Текст книги "Родственные души"

– Думаю, мы отходим от темы.

– Именно это побудило вас стать психиатром? Что с вами случилось? Вас это вдохновило? Все нормально, доктор Эшли. Можете рассказать мне. Мы здесь в безопасности.

Я знала, что веду себя, как настоящая сука. Снова. Но мне это нравилось. Его лицо слегка покраснело.

Внезапно веселью пришел конец:

– Любопытно, что ты не рассказала мне про Ноя.

Шок! Полнейший шок!

Я открыла рот. Но доктор ответил на мой вопрос прежде, чем я его озвучила:

– Твоя мама рассказала мне.

Он был доволен собой. Мерзавец! Кровь отхлынула от его лица, а к моему, в свою очередь, наоборот, прилила.

– Я не хочу об этом говорить, – раздраженно произнесла я.

– Если этот парень расстраивает тебя, то, может быть, лучше поговорим об этом? – спросил он. – Ты же повстречалась с ним в первую «Музыкальную ночь»? На том выступлении? Когда случилась паническая атака?

У меня отвисла челюсть. Откуда он знал это? Мне казалось, что даже папа и мама об этом не знали. Но, наверное, я все же рассказала им и забыла.

Теперь мне было не до веселья.

Я отказалась отвечать на любые вопросы и в знак протеста молчала, пока неодушевленные часы не ознаменовали окончание приема.

Доктор Эшли сидел, улыбался и строчил заметки в блокнот. Очевидно, он был невероятно доволен этим молчанием.

Глава 15

КО ВРЕМЕНИ ВСТРЕЧИ с Ноем у меня совсем сдали нервы. Так и не успокоившись после перебранки с доктором Эшли, я переодевалась тысячу раз, каждые полминуты наносила на губы блеск и дрожала от страха. Наконец определившись с одеждой (смешно, но это оказалось полосатое платье с открытыми плечами, которое я примерила первым), я устроилась возле окна в спальне и стала с волнением ожидать вечера.

Казалось, что прошло как минимум несколько часов, прежде чем я увидела Ноя, идущего к моему дому. Я позволила ему дойти до входной двери, так как мама с папой еще не вернулись из своих офисов. Они оба были государственными служащими, поэтому всегда уходили и приходили в одно и то же время.

Конечно, Ной выглядел потрясающе. На нем были красная клетчатая рубашка и джинсы. А еще… он насвистывал. Я побежала к двери поприветствовать его, разглаживая воображаемые складки на платье. При этом почувствовала очертания подходящего нижнего белья – ничего роскошного, просто необычайно неуместный рождественский подарок от тети. Розовый кружевной бюстгальтер с соответствующими кружевными трусиками. Я никогда не надевала этот набор и пока не планировала показывать его Ною, но, знаете ли, девушка должна быть готова ко всему.

Я увидела тень через стекло входной двери и оторопела. Открыла дверь.

От его приветливой улыбки мои колени превратились в желе.

– Привет, красотка. Готова увидеть мою скромную обитель?

Я смогла лишь кивнуть.

Ной протянул мне руку, и мы пошли по подъездной дорожке.

Вечер был красивым. На небе ни облачка, а воздух благоухал, что странно для этого времени года. При прикосновении к Ною я почувствовала электрические разряды, а чтобы спокойно дышать, мне потребовалась полная концентрация. Так и не проронив ни слова, мы дошли до конца улицы и свернули на другую. А через минут пять подошли к небольшому многоквартирному дому.

– Дом, милый дом, – сказал Ной.

Я не могла не задаться вопросом: где же, черт возьми, его родители?

Он повозился с ключами, затем открыл дверь и пригласил меня внутрь.

На полу лежал роскошный красный ковер, стены были выкрашены в кремовый цвет. Мы вошли в лифт, и Ной нажал кнопку верхнего этажа. Мое сердце заколотилось. Я осознала, что мы одни. На самом деле одни. Меня охватили страх и волнение. Мы молча ехали в лифте, и я все гадала, чего же он ждал от меня.

Лифт открылся и явил взору всего две двери. Ной повел меня к правой и вставил ключ в замок.

– Заходи, – перешагнув через порог, сказал он.

Я глубоко вдохнула и последовала за ним.

Здесь было потрясающе, скорее даже невероятно. Стены гостиной выкрашены в светло-голубой, пол – из необработанного дерева, а большая часть пространства занята огромным диваном.

Это место было пропитано Ноем. Его присутствие чувствовалась везде – от небрежно разбросанных потрепанных книг до стопок пожелтевших газет. Его гитара сразу же бросалась в глаза, а на стены вместо постеров он прикрепил любимые пластинки. Я заметила, что семейные фотографии отсутствовали, зато были «претендующие на художественность» снимки группы. И вновь задалась вопросом: почему он жил один?

Ной устроил мне небольшую экскурсию, и я попыталась не выказывать своего удивления. О такой кухне – с алюминиевыми холодильниками и мраморными столешницами – мечтал любой шеф-повар. В ванной комнате, в которой могла уместиться вся моя спальня, – гигантское джакузи и огромная душевая.

Показывая свою спальню, Ной приоткрыл дверь и тут же закрыл, но я успела разглядеть двуспальную кровать невероятных размеров. Я старалась не думать о том, сколько девчонок уже здесь побывали.

Ной отвел меня обратно в гостиную и предложил выпить.

– Воды! – нервно пропищала я, ощущая, будто мы стали незнакомцами.

Он принес со своей идеальной кухни стакан, добавив в него кубики льда из огромного холодильника. Передал его мне и опустился на кожаный диван, распластавшись по его поверхности. Я попыталась не думать, сколько девчонок, должно быть, побывали на этом диване, но с треском провалилась.

Я стояла, скрестив руки. Крепко удерживая стакан в одной руке, старалась определить, насколько сама не соответствую этому месту.

Ной, который явно не догадывался о моих душевных терзаниях, улыбнулся и сказал:

– Держу пари, тебе интересно, зачем я привел тебя сюда.

Чтобы соблазнить меня? Воспользоваться мной? Напугать меня до чертиков своей до сумасшествия идеальной квартирой?

Я сделала глоток воды, чтобы промочить невероятно сухое горло.

– Да, мне любопытно.

Теперь я должна была снять одежду? Мне захотелось сбежать.

Ной взял меня за руку и посадил на диван рядом с собой. Потом приподнял мой подбородок, чтобы я смотрела на него. Я же изо всех сил старалась не упасть в обморок.

– Поппи!

Я сглотнула.

– Мы с тобой отлично провели тот день, но мы не занимались тем, чего хотели в действительности, верно?

Мы должны были заняться сексом в кафе? Я покачала головой. Кружево моих трусиков раздражало кожу на бедрах.

– Я привел тебя сюда, чтобы мы могли… поговорить. Обо всех серьезных вещах, которые мы успешно игнорировали в тот день.

У меня распахнулся рот.

– Поговорить? – ошарашено повторила я.

Ной выглядел удивленным:

– Да. А зачем мне еще приводить тебя сюда?

Страх и неловкость исчезли. Господи! Я была такой глупой! Поговорить! Конечно. Разговор. Как у обычных людей. И зачем я себя накручивала?

Когда напряжение испарилось, я прижалась к боку Ноя и посмотрела на него:

– Не знаю. Конечно. Да. О чем хочешь поговорить?

Он выглядел растерянным от полной смены моего настроения, но решил не акцентировать на этом внимание.

– Мне кажется, я многое должен тебе рассказать… о себе, – запнулся Ной. – Я считаю, ты должна… ну… знать кое-что обо мне, пока мы не начали встречаться.

Меня тронула его робость, поэтому я придвинулась поближе и наслаждалась ощущением его рук.

– Это насчет того, что ты – вавилонская блудница[19]19
  Вавилонская блудница – апокалиптический образ в христианстве, основанный на рассказе из книги «Откровение Иоанна Богослова». В современном языке выражение «вавилонская блудница» употребляется не в его буквальном значении, а в ироничной форме и применяется к женщинам легкого поведения, порочность которых приобрела небывалые масштабы.


[Закрыть] мужском обличье?

Он растерялся еще больше:

– Что?

– Все нормально. Я уже измучилась из-за мыслей обо всех тех девчонках, которых ты, должно быть, приводил сюда. – Я не понимала, почему говорила это. – Так что продолжай, добавь мне страданий рассказами о том, какой ты жеребец.

Ноя это не впечатлило.

– Думаешь, я приводил сюда девушек?

– Ной, это место – как магнит для красоток. Удивлена, что ты не установил здесь вращающуюся дверь.

Внезапно я оказалась выпущенной из его объятий. Он поднялся, и в глазах его отразилась боль, а на лице – злость.

– Я никогда никого не приводил сюда, Поппи, – глядя мне прямо в глаза, сказал он.

От нашего зрительного контакта мое сердце снова зачастило, и я ощутила адреналин, курсирующий по моему телу. Каким-то образом я умудрилась понять все совершенно неправильно.

– Ты… не водил?

– Нет. Это единственное место, где я могу быть… не знаю. Ты единственная девушка, которую я привел сюда. По глупости решил, что между нами что-то особенное. Но теперь ты прямо-таки утверждаешь, что я какой-то бабник, который обманывает тебя.

Я задумалась.

– Это не совсем так, – тихо ответила я. – Но все эти слухи про тебя и твои… беспорядочные связи.

Он улыбнулся, и клубок тревоги в моем животе начал распускаться.

– Ты даже не стал их отрицать. Так что мне пришлось с этим смириться. А потом ты привел меня сюда… И ради бога, здесь же стоит кожаный диван… Что я должна была подумать? Я не считаю, что ты играешь со мной. Точнее, очень на это надеюсь, потому что мои инстинкты говорят мне, что ты не…

– Не играю, Поппи, – прервал Ной меня. – Даже не сомневайся.

Он сел обратно, и мы посмотрели друг на друга. Снова мне показалась, что между нами что-то пронеслось – искры энергии, если такое вообще возможно. Когда атмосфера стала слишком напряженной, я скосила глаза и скорчила гримасу.

Ной засмеялся:

– Полагаю, я могу все прояснить, если расскажу тебе.

– Уверена, что сможешь.

Он отвернулся:

– Но я боюсь.

Это меня удивило. Ной не показался мне человеком, который может чего-то бояться.

– Боишься чего? – Я прикоснулась к его руке.

– Боюсь, что ты охладеешь ко мне.

Мне захотелось рассмеяться из-за сказанной им глупости. То, что такой, как он, мог решить, что такая, как я, способна охладеть к нему, казалось безумием.

– Не глупи.

Он грустно улыбнулся:

– Эти слухи не беспочвенны.

– Я вся внимание.

– Просто я думаю, ты должна узнать об этом до того, как… ну ты знаешь… влюбишься в меня или вроде того.

Слова вырвались из моего рта прежде, чем я успела их обдумать. И ответ был ужасно банальным:

– Я не верю в любовь.

И хотя я не шутила, атмосфера разрядилась. Ной наконец снова засмеялся и повалил меня на диван.

– Господи! Извини, я забыл, что ты миссис Сильная Независимая Женщина.

Волосы упали мне на лицо, и я попыталась привести себя в порядок:

– Для тебя – мисс Сильная Независимая Женщина.

Ной вновь повалил меня, отчего я закричала, а потом решила отомстить ему и попыталась спихнуть его ногой. Но он схватил меня за нее и начал щекотать.

– Перестань, перестань! – стараясь вырваться, закричала я.

Мне удалось высвободить ногу, после чего я перевернулась на живот и уперлась руками в диван, чтобы повалить Ноя. К моей досаде он схватил меня за руки и попытался перевернуть обратно. Я боролась с ним изо всех сил, но вскоре все-таки оказалась на спине.

Ной практически лег на меня, с легкостью удерживая мои руки одной своей над моей головой. У меня сжалось сердце, пока я привыкала к весу его тела на своем.

Между нами не осталось пространства, и я могла почувствовать его запах. Он меня опьянял. Ной смотрел на мое лицо, и его черные глаза изучали каждый сантиметр. Я смотрела на него в ответ, желая, чтобы он поцеловал меня. Свободной рукой он убрал прядь моих запутавшихся волос мне за ухо.

– Это не разговор, – прошептал он.

Его горячее дыхание коснулось моего лица, и я вздрогнула от наслаждения.

Затем слегка потянулась к нему. Не слишком открыто, но достаточно, чтобы наши губы оказались ближе. Желание захватило мое тело, как паразит, намереваясь разрушить любую разумную часть моего мозга.

– Тогда говори, – прошептала я.

Его глаза изучали мое лицо, и мне показалось, что я больше никогда не буду чувствовать себя настолько хорошо. Так хорошо, как сейчас, когда Ной смотрел на меня.

– Дай мне минутку.

Я подалась вперед. Но он не поцеловал меня, а выпрямился и сел.

– Так, Поппи. Перейдем к серьезному.

Я раздраженно нахмурилась и села рядом.

– Хорошо. Выкладывай свой большой грязный секрет.

Ной открыл рот, чтобы заговорить, но замер. Затем провел рукой по своим густым волосам и опустил взгляд.

– Ты в порядке?

Он опять посмотрел на меня. И я почувствовала, как у меня снова засосало под ложечкой.

Ной покачал головой:

– Мы можем сначала что-нибудь выпить?

Я вздохнула:

– Давай.

Глава 16

ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО МИНУТ мы вернулись на диван с двумя бутылками пива из его холодильника. Я подогнула под себя ноги и взглянула на Ноя. Он был взвинчен, и мне было забавно на него смотреть – этакая смена ролей. Ожидая, когда он заговорит, я сделала осторожный глоток.

Он не отрывал взгляда от своего пива, наблюдая за пузырьками пены. Затем запрокинул голову, влил в себя половину бутылки, отставил ее и повернулся ко мне:

– Готова выслушать мой монолог? – Он приподнял брови.

– Вообще-то, в обычной жизни никто не произносит монологи, – ответила я. – В фильмах сильно занижают человеческую потребность перебивать, чтобы задать вопрос.

Еще одна великолепная улыбка. Вызывать у Ноя улыбку быстро стало моим новым любимым хобби.

– Ладно, я не буду произносить монолог.

– Хорошо.

– Я нервничаю.

Я шутливо подтолкнула его:

– Просто расскажи.

Ной глубоко вдохнул и заговорил:

– Думаю, тебе интересно, где моя семья.

Он сделал еще глоток пива.

– Я бы солгала, если б сказала, что не интересно.

– Они не живут со мной.

– Почему?

Рассказ Ноя получился долгим. Сначала он объяснил, почему два года назад его семья переехала в Мидлтаун. Его отец владел успешной компанией по разработке программного обеспечения, доходы которой исчислялись миллионами. Десятками миллионов. Его мама – домохозяйка. Они оба – типичные англичане: очень сдержанные и обладающие знаменитым британским упрямством. Ной их единственный ребенок. И он стал для них центром вселенной.

– Вот почему я всем этим насытился, – сухо улыбаясь, сказал он. – Мне каждый день говорили, какой я потрясающий. В какой-то момент это начало раздражать.

В итоге мистер Богатей, его жена и сын-транжира переехали в Провинциальный ад (то есть в Мидлтаун), чтобы отец семейства смог открыть новый офис. Но через пару недель Ной заболел.

– Не знаю, как объяснить случившееся. Просто в один прекрасный день я проснулся и не смог вылезти из кровати. Все мои эмоции испарились. Я ощущал лишь вакуум. Пустоту. Меня даже не пугало то, что происходило. Когда мама пришла ко мне в комнату, чтобы разбудить перед школой, я даже не пошевелился. Не заговорил с ней. Просто не смог.

Я взяла его за руку.

– Поначалу они отнеслись к этому нормально. Разрешили отдохнуть несколько дней, но при этом повели по врачам. Заплатили самым лучшим. И вскоре я прошел полное обследование. Мне кажется, родители не считали случившееся чем-то серьезным и думали, что смогут быстро все исправить, будто я – зависнувшая программа. Поэтому, когда улучшения не последовало, они отнеслись к этому не очень хорошо.

Я видела, что воспоминания воскресили старые переживания, отчего его губы неодобрительно изогнулись.

– Это была депрессия? – тихо спросила я.

Он повернулся ко мне:

– Откуда ты, черт возьми, знаешь?

– Все знают.

Он выглядел напуганным.

– Что? Все?

Я погладила его руку, пытаясь успокоить:

– Не совсем все, но мне рассказала моя подруга-журналистка.

– Господи, эта девчонка в курсе всего.

– Не думаю, что у тебя есть повод для беспокойства. Это не причинило вреда твоей репутации. На самом деле даже сделало тебя более соблазнительным. Теперь ты вроде как стал их целью. Сломленный, ранимый, бла-бла-бла… Девчонкам нравятся такие. Отличный способ привлечь их внимание. А вообще, думаю, ты сам распустил эти слухи, чтобы девушки еще больше западали на тебя.

К счастью, он улыбнулся. Я не была уверена, что подобрала правильные слова, но надеялась на это. Мне показалось, что меня впустили туда, где еще никто не бывал.

– Да, вероятно, я говорил это паре девчонок, чтобы привлечь их внимание.

Я приподняла брови:

– Но это неправильно. Ведь здесь нечем хвастаться. От этого зависит твоя жизнь. – Стараясь поддержать его, я сжала его руку. – Что случилось потом?

Он продолжил рассказ, и мне стало тошно. Его родители не смогли справиться с его причудами. Велели взять себя в руки и прекратить разрушать семью.

– На самом деле это такой заезженный сюжет, – сказал Ной. – Падение сына-транжиры. Когда я ощущал подъем сил, все было хорошо. Я вновь становился их прелестным, полным жизни мальчиком, которого они любили. Но, как только меня затягивало в пучину депрессии, они не могли со мной справиться. В конечном итоге они решили, что больше не будут потакать мне. Да, именно так они и сказали. Потом купили мне квартиру, а сами уехали в Лондон, обронив напоследок, что мне нужно повзрослеть и научиться жить самостоятельно.

И тут я вспомнила свою маму. Ее расстроенное лицо, постоянное желание «поболтать» со мной на кухне и те чеки, которые она не совсем могла позволить себе выписывать доктору Эшли. И поняла, как мне повезло.

– Это законно? – спросила я, не зная, что еще сказать.

Ной пожал плечами:

– Не знаю. Мне больше шестнадцати, так что, думаю, да.

– А что случилось потом? – спросила я, хотя уже догадывалась, что было дальше.

– Ну, я немного слетел с катушек. А чего ты еще ожидала? Бросил колледж, постоянно закатывал вечеринки и стал, как ты выразилась, «вавилонской блудницей в мужском обличье».

– Извини.

– Все нормально, ведь это правда. Я… ну… мне стыдно. Я не оправдываюсь, но моя уверенность в себе была подорвана. Всю жизнь меня обожали, и в один прекрасный день я очнулся и понял, что заперт в квартире на последнем этаже. Я всегда нравился девушкам.

Я скорчила гримасу.

– Да ладно тебе! Так и есть. И я никогда прежде не злоупотреблял этим. Но, когда родители уехали, у меня появилось столько свободного времени… лишь для себя. И я начал тянуться к людям. Звучит очень жалко, но мне нужно было внимание. Мне хотелось снова почувствовать себя нужным, и я по глупости думал, что для этого надо спать со всеми подряд. Но лишь ненавидел себя за это и не перезванивал им. А вместо этого начинал искать другую.

И снова это чувство. Которое тяготило меня весь день. Чувство незащищенности с легкой ноткой ревности. А еще – злость от лица всех девушек. Я отмахнулась от всего этого, по крайней мере на данный момент. Не было сомнений, что позже, когда я попытаюсь уснуть, оно вновь атакует меня.

– Но сейчас дела стали получше, – продолжил Ной. – Я попал в группу, и моя жизнь изменилась. Парни стали моими первыми друзьями здесь, и то, что я снова стал частью команды, помогло мне. Я вижусь с ними почти каждый день, иногда они бесят меня, иногда мы шутим. Это мило. Это нормально. И неимоверно помогает музыка. Я всегда играл, меня научил отец. Но, когда ничего не осталось, музыка стала моей жизнью, на ней строился каждый мой день. Я вернул некоторую часть своей уверенности… Ладно, своей наглости… – Он смерил меня пристальным взглядом. – И тогда, конечно, встретил тебя.

Сквозь огромные эркерные окна заходящее солнце отбрасывало на Ноя золотистые лучи. Его голова подсвечивалась со спины, и казалось, будто у него нимб. Я приложила все усилия, чтобы не отвести взгляд.

– Серьезно, Поппи, когда мы встретились, мне показалось, что я схожу с ума. Я увидел тебя в толпе, и все остальное словно перестало существовать. Даже не представлял, что такое случается в реальной жизни, понимаешь?

Я вспомнила наш первый «крышесносный» зрительный контакт.

– Мне было плевать, что выступление сорвалось. Я едва заметил, что взорвался усилитель. Просто думал: «О господи! Я должен познакомиться с этой девушкой».

Я закатила глаза:

– Ага, конечно.

– Правда. – Он снова запустил пальцы в волосы, а на лице появилось раздражение. – Если честно, даже не смогу описать тебе, как было здорово, когда подошла Рут и я понял, что вы подруги.

Я вспомнила, как мне поплохело, когда я увидела их вместе. Было замечательно услышать его точку зрения о произошедшем. Будто мое ожидание того, какой должна быть жизнь, в кои-то веки совпало с реальностью.

– Пожалуйста, не надо, – застонала я. – Не хочу заново переживать то, что случилось потом.

Ной насмешливо улыбнулся:

– Ты накричала на меня.

Я прикрыла глаза руками:

– Нам действительно надо говорить об этом? Мне потом было так стыдно.

– Почему? Из-за твоих слов? Ты имела на них право. Это лучшая нотация в моей жизни. Я вдруг посмотрел на себя со стороны и увидел, каким был придурком. В смысле, это было ужасно. Ты полностью уничтожила меня и продолжаешь это делать.

Но мне было необходимо услышать, как ты отчитываешь меня. И теперь я знаю: с тобой или без тебя, я никогда снова не стану таким человеком. Никогда не использую свое слегка дерьмовое воспитание в качестве оправдания тому, какой я кретин. Так что спасибо тебе, Поппи. Я многим тебе обязан.

Солнце почти село, и комнату заливало красным светом, как от тлеющих угольков костра. Я сидела молча и чувствовала, как на моей руке разрастается тепло от того, что Ной поглаживает мой большой палец.

– Зачем ты рассказал мне это? – спросила я.

– Мне просто хотелось, чтобы ты знала все. – Он нервничал. – Чтобы ты могла, ну, понимаешь, уйти, если захочешь.

Я ласково погладила его лицо, удивляясь тому, как естественно чувствовала себя рядом с ним. Его глаза искали ответ в моих.

– Я не хочу уходить, – сказала я.

Ной одарил меня еще одной великолепной учащающей сердцебиение улыбкой, а затем крепко сжал мои руки:

– Я надеялся, что ты так скажешь.

Мы сидели и наблюдали за закатом, освещающим светло-голубые стены гостиной. Моя голова почти лежала на его плече, а ноги были перекинуты через его колени. Он спрашивал меня про мою жизнь и панические атаки, а я, совсем не стесняясь, отвечала ему. На самом деле я впервые нашла того, кто точно понимал, каково таким образом терять контроль над своим разумом. Затем он задавал вопросы про колледж, выпускные экзамены и другие обыденные вещи.

Этим вечером мы обошлись без взаимных подколов. Думаю, мы оба осознавали, что стоим на пороге свершения чего-то необычного. Чего-то серьезного, что не попадет в категорию отношений «с коротким сроком годности». Меня переполняли чувства, мое тело откликалось на его тело. В горле продолжали бурлить слова «думаю, я люблю тебя», и меня это пугало. Еще некоторое время назад я отвергала их, а теперь так быстро снова ощутила в себе. Вместе с этим нагрянуло непреодолимое желание рискнуть и довериться Ною, хотя это могло уничтожить мое сердце. Отсутствие взаимности. Боль. Унижение. Они шли в комплекте с признанием в любви. И часть меня хотела убежать домой, зарыться под одеяло и в одиночестве отыскать повод вновь стать циничной. Но желание остаться с Ноем было непреодолимым. Каждая клеточка моего тела хотела чувствовать его прикосновения. Всегда. Поэтому, когда мы увидели, что на улице стемнело и мне пора домой, я почувствовала себя паршиво.

Ожидая, пока он закроет дверь, я вновь поражалась тому, насколько он сексуален. Мы вышли из квартиры и направились к моему дому, а уличные фонари изредка омывали нас своим искусственным сиянием. Вскоре я заметила, что расстояние между фонарями увеличилось. Затем тротуар стал более неровным, а фонари и вовсе исчезли, погрузив нас практически в полную темноту.

И тут я осознала, что мы направляемся не к моему дому. Я так сильно отвлеклась на то, как ощущалась моя рука в его руке и насколько приятным было это чувство, что не заметила, как мы свернули с пути.

– Куда мы идем? – спросила я, едва различая очертания Ноя в темноте.

Он крепко сжал мою руку:

– Тсс! Мы почти пришли.

– Почти пришли? Куда? Я думала, мы идем ко мне домой.

Я не боялась, но испытывала тревогу и была сбита с толку.

Тротуар под ногами сменился узкой грязной тропинкой, вдоль которой росла ежевика. Из-за темноты я немного замедлила шаг, но затем вновь приноровилась.

– Куда ты меня ведешь?

– Ты никогда не приходила вечером на пустырь? – спросил он.

Я покачала головой:

– Разве там по ночам не полно эксгибиционистов и алкоголиков?

Он засмеялся:

– Поппи, это Мидлтаун. Уровень преступности равен нулю. Вечером тут всегда пусто. Хотя я не знаю почему, ведь вид невероятный. Держись крепко.

Неподалеку возникло жутковатое свечение, и мы пошли в ту сторону. Я споткнулась, но Ной без усилий удержал меня.

– Смотри, мы пришли.

Вид был такой красивый, что я отпустила его руку.

Бог знает сколько времени я просидела здесь, осматривая окрестности, но я никогда не приходила сюда после заката. Сейчас это место выглядело совершенно по-другому. Из-за лунного света трава казалась серебристой, а внизу до горизонта простирались многочисленные желтые точки.

Я жила здесь, в Мидлтауне. Но я никогда не видела его таким. Передо мной лежало море разноцветных огоньков. Я видела желтый свет, льющийся из окон домов, белое свечение ламп из офисных помещений, оставленных беспечными белыми воротничками, точки красных огней машин, которые ехали в более интересные места.

Я добрела до своей любимой скамейки, присела и откинулась на спинку.

– Как красиво, – сказала я, когда Ной подошел и сел возле меня.

– Знаю. Я всегда прихожу сюда по ночам, когда чувствую, как все вокруг обретает глубину и полно значений.

– Ты типичный музыкант.

– Каюсь, виноват.

– А теперь ты скажешь, что твоя любимая книга – «Заводной апельсин».

– Нет, «Осиная фабрика».

Я застонала:

– Еще хуже.

В лунном свете лицо Ноя выглядело бледным. Он небрежно приобнял меня, и мы сидели и смотрели. Я почти могла почувствовать сочившуюся из его тела энергию. Мне до боли хотелось, чтобы он касался меня. Ной склонил голову и смерил меня еще одним особым взглядом.

– Итак, – сказал он, – ты до сих пор не веришь в любовь?

Я вздохнула, не желая признаваться, что, как мне казалось, могла влюбиться в него. Что я уже влюбилась в него, как глупый щенок, желающий любви, не контролирующий эмоции.

– Ты привел меня сюда, к романтичным огням пригорода, – спросила я с сарказмом, стараясь скрыть эмоции, – чтобы изменить мои взгляды?

Ной обхватил мое лицо ладонями и наклонился ко мне. Мое тело захлестнули чувства, и я почти утонула в приятных ощущениях.

– Вообще-то, – промурлыкал он, – я привел тебя сюда, чтобы сделать это.

Он склонил свое лицо к моему, и наши губы наконец-то встретились. Он целовал меня медленно, нерешительно. Я закрыла глаза, запустила пальцы в его мягкие волосы и поцеловала в ответ. На вкус он полностью соответствовал своему яблочному запаху. Мир растворился. Остались только мы. Наши губы. Наши тела. Его руки двинулись вниз по моей спине, и я задрожала. Он осторожно прижал меня к себе. И в каждом атоме моего тела я ощутила покалывание.

Мне показалось, что прошло едва ли мгновение, но в то же время, наверное, годы, когда мы оторвались друг от друга.

Мои глаза с трепетом распахнулись, голова до сих пор кружилась, и, к моему удивлению, меня поприветствовала полная темнота.

– Ной, я ослепла, – сказала я, открывая и закрывая глаза, чтобы определить, была ли какая-то разница.

По позвоночнику вновь пробежала дрожь, но эйфория сменилась страхом. Я осмотрелась, но вокруг было черным-черно. Море из огоньков под нами исчезло. У меня заколотилось сердце.

Ной разрушил напряжение своим смехом:

– Ты не ослепла, королева драмы. Очевидно, отключили электричество. Смотри, я машу рукой. Ты должна видеть меня в лунном свете.

Я посмотрела в ту сторону, откуда доносился его голос. И да, смогла увидеть нечеткое очертание его головы. Облегчение заполнило меня.

– Подожди, – сказал Ной.

Его очертания стали четче, когда мои глаза привыкли к темноте.

– Я достану телефон, и мы сможем им подсветить.

Я услышала, как он порылся в карманах, и продолжала моргать.

– Надо есть побольше морковки, – рассеянно пробормотала я.

– Что-что?

– Ничего.

– Потерпи, я достал телефон.

Великолепное лицо Ноя появилось, как призрак из темноты. Его черты стали еще острее из-за зловещего голубого свечения от его сотового.

– Привет, – с улыбкой сказал он.

Я застенчиво улыбнулась в ответ:

– И тебе привет.

Он посветил на землю, чтобы дать мне привыкнуть к свету, а потом закинул руку мне на плечо в покровительственном жесте. Я с признательностью прильнула к нему. Страх сменился довольством.

– Давай отведу тебя домой, – сказал Ной.

Прогулка домой в кромешной темноте оказалась не так легка. Я все время спотыкалась, а Ной уверенно поддерживал меня. А еще мне было жутко идти из-за того, что я совершенно ничего не видела. И Ной совсем не помогал мне в этом, а, наоборот, обхватил меня за талию и прошептал: «О господи! Какого черта это было?» Потом защекотал меня, а я закричала от страха и возбуждения.

Но нам все же удалось пробраться сквозь деревья и спокойно дойти до асфальта. Электричество вырубилось везде. Большая часть домов погрузилась в темноту, хотя в некоторых окнах мы заметили мерцание свечей. Мы старательно следовали за неоново-голубым свечением его мобильника, словно это была дорога из желтого кирпича, и наконец вышли на мою улицу.

Ной остановился и привлек меня к себе.

– Странно видеть знакомое место погрузившимся в темноту, – сказала я. – Будто я знаю его и в то же время – нет. Понимаешь, что я имею в виду?

Он саркастично выгнул бровь:

– Тебя переполняют эмоции, Поппи?

Я собралась оттолкнуть его, но он поймал мои руки и не отпускал, как бы я ни старалась освободить их.

– Заткнись.

– С радостью.

И он снова наклонил голову и осторожно коснулся своими губами моих.

Заморгали уличные фонари.

Я прервала наш поцелуй:

– Ты это видел?

Ной повернулся, чтобы посмотреть на ближайший фонарь, который разрывался между светом и темнотой.

– Кажется, начали ремонт. Честно говоря, меня сейчас это не особо интересует.

И мы снова поцеловались. Растворились друг в друге, потеряли счет времени. Когда я бормотала, что мне нужно домой, он кивал, а потом проказливо наклонялся, чтобы еще раз поцеловать меня. Сквозь веки я заметила, что фонари опять замерцали. Но затем стало темно, и я поняла, что они опять отключились.

Спустя некоторое время нам удалось оторваться друг от друга.

– Мне правда пора, – сказала я, утаскивая его в сторону своего дома.

– Ладно, ладно, идем.

Когда мы добрались до палисадника, Ной притянул меня к себе в последний раз, чтобы украсть еще один поцелуй.

– Мне на самом деле пора идти, – посмеиваясь, сказала я.

– Знаю, знаю.

Но он все равно меня поцеловал. И в этот раз настойчивее. Я почувствовала, как кончик его языка слегка проник в мой рот, поддразнивая меня. Затем он отодвинулся:

– Иди. Пора спать.

От поцелуев я осоловела. Но ногам удалось собраться с силами и довести меня до двери. На крыльце я обернулась, чтобы помахать на прощание, но Ной уже ушел.

Я порылась в поисках ключей и открыла дверь.

На кухне было темно, и я мало что видела, поэтому шла с вытянутыми руками, пока не врезалась в стол.

– Эй! – с опаской крикнула я.

– Мы в гостиной, – крикнул в ответ папа.

Я осторожно обогнула угол и увидела мерцание свечей.