеду взвалить себя на седло. Потом сам Джед взобрался на лошадь с невероятной легкостью, пока девушка поспешно отвязывала поводья от дерева.

Последнее, что она увидела, были изумленные глаза Мерфи, смотревшие на нее из-за плеча Джеда, который, одной рукой удерживая поводья, а другой – огромную собаку, пустил Эбони в галоп.

Вернувшись на мельницу, Генриетта задержалась на минуту на кухне, глядя на корзинку Мерфи и стараясь не расплакаться. Она включила кофеварку и села у окна, вдыхая свежий ароматный воздух и рассеянно глядя на солнечный пейзаж. Мерфи, Мерфи, Мерфи…

Когда она допивала вторую чашку кофе, зазвонил телефон.

– Генриетта, с ним все в порядке. Джэйкоб Мейфилд сам его осматривал и сказал, что стрихнина в организме нет. Он явно съел какую-то дрянь – его только что снова вырвало. Джэйкоб предлагает оставить его под присмотром, пока не прекратится рвота, а ты сможешь забрать его сегодня вечером. Согласна?

– Конечно. – У нее подгибались колени. – Большое спасибо, Джед. – Она не заплачет, не заплачет.

– Нет проблем. – Он запнулся на секунду, как будто сомневаясь, а потом продолжил: – Я загляну на обратном пути и расскажу поподробнее.

Прежде чем она отдала себе отчет, Генриетта произнесла:

– Я могу приготовить ленч. Ничего особенного, просто салат, холодный цыпленок и французский хлеб. – Ведь он так старался ради нее, она в долгу перед ним и обязана сделать хотя бы это.

– Замечательно. Я заеду в Фотрингем и оставлю Эбони в конюшне, а потом вернусь на машине. Увидимся через час.

«Глупо, глупо, глупо!» – шептала Генриетта. Она не хотела связываться с этим мужчиной, не могла, а теперь он подумает… Она обхватила себя за плечи. А как он переживет ее отказ? Девушка в тоске потрясла головой.

Но… Генриетта застыла, и лицо у нее стало спокойным и решительным. Она сослужит Джеду плохую службу, если скроет от него свои истинные чувства, потому что рано или поздно – скорее, рано – он все равно будет несчастнее с ней, чем без нее.

Джед приехал сразу после полудня, и Генриетта появилась на пороге, встречая его. Девушка не могла скрыть волнения.

– Держи. – Не касаясь ее, он передал ей бутылку отличного французского вина. – Я подумал, что нам обоим не помешает выпить по бокалу.

– Спасибо. – Голос у нее срывался, а улыбка была натянутой. – Я решила, что можно накрыть стол на заднем дворике, за студией: все прошлое лето я использовала твою мебель для пикника.

– Правда? – Джед обрадовался возможности поговорить на нейтральную тему. Он взял вино и штопор. – Я сам открою. Кстати, Мерфи передавал тебе привет.

– Без него тут как-то пусто. – Генриетта обвела взглядом кухню и через силу улыбнулась. – Особенно здесь. Эта комната всегда меня немного пугает, хотя днем тут совсем неплохо.

Они вместе отнесли еду во двор позади студии, и Генриетта, вопреки собственным ожиданиям, обнаружила, что вполне может съесть свою порцию, и даже не без удовольствия. Джед проявил себя как отличный товарищ: спокойный, веселый, дружелюбный, он ни разу ни словом, ни жестом не напомнил ей о разговоре, состоявшемся еще до исчезновения Мерфи. В какой-то момент Генриетте даже показалось, что этот разговор был плодом ее больного воображения.

После ленча она провела для Джеда экскурсию по студии, и тот удивил ее умными вопросами осведомленного человека.

– Я не знала, что ты разбираешься в керамике, – заметила она, когда Джед высказал свое мнение по поводу того, какой сорт глины лучше использовать для конкретного вида работы.

– Я и не разбираюсь, вернее, раньше не разбирался, – спокойно проговорил он и, заметив ее вопросительно изогнутые брови, признался: – Я провел небольшое исследование. Человек, которого я люблю, очень серьезно относится к керамике, и мне хотелось хотя бы знать, о чем идет речь, раз уж сам я не отличаюсь талантом в этой области.

Генриетта смотрела на него в растерянности.

– Не надо, – наконец, прошептала девушка и сама услышала в своем голосе нотки боли. – Пожалуйста, не надо, Джед.

– Почему? – Легкая, успокаивающая интонация пропала. – Почему, Генриетта? Ты же знаешь, между нами есть что-то… Черт, да оно было с самого начала, – безжалостно настаивал он, – и я признался тебе, что чувствую.

– Я нe хочу, чтобы ты испытывал ко мне такие чувства.

– Не верю. – Он развернул девушку к себе и одним пальцем приподнял ее лицо за подбородок, встретившись с ее затравленным взглядом. – Я в это не верю, – мягко повторил он. – Может, ты и не испытываешь ко мне тех же чувств, по крайней мере пока, но твои глаза открывают мне то, что отрицают твои губы. Я тебе нравлюсь, Генриетта, не знаю, насколько сильно, но нравлюсь. – Он привлек ее к себе и прижал к мускулистому телу. – Я не знаю, что сделал – или чего не сделал – твой бывший муж, чтобы ты стала так себя вести, но я – не он, и ты это поймешь.

Его голос стал низким и бархатистым.

– Разумеется, я знаю, что ты не Мелвин, – торопливо заговорила Генриетта, упираясь руками ему в грудь, – но это ничего не меняет.

– Это меняет абсолютно все, – твердо сказал Джед.

– Нет! – Под ее ладонью билось его сердце, и тепло и одурманивающий мужской запах его тела наполняли ее существо сладкой, страстной слабостью, но она по-прежнему пыталась бороться изо всех сил, и неожиданно голос у нее стал хриплым. – Я не хочу и не люблю тебя, я…

– А кто говорит о любви? – Его губы были так близко, на расстоянии поцелуя. – Я могу подождать, пока придет любовь; если надо, я могу проявить потрясающее терпение. Просто признай, что у нас есть шанс; загляни себе в душу и смирись с очевидной истиной. Черт возьми, мы будем просто друзьями столько, сколько ты захочешь, – в отчаянии простонал он, – но будь честна сама с собой.

И вслед за этим, как будто в опровержение собственных слов, он ее поцеловал долгим, сладким, головокружительным поцелуем, полным наслаждения и боли. Она жадно впилась в его губы, Джед оторвал ее от земли и прижал к себе, пытаясь утолить жажду. Он чувствовал, как ее полные, упругие груди прижимаются к его сильному телу, как она с невинной, почти неуклюжей жадностью пригнула его голову, вызвав в нем почти болезненное волнение.

Джед не ожидал такой вспышки страсти, такой всепоглощающей ответной реакции. Он хищно склонился над ней, его крупное, мускулистое тело полностью накрыло стройную, изящную фигурку, с силой давя на нежные груди, и от этой сладкой боли их кончики напряглись, превратившись в твердые бугорки под его пальцами.

– Видишь, видишь? – торжествующе шептал он, ненадолго оторвавшись от ее губ. – Нам будет хорошо вместе, Генриетта, и ты это знаешь.

Хорошо? Им будет великолепно, феноменально! Она закрыла ему рот поцелуем и потерлась о его лицо, как кошка, чувствуя, что каждая жилка в ее теле пульсирует от желания.

– Это станет началом новой жизни для нас обоих, мы забудем о прошлом и вдвоем начнем строить свое будущее…

Генриетта застала его врасплох, неожиданно вырвавшись из его рук.

– Генриетта! – Он увидел, как ее глаза рас ширились от страха, и готовая вспыхнуть ярость тут же угасла. – Что такое? Ради Бога, ты должна мне рассказать! – умолял он.

Да, она должна. Только тогда он поймет.

– Хорошо. – Голос ее звучал равнодушно и бесцветно. – Я расскажу.

Когда они снова сели друг напротив друга и Джед устремил на нее внимательный взгляд, Генриетта призвала на помощь всю свою храбрость и начала говорить. Она рассказала ему обо всем: о счастливой домашней жизни до смерти отца, о том, как ради матери она осталась дома, тогда как ее сверстники расправили крылья и улетели в университеты и колледжи вдали от родных мест, о своей однообразной жизни до встречи с Мелвином и о сумасшедших, волнующих днях романа.

– А потом мы поженились. – Это было простое утверждение, но то, как она его произнесла, заставило Джеда настороженно сощурить ярко-голубые глаза.

– И? – мягко поторопил он. – Что стало не так?

– Мой муж превратился в другого человека. – Несмотря на майское тепло, она поежилась и, прикрыв на мгновение глаза, продолжила: – Все началось еще во время медового месяца. В гостинице был официант, и Мелвин сказал, что тот со мной флиртует, а я его поощряю. На самом деле я его даже не заметила. В конце концов, это был наш медовый месяц! – Она тяжело вздохнула. – Но все только начиналось. Мелвин был мной одержим, я не знаю, как еще это назвать. Он стал ревновать, как сумасшедший, мучая себя, мучая меня бесконечными обвинениями и угрозами… – Генриетта медленно покачала головой. – Он изолировал меня от моих друзей, критиковал мой стиль одежды, мою прическу, макияж. Он не хотел, чтобы я работала, потому что я общалась с людьми… с мужчинами. Он постоянно твердил, что я слишком худая, что моя работа гроша ломаного не стоит, что в постели я безнадежна… И все для того, чтобы я еще больше от него зависела. И… и это сработало. Я готова была винить во всем только себя.

– И ты никому ничего не рассказывала? – мягко спросил Джед. Встретить бы этого урода раньше, он бы ему объяснил кое-что!

– Я пыталась. – Она взглянула на него без выражения. – Но надо было знать Мелвина, чтобы понять. Он был со всеми таким милым, таким приветливым и дружелюбным. И он меня любил. Все в один голос твердили это. И он действительно меня любил… по-своему, – с горечью закончила она.

– Это не любовь, Генриетта. – Джед усилием воли подавил эмоции. – Что угодно, но не любовь. Ты правильно назвала это одержимостью.

– В общем, я боролась неделю за неделей, месяц за месяцем, – тихо продолжала Генриетта, – а потом… а потом он зашел так далеко, что даже я это поняла, несмотря на всю свою растерянность. Он предложил мне сделать операцию.

– Операцию? – нахмурился Джед. – Извини, я что-то не понял.

Это было самое тяжелое. Генриетта встала и подошла к окну, повернувшись к Джеду спиной и невидяще глядя на поля и ярко-синее небо.

– Он хотел, чтобы меня стерилизовали, – с ужасающей простотой сказала она. – Он все время говорил, что прошлое не существует, что есть только мы с ним вдвоем, а все остальное неважно, и, по его мнению, ребенок мог разрушить наш союз.

Джед на секунду застыл от ужаса. Черт побери… Ему захотелось уронить голову на руки и застонать в голос. Генриетта должна понять… должна понять.

– Конечно, я отказалась и продолжала сопротивляться. Он назначил консультацию у врача без моего ведома, а когда рассказал мне об этом, мы… мы поссорились. Сильно. Он уничтожил все мои произведения, мои картины, а среди них был портрет моего отца, который так много для меня значил… – Голос у нее сорвался, но стоило Джеду встать на ноги, как она развернулась к нему, выставив перед собой ладони. – Нет, пожалуйста, Джед, просто дослушай.

Он молча кивнул; лицо у него теперь было белее, чем у нее, и, когда она без сил рухнула на стул, он продолжал стоять, слушая ее тихую речь.

– Я испугалась, мне казалось, что он может меня ударить, и я выбежала на улицу. Он догнал меня, он плакал… – Она прерывисто вздохнула. – Ему стало стыдно, ему… всегда становилось стыдно – потом. Мы возвращались домой, когда произошел несчастный случай.

Джед медленно кивнул. Так вот в чем дело. Кошмар, жуткая нелепость. Черт! Невероятным усилием воли он сохранял спокойствие. Что он мог сказать?

– Генриетта, парень был болен, ты же понимаешь, правда? – Ему хотелось подойти, обнять ее и прижать крепко, со всей силой. – Ему нужна была медицинская помощь, психиатр.

– Я так и сказала маме и Дэвиду, но… – Она бессильно покачала головой. – Им всем казалось, что я преувеличиваю, что это просто период привыкания, какой бывает у всех новобрачных. А Мелвин. и слушать не хотел о докторах; во всем виновата только я, понимаешь?

– Я понимаю только, что ты прошла через ад, – мягко произнес Джед, – но не все мужчины такие, и бывают по-настоящему удачные браки. – Он вдруг подумал, что, скажи кто-нибудь ему нечто подобное всерьез еще шесть месяцев назад, он бы первый рассмеялся в лицо глупцу.

– Может быть.

– Не может быть, а точно, – спокойно возразил он.

– Джед, может, ты и прав. – Она снова покачала головой. – Но мне в это не верится, со мной такого не случится.

– Я сделаю так, чтобы ты поверила… Я не такой, как этот подонок, и я тебя люблю!

– Мелвин тоже меня любил. – Она сказала это совсем тихо. – И я ему доверяла.

Джед мог убеждать ее до посинения, но ничего бы не изменилось. Он это знал, но не мог не попытаться еще раз.

– Я понимаю, как ты себя чувствуешь, лучше, чем кто-либо, но ты упускаешь из виду одну важную деталь, которая может все изменить. Я привлекаю тебя физически, и это уже начало, чертовски хорошее начало… – Он улыбнулся, но на бледном лице девушки не промелькнула ответная улыбка. – А когда ты меня полюбишь, все станет на удивление просто.

– Совершенно исключено, что когда-нибудь я испытаю к тебе другие чувства, – произнесла Генриетта так уверенно, что Джед неожиданно ощутил дикую ярость.

– Черта с два это исключено! – взревел он. – Я сделаю так, что ты меня полюбишь, будь оно все проклято! В этом уравнении две переменные, так что не делай из меня фигуру второго плана!

– Ты не понимаешь. – Генриетта медленно встала и произнесла низким голосом: – Я тебя люблю. Люблю уже давно, только я долго этого не понимала, и буду любить и дальше, в этом я уверена, и все равно это ничего не меняет. Я не хочу, чтобы ты вошел в мою жизнь.

Джед выглядел так, будто его со всей силой ударили в солнечное сплетение.

– Значит, ты нас обоих приговариваешь к пожизненному страданию? – мрачно спросил он спустя целую минуту.

– Если ты так это расцениваешь. – Она вздернула подбородок. – Но я предпочитаю думать, что, наоборот, спасаю нас. Ты встретишь…

– Не говори этого, – в ярости произнес он, напугав девушку. – Не говори, что я встречу кого-нибудь еще, Генриетта, или я не отвечаю за свои действия. – Он бросил на нее последний взгляд – глаза его ярко горели на смертельно бледном лице – и пошел прямо по траве к дороге, где его дожидался «рейнджровер».

Генриетта молча смотрела, как он уходит, и только дрожавшие ноги да бешено стучавшее сердце напоминали, что это не сон. Он ушел, совсем ушел, и прощальный взгляд, полный отчаянной ярости, говорил о том, что следующей попытки уже не будет.