Текст книги "Лавандовая лента"

Глава 3

Видя, как ужасна война, Эдриэнн пыталась представить, каково будет, если кто-то умрет прямо рядом с ней. И не один раз, а снова и снова. Письма Уильяма меняли ее. Меняли что-то глубоко скрытое в ней. И она начала думать, что, возможно, это хорошо. Это и было настоящей жизнью. Это были жертвы, на которые шли мужчины, чтобы она могла сидеть и жаловаться на свое одиночество или прятаться в полуразрушенном доме, где все разговоры происходили между ней и никуда не годным водопроводом. Люди должны радоваться жизни. Слишком многие погибли, чтобы другие могли жить.

Но письма были не только об ужасах войны. Они были о неугасимой любви между Грейси и Уильямом. Это она узнала, прочитав всего несколько писем. Еще Уильям писал о Саре, младшей сестре Грейси. У Эдриэнн сложилось впечатление, что эта девчушка попадала в переделки на каждом шагу. Однажды она заблудилась в темноте и натолкнулась на соседский курятник. Она прошла полгорода, испачканная пометом. Ее жизни это не угрожало, но чувство собственного достоинства сильно пострадало. Уильям рассказал об этом другим солдатам, и они провели весь вечер, вспоминая казусы, случавшиеся с ними, и смеясь намного беспечнее, чем можно было ожидать в разгар войны. Поблагодари Сару, писал он. Я знаю, что она не возражала бы против того, чтобы я выдал ее секрет. Если я что-то и знаю о милой Саре, так это одно: если она может помочь улыбнуться кому-то, кто отчаянно нуждается в утешении, она поможет. Невзирая на то что ей самой может быть в эту минуту несладко.

Был уже почти полдень, когда Эдриэнн наконец оделась. Она с трудом открыла тяжелую входную дверь из красного дерева и посмотрела по сторонам. Да, еще один солнечный день в раю. Она вышла из дома, держа в руке фотографию и одно из писем. Ей нужен был совет лучшей подруги. С открытыми окнами она подъехала к кофейне Сэмми под альтернативную рок-музыку независимого радио.

Кофейня была переполнена посетителями. Не лучшее время для разговора с подругой. Сэмми стояла за стойкой, принимая заказ у молодого человека. Потом налила ему тарелку супа. Оглянувшись через плечо, одарила Эдриэнн быстрой улыбкой.

В воздухе витал аромат эспрессо и домашнего тушеного мяса. За столиками сидели люди, весело болтая. Молодой человек взял свою еду и повернулся к Эдриэнн, окинув ее долгим оценивающим взглядом. Эдриэнн отступила на шаг, давая ему пройти. Проходя мимо, он намеренно задел ее. Такое иногда с ней случалось, когда мужчины пытались привлечь к себе ее внимание. После развода она вынуждена была напоминать себе, что нормально, если кто-то находит тебя привлекательной. Она заказала латте и стояла у стойки, пока Сэмми готовила его.

Сэмми была высокой женщиной, почти шести футов росту, и возвышалась над Эдриэнн, в которой было только пять футов и четыре дюйма. Она носила длинные свободные платья, популярные в шестидесятые годы. На ногах у нее всегда были шлепанцы, а копна вьющихся рыжих волос была собрана в небрежный хвост на затылке. Ей было тридцать пять лет, и она была очень привлекательна, но почти не пользовалась косметикой, чтобы подчеркнуть свою естественную красоту. Эдриэнн ни разу не видела ее без длинных сережек, которые тихонько звякали, когда она проплывала от столика к столику.

Она подала Эдриэнн напиток.

– Держи. Иди сядь где-нибудь. Я присоединюсь минут через десять.

Эдриэнн нашла столик, который был вне пределов видимости того парня, который столкнулся с ней, а потом продолжал глазеть на нее, пока она ждала у стойки свой кофе.

– Похоже, я пришла не в самое удачное время, – сказала Эдриэнн, когда Сэмми уселась на стул напротив нее.

– Я делаю деньги. Для меня это время просто отличное. Вот, попробуй и скажи мне, что ты об этом думаешь.

Сэмми протянула ей салфетку, на которой лежал маленький кусочек хлеба.

Эдриэнн прожевала кусочек.

– Восхитительно. Ты сама пекла?

– Конечно.

– Чеснок, масло, морская соль и что-то еще…

Эдриэнн постучала пальцем по подбородку. Она была настоящим знатоком по части специй, которыми приправлена еда. Долгие скучные ужины с Эриком и каким-нибудь главой департамента из больницы, на которого он пытался произвести впечатление, вынуждали Эдриэнн развлекать себя самой. И, заказывая какое-нибудь блюдо, она пыталась угадать все его ингредиенты. Если что-то она не могла определить, она спрашивала у официанта, а тот спрашивал у шеф-повара. Шеф-повара начали проявлять интерес к женщине, которая разгадывала их секреты. Сначала Эрику нравилось, когда шеф-повар покидал кухню и останавливался у их столика. Но быстро надоело. Он был не интересен поварам, тогда как Эдриэнн оказывалась в центре внимания. Эрик не привык играть вторую скрипку, так что Эдриэнн перестала угадывать ингредиенты и сидела за столом тихо и смирно, как и положено примерной женушке.

– Пармезан, – подсказала ей Сэмми.

– Блестяще.

– Теперь твоя очередь. Давай, показывай.

Сэмми вытерла руки о фартук, и Эдриэнн протянула ей фото. Но письмо оставила в кармане.

– Красивый. Кто это? – Сэмми вернула ей фотографию.

– Сама толком не знаю. Фотография лежала в коробке. Я думаю, это тот человек, который писал письма. У меня есть еще кое-какие соображения, но у тебя сейчас на это нет времени. – Эдриэнн жестом указала на очередь, скопившуюся у стойки.

– 1942-й. Это где-то в начале Второй мировой войны? – спросила Сэмми, постучав пальцем по фото.

Эдриэнн кивнула.

– Я думаю, его девушка жила в это время в моем доме. У тебя есть какие-нибудь идеи, как мне распутать эту историю?

Сэмми сосредоточенно нахмурилась.

– Ты можешь съездить поговорить с Лео. У него закусочная на другом конце города. Он ветеран Второй мировой и всю жизнь прожил здесь. Может быть, он их знает.

Она посмотрела на стойку, у которой молоденькая девушка повязывала фартук.

– Моя помощница вернулась. Ты можешь задержаться еще на пару минут? Я хотела спросить тебя кое о чем.

– Конечно.

Сэмми расправила юбку.

– Слушай, недавно сюда заходил Райан.

Эдриэнн уронила голову на стол, и темные волосы закрыли ее лицо.

– Я сказала что-то не то? – спросила Сэмми.

– Нет. – Эдриэнн взглянула на нее из-под завесы волос. – Мы с Райаном больше не встречаемся.

– Почему? Когда я видела вас вместе, ты улыбалась во весь рот.

– Верно. Но давай посмотрим фактам в лицо. Это была классическая попытка забыть о своем разводе.

Сэмми поправила серьгу, запутавшуюся в волосах.

– Не знаю. Сначала он тебе даже не понравился.

– Ты имеешь в виду, когда он, весь такой загорелый и мускулистый, появился у меня на пороге, чтобы помочь мне втащить в дом мебель?

– Угу. Если мне не изменяет память, ты сказала, что его заигрывания и самоуверенность вызывают у тебя тошноту.

Окончательно распутав волосы, Сэмми осторожно встряхнула головой, и ее сережки звякнули.

– Так оно и было.

Эдриэнн вспомнила об этом и улыбнулась. Но он очаровал ее своим врожденным обаянием, которое она сначала по ошибке приняла за высокомерие. И это вкупе с большой дозой смеха – чего она была лишена в браке с Эриком – помогло Райану стать быстродействующим лекарством от ее боли. Но недолговременным. Она закусила нижнюю губу.

Он был приятным парнем, и его не интересовали серьезные отношения. Он просто хотел хорошо провести время, о чем сразу же прямо заявил. И от этого признания Эдриэнн стало легче.

– А сейчас он неожиданно перестал тебе нравиться. Ты просто не любишь красивых мужчин?

Эдриэнн вздохнула.

– Нет. Дело не в этом.

Сэмми откинула волосы со лба.

– Попытайся еще раз. Райан отличный парень. Но после того как ты провела столько времени в тяжелых – и, на мой взгляд, оскорбительных отношениях, – тебе нужно разобраться в себе, прежде чем разбираться в ком-то еще.

Эдриэнн подняла голову.

– Вот именно. Мне понадобилось несколько недель, чтобы дойти до этого, а ты разобралась во всем за девять секунд.

Сэмми пожала плечами.

– Со стороны виднее. Итак, ты сказала ему об этом?

Эдриэнн слегка приподняла одно плечо.

– Вроде как.

– Прости, но это не ответ.

– Я сказала ему, что мне нужна пауза. Так что мы договорились остаться друзьями. – Она наклонилась вперед. – Его, похоже, это устроило, потому что он не хочет серьезных отношений. А тебе он сказал что-то другое?

– Нет. – Уголки губ Сэмми слегка опустились. – Когда ты закончишь разбираться в себе, вы сможете вернуться к прежним отношениям. Ты заслуживаешь того, чтобы немного развлечься.

Эдриэнн покачала головой.

– Нет.

– Почему нет?

– С Райаном очень славно проводить время, – она рассмеялась. – Это похоже на фейерверк.

– Я не слышала историю о том, как вы познакомились. Я живу в Бонита уже много лет и так еще и не встретила мистера Фейерверка.

– Мэри Лэтроп, мой агент по недвижимости, наняла его, чтобы он помог перенести в дом мое имущество. Я даже подозреваю, она надеялась, что мы с ним моментально поладим. – Мэри была замечательным агентом, прекрасно понимавшим все желания Эдриэнн, включая желание хоть раз в жизни сделать что-то самостоятельно. – Она не говорила мне этого, но мне кажется, что она побывала в такой же ситуации с разводом.

Сэмми кивнула.

– Таким образом, с помощью Райана она попыталась восстановить справедливость. Тупой мужлан бросает тебя, и ты оказываешься в объятиях накачанного парня из колледжа, который не дает тебе чувствовать себя одинокой.

Мэри была очень внимательной, очень понимающей. Такое понимание объединяет только тех женщин, чьи жизни были разрушены неверностью. Намеренно или нет, она мстила всем паршивым мужьям, которые разрушили свой брак в минуту трусости. Именно так Эдриэнн расценивала неверность – трусливый побег из ситуации.

Ее мысли переключились на сексуального, кокетливого, обходительного молодого человека, с которым она несколько раз гуляла под луной.

– Но с Райаном… это все равно что снова оказаться в колледже, – грустно произнесла она. Эдриэнн словно оказалась на перепутье между беспечными радостями молодости и серьезностью взрослой жизни. – Мне двадцать восемь лет. Я была замужем почти шесть лет. И радости жизни в колледже больше не привлекают меня. – Она несколько раз моргнула, изучая лицо Сэмми и ища у нее понимания. – Я что, рассуждаю как старая карга?

– Нет, ты рассуждаешь как женщина. Райану сколько – двадцать четыре? Может быть, двадцать пять? Вы вели разный образ жизни, и ты оставила легкомысленную радость юности позади. – Сэмми закрыла один глаз и направила палец на Эдриэнн. – Но только не забывай, что Райан не всегда будет мальчиком из колледжа.

Эдриэнн горько рассмеялась.

– Для меня он останется именно таким.

Уперев руки в бедра, Сэмми слегка склонила голову набок.

– И какой мужчина стоит у тебя в списке на первом месте?

Эдриэнн посмотрела в окно. Мимо проносились машины, замедляясь на секунду на моргающем желтым светом светофоре, установленном на углу торговой улицы и кофейни.

Это не повредит. Иногда можно и помечтать.

– Кто-то сильный, но не подавляющий. Преданный, но не до помешательства. Способный защитить меня, но достаточно деликатный, чтобы заглянуть мне в душу и не разрушить мой хрупкий внутренний мир.

Сэмми облокотилась подбородком на ладонь.

– Дорогая, если встретишь мистера Нежного Героя, поищи еще одного для меня. Даже двоих.

– Куда пропали все поэты? – произнесла Эдриэнн.

– Что?

– Это из моего любимого стихотворения.

Сэмми медленно опустила глаза и уставилась на стол.

– Твое сердце ищет родственную душу. Не прекращай свои поиски. Можно вопрос?

Эдриэнн провела кончиками пальцев по краешку своей пустой чашки.

– Конечно.

– Почему ты приехала сюда?

– В кофейню?

Сэмми закатила глаза.

– Нет. Сюда, в наш город.

– А, ты имеешь в виду, почему я переехала в город, в котором до сих пор ни разу не была, и купила двухэтажный полуразрушенный дом, требующий мастера на все руки? Ключевым словом будет «мастер»?

Сэмми хмыкнула.

– Именно.

Эдриэнн глубоко вздохнула. Если кто и мог понять тягу к независимости, это была Сэмми, которая, похоже, жила по своим собственным правилам.

– Мне нужно было знать, что я могу сделать что-то сама, что-то необычное.

– А что еще?

Эдриэнн задумалась.

– В первый раз в жизни я хотела сделать не то, чего все от меня ожидали. Эрик ожидал, что я останусь в Чикаго. Мама рассчитывала, что я вернусь домой в Миссури.

– Ясно. – Сэмми снова направила на нее указательный палец. – Синдром хорошей девочки. Тебе необходимо было проявить себя, на своих условиях и своими собственными силами. И знаешь почему?

Эдриэнн покачала головой.

– Потому что тебя тошнит от осмотрительности. Ты хочешь сделать что-то опасное. Неожиданное. Что-то, что может с таким же успехом провалиться, как и получиться. Ты бросаешь вызов себе, чтобы стать лучше. Это хорошо, подруга.

Сэмми была права. С младенчества Эдриэнн учили быть осторожной. Сначала мама, которая видела опасность даже в зефире. Не езди на велосипеде по шоссе. Не переходи улицу одна. Не играй слишком близко от витражного окна. Потом Эрик, с целым сводом новых правил: Не смейся слишком громко, ты ржешь как лошадь. Не улыбайся так широко, это кажется неискренним. Не стой так, ты выглядишь как старуха.

О да, ее учили быть идеальной дочерью, а потом идеальной женой. Настало время чем-то рискнуть.

Она выбросила из головы мысли об Эрике, потому что он не стоил того, чтобы она тратила на него свое время. Вместо этого она вновь стала смотреть на фото, думая об Уильяме – невероятно рисковом человеке – и пытаясь представить его восьмидесятилетним стариком. Время изменило его внешность, но что произошло с его нежным сердцем и его умением владеть словами? Может быть, он посмеется над этими письмами, вспоминая свою страсть, энергию и ранимость как неизбежных спутников первой любви? А может быть, его глаза наполнятся слезами, когда он вспомнит смерть, и войну, и боль? Этого она знать не могла.

– Ты думаешь о письмах?

Эдриэнн скрестила руки на столе.

– Я что, не умею ничего скрывать?

Сэмми склонила голову на один бок, потом на другой.

– Нет. Какое письмо твое любимое?

– Все, которые я успела прочитать. Но среди них есть одно, особенно пронзительное.

Она опустила руку в карман.

– Ты принесла его?

Эдриэнн кивнула.

– Я подумала, ты захочешь послушать, что там написано. Ты что-нибудь знаешь о Бастони? Уильям не упоминал точное местоположение, но я порылась в Интернете, чтобы убедиться, что его подразделение было именно там.

Сэмми прищурилась.

– Может быть, в старших классах на уроках истории я слышала об этом, но очень давно. Это битва в Арденнах, верно?

– Послушай…

Декабрь 1944

Дорогая Грейси,

мне холодно. Мне не хватает твоей теплой улыбки и нежных прикосновений. Это очень унылое место. Все тихо, только ветер воет над нами. Это потусторонний вой, мучающий нас, говорящий нам, что мы не выживем. Мы отрезаны от мира со всех сторон. Отлично вооруженные немецкие войска возьмут нас в окружение. Это тяжкий удар, потому что мы теснили немцев, заставляя их отступать к их собственным границам. Их ответный удар был быстрым и беспощадным, яростной атакой, которую никто не ждал.

В настоящий момент наше снабжение прекращено. Все попытки оказались безуспешными. Многие ночи мы проводим голодными. Мы должны экономить ту еду, которая у нас еще осталась. Но мы пока еще держим оборону. Если они прорвутся на этом участке, они вторгнутся в Бельгию. У нас нет иного выбора, кроме как делать свою работу, от которой зависит так много.

Я уже перестал считать, сколько дней мы находимся здесь. Я уже не просыпаюсь по ночам с мыслью, что грядущий день будет моим последним. Иногда мне кажется, что мы никуда отсюда не уйдем. Это кажется почти справедливым, что мы умрем на этой холодной суровой земле. Так много наших уже полегли здесь. Почему те, кто остался, имеют больше права на жизнь?

И все же я знаю, что не умру здесь. Я вернусь домой. Я вернусь к тебе. Ты – единственное, что меня согревает. Особенно учитывая, что зимы здесь такие суровые. Нам не смогли доставить зимнее обмундирование, так что мы все еще в летней форме. Я уже не помню, каково это – проснуться и не дрожать.

Я слышал, что до Штатов дошли слухи о наших предыдущих кампаниях. И я слышал, что нас называют героями. Это кажется мне таким странным. Я не герой. Да, нас обучали, но когда мы по-настоящему прыгнули из самолетов, мы приземлились неловко и как попало. Лишь на земле, под свист пуль, мы снова стали тем подразделением, которым были в Штатах. Рик приземлился рядом со мной, обещая прикрывать меня. Мы спасали друг друга от смерти не один раз. Но сейчас Рик кажется совсем другим. В его глазах застыла безнадежность. Я боюсь за него. Это место убьет многих из нас, если не теми ранами, что видны глазу, то теми, что запрятаны глубоко внутри.

Грейси, когда будешь писать мне в следующий раз, расскажи мне снова о пляже. В прошлом письме ты рассказывала, как вы с Сарой плавали с дельфином. Это было так замечательно, я почти что ощутил, что я тоже был там, и солнце светило мне в лицо, и ты была в моих объятиях. Ты – единственное, что позволяет вынести мою теперешнюю жизнь.

С любовью,

Уильям

Сэмми долго молчала.

– Ты обнаружила на своем чердаке настоящее сокровище.

– Да.

Эдриэнн подумала о Уильяме. Может быть, война ожесточила его, превратила в злого старика. Ей стало грустно при этой мысли. Люди меняются, но очень редко к лучшему.

Глава 4

Эдриэнн пересекла город, направляясь в закусочную Лео. Окна в ее машине были открыты, и соленый прибрежный ветер проникал внутрь и трепал ее волосы. Она наслаждалась сегодняшним днем. В конце концов, юг Флориды, с его идеальной погодой и очарованием тропиков, был ее мечтой. Она мечтала переехать сюда с тех пор, как несколько лет назад они с Эриком провели отпуск на острове Санибел. Эрик долго обещал ей это путешествие. Так что она наслаждалась каждым солнечным днем в Бонита-Спрингс. Было начало июня, и повсюду распускались яркие цветы. Она переехала сюда в марте и при виде такого буйства зелени решила, что зеленее уже быть не может. Но с приближением лета зелени стало намного больше. Сезон дождей принес с собой молодую пышную листву.

Эдриэнн пыталась сосредоточиться на том, что она может посадить в своем внешнем дворике, но постоянно отвлекалась, думая о том, куда едет и что собирается делать. Дважды она чуть было не развернулась и не отправилась домой. Но что-то заставляло ее двигаться дальше. Она понимала, что стала одержима этой парой влюбленных, но ничего не могла с собой поделать. Ее преследовала навязчивая мысль – что случилось с Грейси? Это были ее письма. Она вряд ли оставила бы их здесь.

Лео Сандерсон оказался жилистым мужчиной восьмидесяти трех лет, который все еще каждый день ходил в свою закусочную. Каждый день, ранним утром, он проходил полтора квартала, поворачивал на двери табличку с надписью «Открыто» и приветствовал своих завсегдатаев, наливая им смертельно крепкий кофе. Он оставался в закусочной до двух часов, потом пешком шел домой, а на следующий день повторял то же самое. Поскольку он был хорошо известным в Бонита-Спрингс персонажем, Эдриэнн слышала рассказы о нем. Она заезжала в закусочную всего пару раз, но оба раза он сердечно приветствовал ее и предлагал кофе.

Будучи предупрежденной об убийственности этого напитка, она попросила чай со льдом. Она села за столик рядом с входом и стала ждать, пока Лео освободится, чтобы поговорить с ним. Было почти два часа, когда он наконец стал закрывать свое заведение. Эдриэнн сделала ему знак присоединиться к ней. Он поставил кофейник на огнеупорный столик, что обычно делал, когда беседовал и шутил с посетителями.

Они обменялись любезностями, но Эдриэнн приехала сюда не для светских бесед. Она сразу же перешла к делу и протянула ему фотографию.

– Вы знаете этого человека?

– Конечно. Уильям Брайант, – сказал он, изучая фото. – Я много лет не вспоминал о нем. Но в давние времена мы были довольно дружны. Нас было несколько местных парней, которые вместе записались в армию.

Эдриэнн слегка наклонилась. Ее пульс участился, когда она услышала подтверждение того, что этот человек, как она и надеялась, был Уильямом.

Пожелтевшими от курения пальцами Лео указал на девушку.

– А это Сара.

– Значит, вот как выглядела Сара. А вы не могли бы рассказать мне о Саре и Грейси?

– Уильям был таким же, как я. Бедным. У его отца был местный бизнес, но он разорился, и семья осталась ни с чем. Уильям хорошо играл в бейсбол. Возможно, далеко пошел бы, если бы не пошел служить. – Он слегка откинулся на стуле. – Конечно, в то время никто не знал, что будет с бейсболом дальше. Некоторые говорили, что он вообще сойдет на нет после войны.

Эдриэнн вспомнила о том, что читала в письме.

– Он записался в армию, чтобы угодить родителям Грейс?

– Маме Грейси. Грейси была ее надеждой. Поскольку сама она осталась без денег, Грейси должна была выгодно выйти замуж. И тут появился Уильям и все испортил. Записавшись в армию, он стал достаточно респектабельным, чтобы жениться. У всех нас были причины пойти в армию.

Лео передал ей фото через стол.

– А зачем вам все это нужно знать?

Эдриэнн хотела ответить, но не смогла произнести ни слова. Она никак не могла объяснить свою одержимость этой историей и желанием узнать, что этот человек получил все, чего заслуживал.

– Просто… я нашла на чердаке своего дома кое-какие вещи, принадлежавшие прежней хозяйке. Я подумала, что она, может, захочет забрать их. Не думаю, что она оставила их намеренно.

Несколько мгновений Лео молчал, изучая ее водянистыми серыми глазами.

В зале стало тише, потому что несколько семей, пришедших на поздний завтрак, покинули заведение. Мимо Эдриэнн, направляясь к дверям, прошли двое молодых людей, одетых в пляжные костюмы и распространяющих запах кокосового лосьона для загара. Потом ее внимание вернулось к Лео. Старик с глубокими морщинами на лице и шее выглядел на все свои восемьдесят три года.

– Грейси мертва. Она умерла в сорок пятом году.

Он продолжал говорить, но Эдриэнн уже не слышала ничего, кроме единственного слова, крутившегося у нее в голове. Мертва. Она вздохнула. Она чувствовала глубокое огорчение и разочарование, потому что уже придумала чудесную историю любви: Уильям возвращается, женится на Грейси, у них рождается полдюжины детишек, и их жизнь прекрасна. В носу у нее защипало, и ей пришлось приложить все усилия, чтобы не расплакаться. Она сжала руки в кулаки. Ей следовало просто прочитать эти письма и забыть о них. Конечно, она понимала, что вероятность того, что женщина восьмидесяти с лишним лет еще жива, была не слишком велика. Но она умерла в сорок пятом. Через несколько лет после того, как Уильям уехал, чтобы служить своей стране.

Из-за солнца, светившего в большие окна, в ресторане было душно. Эдриэнн не хватало воздуха.

– Как? – наконец смогла вымолвить она.

Лео долго, изучающе смотрел на нее.

– Послушайте, я не знаю, почему вы так интересуетесь Грейси. Честно говоря, она не стоила того времени, которое вы потратили на нее.

У Эдриэнн расширились глаза. Как он мог сказать такое? Грейси была женщиной, которую полюбил Уильям Брайант, женщиной, которая помогала ему не сдаваться во время войны.

Лео был взволнован – может быть, даже сердит, – и Эдриэнн чувствовала себя так, словно разбередила старую рану.

Почесав лысеющую голову, покрытую жидкими вьющимися седыми волосами, он отодвинулся от стола и уставился на оконную раму.

– Мне очень жаль.

Лео продолжал молчать.

Она встряхнула головой, чтобы прогнать страх.

– У меня есть несколько писем, написанных Уильямом. Он говорит о Грейс так, словно она была ангелом.

Лео с отвращением поморщился.

– Да, она умела заставить людей так думать.

Взгляд Эдриэнн упал на фото.

– Я думала, она любила его.

– Любила, – сказал он с сарказмом. – Пока он не уехал. А она тут же влюбилась в нового парня, появившегося в городе. Уильям заслуживал гораздо большего. Он хороший человек.

Ее надежды, связанные с Уильямом и Грейси, рухнули прямо здесь, в обществе Лео. Если она все правильно понимала, они оба были мертвы и никто не стоял у окна на втором этаже дома Уилла. Она, вероятно, просто придумала этого пожилого человека, как придумала счастливую мирную жизнь Уильяма и Грейс. Но тут до нее дошел смысл слов, сказанных Лео.

– Вы сказали, он хороший человек?

Но Лео продолжал свой рассказ о горестном прошлом:

– Он вернулся домой и обнаружил, что Грейси сбежала с коммивояжером – да еще к тому же с дезертиром – и погибла в автокатастрофе в сотне миль от города. Уильям потерял все из-за нее.

– А фотография? На той части, которая оторвана, была Грейс?

– Надо полагать. – Он провел пальцем по неровному краю карточки. – Вероятно, оторвала себя, чтобы подарить этому ничтожеству, с которым сбежала.

В голове у Эдриэнн застучало. Ей нужно было уходить. Просто отправиться домой, перестать лезть в чужие дела, но, хотя ее мозг соглашался с этим, она продолжала задавать вопросы:

– Что вы имели в виду, когда сказали, что Уильям потерял из-за нее все?

– Он вернулся после войны инвалидом. Хотя и героем, – добавил Лео. – «Клекочущий орел»[1]1
  101-я воздушно-десантная (десантно-штурмовая) дивизия армии США, подготовленная для проведения десантных операций с использованием военно-транспортных самолетов и вертолетов. Характерный нарукавный знак породил официальное словесное название дивизии – «Клекочущие орлы».


[Закрыть], один из лучших.

В глазах Лео появились искорки, и он сразу же помолодел.

– Я хотела бы узнать побольше о нем, если вы не возражаете.

Лео посмотрел на часы, висевшие на стене.

– Простите. Я в это время всегда ложусь поспать. – Он потер рукой затылок. – Если вы хотите узнать побольше об Уильяме, может, вам стоит спросить у него самого?

– Так значит, он еще жив? Как вы думаете, он согласится поговорить со мной? – выпалила Эдриэнн.

– Конечно. Может эта маленькая спортивная машинка дотянуть до Нейплса? Насколько мне известно, он все еще живет там.

– Нейплс, – сказала она. Ее машина сможет добраться туда. Она была там только на прошлой неделе. – Он живет со своим внуком, не так ли?

Лео кивнул.

– Вам рассказать, как туда доехать?

– Нет.

Она сможет найти дом Уильяма Брайанта без указаний или помощи своего навигатора. Уилл Брайант. Она вспомнила их разговор. Он ни разу не упомянул, что не знает другого Уильяма Брайанта. Просто сказал, что не может помочь ей. «Мужчины!» – побормотала она. Может быть, все представители молодого поколения были одинаковыми. В Чикаго ли, в Бонита-Спрингс ли, все говорили полуправду, когда им это было удобно. Как Эрик, обещавший, что они переедут во Флориду. И это было даже не полуправдой.

До того как купить этот дом, Эдриэнн не слышала о Бонита-Спрингс, но нашла этот городок, когда искала собственность на продажу на берегу Мексиканского залива. Она всегда мечтала жить у моря. Но Эрик отказался, хотя и обещал, пока она училась в колледже. Чикаго был единственным подходящим местом для блестящего молодого кардиолога. К тому же город был расположен на озере Мичиган. Так что она убедила себя, что это будет все равно что жить на побережье. Но озеро, даже такое огромное, сильно отличалось от океана. Она полюбила этот город, но так и не пустила там корни. Ее душа просила чего-то другого. Места, где были песок и соль.

– Спасибо вам за помощь, Лео.

– Желаю удачи.

Эдриэнн распрощалась с Лео, чувствуя прилив сил и лишь немного сожалея по поводу Грейси. Но Уильям вернулся с войны, и теперь она не могла не думать о том, что он обнаружил дома. Это возвращение явно было полно горечи и радости.

Новые вопросы мучили ее, пока она ехала по обсаженным пальмами улицам к себе домой. Как кто-то мог не любить такого человека, как Уильям Брайант? Может быть, Грейс было что скрывать? Письма были оставлены на чердаке. У нее был какой-то секрет? Эдриэнн все же казалось, что письма были там спрятаны, а не просто оставлены. Лео предположил, что на оторванной части фотографии была Грейси. Сара и Уильям остались на фото. Ее сестра и ее возлюбленный. Но зачем рвать фотографию? Может быть, Грейси отдала ее кому-то другому, а может, порвала от злости? Вероятно, Эдриэнн этого так и не узнает.

Пора было оставить всю эту затею. Отправиться домой и позволить своему воображению закончить историю после того, как было написано последнее письмо. Историю Уильяма и Грейси. Которая, как Эдриэнн с болью начала понимать, в последние несколько месяцев была полна неурядиц. И даже подлости.

Но ее сердце болело о храбром молодом солдате, который пошел на войну в надежде завоевать уважение матери своей девушки. Ей хотелось знать, оправился ли он после предательства Грейси и ран, оставивших его инвалидом.

Эдриэнн остановила машину на подъездной аллее. Она посмотрела на дом. Ее дом. Пожалуй, она достаточно узнала о его истории. Ее интересовало будущее, а не прошлое. Ей хватило драмы и в жизни, особенно в последние месяцы перед разводом. И ей не следовало ввязываться в еще одну грустную историю. Она оставит себе те письма, которые прочитала, а оставшиеся положит назад на чердак. Она не в состоянии выдержать еще одну драму.

Эдриэнн заглушила мотор. Она слышала пение птиц, но оно не казалось ей умиротворяющим. Эдриэнн знала толк в ранах и шрамах. Она могла сравнить себя с Уильямом Брайантом, почувствовать боль, которую он, должно быть, испытывал. У них с Уильямом было нечто общее. И это начинало слишком сильно бередить ее раны. Только шесть лет назад она думала, что ее мир будет сказочно идеальным. Но формула «они жили долго и счастливо» не сработала.

Когда она вышла из машины, солнце Флориды осветило ее, будто одобряя ее решения. Входная дверь больше не скрипела. Эдриэнн купила смазку и сама укрепила дверные петли. Дом был ее проектом, а не тайной полувековой давности.

Но когда она вошла внутрь, на маленьком столике рядом с дверью лежали эти письма. Письма, которые читались как поэма. И она не смогла удержаться. Она протянула руку и схватила их. Направилась в кухню, сделала себе чай со льдом и вышла на заднюю веранду, к своему любимому креслу.

Дневной бриз покрывал воду рябью, и лучи солнца пробивались из-за туч. Эдриэнн посмотрела наверх, на горящий шар, ожидая осуждения. Но солнце тепло поцеловало ее щеки. Прохладный воздух долетал до нее с моря вместе с ароматом лета. Девушка откинулась на спинку кресла, и ее волосы рассыпались по плечам. Она положила стопку писем себе на колени, и на ее лице заиграла довольная улыбка. Это был идеальный день, чтобы сидеть и читать.

Сентябрь 1944

Дорогая Грейси,

даже держа в руках ручку, я не хочу писать эти слова. Я прошел столько миль с тех пор, как попал сюда, и с каждым шагом не переставал думать о тебе. Только ты помогаешь мне оставаться живым и двигаться вперед, когда мое сердце умоляет меня остановиться.

В лагере тихо, большинство спят или дремлют – теперь и дремота считается сном. Нас стало меньше. Немцы постоянно обстреливают нас. Но не это пугает меня. Я думаю, больше всего меня страшит темная безнадежность, которая прячется среди деревьев, притаившись в тени. Я не позволяю себе размышлять об этом. Это смерть. Такая же смерть, как от гранаты, пули или артиллерийского огня. Мы стали выполнять свою работу механически. И я думаю, что это настоящее благо. Когда мы видим, как наш друг падает в бою, мы оплакиваем его и идем дальше. У нас нет выбора. Мы должны двигаться вперед.

Грейси, я хочу попросить об одолжении тебя и Сару. Пожалуйста, не сдавайтесь. Пока я знаю, что вы обе верите в меня, я способен победить любого врага, будь это один немецкий пехотинец или целая немецкая армия.

Спасибо тебе за последнее письмо. Я получил его как раз в тот момент, когда мы отплывали. Когда мы высадились в Нормандии, остальные письма были утеряны вместе со всем моим имуществом. Мне так жаль… Каждое твое письмо было для меня золотым. Но я перечитываю их в памяти снова и снова. Может пройти некоторое время, прежде чем наша почта снова станет доходить до нас, но, пожалуйста, находи для меня слова. Скажи мне, что любишь меня, и напомни мне о доме.

Как там милая Сара? Скажи ей, что я часто вспоминаю тот день, когда увидел ее в заливе. Она плакала, и мое сердце потянулось к ней. Я никогда не встречал более нежного создания, чем милая Сара. Пожалуйста, Грейси, не забудь передать ей мои слова. Если ты увидишь моих родителей, скажи им, что я по ним скучаю. Как и ты, они не хотели, чтобы я ехал сюда. Но я их не подведу.

Грейси, тебе принадлежит вся моя любовь.

Навеки твой,

Уильям.

Эдриэнн попыталась представить, где сидела Грейс, читая эти письма. В одиночестве в своей комнате? На берегу? И Сара, нежное создание, – как она переживала потерю Уильяма, своего друга, того, кто нашел ее плачущей в глубоком месте залива? Эдриэнн отложила письма, чтобы сделать себе сэндвич, и постаралась думать об Уильяме, а не о предательстве Грейси. Вскоре она вновь смогла читать эти письма с тем же невинным восторгом, какой в самом начале испытывала к ним и героическому незнакомцу, который их писал.