Текст книги "Барселона. Проклятая земля"

5

Августова дорога, по пути в Барселону

Мало кто отваживался странствовать по дорогам Марки – помимо гонцов, графов и епископов с гвардейцами, да еще купцов с охраной. Разорение края привело к тому, что деревни жили обособленно, а между городами движение шло по остаткам древних римских дорог. Заброшенность и частые набеги сарацин порождали темные легенды о сгинувших путниках, об ордах бродяг, позабывших человеческий облик, и о вещах куда более зловещих. Так что чем ближе отряд Фродоина подходил к Барселоне, тем мрачнее становились думы путешественников. Большие отрезки обветшалой дороги погрузились в землю или зияли глубокими выбоинами, лишившись части каменных плит, которые когда-то были вынуты для новых строительных нужд. Повозки застревали в грязи и крутились на месте. Несколько повозок вышло из строя, однако поход продолжался; люди шли, потому что чувствовали себя оторванными от мира и уязвимыми.

Они проезжали мимо сгоревших деревушек и монашеских обителей – то были следы давних набегов или возмездий, и никто не отваживался говорить о них вслух. Веселые и озорные песенки уступили место монотонному бормотанию псалмов. На одном из холмов путникам встретился каменный стол, поставленный еще исполинами библейских времен: два утеса циклопических размеров, а на них гладкая каменная плита. Под столом они увидели фрукты и следы запекшейся крови. Древние ритуалы никуда не исчезли. Фродоин распорядился сжечь подношения и окропить жертвенник святой водой, но уничтожить его не осмелился. Даже он в глубине души боялся разбудить древние силы, которые, возможно, еще дремали в подобных местах. Он приказал, чтобы Сикфред, старший сын Жоана и Леды, всегда шел впереди отряда, неся в руках распятие.

На третий день пути случилось неожиданное событие. Близилась ночь, и гвардейцы Фродоина поехали вперед, чтобы найти место для стоянки. И тогда на вершине горы появился человек. Он был одет в толстый плащ из сшитых шкур и опирался на узловатый посох. Колоны окликнули его, но увидели лишь темноту под накинутым капюшоном. Наблюдатель сделал шаг назад и исчез. Ротель встревожилась: такую фигуру она уже встречала в своих лесных скитаниях. Но рассказывать об этом девушка никому не стала. Да и епископ не упомянул о вечерней встрече в своей короткой проповеди на привале. Однако незримое присутствие чужака наполнило всех суеверным страхом, а на следующий день одно семейство, путешествовавшее с имуществом и рабами, повернуло обратно к Жироне.

Теперь люди почувствовали, что за ними наблюдают. Несмотря на то что пейзаж вокруг все так же состоял из обширных дубовых рощ, обстановка в отряде переменилась. Начались перебранки, а малыши стали чаще плакать. Да и речи Фродоина сделались уже не такими восторженными.

Четвертый день пути выдался дождливым и беспокойным. Путники разбили лагерь под скалистыми выступами недалеко от дороги. На закате Изембард смотрел вслед Элизии, которая в одиночку направлялась в ближайшую рощу. Девушка каждый вечер уходила на поиски грибов, ягод и лесных орехов, чтобы разнообразить еду, которую они делили с семьей Жоана. На опушке леса девушка поняла, что Изембард за ней наблюдает, улыбнулась ему и скрылась среди деревьев.

Изембард оглянулся по сторонам. Ротель о чем-то беседовала с Эммой. Несмотря на уединенную жизнь, проведенную в монастыре, его сестра сдружилась с этой девушкой – они были ровесницы и во время переходов обычно держались вместе. Гали сидел под навесом вместе с другими мужчинами, он играл в кости, время от времени прикладываясь к бурдюку с вином. Муж Элизии относился к своим знакомствам очень избирательно и после первой встречи больше ни словом не обменялся с Изембардом. И в лес с Элизией он никогда не ходил, несмотря на опасности, которые могли ее там подстерегать.

С самого их разговора возле ручья Изембард стремился вновь оказаться рядом с красавицей из Каркассона. Юноша подсматривал, как она разговаривает и смеется с другими путниками. Элизия всегда замечала соглядатая и отвечала ему ласковой улыбкой, однако Гали, от которого было не скрыть этого взаимного любопытства, всегда искал повод, чтобы не дать им встретиться.

Изембард осторожно пошел вслед за девушкой. Когда он нагнал Элизию, она что-то искала в лесной траве. И тогда юноша увидел, что она плачет. Он знал, что совсем недавно в Каркассоне умер ее дед, но на всем протяжении пути Элизия не теряла присутствия духа. Охваченный нежностью, Изембард перестал скрываться и шагнул вперед.

Заслышав шаги, Элизия испугалась, но, увидев, кто идет, печально улыбнулась.

– Не знаю, что я здесь делаю, Изембард, – произнесла она, как будто освобождаясь от тяжкой ноши. – Я оставила свою жизнь позади, а теперь спрашиваю, правильно ли я поступила.

– У тебя есть Гали, – пробормотал юноша.

Элизия невесело вздохнула – ей не хотелось говорить о муже. Он больше не проявлял таких пылких чувств, как было на постоялом дворе, не вгонял ее в краску смелыми комплиментами. Гали все чаще напоминал, что это благодаря ему она сделалась свободной. Он требовал, чтобы жена его кормила, и каждую ночь они спали под одним одеялом, но все остальное время он предпочитал проводить в компании нескольких полюбившихся ему колонов и их бурдюков с кислым вином. И все равно Элизия до сих пор надеялась, что в Барселоне все переменится: они откроют постоялый двор и заведут детей.

– Почему ты здесь, Изембард? – осторожно спросила она.

– Лес – опасное место. – Юноша почувствовал, что ляпнул глупость: лагерь был совсем близко.

Элизия догадалась, как он смущен, и вытерла слезы. Ей не хотелось, чтобы Изембард уходил.

– Ты мог бы помочь мне собрать ягоды, – предложила она первое, что пришло в голову.

Изембард согласился, он был очень взволнован. Ему никогда прежде не доводилось в одиночку гулять с девушкой – не считая Ротель.

Элизия рассказывала, как хорошо ей жилось в Каркассоне, и оба они так увлеклись, что забрели далеко от лагеря, в чащобу, которая становилась все темнее. Изембард слушал девушку как завороженный, восхищаясь мягкой прелестью ее лица, с которой так плохо сочетались узловатые руки, отдавшие многие годы тяжелой работе. В эти минуты Элизия находилась так близко, что юноша совсем потерял голову.

Приметливая Элизия ясно понимала, что происходит с Изембардом – и от этого знания щеки ее заливались краской. Изембард был совсем не такой, как Гали и другие развязные парни, заходившие в таверну Отерио. Молодой человек говорил мало, ответы его звучали учтиво. Как видно, большим опытом в общении с женщинами он не обладал; так или иначе, это был самый красивый мужчина, какого она только встречала в жизни. Черты его лица были такие же изящные, как и у сестры, однако под старой рясой угадывалось мускулистое тело, закаленное тяжелым трудом. Он ей нравился. С Гали Элизия узнала, что такое слияние плоти. Муж овладевал ею, тяжело пыхтя, без разговоров, не слишком балуя ласками. Элизия спрашивала себя, все ли мужчины таковы или с другими может быть и как-то иначе.

Начался сильный ливень, и они, смеясь, укрылись в скальной выемке, которая обнаружилась под дубом. Внутри было тесно, и их тела соприкасались. Элизия сняла намокший платок, чтобы отжать. Потом она принялась расчесывать свои черные волосы, сознавая, как пристально наблюдает за ней этот юноша. Да, она понимала, что бесчестит своего супруга, но все равно не отодвигалась от Изембарда. Притяжение было сильнее, и Элизия почувствовала, что между ними сейчас зарождается нечто новое – властное и глубокое.

Запретное вожделение пробудилось и в Изембарде, вдыхавшем запах влажных волос Элизии. Женское тело, которое почти что прижималось к нему, вызывало возбуждение; в голове его перестали звучать слова долгих проповедей монахов из Санта-Афры об угождении плоти и прелюбодействе. Юноша протянул руку и отважно провел по лицу Элизии. Она закрыла глаза и впервые забыла о своей жизни в Каркассоне.

– Я принадлежу моему супругу, – опасливо прошептала она, не решаясь переступить черту.

Изембард не осмеливался двигаться дальше, а Элизия разрывалась между чувством вины и влечением. В этот момент они услышали голоса, разносившиеся по лесу, и в смятении отпрянули друг от друга. Снаружи они разглядели горящий факел и стройный силуэт Ротель, которая уверенно двигалась в их сторону. Следом за ней шли Жоан и Сикфред, его старший сын.

Сердце Элизии все еще колотилось в груди, но она нашла в себе силы улыбнуться и вновь накинула платок. Ее немножко успокоило, что в этой группе не было Гали.

– Изембард, я ведь из сервов, как и ты, а Гали подарил мне свободу. – Элизия чувствовала, что сейчас может говорить начистоту. Да, между ними пробежала вспышка, и это сознавали оба, но именно Элизия отважилась произнести: – Мы грешим, даже когда об этом думаем, Изембард.

Юноша – то ли от растерянности, то ли поддавшись безрассудному порыву – склонился и поцеловал Элизию. Это был неумелый первый поцелуй. И все равно девушка затрепетала и закрыла глаза. Когда Элизия и Изембард наконец разъединились, сердца их колотились в такт.

– Мы с сестрой не были рождены сервами, – признался Изембард, шумно дыша.

– Я так и знала, что у вас в запасе есть интересная история, – ответила она, стараясь снять напряжение.

Правда – это было единственное, что он мог предложить Элизии. Прежде чем выбраться навстречу ищущим их людям, Изембард рассказал ей о семействе Тенес и о двух сбежавших детях, оставивших позади темную легенду и страшную землю, к которой они теперь снова приближались.

На исходе пятого дня Ориоль, капитан епископской стражи, объявил, что до Барселоны остается лишь несколько миль[6]6
  Древняя римская миля в 1000 шагов равнялась 1478,7 м.


[Закрыть]. Фродоин приказал разбить лагерь и отправил Ориоля вместе с еще одним гвардейцем вперед, чтобы они предупредили о прибытии каравана на следующее утро и подготовили торжественную встречу. В отсутствие Гунфрида их, в качестве представителя короля, должен был встречать виконт Сунифред, а вместе с ним городские патриции, духовенство и все прочие жители. Фродоин надеялся, что его будет приветствовать лес оливковых ветвей и все колокола в городе зазвонят в его честь.

– Мне не нравится это место, – тихо сказала Ротель, рассматривая окрестности. – Здесь за нами наблюдают.

Священник Жорди, стоявший рядом, указал на поросшие лесом горы на западе.

– Эту сьерру называют Морской, потому что там, за ней, – море. В древние времена это было священное место, и на вершинах здесь сохранились развалины храмов и столы великанов. В определенные ночи люди из города до сих пор приходят сюда с подношениями и свершают нечистые ритуалы.

Услышав его слова, Фродоин нахмурился:

– Там, где стоял древний храм, мы воздвигнем часовню. И камни от этих столов послужат ей опорами.

Собравшиеся вокруг закивали, хотя и без большой убежденности. Августова дорога снова проходила через рощу. Ветер, на закате посвежевший, пронизывал кроны со зловещим свистом. Ротель задрожала, на нее накатила неизъяснимая тревога. Изембард обнял сестру.

– В лесу что-то есть, братец. – Голос ее был напряжен.

Отряд встал лагерем посреди дубовой рощи. Зажгли костры. Вокруг одного из них расселись Изембард с сестрой, Элизия, Гали и семья Леды. В последнюю ночь похода Жоан решил рассказать новым друзьям свою историю.

– Мы были сервами на богатых землях одного дворянина из Разеса. Моя семья жила в деревне под стенами замка уже три поколения, а семья Леды – и того дольше. Я был кузнецом, как мой отец и мой дед, – ковал подковы и доспехи для хозяина. Дела мои шли хорошо. Мы так и не узнали, что явилось причиной ссоры между знатными домами, но однажды ночью перед сбором винограда появились конные воины. Они сожгли наши дома и виноградники. Многие тогда погибли. – Жоан с печалью посмотрел на супругу. – Женщин насиловали там, где находили, в домах и на виноградниках. В замке потом обнаружили убитого хозяина, его вассалов и всю его семью. Всадники отравили колодцы тухлым мясом и скрылись в утреннем тумане. За одну ночь деревня исчезла.

Таковы они были, эти темные времена. Сходные истории можно было услышать повсюду. После долгого молчания Леда заговорила со слезами на глазах:

– Никто не оказал нам помощи, и никакой другой хозяин не пришел владеть нашими землями. – Леда взглянула на мужа. – Таковы они, знатные сеньоры: дают своим мечам имена и поят их кровью. Мы схоронили Жоана, нашего старшего сына, и покинули это мертвое место. Нам было суждено умереть от голода или стать рабами, но отряд епископа Фродоина, да хранит его Господь, подобрал нас раньше.

Рожденные от земли понимающе переглянулись. Жоан и Леда помогли им возле Жироны из ненависти к людям с оружием, приносящим столько скорби простолюдинам.

– Никто, у кого есть что терять, не отважился бы настолько приблизиться к границе, – задумчиво произнес Жоан.

Элизия посмотрела на Гали. Девушкой овладели страх и сожаление о сделанном выборе. Дни странствия по совершенно безлюдной дороге и древние руины навевали мысли о трагедиях, похожих на историю Жоана и Леды. Рядом с дорогой им часто попадались непогребенные человеческие кости.

– У нас-то все будет хорошо, – самоуверенно прошептал он. – Наши дела пойдут лучше, чем у всех у них, обещаю.

– Да услышит тебя Господь, но ведь это тебе пришлось бежать с этой земли много лет назад.

– Моя семья была наказана за свою преданность графу. А мы будем служить лишь тому, кто платит, запомни, женушка. Это касается и тех, кого ты видишь перед собой.

Элизия нахмурила брови. В словах мужа звучало презрение, но ей было хорошо среди радушных колонов и она не собиралась поворачиваться к ним спиной. В последние дни они с Гали почти не разговаривали. Он все больше времени проводил в компании других мужчин, за чашей вина. Гали успел уже освободиться почти ото всех оболов, полученных от Отерио, и это его печалило.

– А я никогда и не обещал, что путь будет легким, – прозвучал знакомый голос у них за спиной.

Все почтительно вскочили с мест, но епископ Фродоин попросил не беспокоиться и сел на камень рядом с огнем. В последние дни он старался быть ближе к простым людям. Епископ не знал, как отнесутся к нему в городе, и верность спутников могла сослужить ему хорошую службу.

– Даже король удивляется, как это я согласился стать епископом Барселонским, зато вам ответ известен. – Несмотря на молодость этого человека, речи его завораживали. Мягкие жесты и манера обводить слушателей взглядом заставляли их ощущать собственную важность. – Не знаю, существует ли на свете город, переживший столько штурмов и осад за последние шесть десятилетий и все еще сохраняющий независимость и стоящий на земле. И я хочу знать, почему это так! Вот загадка, которая подвигла меня принять эту должность. Почему Барселона продолжает сопротивляться? Есть ли у Господа особое предназначение для этого проклятого места? – Фродоин раскинул руки, обнимая всех сидящих у костра. – Я стану частью этого предназначения, и я рассчитываю на вас.

После долгого молчания епископ посмотрел на Ротель. В ее светло-голубых глазах жило нечто необъяснимое, волнующее. Тайны этой девушки совсем не походили на тайны других участников похода.

– Я знаю, среди вас есть такие, чьи дела до сих пор интересуют судей, есть беглецы, а кое-кто вообще попал сюда не по своей воле. Пусть даже так, но мне хочется, чтобы теперь вы стали моей семьей. Мы будем жить на земле, где у людей свои особые обычаи и законы. В Барселоне даже Богу молятся по другому обряду, не так, как во всей остальной Европе. Что-то переменится с нашим приходом, а что-то заставит измениться нас самих. Мы должны быть к этому готовы и запастись терпением, чтобы их дом сделался и нашим домом.

И снова наступило молчание. Его нарушила Эмма, старшая дочь Жоана. Девушка вскочила на ноги и испуганно вскрикнула:

– А где Ада?

– Там. Вон она где, – ответил Гали, махнув рукой в сторону леса.

Трехлетняя малышка, воспользовавшись тем, что про нее все позабыли, как зачарованная бродила среди деревьев. За ней смыкалась кромешная тьма. Ротель впилась ногтями в плечо брата.

– Ада, иди к нам! – истошно завопила она, прежде чем опомнилась мать девочки. – Выходи оттуда!

Маленькая Ада подняла руку, как будто в знак приветствия. А потом вдруг закричала и исчезла – что-то затянуло ее в черноту леса. Ее перепуганный голосок звучал все дальше.

– Боже мой!

Сидевшие у костра побежали на голос, все пришло в смятение. Лес наполнился криками ужаса и утробными завываниями. Между деревьев метались какие-то тени, но это были не люди. Изембард застыл: к нему вернулись кошмары из детских воспоминаний. Демоны, атаковавшие замок Тенес, теперь нашли его здесь, чтобы забрать с собою в преисподнюю. Отблеск костра выхватил из мрака фигуру с громадным топором; вместо головы у нее был чудовищный череп, утыканный ржавыми гвоздями. Следом возник другой демон: волчья голова с разверстой пастью. Паника разбросала людей Фродоина по лесу, на них уже шла кровавая охота. Изембард и Ротель видели, как одно из чудищ запускает руки в разорванное чрево женщины, все еще живой, все еще дышащей.

Чудовище заметило брата с сестрой и, подвывая, кинулось к ним. Изембард действовал инстинктивно: он бросил в лицо противнику камень в тот самый момент, когда тот обрушил на Ротель удар сучковатой палицы. Удар пришелся вскользь, девушка отшатнулась назад, лицо ее заливала кровь. А нападавшего камень сбил с ног. Он лишился шлема, и Изембард увидел его лицо. Это был бородатый мужчина с грязной, покрытой струпьями кожей.

– Да это человек, – прошептал Изембард, вспоминая свои многолетние кошмары.

– Верно, человек, но низведенный до животного состояния. – Фродоин подошел к упавшему и разглядывал его со страхом. – Одному Господу ведомо, какие ужасные невзгоды он испытал, прежде чем сделаться вот таким. Пойдем, мы должны спрятаться.

– А где моя сестра? В этой темноте я ничего не вижу.

В лагере воцарился хаос, колоны разбегались кто куда.

– Ищи сестру, Изембард. И да поможет тебе Бог, – тихо ответил Фродоин. Он озабоченно размышлял: их атаковали как раз в тот момент, когда отряд был наиболее уязвим, после ухода капитана Ориоля. – И да поможет Он всем нам.

Гали с Элизией спрятались между корнями упавшего дуба, они затаились, задержав дыхание. Один из дикарей остановился рядом, принюхиваясь подобно зверю. Его бесовское лицо оказалось деревянной маской, выкрашенной в красный цвет. Страшилище простояло возле дуба целую вечность, но потом побрело в сторону.

– Кто это? – выдохнула Элизия. – Если нам удастся выжить, возвращаемся в Каркассон!

Гали слишком поздно зажал ей рот. Чудище в маске вернулось, нашло девушку и поволокло по опавшей листве. Элизия вопила от ужаса, умоляюще глядя на Гали, но тот лежал, сжавшись в комок, и не спешил на помощь. Злодей вскинул для удара огромный ржавый молот, но кто-то запрыгнул ему на спину и вонзил в шею нож. Когда нападавший рухнул наземь, Элизия и Гали увидели Ротель в измазанной грязью рубашке, с покрытым кровью лицом. На голове ее зияла рана. Девушка пыталась что-то сказать, но потеряла сознание.

В это время рядом с римской дорогой затрубил рог. Словно повинуясь этой команде, зловещие охотники прекратили гоняться за добычей и устремились в самую гущу леса. Их преследовали отряды воинов в кольчугах, в кожаных крагах на франкский манер, с круглыми щитами.

– Не бойтесь, вы находитесь под защитой Дрого де Борра! – кричали они перепуганным, рассеянным по поляне колонам.

Элизия, рыдая, приводила в чувство Ротель. К ним подошел Гали, все еще трясущийся от страха.

– Благодарение Господу, с тобой все в порядке, – пробормотал он, чтобы не признаваться в недавней трусости.

– Что же здесь творится? Гали, мы попали в преисподнюю!

Невдалеке от них Леда созывала своих детей. Элизия глубоко вздохнула, борясь со страхом:

– Гали, побудь с ней. Я должна им помочь.

Не обращая внимания на протесты мужа, девушка поспешила к Леде, хотя на самом деле ей был нужен Изембард. Увидев мертвое тело с разорванным животом, она испугалась, что юношу могла ожидать та же участь.

Гали не собирался сидеть на открытом пространстве, он хотел уже бросить Ротель, но тут его окружили пятеро солдат с факелами. На одном из них была испачканная туника с вышитым золотым драконом. Гали узнал Дрого де Борра – того самого дворянина, который ждал епископа в Жироне.

– Господин мой, мы обязаны вам жизнью, – произнес он подобострастным тоном, который так нравится знати. – Что это был за ужас?

– Здесь таких называют «шайка» или «орда», потому что они всегда нападают скопом. Они никогда так близко не подходили к городу. – Дрого бросил на простолюдина презрительный взгляд. – Может быть, они унюхали ваших женщин. – Он посмотрел на мертвеца под красной маской и с раной на шее. – Кто его убил – ты?

Гали хотел ответить, что да, но Дрого издевательски усмехнулся и грубо его оттолкнул.

– Тебе такое не по силам. – Он перевел взгляд на лежащую без сознания Ротель, и улыбка его сделалась недоверчивой. – Это она сделала?

Гали ухватился за возможность выслужиться перед знатным сеньором. Рожденные от земли успели поделиться у костра своей историей, что было крайне неосмотрительно.

– Господин Дрого, мне кажется, эта девушка принадлежит вам. Ее зовут Ротель, она присоединилась к каравану в Жироне. Епископ взял ее под свое покровительство, как и всех нас, но я не стану болтать, если вы ее заберете. В обмен на небольшое вознагражде…

Он не договорил до конца – Дрого приставил к его горлу нож.

– А что с ее братом? Он здесь? Он убил одного из моих людей.

– Он наверняка ее повсюду ищет, мой господин, – пискнул побледневший Гали.

Дрого отметил трусливый взгляд этого человека. Ради спасения своей жизни такой пойдет на что угодно.

– Как тебя звать?

– Гали… из Каркассона.

– Слушай меня, Гали… – Дрого нацелился ножом в правый глаз. – Я ее заберу, и ты ничего не скажешь. Твоим вознаграждением станет зрячий глаз. В Барселоне у меня много вассалов. Одно словечко – и я сдеру с тебя шкуру живьем.

– Я сделаю все, что прикажете, мой господин! – пообещал Гали, боясь шевельнуться.

Дрого отвел нож, и парень, трясясь, повалился на землю. Один из солдат закинул Ротель себе на плечо.

– Тебя никто не должен видеть. Остальные – со мной. Думаю, епископ не откажется дать нам свое благословение.

Лес постепенно возвращался к спокойствию, нарушаемому лишь причитаниями над телами убитых да криками тех, кто продолжал искать пропавших родственников.

Элизия нашла Гальдерика, сына Жоана, в большой норе, вместе с еще тремя ребятишками. Когда девушка потеряла уже всякую надежду, появился Изембард, безуспешно искавший сестру. Они чуть было не бросились друг другу в объятия.

– Вы все целы? – Изембард был рад увидеть Элизию невредимой.

Девушка закивала сквозь слезы и схватила его за руку:

– Ротель спасла мне жизнь!

И в этот момент к ним вышел Гали с искаженным лицом и замутненным взглядом.

– Ротель ушла, когда узнала, что Дрого де Борр здесь. Она бежала в ту сторону. – Он махнул рукой туда, где сам разговаривал с Дрого.

Изембард угрюмо побрел в указанном направлении. Он не доверял словам этого человека, однако жажда отыскать Ротель была сильнее. Гали обнял Элизию.

– Что произошло, Гали? Ротель была ранена…

– Так будет лучше, – уклончиво ответил он. – Дрого опасен, и если он увидит нас вместе с ними…

Именно в этот момент Элизия поняла, что не любит Гали, и высвободилась из его объятий. Наивная юная девушка, она поддалась чарам говорливого соблазнителя. Но теперь она по-настоящему возжелала мужчину, и это был не ее муж. У Элизии потемнело в глазах. А Гали, не подозревая о буре, разразившейся в душе жены, мягко провел рукой по ее лицу:

– Ночь выдалась ужасная. Пусть так, но мы, благодарение Богу, живы. Обещаю тебе: в Барселоне все будет по-другому.

Элизия не противилась, но она не сводила глаз с темной чащи, где скрылся Изембард, а по щекам ее катились слезы. В те же минуты Гали думал о своем: он надеялся, что никогда больше не увидит беглого серва, который так упорно пялился на его жену.

Супруги молча влились в группу колонов, собиравшуюся вокруг палатки епископа. Когда-нибудь история о лесных демонах превратится в сказку для детей, но эти люди никогда не забудут страх пережитой ими ночи.