Текст книги "Ошибаться полезно. Почему несовершенство мозга является нашим преимуществом"

Разумеется, мозг учится не на пустом месте. В настоящее время мы исходим из того, что в процессе быстрой классификации новая информация стремительно распределяется по уже имеющимся категориям (возможно, даже без участия гиппокампа, с которым вы познакомились в предыдущей главе). Но и сами категории создаются очень быстро, причем именно тогда, когда у нас слишком мало времени на обдумывание. Если быстро показать трехлетнему ребенку один за другим три варианта игрушки (например, какие-то необычные погремушки, отличающиеся друг от друга по цвету и свойствам поверхности) и назвать их выдуманным словом «вуг», то малыш вряд ли опознает «вуг» в четвертой погремушке. Но если между демонстрацией трех первых погремушек проходило по полминуты и ребенку давали возможность немного с ними поиграть, то он быстро осваивал концепцию «вуга» и сразу же называл этим словом четвертую погремушку, хотя она была другой формы и расцветки. Казалось бы, эти паузы совершенно не нужны. Они только отвлекают внимание и являются пустой тратой времени в нашем мире, где все подчинено оптимизации и повышению производительности. Однако именно в них заключается наша сила, позволяющая добиваться большего, чем компьютер, который тупо накапливает новую информацию.

Мы чрезвычайно быстро разбираемся в категориях и практически моментально усваиваем связь между словами, предметами и действиями. Не верите? Вам по-прежнему кажется, что успех в учебе достигается только посредством множества повторений и упражнений? Попробую доказать обратное: сколько времени вам понадобилось, чтобы понять значение совершенно нового и искусственно придуманного слова «селфи»? Пожалуй, достаточно было один раз увидеть, как четверо молодых людей фотографируют себя смартфоном. А как быстро вы поняли смысл никому не известного раньше слова «Брекзит»? Видимо, тоже с первого раза. Понимание приходит сразу же. Более того, если вы поняли слово, то можете не просто воспроизводить его, но и образовывать на его основе что-то новое. Если «Брекзит» означает выход Британии из Евросоюза, то что могут означать слова «Фракзит» или «Грекзит»? Никаких проблем. Вы понимаете их моментально, потому что усвоили мыслительную модель, лежащую в их основе. Это позволяет вам и самим создавать нечто совершенно новое, не встречавшееся раньше!

Это к вопросу о многократном повторении и интенсивном обучении. Нет никакого искусства в том, чтобы выучить наизусть несколько слов. А вот понять их – это совершенно другое дело. Компьютеры и в будущем будут быстрее нас распознавать изображения и объекты, но никогда не смогут их понять. Для обучения компьютеры используют довольно простые алгоритмы анализа колоссальных массивов данных. Мы же идем противоположным путем: накапливаем намного меньше данных, но зато располагаем значительно более многочисленными возможностями их обработки. Чтобы что-то знать, не обязательно располагать большим объемом информации. Надо просто уметь распоряжаться ею.

Глубокое обучение – это хорошо, но глубокое понимание лучше. Компьютеры не понимают того, что они распознают. Об этом свидетельствует один интересный эксперимент, проведенный в 2015 году, в ходе которого исследовались самообучающиеся нейронные сети. Ученые решили выяснить, как должно выглядеть изображение малиновки, чтобы компьютерная программа распознала его со стопроцентной уверенностью и дала ответ: «Это птица малиновка». Те, кто ожидал идеальной фотографии малиновки, были разочарованы. Выбор компьютера пал на размытое изображение, состоявшее из непонятных цветовых пятен. Ни один человек не смог бы опознать в нем малиновку. А вот компьютер смог, потому что для него малиновка – это лишь графический символ и он не понимает, что речь идет о живом существе. Если ему сообщить, что Брекзит – это выход Великобритании из ЕС, он никогда самостоятельно не додумается, что Швекзит будет означать прощание со Швецией.

Такое поразительно быстрое обучение, а точнее говоря, понимание сути вещей, возможно лишь в том случае, когда новые факты и сведения усваиваются не сами по себе, а во взаимосвязи с уже известными категориями. Мы относим к ним какие-то предметы и явления и таким путем приходим к их пониманию. Компьютеры делают нечто противоположное: накапливают огромное количество данных, но при этом остаются такими же тупыми, как и тридцать лет назад. Правда, их тупость в последнее время стала намного быстрее. Ведь они не тратят время на размышления и не делают перерывов в работе. Они всегда трудятся в полную силу (пока подключены к источнику энергии). Но ведь если вы тоже будете работать без пауз, то и у вас не будет времени, чтобы на основе информации создать новое знание и использовать его. Для выработки концепций нам обязательно нужно время (например, сон), когда отсутствуют внешние раздражители. И нам это прекрасно удается, потому что мы не завалены доверху фактами и данными, а позволяем себе перерывы в работе. На первый взгляд этот подход неэффективен и воспринимается как слабое место, но на самом деле ему свойственна предельная эффективность. Он позволяет нам понять мир, вместо того чтобы заучивать его наизусть.

Перезагрузка обучающих мощностей

Таким образом, не надо воспринимать мозг как информационную машину, потому что важнейшие процессы обучения, которые ожидают нас в будущем, потребуют не безошибочной памяти (которой, как вы узнаете из следующей главы, не существует), а умения быстро приспосабливаться к новой обстановке. Если мы начнем конкурировать с компьютерами и с помощью какого-нибудь хитрого трюка научимся запоминать больше фактов, телефонных номеров и списков товаров, которые надо купить в магазине, то проиграем. Пусть лучше эти задачи для начинающих возьмут на себя компьютерные алгоритмы.

Речь идет не о том, чтобы разрабатывать новые методики обучения для улучшения памяти. Намного важнее улучшать способности к выработке концепций и пониманию. Ведь мозг – это не диск для накопления информации, а организатор знаний. Его способности в полной мере проявляются лишь тогда, когда с ним обходятся не так примитивно, как я поступил в начале главы. Прошу прощения за это.

В данной главе вы познакомились с важнейшими компонентами совершенствования мышления, направленного на получение знаний. Стресс помогает учебе лишь в том случае, когда он носит положительный, кратковременный и внезапный характер. Воздействие длительного стресса надо сводить к минимуму, по-другому интерпретируя его. Так, например, школьники, которые знают, что такое стресс, демонстрируют лучшие стратегии борьбы с ним и не впадают в ступор от любой неожиданности.

Когда мы учимся лучше всего? Когда делаем это с энтузиазмом. Факты не имеют значения, когда нас заражают чувства, особенно положительные. Учителя, преподаватели и руководители должны передавать эти чувства своим подопечным в школе, университете, на рабочих местах. Это намного важнее, чем голые факты. Мои лучшие учителя (в частности, учитель химии, о котором я уже упоминал) не устраивали компьютерных презентаций с помощью PowerPoint, но были по-настоящему увлечены своим предметом. А если учитель со страстью в глазах рассказывает о цикле лимонной кислоты, значит, в этом есть что-то интересное. Поэтому я поступил на факультет биохимии. Не потому, что фактические данные показались мне такими уж привлекательными (это пришло позже), а потому, что меня заразил энтузиазм учителя. Знания, преподнесенные в эмоциональной обертке, не забываются, так как это тоже одна из форм положительного стресса.

Заучивать факты тоже бывает полезно, но лучше понимать их. А для этого необходим контекст. Даже маленькие дети чрезвычайно быстро начинают понимать окружающий мир, если им на конкретных примерах показывать, для чего служит та или иная вещь. Не надо накачивать их фактической информацией. Достаточно дать им возможность самостоятельно дойти до смысла через взаимосвязи. Если вы хотите, чтобы школьники заучили какие-то слова, их можно записать в столбик. А можно позволить детям самим сочинять истории, в которых встречаются новые слова. Я забыл все слова, которые попадались мне в жизни в виде различных списков. Но некоторые из них я услышал всего один раз и тут же употребил в речи, после чего они стали частью моего лексикона. Не надо только поддаваться искушению вступить в соперничество с искусственным интеллектом. Что касается скорости, точности и эффективности, мы окажемся в проигрыше. Намного важнее помнить о своей человеческой слабости, то есть, пардон, силе. Надо с радостью воспринимать новые знания, даже если они на первый взгляд бесполезны, и при этом делать паузы. Конечно, уже в школе необходимо заниматься информатикой и осваивать современные гаджеты, потому что без них в наше время не обойтись. Но нельзя подстраивать свое мышление под компьютерные алгоритмы. Естественные науки, иностранные языки, философия – все эти элементы общего образования помогают нам формировать концепции и осмысливать взаимосвязи. Каждый раз по дороге в свой институт во Франкфурте я прохожу мимо старого здания оперного театра. Над его входом написано: ИСТИНА, КРАСОТА, ДОБРО. Этот античный идеал, который стал девизом веймарского классицизма Шиллера, содержит 26 байт информации, и его можно выучить наизусть. Но тогда он ничего не будет значить. А можно один раз пройти мимо театра и понять, что означают эти слова. И тогда они обретут смысл.

Из этой главы вы узнали о том, как создаются самые эффективные категории мышления. Если усваивать их порциями, устраивая небольшие паузы, возникают мыслительные концепции. То, что однажды было понято, может быть сразу же применено по отношению к другим вещам. На это способны только люди. Когда компьютер в процессе «глубокого обучения» самостоятельно проанализирует миллионы изображений, то, возможно, поймет, что стул – это предмет с четырьмя ножками, сиденьем и спинкой. Но для нас стул как понятие не имеет определенной формы. Это просто то, на чем можно сидеть. Поняв это, мы будем повсюду распознавать стулья и сможем изобрести и изготовить какой-нибудь новый стул. С недавних пор у меня дома появился большой резиновый мяч. Мой маленький сосед сразу совершенно точно подметил: «Мяч!» Но, увидев, как я сажусь на него, тут же поправился: «Ой, стул!» Попробуйте объяснить это компьютеру.

Глава 3
Память. Почему лучше вспомнить неправильно, чем вообще не вспоминать

Четырнадцатого октября 1994 года мир для Тома Резерфорда рухнул. Ему пришлось покинуть пост священника в церковном приходе одного из американских городов, потому что его собственная дочь, которой на тот момент исполнился двадцать один год, обвинила его в изнасиловании. Она вполне правдоподобно поведала, что он многократно совершал с ней насильственные действия сексуального характера в возрасте от семи до четырнадцати лет. Она даже рассказала, что забеременела и под давлением отца сделала себе аборт крючком от одежной вешалки, причем в присутствии матери. Вы только представьте себе все это! Резерфорд потерял работу, от него отвернулись друзья, ему пришлось перебиваться случайными заработками. Но спустя год выяснилось: его дочь – девственница. Живые воспоминания об изнасиловании появились у нее в ходе продолжавшихся много недель сеансов психотерапии для преодоления влияния стрессов. Более шестидесяти сеансов были посвящены игре в вопросы и ответы, что способствовало появлению у Бет Резерфорд искусственных воспоминаний о событиях, которых никогда не было. И все это делалось не нарочно, а с благими намерениями, чтобы вытеснить из памяти факторы стресса, оказывавшие на нее влияние в прошлом. Однако со временем она перестала отличать плоды своей буйной фантазии от реальности.

Лишь гинекологическое обследование заставило ее отказаться от своих показаний и подать иск на психотерапевта в размере одного миллиона долларов, чтобы привлечь внимание общественности к опасности ложных воспоминаний.

Соглашусь, речь идет об экстраординарном случае. Однако судебные ошибки в трех случаях из четырех проистекают из ложных показаний свидетелей. Люди утверждают, что забеременели в результате совершения против них насильственных действий, хотя никогда не были беременны. Осужденные проводят за решеткой десятилетия, потому что свидетели якобы видели их в момент совершения убийства. Но затем генетическое исследование доказывает, что преступником был кто-то другой. Прямо сюжет из фильма ужасов, однако это реальность, потому что свидетели обвинения даже не подозревают о том, какую злую шутку играет с ними память. И никакой полиграф не сможет уличить их во лжи. Ведь они уверены в своей правдивости. Поэтому к показаниям свидетелей надо всегда относиться с осторожностью.

Не только судьи, но и историки испытывают трудности, пытаясь правильно интерпретировать рассказы очевидцев. До сих пор не утихают дебаты о том, стреляли ли низко летящие истребители по людям во время бомбардировки Дрездена в 1945 году. Десятки жителей Дрездена утверждают, что помнят эти сцены из времен своей молодости, однако огненный ад бомбардировки вряд ли мог позволить самолетам летать так низко. Кроме того, это не подтверждается ни одним военным документом. Итак, показания очевидцев против сухих отчетов. Кому вы доверяете больше?

Очевидно, мы искажаем свои воспоминания. Вы скажете: «Со мной такого не может случиться! Я же помню, что произошло». Но все далеко не так однозначно. Давайте проведем эксперимент. Вы еще помните список слов из предыдущей главы – хотя бы приблизительно? Только не подсматривайте! Сейчас я продемонстрирую вам четыре слова, но лишь одно из них присутствует в том списке.

Сон

Феноксиэтанол

Черника

Авианосец

Какое? Все понятно. «Авианосец» сразу отпадает. «Феноксиэтанол» тем более. А как быть с двумя оставшимися словами? Подумайте немного, попробуйте мысленно представить себе тот список. Должно подойти только одно слово, но какое: «сон» или «черника»?

Ну вы-то умный человек и сразу сообразили, что ни одно из этих слов не присутствовало в том списке. И все-таки большинство людей начинают раздумывать над словами «сон» и «черника». Или даже высказывают абсолютную уверенность, что это «черника». По-видимому, это слово лучше вписывается в общую картину.

Сознаюсь, я нарочно ввел вас в заблуждение. Во-первых, я соврал, заявив, что одно из этих слов было в списке. Во-вторых, в списке действительно было несколько слов, схожих по значению с искомыми (отдых, ночь, земляника, малина). В-третьих, я сознательно добавил два заведомо неподходящих понятия (феноксиэтанол и авианосец), чтобы сконцентрировать ваше внимание на двух оставшихся. Возможно, под влиянием всех этих факторов вы пришли к ложному воспоминанию и поверили, что в списке присутствовало слово «черника». Однако не волнуйтесь. Из дальнейшего повествования вы узнаете, что это не недостаток, а, наоборот, сильная сторона вашего мозга.

Ансамбль воспоминаний

И тут я вновь обращаюсь к предыдущей главе (на этот раз без всяких фокусов и попыток внушить вам ложные представления). Информация, хранящаяся в мозге, не является неким статичным образованием, а постоянно меняется. Наше восприятие мира – это не видеосъемка, которая может храниться вечно. Память представляет собой динамичную конструкцию, и мы постоянно что-то в ней перестраиваем.

Динамична она потому, что все в ней может быстро измениться. Давайте в последний раз обратимся к аналогии с оркестром из предыдущей главы. Оркестр может сыграть вариацию музыкального произведения, но точно так же и мозг может варьировать информацию. Кроме того, в исполнении может участвовать большее или меньшее количество музыкантов (или нервных клеток). В любом случае основная тема произведения (или информации) остается все той же, а характер исполнения меняется.

Я говорю о памяти как о конструкции, поскольку мы, строго говоря, не извлекаем из нее какую-то информацию, а каждый раз создаем ее заново. Точно так же оркестр, исполняя одно и то же произведение, каждый раз играет его заново (и при этом немного по-разному). Когда нервные клетки, припомнив какую-то информацию, заканчивают свою деятельность, воспоминание исчезает, но, тем не менее, остается в памяти. В оркестре в роли памяти выступает способность музыкантов слушать друг друга, вступать в нужное время и координировать свои действия с действиями коллег. Информация в мозге хранится в тех местах, в которых нервные клетки контактируют друг с другом, и ее каждый раз можно воспроизвести. Таким образом, память – это способность нейронов переходить в определенное активное состояние и за счет этого создавать информацию, мысли, воспоминания.

Если оркестру надо сыграть какое-то новое произведение или нейронным сетям предстоит записать новую информацию, они должны выполнить три шага. Сначала музыканты играют новую мелодию в первый раз, затем они репетируют, улучшая качество совместной игры, и, наконец, исполняют ее на концерте, стараясь как можно точнее и без ошибок сыграть все ноты. И в этом мозг отличается от оркестра. Он играет не какую-то заранее определенную последовательность нот, а каждый раз немного изменяет мелодию. Цель мозга состоит не в том, чтобы активировать некую заранее заданную жесткую модель. У него ведь нет дирижера. Для мозга намного важнее сыграть мелодию так, чтобы она звучала гармонично и создавала непротиворечивый образ. Клетки при этом должны работать как можно экономнее. Это значит, что со временем информация может меняться, особенно если к ней часто обращаются. Поэтому наша память уязвима со всех сторон: при восприятии информации, при ее запоминании и при воспроизведении.

Уязвимость памяти

Содержание информации может меняться уже в тот момент, когда мы ее усваиваем и откладываем в памяти. Зачастую это объясняется тем, что новая информация обрабатывается тем лучше, чем большую часть мозга она задействует. Чтобы надежнее ее запомнить, мы добавляем к ней кое-какие дополнительные сведения. Это напоминает приемы для улучшения памяти, когда мы дополняем запоминаемые слова различными историями или визуальными образами. Мозг делает это автоматически, порой попадая пальцем в небо.

Если нужно исследовать ошибки человеческой памяти в стандартизированных лабораторных условиях, их приходится каким-то образом вызывать искусственно. Испытанным средством служит тест, названный по именам своих создателей Диза, Родигера и Макдермотта (тест ДРМ). Сначала участникам эксперимента показывают список слов, которые надо запомнить в течение достаточно короткого времени. Внимательно прочитайте, к примеру, два-три раза следующий список:

грузовик, улица, ехать, ключ, гараж, внедорожник, автострада, газовать, заправка, автобус, универсал, руль, техосмотр, мотор, ремонтировать.

После этого людям дают некоторое время на обдумывание или специально отвлекают их внимание с помощью специальных приемов. Чтобы проделать это с вами, я сейчас продолжу фразу, дополню ее совершенно ненужным придаточным предложением и ничего не значащим (второстепенным) примечанием в скобках, чтобы обеспечить некоторый временной промежуток. А теперь не подглядывайте в список! Продолжайте чтение на следующей странице справа!

Вопрос: какое слово (слова) из нижеперечисленных присутствовало в предыдущем списке?

Руль, автомобиль, сиденье, мотоцикл, техобслуживание.

Я мог бы также предложить вам написать слова из перечня, которые вы можете вспомнить, а потом сравнить, что в нем было на самом деле, а что вы придумали сами. Да, вы правы, это вариант задания, которое приводилось в самом начале главы. Но интересно то, что с помощью пары хитроумных приемов (которые я опущу в целях экономии места) можно побудить 80 процентов участников эксперимента «вспомнить» то, чего не было, или, точнее говоря, создать у них ложные воспоминания.

Причина этой слабости памяти заключена в механизме запоминания информации при ее первичном попадании в мозг. Читая слова из списка, мы сначала направляем их в ту область, которая отвечает за обработку визуальных образов, находящуюся в затылочной части. Но для того, чтобы придать слову смысл, его надо обработать еще и семантически, то есть с содержательной стороны. Это происходит в лобной доле коры, точнее говоря, в ее передней и боковой частях (для особо любопытных: данная зона мозга называется вентролатералъной префронтальной корой). Исследования показывают, что ложные и правильные воспоминания создаются практически одинаковым путем. Разница в том, что в истинных воспоминаниях несколько сильнее активируется зона обработки визуальной информации, но во всем остальном процесс идентичен с ложными воспоминаниями. Другими словами, мы не просто воспринимаем список слов, а формируем на его основе некую реальность, придаем ей смысл и относим отдельные слова к различным категориям.

Последствия чрезмерной категоризации мышления будут подробнее рассмотрены в главе 11. Пока же достаточно сказать, что ложные воспоминания образуются так же, как и истинные. Вся разница лишь в том, что в процессе их создания несколько меньше задействованы органы чувств, но «записываются» они в тех же самых нейронных сетях. А как только это произошло, мозг уже не в состоянии отличить ложные воспоминания от истинных. Для него не имеет значения, где фантазия, а где реальность. Цитируя классический фильм «Матрица», можно сказать: «Реальность создается в твоей голове». Неважно, было что-то на самом деле или нет. В принципе все воспоминания живут в мире, который создали мы сами.

Но, пока мы не скатились к общефилософским дискуссиям о принципах познания, давайте вернемся к образованию воспоминаний в мозге. Искажения в них возникают не только из-за того, что любая новая информация соотносится с какими-то категориями и распихивается по «ящикам». Большое влияние на этот процесс оказывают наши чувства и окружающие люди.

Западня чувств

Мы допускаем ошибки не только при заучивании слов. В процесс образования воспоминаний вмешивается еще и социальный контекст. Ведь важна не только информация сама по себе, но и то, что, когда, кому и как было сказано. В ходе одного исследования участникам показывали различные видеоролики. В одних к человеку обращались непосредственно, в других – глядя в сторону, мимо камеры. И все это сказывалось на воспоминаниях. Правда, содержание слов не искажалось (его участники хорошо помнили в обоих случаях), но зато возникали трудности с описанием ситуации. Большинство утверждало, что обращение было адресовано непосредственно им, хотя на самом деле это было не так. Гиппокамп (являющийся, если помните, диспетчером памяти в мозге) совершенно правильно записывал содержание, но соседняя область мозга – передняя поясная кора – искажала воспоминания и демонстрировала чрезмерную активность в их создании. Очевидно, мы воспринимаем информацию субъективно, соотнося ее с собой, и так же необъективно вносим ее в память.

Кроме того, искажающее воздействие на воспоминания оказывают эмоции, даже когда речь идет о простом тесте ДРМ. Если перед заучиванием списка слов у участников вызывали эмоциональный стресс (например, они должны были выступить перед аудиторией и вдобавок решить сложную математическую задачу), то у них возникало особенно много ложных воспоминаний.

Правда, не любая эмоция искажает память. Для этого она должна, как правило, обладать двумя свойствами: быть интенсивной и соответствовать тому, что мы хотим запомнить. Таким образом, если у человека хорошее настроение, то у него легче возникают ложные воспоминания, когда он запоминает слова с положительным оттенком. Если же настроение плохое и человек испытывает стресс, то тогда он начинает чаще путать слова, в которые заложен отрицательный смысл. Лучше было бы ездить за рулем всегда в хорошем настроении, так как в этом случае мы были бы идеальными свидетелями дорожно-транспортных происшествий. Хотя… исследования довольно однозначно доказывают, что практически никто не годится для данной роли. И это объясняется еще одной слабостью памяти.

Идеальное преступление памяти

Мозг испытывает проблемы не только при запоминании, но и при сохранении информации в памяти и ее извлечении оттуда. Он слишком подвержен воздействию различных искажающих факторов, которые сам же охотно находит и включает в исходную информацию. В этом случае воспоминания оказываются ложными, но зато производят весьма достоверное впечатление.

Вообразите себе, что вы прогуливаетесь по улице и вдруг слышите визг тормозов! Лишь приблизительно представляя, откуда доносится звук, вы оглядываетесь и успеваете заметить, как сталкиваются два автомобиля. Разумеется, вас привлекают в качестве свидетеля, и вот тут-то начинаются проблемы. Вы увидели происшествие не полностью. Вы заметили только, что автомобили столкнулись, но не знаете точно, при каких обстоятельствах. Все произошло слишком быстро. Мозгу очень не нравится такое состояние неуверенности (специалисты в этом случае говорят о когнитивном диссонансе). Он постоянно пытается создать из фрагментов поступающей информации цельную картину. Если восприятие было частичным и обрывочным, то остальное просто додумывается. Мозг делает это сам, причем так, что вы ничего не замечаете. А потом тот же самый мозг извлекает из памяти цельное, но ложное воспоминание, и вы ни за что не обнаружите в нем ошибок. Это прямо-таки идеальное преступление, в котором преступник (ваш мозг) и следователь (ваш мозг) – одно и то же лицо. В таком случае ни у кого нет интереса в тщательном расследовании, поэтому ложное воспоминание остается незамеченным.

Внушенное воспоминание – это тоже воспоминание

Откуда мозг знает, какое воспоминание правильное? Поскольку в мозге нет критерия истинности, то он использует один хитрый прием и оценивает информацию как правдивую, если она активирует его значительную часть. С точки зрения мозга то, что произошло в действительности, оставляет большие по площади следы в сетевой структуре. Само по себе это правильно, потому что события, пережитые в реальности, затрагивают мозг значительно сильнее. Если же мы себе лишь представляем что-то, то области мозга, обрабатывающие информацию, реагируют не так сильно, как если бы мы видели это в действительности. Однако не надо забывать, что впоследствии следы таких воспоминаний могут быть искусственно усилены до такой степени, что не будут отличаться от реальных.

В ходе одного эксперимента участникам предъявлялись серии различных фотографий, изображавших повседневные ситуации. На следующий день им вкратце напоминали об увиденном на снимках, но они не знали, что некоторые из этих напоминаний вводили их в заблуждение, и неправильно описывали изображение. Под влиянием напоминаний у отдельных участников складывалось неверное представление о том, что они видели в действительности, и впоследствии они не могли выбрать ту фотографию, которую видели на самом деле, или, наоборот, уверяли, что видели снимок, который им на самом деле не показывали. При этом активность мозга в ходе истинных и ложных воспоминаний была довольно схожа, хотя имелось одно решающее отличие: при правильном воспоминании несколько активнее реагировала область мозга, отвечающая за обработку визуальных образов (ведь участники и в самом деле видели эти изображения). Если же воспоминания были ложными, то немного активнее реагировала область мозга, ответственная за слуховые впечатления (потому что к воспоминаниям примешивалась информация, полученная устным путем). Другими словами, если активность мозга в целом достаточно велика, то информация воспринимается как непротиворечивая, а воспоминания считаются истинными, даже если это не соответствует действительности.

Данный эксперимент убедительно доказывает, что воспоминания не статичны и со временем меняются, причем это происходит каждый раз, когда они извлекаются из памяти. Дело в том, что именно в такой момент они особенно подвержены внешним влияниям. В ходе одного элегантного эксперимента это явление было воспроизведено в лабораторных условиях. Участникам давали для запоминания список слов, а на следующий день им предъявляли другой список. Перед этим одной части испытуемых предлагали вспомнить первый список. На третий день осуществлялась проверка памяти. Когда участников просили вспомнить первый список, то они путали его со вторым, но только в том случае, если им перед ознакомлением со вторым списком предлагали вспомнить первый. Если же во второй день они знакомились со вторым списком, не вспоминая про первый, то оба списка откладывались у них в памяти по отдельности, не смешиваясь. Другими словами, когда мы что-то вспоминаем, то это воспоминание находится в уязвимом состоянии и может смешиваться с другой информацией.

Искажение памяти под влиянием группы

Мало того что мы допускаем ошибки уже в момент запоминания и каждый раз изменяем содержание памяти, извлекая оттуда информацию, так мы еще практически не можем сопротивляться манипуляциям, которым наша память активно подвергается извне. Даже осознавая это, мы бессильны против искажения памяти, поскольку здесь сказываются влияние группы и настоятельная потребность привести свои воспоминания в соответствие с воспоминаниями окружающих.

В ходе исследования этого явления участникам эксперимента сначала демонстрировали двухминутный документальный фильм, а затем спрашивали их о его содержании. Если опрос проводился сразу же, ошибок допускалось мало и все хорошо помнили содержание. Даже четыре дня спустя в памяти оставалось еще достаточное количество деталей, а ложные воспоминания отсутствовали. Однако все менялось, когда участникам демонстрировали сфальсифицированные ответы других испытуемых. Неправильные ответы коллег склоняли и самого испытуемого к такому же неправильному ответу. Даже осознавая, что ответы неправильны и не имеют ничего общего с подлинным фильмом, он уже ничего не мог поделать. Испытуемый был не в состоянии отличить выдумку от правды, потому что привел свою память в соответствие с памятью группы. Интересно, что влияние группы осуществляется через область мозга, которая соседствует с гиппокампом, – миндалевидное тело, или амигдалу. Это небольшое образование особенно активно, когда ответы других участников демонстрируются участнику эксперимента не только на бумаге, но и в форме видеозаписи. Видя лица людей, человек становится более восприимчивым к групповому воздействию, что склоняет его память к неправильным выводам.

Итак, перед нами важнейшие ингредиенты, которые необходимы для создания ложного воспоминания: эмоциональное событие, немного группового давления и частое обращение к данному воспоминанию, что дает ему возможность каждый раз немного изменяться. После этого вы вряд ли сможете отличить истинное воспоминание от ложного. Если вы хотите вызвать у кого-то ложное воспоминание, лучше всего осуществлять это намерение поэтапно. Сначала ознакомьте человека с конкретным (но ложным) событием, которое с ним якобы произошло. Например, скажите, что в детстве он потерял в магазине своих родителей или имел проблемы с полицией. Подкрепите свое высказывание тем, что родственники могут подтвердить эту информацию. Попросите его представить себе это событие и в течение нескольких дней поразмышлять над ним. Затем еще раз побеседуйте с ним, апеллируйте к его воображению, интересуйтесь деталями происшедшего. Таким путем можно не только внушить ложные воспоминания (например, о похищении инопланетянами) двенадцатилетнему ребенку, но и убедить 70 процентов взрослых людей в совершении несуществующего преступления.