Текст книги "Алгебраист"

Фассин и в самом деле был целью, но только не для оружия. Из гигантской сферы выплыла тройка катеров и направилась прямо к маленькой группе из Фассина и двух его друзей-насельников. Катера взяли их на борт и немедленно доставили в громадный шар, не обращая внимания на разгневанные вопли насельников, которые до этого момента старательно избегали Фассина.

Катер из свинца, управляемый веселой парой на удивление пожилых насельников (они не назвали ни своих имен, ни чинов, ни возраста, но выглядели ничуть не моложе Джундрианса), высадил их где-то в чреве гигантского сферического корабля, пройдя по темному туннелю в просторную сферу приемного пространства, где имелись приспособления для мытья и заведение, которое Айсул, бегло оглядев, пренебрежительно назвал закусочной. Прежде чем они вышли из катера, один из неназвавшихся насельников в ответ на вопрос Фассина сообщил ему название и класс огромного корабля, в котором они оказались. Фассин предупредил насельника, что газолет имел контакт с нанотехническими машинами Меркатории и потому может быть заражен, что не удивило и не встревожило никого на борту, как того ожидал Фассин. Команда катера просканировала газолет и сообщила Фассину, что он больше не заражен.

– А где ваш маленький друг, весьма досточтимый полковник? – спросил Айсул Фассина, демонстративно оглядываясь вокруг. – Она выпрыгнула из своего сиденья и помчалась куда-то, перед тем как началось все это веселье.

– Она погибла, – сказал ему Фассин.

– Погибла? – Айсул откатился назад. – Мне казалось, она хорошо вооружена.

– Она выстрелила в то, что оказалось… аппаратом Меркатории, – сказал Фассин. – И на одном из их первых появившихся здесь кораблей, видимо, решили, что она враг, и прикончили ее.

– Ах-ах! – В голосе Айсула прозвучала нотка сочувствия. – Так, значит, это была Меркатория, да? Не Отъединение? Вы уверены?

– Абсолютно, – ответил Фассин.

– Черт! – раздраженно отозвался Айсул. – В таком случае, похоже, я проиграл спор. Как мне теперь быть? – Он отплыл в сторону и словно погрузился в размышления.

Фассин повернулся к Валсеиру.

– С вами все в порядке? – спросил он.

Когда они встретились в атмосфере на терпящем бедствие дирижаблере, вид у старого насельника был немного потрясенный, хотя, если не считать нескольких царапин на его панцире, полученных в давке во время бегства с погибающего корабля, повреждений он не получил.

– Я в порядке, Фассин, – сказал он. – А вы? Я слышал, вы потеряли вашего друга-полковника.

Перед мысленным взором Фассина внезапно возникла картинка – последнее впечатление от Хазеренс: темный силуэт, похожий на ската, летит кубарем (насельники вполне могли принять ее за одного из своих детенышей), Хазеренс стреляет из ручного оружия по кораблю, разбившему ее скафандр, а потом гибнет во вспышке ответного огня.

– Я уже привыкаю к тому, что каждый, кто приближается ко мне, умирает насильственной смертью, – сказал он.

– Гм. Буду считать, что я предупрежден, – отозвался Валсеир.

– Она была моей начальницей, Валсеир, – сказал ему Фассин. – Она была моим телохранителем, но одновременно и охранником. Я был бы удивлен, узнав, что она не получила приказа убить меня при определенных обстоятельствах.

– И вы думаете, она выполнила бы этот приказ?

Фассин помедлил, внезапно раскаявшись в собственных словах, хотя по-прежнему полагал, что так оно и было. Ощущение было такое, словно он оскорбил память Хазеренс. Он отвернулся и сказал:

– Ладно, теперь мы этого никогда не узнаем, да?

Люк в центре потолка распахнулся – все посмотрели вверх. В люке появились два насельника. В одном из них Фассин узнал Сетстиина, прямодушного торговца влиянием, с которым говорил по телефону в тот вечер, когда ускользнул из дома Айсула в Хаускипе. Другой насельник на вид был очень стар, темен, мал – диаметром едва-едва пять метров – и носил строгие одежды, закрывавшие бо́льшую часть тела, немногие из сохранившихся (по всей видимости) естественных конечностей и, вероятно, несколько протезов.

– Смотритель Фассин Таак, – сказал Сетстиин, с поклоном накатываясь на него. Потом он поздоровался с Айсулом и, наконец, с Валсеиром, которому поклонился еще почтительнее. – Айсул, Валсеир, позвольте мне представить вам мудреца-переходника-чоспа Друнисина, командующего этим судном – Планетарным протектором (Отрицаемым) «Изавт».

– Рад познакомиться, – сказал темный насельник ломким, сухим голосом.

– Для нас это большая честь, – сказал Айсул, отталкивая в сторону Фассина, чтобы оказаться впереди и сделать экстравагантно низкий поклон. – Если мне позволено будет так сказать.

– Мы тоже рады, преддитя, – полусогласился Валсеир, также делая накат с поклоном, хотя и не столь глубоким, но исполненным большего достоинства.

– Рад вас видеть, Сетстиин, – сказал Фассин. – Очень приятно познакомиться с вами, – сказал он старому насельнику.

Друнисин был, безусловно, самым старым и старшим по своему положению из насельников, с которыми доводилось встречаться Фассину. Любой насельник (конечно, сначала ему нужно было пережить опасности детства) проходил поэтапно через юность, молодость и зрелость, чтобы потом перейти к таким стадиям, как расцвет, переход и мудрость, но целью их (судьбой, если только они доживали до этих лет) было достичь этапа Детства, положения, в котором им было позволено абсолютно все, – абсолютный зенит насельнического существования. Друнисин как раз и достиг этапа, непосредственно предшествующего этой кульминации: чосп – преддитя. Не было почти никаких сомнений в том, что Друнисину перевалило за два миллиарда лет.

– Меня зовут Сетстиин, – сказал другой насельник, останавливаясь почти в центре сферического помещения вместе с мудрецом и оглядываясь на других. – Я друг присутствующего здесь наблюдателя Таака. Надеюсь, вы успели прийти в себя и/или отдохнули. Дело в том, что нам нужно поговорить.

Сошлись на том, что говорить они в состоянии. Сетстиин махнул, из кольца вокруг люка в потолке, который затем закрылся, спустились сиденья в виде шезлонгов, и присутствующие расселись.

– Смотритель Таак, – сказал древний насельник, – мы должны быть уверены, что все записи только что закончившегося сражения, сохраненные в памяти занимаемого вами маленького аппарата, будут стерты.

– Понимаю, – сказал Фассин.

Он подумал об этом (Отрицаемом), просмотрел все записи сражения в центре шторма и полностью их стер. Потом просмотрел бо́льшую часть того, что записал раньше, и избавился от этих записей тоже.

– Стерто, – сообщил он.

– Мы должны проверить, – сказал ему Сетстиин извиняющимся тоном.

– Пожалуйста. Насколько я понимаю, мы не должны говорить о том, что здесь случилось. Или об этом корабле.

– Можете говорить что хотите, молодой господин, – сказал ему Друнисин. – Нас заботят только документальные свидетельства.

– Все уцелевшие ненасельнические системы наблюдения вокруг Наскерона удалены, – сказал Сетстиин, обращаясь к Фассину. – Все корабли – нарушители границы, находившиеся в зоне, из которой можно было видеть происходившее, уже уничтожены. Остатки флота Меркатории преследуются и ликвидируются.

– Их травят как собак, наблюдатель Таак. – Друнисин, глядя прямо на него, употребил инглийское слово. – Загоняют. Их системы блокируются, связь глушится, их судьба предрешена – все для того, чтобы никакие прямые сведения об этом корабле и его возможностях, пусть и собранные через вторые руки, никуда не просочились. Должен добавить, что рассматривался и такой вариант, как ваша полная аннигиляция.

– Я благодарен, что для меня сделали исключение. И что, ни одному кораблю, который находился над Наскероном, не позволили спастись?

– Ни одному, – сказал древний насельник.

– Те, кто начинает войны, должны быть готовы к последствиям, – нравоучительно прогремел Айсул.

– А что потом? – спросил Фассин.

– Прошу вас, уточните.

– Это что – начало войны с Меркаторией или по крайней мере с той ее частью, что представлена Юлюбисом?

– Я так не думаю, – сказал Друнисин таким голосом, будто прежде ему эта мысль даже не приходила в голову. – Если только они не предпримут еще одну попытку вторжения. Как вы думаете, Фассин Таак, они ее предпримут?

Фассина одолевали дурные предчувствия: поскольку насельники неисправимо пренебрежительно относились к разведке, сказанное им вполне может стать единственной информацией по насущному для насельников вопросу – только с этой информацией они будут работать, только на ее основе принимать решения.

– По-моему, нет. Я полагаю, они ужаснутся, оценив размеры сегодняшних потерь, и дважды подумают, рисковать ли еще раз своим флотом в свете грозящего им вторжения. Если же вторжение не удастся или система будет в конечном счете освобождена, то, возможно, будет предпринята попытка выяснить, что случилось, и нет сомнений – некоторые будут настаивать на возмездии в той или иной форме. Хотя, если говорить кратко, по тому немногому, что я знаю об Отъединении Эпифания-пять, нельзя исключать, что они тоже, так сказать, нарушат границы. – Он посмотрел на Друнисина и Сетстиина, которые не проронили ни слова. – Впрочем, я не сомневаюсь, вы готовы их встретить. – Снова молчание. – Я даже могу предположить, что меркаторийские власти системы Юлюбиса, узнав о случившемся здесь и поняв, что вы не рассматриваете это как начало войны, даже могут предложить вам союз против Отъединения Эпифания-пять.

– Зачем нам это нужно? – равнодушным тоном спросил Друнисин.

День был такой долгий и трудный, что у Фассина просто не было сил начинать объяснения. С другой стороны, вопрос, заданный таким старым и опытным существом, как Друнисин, все равно, вероятно, был риторическим.

– Забудем об этом, – сказал Фассин. – Действуйте так, будто ничего не случилось. Свяжитесь с Глантином и сделайте несколько полезных предложений относительно восстановления Совместного комплекса наблюдателей.

– Мы так или иначе собирались это сделать, – сказал Сетстиин довольным голосом.

Фассин в ответ отправил сигнал улыбки. Он все еще ломал голову над тем, что такое этот громадный истребитель флотов в мгновение ока. Кто создал эту колоссальную машину? Какого рода неизвестные ранее общественные структуры и циклопические производственные мощности цивилизации насельников могли создать нечто столь устрашающее? Был ли этот корабль единственным? Имелось ли что-то подобное вне Наскерона? Скорби небесные, может быть, их целый флот? Не означало ли это, что все насельнические заявления о секретных кораблях и гипероружии – правда? Могли ли наскеронские насельники при желании просто смести Отъединение Э-5 и спасти Юлюбис от вторжения? Или помериться силами с Меркаторией, если их разозлить? Не означает ли это, что теперь насельнический список становится реальностью, что речь не идет о чудовищной трате времени или просто о шутке? Как бы ему хотелось перед этой встречей поговорить с Сетстиином тет-а-тет, выяснить, что произошло после их недавнего разговора. Так или иначе, ему при малейшей возможности придется задать некоторые из этих вопросов.

– Таким образом, – сказал Друнисин, – мы подходим к вопросу, почему Отъединение и Юлюбисская Меркатория решили, что имеет смысл попытаться попасть на Наскерон таким вот образом и такими силами. Есть какие-нибудь мысли на этот счет? У кого-нибудь? – Древний насельник оглядел всех присутствующих.

– Я думаю, это может иметь отношение ко мне, – признался Фассин.

– К вам, Фассин Таак? – переспросил Друнисин.

– Меня послали сюда найти кое-какую информацию.

– И для ее получения вам понадобилась помощь небольшого военного флота?

– Нет. Но они могли решить, что мне угрожает опасность.

– От кого?

– Не знаю.

– Итак, речь идет об информации, которую Меркатория считает столь важной, что готова ради нее воевать. И это перед лицом возможного вторжения в ближайшие месяцы или годы? Значит, это весьма важная информация. Может быть, в наших силах помочь? О чем идет речь?

– Спасибо. Я думаю, что сам уже близок к ее обнаружению.

– Да, – сказал Валсеир. – Насчет этого самого…

– Что? – переспросил его Фассин.

– Насчет истории с папкой в сейфовом ларце и передачи ее лично Чимилиниту из Дейлте…

– Да?

– Она не совсем верна.

– Не совсем?

– Не совсем.

– А насколько она верна?

Валсеир чуть откатился назад, явно размышляя. На его сигнальной коже появился рисунок удивления.

– Вообще-то, она верна почти целиком, – сказал он.

– А та часть, что неверна? – терпеливо спросил Фассин.

– В сейфовом ларце не было никакой папки.

– Значит, у Чимилинита нет этой информации?

– Правильно.

– Понятно.

– Я все еще жду объяснений касательно точной природы этой важной, пусть и скудной, информации, – холодно сказал Друнисин, глядя на Валсеира.

«Вот черт, – подумал Фассин, – если Валсеир скажет им, о чем речь, и оно в самом деле существует, то они могут просто поубивать нас всех».

Возможно, та же самая мысль пришла в голову и Валсеиру.

– Она предположительно связана с методом передвижения быстрее света, – сказал он заслуженному командиру.

Панцирь Сетстиина ненадолго засветился весельем. Друнисин смотрел, демонстрируя максимальное безразличие, какое только был способен напустить на себя пожилой насельник.

– Ну и?..

– Древнее приложение к еще более древней книге – которую выменял наблюдатель Таак более двух столетий назад во время «экспедиции», как это называют быстрые, – упоминает о методе передвижения со сверхсветовой скоростью без обращения к Аджутадже и Каннуле, – сказал Валсеир, используя слова, которые Фассин опознал как насельнические обозначения порталов и червоточин. Фассину хотелось думать (и он серьезно надеялся), что Валсеир говорит достаточно извиняющимся тоном, в котором присутствует и иронический юмор. – Смотрителя Таака послали сюда для попытки узнать подробности этой, гм, невероятной технологии.

– Это так? – спросил Друнисин, глядя на Фассина.

– Алгебра, – выпалил Фассин.

– Алгебра? – переспросил Друнисин.

– Эти данные явно похожи на алгебраические формулы, – сказал Фассин. – Они описывают некое преобразование. Способ искривления пространства. Способ обычный, но используемый для полетов со сверхсветовой скоростью. – Фассин сделал жест покорности. Он позволил рисунку смущения появиться на коже своего стрелоида. – У меня не было выбора – меня откомандировали в одно из военных подразделений Меркатории и приказали выполнить это задание. Но я на сей счет исполнен такого же скептицизма, как, полагаю, и вы, и сомневаюсь, что подобная миссия может увенчаться успехом.

Друнисин выдал на своей коже самый официальный рисунок удивления:

– Нет-нет, наблюдатель Таак, насчет вашего скептицизма я сомневаюсь.

– Что происходит?

– Я собирался задать тот же самый вопрос, – сказал Сетстиин Фассину. – Мы что, будем торговаться?

– Хорошо, но я спросил первым.

– Что именно вы хотите знать?

Они все еще находились в приемном пространстве внутри гигантского шара. Друнисин уже ушел. Два зрелых санитара обрабатывали небольшие царапины, полученные Айсулом и Валсеиром во время сражения.

– Что он собой представляет? – спросил Фассин, делая движение, очерчивающее гигантский корабль. – Откуда он взялся? Кто его сделал? Кто им управляет? И сколько таких есть на Наскероне?

– Я так полагаю, название говорит само за себя, – сказал Сетстиин. – Это машина для защиты планеты. От умышленной агрессии определенного технического типа и уровня. Это не космический корабль, если вы это имели в виду. Его действие ограничено атмосферными слоями. Он поднялся из глубин, где обычно хранятся подобные аппараты. Его сделали мы. Я имею в виду – насельники, вероятно, несколько миллиардов лет назад. Это мне нужно будет проверить. Он управляется теми, кто находится в центре управления, – насельниками с военным опытом, прошедшими специальную симуляционную подготовку по управлению такими аппаратами. Что же касается количества… Я этого не знаю. Вероятно, эта информация не предназначена для свободного пользования. Без обид, Фассин, но все же вы не один из нас. Мы должны исходить из того, что ваша лояльность на нас не распространяется.

– Построен миллиарды лет назад? И вы все еще можете?..

– Ну, это уже уточняющий вопрос, – ворчливо сказал Сетстиин. – Я думаю, теперь моя очередь.

Фассин вздохнул:

– Ну что ж, валяйте.

– Вы и в самом деле ищете данные по этой технологии превышения скорости света и искривления пространства? Но ведь вы понимаете, что ее не существует?

– Меркатория полагает, что эти данные дадут им больше шансов победить Отъединение Э-пять. Они в отчаянном положении. И готовы испробовать что угодно. А я должен исполнять полученный приказ, и не важно, что думаю обо всем этом. Конечно же, я понимаю, что независимые ТПСС не существуют.

– И если у вас будет возможность, вы по-прежнему будете исполнять приказ?

Фассин подумал об Аун Лисс, о его знакомых с орба 4409, обо всех, с кем он встречался за годы своей жизни в системе Юлюбиса.

– Да, – сказал он.

– Но почему вы подчиняетесь этому приказу? – В голосе Сетстиина слышалось искреннее недоумение. – Ваша семья и коллеги по клану почти все погибли, ваш непосредственный начальник убит в недавнем сражении, и тут нет никого, кто бы занял ее место.

– Это трудно объяснить, – сказал Фассин Сетстиину. – Может, это чувство долга, или больная совесть, или просто нежелание сидеть сложа руки. А вы все еще можете изготовлять эти машины для планетной защиты?

– Понятия не имею, – признался Сетстиин. – Хотя не вижу причин, почему нет. Я бы предложил вам спросить у кого-нибудь, кто знает, но даже если верным ответом будет «нет», мы все равно обязаны сказать «да», верно?

– Неужели это из-за моего звонка вам все завертелось?

– Не слишком ли много бесцеремонных вопросов вы задаете, а? Впрочем, вы правы. Хотя, подозреваю, появление десятков только что переоборудованных под газовую атмосферу военных кораблей на орбите Наскерона должно было насторожить кое-кого и без вашего своевременного предупреждения. И тем не менее мы вам благодарны. Полагаю, что выражу распространенное мнение, если скажу, что мы, вероятно, в долгу перед вами.

– И если Меркатория дознается об этом, то меня казнят как предателя, – сказал Фассин.

– Ну, если вы им этого не скажете, то и мы тоже, – совершенно серьезно заявил Сетстиин.

– Договорились. – Слова Фассина прозвучали без всякой уверенности.

Огромный сферический аппарат «Изавт» плыл в самой сердцевине огромной тучи струящегося газа, двигаясь быстро, хотя и казалось, что он стоит на месте. Почти сразу же после доставки на борт Фассина и остальных аппарат начал погружаться в сгустившееся основание шторма, образованное медленно вихрящимся газом. Погружаясь, маневрируя и вновь слегка поднимаясь, он вошел во вторую зону погодной полосы, быстро набрал ее скорость и теперь, поздним вечером, уже почти ночью, отошел на пятьсот километров от места сражения внутри шторма, каждый час добавляя к этому расстоянию еще триста километров.

Фассин, Айсул, Валсеир и Сетстиин парили над узкой платформой, установленной на самом экваторе огромного судна, рядом с телом полковника Хазеренс. Слабый свет и совсем слабый ветерок дополняли мрачное безмолвие этой сцены. Разорванное, обожженное тело полковника было обнаружено вместе с сотнями других тел на том уровне, где обычно находят покой тела насельников. Ее тело упокоилось чуть выше, чем другие, вместе с телами детей.

Из насельнических тел, предоставленных самим себе, выходил газ, они набирали плотность и в конечном счете под воздействием атмосферы полностью погружались в глубины. Однако, согласно всеобщему уважительному соглашению, тела мертвых родственников обычно либо выдерживались дома в специальной церемониальной камере, где разлагались до плотности, позволяющей им быстро погрузиться в жидкий водород глубоко внизу, либо (если время поджимало) к телу прикрепляли груз и таким образом предавали его глубинам.

У Хазеренс здесь не было семьи. На Наскероне даже не нашлось никого, кто принадлежал бы к ее виду, а потому (в качестве такого же, как и она, чужака-инопланетянина) ответственным за ее останки назначили Фассина. Он согласился, что быстро предать ее глубинам будет предпочтительнее, чем сохранять тело для последующей передачи Шерифству или семье, буде таковая обнаружится в системе Юлюбиса. Он даже не мог объяснить, почему принял такое решение, – принял, и все. Согласно традициям Правды, покойники не пользовались особым уважением, и, насколько Фассину было известно, ирилейты тоже не видели особого смысла в возвращении своих покойников из далеких краев, но, даже если бы дела обстояли иначе, он все равно сделал бы то, что сделал. Насельники, желая избавиться от ее останков сразу же, возможно, исходили из соображений административного удобства или даже из санитарных требований. Для него в этом действе был другой смысл.

Фассин смотрел на тело – тонкая и темная инопланетянка, нечто среднее между скатом и гигантской морской звездой, – лежащее в гробу из метеоритного железа. Железо у насельников издавна было полудрагоценным металлом, а в церемониальном применении – и до сих пор. Фассин считал такие похороны для Хазеренс почетными. В слабом свете ее искалеченные темные (к тому же обожженные убившим ее лучом) останки напоминали клочки тени.

Фассин почувствовал слезы на своих настоящих глазах под оболочкой противоударного геля внутри маленького газолета, который был его собственным маленьким гробом, и понял, что какая-то глубинная, почти животная его часть оплакивает не столько погибшего полковника Окулы, сколько всех тех, кого он знал и недавно потерял – потерял, не увидев их в последний раз хотя бы мертвыми, потерял, хотя так и не мог до конца поверить, что и в самом деле утратил их, потому что все это случилось так далеко, потому что их разделяло пространство, мешавшее ему вернуться и отдать им последний долг, потерял умом, но не сердцем, потому что даже сейчас часть его отказывалась верить, что он больше никогда не увидит всех, кого утратил.

– Признаюсь, – сказал Сетстиин, – я не знаю, что полагается говорить в таких случаях, наблюдатель Таак. А вы?

– У некоторых п-землян есть поговорка, гласящая, что мы приходим ниоткуда и уходим в никуда, в ничто, похожее на тень, которое после всего, что случилось в жизни, приносит радостное облегчение. А вот о-земляне говорят что-то о прахе и пепле.

– Как вы думаете, она возражала бы, если бы знала, что с ней обошлись как с насельником? – спросил Сетстиин.

– Нет, – сказал Фассин. – Не думаю, что возражала бы. Думаю, она почла бы это за честь.

– Вот-вот, – пробормотал Айсул.

Валсеир произвел едва заметный строгий поклон.

– Ну что же, полковник Хазеренс, – сказал Сетстиин, издав похожий на вздох звук и глядя на лежащее в гробу тело. – Вы достигли возраста и звания полковника Меркатории, что является большим успехом для представителей вашего вида. Мы думаем, что вы жили честно, и знаем, что вы честно умерли. Вы умерли вместе со многими другими, но в конечном счете все мы умираем в одиночестве. Но вы умерли в большем одиночестве, чем другие, среди непохожих на вас, вдали от своего дома и семьи. Вы упали и были обнаружены, а теперь мы снова отправляем вас вниз, еще дальше в глубины, где вы соединитесь со всеми другими почитаемыми мертвецами на поверхности породы вокруг ядра. – Он посмотрел на Фассина. – Наблюдатель Таак, не хотите что-нибудь сказать?

Фассин попытался придумать что-нибудь и наконец сказал:

– Я считаю, в полковнике Хазеренс было много прекрасных качеств. И конечно, прежде всего – отвага. Я знал ее меньше ста дней, и она всегда была моим военным начальником, но я полюбил ее и считал своим другом. Она умерла, пытаясь защитить меня. Я всегда буду чтить ее память.

Он просигналил, что больше ничего ему в голову не приходит. Сетстиин кивнул с откатом и указал на откинутую крышку гроба.

Фассин приблизился к гробу, с помощью манипулятора опустил железную крышку, задвинул защелку. Потом он немного опустился и вместе с Сетстиином ухватился за кромку подставки, на которой стоял гроб. Вдвоем они приподняли ее, и тяжелый контейнер, тихо соскользнув с края балкона, полетел в иссиня-черную гущу туч далеко внизу.

Все подплыли к краю и смотрели вниз, пока гроб не исчез из виду в темно-фиолетовой бездне.

– Мой внучатый дедушка как-то раз глубоко нырнул и столкнулся с одной из таких дур, – задумчиво сказал Айсул. – Он так и не узнал, чем его зашибло. Вмиг преставился.

Остальные посмотрели на Айсула.

Он сделал извиняющийся жест:

– А что? Так оно и было.

Валсеир нашел Фассина в галерее. Тот разглядывал темные ночные потоки газа – они тихо струились в инфракрасных лучах, обтекая «Изавт», двигавшийся в известном только ему направлении.

– Фассин.

– Валсеир. Мы уже свободны?

– Мне об этом ничего не известно. Пока.

Некоторое время они вместе смотрели на текущую мимо них ночь. Перед этим Фассин просмотрел отчеты обеих сторон о сражении внутри шторма. У насельников были видеозаписи высокой избирательности, из которых выходило, что победу одержали дредноуты, а не «Изавт». В том немногом, что ему удалось просмотреть на каналах Меркатории, содержались лишь глухие намеки на потерю всего флота, а видеозаписей там вообще не обнаружилось. Если чего не видел, значит этого не было. Возникало впечатление, что все сразу же стали исходить из допущения о широкой отвлекающей операции. Оба противника изо всех сил преуменьшали масштаб случившегося, туманно намекали на то, что произошло страшное недоразумение и обе стороны понесли тяжелые потери; это утверждение, подумал Фассин, содержит от половины до трех четвертей правды, а потому ближе к действительности, чем можно было ожидать при сложившихся обстоятельствах.

– Так что же случилось с этой папкой? – спросил Фассин. – Если только вообще была папка.

– Папка была и есть, – ответил ему Валсеир. – Я долго держал ее при себе, но в конце концов, года двадцать два – двадцать три назад, отдал моему коллеге и доброму другу Лейсикрофу. Он отправлялся в научную экспедицию.

– Он уже вернулся?

– Нет.

– А когда собирается?

– Если он вернется, этих данных у него уже не будет.

– А где они будут?

– Там, где он их оставил. Не знаю.

– А как мне найти вашего друга Лейсикрофа?

– Придется последовать за ним. Это будет непросто. Вам понадобится помощь.

– У меня есть Айсул. Он всегда устраивал…

– Вам понадобится гораздо больше, чем он может сделать.

Фассин посмотрел на старого насельника:

– Вы хотите сказать, что ваш друг покинул планету?

– Что-то в этом роде, – сказал Валсеир, не глядя на него, уставившись в летящие на них волны ночи.

– Тогда у кого же мне искать помощи?

– Я уже взял на себя смелость.

– Вы? С вашей стороны это очень любезно.

Валсеир помолчал некоторое время, потом сказал:

– Все это не имеет никакого отношения к любезности, Фассин. – Он повернулся и уставился прямо на стрелоид. – Никто в здравом уме не пожелал бы ввязываться в такие судьбоносные дела. Если хоть малейшая доля из того, что вы ищете, существует в каком-то виде, то для нас это может изменить все. Я – насельник. Мой вид сумел обеспечить себе хорошую, долгую, пусть и эгоистичную, жизнь, распространился повсюду среди звезд. Мы не хотим перемен в том масштабе, о котором сейчас идет речь. Не думаю, что другой вид на нашем месте захотел бы этого. Некоторые из нас готовы на все, лишь бы избежать таких перемен, сохранить все как есть. Вы должны понять, Фассин: мы – не монокультура, мы вовсе не полностью однородны. Даже проведя столько лет с нами, вы едва ли способны понять, чем мы не похожи друг на друга. Внутри наших миров есть вещи, почти целиком скрытые от большинства из нас, и между различными группировками в нашем обществе имеются глубокие и существенные разногласия, точно так же как и среди быстрых.

«Группировками», – подумал Фассин.

Валсеир продолжал:

– Не все из нас столь нарочито безразличны к событиям, происходящим в галактике, как мы обычно стараемся делать вид. Среди нас есть и такие, кто, даже не желая знать всех подробностей вашей миссии и фактически отдавая себе отчет в том, что не смогут примирить это знание с преданностью своим одноплеменникам, готовы вам помогать. Другие… другие сразу же убили бы вас, только начав догадываться о том, что вы ищете.

Старый насельник приблизился на расстояние любовного шепота и просигналил: «Можете верить этому или нет, Фассин Таак, но Друнисин принадлежит к первому лагерю, а ваш друг Сетстиин ко второму».

Фассин отодвинулся назад, чтобы посмотреть на старого насельника, который добавил:

– Истинно говорю.

Немного спустя Фассин спросил:

– И когда же я смогу последовать за вашим другом Лейсикрофом?

– Думаю, вы в любом случае узнаете об этом еще до конца ночи. И если мы оба хотя бы не начнем следовать за Лейсикрофом, то, возможно, последуем за вашим полковником Хазеренс.

Фассину показалось, что в этом есть что-то мелодраматическое.

– Истинно говорите? – спросил он, сигнализируя улыбку.

– Ох, истинно, Фассин. – Валсеир не сопроводил свои слова никаким сигналом. – Позвольте мне повторить: ничто из этого не имеет отношения к любезности.

* * *

Салуус Кегар чувствовал себя несчастным. У него были свои люди в известных сферах, свои способы добывать информацию, собственные безопасные и надежные каналы осведомления, вполне независимые от прессы и официальных агентств (если у вас всего этого нет, то вы никогда не станете крупным поставщиком вооружений), он не хуже других знал, что произошло в ходе катастрофического рейда на Наскерон, и возлагать вину на него или его фирму было бы просто несправедливо.

Начать с того, что их предали, или произошла утечка разведданных или перехват связи, или же, в самом крайнем случае, их перехитрили (и кто – насельники!). И из-за этого промаха (к которому он, Салуус, безусловно, не был причастен) они попали в засаду, стали жертвой превосходящих сил. Вдруг ниоткуда взялись дюжины дотоле неслы-бляханных супердредноутов, тогда как силы вторжения ожидали столкнуться не более чем с горсткой (в худшем случае) дредноутов обычных, без реактивной отражающей брони, плазменных двигателей и широкополосных лазеров. Кроме того, насельники просто хорошо поработали – долгие годы (годы? да целую вечность) врали, выставляли себя безнадежными портачами, невеждами в технологиях, а на самом деле (даже если они больше ничего толком и не могли создать с нуля) все еще имели доступ к весьма серьезному оружию.

Военные – те просто обосрались. Какой бы великолепный инструмент ни смастерил умный инженер, каким бы классным ни было оружие, если пользователь его уронил, не включил или просто не знал, как им правильно пользоваться, то все труды, считай, пошли насмарку.