Текст книги "Соблазн"

11

Босиком, в халате, подпоясанном кушаком, мужчина вошел в небольшой подвальчик, поздоровался с помощником и поставил на единственный свободный стол свою увесистую ношу. Два пластиковых пакета, в которых помещалось почти все, что удалось приобрести в это воскресенье. Почти – потому что самые объемные предметы он оставил двумя этажами выше, в гараже.

Он запустил руки в первую сумку и вынул два пневматических степлера-гвоздезабивателя и аккумуляторную дрель, а также набор тонких сверл в красивой коробочке. Взяв ее в руки, он заметил прилипший к нижней стороне чек, отлепил его, открыл встроенный в стену мусоросжигатель и бросил туда чек вместе с пустым пакетом. Убедился, что там лежит еще несколько этикеток от предметов одежды. Закрыл дверцу и решил, что сожжет все чуть позже.

Из второго пакета были извлечены большие портновские ножницы, завернутые в пригодный для вторичной переработки материал, а также очень важная вещь – как хорошо, что вовремя вспомнил, – пневматический насос-масленка, удобный, небольшого размера. В последнее время у него были проблемы с машиной в подвале второго яруса, издававшей такие неприятные звуки при каждом использовании, что это стало уже невыносимым, а масленки со смазкой уже не помогали. Наконец он выложил на стол пузырьки с бетадином[32]32
  Бетадин – антисептическое средство. За счет включения в состав йода имеет широкий спектр действия против бактерий, простейших, грибов и некоторых вирусов.


[Закрыть] и упаковки с ампулами дисодола[33]33
  Дисодол – обезболивающее и противовоспалительное средство.


[Закрыть], которые купил в дежурной аптеке. И аналогичным образом избавился от пакета и чека. Когда все покупки оказались на столе, появилась возможность глубоко вздохнуть и немного успокоиться.

Он был слегка раздражен: было воскресенье и ему пришлось спешно разыскивать какой-нибудь работающий торговый центр. Обычно покупки он совершал не спеша, в старых специализированных магазинах в центре Мадрида, которые предоставляют скидки постоянным покупателям, или через свои интернет-контакты. Но на этой неделе работы было выше крыши, просто с ума сойти, ни малейшей передышки, поэтому, когда в субботу вечером стало ясно, что нужно срочно заменить некоторые инструменты, пришлось отложить это до воскресенья. Он остановил свой выбор на «Леруа Мерлен», несмотря на то что ненавидел эти огромные площади, утыканные фальшивыми предложениями, где и поторговаться-то невозможно, не то что с владельцами небольших магазинов или с продавцами в Сети.

Да еще царапина. Он вновь обратил на нее внимание и стал разглядывать в синеватом свете флуоресцентных ламп, освещавших помещение: почти прямая красная линия в четыре с половиной сантиметра шла по тыльной стороне ладони, начинаясь от большого пальца. Где-то он читал, что царапины и укусы человеческих существ очень опасны, и поэтому, едва добравшись до дома, шесть раз промыл эту царапину: три раза обычным мылом и еще столько же – с использованием хипосана, хирургического антисептика. Кровить она уже перестала, и даже воспаление вокруг уменьшилось.

Конечно, эта царапина беспокоила его куда меньше, чем другая.

Но он решил забыть об этой истории, для чего существовало неизменно эффективное средство: вспомнить в последний раз и вышвырнуть в мусоросжигатель своей памяти.

Царапиной на руке он был обязан этой девице. Возможно, что той, другой, тоже, но в этом он уверен не был.

В появлении первой частично была и его вина, поскольку еще до схватки он обратил внимание на ее ногти – длинные и заостренные, с ободранным лаком, что, по всей видимости, означало, что ногти не были накладными и что она пользовалась ими вовсю. Взрывная малолетняя кошка. У нее наверняка имеется какая-нибудь воинственная татушка на пояснице или на лобке, изображающая некую якобы эзотерическую глупость, а может, еще и пирсинг в самых деликатных местах. На первый взгляд она показалась ему индуской – из-за черт лица и смуглой кожи, но потом оказалось, что она латинос, кто его знает, из какой страны, с их-то мозаикой разных акцентов. Парня, с которым она была, он почти что не видел, но мог себе представить длинные патлы и голые бицепсы с татуировкой.

Несмотря ни на что, он считал, что ему повезло. Он только-только покончил с покупками в «Леруа Мерлен» и решил оставить запасные гидравлические салазки в камере хранения, а на подземную парковку спуститься только с двумя пакетами. Если бы он провозился подольше, стараясь спустить в паркинг все покупки, то, вероятно, сейчас сидел бы в полиции и писал заявление. Но судьба распорядилась иначе, плюс еще и то обстоятельство, что дело было в воскресенье и парковка торгового центра практически пустовала. Всего одна машина заслоняла его новенький универсал «мерседес-блюфайер», так что он сразу заметил, еще издалека, какие-то тени вокруг своей машины.

И сразу же понял, что происходит. Поставил пакеты с покупками на пол и подошел поближе со всей осторожностью, на которую был способен, однако ее оказалось недостаточно, и девица – а она стояла на стреме – заметила его и предупредила сообщника.

– Эй! – закричал он, увидев, что они дали деру. – Эй!

Парень драпал изо всех сил, только пятки сверкали, и его было уже не догнать, а вот ее он вполне мог бы сцапать. И пока он ее догонял, первой мыслью, которая пришла в голову, как ни странно, было вот что: «Ну и ну, а волосы у нее в точности как у Джесси». Потому что у Джесси волосы были как раз такие – это было видно, несмотря на то что на макушке у девицы сидела черная вязаная шапочка, – длинные, темно-каштановые, прямые, как шарф, пряди. И конечно же, Джесси была такой же худенькой и такого же небольшого росточка. Он очень хорошо помнил Джесси, хотя со времени ее смерти прошло больше десяти лет.

Как бы то ни было, он прибавил скорости, и ему удалось схватить девицу за рукав задрипанной черной курточки.

– Эй! Эй! – повторил он.

– Пусти меня! – крикнула девчонка.

Он сказал «ладно-ладно», но не отпустил. Наоборот, воспользовавшись тем, что она отвлеклась на крик, схватил девицу за обе руки. Это было не очень сложно. Он развернул ее к себе лицом, они схватились, и в ходе борьбы она наверняка его и оцарапала.

– Тсс… – шипел он, волоча девчонку, словно и никакого веса в ней не было, к стене возле своей машины и стараясь пресечь ее истерику, зажимая ей рот рукой. – Тихо, тихо ты, слушай… Ничего я тебе не сделаю… А если будешь кричать, охранник парковки выглянет-таки из своего окошка, услышит, и у тебя будут проблемы… Вызовут полицию. Тебя арестуют, понимаешь? Так что успокойся.

Он медленно-медленно разжал и отвел руки, но не слишком далеко. Как только он ее выпустил, верткая фигурка отделилась от стены и повернулась перед ним, как звезда футбола в ловкой обводке. Но он этого ждал и был готов. Он снова схватил ее, и рука вновь накрыла ей рот, приглушив крик.

– Видал я таких, как ты, в участке, – сказал он. – Это на редкость паршиво, даже если тебя скоро отпустят. Тебя заставят встать под душ, и кто-то будет смотреть. Может, даже мужики, сечешь? – Ему доставляло удовольствие говорить эти глупости и наблюдать, как она хмурит густые черные брови поверх его руки, зажавшей ей рот. – Тебя, может, скоро и отпустят, но, уверяю, это будет хреново…

– Я… ничего не делала… – простонала она, когда он дал ей такую возможность.

– Вы пытались ограбить мою машину. И я сказал бы, что это – кое-что.

– Нет… Я – нет…

Теперь, когда девчонка выглядела посмирнее, он чуть отодвинулся, чтобы рассмотреть ее. Тут же заметил бившую ее дрожь, от которой у нее стучали зубы, и блеск пота, покрывавшего ее лицо. И вспомнил, что ни о ком не стоит судить только по внешнему виду: он хорошо знал, что нет деления на только белое и только черное, а есть бесконечная гамма серого с палитрой тончайших оттенков. Тем не менее, к своему вящему огорчению, он признал, что поведение, какое продемонстрировала эта девица, вполне оправдывало идеологию правых, которые, похоже, неизменно полагали, что любые меры по обеспечению безопасности не будут в Мадриде излишни. И это напомнило ему прогрессистский либерализм Кристины, его последней подруги сердца, двадцати трех прелестных лет.

– Знаешь, что ты такое? – спросил он вежливо.

– Отпустите… меня… пожалуйста… – молила девица, прижавшись к стене.

– Знаешь, что ты такое? – настаивал он.

– Я… Меня зовут… – Она назвала ему имя, даже возраст, то и другое – липа, конечно.

Он спокойно улыбнулся, глядя ей в глаза.

– Я не спрашиваю тебя, кто ты. Я спрашиваю тебя: знаешь ли ты, что ты из себя представляешь? Скажу тебе кое-что: у тебя ведь ломка, да? И с каких пор ты употребляешь? Ты же, верно, не берешь эту новейшую дрянь, которая в хлам разносит мозги, так? Слушай, ты смотришь эту программу на «Молодежном канале» – «Будь собой!»? Которую ведет Мишель, блондинистая докторша, немка? Пару недель назад там как раз говорили об этом новом наркотике и брали интервью у парней, которые его использовали. Бог мой, неужели не видела? Мишель их выгораживает, но… Как можно оправдывать это ужасное состояние, в котором они находятся? Это были мумии. И того хуже – девчонки твоего возраста выглядели как парни. Просто пьянчуги из кабака – матюгаются, плюются. Не видела?.. Ладно, погоди… У меня кое-что для тебя есть.

Она его не слушала – с тоской озиралась по сторонам, и в углах похожих на стеклянные шарики черных глаз при движении оставались полумесяцы цвета слоновой кости. Однако, когда он вынул бумажник, взгляд ее остановился на его руке.

Мужчина похрустел у нее перед носом банкнотами. Потом вынул и вторую руку:

– А здесь у меня визитка с номером телефона. Это частная клиника. Можешь позвонить и записаться на прием, скажешь, чтобы записали на мой счет. Никаких тебе листов ожидания, никаких пяти минут на пациента, ни таблеток, чтобы сама справлялась. С тобой будут обращаться, как с королевой, снимут ломку, вылечат. Можешь выбрать одно из двух. – И он затряс руками, показывая евро в одной и визитку в другой, как фокусник. – Выбирай сама: продолжать травиться всякой дрянью и гробить свою жизнь или покончить с зависимостью и придать новый смысл своему существованию, доказать, что врут те «респектабельные» граждане, которые утверждают, что вы – быдло, отбросы человечества…

Девушка застыла, глядя на него в полной растерянности. Пряди темных волос выбивались из-под шерстяной шапки, спускаясь капюшоном, а металлическая висюлька на шее поблескивала, когда тяжелое дыхание вздымало ее тощую грудь.

– Почему… Почему вы делаете это? – спросила она.

Он только пожал плечами. Девчонка взглянула на него еще раз и внезапно, молниеносным движением змейки, вырвала деньги и метнулась прочь. Только ее и видели. Мужчина улыбнулся, убрал карточку – вовсе не частной наркологической клиники, а фитнес-салона – и подавил смех, подумав о том, что деньги, которые вырвала у него девица, были ее собственными деньгами: пара мятых пятиевровых бумажек, которые он вытащил из кармана ее же куртки, когда они боролись. «Ты воруешь – и я ворую», – подумал он. И сказал себе, что у него неплохие перспективы стать карманником. Недолго порадовавшись собственной шутке, он принялся раздумывать, покачивая головой. Разумеется, с самого начала было ясно, что она выберет. Неужто можно было думать, что эта маленькая обдолбанная воровка предпочтет исправление, лучшую долю? Так было всегда, так и теперь: золото превыше свинца, видимость превыше искренности – ларцы Порции[34]34
  Аллюзия на пьесу У. Шекспира «Венецианский купец»: по завещанию отца Порция не может ни выбрать, ни отвергнуть жениха сама. Ее мужем станет тот, кто угадает, выбирая из трех ларцов – золотого, серебряного и свинцового, – в каком находится ее портрет.


[Закрыть]. «Мадрид – он не уступит другим метрополиям в лицемерии», – сказал он себе.

Сначала мужчина почувствовал, как саднит царапина на руке – кровь уже выступила, – и утешил себя тем, что дома есть все, что нужно для дезинфекции. Сходил за оставленными пакетами, потом вернулся к машине, положил покупки в багажник и, прежде чем отправиться в камеру хранения за своими гидравлическими салазками, уступил желанию проверить, все ли в порядке с его великолепной машиной.

И тут он ее увидел. Другую царапину, на этот раз – на кузове цвета синий металлик, возле ручки водительской дверцы, кривую, короткую, но заметную, – без сомнения, след какого-то инструмента в неловких, дрожащих руках токсикомана.

Дом стоял в горах, в окружении леса. «Уединение и природа в непосредственной близости от столицы», – утверждало рекламное объявление агентства, которое и привлекло его внимание к этому дому. Это был старинный охотничий павильон, принадлежавший аристократическому семейству, однако единственным, что он счел нужным оставить из прежней обстановки, был табурет, что стоял в верхнем подвале. Порой он клал на него изодранную одежду.

Мужчина вел машину в приглашающей к медитации тишине, нарушаемой только ровным гудением двигателя. Эта тишина напомнила ему собственную библиотеку, книжные полки в которой доходили до потолка, и, по простой ассоциации, одну студентку филологического факультета, в круглых очках, с которой он познакомился пару месяцев назад. Он взглянул на небо и увидел, что его вновь затянули серые тучи – все выходные одно и то же – и ночью опять будет дождь. Свет, сеявшийся сверху, был каким-то грязноватым, словно проходил сквозь дно бутылки.

Пока мужчина парковался возле широких въездных ворот, под колесами шуршала палая листва. Слева – дверь в гараж, где нашли пристанище две другие машины, а также несколько аппаратов для кузовных работ и автоматической покраски. Он подошел к этой двери, достал пакеты с покупками и новые салазки, но воспользовался главным входом в дом и, взмахнув рукой, включил свет в столовой. В доме царила невозмутимая тишина и покой, напоенные ароматами средств для ухода за мебелью и интерьерных дезодорантов. Новая горничная, приезжавшая из городка Сиемпосуелоса и бравшая за свои услуги по часам, оказалась подходящей. Прежняя – сеньора в возрасте, румынка, работавшая в доме со времени его покупки, позвонила пару недель назад и сквозь слезы сказала, что сын у нее серьезно заболел и что ей очень жаль, но она пропустит несколько дней, потому что нужно съездить на родину. «Это ненадолго, всего на пару дней», – сказала она. Бедная женщина казалась настолько огорченной как необходимостью оставить работу, так и болезнью сына, что он стал ее утешать. Никаких проблем, она может отсутствовать столько, сколько понадобится, главное – здоровье сына. Повесив трубку, он заблокировал для входящих вызовов ее телефон, стер ее номер из адресной книги и договорился в агентстве о найме другой девушки, которая должна была выйти на работу на следующий же день. Когда румынке все же удалось с ним связаться – окольными путями, после недели безуспешных попыток дозвониться, – он сообщил ей, что она уволена.

Новая девушка была всем хороша: достаточно глупа, чтобы не проявлять любопытства, и достаточно понятлива, чтобы не осложнять ему жизнь больными детьми.

– Привет! – громко произнес он. – Я вернулся. Привет! Эй, помощник?

Но ответа не было.

Его «помощника» – имя он придумал сам, и оно нравилось им обоим – на этом этаже не было. «Он, наверное, внизу», – подумал мужчина.

Насвистывая мелодию из старого фильма, он вошел в свою спальню, поставил пакеты на пол и прошел в ванную комнату. Там он тщательно промыл царапину на руке, использовав два вида мыла. Затем помочился и немного поиграл со своим членом: вытянул его, зажав между указательным и большим пальцами, и стал поглаживать головку до тех пор, пока не почувствовал, как плоть твердеет. С торчащим из брюк членом он вернулся в спальню и полностью разделся, швырнув одежду на пол – лыжную куртку, джемпер, футболку, брюки, носки, даже наручные часы, они же компьютер.

И тут он закричал.

Рот широко раскрылся, из него полетели брызги. Вены на шее вздулись, лицо побагровело. Он стоял напротив стены, приняв позу дуэлянта, вызывающего противника на поединок без правил, в котором дозволено все. Не переставая выть, он поднял кулаки и стал бить – раз, другой, третий, четвертый – в стену. Ощутил боль, но этого было явно недостаточно. Девчонка, царапина на руке, царапина на дверце… образы, которые крутились перед глазами. Знаешь, что ты такое? Знаешь, что ты такое?

Вопли и удары прекратились, но он все еще чувствовал ярость. Повернулся к тщательно заправленной, как он и требовал, кровати, сорвал покрывало и простыни, сдернул наволочки с подушек и принялся все это раздирать. К его ногам огромными разноцветными лепестками падали лоскуты. Это зрелище заставило его вспомнить о необходимости придумать какой-нибудь более простой способ избавляться от тряпок, уже прошедших через сканер чистоты. Было утомительно таскать все это с первого этажа к мусоросжигателю в подвал, да еще рискуя уронить по дороге и не заметить какую-нибудь мелкую вещичку, этикетку или лоскуток. Так же внезапно прорезалось другое воспоминание: однажды, когда ему было двенадцать, одноклассник разрисовал каракулями всю его тетрадку.

Вдруг пришло облегчение. Руки болели, но, осмотрев их, он убедился, что не разбил костяшки, колотя в стену. Он открыл шкаф, достал халат цвета фасоли, накинул его. Постель выглядела кошмарно, и оставить ее так было невозможно: утром ее увидела бы приходящая горничная. Но он решил, что наведет порядок позже, снова взял пакеты и вышел – в халате и босиком – из спальни. Прежде чем спуститься в подвалы, он на секунду остановился перед дверью второй спальни. Интерьер этой комнаты был еще более минималистским, чем у него. Заглянул и убедился, что там никого нет. «Он внизу», – уже с полной уверенностью решил мужчина.

Миновал гостиную, затем кухню и подошел к гаражу. Ему понравилось – босым и голым под халатом – проделывать эти манипуляции: открыть большую, запертую на электронный замок дверь, вставить на нужное место гидравлические салазки и снова все закрыть. Затем мужчина остановился перед тремя выстроенными в ряд компьютерами, которые через спутник держали на контроле съезды с шоссе на подъездную дорогу, обеспечивали блокировку доступа в дом, тревожную сигнализацию и мониторинг новостей. Он открыл окна с новостями и ознакомился с последними мадридскими событиями: полиция расследует дело, связанное с так называемым Отравителем и его до сих пор не установленным токсичным веществом. Это его не интересовало, но были и новости об «убийце проституток», и он просмотрел их очень внимательно. Подумал, что следует обзавестись мультикомпьютером, который избавит его от головной боли – трех выстроенных в ряд ноутбуков. Но он предпочитал подождать, заказав его доставку по частям, чтобы потом собрать самому: это дешевле и оставит меньше следов. В жизни вообще самое главное – уметь выждать, сказал он про себя, припомнив, как ему удалось-таки подкараулить мальчишку, размалевавшего ему тетрадь, после целой недели слежки за ним и изучения его привычек, и размозжить ему череп стальным прутом, украденным в одной мастерской. Шейлоком он себя не считал, однако прощать фунт мяса никак не собирался[35]35
  Еще одна аллюзия на шекспировского «Венецианского купца»: Шейлок – имя еврея-ростовщика, который попросил у своего заемщика в качестве обеспечения займа фунт его собственной плоти.


[Закрыть].

Подумав об этом, он вспомнил, что как раз на этой неделе нужно перечитать «Венецианского купца». Пьеса посвящена филии Обличия, суть которой без остатка сводится к словам: «Не все то золото, что блестит», как это и происходит с выбором одного из ларцов Порции. Знать врага – это важно.

Держа оба пакета в одной руке, другой он разблокировал вход в подвалы и ступил на лестницу, по которой порой он заставлял их спускаться – голыми, подгоняемыми ударами ремня.

Восстановив душевное равновесие в маленьком подвале, мужчина обернулся к своему помощнику. Велел ему остановиться, протянул руку и пощупал пульс на шее у девушки. Она все еще была ничего, довольно крепкой, а с обезболивающим и бетадином раны на груди и бедрах не представляли непосредственной угрозы для жизни. Отметил, что она выпила достаточное количество воды. И прикинул, что они смогут продержать ее у себя еще дня два.

Он присел перед ней на корточки и улыбнулся, отводя пряди волос с ее лица. Девушка со связанными над головой руками стояла на коленях, кричать она перестала и только тихо стонала, кусая веревки, крест-накрест пересекавшие ее лицо.

– Знаешь, что ты такое? – шепнул он.

Какой-то хриплый звук родился в ее молодом горле. Мужчине она напомнила ту воровку-латинос из торгового центра.

– Знаешь, что ты такое? – повторил он свой вопрос и указал, забавляясь, на ее грудь. – Выбирай: фунт мяса или деньги?

Ответа он не получил. Стало очевидно, что им нужен новый материал.

Он поднялся, а помощник вновь встал на колени и возобновил сверление. Действовал он очень аккуратно и четко. Ему, казалось, было скучно.

Мужчина взглянул на монитор подвального ноутбука, контролировавшего работу токарного станка, чтобы узнать, который час. Десять минут восьмого, времени с избытком, чтобы съездить в Мадрид. За другой.

– Прими душ и переоденься, – приказал он помощнику. – Мы уезжаем.