Текст книги "Киберфилософия эвтаназии и биочипизации. Интервал абстракции"

Существуют хорошие аргументы против обращения к эвтаназии. Но если я не прав, если некоторые случаи эвтаназии допустимы – совершенно неясно, почему желание или нежелание пациента умереть, должно играть решающую роль в классификации случаев. Сторонник эвтаназии, берущий за основу довод, основанный на безнадежности, должен объяснить, почему этот аргумент не одобряет некоторые недобровольные или даже принудительные случаи так же, как добровольные случаи общепринятого разрешения.

Итак, из сказанного выше высвечивается два положения: во-первых, эвтаназия является моральным злом и не должна быть допустима законом, даже в случаях, указанных в общепринятом разрешении; во-вторых, общепринятое разрешение на эвтаназию угрожающе нестабильно. Один аргумент в ее пользу допускает умерщвление не только на основании общепринятых медицинских причин, но и в случаях депрессии, стыда и самопожертвования. Другой аргумент допускает эвтаназию не только для тех, кто хочет умереть, но и для тех, кто не хочет.

Какие же существуют основные доводы против эвтаназии? Во-первых, намеренное умерщвление невинного всегда является нравственным злом. То есть никто не оспорит тот фат, что эвтаназия – это намеренное умерщвление невинного человека, а значит она – нравственное зло. Сторонники эвтаназии могут апеллировать к факту, что вышеприведенное умозаключение подразумевает различие между оправданными и неоправданными умерщвлениями [Андреев И. Л. Заказное самоубийство (ритуальный уход из жизни как социально-психологический феномен) // Вопросы философии. – 2000. №12. – С. 24—32]. Однако, на каком основании делается это различие?

Если некоторые виды умерщвлений оправданы, почему нельзя оправдать хотя бы в некоторых обстоятельствах добровольной эвтаназии (?!). Здесь требуется пояснить то, что основанием различия оправданных и неоправданных случаев является факт, что не все виды умерщвления обладают признаком, по которому обычное умерщвление осуждается злом [Валла Л. Об истинном и ложном благе. О свободе воли. – М.: Наука, 1989. – 476 с.]. Есть убийство как результат самообороны, а есть убийство как результат наказания. Ни один из них не является несправедливым, то есть злом как таковым. В этом смысле, можно ли рассматривать добровольную эвтаназию как третий вид оправданного умерщвления? Можно ли ее отнести к тем случаям, когда лишение жизни справедливо?

В романе «Биовзлом» есть эпизод, когда в среде молодежи разгорелся нешуточная дискуссия. Одни говорят о том, что «эвтаназия» – это активное убийство неизлечимо больного человека, когда как другие – Нет. Это эвтаназия! Одни убеждены в том, что если смертельные препараты, предоставленные врачом, вводит сам желающий умереть – это тоже самое убийство, а другие – Нет. Это эвтаназия! Одни признают, что отказ от дополнительного лечения заведомо умирающего больного – это также убийство, то другие – Нет. Это эвтаназия! Что же получается? Не будет являться эвтаназией и убийство пациента врачом, если желание умирать у пациента отсутствует. Это просто убийство. Может ли человек сам принимать решения о своей смерти?

Признать право умирать, когда вздумается, значит, по сути, оправдать самоубийство. Самостоятельно принимая решение о суициде, человек должен нести какую-то ответственность, а не перекладывать его медикам, обществу. Вообще то, необходимость признания такого права подкрепляется и другим аргументом – ответственностью врачей, детей, родителей, да и всего общества. Самое интересное то, что именно они все чаще соглашаются с тем, что если у человека есть право и возможность жить, должно быть и право прекратить существование, раз оно в некоторых случаях доставляет только чрезмерные муки и страдания.

Цель эвтаназии – не закончить жизнь человека, а прекратить мучения, боль и страдания. Хорошо объяснил и юрист – лучше разрешить и тщательно контролировать, чем держать под запретом то, что все равно происходит. Оказывается в среднем 60 процентов на терминальной стадии заболевания и люди, заботящиеся о них, хотели бы легализации ассистированного самоубийства или эвтаназии. Чтобы не говорили, согласны с философом, который считает, что ценность человеческой жизни – это главный аргумент против эвтаназии. Никто не должен никого убивать, убийство – наивысшее зло.

Если врач убивает своего пациента, он нарушает правило «Не навреди!». Врач должен лечить пациента от болезни, а не быть его палачом. Между тем, по статистике каждый третий врач во всем мире выступает за легализацию эвтаназии. Именно с их подачи во многих странах принимаются попытки легализовать эвтаназию. Так, что позиция у них почти предательская. Одно ясно, что легализация прекращения жизни – это «наклонная плоскость», когда вначале разрешать убивать безнадежно больных, затем просто больных, а потом и здоровых.

Яркий пример тому ситуация в Бельгии, где уже узаконена детская эвтаназия. Ведь дети не могут считаться дееспособными, взвешенно, осознанно выражать желание своей смерти и легко поддаются давлению. Там же, кстати, разрешена эвтаназия людей, осужденных на пожизненное заключение. А если учесть тот факт, что в странах недостаточно правовой базы, есть коррупция, не сформировано гражданское общество. А с другой стороны так и не сформированы службы паллиативной помощи безнадежными больными. Так, что говорить о легализации эвтаназии в большинстве стран мира еще очень рано.

В настоящее время приводятся аргумент в пользу того, что эвтаназия выходит за рамки несправедливого убийства на основании двух ключевых утверждений: во-первых, состояние некоторых людей таково, что им лучше умереть, чем продолжать жить [Быкова С. Ю. Эвтаназия: гуманна ли она? // Вест. МГУ. – Сер. 7: Философия. – 1992. – №6. – С.80—82].

Речь идет о пациентах, которые находятся в постоянном вегетативном состоянии или же страдают от сильных болей или обречены на жизнь в унизительной зависимости от других даже в удовлетворении самых элементарных нужд; во-вторых, оказание помощи кому-либо в улучшении его положения всегда нравственно допустимо. Если умерщвление улучшит чье-либо положение, и человек сам хочет, чтобы его лишили жизни, как подобное умерщвление может считаться причинением незаслуженного этим человеком вреда? Не есть ли это добровольная эвтаназия?

Наверняка, многие задаются вопросом: является ли умерщвление тяжелобольных единственной альтернативой медико-социальному бездействию? Во-первых, неясно, как смертельно больные и те, кто находится в вегетативном состоянии, извлекают выгоду из своей преждевременной смерти. Во-вторых, есть место сомнению – действительно ли отвращение пациентов от зависимости от других, основано на сознании собственного достоинства, а не на ложной гордыне. В-третьих, всегда есть и другие способы избавления от боли [Глушков В. А. Ответственность за преступления в области здравоохранения. – Киев, 1987. – 211 с.].

В романе «Биовзлом» есть эпизод, когда на конференции разгорелась дискуссия об эвтаназии. Журналист выступила с призывом о том, что необходимо позаботиться о том, чтобы СМИ не тиражировали мнение, что эвтаназия является одной из «нормальных» возможностей уйти из жизни. Судебные медики Цюрихского Института сообщили, что не только тяжелые пациенты прибегают к эвтаназии, но и страдающие заболеваниями средней тяжести, иногда без летального прогноза, или просто «уставшие от жизни».

Как расценивается роль медиков в эвтаназии? Нужно признать, что клиническая практика иногда очень далека от здравых рекомендаций. Для самих медиков важно, чтобы иметь под рукой строгий кодекс правил, позволяющих защитить их от возможных последующих претензий государства и гражданского общества. В условиях обычной клиники нельзя практиковать эвтаназию, если даже эвтаназия найдет свое законодательное оправдание. Такая практика возможно лишь в специализированных хосписах, где работает специально обученный персонал, включающего юриста, эксперта в области паллиативной медицине и психиатра.

Действительно, зачастую именно медики оказываются в цейтноте. За несколько веков медицинская этика немало изменилась и это нужно признать. Раньше все опирались на Клятву Гиппократа, базовый принцип которой звучит примерно так: делай все что угодно, но не навреди. Этика гиппократовой медицины очень патерналистична: врач – царь и бог, он все знает. А что происходит с принципами медицины сегодня?

Сегодня же медицинская этика базируется на четырех этических принципах. Ни один из них не является лидирующим, все равнозначны: во-первых, автономия – реализация права человека на контроль над собственными жизнью, здоровьем и смертью; во-вторых, благодеяние – обязанность всегда действовать в интересах пациента; в-третьих, не-злонамерение – принцип «не навреди»; в-четвертых, справедливость – все пациенты обладают равными правами на получение помощи. В этих условиях возникает законный вопрос: почему в контексте медицины в рамках НТ-ТП возникает вопрос о хорошей смерти?

Сейчас можно заметить две основные тенденции: во-первых, переход от патернализма к автономии, которая постепенно развивается в медицине. А также изменение в медицине подхода к умирающему. То есть если когда-то врач, поскольку он был царем и богом, не занимался умирающими, то в XX веке появляется хосписное движение, развивается мысль о том, что даже умирающим человеком нужно заниматься; во-вторых, причины смерти с годами очень сильно изменились, как и продолжительность жизни. Мы наблюдаем множество технологий, которые продлевают жизнь. Мы умеем искусственно замещать огромное количество функций организма. Но это в свою очередь создает свои сложности.

Социологи отмечают, что лечебные меры становятся высокотехнологичыми, а потому дорогостоящими, то есть малодоступными для некоторых категорий населения. Об этом в свое время высказался Министр здравоохранения Литвы во время приведения его к присяге: «Эвтаназия может быть выбором для бедных». Хотя министр не предложил никаких конкретных предложений, но в интервью СМИ заявил, что Литва не социальное государство, где паллиативная помощь доступна всем нуждающимся. Поэтому эвтаназия решение для людей, которые «не хотят беспокоить родственников зрелищем собственных страданий». Он поднял вопрос о педиатрической эвтаназии.

Интересно то, что по Конституции нашей страны, Кыргызская Республика тоже является социальным государством. Какая стратегия должна быть у нас? Мы являемся, по большей части, страной с декларированным социальным строем. Помнится, после откровений Министра здравоохранения Литвы, многие врачи и католическая церковь выступила с протестом: «Министерство здравоохранения должно защитить здоровье и жизнь, вместо того чтобы искать возможность его забирать. Демократическое общество должно четко осознавать, что мы должны заботиться о больных, а не убивать их». Итак, позиция, допускающая эвтаназию, по крайней мере, на уровне отмены и отказа на поддерживающее жизнь лечение, имеет в своем арсенале еще ряд аргументов.

Любой метод, приводящий к смерти, традиционно оценивается как вредный, и, следовательно, недопустимый. Но сторонники эвтаназии полагают, что она является «правильным лечением», направленным на устранение непереносимых болей. Если боль неустранима, помощь больному, просящему легкой смерти, может рассматриваться как гуманная и милосердная. Получается, что можно принять такую формулировку: предложение врачом смерти как медицинского лечения (!) – один из аргументов медицинского уровня (!).

Управленцы от медицины считают, что так упрощать тоже нельзя. Медицина зиждется на альтруизме. Именно альтруизм может стать следующим аргументом в пользу эвтаназии. Ведь каждый из нас знает, каково бывает желание тяжелобольного человека – это не обременять собою близких ему людей. Этот аргумент тесно связан с принципом «права на достойную смерть». Нельзя при этом не отметить, что сам принцип «достойной смерти» формируется с позиций достаточно высокого качества жизни, включающего комфорт, определенную благоустроенность, выбор средств «достойной смерти», основываясь при этом на явной доминанте эгоистических мотивов.

Социологи высказываются о существовании так называемого демографического аргумента. Население земли существенно постарело, а вместе с тем и выросло число инвалидов преклонного возраста, содержание, уход и лечение которых влечет ряд экономических и социальных проблем. Об этом вы все достаточно информированы. К экономическим и социальным основаниям принудительной эвтаназии добавляется и генетический фактор – угроза «биологического вырождения». Между тем, такая практика, к сожалению, уже была в нашей истории. Вспомните «Программу эвтаназии» по отношению к «жизненнонеполноценным» лицам в фашисткой Германии.

Многие возможно не знают, но такая программа была и в США в 30-х годах «Легализация умерщвления «дефективных». Об этих фактах говорят философ, социологи, богослов. По их мнению, использование понятий «милосердие» и «справедливость» для оправдания эвтаназии – один из знаков подлинного антиобщественного преступления. Как можно оправдывать «убийство из милосердия? Этика православного христианства отвергает возможность намеренного прерывания жизни умирающего пациента, рассматривая это действие как особый случай убийства.

В свое время православный богослов В.И.Несмелов писал: «Ведь физическая смерть человека является не переходом в новую жизнь, а последним моментом действительной жизни. Вообще, каково мнение Церкви о роли медицины? Социальное предназначение медицины всегда заключалось в борьбе за действительную человеческую жизнь. Христианство не приемлет участие врачей в организации эвтаназии. Разве уже исчерпаны потенциал современной медицины во имя жизни пациента?

Философы в своих трудах отмечают, что стремление бороться за жизнь больного до последнего шанса всегда вызывало в обществе уважение и доверие к врачу. Сохранит ли медицина свои социальные позиции, когда система здравоохранения «породит» систему смертеобеспечения? Не чреват ли отказ от последовательного исполнения принципа сохранения и поддержания жизни изменением моральных основ врачевания, от которых в немалой степени зависит результативность врачебной деятельности? Не обречены ли врачи, обеспечивая «достойную смерть» пациенту, на резкое умаление своего собственного достоинства, участвуя в сознательном убийстве пациента? Медики же пока выражают свое согласие с мнениями философов.

Убийство остается убийством, сохраняя всю тяжесть преступления заповеди «не убий». А эвтаназия, какие бы благовидные маски она ни принимала, была и остается превращенной формой убийства и самоубийства одновременно. Впервые прозвучала мысль о необходимости «отстранения» медиков от свершения эвтаназии. Это реальный компромисс. В романе «Биовзлом» приведен эпизод, когда профессор Серегин утверждает о том, что если нет другого выхода, если необходим какой-то реальный компромисс в деле осуществления эвтаназии, то нужно искать другой, кардинально новый выход. Но что за выход?

Предполагаемое исключение из общего запрета на умерщвление, допускающее добровольную эвтаназию, отличается от исключений смертной казни и защиты. Исключение наказания и защиты позволяет государственным властям реагировать на действия, создающие напряжение между частным благом виновного или вредного человека и общим благом покоя. Причиняемый виновному или вредному человеку вред (здесь – смерть) – необходимое средство достижения общего блага. Из-за своих действий против общего блага такие люди теряют право на частное благо в той степени, которая необходима для восстановления общего [Кальченко Н. В. Право человека на жизнь. – Волгоград, 2003. – 213 с.].

При эвтаназии нет противоречия между благом страдающего, искалеченного или смертельно больного и общим благом. Нет ни одного действия с их стороны, на основании которого их смерти должны, или даже могут, быть объявлены расплатой за что-либо [Ковалевский М. А. Блага «жизнь» и «здоровье»: конституционно-правовое значение и элементы правовой охраны // Кодекс-info. – 2003. – №1—2. – С.80—87]. Довод в защиту права умерщвлять тех, кто хочет быть умерщвленными, зависит не от лишения права на жизнь, а от права расстаться с ней, лишиться ее. Лишение и отчуждение, как известно, разные причины.

Есть и такой довод против эвтаназии. Сравнение недостатков двух перспектив – смерти и постоянного страдания – не должно прикрывать тот факт, что обе эти перспективы, тем не менее, являются плохими. Защита в поддержку эвтаназии предполагает, что постоянное страдание – плохо. Но смерть по своей природе тоже является злом. Св. Фома Аквинский правильно определил доброту как полноту бытия. Доброта в человеке и для человека – это обладание всей совокупностью человеческих сил – от питания, зрения и эмоций до разума. Если как смерть невинного, так и постоянное страдание являются плохими, то выбор одной из них означает стремиться к плохому [Аквинский Фома. Сумма теологии. Собрание сочинений. – М.: Мысль, 1996. – 596 с.]. Любой акт эвтаназии, как выбор смерти, попадает под этот запрет.

В настоящее время приводятся и такое возражение в пользу эвтаназии и против ее запрета. Так как боль и страдание олицетворяет зло, врач, отказываясь осуществить добровольную эвтаназию, потворствует ему, то есть злу. В этом проявляется глубокая несоразмерность между выбором эвтаназии и выбором терпения, которая скрывается за подходом «из двух зол меньшее». Но, а с другой стороны, разве выбор меньшего из двух зол не является нравственно предпочтительным в ситуации, когда в перспективе только зло? [Гусейнов А. А. Золотое правило нравственности. – М.: Молодая гвардия, 1982. – 208 с.].

Следует отметить, что в основе наиболее общего довода в пользу общепринятого разрешения эвтаназии лежит принцип самоуправления – утверждение, что каждый человек имеет право принимать свои собственные решения о действиях, которые влияют исключительно на него самого. Этот аргумент хорошо подготовлен защитить общество, в котором имела бы место практика эвтаназии, от опасностей недобровольной или принудительной эвтаназии.

К сожалению, аргументы, основанные на праве на самоуправление, вряд ли подходят для объяснения двух других ограничений, содержащихся в общепринятом разрешении. Если вышеупомянутый довод против эвтаназии правилен, то ни у кого нет морального права совершать самоубийство или же помогать кому-нибудь другому в этом [Глашев A.A. Медицинское право: Практическое руководство для юристов и медиков. – М.: Волтерс Клувер, 2004. – 156 с.].

Сейчас сторонников против обращения к эвтаназии, основанной на безнадежности состояния, становится все больше. По их мнению, во-первых, эвтаназия, безусловно, является моральным злом и не должна быть допустима законом, даже в случаях, указанных в общепринятом разрешении, а, во-вторых, общепринятое разрешение на эвтаназию угрожающе нестабильно, так как возможно допуск к умерщвлению не только на основании общепринятых медицинских причин, но и в случаях депрессии, стыда и самопожертвования. То есть допускает эвтаназию не только для тех, кто хочет умереть, но и для тех, кто не хочет.

Становится все больше и сторонников эвтаназии. По их мнению, цивилизованное общество просто обязано: во-первых, позволить людям уходить из жизни с достоинством и безболезненно а, во-вторых, позволить другим людям помогать уходить из жизни тем, кто неизлечимо болен и не может сделать это самостоятельно. Смерть это личное дело каждого, если не причиняется вреда другим людям.

С точки зрения права, все больше становится сторонников того, что человек сам является хозяином своего тела, поэтому имеет право решать, как поступать со своей плотью в случае неизлечимой болезни, а потому продлять жизнь человеку, который страдает от боли – неправильно [Дмитриев Ю. А., Шленева Е. В. Право человека в Российской Федерации на осуществление эвтаназии // Государство и право. – 2000. – №11. – С.50—65].

Однако сторонники против эвтаназии продолжают превалировать. По их мнению: во-первых, врачебная этика исключает возможность проведения процедуры эвтаназии, в противном случае на врача ляжет клеймо убийцы; во-вторых, жизнь дана человеку Богом, и только Бог вправе решать, когда человеку время умирать; в-третьих, могут пострадать невинные и нежелающие смерти люди (слабоумные или инвалиды); в-четвертых, ослабится общественное уважение к священности права на жизнь; в-пятых, теряется ценность жизни, когда жизнь некоторых людей (инвалидов, или умалишенных) менее ценна, чем жизнь других людей; в-шестых, добровольная эвтаназия обязательно сменится недобровольной эвтаназией, а это и есть убийство «неудобных» людей; в-седьмых, невозможно корректно управлять процедурой эвтаназии; в-восьмых, пострадает медицинская наука, так как отпадет необходимость в изобретении новых медикаментов для лечения неизлечимых болезней [Иванюшкин А. Я., Юдин Б. Г. Введение в биоэтику: Учебное пособие. – М.: Медицина, 1998. – 304 с.].