Текст книги "Новые записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни"

Волонтеры фонда заезжают за одинокими стариками, чтобы вместе с ними сделать покупки и выпить чашку кофе. Это немного сокращает месяц полного одиночества. Очень жаль, что сотрудники фонда не смогли придумать ничего лучше, чем совместные покупки. Они имеют в своем распоряжении примерно восемьдесят льготных автобусов. Простой арифметический подсчет показывает, что шофер каждого автобуса должен сделать в месяц 2500 поездок за покупками, чтобы обслужить все 200 000 одиноких подопечных. Видимо, ему желательно иметь списки покупок покороче, так как времени у него в обрез.

По мере ужесточения критериев приема в дома престарелых в ближайшие годы вырастет число одиноких старых людей. Но как учтиво, как позитивно эта перспектива преподнесена политиками: “Позволим старикам как можно дольше оставаться самостоятельными!” То есть, в сущности, давайте оставим их на произвол судьбы.

В нашем заведении много хныкают и сюсюкают, но в конечном итоге здесь все-таки больше впечатлений, чем в собственном доме, где ты целый месяц выглядываешь в окно, не приехал ли за тобой долгожданный льготный автобус. Если делаешь все, что в твоих силах, и если повезет с товарищами по несчастью, то жизнь в доме престарелых все-таки приятнее, чем самостоятельное прозябание в полном одиночестве.

Сейчас отправлюсь с Гертом на воскресную прогулку на скутмобилях. Солнце светит вовсю, весна, как гроза, разразилась… Кажется, это из Тона Херманса[8]8
  Антуан Герард Теодор “Тон” Херманс (1916–2000) – нидерландский комик, певец, художник и поэт.


[Закрыть]?

ПОНЕДЕЛЬНИК 20 апреля

Вчера днем, когда я собирался на прогулку с Гертом, дверь отворилась, и в комнату вошла маленькая Фрида.

– Здравствуйте, господин дедушка. Узнаете меня?

– Да, ты Фрида. Ты заходила ко мне в гости две недели назад. Мы так весело побеседовали.

– Вы обещали подумать, что в вас самое хорошее, – серьезно напомнила Фрида.

Я сказал, что долго думал и вот что решил. Мне нравится иметь много друзей и слушать, как у них идут дела. И это нравится мне больше всего.

Она кивнула.

– Это вам подходит.

В прошлый раз Фрида рассказала, что ей нравится иметь братика.

– А что не нравится? – спросил я.

– Что у меня нет сестренки.

Логично, подумал я. И сказал, что иногда становлюсь ужасным нытиком, и это хуже всего.

– Это не самое плохое, – утешила она меня.

Я поблагодарил. Она ответила, что заслужила печенье. К счастью, у меня дома всегда найдутся печенья и шоколадки.

Весьма довольные друг другом, мы принялись грызть розовое печенье, но тут вошла мама Фриды, кивнула мне и взяла ее за руку.

– Идем, бабушка будет волноваться.

Я слышал, как она в коридоре отчитывала Фриду:

– Сколько раз тебе повторять, нельзя просто так заходить в комнаты.

– Я не просто так. Нам нужно было кое-что обсудить.

– И все-таки нельзя.

– А дедушка сказал, что было очень весело.

– Не о том речь.

Девчушка выбила меня из колеи. Всколыхнула тоску по моей собственной дочке.

Говорят, ученые работают над изобретением лекарства, дающего забвение. Действительность изменить невозможно, но воспоминания… Может, в будущем научатся их изменять. Хотел бы я иметь такие таблетки, чтобы не так часто вспоминать о смерти моей девочки.

ВТОРНИК 21 апреля

– Представьте себе, что во время войны англичане не приняли бы беженцев, пересекавших Ла-Манш на парусных лодках. Сказали бы им: решайте проблемы у себя в регионе.

Госпожа Ван Димен окинула присутствующих торжествующим взором.

Это был совершенно новый угол зрения в дискуссии о беженцах в Средиземном море.

Баккер, как всегда, был неумолим:

– Если им так приспичило драпать, что они переполняют старые дырявые посудины, я скажу только одно: сами виноваты, что тонут.

К счастью, почти все остальные участники дискуссии более милосердны.

Впрочем, аргумент, что беженцы на судах сильно рискуют, не так уж убедителен. Если верить цифрам, приводимым в газетах, тонут один-два процента от общего числа людей, решившихся пересечь море. Я думаю, что в несчастных охваченных войной странах вероятность погибнуть для них значительно больше.

Но я также не могу себе представить, что контрабандисты при посадке объясняют беженцам, каковы их реальные перспективы, и предупреждают, что в случае необходимости они потопят судно.

Я заметил, что две комнаты с некоторого времени пустуют. Госпожа Ван Дален скончалась, а ее соседа перевели в отделение ухода. До сих пор после кончины или переселения жильца комнату полагалось освободить не позже, чем через неделю, и ее занимал новый жилец. Может, я излишне подозрителен, но пустая комната, вероятно, означает, что этот дом в обозримое время закроет свои двери.

За кофе я об этом помалкиваю. Не хочу отвечать за панику среди здешних обитателей.

Если пройдем на выборах в комитет жильцов, попросим директрису прояснить ситуацию. Срок выдвижения кандидатур истекает через три дня.

24 апреля Граме, Герт, Леония, Риа и я выдвинем свои кандидатуры.

СРЕДА 22 апреля

Некоторые из жильцов постоянно ходят в универсам “Алберт Хейн”. Не за покупками, но чтобы выпить бесплатного кофе. Здесь, в доме, кофе тоже бесплатный, но в супермаркете он кажется еще бесплатнее. Там они присоединяются к двум-трем марокканским дамам, какому-то бездомному и нескольким беднякам, живущим по соседству. Ради бесплатного кофе приходится кое-чем поступиться. Зрелище весьма печальное. Как бы мне ни хотелось кофе, к ним я не присоединюсь.

Поездка в Брюгге приобретает реальные очертания. Я взял в библиотеке путеводитель по Брюгге и убедился, что провести там интересно два дня не составит проблемы. Важной частью программы будет посещение единственного в мире Музея жареной картошки. Без сомнения, нас угостят хорошей порцией картофеля фри в бумажных кульках.

Затем мы сделаем попытку впихнуть наши старые хрупкие тела в маленькую прогулочную лодку, курсирующую по каналу. Увидев в путеводителе фото битком набитой лодки, я невольно вспомнил о беженцах в Средиземном море. Но это соображение я постараюсь держать при себе. Не исключаю, что Эверту придет в голову та же мысль, и он, оказавшись в лодке, поделится ею с японскими попутчиками.

Госпожа Лакруа, самозваная звезда перформанса, тоже баллотируется в комитет жильцов. Наш план срывается. Если ее выберут, СНОНЕМ не захватит все места в комитете. Может быть, это и к лучшему. “Для имиджа”, – ухмыльнулся Граме.

Он прав, пусть в комитете будет один не-член клуба. Один, но никак не больше.

ЧЕТВЕРГ 23 апреля

Вчера за кофейным столом господин Верлат мимоходом сообщил, что не будет судиться с дирекцией за право держать собаку. Идею с судом ему внушила сестра, но расходы на адвоката слишком велики. Не совсем ясно, то ли сестра и впрямь жаждала торжества справедливости, то ли судебная тяжба – единственный способ отделаться от собаки, которую ей приходится держать у себя.

– Есть более дешевый и простой способ избавиться от собаки, – сказал я, с усмешкой взглянув на Эверта. И попал в болевую точку.

– Заткнись, Грун, не то я натравлю на тебя Маго.

Из угла донесся глубокий, почти человеческий вздох. Словно пес хотел подчеркнуть безнадежность этой угрозы.

– Насколько я помню, какой-то судья не так давно предоставил обезьяне права человека, а собака чем хуже? – продолжал Эверт.

Я спросил, как обстоит дело с правами человека для комаров.

– В самом деле, пока совершенно неясно, где следует проводить границу, – признал он.

Если бы старики могли переселяться в дом опеки со своей собакой или кошкой! Это было бы прекрасно. При условии, что они не помешают другим жильцам. Но тут я должен поставить вопросительный знак. Некоторые здешние обитатели немедленно забронируют для своего домашнего животного стул за кофейным столом. Извольте сидеть в обществе пары псов и котов и их хозяев, которые говорят лишь о своих четвероногих друзьях. Каких только человеческих свойств они не приписывают животному. Смешно.

– Нет, Раккер немного грустит, потому что пряники кончились.

Я много раз слышал, как хозяева собак говорят бегунам: “Не бойтесь их, они это чуют”.

Джоггер, конечно, подумает: “Ладно, ладно, не буду бояться”.

ПЯТНИЦА 24 апреля

Я, насколько могу, избегаю спешки. Единственное, что здесь имеется в избытке (если не считать бесконечных жалоб), – время, но все постоянно смотрят на часы: время есть время. Время пить кофе, время обеда, время пить чай, время ужина. Из-за очередей к лифту люди должны за двадцать минут выходить из квартиры, чтобы вовремя успеть в столовую. До недавнего времени я тоже старался жить по часам, но, в конце концов, оставил это. Теперь я высовываю голову за дверь и смотрю, стоит ли очередь перед лифтом. Если нет, то выхожу, а иначе снова берусь за свою книгу или газету.

Эверт приходит и уходит, когда захочет.

– У меня нет часов, у меня есть время, – повторяет он, пожалуй, слишком часто.

Бывает, что он подъезжает на своем кресле, а час на кофе только что истек, тогда он не присаживается к столу, а поднимается со мной наверх, чтобы выпить кружку растворимого. Сейчас он уже не клянчит в любое время дня “чего-нибудь к кофейку”, имея в виду отнюдь не печенье. Знает, что до четырех часов дня я не пью. Правда, он иногда тайком поглядывает на мои часы. Заметив это, я прячу руку.

– У тебя же есть время, Эверт?

– У меня полно времени, но жажды еще больше.

– Потерпи полчасика, старина, и я угощу тебя лимонным джином.

Это единственный напиток, который ему не по вкусу.

Тема дискуссии: предоставлять ли тем, кому отказано в праве на убежище, постель-ванну-хлеб? Многие считают, что ванна – это перебор.

– Я за всю жизнь еще ни разу не принял ванны, а этим беженцам еще и ванну подавай.

Граме объяснил, что речь может идти о душе.

– А умывальника недостаточно? – поинтересовалась госпожа Ван Димен.

Кто-то ей возразил, что беженцев нужно обеспечивать не ванной, постелью и хлебом, а спасательными жилетами, и пусть себе плывут куда подальше.

СУББОТА 25 апреля

В общем, наш план удался!

Пять членов клуба СНОНЕМ вчера в последний момент выставили свои кандидатуры в комитет жильцов. Правда, госпожа Лакруа, весьма склонная к эксцентричным поступкам, выставила свою намного раньше. Предполагаю, что мы задействуем ее в наших планах. Вчера вечером мы устроили торжественное собрание, и Герт добровольно снял свою кандидатуру.

– На кой мне эти выборы. И комитет мне, собственно, ни к чему.

Здесь он прав. Герт человек немногословный. Настолько, что в комитете он будет сидеть только для антуража. Герт скорее человек дела.

Теперь у нас пять кандидатов на пять мест, значит, каждого выберут. Эверт принес шампанское, Риа и Антуан принесли закуску, а я произнес тост. Мой спич состоял из различных оборотов речи Обамы и других знаменитых ораторов, я надергал цитаты из интернета и сплел их в этакий веночек. Поначалу члены клуба были впечатлены моим красноречием. Но когда я процитировал “У меня есть мечта…”, они что-то заподозрили. А при словах “Ихь бин айн берлинер!” Эверт огрел меня подушкой.

Интересно, какое лицо будет у Стелваген при первой встрече с новым комитетом жильцов. Теперь в клубе царит радостная атмосфера заговора против законной власти. Покушение планируется в форме булавочных уколов, но все же.

Первые наши действия. По пунктам, в произвольном порядке.

1. Ежемесячные парадные чаепития, организуемые самими жильцами. Эверт предложил проводить их под лозунгом “Смерть пряникам!” Но мы отвергли лозунг как слишком провокационный. Мы собираемся вести подрывную работу спокойно.

2. Резервировать в гостиной один стол, где будет запрещено говорить о болячках и погоде.

3. Прояснить ситуацию с пустующими комнатами. Правда ли, что уже существуют тайные планы ликвидации дома?

4. В о избежание пробок разметить маршруты для колясочников.

5. Установить в саду дополнительные скамейки.

6. Встретиться с поваром и уговорить его раз в неделю готовить неожиданные блюда.

7. Установить правила содержания домашних животных.

8. Пересмотреть правила проживания. Мы считаем, что фундаментальные права человека распространяются и на нас. К примеру, мы имеем право самостоятельно определять, сколько гвоздей нужно прибить в комнате, чтобы что-то на них повесить.

И мы еще расширим этот список. Н-да… Если успеем.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 26 апреля

В продуктовых сумках уже замечены оранжевые томпусы. И оранжевые профитроли. Еще два года назад в День королевы в доме подавали к столу что-нибудь оранжевое. Решение дирекции прервать эту традицию вызвало всеобщее возмущение. Один из глупых проколов обычно столь дальновидной Стелваген. Томпусы в “Хеме” стоят гроши, это самый дешевый из всех товаров. Завтра многие старики прикатят вниз, в гостиную, с одним-единственным томпусом на блюдечке в корзинке инвалидного кресла. К счастью, есть и великодушные старцы, которые щедро делятся оранжевыми пирожными и профитролями. А потом усаживаются со всеми перед телевизором любоваться на короля. И втайне надеяться, что он все-таки съест подвешенный пирог, хоть он и сказал, что больше не будет этого делать.

– Вообще игра “подвешенный пирог” – старинная традиция нашего королевского дома, – вздохнул вчера кто-то.

– В самом деле, – отозвалась Леония. – Если они отменят игру в пирог, что им вообще останется? Ничего! Ах да, загонять гвоздь в бутылку.

Одна очень милая дама говорит, что игра “загони гвоздь в бутылку” нравится ей больше, чем “подвешенный пирог”.

Думаю завтра прокатиться на скутмобиле.

ПОНЕДЕЛЬНИК 27 апреля

Все-таки спущусь вниз, в гостиную, посижу часок перед телевизором с моими соседями – верноподданными Оранской династии, погляжу на торжественный проезд королевской фамилии через Дордрехт. Я не монархист, но все же со смесью умиления и сострадания смотрю на короля и королеву, принцев и принцесс, вынужденных глотать все навязанные им глупости. Постараюсь сесть рядом с Эвертом, ведь он не упустит столь прекрасной возможности довести до белого каления как можно больше соседей. Нечаянно, разумеется.

Я за избираемую монархию. За выборы нового короля или королевы раз в пять лет. Только на один срок. Победитель может пять лет разрезать ленточки, ездить в роскошных каретах, произносить тронные речи и жить во дворце. Я уже вижу прекрасных кандидатов среди наших актеров и комиков: Брам ван дер Влюгт или Пол ван Влит, а если желательна менее ортодоксальная интерпретация, то король – неугомонный Берт “СДВГ” Виссер, а королева – Бригитта Кандорп. Предполагаю, что население Нидерландов все-таки выберет Виллема-Александра и Максиму.

Госпожа Ван Хойдонк, проснувшись утром, сказала мужу: “Господи, Ян, какой ты холодный”. Ян ничего не ответил. Он был мертв.

Она каждый день рассказывает об этом каждому, кто согласен это слушать: “Говорю своему мужу, господи, Ян, какой же ты, говорю, холодный”.

Она уже на грани маразма. Ее Ян с великим терпением и самоотверженностью оттягивал ее перевод в отделение для маразматиков. Один раз в неделю у него был свободный вечер. Приходила его дочь присмотреть за матерью, а он шел играть в бильярд. Там-то мы с ним и познакомились. Это был хороший, ничем не примечательный человек, который никогда не жаловался.

Госпожа Ван Хойдонк совсем сошла с ума и, вероятно, скоро отправится в отделение ухода. Билет в один конец.

ВТОРНИК 28 апреля

Эверт называл принцессу Алексию то принцессой Дислексией, то принцессой Анорексией.

Всякий раз на него устремлялись злобные взгляды.

– Между прочим, принцессы пухленькие, это у них от отца.

– Значит, ее нельзя называть Анорексией, – парировала его соседка по столу и пересела подальше от Эверта.

Однажды я хорошо рассмотрел нашего короля. Виллем-Александр производит неприятное впечатление. Улыбка фальшивая. Жесты фальшивые. Ничего настоящего. И это относится ко всем высокопоставленным чиновникам. Продуманы не только каждая шляпа, каждое платье, каждый башмак, но и каждый их шаг кажется точно рассчитанным.

Только принцесс еще можно было бы уберечь от этой фальши. Они махали зрителям довольно небрежно, глядя в другую сторону. От их детской искренности вскоре мало что останется.

А принцесса Беатрикс, впервые за шестьдесят лет, преспокойно сидит дома в своих хоромах. Время от времени она механически машет рукой перед экраном.

Вчера мы с Гертом на скутмобилях добрались до Рансдорпа, где неожиданно оказались посреди оранжевой процессии. Не успели оглянуться, как очутились между двумя празднично разукрашенными телегами, и пришлось катить дальше с ними. У нас сразу появились фанаты. Они настаивали, чтобы мы на скутмобилях приняли участие в рыцарской забаве – игре “в кольцо”. Деваться было некуда. Публика приветствовала нас криками ликования. Герт занял заслуженное четвертое место и, как положено, хорошо обмыл свой успех. К счастью, на обратном пути мы не попались полиции. Мы с Гертом единодушно решили, что это был самый веселый за много лет День короля. Да здравствует король.

СРЕДА 29 апреля

Вчера вечером я спросил Эверта, где он был днем, потому что, заглянув к нему на партийку в шахматы, я застал одного Маго. Эверт ответил, что совершал прогулку на своей инвалидной коляске.

– А ты не конфабулируешь, Эверт? Иногда, чуть-чуть?

(Я совсем недавно узнал новое слово: конфабулировать.)

– Чего?

– Конфабулируешь, говорю?

Он недоуменно взглянул на меня.

– “Конфабулировать” значит нести чепуху, в которую ты и сам веришь. Это один из симптомов деменции, – сказал я.

– Ты о чем?

Я рассказал ему, что случайно увидел, как в четыре часа пополудни он вкупе с инвалидной коляской и всем прочим выгружался из такси “Коннексион”. Повисла короткая пауза.

– Окей, Хенк, – заговорил он. – Раз уж ты так настаиваешь, скажу: я ездил к доктору.

После некоторого нажима выяснилось, что в последние месяцы он каждые две-три недели худеет примерно на килограмм, и если так будет продолжаться, то через полтора года он станет невесомым.

Домашний доктор направил его к терапевту.

– И что?

– Следующий прием через два килограмма, – сказал он с ухмылкой. – Но никому об этом ни слова.

Я обещал, но плохо спал этой ночью.

ЧЕТВЕРГ 30 апреля

– Мы живем в стране молочных рек и кисельных берегов, – сказала госпожа Хунсбрук.

– Не люблю молока, да и кисель не жалую, – ответил господин Баккер.

Баккер вечно всем недоволен. Госпожа Хунсбрук довольна всегда и всем. Она даже попыталась вернуть в пенсионный фонд неизрасходованный остаток месячной пенсии: вложила в конверт две купюры по двадцать евро и отправила обратно. Бюрократический аппарат был совершенно сбит с толку. Прошло несколько месяцев, прежде чем сорок евро снова оказались на счету госпожи Хунсбрук. Должно быть, вся операция обошлась в сотни евро.

А что касается молочных рек и кисельных берегов, то в рейтинге самых счастливых стран мира мы опустились с четвертого на седьмое место. Нас обогнали Финляндия, Канада и Исландия. Вся Скандинавия числится в первой десятке. Африка в ужасном положении. Из двадцати самых несчастных стран мира семнадцать находятся в Африке. Так что африканцы вовсе не дураки, что ищут счастья в Западной Европе. Цифры взяты из подготовленного ООН “Всемирного доклада о счастье” за 2015 год.

Не знаю, кому меньше верить: Браму Московицу[9]9
  Брам Московиц (р. 1960) – нидерландский юрист и политик. 21 апреля 2015 г. объявил о своем намерении возглавить на следующих выборах либеральную партию “За Нидерланды” (но спустя 9 месяцев отказался).


[Закрыть] или Хенку Кролу. Удивительно, сколько голосов они набирают согласно опросам. Меня каждый раз изумляет массовая поддержка клоунов и мошенников. Когда видишь болтуна Муссолини в старых документальных фильмах, думаешь, что такого урода могла любить только мать. Но нет, миллионы итальянцев носили его на руках.

Май

1 мая

Дирекция и попечительский совет поздравляют новых членов комитета жильцов:

Г-жу Л. ван дер Хорст

Г-жу Р. Травемунди

Г-жу Е. Лакруа

Г-на Х. Груна

Г-на Э. Гортера

Мы надеемся на плодотворное сотрудничество.

Г-жа д-р Ф.-Х. Стелваген, директор

Сегодня утром это краткое уведомление получили все жильцы дома. Госпожа доктор Стелваген не потратила на нас лишних слов. Сегодня вечером в 19.30 мы впервые проведем официальную встречу в зале для заседаний на первом этаже. Прежде всего меня интересует госпожа Е. Лакруа. Какие идеи вынашивает пятый член нашей комиссии, есть ли у нее чувство юмора, любит ли она выпить, и что означает инициал Е. перед ее фамилией?

Появление нового жильца вызвало ропот возмущения. Это первый турок в нашем доме. Значит, он мусульманин. Немедленно поползли слухи, что теперь в меню по выбору появится нечто халяльное.

Я совершил краткую экскурсию в интернет, выяснил, какая еда халяльная (хорошая), а какая харамная (плохая), и пришел к выводу, что разобраться в этом довольно сложно. Чуть ли не всё под запретом: конечно, нельзя есть свинину, но и плотоядных животных тоже нельзя, и животных, умерших своей смертью, и животных, которым неправильно спустили кровь, детенышей-сосунков и их кормящих матерей, а также насекомых (пусть мусульманин закрывает рот при езде на велосипеде). Креветки – сомнительный случай, так как одна мусульманская конфессия разрешает делать из них коктейли, а другая запрещает. Насчет жаркого из мула в исламе тоже есть разногласия. Ясно одно: нашему повару с этими требованиями не справиться.

Так как же обстоит дело с богами и их дурацкими диетическими требованиями? Неужели им больше нечем заняться, кроме как без всякой надобности усложнять кулинарию? Занялись бы для начала заповедью “Не убий” и следили за тем, чтобы люди ее соблюдали.

– Брюссельскую капусту мне нельзя. Мой Господь не велит, – уверяет Леония, когда в меню значится брюссельская капуста.

Вот это мудрый Бог, понимает, что к чему. Я терпеть не могу устриц, но они никогда не значатся в нашем меню. Так что о них Он мне ничего не сообщает.

СУББОТА 2 мая

Инициал Е. означает “Евгения”, она любит розовые вина, ей нравится смешить людей, и у нее много творческих замыслов.

Госпожа Евгения Лакруа не только артистка, она вообще удивительное создание. В сущности, она понятия не имеет, в какой комитет ее избрали. Но надеется, что сможет сделать для жильцов “что-то, связанное с искусством”. При этом ее мысли направлены, главным образом, на демонстрацию собственного творчества. А когда оно вдохновит каждого, пусть уж устраивают представления другие жильцы.

Члены клуба СНОНЕМ переглянулись. Видимо, большого вреда от нее не будет. А если в нашем комитете появится столь позитивно настроенная творческая личность…

– Хорошая идея, госпожа Лакруа, – сказала Риа. – Мы наверняка вас в чем-то поддержим.

На это Евгения почти ничего не сказала и шутя уговорила целую бутылку розового. Эдвард пару раз чокнулся с ней: “За искусство!”

Еще одна бездонная бочка, под стать Эверту. В конце вечера она подняла тост: “Куство заис!”

СНОНЕМ пил умеренно и совещался всерьез. Составили приглашение Стелваген, распахнули перед ней дверь на первую консультацию. Мы решили, что на первый раз не стоит включать в повестку слишком много пунктов. Для начала достаточно трех:

– п устующие комнаты и возможные выводы из этого факта;

– художественные выставки жильцов и для жильцов;

– ежемесячные парадные чаепития, организуемые самими жильцами.

Мы ожидаем многочисленных возражений и указаний на правила проживания, запреты и законы. И даже если в них не найдется никакой лазейки, директриса может уйти от ответа, сославшись на “возражения со стороны руководства”.

Турецкий господин, чье появление вызвало такую озабоченность, оказался вовсе не мусульманином. Он всеядный, ему что халяль, что харам – без разницы.

– Да хоть бы и ветчина. Аллах акбар!

Он что-то вроде православного христианина, но, по его собственным словам, только на Пасху и под Рождество. В остальное время он верует в режиме энергосбережения. Хороший человек. Его зовут Окжегульджик, но, возможно, я ошибаюсь в парочке букв.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 3 мая

Очередной скандал с прослушкой. Сначала американцы прослушивали немцев, а теперь немцы помогли американцам прослушивать французов. Французы, в свою очередь, возмутились. Русские еще нахальнее. Каждому участнику саммита глав государств они подарили флешку с информацией о туристических достопримечательностях, а заодно и с целым букетом шпионских программ.

– В сущности, если подворачивается шанс, каждый прослушивает каждого, – резюмировал Эдвард. – Печальнее всего, что это так часто обнаруживается. Значит, скрывается намного больше.

– Не увидишь верхушку, не узнаешь, где айсберг, – вздохнула госпожа Схансле, наша королева афоризмов.

В нашем заведении тоже хватает тех, кто подслушивает и подсматривает. Некоторые обитатели здешних мест безмерно любопытны. Около стола, за которым собирается СНОНЕМ, кому-то всегда как бы случайно срочно требуется нагнуться и поправить медицинский чулок. Тот факт, что большинство шпионок глухи и подслеповаты, не делает шпионаж более тактичным. Маты Хари среди них определенно нет. Не хочу выглядеть женоненавистником, но следить за соседями – прежде всего дамская прерогатива. Они формируют многоячеистую сеть, их жизненное призвание – выуживать объекты для сплетен и злословия.

Впрочем, для профи из ОСРБ (Общей службы разведки и безопасности Нидерландов) мы – практически недоступный бастион. Чтобы подслушивать телефонные разговоры и взламывать компьютеры, нужны телефоны и компьютеры, а их у нас мало. Тем лучше для ОСРБ: прослушка здешних жильцов была бы очень скучным занятием.

Эверт болеет вот уже несколько дней. Это означает, что я должен выгуливать пса. За Эвертом ухаживает медсестра из закрытого отделения. Сегодня утром я наткнулся на нее в коридоре и спросил, как у него дела. Ей запрещено говорить об этом, но “дела не то чтобы хорошо”.

Эверт говорит, что немного загрипповал.

ПОНЕДЕЛЬНИК 4 мая

Муниципалитет города Алфен-ан-де-Рейн отказался оплатить девяностолетнему старику установку лестничного подъемника. То есть как бы сказал ему: “Надо было вовремя переселяться”.

Нашим обитателям это не понравилось. Трое жильцов написали (от руки) прекрасное письмо бургомистру Алфена, и думаю, тамошний муниципалитет поспешит пересмотреть свое решение.

Как же нам повезло! Мы имеем дело только с госпожой Стелваген. А вот если одинокий, самостоятельно живущий старик вздумает вымыть окно, к нему явятся с проверкой Социальный страховой банк, Центральное административное управление и прочие разнообразные инстанции и налоговые органы. Они-то уж постараются, чтобы старик подал заявку и получил адресную дотацию. Его чистое окно обойдется примерно в сто евро, если учесть зарплаты всех чиновников.

Благодаря новому закону об опеке, тысячи социальных работников месяцами ожидают зарплаты.

И потому: да здравствует богадельня! Мы ведем прекрасную беззаботную жизнь. Во всяком случае, в смысле мытья окон.

Эдвард решил сходить на церемонию поминовения павших на Второй мировой войне. Мемориал недалеко, в парке нашего района. Он попросил составить ему компанию. Я сказал, что одобряю его намерение, но спросил, почему он туда собрался. Эдвард попытался объяснить, но афазия одолевает его все больше и больше. В конце концов, он написал в блокноте, что его возмущают соседи, для которых их бедная молодость, их мелкие неудобства важнее, чем Освенцим. Велосипед на деревянных колесах – вот что такое для них война.

ВТОРНИК 5 мая

Хорошая была идея – удрать из дому, пойти к мемориалу в соседнем парке и принять участие в поминовении павших. Две минуты молчания на свежем воздухе проходят тише, впечатляют сильней. Они вселяют надежду. Благодаря торжественной атмосфере, благодаря птицам, которые продолжают свиристеть, благодаря детям, которые продолжают играть. Потом местный духовой оркестр заиграл национальный гимн “Вилхелмус”. Я всегда его любил. Берет за душу. Эдвард благодарил меня, но у меня было столько же причин благодарить его. Дома мы позволили себе слегка расслабиться, и тут, словно учуяв расклад, прикатил Эверт, дабы присоединиться к тостам. Он выглядел немного бледным, но заявил, что “против микробов нет средства лучше, чем хорошая выпивка”. Чуть позже наша звезда Евгения тоже пожелала присоединиться к компании, чтобы пригубить стаканчик розового.

– Я со своей бутылкой.

Мы, все трое, отнюдь не пришли в восторг. Но Эдвард и я слишком благовоспитанны: не умеем отказать человеку, если он просится за наш стол. К счастью, Эверт совершенно свободен от этого комплекса.

– Дражайшая Лакруа, вы страшно мешаете. У нас тут мужские дела. Приходите завтра. В том случае, если мы будем обсуждать дамские проблемы.

Евгения была так ошарашена, что немедленно испарилась.

– Тебе ее ничуть не жалко? – вякнул я.

– Не хнычь, Грун, если не поставишь границы, тебя всю жизнь, каждый день будет окучивать самодовольная творческая личность с бутылкой. Одного алкоголика на компанию вполне достаточно. Налей-ка мне еще стаканчик.

И Эверт удовлетворенно откинулся на спинку своего инвалидного кресла.

СРЕДА 6 мая

Сегодня утром я заходил проведать Гритье.

– О, как мило! Вы ко мне? – оживилась она, как всегда.

Она всегда рада гостю, потому-то я и в состоянии выносить эти визиты. Правда, недавно возникла одна проблемка. Стоит мне переступить порог закрытого отделения, как меня атакует госпожа Ван Тилбург. Она не дает мне проходу, пытается сесть ко мне на колени. Так что я был вынужден стоять и ждать, пока придет медсестра и мягко уведет госпожу Тилбург. Иногда мне довольно долго приходится терпеть ласки крошечной сморщенной пичужки.

– Идемте, госпожа Ван Тилбург, иначе ваш муж будет вас ревновать, – говорит появившаяся наконец сестра.

Ван Тилбург бросает мне на прощанье широкую беззубую улыбку и под ручку с медсестрой покидает палату. Иногда она оборачивается и кокетливо мне подмигивает.

Гритье каждый раз наблюдает эту сцену с большим интересом.

Потом мы пьем чай и едим миндальные печенья. Она их обожает, и я каждый раз приношу с собой пакет ее любимого лакомства.

– Откуда вы знаете, что они мои любимые? – спрашивает она каждый раз.

– Они мне по вкусу, как и женщины вроде вас, – каждый раз отвечаю я.

Гритье находит мой ответ весьма остроумным. Минут через двадцать я начинаю прощаться.

– До скорого свиданья, – говорю я.

Она кивает и задумчиво смотрит в пол.

– Да, до свиданья.

Она отворачивается и снова углубляется в чтение своего журнала. С тех пор как я ее навещаю, это один и тот же номер Libelle.

ЧЕТВЕРГ 7 мая

Вчера днем в дверях вдруг появился Стеф.

– Сюрприз! Едем кататься!

Старики и сюрпризы – с ними нужно быть очень осторожным. Нам необходимо время, чтобы подготовиться к сюрпризам. Психологически и физически. Неожиданная поездка в будний день неизбежно вызывает стресс. Хоть мы и не торопимся, но в старости все занимает много времени, в том числе привыкание к мысли, что нужно срочно что-то сделать. Стеф, племянник Гритье, неожиданно получил выходной и подумал: устрою веселую прогулку своим старым друзьям из богадельни, прокачу их полюбоваться на тюльпаны. Загляну, узнаю, кто дома, заберу с собой.