Текст книги "Родственные души"

Глава 13

ЭТОЙ НОЧЬЮ я не могла перестать улыбаться. Самой искренней улыбкой. Той, что берет начало прямо в глубине души и просачивается через каждую клеточку тела.

Я накрылась пуховым одеялом и улеглась на спину, понимая, что в ближайшее время мне не уснуть. И была этому рада. Ведь это означало, что я могла подольше думать о Ное.

Мне изо всех сил хотелось держаться за свои убеждения. Но я понимала, что влюблялась или испытывала вожделение, – не знаю, как лучше описать. Мой цинизм словно был внешней оболочкой лимонного леденца, и я так долго рассасывала горечь, что наконец добралась до сладкой сердцевины.

Перевернувшись на живот, я обняла подушку. И гордилась тем, как вела себя. Была самой собой, и Ною это понравилось. Еще мне удалось весь день контролировать свое непослушное тело, и это было каким-то чудом. В этот момент паническая атака казалась мне маловероятным событием.

Наконец, когда я перестала думать о том, как бы заснуть, именно это и случилось, как оно обычно и происходит. Мне грезился только Ной: его лицо, улыбка, прикосновения.

И утро я встречала с улыбкой на лице.

Но, конечно же, реальность должна была когда-нибудь напомнить о себе, и моя мама как раз обладала талантом поднимать за завтраком неприятные темы.

Как только я уселась перед тарелкой дымящейся каши, она развеяла мою дымку счастья:

– Ты подготовила курсовую по психологии?

Я поперхнулась. Курсовая! Хорошее настроение сразу испарилось.

– Мне казалось, что ты занималась ей вчера.

Я кивнула:

– Да. Но отвлеклась на кое-что.

Я осушила до дна стакан с апельсиновым соком, чтобы побороть кашель.

– Нет ничего важнее образования.

– Знаю, знаю.

– И не забудь, что у тебя завтра еще одна встреча с доктором Эшли.

Если от хорошего настроения что-то и оставалось, то теперь оно было официально убито.

– Правда?

– Да. Я записала тебя на еще одну внеплановую встречу. Слышала, как ты плакала в своей комнате в пятницу.

Я почувствовала себя ужасно. Наверняка она подумала, что это было как-то связано с ней. Она тут же села рядом и взяла меня за руку:

– Я не осмеливалась спросить. Но все в порядке, Поппи? Я что-то натворила?

Если бы я не почувствовала резкий укол вины, то наверняка бы разозлилась из-за того, что мне вновь приходится успокаивать ее.

– Мам, в порядке, – сквозь сжатые зубы настаивала я на своем.

– Я же вижу, что нет. Я сделала что-то не так?

Я решила рассказать ей правду. Ладно, мне просто хотелось отвлечь ее внимание, подбросив целый ворох проблем, чтобы она перестала постоянно винить себя.

– Если действительно хочешь знать, я была расстроена из-за парня.

Этого она уж точно не ожидала. Проблемы с парнем. Она откинулась на стуле и даже немного расслабилась. Я бы сказала, мама выглядела довольной.

– Из-за парня?

Я кивнула и съежилась.

– Но я думала, что в Мидлтауне все парни страшненькие.

– Да, все. Кроме одного.

Я рассматривала пустой стакан из-под сока так, словно это был самый интересный предмет на свете.

Мама какое-то мгновение молчала.

– Так почему этот парень довел тебя до слез?

Она была рада. Ведь с этим-то уж можно справиться. С таким сталкиваются все мамы девочек-подростков. В отличие от тех ситуаций, когда приходится отскребывать своего ребенка от пола после того, как тот случайно теряет сознание, покупая тампоны.

Я попыталась придумать ответ:

– Мне казалось, что я не нравлюсь ему, поэтому и расстроилась. Но теперь думаю, что нравлюсь. Возможно. Я решила попытать счастья. Так что можешь отменить завтрашнюю встречу с доктором Эшли. Теперь ты знаешь, что я не становлюсь более сумасшедшей и все такое.

Она сурово посмотрела на меня:

– Хорошая попытка. Но не важно, парень в этом виноват или нет, ты пойдешь на прием.

– Что? Но я же сказала тебе, что случилось!

– Тебе надо встречаться с доктором. К тому же нельзя отменять встречу в последнюю минуту. Они все равно выставят счет.

У меня засосало под ложечкой. Так вот в чем дело!

Мама взволнованно подалась вперед:

– Расскажи мне об этом парне.

– Нет.

– Что? Почему?

– Потому что ты моя мама, и мне неловко.

– Дело в том, что я недостаточно крутая? Недостаточно модная, чтобы разговаривать о парнях?

А потом, к моему ужасу, она стала размахивать руками в воздухе, изображая гангстера.

– Мам, я сейчас уйду.

– Да ладно тебе. Я просто пошутила.

– Пока.

Я отнесла пустую тарелку к раковине и быстро вышла.

– Но, прежде чем ты отправишься миловаться с ним, закончи курсовую по психологии, – крикнула она мне вслед.

– Мам, сейчас никто не говорит «миловаться».

– Мне плевать! Прежде чем ты отправишься миловаться с ним, закончи курсовую по психологии.

– Да-да, – проворчала я.

Бесполезно даже пытаться заниматься учебой, когда думаешь о парне. Я вечность просидела над тетрадкой, пялясь в нее и заставляя свой мозг разобраться в этой ахинее. Но все мысли были лишь об одном – Ной. В какой-то момент я просто закрыла глаза и представила, что он читает мне учебник.

К моему ужасу, это помогло сосредоточиться. И даже удалось написать страницу-другую, пока до меня не дошло, что Ной до сих пор не дал о себе знать. Я посмотрела на часы на телефоне. Два часа дня. Почему он не позвонил? Уже потерял интерес? Я покачала головой. Нет, я не такая. И не буду зацикливаться на том, что парень мне не позвонил. Я выключила телефон и почувствовала себя немного лучше.

Наконец у меня получилось дописать черновой вариант. Я перечитала текст и удивилась, что он оказался не так уж и плох. Великолепно. Завтра я отнесу его в колледж и шокирую учителя по психологии.

Я посмотрела на выключенный телефон. Он лежал на столе, манил меня, уговаривал включить его и проверить сообщения. Поэтому я схватила его и отправилась вниз.

– Чашечку чая? – крикнула я.

– С удовольствием, дорогая, – донесся из гостиной папин голос.

– Мам! – крикнула я.

– Она ушла на пилатес.

Я включила чайник, достала две чашки и положила в каждую по чайному пакетику. Ожидая, когда закипит вода, я барабанила пальцами по стойке и каждую секунду бросала взгляд на телефон. Но так и не включила его. Через несколько десятков лет (не меньше!) вода наконец закипела, а я приготовила чай и отнесла обе чашки в гостиную.

Папа вынырнул из-за газеты.

– Спасибо, куколка, – забирая у меня чашку, сказал он.

Я примостилась на диване и сделала небольшой глоток чая.

– Что происходит в мире?

Он встряхнул газету:

– На самом деле все самое интересное произошло в Мидлтауне.

– Ха-ха, очень смешно.

– Это правда.

– Не может быть. Местный священник сбежал с одинокой домохозяйкой?

– Ей-богу, Поппи, мы же не в «Отчаянных домохозяйках» живем.

– А кажется, что именно там.

– Ну раз уж ты спросила, пишут о странностях с погодой. Вчера вечером прошла электрическая буря. Молния ударила в дом какой-то бедной женщины и разрушила крышу.

Я была сбита с толку.

– Мне не спалось большую часть ночи, не могла уснуть. Никакой бури не было. Я бы услышала.

– Она прошла над другой частью города.

– Правда? Я не слышала никакого грома.

Папа сделал глоток:

– Мм, хороший чай. В газете говорится, что не было ни грома, ни дождя. И это очень странно. Только случайная молния, которая попала в дом.

Звучало не очень убедительно. И я решила, что женщина решила обмануть страховую компанию, чтобы получить выплату. Разве повреждения из-за погоды не считаются Божьим промыслом?

– Хм.

– В The Observer говорится, что в последнее время погода ведет себя очень странно.

– Да, Ной тоже так сказал.

Папа опустил газету.

– Кто такой Ной?

Упс!

– Никто. Просто какой-то парень.

– Какой-то парень?

– Перестань, папа. Не приставай. С меня хватит маминого допроса.

– Она рассказала мне, что дело в парне. И чуть в обморок не упала от волнения. Но я не знал, что его зовут Ной.

Я заерзала.

– Я не буду приставать с расспросами, милая, не волнуйся. Мне важно лишь, чтобы он хорошо к тебе относился.

– Да-да.

– Я серьезно.

Я как можно быстрее допила чай, обжигая рот. И поднялась, как только чашка почти опустела.

– Пойду наверх.

Папа не ответил. Был слишком поглощен чтением газеты.

Прошло уже много времени. Достаточно, чтобы доказать, что мне все равно. Поэтому, как только я вышла из гостиной, сразу же включила телефон и с нетерпением ждала, когда он оживет.

– Давай, давай, – бормотала я.

Он загудел в моей руке. Меня слегка затошнило. Одно новое голосовое сообщение. Я набрала голосовую почту, ввела четыре четверки и поднесла телефон к уху.

– У вас одно новое сообщение, – сказал мне электронный голос.

«Да, да, я уже это знаю».

– Чтобы прослушать сообщение, нажмите один. Чтобы сохранить сообщение, нажмите два. Чтобы удалить сообщение…

Я ткнула в единичку и вздохнула.

Взволнованный голос Лиззи резанул мой слух:

– Ой, Поппи, почему у тебя выключен телефон? На самом деле у меня не так много денег на счету, поэтому перезвони мне. Я тут такое узнала! А еще мне интересно, закончила ли ты курсовую. Закончила ведь, да, ботанка? Ты всегда все сдаешь вовремя. Могу я почитать, что ты написала? Позвони мне или умри…

Электронный голос снова начал задавать мне вопросы, но я сбросила звонок.

Почему он не позвонил? Я набрала номер Лиззи. Она ответила после второго гудка:

– И тебе привет.

– Привет. Как дела?

– Эта курсовая такая скучная… Зачем мне вся эта чепуха? Как это поможет мне стать следующим Хантером С. Томпсоном?[16]16
  Хантер С. Томпсон – американский писатель и журналист, основатель гонзо-журналистики, наиболее известен как автор романа «Страх и отвращение в Лас-Вегасе».


[Закрыть]

– Следующим – кем?

– Господи! Ты безнадежна.

– Эй!

– Ты же уже закончила ее, правда?

Я приготовилась к словесным нападкам.

– Только черновик, – призналась я.

– Так и знала. Просто знала.

– Лиззи, сдать курсовую вовремя – не преступление.

– Нет, преступление.

– Я могу тебе помочь.

Она какое-то время молчала.

– Ладно, ты прощена. Дашь почитать курсовую после второй пары?

– Конечно.

– Я очень сильно тебя люблю. Ты же это знаешь?

– Знаю. – Я замолчала. – Так что такого ты хотела мне рассказать?

– О! Точно! Ты же сразу после выступления отправилась домой?

Я покачала головой:

– Да.

– И пропустила все веселье. Вначале я решила, что барабанщик Джек очень даже ничего, но потом он сказал, что читает желтую прессу. Фу! Поэтому он мне больше не нравится. Ной и Порция тоже были там. И хорошо, что ты ушла раньше. Эта Порция из тех девушек, которых ты ненавидишь. Она без остановки болтала о своей коллекции дизайнерских сумочек и о том, что папа купит ей квартирку в Лондоне, когда она закончит учебу. Глупая корова. Она выставила себя такой идиоткой! Разве не грубо все время трындеть о том, насколько ты богата?

Я успокоилась, услышав мнение Лиззи.

– Кстати, помнишь, как Ной с Порцией на выступлении пожирали друг друга?

Хватило одного воспоминания, чтобы накатила тошнота. Я кивнула. Должно быть, Лиззи приняла мое молчание за подтверждение.

– Но самое странное было то, что, как только мы вышли из клуба, Ной сразу потерял к ней интерес. Отпустил ее руку и даже с ней не разговаривал. Это было грубо, и я бы разозлилась на него, не будь Порция такой дурой. Но потом стало еще интереснее. Очевидно, она не привыкла, что ее игнорируют, и ей это не понравилось. Она стала невероятно приставучей и не оставляла попыток засосать его, пока он рассказывал нам историю. А он просто отмахнулся от нее, словно она моль какая-то. Поняв, что это не сработало, она при всех, стоит добавить, начала гладить его коленку и проводить рукой у него между ног. И, боже мой, Поппи, казалось, ей даже нравится, что мы все это видим.

Я мысленно представила себе эту картинку и закипела от злости.

– Но Ноя и это не впечатлило. Он оттолкнул ее руку, словно Порция была непослушным ребенком, отчего она стала ярко-красной. Можешь представить себе этот цвет – ярко-красный? Так вот, она приобрела именно такой оттенок. А потом, чтобы сохранить лицо, притворилась, что ничего омерзительного не произошло, и с жаром начала рассказывать, как однажды она забыла накраситься и в этот день ей предложили работу в модельном агентстве.

Я позволила Лиззи перевести дух. Она так перевозбудилась, что без нашатыря вряд ли придет в себя.

– Ты это хотела мне рассказать? – спросила я, не уверенная, что хотела бы узнать что-то еще.

Я услышала, как она втянула воздух.

– Нет. Это еще не все, – задыхаясь, проговорила она.

Я вздохнула:

– Тогда говори.

– Сегодня днем мне позвонила Рут и кое-что рассказала. Утром они с Уиллом отправились на репетицию группы. Вскоре там появилась Порция. Разодетая так, словно собиралась в клуб, а не вышла прогуляться воскресным утром. Так мне сказала Рут, которая, держу пари, и сама была одета столь же неуместно. Еще она сказала, что, когда приехал Ной, он удивился присутствию Порции и сразу же заявил, что не помнит, чтобы приглашал ее. Слушай, с этого момента становится действительно интересно! Ной отвел Порцию в уголок и что-то тихо ей сказал. После этого она будто сошла с ума и начала кричать. Схватила один из барабанов Джека и швырнула его через всю комнату, после чего в нем образовалась огромная дыра. Затем обозвала Ноя ублюдком и, не переставая кричать, убежала.

Я не могла в это поверить.

– Рут рванула за Порцией. Она притворилась, что волнуется за нее, лишь бы было потом о чем посплетничать. Хороший ход, кстати, этому ее я научила. И Порция рассказала Рут, что Ной бросил ее и сказал, что ему очень жаль, но он в кое-кого влюблен.

Я позволила словам и их значению медленно проникнуть в мой мозг.

– Можешь в это поверить?

– Нет.

– Разве это не лучшая сплетня всех времен? Интересно, кто она? Ее возненавидят все девушки в Мидлтауне.

Я сглотнула и попыталась говорить небрежно:

– Хорошая сплетня, Лиззи. Ты отлично справилась.

– Разве тебе не интересно узнать, кто эта загадочная девушка?

– Не особо. Кстати, тебе-то какое дело?

Слова прозвучали резко, но я не могла сдержаться. Мне не хотелось оказаться героиней посредственного эпизода «Жителей Ист-Энда»[17]17
  «Жители Ист-Энда» (англ. Eastenders) – британская мыльная опера, где показана повседневная жизнь простых обитателей вымышленного округа Уолфорд в Ист-Энде, восточной части Лондона.


[Закрыть].

– Просто интересно, вот и все. – Она замолчала. – Как думаешь, мне может нравиться человек, который читает желтую прессу?

Я обрадовалась смене темы и сказала:

– Ну он же и книги читает, верно?

– Кстати, да. Ты права. Может, он все-таки нормальный.

Мы поболтали еще несколько минут. А затем я сбросила звонок и забралась на подоконник, чтобы переварить полученную информацию.

Это объясняло, почему он не позвонил. Хотя теперь меня волновало не только это. Я не хотела, чтобы какая-то богатая сука ненавидела меня. И он сказал, что влюблен в кого-то. Это означало, что он влюблен в меня! Это же глупо. Мы даже не знаем друг друга. Я сидела, погрузившись в мысли, и наблюдала, как день сменился вечером.

Глава 14

СЛЕДУЮЩИМ УТРОМ МЕНЯ ВСЕ РАЗДРАЖАЛО.

Ни звонка. Даже ни одного пустякового сообщения. Я вылезла из кровати, не сделав дыхательные упражнения, и начала вымещать свое плохое настроение на всем подряд. Пинком закрыла дверь в свою спальню, свирепо почистила зубы и налила себе апельсиновый сок настолько агрессивно, насколько это было возможно.

Когда я начала одеваться, мной все еще владела злость. Было не по сезону тепло, и я достала черную футболку с логотипом группы Motorhead[18]18
  Motorhead – британская хард-рок-группа, оказавшая большое влияние на развитие всей тяжелой музыки, в частности на возникновение спид-метала, хотя музыку группы скорее можно охарактеризовать как сочетание хард-рока, панк-рока и прото-трэша.


[Закрыть] и в комплект к ней поношенную мини-юбку. Вокруг глаз размазала столько подводки, сколько допускали правила колледжа, и начесала волосы. Глядя в отражение, я с удивлением поняла, что выгляжу очень даже неплохо. Но черный наряд не вывел моего раздражения, и, мчась по подъездной дорожке, я все еще кипела от злобы, направленной на Ноя.

«Ненавижу мужчин. Ты такая глупая, Поппи. Ты правда думала, что другая?» Но потом мои злые размышления сменились. «Но он же сказал Порции, что влюблен в кого-то другого. Влюблен. Это могло означать, что ты…»

Будто на одном моем плече восседал ангел, а на другом дьявол. И я так увлеклась спором двух воображаемых «я», что даже не заметила Ноя, вышедшего из-за дерева.

– Привет, Поппи.

Я бы сказала, что он не имел права выглядеть так хорошо. Черная рубашка. О господи! Мы даже в одежде подходили друг другу. Темные джинсы. Солнцезащитные очки, небрежно спрятанные в его великолепных волосах.

– Так и знала, что ты начнешь преследовать меня, как только я расскажу тебе, где живу.

Это должно было прозвучать как шутка, но из меня сочилась злость, которую я пыталась обуздать все утро.

Ной не удивился:

– Извини, что не позвонил вчера.

Я промолчала.

– Мне надо было… кое-что уладить.

Я пожала плечами:

– Все нормально. Я даже не заметила. Мне тоже было чем заняться.

Ной взял меня за руку, и я, к собственному неудовольствию, растаяла.

– Мне правда очень жаль, что я не позвонил, – вновь извинился он, стараясь поймать мой взгляд. – Знаю, ты решила, что я из тех парней, которые не перезванивают и насмехаются над девушками, но это не так.

Откуда он мог знать меня так хорошо? Я снова пожала плечами – достаточно эффективный способ общения, когда твое сердце совершает десять тысяч ударов в секунду.

Ной выпятил губу, и я поняла, что простила его. По крайней мере, на этот раз.

– Я прощен? – детским голоском спросил он, стараясь соответствовать выражению лица.

Я поморщилась:

– Прощу, если пообещаешь больше никогда так не разговаривать и не корчить такое лицо.

Ной засмеялся, приобнял меня, и мы отправились в путь.

– Так почему ты здесь?

– Желание проводить свою великолепную девушку до колледжа считается преступлением?

Ого! Я старалась устоять на ногах, когда почувствовала, как во мне взорвалась атомная бомба счастья.

Я великолепная! Я его девушка!

– Так я теперь твоя девушка? – спросила я, гордясь своей способностью оставаться невозмутимой.

Ной по-прежнему шел рядом.

– Ага. Извини, но у тебя в любом случае нет выбора.

– Ну, это нечестно.

– А ты хочешь быть моей девушкой?

Судя по его виду, ответ на этот вопрос его не очень-то волновал. Заносчивый ублюдок.

– А как же Порция? Разве не она твоя девушка?

Он напрягся, и я похвалила себя.

– Зачем нам поднимать эту тему?

– А что? – невинно спросила я. – Что произошло?

– Все улажено. Не беспокойся.

– Как там барабан Джека?

– Как, черт возьми, ты узнала об этом? – рассмеялся Ной.

– Моя лучшая подруга – Шерлок Холмс Мидлтауна.

– Лиззи, – сказал он и покачал головой.

– Все так плохо?

Мы дошли до аллеи, и шум машин практически стих.

Ной выглядел расстроенным.

– Уж точно не замечательно. Я ощущал себя настоящим паршивцем.

И вел себя так же. Он все еще обнимал меня, а я шла, глядя на деревья впереди. Между ветками просачивалось солнце, оставляя на нас лужицы света.

– Уверяю тебя, то, что ты сделал, на самом деле немного паршиво.

– Знаю.

Повисла слегка некомфортная тишина. Меня бесило, что наши отношения были либо замечательными, либо напряженными. Мы словно находились на грани того, чтобы впутаться в непоправимое, так и не решив, хорошо это или плохо. Когда я посмотрела на Ноя и увидела, как солнце играет на его точеном лице, и я поняла, что все-таки – первый вариант. По крайней мере, сейчас.

Неловкость прошла, и я наслаждалась близостью его тела. Время прогулки пролетело быстро. До колледжа и урока английского осталось минут пять.

Ной осторожно убрал руку.

– Извини, – сказал он. – Прогулка вышла слегка мрачнее, чем я ожидал.

Я постаралась улыбнуться.

– Просто я чувствую себя виноватым из-за ситуации с Порцией. Поверить не могу, что я кем-то так воспользовался. Но уже не представлял, что мне сделать, чтобы ты осознала свои чувства.

Я подумала о словах Лиззи.

– Ну, если тебе от этого станет легче, то ты же не мать Терезу или кого-то такого грязью облил. Как я поняла, Порция не самый хороший человек.

Ной кивнул, но затем покачал головой:

– Все равно мне не следовало так поступать.

– А она сломала барабан. Разве вы не квиты?

Он засмеялся:

– Да, она разбила его со всей дури. Это было безумие.

Я тоже засмеялась, представив это.

– Ты свободна после колледжа?

У меня упало сердце. «Доктор Эшли!» Я покачала головой:

– Нет. Освобожусь чуть позже. У меня дела.

– Звучит жутковато.

Я не смотрела на него.

– Долго объяснять.

Я достала свой сотовый, чтобы проверить время. Еще чуть-чуть – и я опоздаю. Снова.

Ной заметил мою кислую мину.

– Тебе надо идти на занятия?

– К сожалению.

– А что будешь делать после этих дел?

– Ничего. А что?

Ной снял с моей футболки небольшую ниточку и отбросил ее в сторону.

– Я подумал, может, ты захочешь зайти ко мне и потусоваться.

Я вспомнила о его репутации и сглотнула. Что именно он подразумевал под словом «потусоваться?» Чего хотел? И ожидал?

Я медленно кивнула, стараясь успокоить участившееся дыхание.

Мне нужен был совет. О нет! Придется рассказать Лиззи. И она станет ужасно невыносимой.

– Это значит да? – Он смотрел на меня с любопытством.

Я снова кивнула.

– Хорошо. Тогда я зайду около шести и заберу тебя.

Он взял меня за руку и сжал ее. А потом, прежде чем я осознала происходящее, развернулся и ушел.

Я потащилась на английский, страшась мыслей о сегодняшнем вечере. Часть меня мечтала, чтобы снова наступило утро субботы. Ведь тогда я изгнала Ноя из своих мыслей и смирилась со своей однообразной, но совершенно спокойной жизнью. А теперь, всего за одни выходные, я разбила пару, обзавелась парнем и начала паниковать из-за возможного секса с ним.

Пошатываясь, я прошла вдоль ряда парт, плюхнулась на свое место и даже не обратила внимания на приветствие Фрэнка. Затем положила голову на руки и сосредоточилась на медленных вдохах и выдохах. Но дышать получалось лишь быстро и резко.

– Поппи, ты в порядке? – спросил Фрэнк.

Но я не могла ответить. Я задыхалась.

Не хочу падать в обморок. Не здесь.

«Возьми себя в руки», – приказала я себе. И, сильно зажмурившись, начала рассуждать, чтобы успокоиться: «Тебе не обязательно с ним спать. Вы только начали встречаться. Если он ждет этого, просто откажись. А если его это не устроит, убей его».

Немного помогло. Я почувствовала, как выровнялось дыхание. Мисс Гретчинг начала урок. Ее голос стал более громким и менее резким.

«Тебе необязательно сейчас с ним спать», – мысленно повторяла я. И почувствовала, что у меня хватит сил, чтобы поднять голову и встретиться с обеспокоенным взглядом Фрэнка.

– Поппи!

– Привет, Фрэнк. Как дела?

– Ты в порядке? Ты сейчас делала что-то странное.

Я засмеялась. Как мне показалось, вполне натурально.

– Прости за это. Плохо спала ночью, и мне просто надо было мысленно подготовиться к нескольким часам жизнерадостного английского.

Фрэнк не выглядел убежденным, но отстал.

– Извращенка.

– Кто бы говорил.

Я вновь задвинула на задний план скучную болтовню мисс Гретчинг и вернулась к своей проблеме. Мне нужен совет Лиззи.

Ее было достаточно легко найти за ланчем. Она согнулась в три погибели над своим проклятым блокнотом.

Я плюхнулась рядом с ней, мысленно подготовившись к предстоящим визгам.

– Где Рут и Аманда?

Лиззи подняла взгляд от своей писанины:

– Рут переживает насчет курсовой по «Путешествию и туризму» и для моральной поддержки потащила с собой в библиотеку Аманду.

Я осмотрелась. В столовой казалось не так людно, как обычно. Должно быть, вмешался страх перед курсовой, и социальным эпицентром кампуса теперь стала библиотека.

Я скорчила гримасу:

– Бедная Аманда.

– Да какая она бедная! Бедная – я! Мне нужна курсовая по психологии. Сейчас!

Я вздохнула, порылась в сумке и отдала тетрадь. Лиззи с радостью схватила ее, выглядя при этом, как Голум из «Властелина колец». Я откинулась на спинку, позволив ей просмотреть работу.

– Поверить не могу, что ты уже закончила.

– Это просто черновик, Лиззи. Кстати, почему ты до сих пор его не сделала?

Она перевернула страницу.

– В свободное время я обучалась стенографии.

– Ну конечно.

Лиззи достала свою тетрадь, и я заметила, что она списывает огромные куски моей работы слово в слово. Самое время спросить у нее совета, лишь бы прекратить это вопиющее плагиаторство.

– Лиззи, – позвала я ее.

– Да.

– Могу я рассказать тебе секрет?

Курсовая по психологии была забыта. Лиззи дернулась вперед с горящими глазами.

– Что такое? – спросила она.

Вероятно, эта идея не была такой уж хорошей.

– Подожди. Сначала надо, чтобы ты пообещала мне, что никому не расскажешь.

У нее вытянулось лицо, и я заметила, что она борется сама с собой.

– Надо ли мне добавлять, что это и не для печати?

Лиззи засмеялась:

– Ладно. Обещаю. Что такое?

Я окинула взглядом полупустую столовую, чтобы проверить, не подслушивает ли кто. Конечно, никому не было до нас дела. Мы с Лиззи не особо важные персоны.

– Я рассказываю это лишь потому, что мне нужен твой совет. Серьезно. Я ужасно боюсь.

Лиззи торжественно кивнула:

– Посоветовать я могу.

– Дело в том, что я вроде как встречаюсь с Ноем Робертсом.

Я не ожидала, что она закричит. Казалось, все здание обернулось на ее пронзительный возглас, а потом она выпучила глаза и прижала руку ко рту.

– Спасибо, что не стала привлекать к нам внимание, – сухо произнесла я.

– О господи! Ты серьезно?

Я кивнула.

– Боже, это отличная сплетня.

Я шлепнула ее по руке:

– Тихо! Не для печати, помнишь?

– Черт!

– Лиззи, ты обещала!

– Ладно, ладно. – Очевидно, ей в голову пришла мысль, потому что ее лицо озарилось. – Так это тебя хочет убить Порция!

Она выглядела раздражающе довольной этим открытием. Я успокоила ее как могла, но, только получив от меня сумкой по голове, подруга наконец взяла себя в руки.

– Ладно, я буду хорошо себя вести, – сказала Лиззи. Ее волосы растрепались после моей атаки. – Расскажи мне, как это произошло?

Я постаралась выложить все. Про первое выступление, его слова в «Замке и ключе», как я ушла, когда увидела его с Порцией. Затем рассказала о том, что произошло после нашей встречи на поляне.

Было забавно наблюдать за Лиззи. Она не могла контролировать реакцию своего тела, и время от времени из нее вырывались звуки. Например, когда я описывала, как Ной приблизил свои губы к моим, она вздохнула и заохала так, будто смотрела на фейерверк.

Наконец я обозначила свое затруднительное положение:

– Вечером я отправлюсь к нему. А если он ожидает, что мы переспим? Лиззи, мне страшно.

Она задумалась, пакетик со снеками завис в воздухе.

– Хм.

Я разозлилась.

– Хм? Я выложила тебе самый большой в мире секрет, а ты отвечаешь мне «хм»? – спросила я.

Она опустила пакетик.

– А чего ты от меня ждешь? Я не мисс Опытность.

– Как ты думаешь, о чем думает он?

– Не знаю…

Я опустила голову на стол и глубоко задышала. Наконец Лиззи начала действовать.

– Извини, – сказала она. – Но ты удивила меня. И у меня не было времени подготовить хороший дружеский совет.

Лиззи замолчала и снова задумалась.

– Судя по тому, что ты рассказала, он определенно тобой увлечен. Правильно ли я поняла, что ты не собираешься с ним спать?

Я покачала головой:

– Ни за что. Не сейчас.

– Тогда ему просто придется смириться с этим. Если он и правда запал на тебя, ничего страшного не случится.

Она была права. Но я все равно боялась.

– Не знаю, Лиззи. Мне кажется, что эти отношения обречены на провал. Очень многое в нем настораживает. Например, я не знаю, почему он живет один. Очевидно, у него депрессия. Он потаскун. А еще он играет в группе, а такие, как Порция, все время бросаются на него.

Лиззи кивнула:

– Да, но мне кажется, ты ему очень нравишься.

– Думаешь?

– Да. – Она осмотрела меня с головы до ног. – Хотя бог его знает.

– Не вынуждай меня вновь ударить тебя.

Мы еще немного подурачились, к большому восторгу каких-то парней в столовой, которые кричали нам: «Бой в грязи!» Наконец мы сдались и со смехом рухнули обратно на стулья.

– Неприятно это говорить, – сказала Лиззи. – Если честно, мне нравится это произносить, но… я же тебе говорила.

Она снова взялась за мою курсовую и продолжила переписывать вступление.

– Что ты имеешь в виду?

– Я предсказывала ваш идеальный союз. Говорила, что ты увлечешься этим красивым гитаристом, потому что это против твоих принципов. И тем самым запустила цепь событий.

Я с ужасом поняла, что она права.

– О нет! Я…

Мне не хватало духу произнести это.

– Все верно, – сказала Лиззи. – Ты – большое огромное клише.

По всей видимости, когда нервно ожидаешь чего-то, время начинает выделываться. Я так в нем нуждалась, чтобы собраться с мыслями, но оно ускользало от меня, как вода.

Ланч закончился предельно быстро, урок фотографии пролетел незаметно, а затем – вжик! Эй, куда делась психология? Не успев ничего осознать, я уже сидела напротив доктора Эшли с неотлучной коробочкой платков между нами.

– Что произошло на этой неделе? – спросил он.

Блокнот балансировал на его колене, готовый к беспорядочным каракулям.

«Ной… Ной… Ной…»

– Почти ничего.

Интересно, почему время вдруг замедлилось? Теперь оно ползло как черепаха. Казалось, что минутная стрелка на часах, лишенных всякой разумности, двигалась назад.

– Вероятно, ты хоть что-то, но делала.

Мне надо было чем-то заполнить тишину. В прошлый раз я подняла тему мамы и проблем в наших отношениях. О папе нечего было сказать, а волнение по поводу курсовой работы вряд ли было достойно визита в частную клинику.

– Я сходила на еще одно выступление, – призналась я.

– Понятно. И как все прошло в этот раз?

– Хорошо. Панической атаки не было.

Он начал лихорадочно строчить, и мне стало интересно, смогу ли я когда-нибудь прочитать эти записи.

– Это хорошо, это хорошо, – пробормотал себе под нос доктор Эшли. – В этот раз ты выполняла дыхательные упражнения?

– Кстати, на первом выступлении я тоже их выполняла.

– Понятно. Ну как, помогли?

– Полагаю, да.

– Это хорошо, это хорошо.

Я прервала следующую волну заметок.

– Мне когда-нибудь можно будет почитать это? – спросила я, показывая на его блокнот.

Доктор Эшли поднял голову и бережно прижал бумаги к себе.

– В смысле?

– Каждый раз, когда я говорю, даже что-то незначительное, вы сразу же начинаете писать. Но я не знаю, почему вы это делаете.

Он положил блокнот на колени записями вниз.

– Это просто заметки, Поппи.

– Да, я понимаю. Но могу же я прочитать их?

– Почему ты хочешь это сделать?

Я пожала плечами:

– Не знаю. Полагаю, из любопытства. Может, вы рисуете каракули и не слушаете. Кто его знает? Или играете в виселицу сам с собой.

Я совсем не понимала, зачем подняла эту тему. Но это означало, что мы не говорили о Ное. А это хорошо.

– Я уверяю тебя, что не играю в виселицу, Поппи. А теперь… вернемся к работе. – Он снова поднял блокнот. – Произошло ли еще что-нибудь на этой неделе? Ты…

Я прервала его:

– Доктор Эшли, а вы ходите к психиатру?

Это отвлекло его. Он заметно дернулся и только секунды через две взял себя в руки.

– Задавать мне вопросы – не твоя работа, Поппи.

– Мне просто стало интересно.

– Это не важно, правда?

– Вы всегда говорите, что не надо стыдиться.

Это было весело. Я запрятала поглубже чувство вины из-за маминого чека и гордилась собой.

– Мне нечего стыдиться.

– Значит, ходите?

– Я такого не говорил.

– Да, но и не стали отрицать. Разве это не странно? Разве вы не оцениваете их профессионализм? Ну, как парикмахер, который пришел подстричься к своему коллеге?