Текст книги "Киберфилософия эвтаназии и биочипизации. Интервал абстракции"

Глава 3

Эвтаназия как медицинская проблема

Эвтаназия, как новый способ медицинского решения проблемы смерти (прекращения жизни) входит в практику современного здравоохранения под влиянием двух основных факторов: во-первых, прогресса медицины, в частности, под влиянием развития реаниматологии, позволяющей предотвратить смерть больного, т.е. работающей в режиме управления умиранием; во-вторых, смены ценностей и моральных приоритетов в современной цивилизации, в центре которых стоит идея «прав человека» [Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. – М.: Изд. группа «Прогресс», 1992. – 527 с.].

Можно констатировать кардинальную смену ценностных установок профессионального сознания медиков, которые, с одной стороны, сталкиваются с тупиковыми ситуациями на границе между жизнью и смертью, а с другой – являются соучастниками общих цивилизационных социальных процессов [Акопов В. И., Бова A.A. Юридические основы деятельности врача. – М.: Юристь, 1997. – 298 с.].

Как известно, социальное предназначение медицины всегда заключалось в борьбе за действительную человеческую жизнь. В борьбе со смертью, по сути дела, заключается нравственная сверхзадача медицинской науки и врачевания [Безаров О. Т. Эвтаназия в контексте медицинской практики (по результатам социологического опроса, проведенного в г Черновцы) // Буковинский медицинский вестник – 2005. – №1.– С.149—154].

Стремление решить эту сверхзадачу, несмотря на ее неразрешимость, всегда вызывало в обществе уважение и доверие к врачу. Сохранит ли медицина свои социальные позиции, когда система здравоохранения «породит» систему смертеобеспечения? Не чреват ли отказ от последовательного исполнения принципа сохранения и поддержания жизни изменением моральных основ врачевания, от которых в немалой степени зависит результативность врачебной деятельности? Не обречены ли врачи, обеспечивая «достойную смерть» пациенту, на резкое умаление своего собственного достоинства, участвуя в сознательном убийстве пациента?

Медицинская деятельность по своей сути – это самый гуманный вид деятельности. Но иногда во благо больного сначала необходимо причинить ему боль, чтобы в последующем избавить от мучений [Бородин C.B., Глушков В. А. Убийство из сострадания // Общественные науки и современность. – 1992. – №4. – С.140—145]. Однако когда болезнь побеждает организм и уже никто ни в силах спасти человеческую жизнь очень часто встаёт вопрос – зачем ежечасно подвергать организм мукам, если исход уже предрешён? «Всё дело в том, что продлевать – жизнь или смерть. Но если тело не годится для своей службы, то почему бы не вывести на волю измученную душу?» – писал Сенека в своей книге «Нравственные письма к Луцилию» [цит. Зарза Р. В. Путь к смерти. – М.: Прогресс, 1990. – 248 с.].

Но, а с другой стороны, нельзя исключить «врачебную» ошибку в оценке не только диагноза, но и прогноза заболевания. Жизнь священна и неприкосновенна, утверждают одни учёные [[Швейцер А. Благоговение перед жизнью. – М.: Логос, 1992. – 672 с.]. Жизнь не должна превращаться в мучительное и бессмысленное существование, возражают другие.

Проблема эвтаназии постоянно обсуждается среди юристов, врачей, философов, педагогов. Их взгляды и позиции довольно неоднозначны и до сих пор нет единого мнения по поводу проблемы эвтаназии. Эвтаназия (по О. С. Капинус) – умышленное причинение смерти неизлечимому больному, осуществленное по его просьбе медицинским работником, а также иным лицом по мотиву сострадания к больному и с целью избавления его от невыносимых физических страданий [Капинус О. С. Эвтаназия как социально-правовое явление. – М.: ООО Издательский дом «Буквовед», 2006. – 400 с.].

В романе «Биовзлом» профессор Митин и его ученик Серегин рассуждают о том, что эвтаназия обязательно выйдет из-под контроля. Если в Голландии в 2012 году 14 человек с «тяжелыми психическими проблемами» были убиты путём введения смертельной инъекции, то уже в следующем году – 42 человек. То есть в три раза больше. Там же общее количество случаев эвтаназии выросло на 15% в течение 2013 года – с 4188 до 4829. А если взять промежуток от 2007 по 2013 год смертность от эвтаназии возросла в общей сложности на 151%. Большая часть случаев связана с раковыми больными. Но также среди них были 97 человек с диагнозом слабоумие, которых убили врачи.

В Нидерландах сложилось так называемое «ступенчатое распространение эвтаназии», то есть устойчивое умышленное увеличение количества с постепенным расширением категорий пациентов, которые могут воспользоваться эвтаназией. Так, что не следует строить иллюзию на этот счет. Эвтаназия обязательно выйдет из-под контроля.

Митин высказывается на счет того, что в эвтаназии всегда и везде крайним остаются медики. Самые разные категории специалистов, а также лица, принимающее решение, в том числе законодатели, всегда ссылаются на мнении и высказываниях медиков. Это, во-первых, а во-вторых, исполнить эвтаназию также традиционно приписывают медикам. Как относятся к этому сами медики? Так вот, во Франции врачи, выступающих за эвтаназию уже составляет две трети всех врачей. Никого не волнует то, что и во Франции и Голландии эвтаназию официально применяют врачи. Причем, законом они за эвтаназию не преследуются.

Нельзя также забывать, что врачи, такие же люди, как все. Соблазн убивать по праву, за деньги, в собственных интересах – это же страшное явление. Медики уже теряют в обществе свое величие и авторитет. В таком темпе и при таком отношении в скором времени общество потеряет свою медицину. Убийство никогда не соотносится с понятием гуманизм и добродетель. Общество, если оно хочет оставаться человеческим, то есть человечным, не должен допускать эвтаназию!

Самое интересное то, что в современном обществе само по себе идея эвтаназии считается продвинутой, «европейской», прогрессивной идеей. Продвинутой или извращенной? В Бельгии и Голландии разрешено убивать даже больных детей. Рассуждая о милосердии, люди постепенно скатываются в сторону активной эвтаназии. Такая форма, как известно, разрешена в Голландии, Швейцарии, Бельгии, Швеции, в двух штатах США и осуществляется лишь по воле самого человека и по медицинским показаниям. То есть необходимо не только согласие, но и справка от независимого врача или комиссии врачей, что страдания действительно являются невыносимыми, скорая смерть – неизбежной, и психически способность человека к здравым суждениям не нарушена.

В Швейцарии фирма «Дигнитас» и его руководитель Минелли уже предлагает эвтаназию и здоровым. – «А что, ведь каждый человек вправе распорядиться собственной жизнью!». Допустимо ли зарабатывать деньги на чужой смерти? Есть экономическая теория капитализма Карла Маркса, в которой записано: «Деньги определяют все, в том числе и мораль».

В свое время в нацисткой Германии была создана гигантская, по-немецки эффективная организация, которая осуществляла отбор, транспорт и, наконец, уничтожение «безнадежно больных», а это шизофрения, эпилепсия, энцефалит, хорея Хантингтона, парализованные, сенильная деменция, людей, которые более пяти лет находились в учреждении по уходу, криминальных психических больных, а также больных без немецкого гражданства или «не обладающих немецкой или родственной кровью». В дальнейшем показания расширились, убивать стали и детей с наследственными заболеваниями. Но, стал ли этот факт страшным уроком для человечества? Нет. Даже для самой Германии.

По мнению многих ученых, такое определение отражает как нельзя лучше всю сущность и понятийный смысл содержания эвтаназии. Между тем, Н.Е.Крылова указывает в качестве «исполнителя» эвтаназии лишь медицинских работников, так как понятия «иное лицо» многими не признаётся, а их действия, направленные на осуществление эвтаназии предлагается квалифицировать однозначно как убийство [Крылова Н. Е. Уголовное право и биоэтика: проблемы, дискуссии, поиск решений. – М.: Гелиос, 2006. – 312 с.].

Возникновение, становление и развитие эвтаназии как социально-правового явления в истории учений о праве и государстве включает три этапа. Первый. Политико-правовые учения Древнего мира, когда эвтаназия рассматривалась как благо и неизбежность в определенных случаях. Второй. Политико-правовые учения Средневековья, в котором господство христианского религиозного мировоззрения привело к отрицательному отношению общественности к идеям эвтаназии. Третий. Политико-правовые учения в период Нового и Новейшего времен и связан с нарастанием плюрализма мнений в отношении эвтаназии, появлением новой аргументации в пользу её легализации [Капинус О. С. Эвтаназия как социально-правовое явление // Автореф. дис… докт. мед. наук. – М., – 42 с.].

Решающее влияние на историческое развитие норм права, связанных с эвтаназией, оказывает религиозный фактор. В древности в разных обществах и государствах юридические обычаи допускали и регулировали те или иные формы эвтаназии, которая достаточно широко практиковалась в условиях как восточных, так и западных цивилизаций, однако с развитием системы писаного права эвтаназия не получила в нем своего закрепления [Рейчелс Дж. Активная и пассивная эвтаназия // Этическая мысль. -1990. – М.: Изд-во полит. лит-ры, 1990. – С.205—214]. Это было связано с рядом факторов, прежде всего с распространением основных мировых религий: христианства, ислама, буддизма, которые, как правило, отрицательно относятся к эвтаназии, рассматривая её как разновидность убийства либо самоубийства.

Согласно теории О.С.Капинуса, не являются активной эвтаназией: во-первых, так называемое убийство из милосердия – когда врач, при отсутствии просьбы безнадежно больного, видя его мучительные страдания, которые обязательно в скором времени приведут к смерти и, будучи не в силах их устранить, совершает деяние, в результате которого наступает смертельный исход; во-вторых, самоубийство, ассистируемое врачом, когда врач только помогает неизлечимо больному человеку покончить с жизнью [Капинус О. С. Эвтаназия в свете права на жизнь. Монография. – М.: Издательский дом «Камерон», 2006. – 480 с.].

Не является убийством и не может считаться эвтаназией прекращение реанимации в случаях, когда состояние церебральной смерти больного необратимо (лечение уже не дает никакого результата, а лишь продлевает время агонии). Все страны в мире условно можно разделить на две группы: те, которые не исключают возможности применения эвтаназии, и те, которые категорически не приемлют этот вариант решения вопроса об окончании жизни больного [Кэмпбелл А., Джиллетт Г., Джонс Г. Медицинская этика. – М.: Издательская группа «ГЭОТАР-Медиа», 2007. – 400 с.].

В романе «Биовзлом» Серегин весь акцент смещал в сторону того, чтобы как вывести из-под удара медиков. Митин знал, что его ученик – Серегин пойдет в этом вопросе до конца. Таков у него характер. Он слишком честен – до наивности, говорит впрямь, что думает, у него настырность и ненасытный исследовательский интерес к поискам выхода из тупика. В тиши своего кабинете профессор предавался размышлениям. Есть ученые, которые отличаются ранним созреванием. Их мысли запросто преодолевают вертикали созревания. Возможно, он уже знает, как будет выглядеть его подход к этой проблеме? Какие мысли еще гнездятся в его голове? Так и хочется сказать: – вот увидите, он сделает вызов! Но, где же таится этот вызов против традиционной эвтаназии?

Как известно, пионером законодательного разрешения эвтаназии выступили Нидерланды, приняв в апреле 2002 года национальный закон, оговаривающий саму процедуру и вопросы «юридической безопасности медиков». Если вновь обратить к истории легализации эвтаназии с помощью медиков или без них, то фактически открыто эвтаназия практиковалась в этой стране с 1997 года.

В Великобритании медикам за подобные действия грозит до 14 лет тюрьмы, в Испании эвтаназия однозначно трактуется как убийство, в Германии такая же ситуация. Но немцы допускают собственную «пассивную» форму эвтаназии. По просьбе безнадежно больного человека медики могут прекратить с помощью медикаментов продлевать ему жизнь [Полищук О. В США снова споры: а принадлежит ли человеку смерть? // Эхо планеты. – 2005. – №15. – С.23—33].

«Главная заповедь медицины – это «Не навреди!». С этой позиции медицины эвтаназия – это убийство, по сути дела, убийство самого себя, с помощью ли врача или с помощью кого-то другого, но это убийство. И вся культура, на которой воспитана и наша медицина, и наша идеология, она говорит о том, что убийства не должно быть ни в коей мере.

– «Но… времена изменились, сместились ценности, теперь эвтаназия уже не кажется таким чудовищной нелепостью, как воспринималась раньше. Эвтаназия, как решение проблемы имеет свою логику», – рассуждает Серегин в романе «Биовзлом». То есть, есть какая-то оправданность ее? Как вы считаете, можно ожидать, что эвтаназию могут все-таки легализировать?

– «Легализация эвтаназии возможно. Что же сдерживает? Прежде всего, то, что эвтаназией будут злоупотреблять. Из истории известно, что «пассивная» эвтаназия практикуется довольно давно в Швейцарии. В Англии, напротив, после долгих обсуждений принят закон о безусловном запрещении любой эвтаназии в медицинской практике. В соответствии с законодательством штата Индиана (США) действует так называемое прижизненное завещание, в котором пациент официально подтверждает свою волю на то, чтобы его жизнь не продлевалась искусственным образом при определенных обстоятельствах [Тищенко П. Д. Эвтаназии: российская ситуация в свете американского и голландского опыта // Медицинское право и этика. – 2000. – №2. – С.30—38].

В 1977 году в штате Калифорния (США) после долгих лет обсуждений на референдумах был принят первый в мире закон «О праве человека на смерть», по которому неизлечимо больные люди могут оформить документ с изъявлением желания отключить реанимационную аппаратуру. Хотя пока этот закон «не работает» ввиду отказа медицинского персонала на проведение эвтаназии. Необходимо отметить, что во всех перечисленных примерах речь идёт лишь о пассивной эвтаназии. Активная эвтаназия карается законом всех стран [Сенюта И. Право человека на охрану здоровья как гарантия осуществления права на жизнь // Вестник Львовского университета – Серия юридическая. – Львов, 2005. – Вып. 41. – С 23—33].

В обществе, в прессе все чаще и чаще раздаются голоса в пользу эвтаназии, забывая иногда причину – почему человек хочет, собственно, уйти на тот свет. Причина ясна – страдания. На самом деле, человек, который хочет убить себя, он не желает смерти, он желает избавления от страданий. Это вполне объяснимое чувство. – «Но не нужно впутывать сюда медиков, как исполнителей воли страдающих», – убеждает нас Серегин из романа «Биовзлом». Ведь легализация эвтаназии приведет к криминализации медицины и вообще к потере социального доверия к институту здравоохранения, к распространению в обществе принципов цинизма, нигилизма и нравственной деградации.

– «Однако, в обществе сложилась совершенно неправильная мысль о том, что раз медики лечат, они и в случае официального разрешения эвтаназии должны участвовать в умерщвлении пациентов. Вопрос, кто будет «исполнителем» эвтаназии довольно противоречив. В основном, в тех странах, где она разрешена, указывается, что это должны быть медицинские работники, что является очень серьёзной этической проблемой. Быть «доктором смертью» захотят лишь единицы. И как потом с этим жить, не возникнет ли у «исполнителей» тяги к «активной» эвтаназии?!

По мнению абсолютного большинства, медицинские работники вообще ни при каких обстоятельствах не должны иметь отношение ни к «пассивной» и тем более к «активной» эвтаназии. Изначально профессия врача предназначалась для спасения и продления человеческой жизни. Хотя, на их долю выпадали «этапы» эвтаназии в древности, что, конечно же, неправильно с позиции цивилизованного общества [Суицидология: прошлое и настоящее. Сост. А.Н.Моховиков. – М.: Наука, 2001. -270 с.].

В романе «Биовзлом» есть эпизод, когда Серегин категрически заявляет о том, что против прямого участия медиков в этом деле».

– «А что можно участвовать косвенно? – задали ему вопрос.

– «По сути дела, без медицинского контроля трудно себе представить исполнение эвтаназии на практике. Вот возьмем современную хосписную службу, настроенная на помощь больным, на медицинскую, социальную, психологическую и духовную помощь. Эвтаназия разрешена и, как вы думаете, кто, если не медик, более других компетентен в оценке состояния больного? Конечно же, медик.

Если выбирать из двух зол, то косвенное участие его – это разумный компромисс. Но, как и в какой форме? Современная технология слежения за состоянием гомеостаза (нанобиочипы) позволяет четко выстроить и спрогнозировать, так называемую «точку не возврата» множества физиологических, гормональных, метаболических, генетических биохимических поломок в организме больного или старого человека».

В современном обществе будущего врача обучают лишь спасать человеческую жизнь. А что будет, если эвтаназию законодательно разрешат проводить? Неужели врачей необходимо будет обучать методам лишения жизни!? Пока же во всем мире считается противоправным возводить врача в ранг «киллера», независимо, по какому бы пути не развивалось законодательное изменение проблемы эвтаназии.

Исследователи проблемы считают, что врач должен давать полную и достоверную информацию о состоянии здоровья пациента, заключение должно носить коллегиальный характер, но быть исполнителем не врач, не фельдшер и не медицинская сестра ни при каких условиях не должны [Силуянова И. В. Биоэтика в России: ценности и законы. – М., 1997. – С. 166—176]. В противном случае общество само будет рассадником убийц в медицинском обличии.

В романе «Биовзлом» Серегин рассуждает о том, что раньше тяжелобольные или старики по каким-то интуитивным соображениям понимали, что пришло время их смерти. Они успевали попрощаться с близкими и родными, причастится, исповедоваться, телесно и духовно очиститься – и умирали. А теперь вдумайтесь, что функция определения времени наступления смерти «поручается» биочиповой программе, которая раз или два предупреждает о том, что лимит жизни у человека заканчивается, а потом отключает все ресурсы на сохранение жизни. Хотя, как сказать, ресурсы организма уже были на пределе. То есть эвтаназию, если это потребуется, будет выполнять не медик в прямую, а нанобиочип на основе, заложенной в него программы?

– А вообще есть такие разработки в мировой практике? – спросил корреспондент.

– Пока нет. Но разработать соответствующую программу для нанобиочипа можно. – Ответил Серегин. – Разрешение на смерть будет устанавливать нанобиочип, но не медики, ни сам больной, ни его родственники и близкие. Это исключительно автономная функция нанобиочипа. Именно он решает, что дальше уже некуда, и он снимает вопрос о том, что обязательно нужно участие насилия над природой.

Если так, то из определения эвтаназии необходимо будет исключить понятие «медицинские работники» и оно должно звучать примерно следующим образом: «эвтаназия это умышленное причинение смерти неизлечимому больному, осуществленное по его просьбе специально уполномоченным лицом по мотиву сострадания к больному и с целью избавления его от невыносимых физических страданий» [Хамфри Д. Когда суицид рационален. Что такое автоэвтаназия // Пер. с англ., послесл. П. Д. Тищенко // Человек. – 1992. – №6. – С.30—40]. А обязанностью законодателя будет установление «специально уполномоченного лица», а в свою очередь, государство будет выдавать такому лицу соответствующую лицензию «на убийство». Но, а каково отношение к этому вопросу самих медиков? Кто из медицинских работников будет убивать, кто согласится выполнять «чёрную» работу?

Если общество узаконит эвтаназию, то значит ли это то, что наше общество будет строить своё спокойное будущее на основе духовного разложения врачей, на основе того, что врачебная деятельность превратится в нейтрально техническое выполнение каких-либо действий, в рамках которых сохранение нравственного образа врача будет совсем необязательным?

В романе «Биовзлом» приводится компромиссное решение проблемы осуществления эвтаназии. С позиции киберфилософии такой компромисс все же приемлем. Смерть для каждого человека окажется своевременной. У Серегина спросили: в условиях применения вашего эвтанатора смерть по-настоящему будет не запоздалой?

– «Да! Нанобиочип сделает так, чтобы человек «не ждал милостей от природы».

Время смерти мы оцениваем с позиции того, что это уже конец, и, значит, не так он значим. Не важно, сколько человек проживет, важно качество его жизни. И качество жизни в какой-то мере определяется им самим в купе с нанобиочипом. Я бы так сказал.

– То есть, заложенная в нанобиочип программа лишь адекватно откорригирует программу смерти? – уточнил корреспондент.

– «Это раньше считалось, когда включается программа смерти, уже в нее нельзя вмешиваться, нельзя тормозить, нельзя ускорять. То есть времени должно протечь именно столько, сколько отпущено и запрограммировано в самой природе человека. С помощью биочиповой программы это сейчас возможно и надо этим воспользоваться», – сказал Серегин.

Нетрудно предположить, что в обществе, при обстоятельствах несоответствия действий врачей естественным чувствам морального, авторитет медицины будет поставлен под сомнение, а клятва Гиппократа потеряет смысл [Эвтаназия и человеческое достоинство. Сборник документов, принятых на конференции католических епископов Голландии 20 апреля 2002 г. / Пер. А. Трунова. – Нидерланды, 2002. – 110 с.].

Самым же опасным является то, что для врачей убийство человека будет выглядеть профессиональной повседневностью, а их человеческая природа неизбежно подвергнется деформации. Столь активное обсуждения проблемы эвтаназии с помощью медиков свидетельствует о неприятии обществом мысли о привлечении врачей к осуществлении эвтаназии. Б.В.Марков пишет: – «Закон предполагает первичное переживание вины и греха» [Марков Б. В. Философская антропология. – СПб,1997. – С.106]. В данном контексте этот грех связан с помыслами о допущении убийства, о клятвопреступлении.

В романе «Биовзлом» есть эпизод, когда Серегин рассуждает об эвтаназии. —

«Вы понимаете, мы все время, когда говорим об эвтаназии, связываем это с медициной. То есть человек, медик, мало того, что он выносит приговор больному, что он неизлечим, на него еще возлагается ответственность за то, чтобы отправить больного на тот свет. То есть доктор выступал в двух ипостасях: в роли лекаря и в роли киллера. Новые биотехнологические разработки могут исключить вторую функцию врача в случаях эвтаназии. Я считаю, что эвтаназия – это крайнее состояние, кризисное состояние больного. Если есть возможность раннего предвидения кризиса гомеостаза, что вполне позволяет нынешняя технология, можно опосредованно запустить биочиповую программу эвтаназии. При этом соблюдая принципы естественности человеческой жизни, ненасилия над ней, легкой смерти».

Понятно, что медики в первую очередь не могут обойти стороной тему страданий человека, которые подчас настолько велики, что разрушают его психику, а в отдельных случаях способствуют нравственному упадку и духовному вырождению пациента [Юдин Б. Г. Возможно ли рациональное самоубийство? //Биоэтика: принципы, правила, проблемы. – М.: Прогресс, 1998. – С. 284—296].

Здесь в решение проблемы должно, лучше сказать – обязано, вмешаться государство, а не медицинское сообщество. Ведь, основная цель государства состоит в создании условий, при которых духовное спасение человека было бы наиболее вероятным. Другими словами, правительство обязано заботиться о духовном облике каждого своего гражданина. В то же время, государство понимает, что, во-первых, медицина, в ходе своего развития, выработала ряд мер, с помощью которых можно облегчить страдания пациента и тем самым предохранить его сознание от регресса, а, во-вторых, лучше, чем медики эвтаназию привести в исполнение в обществе не отыскать. А что важно для самих медиков?

Безусловно, медикам, которые являются неотъемлемой частью общества, для эффективного ухода за больными важно чувствовать социальную и государственную поддержку, а не принуждение к исполнению не свойственных им функций. Исходя из данного положения, можно заключить, что при политике, направленной на поддержание медицины, на благоустройство хосписов, общественность сможет отказаться от обсуждения вопроса привлечения врачей к эвтаназии или же вопросов обсуждения легализации эвтаназии [Сенюта И. Право человека на охрану здоровья как гарантия осуществления права на жизнь // Вестник Львовского университета – Серия юридическая. – Львов, 2005. – Вып. 41. – С 23—33].

Нужно подчеркнуть, что легализация эвтаназии обесценит сам историко-философский опыт человечества, стремящийся утвердить ценность индивидуальной жизни, ценность сохранения медицины в нравственно-профессиональных рамках [Писарев Д. И. Основные проблемы врачебной этики и медицинской деонтологии. – М.: Наука, 1969. – 268 с.]. Утрата же чувств морального, осознанных и нормативно оформленных в социуме, повлечёт за собой коренную перестановку аксиологического ряда, что не сможет не повлиять на социальное восприятие не только принципов права и биоэтики, но и значимости медицины и медицинского сообщества [Романова МА Социально-правовые аспекты эвтаназии // Социальное и пенсионное право. – 2006. – №1. – С 2—4].

Одной из важнейших проблем является определение круга пациентов, в отношении которых может быть применена эвтаназия. Такие критерии как неотвратимость летального исхода, исчерпанность всех возможных медицинских средств и продолжительность применения медикаментозного лечения не должны быть положены в основу включения пациентов в число лиц, в отношении которых может быть применена эвтаназия [Сенюта Л. К. К вопросу об эвтаназии // Международная научно-практическая конференция «Динамика научных исследований». – Днепропетровск: Наука и мир, 2002. – С.56-556-557].

Наука и медицина не стоит на месте и понятие бесперспективности необходимо применять очень осторожно. Ведь известны многочисленные случаи самоизлечения тяжелобольных. Крайне велика опасность недобросовестного соблюдения всех этапов осуществления эвтаназии. Основная причина этому – человеческий фактор. С другой стороны, нельзя отрицать, что эвтаназия уже фактически существует в нашей жизни.

С развитием трансплантологии появляются новые проблемы, напрямую связанные с эвтаназией. Речь идёт о возможной трансплантации органов от одного потенциально погибающего человека другому [Бородин C.B. Преступления против жизни. – СПб., 2003. – 311 с.]. Каков путь решения в этой ситуации? Потерять две человеческие жизни или дать шанс одному из двух пациентов? К сожалению, дать ответ на все вопросы не представляется возможным и потому тема эвтаназии ещё долго будет заставлять учёных всего мира обращаться к ней снова и снова.

Итак, следует заметить, что в вопросе ускорения смерти неизлечимо больного индивида мы подвергаем серьёзному испытанию те основы, которые образуют человеческое существо. Можно предложить, а точнее, придумать, любые теории о праве на убийство, но невозможно изменить собственную природу, нарушение которой способно привести к вырождению человека как разумного существа [Василенко В. Л. Мораль и общественная практика. – М.: Мысль, 1983. – С. 109.]. В целом, принимаемые общественностью решения – исключительно сложный процесс, вовлекающий в себя массу юридических, моральных и социальных проблем.

Нельзя не игнорировать то, что медицина развивается и появится возможность создания новых лечебных технологий, которые могут неожиданно открыть перспективу излечения пациента. Возможно в этом кроется причина того, что многие врачи не дают своего согласия на эвтаназию, а не только по моральным или религиозным соображениям, либо из-за страха быть осужденным коллегами или обществом [Борзенков Г. Н. Квалификация преступлений против жизни и здоровья. – М.: ИНФРА-М, 2005. – 421 с.].

Следует также отметить, всегда существует опасность, что под видом эвтаназии будет осуществлено, скажем, элементарное убийство из-за наследства или по каким-то другим корыстным соображениям. Причем, чужими руками – руками медиков, что, конечно же, несправедливо и кощунственно [Бородин C.B., Глушков В. А. Убийство из сострадания // Общественные науки и современность. – 1992. – №4. – С.140—145]. Поэтому, решения, принимаемые в связи с эвтаназией, должны быть разумными, тщательно взвешенными и ответственными, конфиденциальными и не нарушающими законодательство, которое в различных странах различным образом регулирует весь этот комплекс вопросов [Булеца С. Б. Право физического лица на жизнь и здоровье (сравнительно-правовой аспект). – Ужгород: Лира, 2006. – 172 с]. Но, как показывает мировая практика, зачастую сами медики инициируют эвтаназию, лоббируют принятие законов по легализации эвтаназии, выстраивают целую систему по исполнению эвтаназии, в обход законов.

Однако, это не должно стать традицией. Хотя, в прошлом врачи, как правило, сами принимали и осуществляли свое решение. Все эти случаи латентной и тихой эвтаназии проходили без публичного обсуждения, огласки и контроля [Гусак П. Моральные основания осуждения церковью абортов, эвтаназии и вспомогательных репродуктивных технологий // Вестник Института семьи и супружеской жизни Львовской богословской академии – М.: Изд-во в Украинского католического университета, 2002. – №3. – С.113—123].

Итак, право – важнейший, но, безусловно, не единственный регулятор поведения индивида в обществе. Один из таких регуляторов поведения – нормы профэтики. Однако правовые и профессионально-этические нормы взаимодействуют неоднозначно. Правовая норма часто совпадает по содержанию с профессионально-этической, в других случаях право корректирует профессиональную этику, устанавливая более высокие стандарты профессионального поведения.

Иногда, напротив, нормы профессиональной этики предусматривают более строгие требования, нежели правовые нормы [Дмитриев Ю. А., Шленева Е. В. Право человека в Российской Федерации на осуществление эвтаназии // Государство и право. – 2000. – №11. – С.50—65]. В этой связи, нормативы нужно закреплять не на уровне Министерств и ведомств здравоохранения, а на уровне государственных и законодательных актов.