Текст книги "Киберфилософия эвтаназии и биочипизации. Интервал абстракции"

Глава 4

Эвтаназия как духовная проблема

Исламские ученые запретили любые виды эвтаназии. Если же больному со смертельной болезнью дают спокойно умереть, естественным образом, в краткий срок – в случае, когда всякая терапия позволила бы лишь на короткое время продлить жизнь в невыносимых условиях, то это не считается эвтаназией. Описанное выше рассматривается в Исламе, как допустимое. Здесь решение принимается квалифицированными богобоязненными врачами, больным и его родственниками, причем каждый случай рассматривается индивидуально [Мухамад аль-Кахиби. Допустима ли эвтаназия в Исламе? – 2012].

В исламе эвтаназией считается, когда больным употребляется препарат, вызывающий смерть, а также, если больного лишают того, что ему необходимо для жизни. «Больные имеют право в любой момент отказаться от медицинской помощи, однако, просьба сделать смертельную инъекцию – это совсем другое дело, нужно пробовать проводить лечение и не отчаиваться в милости Аллаха» [Мухамад аль-Кахиби. Допустима ли эвтаназия в Исламе? – 2012]. Следовательно, если больной сделает это, то он по Исламу будет считаться самоубийцей, а если это сделает врач, то его действие будет считаться умышленным убийством.

Самоубийство, равно как и убийство из-за сострадания в Исламе недопустимы. Попытка совершить самоубийство считается в Исламе и преступлением, и большим грехом. Шариат перечисляет и уточняет те случаи, в которых убийство человека не считается преступлением. Эти перечисления не включают упоминания об убийстве из-за милосердия или разрешение такого убийства. Сама по себе человеческая жизнь является ценностью, которую надо сохранять при любых условиях, независимо от обстоятельств. Ислам не допускает понятия «оправдание смерти во избежание страданий» [Исламский Кодекс Медицинской Этики (1981].

В Коране сказано: «Не убивайте самих себя! Воистину, Аллах Милостив к вам» (сура «ан-Ниса», аят 29). «…Не убивайте душу, которую Аллах запретил убивать, за исключением тех случаев, когда у вас есть право (например, вынесением официального судебного решения на смертную казнь, на поле битвы и т.д.). Все это завещал вам Аллах, – быть может, вы уразумеете» (сура «аль-Анам», аят 151). В Коране также сказано: «Тот, кто убьет себя железным оружием, будет всегда носить его в себе в аду. Тот, кто примет яд, чтобы умереть, будет всегда пить этот яд в аду. Тот, кто спрыгнет с горы, чтобы завершить свою жизнь, будет вечно падать в глубины ада» [цит. Мухамад аль-Кахиби. Допустима ли эвтаназия в Исламе? – 2012].

«Среди людей, живших до вас, был один человек, у которого была рана. Он испытывал мучительные боли, однажды, он взял нож, сделал порез на руке и скончался от потери крови. Всевышний Аллах сказал: «Мой раб сам опередил Меня. Я запретил ему рай» (аль-Бухари). Однако у боли и страдания есть и другая сторона. Терпение и выносливость очень высоко ценятся и почитаются в Исламе. Всевышний говорит в Коране: «Воистину, терпеливым воздается их награда полностью безо всякого счета» (сура «аз-Зумар», аят 10) [Исламский Кодекс Медицинской Этики (1981].

В исламе говорится, когда методы защиты и борьбы с болью не помогают, на помощь пациенту, который верит, что смирение и перенесение неизбежной боли станет его заслугой в загробной жизни, единственной настоящей и постоянной, должна прийти твердость духа. Человеку, который не верит в загробную жизнь, это может показаться нонсенсом. Шариат вникает в мельчайшие детали предпосылок и детально высказывает предостережения, направленных на минимизацию человеческих ошибок.

«Не убивайте человека, кроме как по праву, ведь это запретил Аллах» (Коран, аят 17). Человек не создал сам себя, и поэтому не является владельцем собственного тела. Ему вверили тело, чтобы он о нем заботился, питал и берег. Его телом владеет Бог, который дает жизнь, а его право дать или отобрать ее не должно быть нарушено. Попытка совершить самоубийство считается в исламе и преступлением, и большим грехом [Исламский Кодекс Медицинской Этики (1981].

Исламский кодекс медицинской этики, установленный на Первой Международной Конференции по исламской медицине (Исламская Организация Медицинских наук, Кувейт, 1981) гласит: «Убийство из милосердия, также как и суицид, найдет поддержку только в атеистическом образе мышления, полагающем, что после нашей земной жизни следует пустота. Требование убить, чтобы уменьшить страдание, отклоняется, так как в мире нет такой боли, которая бы не облегчалась лекарствами или соответствующей нейрохирургией…»

Бесспорно, финансовая сторона содержания неизлечимо больных и очень старых людей – тема, вызывающая растущее беспокойство, так как некоторые группы, отталкиваясь от концепции «право на смерть», идут далее, развивая ее до «обязанности умереть». Подобная логика абсолютно чужда исламу. Ценности важнее цен. Забота о слабых, больных и беспомощных является сама по себе ценностью, из-за которой люди жертвуют временем, деньгами и усилиями. Пациент должен быть окружен моральной поддержкой и состраданием семьи и друзей, а также сосредоточить свои внутренние духовные ресурсы.

Используя знания и эрудицию, доктор должен избежать эвтаназию при любой ситуации. Его намерение не проверяется законом, но по исламу человек не может ничего утаить от всевидящего ока Господа, которому, по Корану, «…ведомы и лживые взоры, и то, что сокрыто в сердцах» (Коран, 40:19). Грехи, за которые человек не отвечает по закону, все равно останутся преступлениями, за которые он ответит перед Богом [Исламский Кодекс Медицинской Этики (1981].

Исламский Кодекс Медицинской Этики (1981) гласит: Учитывая священность человеческой жизни, все же врачу рекомендуется критически оценить состояние своего пациента. Если он, основываясь на научных знаниях, уверен, что человеку невозможно вернуть жизнь, нет смысла упорно поддерживать организм в растительном состоянии, а также сохранить человека при помощи криозамораживания или других искусственных методов.

Обязанность врача – поддерживать процесс жизни, а не умирания. Однако в любом случае, доктор не должен предпринимать активных мер для прекращения человеческой жизни». В исламе человек обязан лечиться от болезней. Об этом ясно твердят два высказывания пророка (мир ему и благословение): «Ищите исцеления, о рабы Бога, так как от каждой болезни Господь создал излечение» и «у вас есть обязанности перед вашим телом». Но если лечение бесперспективно, оно перестает быть обязательным [Исламский Кодекс Медицинской Этики (1981].

Это относится к хирургическим и фармацевтическим методам, а также, по мнению ученых-религиоведов, к системам искусственного поддержания жизни. К обязательным потребностям человеческого организма относится еда, питье и гигиена, и пока человек жив, ему нельзя отказывать в этих потребностях. Следовательно, смертельно больному пациенту, которому не помогают никакие лекарства, надо дать умереть спокойно, по возможности избавляя его от боли и страданий.

Об эвтаназии и отношении к ней Церкви. Опыт умирания необходим человеку, – утверждает Церковь [Юдин Б. Г. Смерть и умирание. Эвтаназия // Введение в биоэтику. – М.: Прогресс, 1998. – С. 265—293]. Человек, который имеет от Бога в своей душе источник жизни, всю жизнь подготавливает себя к смерти, он легко преодолевает ее наступление, несмотря на то, что болезнь пронизывает его целиком [Сабиров В. Ш. Два лика зла. – М.: Знание, 1992. – 62 с.]. Потом, когда происходит агония, человек легко проходит и ее. В конце жизни человеку открывается ее смысл, и что смысл нашей жизни состоит в том, чтобы подготовить себя к смерти.

Когда происходит агония у праведников, им легко удается уйти, они трепетали немножко и умирали как пташки, а у грешников агония – это вздохи, стоны, страшные видения, кошмары в последние дни, сутки перед смертью. Болезнь, страдания и скорбь очень важны для нас. Они – печать жизни, точка над «i», они венчают все, что мы в течение жизни собрали. Этот опыт нам, наконец, объективно познать величину и губительность наших грехов и, вероятно, очиститься от части их. И, возможно, человек на каком-то уровне своего сознания успевает еще в этой жизни обрести категорическое неприятие греха, потому что он ведет к страданиям [Исаев С. А. Теология смерти: очерки протестантского модернизма. – М.: Изд-во полит, лит-ры, 1991. – 236 с.].

Каждый раз смерть вся записывалась во всем существе умиравшего человека, открывала всю картину его жизни. Когда он вспоминает эти смерти, он всегда думает о своей собственной… Поэтому эвтаназия совершенно не нужна. Она лишит человека этого бесценного опыта своей смерти, не даст человеку перетерпеть страдания, чтобы смириться до конца.

Болезнь, агония – это последний шанс для утопающих в своих грехах грешников. У каждого человека, который умирает, опыт болезни и смерти появляется [Калиновский П. П. Переход: последняя болезнь, смерть и после. – М.: Новости, 1991. – 190 с.]. И если человек получит этот опыт, то он уже никогда не выберет греховную жизнь. Важно любой ценой сделать свой выбор еще при жизни, так как в вечности человек уже не может покаяться. Поэтому легкое прекращение своей жизни при помощи эвтаназии обернется для человека очень тяжелыми последствиями в вечности. И он уже никак не сможет этого исправить. А какое страдание самое страшное? То, которое, ты знаешь, будет длиться вечно, и нет никакой надежды на избавление.

Использование понятий «милосердие» и «справедливость» для оправдания принудительной эвтаназии – это путь к возможному социальному беспределу. Кроме того, использование понятий «милосердие» и «справедливость» для оправдания эвтаназии – один из знаков подлинного антихристианства как формы духовного самозванства, когда святыни и ценности христианства присваивают «себе такие силы в человечестве, которые на деле и по существу чужды и прямо враждебны Христу и Духу Его» [Эвтаназия и человеческое достоинство. Сборник документов, принятых на конференции католических епископов Голландии 20 апреля 2002 г. / Пер. А. Трунова. – Нидерланды, 2002. – 110 с.].

С позиции Церкви подлинная любовь к ближним состоит в том, что ваша болезнь и возможность долготерпеливой заботы о больном – это то, как реально и непосредственно могут послужить ваши близкие Богу. Консервативная позиция по проблеме эвтаназии проста и однозначна. «Этика православного христианства отвергает возможность намеренного прерывания жизни умирающего пациента, рассматривая это действие как особый случай убийства, если оно было предпринято без ведома и согласия пациента, или самоубийства, если оно санкционировано самим пациентом» [Вениамин (Новик), игумен. О православном миропонимании (онтологический аспект) // Вопросы философии. – 1993. – №4. – С. 135—149].

Православный богослов В.И.Несмелов писал: «Ведь физическая смерть человека является не переходом в новую жизнь, а последним моментом действительной жизни. Этого рокового смысла смерти никогда и ни в каком случае не может изменить вера в бессмертие человеческого духа, потому что если по смерти человека дух его и будет существовать, то жить-то человеческой жизнью он все-таки не будет» [Несмелов В. И. Наука о человеке. – Казань, 1994. – 456 с.].

Библейское «не убий» неразрывно связано с отрицательным отношением христианства к самоубийству. Церковь говорит об обреченности самоубийц на вечную гибель, отказывает им в погребении по христианскому обряду [Франкл В. Человек в поисках смысла. Сборник: Пер. с англ. и нем /Общ. ред. Л.Я.Гозмана и Д.А.Леонтьева. – М.: Прогресс, 1990. – 368 с.]. Жесткость христианского отношения к самоубийству вообще и к эвтаназии в частности связана с жизнеобеспечивающими основаниями социального бытия человека. Ф. Ницше, признавал, что одна из причин социального признания христианства коренилась именно в его бескомпромиссной борьбе с «неуемной жаждой самоубийства, ставшей столь распространенной ко времени его возникновения» [Ницше Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей (1884—1888) /Под ред. Г. Рачинского и Я. Бермана. – М.: ТОО «Транспорт», 1995. – 302 с.].

В буддизме, где отречение от жизни само по себе считается «образцовым», возрастные и физиологические «критерии» для самоубийства практически отсутствуют. Самоубийство в буддийской культуре является видом религиозного обряда, и это не удивительно, ибо высшее блаженство и желанная цель жизни находится вне этой жизни – в «небытии» (нирвана). Виды самоубийства, принятые в буддийской культуре, различны. Их выбор зависит от конкретной секты, страны, эпохи. Это и голодная смерть, и утопление в водах «священных рек», и вспарывание живота своего своими собственными руками.

Атеизм – еще одна мировоззренческая система, находясь в рамках которой невозможно не признать правомерность самоубийства, если строго следовать ее исходным принципам. Среди них: человек создан для счастья, исполнения желаний, наслаждений и т.п., человек не должен страдать. В условиях невозможности их реализации трудно отказать человеку в праве на самоубийство. Тем более, что человек – самодержавный властелин собственного тела. А его право на предельную самодетерминацию – высшая ценность атеистического мировоззрения [Грэхэм Л. Р. Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе. – М.: Изд-во полит. лит-ры, 1991. – 480 с.].

Принцип «прав человека» не содержит никаких препятствий, которые сдерживали бы людей от самоубийства. Современное атеистическое мировоззрение определяет себя как прогрессивное. Но в случае с «правом на достойную смерть» это прогрессивное «движение вперед» явно меняет свое направление, возвращаясь к языческим, варварским принципам «достоинства».

Выход самоубийства с уровня более или менее часто повторяющихся индивидуальных случаев на уровень морально допустимой социальной практики в рамках социального института здравоохранения может принять эпидемические параметры, особенно, если принять во внимание известную всем культурам «заразительность» идеи самоубийства [Гусак П. Моральные основания осуждения церковью абортов, эвтаназии и вспомогательных репродуктивных технологий // Вестник Института семьи и супружеской жизни Львовской богословской академии – М.: Изд-во в Украинского католического университета, 2002. – №3. – С.113—123].

Христианское вероисповедание, а также иудаизм и ислам дают меньший во всех отношениях процент самоубийств. При этом среди самих христианских вероисповеданий характерны такие числа: «Католические кантоны независимо от национальности их населения дают в 4 или в 5 раз меньше самоубийств, чем протестантские. Следовательно, влияние религии так велико, что превышает всякое другое» [Силуянова И. В. Этика врачевания Современная медицина и православие – М: Изд-во Московского подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2001. – С.34—39].

Не является ли современная либеральная борьба за социальное и юридическое признание эвтаназии если не формой «коллективного самоубийства», то, по крайней мере, формой влияния на человеческую волю, внушая человеку, что жить надо возможно меньше? Не призвано ли современное религиозное возрождение Православия в России если не остановить, то, по крайней мере, сдержать натиск надвигающейся «духовной эпидемии» «рацио-гуманно-милосердных» форм (приемов) оправдания «права на достойную смерть» (?) и спасти по крайней мере своих чад? Что говорят сами богословы? Один рассуждает так: нужно смотреть на смерть не как на окончание, а как на начало, прежде всего. Гораздо важнее то, что начинается, а не то, чем заканчивается.

Смерть это, прежде всего, встреча с Богом. И на эту встречу человеку нужно прийти только тогда, когда Сам Господь на эту встречу его позовет. И если человек явится к Нему раньше времени, по своей инициативе, ничего хорошего его не ждет. Другой рассуждает так: если бы смерть была просто переходом в небытие, то и тогда я бы, конечно, был против эвтаназии, все равно. Если я действительно верю в то, что моя жизнь в руках Божиих, и что ни единый волос не упадет с моей головы без Его воли, то я должен довериться Богу и в этом.

Третий рассуждает так: религия не приветствует, когда люди молятся Богу: «Господи, забери меня, я уже не могу». Это тоже, наверное, не самая правильная молитва, но он все-таки признает за Богом право решать. А потом, нельзя забывать, что страдания часто имеют искупительный характер, что страдания очищают человека от той неправды, которую он в этой жизни вольно или не вольно сделал. Поэтому, когда мы видим, что человек мучительно и долго умирает, то у нас есть дерзновение надеться, что эти страдания целительны. Даже при отсутствии у человека осознанного покаяния эти страдания могут вмениться ему как искупление.

Четвертый продолжил так: страдание очистительно само по себе, даже без особого покаяния, если человек, конечно, в этом страдании не стал проклинать и ненавидеть всех, а нес страдание мужественно. Поэтому мне думается, что ни самому человеку, ни его родным и близким нельзя торопить тот момент, который только в руках Божиих. Смерть – это дело Божие. Пятый поддержал: Если жизнь является даром Божиим и подготовкой к встрече с Богом, то каждому из нас в нашей жизни должно испить до дна ту чашу, которую нам нужно испить. Если жизнь – это служение Богу, ближним, то в мое служение входит вытерпеть и пронести до конца все то, что мне суждено пронести до конца.

Сказано в Евангелии, что претерпевший до конца – спасется. Шестой сказал: Я верю, что ни один волос с головы человека не упадет без воли Божией. И что Господь призывает человека предстать именно в тот момент, когда это лучше всего для него.

И, как знать, может быть, те страдания, которые продолжает терпеть человек, это и есть те очистительные заключительные страдания, которые помогут человеку совершенно очиститься и предстать перед Богом уже без греха? Седьмой дополнит: эвтаназия – это, в любом случае, убийство, которое не может быть оправдано ничем. Если больной сам «заказал» эвтаназию – это самоубийство, а если это сделали другие – это убийство. Есть, в принципе, некое табу, которое должно быть закрыто полностью. Нельзя убивать людей!

Глава 5

Эвтаназия как биоэтическая проблема

Эвтаназия является одним из самых жгучих проблем биоэтики. Это связано с тем, что эвтаназия является особым случаем легального, претендующего на нравственную санкцию насилия над человеком [Биоэтика проблемы и перспективы. – М.: ЙФРАН, 1992. – 210 с.]. Слово «эвтаназия» буквально означает: прекрасная (легкая, приятная) смерть и оно приобрело терминологический смысл именно в современной биоэтике.

Биоэтика – новая дисциплина, а также соответствующая ей область научной и медицинской практики, которые занимаются особыми моральными дилеммами, возникающими в научном эксперименте и медицинской практике в связи с тем, что новые технологии принципиально расширяют возможности лечения больных, позволяют проникать в наследственные механизмы, направленно влиять на психику [Введение в биоэтику / Под ред. Б.Г.Юдина, П.Д.Тищенко. – М.:1998. – С. 280—294].

Возможности новых и сверхновых технологий требуют пересмотра многих традиционных представлений и норм, ставят людей перед необходимостью принимать ответственные решения о жизни и смерти, порождают много новых нравственных проблем [Вишев И. В. Проблема смерти и бессмертия человека: становление, эволюция, перспективы, решения // Автореф. дис… д-ра филос. наук в форме научного доклада. – Свердловск, 1990. – 48 с.].

Среди проблем (определение смерти, взаимоотношения врача и пациента и др.), вокруг которых ведутся острые дискуссии в биоэтике, одной из центральных является проблема эвтаназии. Как это указывалось выше, речь идет об особого рода случаях, когда смерть может считаться благом для умирающего или, по крайней мере, не является для него безусловным злом.

В настоящее время технологии позволяют достаточно долго поддерживать жизнь больного, находящегося в бессознательном, вегетативном состоянии или испытывающего тяжелые, постоянно нарастающие боли из-за неизлечимой болезни. То есть НТП создал возможности растягивать такие состояния на долгие сроки, которые могут длиться годы и десятилетия. В такой ситуации, врачи, ученые, общественность стали задумываться, насколько это правомерно и что нужно предпринимать [Голубчик В. М., Тверская Н. М. Человек и смерть. Поиски смысла (этические аспекты явления). – М.: Наука, 1994. – 303 с.].

Следует заметить, что биоэтика обсуждает проблему эвтаназии с учетом различия методов лечения, типов пациентов, ситуаций, ориентируясь при этом на предельную конкретность анализа. Эвтаназия – не легкая смерть, а решение по ее поводу [Зильбер А. П. Трактат об эйтаназии. – Петрозаводск, 1998. – С.307]. Подлежащая обсуждению биоэтическая дилемма состоит в следующем: предоставить ли больного технике и природе, обрекая его на тяжелую, долгую и болезненную смерть, или путем совершения или не совершения каких-то действий помочь ему умереть [Кассихина Н Проблемы эвтаназии // Материалы II Всероссийской научно-практической конференции «Актуальные проблемы правового регулирования медицинской деятельности». / Под общ. Ред. Стеценко. -М: Юрист, 2004. – С 182—183].

Здесь требуется еще одно уточнение. Так как предполагается, что быстрая безболезненная смерть предпочтительна для самого умирающего, то определяющей является позиция больного, выраженная как его собственная воля или воля его опекунов. Тем самым вопрос сводится к праву пациентов на такой отказ от лечения, результатом которого будет гарантированная смерть [Неретина С. С. Смерть как условие бессмертия // Человек. – 2002. – №4. – С.51].

Эвтаназию (Ф. Фут) можно определить как «решение о смерти ради того, кто умирает». Проблема возникает в контексте признания безусловной ценности личности и ее жизни, реализующейся через автономию личности, она возможна только в отношениях между индивидами, которые по характеру личных связей и общественных позиций желают друг другу исключительно добра.

Внутреннее напряжение ситуации эвтаназии, ее проблемность в том и состоит, что она рассматривается как продолжение и конкретное выражение гуманного, нравственно уважительного отношения к тому, кому помогают умереть [Фут Ф. Эвтаназия //Философские науки. – 1990. – №6. – С.60—70]. Она воспринимается как исключительный случай, когда принцип гуманизма удается утвердить в своем позитивном значении через видимое отступление от него.

Эвтаназия, рассмотренная со стороны врача, может быть пассивной и активной, а рассмотренная со стороны пациента – добровольной и недобровольной. Пассивная эвтаназия означает, что врач устраняется от ситуации и не совершает действий, которые могли бы поддержать жизнь, и тем самым пассивно санкционирует смерть больного. В случае активной эвтаназии предпринимаются специальные действия, направленные на то, чтобы ускорить смерть. Различие между пассивной и активной эвтаназией считается многими настолько важным, что первая интерпретируется как «дать умереть», а вторая – как «убийство» [Юдин Б. Г. Смерть и умирание. Эвтаназия // Введение в биоэтику. – М.: Прогресс, 1998. – С. 265—293].

Добровольная эвтаназия осуществляется с предварительного согласия больного. Сама добровольность требует в этом случае конкретного описания, исключающего какие-либо двусмысленности: воля должна быть выражена неоднократно, ясно и твердо, свободно, на основе хорошей информированности [Ясперс К. Собрание сочинений по психопатологии в 2 томах. – Т.1. – М.: Академия, 1996. – 350 с.].

Недобровольная эвтаназия осуществляется без явно выраженного согласия больного, что вовсе не означает, будто она в этом случае противоречит его воле – просто речь идет о ситуациях, когда пациент заранее не выразил свою волю и уже физически не может этого сделать; при этом предполагается, что если бы в момент, когда встает вопрос об эвтаназии, пациент сохранял возможность выражать свою волю, он предпочел бы умереть.

Недобровольная эвтаназия, которую еще называют ассистированной, на самом деле интерпретируется как особый случай добровольной [Boklage C.E. Survival probability of human conception from fertilization to term // International Journal Fertilization. 1990. – V.35. – P.75—94]. В выделении этих форм эвтаназии существенное значение имеет этический критерий. С точки зрения биоэтических теорий, предполагается, что добровольная эвтаназия предпочтительнее недобровольной, а пассивная эвтаназия предпочтительнее активной. При этом этически более существенным считается различие между пассивной и активной эвтаназией; в странах, где она юридически разрешена, речь идет о пассивной эвтаназии [Griffiths J. Assisted suicide in the Netherlands the Chabot case // Modern Law Rev, 1995. – March. – P.232—248].

Активная эвтаназия ни в одной стране не получила юридической санкции, хотя на практике судебные органы проявляют лояльность к такого рода случаям. Между тем, немало тех, кто высказывает точку зрения, которая не признает различие между пассивной и активной эвтаназией морально значимым и даже считает активную эвтаназию более «честной» [Эвтаназия и человеческое достоинство. Сборник документов, принятых на конференции католических епископов Голландии 20 апреля 2002 г. / Пер. А. Трунова. – Нидерланды, 2002. – 110 с.].

Сочетая отмеченные формы эвтаназии и располагая их, взяв за критерий степень нравственной приемлемости, можно выстроить следующую таблицу: Первая. Добровольная пассивная эвтаназия. Вторая. Недобровольная пассивная эвтаназия. Третья. Добровольная активная эвтаназия. Четвертая. Недобровольная активная эвтаназия. В биоэтике рассмотрены наиболее типичные аргументы, высказываемые в оправдание эвтаназии. Первый. Жизнь остается благом до тех пор, пока удовольствия превалируют над страданиями, положительные эмоции – над отрицательными.

В ситуации эвтаназии этот баланс нарушается, жизнь оказывается асимметричной в сторону страданий, в результате чего она становится сплошной мукой – ее нельзя поддерживать иначе, как ценой умножения страданий, а страдания нельзя облегчить иначе, как ценой ускорения смерти. «Если страдание есть зло, то, как можно морально оправдывать сохранение жизни, которая стала одним страданием», – утверждают сторонники этого аргумента [Фомичев Е. К. Эвтаназия как форма реализации права на смерть: общетеоретический аспект // Автореф. дис… канд. юрид. наук. – Тамбов, 2006. – 32 с.].

Между тем, здесь имеются недоучеты. Во-первых, при анализе допустимости эвтаназии некорректно сравнивать жизнь как страдание с жизнью как удовольствием (зло/благо). На самом деле при принятии решения приходится сопоставлять жизнь, принявшую преимущественно форму страданий, с отсутствием жизни, в какой бы то ни было форме. То есть предметом сознательного решения являются не разные качественные состояния жизни, а выбор между жизнью и смертью.

В этой оппозиции, тогда, когда мы рассматриваем жизнь в ее противоположности смерти, различия между удовольствиями и страданиями уже не имеют существенного значения. Иначе говоря, страдания есть благо по отношению к мертвой бесчувственности, когда осуществляется выбор между страданиями и невозможностью даже страдать [Тасаков С. Запрет эвтаназии унижает человеческое достоинство // Российская юстиция. – 2003. – №2. – С.20—31]. Во-вторых, сознательно выраженная воля к жизни и бессознательная воля к жизни – не одно и то же. Сторонники эвтаназии исходят из предположения, что жизнь имеет ценность только как человеческая жизнь, до тех пор, пока она существует в поле культуры.

Деградировав до витального, дочеловеческого уровня, она лишается этической санкции и может рассматриваться как объект, вещь, и потому вопрос о ее прекращении – оправдано. Сократ говорил, что «жизнь достойная выше, чем жизнь сама по себе», так, что жизнь достойная вне жизни самой по себе – это бессмыслица [см. Смысл жизни: антология. – М.: Прогресс, Культура, 1994. – 591 с.]. Иначе говоря, до какого бы растительно-зоологического уровня тело человека ни деградировало, как бы оно ни было обезображено болезнью, оно все равно остается носителем человеческих смыслов.

Второй. Эвтаназию пытаются оправдать с помощью соображений милосердия и справедливости. Она считается милосердной в отношении того, кому помогают умереть, и справедливой в отношении окружающих и общества. Однако оба этих аргумента можно повернуть против эвтаназии. Во-первых, если пациент утратил способность страдать, находится на вегетативном уровне, то к нему понятие милосердия неприложимо [Тихоненко В. А. Жизненный смысл выбора смерти // Человек. – 1992. – №6. – С. 19—29].

Возникает вопрос: может быть, окружающим невыносимо наблюдать страдания близкого человека? Нет ли здесь подмены понятий? Во-вторых, справедливость есть нравственная мера в распределении выгод и тягот совместной жизни людей. О какой справедливости эвтаназии может идти речь, когда она перечеркивает само отношение между пациентом и обществом (?!).

Третий. Биоэтика противостоит патернализму традиционной медицины. Одним из ее фундаментальных принципов является принцип автономии личности, который получил конкретизацию в доктрине информированного согласия. Считается, что пациент имеет право на исчерпывающую информацию о своем состоянии, которая должна быть ему предоставлена в доступной для него форме, а также на уважение своих желаний при принятии касающихся его тела решений.

Один из решающих аргументов в пользу эвтаназии состоит в том, что отказ от нее был бы нарушением принципа автономии личности в случаях, когда речь идет о добровольной эвтаназии [Тищенко П. Д. Право на помощь и право на жизнь // Человек. – 1992. – №6. – С.39—40]. Тем самым предполагается, что автономия личности распространяется также на вопросы жизни и смерти. Во-первых, автономия личности означает одновременно такую зрелость развития личности, когда она ограничивает свой выбор зоной нравственно ответственного поведения, воздерживаясь тем самым от решений, которые могли бы обернуться против нее самой.

Самая большая опасность, сопряженная с эвтаназией, состоит в том, что она посягает на идею свободы человека и святости человеческой жизни, переходит границу, обозначенную древним законом «не убий» [Франк С. Л. Реальность и человек. – СПб.: РХГИ, 1997. – 452 с.]. Во-вторых, эвтаназия не может считаться правомерной, так как в этом случае человек переходит границы своей компетентности. Есть две вещи, которые коренным образом касаются человека, но происходят без его согласия. Это его рождение и его смерть.