Текст книги "Завещание Сомервилля"

Глава девятая

Как странно, что она помолвлена с Маркусом Фицаланом, думала Ева. При мысли о том, что она будет его женой, ей становилось не по себе. При нем она напряжена до предела. Ничего подобного с ней прежде не бывало.

Но как он ее целовал! И как бурно реагировал на его ласки каждый ее нерв! Что же будет, когда он займется с нею любовью по-настоящему? Он обещал не трогать ее, пока она сама того не пожелает, но сколько она сумеет выдержать, зная, что он спит за соседней дверью? И захочет ли выдерживать?

Она глубоко вздохнула, и сидящая рядом в экипаже бабушка встревожилась.

– Ты плохо себя чувствуешь, Ева?

– Нет, все в порядке.

Ева улыбнулась и подумала, что не может ни на минуту забыть о Маркусе Фицалане.

Через несколько дней Ева с разрешения бабушки отправилась в гости к Эмме. Отец Эммы был помещиком, жили Паркинсоны в деревенском доме недалеко от Бруклендса.

Ева и Эмма дружили с детства. Семья у Паркинсонов была большая – семь девочек и один мальчик. Эмма была старшая.

Через два дня после приезда Евы, в воскресный день, все поехали на реку.

Ева прилегла рядом с Эммой на траву и с наслаждением прислушивалась к детским голосам.

– Какая ты счастливая, Эм, – с завистью произнесла она.

– Счастливая?!

– Ну да. Ведь жить в большой семье – счастье. Я бы очень хотела иметь хоть одного братика или сестренку. А когда у тебя нет никого…

– Да прекрати, – рассмеялась Эмма. – Ведь дети бывают невыносимы. Но если ты, Ева, так любишь детей, то сможешь в ближайшем будущем обзавестись собственными.

Она с лукавой улыбкой взглянула на Еву. Эмма знала о завещании сэра Джона, слышала, что Ева собирается замуж за Фицалана, и никак не могла понять, почему ее подруга ничего ей об этом не рассказывает. На месте Евы Эмма уже прыгала бы до небес от счастья.

– Сомневаюсь, во всяком случае в ближайшее время навряд ли. Ах, Эмма, – с тоской произнесла Ева, – я всегда мечтала встретить мужчину, в которого влюбилась бы по уши и была бы счастлива с ним до гробовой доски.

Эмма вздохнула.

– Жизнь, к сожалению, редко совпадает с нашими мечтами.

– Знаю. Маркус, наверное, считает меня глупой девчонкой, еще не вышедшей из детского возраста, но за последние недели я очень повзрослела. У меня такое ощущение, будто я стала старше на двадцать лет и являюсь жертвой обмана.

– Жертвой обмана! Скажешь тоже! Ты выходишь за самого завидного жениха в нашем округе. Сколько женщин – и я в их числе – отдали бы что угодно, лишь бы оказаться на твоем месте! – Эмма рассмеялась. – Но ты ведь собираешься выйти за него?

– Сказала ему, что выйду. У меня нет выбора, – с горечью призналась Ева.

– Мой тебе совет – выходи. Упускать такую возможность нельзя ни в коем случае. А упустишь и станешь жить с бабушкой, видя перед собой лишь холмы да баранов, не раз об этом пожалеешь.

– Я хочу быть уверенной, что не совершаю ошибки. Сейчас я сама себе хозяйка и очень этим дорожу. Почему я обязана выходить замуж, если мне не хочется? А главное – я боюсь. Боюсь стать женой этого человека, который намерен мною командовать. Одна мысль об этом приводит меня в неистовство.

– Дурой ты будешь, если не выйдешь за Фицалана, – отрубила Эмма. – Ты не только упустишь возможность стать женой самого красивого и завидного холостяка в наших краях, но и лишишься шахты «Этвуд». Представь, как это отразится на твоей жизни.

– Чтобы сохранить за собой шахту, мне не обязательно выходить за Фицалана, – тихо сказала Ева. – Я могу остаться до конца жизни в Бернтвуд-Холле и сохранить шахту Сомервиллям, но для этого надо выйти замуж за Джеральда.

– Что-о-о?! – выпучила глаза Эмма. – Ты не выйдешь за него! Это невозможно!

– Да нет, конечно. Но он сделал мне предложение. Не скажу, что Джеральд мне нравится, многое в нем меня проста отвращает. И даже пугает иногда. Как жаль, что Мэтью не старший брат. – Она вздохнула. – Насколько все было бы проще, если бы фамильную собственность унаследовал он.

Глаза Эммы затуманились, лицо приняло мечтательное выражение. Ева улыбнулась.

– Я знаю, что в последнее время вы с Мэтью сблизились… Но как ты полагаешь, получив шахту, Маркус Фицалан не станет относиться ко мне хуже?

– Да что за вздор, Ева! Но скажи, пожалуйста, как тебе удается при общении с Фицаланом скрывать свою неприязнь к нему? Она не злит его?

– Наверняка злит, мне не всегда удается сдержаться: раздражают его гордость и высокомерие, чувство собственного превосходства.

– Что ж тут удивительного! Человек он богатый, обладает массой достоинств. Есть чем гордиться. Говорят, что в компании он неотразим – веселый, добродушный, но вообще-то характер у него жесткий. Ты бы лучше была с ним поласковее, не то он еще передумает и женится на другой.

– Вряд ли. Ему позарез нужна шахта «Эт-вуд». Что же касается меня, то, если б не завещание отца, он бы и не вспомнил о моем существовании. А скажи, Эм, до тебя никогда не доходили слухи о мистере Фицалане? Связанные с одной нашей общей знакомой?

Эмма озадаченно пожала плечами.

– А такие слухи ходят?

– Не знаю. Но поскольку ты часто бываешь в обществе, я решила, что тебе может быть что-нибудь известно.

– Да нет. Имя мистера Фицалана часто всплывает в разговорах, его прошлые связи с несколькими дамами ни для кого не секрет, вот и все. Но кого ты имеешь в виду? Прошу тебя, не таись.

– Анджела Ламберт, – вздохнула Ева, – она же Стефенсон – после замужества.

– Анджела? И мистер Фицалан? Обхохочешься! В жизни не поверю и тебе не советую. Насколько мне известно, она после смерти Лесли недолго предавалась скорби. Много времени проводила в Лондоне и, по словам Мэтью, подружилась с Джеральдом и его приятелями. Сюда она возвратилась всего лишь четыре месяца назад. И я ни разу не слышала, чтобы ее имя упоминалось в связи с мистером Фицаланом. В романтическом плане, во всяком случае, а все остальное тебя, очевидно, не интересует. Но что дает тебе основания подозревать ее?

– Никаких оснований у меня нет. Забудь то, что я сказала. Я сваляла дурака, и только.

– Так-то оно так, но все-таки почему ты спросила?

– Только потому, что встретилась с ней в Бруклендсе. Совершенно случайно я подсмотрела, как она в саду беседовала с Маркусом, и мне показалось, что она ведет себя слишком фамильярно для просто знакомой. Я даже почувствовала себя на этом обеде лишней.

Эмма успокаивающе обняла подругу за плечи.

– Если она вела себя так, как ты говоришь, то, скорее всего, из зависти. Мы же с тобой знаем, какой хитрюгой она может быть. Да и вообще, о чем речь – женится-то он не на Анджеле, а на тебе. На твоем месте я бы и думать об этом не стала. – Эмма взглянула на Еву с чуть таинственной, ласковой улыбкой. – Но если Анджела так тебя беспокоит, то ты не совсем равнодушна к мистеру Фицалану. Ева опустила глаза и, покраснев, вздохнула.

– Наверное, ты права, – призналась она. – Его присутствие выводит меня из равновесия, я не отдаю себе отчета в своих словах и действиях.

– Ты, похоже, близка к тому, чтобы влюбиться в него.

– Да, – созналась Ева, не в силах слукавить под испытующим взглядом Эммы. – Похоже на то. Видишь ли, тогда на ярмарке в Этвуде он вел себя крайне непорядочно, и я с полным на то основанием невзлюбила его. И не слушала тех, кто отзывался о нем с большой симпатией и уважением.

Эмма с любопытством взглянула на подругу.

– А сейчас?

– А сейчас я удивлена и встревожена тем, что не могу относиться к нему критически. Узнав его поближе, я поняла, что мною руководило предубеждение, что в нем есть много хорошего, чем так восторгался мой отец. И мое мнение о нем, по-видимому, может перемениться.

– Рада слышать это, – расцвела Эмма. – Семейная жизнь, начинающаяся со взаимных обид и неприязни, вряд ли может оказаться счастливой. Пойдем, однако. – Она встала. – Дети уже уселись, няни зовут нас, значит, пора приниматься за еду.

Пока Эмма помогала собирать все после пикника, Ева и Мэтью спустились к реке с детьми, которые с визгом и смехом бросились в теплую воду, стараясь утопить Мэтью. Их веселые голоса навели на след Евы Маркуса, который верхом на лошади разыскивал ее. Когда он приблизился к месту купания, дети побежали к няням вытираться. Его удивленному взору предстала раскинувшаяся на траве Ева, обаятельная, женственная, естественная, какой он представлял себе ее тезку в райском саду.

Но тут Маркус заметил лежавшего рядом с ней молодого человека, и его охватили испуг и гнев. Неужели же он был не так далек от истины, когда на Этвудской ярмарке обозвал Еву блудницей?

Мэтью, выведенный из дремотного состояния тенью от лошади со всадником, сел и молча уставился на непрошеного гостя.

Он не раз видел его на шахте и сразу узнал человека, с которым помолвлена Ева. Хорошо представляя себе, как он выглядит со стороны – брюки закатаны выше колен, рубашка выпущена наружу, лицо пылает от шалостей с детьми в воде, – Мэтью сжался под ледяным взглядом Маркуса, более всего желая провалиться сквозь землю.

А Маркус не мог отвести глаз от Евы. Она была великолепна. Из-под распущенных блестящих, как шелк, черных волос спокойно, без тени смущения взирали на него ее фиалковые глаза. Она лежала босая – туфли с чулками внутри стояли рядом, из-под юбки выглядывали длинные, белые, стройные ноги. Да как она смеет так вести себя в присутствии этого юнца, у которого молоко на губах не обсохло! И Маркус грозно нахмурился.

– Я искренне надеюсь, что впечатление, которое производит ваш вид, обманчиво, – процедил он с ледяным спокойствием. – Что-то я не припомню, чтобы мы встречались. Не познакомите ли вы нас, Ева?

– С удовольствием. Хотя странно, как это вы, зная его старшего брата, до сих пор не знакомы с Мэтью. Мэтью, познакомься с мистером Фицаланом. А это Мэтью Сомервилль, младший брат Джеральда. Работает на шахте «Этвуд».

Лицо Маркуса выразило крайнее раздражение. Еще бы! Человек, связанный родственными узами с Джеральдом Сомервиллем, не может не быть безнравственным.

Смущенный Мэтью вскочил на ноги.

– О, сэр… Мне известно, кто вы… Вы… – залепетал он.

– Жених мисс Сомервилль, – закончил за него Маркус. – Так ведь, Ева?

– Так, – ответила Ева, чувствуя, как испаряется ощущение близости, которое они в какой-то миг испытывали в Бруклендсе.

– Тогда я, пользуясь вашим присутствием, поздравляю вас. – Мэтью нагнулся, подхватил ботинки и пошел прочь. – Простите, сэр, меня ждут дети.

Маркус спешился. Он смотрел на Еву молча, но вся его фигура, блеск глаз, твердо сжатые губы выдавали его недовольство. Что привело его в такое негодование, Еве было непонятно. Она вздохнула. Как жаль, что отец не завещал половину шахты «Этвуд» человеку простому, сговорчивому, вроде Мэтью, например. Насколько легче было бы ей принять решение.

Она со вздохом поднялась.

– Не ожидала увидеть вас здесь, Маркус. Вы, полагаю, слишком заняты, чтобы разъезжать со светскими визитами.

– Меня потянуло взглянуть на мою невесту.

– Польщена. Но как вы узнали, где я?

– Заехал к Паркинсонам в надежде застать вас там. Мать Эммы сказала, где вас найти. Вы ничего не желаете сказать в свое оправдание?

– Нет. Мне не в чем оправдываться. Ваш гнев и упреки мне не страшны. Я вас не боюсь.

Маркус в душе вскипел, но постарался не подать виду.

– Меньше всего я хочу, чтобы вы меня боялись, но жду от вас объяснений. Сцена, которую я наблюдал, говорит о том, что вы ведете себя неприлично.

– Не будьте смешным! – возмущенно вскричала Ева. – Мы с Мэтью знаем друг друга с детских лет.

– Дети имеют ту особенность, что они вырастают. Вы не хуже меня знаете, какие мысли приходят в голову Мэтью, когда он с вами наедине, а вы к тому же не вполне одеты.

– Да вы, Маркус Фицалан, уже сейчас ведете себя как ревнивый муж. Я разулась, но лишь для того, чтобы играть с детьми в воде.

Вы же судите обо всех по собственной мерке. Уверена, Мэтью и в голову не могло прийти то, на что вы намекаете, да к тому же ему нравится Эмма, а не я. Или вас раздражают люди, которые умеют веселиться?

– Нисколько. Веселиться я люблю не меньше других, но мне не нравится, что моя будущая жена делает из себя посмешище.

– Ну, знаете! – взорвалась Ева. – Называть меня посмешищем за то, что я играла с детьми! Может быть, вам и дети не нравятся?

– Детей я очень люблю и намерен в ближайшем будущем битком набить ими детскую в Бруклендсе.

– А вы не считаете нужным сначала посоветоваться со мной?

– Непременно посоветуюсь. Когда для этого настанет время. Ваше сегодняшнее поведение выходит за рамки приличий, но я надеюсь, что после нашего бракосочетания вы будете вести себя в обществе как подобает моей супруге. И заниматься не чужими детьми, а собственными.

Нет, это уже слишком! Что он себе позволяет?

– А меня с детства приучили думать, что к дамам следует относиться вежливо и уважительно.

– Если дама ведет себя так, как пристало даме, – зло сказал Маркус.

Ева покраснела и с вызовом взглянула на него.

– Слышать этого не желаю. Да как вы смеете так со мной разговаривать?

– Смею, после того как видел мою будущую жену, которая развлекалась в кустах с юнцом.

– Мы не развлекались в кустах, и Мэтью отнюдь не юнец. Он серьезный взрослый мужчина, мой родственник и любимец моего отца. А что я делаю, вас не касается! – воскликнула она.

Они смотрели друг на друга с яростью.

– Ошибаетесь, мадам, еще как касается! Я не желаю быть свидетелем того, как моя жена дает другому то, в чем мне отказывает.

– Да я пока что не ваша жена, Маркус, и не стану ею, если вы будете продолжать в том же духе. Вы же обещали не трогать меня, пока я сама этого не захочу. Так быстро передумали?

Маркус на какой-то миг растерялся.

– Я всегда держу свое слово. Но не можете же вы отказывать мне до бесконечности. Терпение – не главная моя добродетель, а воздержание для меня тяжкое наказание. Не могу же я воздерживаться вечно.

Ева театрально рассмеялась.

– Тогда не теряйте времени, ожидая меня.

– Я буду ждать, но зарубите себе на носу, что никаких легких флиртов за моей спиной я не потерплю. Если вы полагаете, что сможете завести роман, значит, вы меня просто не знаете.

– И не хочу знать, если вы позволяете себе говорить со мной таким тоном, – вспыхнула Ева.

– Какая дерзость! – возмутился Маркус. Ева сменила тактику и вкрадчиво спросила:

– Скажите-ка, Маркус, то, что вы сейчас сказали, относится и к вам?

– Что вы имеете в виду?

– Анджелу Стефенсон, – холодно процедила она сквозь зубы.

Маркус откинул голову и расхохотался.

– Анджела, – еле выговорил он сквозь смех. – Она просто знакомая, да и то лишь потому, что наши матери близкие подруги. – Внезапно он прищурился. – Да вы никак ревнуете?

– Не больше, чем вы к Мэтью.

– Только потому, что застал его в непристойной ситуации. Но Анджела, поверьте, моя знакомая, и не более того.

– У меня сложилось иное впечатление, и у Анджелы, судя по ее поведению, по-видимому, тоже.

Маркус, сощурившись, задумался, стараясь припомнить все, что происходило в его саду.

– Я вышел в сад, разыскивая вас, и, не найдя, огорчился. И тут увидел Анджелу, сидящую на краю фонтана. Вот и все. Но меня поражает, как вы можете обвинять меня в том, что я за вами подглядываю, когда сами этим грешите? Если же вы увидели нас случайно, то должны были бы дать о себе знать.

– Не в моих правилах нарушать столь интимное свидание. – Разговор об Анджеле совсем расстроил ее. – В конце концов ничто не заставляет меня выходить за вас замуж, – вскипела она, потеряв самообладание.

– Еще как заставляет! – прорычал, снова разозлившись, Маркус. – Не выйдете – шахта «Этвуд» уплывет из ваших рук. Я нужен вам не меньше, чем вы мне, и вам это прекрасно известно. А сейчас обувайтесь и представьте меня вашим друзьям. Чем раньше этот щенок поймет, что вы так или иначе будете моей женой, тем лучше.

– Иными словами, вы ставите на мне печать, как на своей собственности?

– Если вам угодно выразиться так, то извольте.

– В таком случае буду вам весьма благодарна, если вы измените выражение лица.

Маркус взглянул на нее вопросительно.

– Иначе вы перепугаете детей, – язвительно пояснила Ева, откинула волосы со лба, подхватила свои туфли с чулками и решительно зашагала вперед, не обращая внимания на то, следует он за ней или нет.

Маркус схватил повод лошади и, усмехнувшись, пошел за Евой, с восхищением глядя ей в спину. Сомнений не было, впереди его ждет немало подобных стычек.

Глава десятая

Маркус так резвился с детьми, так смешил их, что те от хохота катались по траве. Няни были не только удивлены, но и очарованы его умением обращаться с малышами.

– Кто бы мог подумать? – сказала Эмма, садясь рядом с Евой на землю.

– В самом деле – кто? – пробормотала Ева.

– Не пора ли нам вызволить его из детской компании?

– Да ладно уж, пусть получает удовольствие. Он, по-моему, радуется не меньше их.

– Мистер Фицалан совсем не такой, каким я ожидала его увидеть. Он обожает детей.

– Я удивлена не меньше твоего, Эм. Он сейчас совсем другой, я его просто не узнаю.

– Из твоих слов я поняла, что он человек волевой, жесткий. Но ничего подобного я в нем не замечаю.

Ева смотрела на него и тоже не узнавала. Без пиджака, растрепанный, выглядит намного моложе и мягче. Мальчик, да и только. Видно было, что он искренне любит детей, а дети тянутся к нему.

Спустя некоторое время он надел пиджак и, переводя дыхание, уселся рядом с Евой.

– Скажу честно, Маркус, я просто потрясена. Никогда бы не подумала, что вы умеете так хорошо обходиться с детьми. И рада, что они для вас вовсе не обуза.

– Так я же говорил вам, что люблю детей. Да, хочу вам сообщить, зачем я сюда прискакал.

– Зачем же?

– Чтобы сказать, что нас обвенчают ровно через три недели в Этвудской церкви. Надеюсь, вас это устраивает.

– Да, вы же знаете, чем скорее, тем лучше. У меня нет ни малейшего желания оставаться дома до приезда Джеральда.

Возвратившись домой, Ева, к своему великому огорчению, застала в Бернтвуд-Холле Джеральда. Ей сразу вспомнились его угрозы, не оставлявшие сомнений в том, что ради получения шахты он готов на все. Он приехал без предупреждения, приведя в крайнее смятение бабушку и слуг.

В гостиной она увидела не только Джеральда, но и Мэтью, встретившего ее с виноватым видом. Он знал, что она недолюбливает Джеральда, и понимал, как ей трудно распрощаться с родным домом.

Джеральд, без пиджака, удобно расположился в большом кресле у окна, как и подобает хозяину дома. Глядя на него, Ева с болью в душе ощутила себя гостьей. Да она и есть гостья, и тут уж ничего не поделаешь.

Увидев входящую Еву, Джеральд и не подумал подняться со своего места, а лишь иронически поднял бровь.

– Странно все же: я приезжаю, чтобы вступить в права наследования, а ты, Ева, отсутствуешь и не встречаешь меня. Я разочарован.

– Полагаю, ты вскоре утешишься, – холодно произнесла Ева. – Извини, но я не ожидала тебя так скоро.

– Я… Я надеюсь, ты, Ева, не против того, чтобы мы тут жили, – выступил вперед Мэтью.

– Против? – повторил Джеральд. – А как она может быть против? Человек не обязан спрашивать разрешения, чтобы приехать в собственный дом. Разве не так, Ева?

– Да-да, так. А ты тоже будешь жить здесь, Мэтью?

– Боюсь, что да, – ответил Мэтью, бросив искоса взгляд на старшего брата. – Иначе не обойтись.

Как же, конечно, не обойтись. Их собственный дом, несомненно, выставлен на продажу, чтобы расплатиться с долгами Джеральда. Интересно, много ли времени потребуется, чтобы такая же участь постигла Бернтвуд-Холл?

– Недолго же ты гостила у Паркинсонов, – заметил Джеральд.

– Я не хотела надолго оставлять бабушку одну.

– А когда же почтенная леди избавит нас от своего назойливого присутствия? – Джеральд не любил леди Пембертон.

– Как только я выйду замуж за мистера Фи-цалана.

– Что я слышу! – В делано-спокойном голосе Джеральда зазвучала угроза. – Итак, ты решила выйти за нашего знаменитого соседа без роду и племени, но зато богатого.

– Не твое дело, за кого я выхожу. И оскорблениями в адрес мистера Фицалана ты ничего не достигнешь. Он настоящий джентльмен, недаром его все уважают.

– Если верить слухам, настоящий джентльмен три года назад, воспользовавшись твоей наивностью и невинностью, пытался тебя соблазнить, разрушив тем самым твои надежды на достойный брак.

Ева досадливо поморщилась.

– Давно это было и быльем поросло! Я и говорить с тобой об этом не желаю. А прошу тебя лишь о том, чтобы ты разрешил мне и бабушке остаться в Бернтвуд-Холле до нашей свадьбы с Фицаланом. Самое большее – на месяц.

– Но я же тебе сразу сказал после похорон твоего отца: живи, сколько хочешь. И мое предложение выйти за меня замуж остается в силе.

– И мой отказ – тоже.

– Подумай как следует, Ева. Выйдя за меня, ты не прогадаешь. Останешься хозяйкой этого дома, в деньгах будешь купаться. Ведь шахта «Этвуд» станет нашей. Чего тебе еще надо?

– В самом деле, чего? Хорошего мужа, должно быть.

– Дура ты дура, если надеешься быть счастливой с Маркусом Фицаланом.

– У него самые честные намерения.

– Осмелюсь утверждать, что пройдет какое-то время, и женщина, на которой он до тебя собирался жениться, по-прежнему будет согревать его постель, – произнес Джеральд небрежным тоном.

– Не знаю, о ком ты говоришь, и знать не хочу. Как ты смеешь со мной так разговаривать? – вспыхнула Ева.

– Это Анджела Стефенсон, с которой у него роман. И на которой он собирался жениться, и женился бы, если бы шахта «Этвуд» не помешала. Полагаю, Анджела в эту минуту с ним.

Нет, она не поддастся так легко на провокацию.

– Зря стараешься, Джеральд. Как бы ты ни изощрялся в выдумках, тебе не отговорить меня от свадьбы с Фицаланом. Впрочем, – Ева насмешливо улыбнулась, – если уж Анджеле не терпится выйти еще раз замуж, то незачем далеко ходить. Немного усилий с твоей стороны – и она возлюбит тебя.

– Мы с Анджелой друзья, и только, – нахмурился Джеральд. – Да ей нужен не я, а мистер Маркус Фицалан. Мужчины существа слабые, а уж красавица Анджела способна вить из них веревки.

– Ну, Маркуса слабым никак не назовешь.

– Не будь наивной, – резко сказал Джеральд. – Он женится на тебе из-за шахты «Эт-вуд», а ты и уши развесила.

Его прищуренные глаза источали угрозу, тон был откровенно враждебный.

– Анджела себя в обиду не даст, как ты знаешь по собственному опыту, она не станет смиренно смотреть на то, как ты отнимаешь у нее облюбованную ею добычу.

– Это угроза?

– Не угроза, а предупреждение.

С трудом сохраняя спокойствие, Ева повернулась к выходу.

– Прости, Джеральд, мне необходимо разыскать бабушку.

– Да, кстати, – схватил он ее за рукав. – Я пригласил гостей. В конце недели будет большой прием. Отдай слугам необходимые распоряжения. Этот дом похож на гробницу, надо вдохнуть в него жизнь.

– Подожди, Ева, – догнал ее в коридоре Мэтью. – Как неприятно! Я пытался уговорить Джеральда не приезжать без предупреждения, но ты ведь его знаешь. Разве он послушает?

– Не извиняйся, Мэтью. Он твой брат, ты по-своему к нему привязан, но, поверь, более неприятного человека я не встречала.

Ева пошла к себе в комнату, чтобы успокоиться перед встречей с бабушкой. Все, что Джеральд наговорил о Маркусе и Анджеле, – ложь, придуманная для того, чтобы помешать ей выйти за Маркуса.

Ведь Маркус сказал ей, что между ним и Анджелой ничего нет. И она верит ему. Такой, как она поняла, открытый, правдивый человек не станет ее обманывать.

Между тем Джеральд, потерпев жестокое поражение, обдумывал дальнейший план действий. Шахта «Этвуд» необходима ему позарез, он не остановится ни перед чем, чтобы помешать бракосочетанию Евы и Маркуса Фицалана.

Гости Джеральда отдали должное всем прелестям сельской жизни – ездили верхом, ловили рыбу, охотились. Как ни избегала Ева их общества, ей все же приходилось играть с ними в карты, обедать.

На третий день непогода заставила всех остаться дома. Еве наскучило сидеть в своей комнате с бабушкой, и она спустилась в библиотеку. Услышав в холле знакомый смех, она заглянула в гостиную: Среди гостей расхаживала поразительно красивая Анджела, наслаждаясь откровенным вожделением на лицах мужчин и завистью женщин.

При виде Евы ее глаза стали жесткими и безжалостными.

Как близкая приятельница Джеральда, она неизбежно должна была появиться в Бернтвуд-Холле. Кивнув из вежливости, Ева удалилась в библиотеку и уже сняла с полки книгу, когда вошла Анджела.

С минуту они стояли и молча взирали друг на друга, затем Анджела снисходительно улыбнулась, а Ева вздохнула и направилась к окну.

– Что тебе от меня надо? – спросила она. – Разве что ты собираешься извиниться за свое подлое поведение? Но тоже не стоит – раньше надо было.

– Извиняться мне не за что, – прошипела Анджела, злобно оглядывая прекрасное лицо и стройную фигуру Евы. – Даже если бы случая на ярмарке с тобой и Маркусом не было, Лесли все равно женился бы на мне. Я просто хочу удержать тебя от ошибки, а то как бы ты снова не попала впросак.

Ева с притворным удивлением широко раскрыла глаза.

– Ах, ты, значит, заботишься о моем благополучии? Трудно в это поверить. И о чем же пойдет речь?

– Ты сама отлично знаешь о чем.

– Боюсь, что нет. Просвети меня, сделай милость.

– Я слышала, что ты собираешься выйти замуж за Маркуса Фицалана.

– Да, собираюсь, но какое тебе до этого дело? Или ты хочешь меня поздравить?

– Ни в коем случае. Я же сказала, что пришла предупредить тебя, как бы ты снова не села в галошу.

– Это каким же, интересно, образом?

– Я полагаю, что знаю Маркуса лучше, чем ты. Поскольку ты собираешься за него замуж, тебе тоже нелишне будет знать, что любит он и всегда будет любить только меня.

Ева подняла брови, изображая насмешливое удивление.

– Да? Так ли уж хорошо ты его знаешь, Анджела?

– Не сомневайся. Мы были друзьями еще в Лондоне, близкими друзьями. – Последние слова она выделила голосом. – Вот смотри. – Она протянула Еве бледно-голубой веер, украшенный серебром и бриллиантами, явно очень дорогой. – Последний его подарок к моему дню рождения. Маркус такой внимательный и щедрый, он все время мне что-нибудь дарит.

Ева побледнела, сердце ее сжалось. Но тут же она обругала себя. Что она за дура такая? Анджела уже обвела ее однажды вокруг пальца самым подлым образом, а теперь намеревается вторично разрушить ее счастье. И она идет у нее на поводу. Тем не менее Ева уставилась на веер. Такая маленькая вещица, а может изменить всю ее жизнь.

– Откуда известно, что это подарок Маркуса?

– Да из надписи. Вот. Смотри. И Анджела раскрыла веер.

«Ко дню рождения с любовью. Маркус», – прочла Ева.

– Когда я возвратилась сюда, – тараторила Анджела, – мы продолжали встречаться. И если бы не ты с этой шахтой, будь она проклята, он женился бы на мне.

Ева взглянула на нее с ужасом. До чего же хочется треснуть по этим торжествующе ухмыляющимся губам!

– Мне ли не знать, как убедительно может говорить Маркус, когда ему чего-нибудь хочется! – продолжала Анджела. – Ни на минуту не сомневаюсь, что он и тебя сумел околдовать своим красноречием, уверяя, что любит тебя и хочет на тебе жениться. На самом деле ваш брак для него – одна из многочисленных деловых сделок, приносящих ему выгоду, в данном случае в виде шахты «Этвуд». Неужто ты хоть на минуту веришь, что ему нужна ты?

Еве удалось сохранить самообладание.

– Не знаю, Анджела. Я не так проницательна, как ты. Но полагаю, что нравлюсь Маркусу не меньше тебя, хотя у меня нет твоей хватки. Скажи, ты всегда будешь зариться на то, что принадлежит мне? Сейчас ты стараешься отговорить меня от брака с Маркусом. Я права?

– Думай, что тебе заблагорассудится. – Рассерженная Анджела резко повернулась и пошла к двери. – Но берегись. Ты еще не вышла за Маркуса, так знай: он мой, мой. Я хочу стать его женой и не допущу, чтобы ты перебежала мне дорогу.

– А что ты для этого сделаешь? Убьешь меня?

Анджела со зловещим блеском в глазах хитро улыбнулась.

– Что-нибудь придумаю, уж будь уверена. При желании я могу быть очень опасным соперником.

Она оставила Еву дрожащей от негодования и опасений. Кому-кому, а уж ей хорошо известно, что красавица Анджела может обернуться ядовитой змеей. Что она, не задумываясь, воспользуется своими женскими чарами как оружием, лишь бы добиться желаемого.

Анджела, конечно, опасна, но еще опаснее Джеральд. Ни одному из них она не доверяет, а вместе они представляют собой смертельную угрозу.

Подарок Маркуса Анджеле – веер неотступно стоял перед глазами Евы. Он расстроил ее гораздо больше, чем она себе признавалась. Только они с Маркусом начали сближаться, как испытываемый ею гнев и ревность к Анджеле снова встали между ними.

Быть может, в самом начале, когда их брак представлялся лишь вынужденной необходимостью, а чувства не принимались в расчет, она бы не реагировала так остро на сообщение Анджелы, хотя и тогда не хотела бы, чтобы рядом с Маркусом была именно Анджела. Пусть уж лучше любая другая женщина. Да, она решила выйти за него замуж, зная, что он никогда не будет любить ее так, как любит его она. Ибо, заглянув в свое сердце, вдумавшись в свои мысли и чувства, Ева с предельной ясностью осознала, что любит его.

Но он не должен об этом догадываться.

Любовь подкралась к ней и захватила ее врасплох. В присутствии Маркуса ее неизменно охватывала скованность, она переставала владеть собой, но не понимала, что с ней происходит, а когда поняла, было уже поздно. С тех пор как три года назад Маркус поцеловал ее на ярмарке, ни один мужчина не волновал так ее сердца. Недаром же она все это время вела отшельнический образ жизни.

Какова ирония судьбы: влюбиться в человека, за которого она не желала выходить замуж! И уж совсем никуда не годится то, что он женится на ней, а мечтает о другой.

Ну что ж, с горечью думала Ева, она не строит себе никаких иллюзий. Знает, что сердце его принадлежит другой. И выходит замуж с открытыми глазами, хорошо представляя себе, что ее ожидает. Но почему же она испытывает такое глубокое чувство разочарования? Почему так ноет ее душа? Зная, что ее ожидает, она должна научиться принимать условия игры и приноровиться к ним.