Текст книги "Черная книга"

– Он у нас числится сексуальным насильником. Пытался изнасиловать дочь своей сожительницы. Это было лет восемь назад. Но предъявить обвинение не удалось.

Теперь Ребус что-то вспомнил:

– Мы допрашивали его, когда начали исчезать девочки-школьницы? – От этого воспоминания Ребуса пробрала дрожь: одной из этих «школьниц» была его дочь.

– Точно-точно, рутинная работа. Начали с осужденных и подозреваемых педофилов, проверяли всех подряд.

– Такой коренастый парень с копной волос?

– Ну вот, теперь попал, он твой.

– Ты это к чему клонишь, Джек?

– Клоню к тому, что он и в самом деле твой. Он в Эдинбурге.

– И что?

– Господи, Джон, я думал, ты знаешь. Когда мы его прищемили в последний раз, он умотал в Канаду. Устроился там фотографом, делал снимки для каталогов мод. Обращался с предложениями к родителям детишек, которые ему приглянулись. У него были визитки, оборудование, образцы его работ, он арендовал студию и там фотографировал детей, обещал, что их снимки появятся в том или ином каталоге. Они должны были наряжаться во всякие маскарадные костюмы, а иногда снимались в одном нижнем…

– Я тебя понял, Джек.

– Канадцы его задержали. Он трогал девочек – больше предъявить ему было нечего. Много девочек. И его посадили.

– И что?

– А то, что теперь выпустили. И уже депортировали.

– Он в Эдинбурге?

– Я начал проверку. Хотел выяснить, где он обосновался, потому что я твердо знаю: если это где-то близ моей полянки, то я к нему наведаюсь темной ночью. Но он на твоей полянке. Могу дать адресок.

– Погоди секунду. – Ребус взял ручку и записал адрес. – Как тебе удалось его найти? Отдел социального обеспечения?

– Нет, в деле есть сведения о том, что у него сестра в Эре. Она мне сказала, что он просил ее найти ему номер телефона пансиона. И знаешь, что еще она сказала? Она сказала, что заперла бы его в подвале и потеряла бы ключ.

– Похоже, она хорошая девочка.

– Да, я таких женщин люблю, это верно. Конечно, может быть, он и исправился.

Опять это словечко – «исправился». Его использовал Вандерхайд, когда говорил об Ангусе Гибсоне.

– Возможно, – сказал Ребус, веря в это не больше, чем сам Мортон. В конечном счете такая у них была работа – не верить. Работа полицейского. – И тем не менее информация полезная. Спасибо, Джек.

– Не за что. Не собираешься к нам в Фолкерк? Посидим за стаканчиком.

– Да, неплохо бы. А знаешь что? Может, и выберусь в ваши края.

– Да?

– Привезу Макфейла и высажу в центре города.

Мортон рассмеялся:

– Сукин ты сын, да? – и повесил трубку.

Джек Мортон почти минуту, ухмыляясь, смотрел на телефон. Потом ухмылка сошла с лица. Он развернул полоску жевательной резинки, сунул в рот и принялся жевать. Лучше, чем курить, убеждал он себя. Он пробежал глазами лежавший перед ним на столе лист бумаги с заметками. Девочку, которая пострадала от Макфейла, теперь звали Мелани Маклин. Мать ее вышла замуж, и пара жила в Хаддингтоне, на приличном расстоянии от Эдинбурга, так что вероятность случайной встречи Мелани с Макфейлом была невелика. Да, Макфейл не смог бы ее найти. Для начала ему нужно было бы узнать имя отчима, а это для него непросто. Это было непросто и для Джека Мортона. Но вот теперь он держал перед собой лист бумаги, где было написано: «Алекс Маклин». Теперь у Джека Мортона был домашний адрес, номер телефона – домашний и рабочий. Он задумался.

Ему было известно также, что Алекс Маклин плотник. Полиция Хаддингтона сообщила ему, что Маклин человек вспыльчивый и его дважды (задолго до женитьбы) арестовывали за какие-то драки. Он немного поколебался, хотя и знал, что не передумает. Поднял трубку, набрал номер. Подождал.

– Здравствуйте. Могу я поговорить с мистером Маклином? Мистер Маклин? Вы меня не знаете, но у меня есть кое-какая информация, которой я хочу с вами поделиться. Это касается человека по имени Эндрю Макфейл…

Мэтью Вандерхайд в тот день тоже позвонил по телефону, но перед этим долго размышлял, устроившись в своем любимом кресле. Он держал беспроводную трубку в руке и постукивал по ней длинным ногтем. С улицы доносился собачий лай – собака все лаяла и лаяла, подвывая. Тикали часы на каминной полке, и, когда он прислушивался, тиканье, казалось, замедлялось. Время – это сердечный ритм. Наконец он все же набрал номер и без всяких предисловий сказал:

– У меня тут был полицейский. Интересовался тем вечером, когда сгорел «Сентрал». – Он помедлил секунду-другую. – Я рассказал про Ангуса. – Он сделал паузу, слушая с вялой улыбкой взрыв негодования на другом конце провода. – Бродерик, – оборвал он гневную тираду, – если из шкафов начнут вываливаться скелеты, то я не хочу трястись от страха в одиночку.

Когда на том конце провода снова закипела ярость, Мэтью Вандерхайд повесил трубку.

7

Ребус в первый раз обратил внимание на этого человека тем вечером. Он подумал, что видел его днем у отделения на Сент-Леонардс. Молодой парень, высокий и широкоплечий. Он стоял у входа на лестницу в доме Ребуса на Арден-стрит. Ребус припарковал машину на другой стороне улицы так, чтобы видеть этого типа в зеркало заднего вида. У того был возбужденный вид, что-то его взволновало. Может быть, он просто пришел на свидание. Кто знает.

Ребус не испугался, но снова завел машину и уехал. Он решил вернуться через час и посмотреть, будет ли этот тип все еще там. Если будет, то, значит, он не девушку ждет, какой бы раскрасавицей она ни была. Он проехал через Медоуз к Толлкроссу, потом свернул направо, на Лотиан-роуд. Езда была, как и следовало ожидать, медленной. Число машин, которым по вечерам нужно было выехать из города, казалось, росло с каждой неделей. Эдинбург в сумерках выглядел так же, как и любой другой город: магазины и офисы, заполненные людьми тротуары. Никто не казался особо счастливым.

Он пересек Принсес-стрит, проехал по Шарлот-сквер, прополз по Куинсферри-стрит и Куинсферри-роуд и сделал духоподъемный, хотя и нелегкий поворот на Оксфорд-террас. Но Пейшенс дома не было. Он знал, что она на этой неделе ждет приезда сестры, которая собиралась побыть несколько дней, а потом уехать с девочками домой. Кот Пейшенс, Душка, сидел снаружи и требовал, чтобы его впустили, и на сей раз Ребус чуть ли не проникся к нему сочувствием.

– Нет душе покоя, Душка, – сказал он коту и пошел наверх по ступеням.

Когда он вернулся на Арден-стрит, ошивавшегося перед его домом типа и след простыл. Но Ребус его запомнил и узнал бы, попадись тот ему еще раз. Да, он его узнал бы, нет сомнений.

Дома он опять поругался с Майклом – они вдвоем находились в гостиной, все остальные в кухне. Вот, кстати, еще один вопрос: сколько всего постояльцев у него проживает? Ему казалось, что кочующее население его квартиры приближается к дюжине, тогда как он сдал ее троим, максимум четверым. Он мог поклясться, что каждое утро перед ним мелькали разные лица, а потому ни одного имени вспомнить не удавалось.

По этому поводу на кухне произошел громкий разговор – на сей раз со студентами, Майкл в это время сидел в кладовке. Разговор на кухне Ребус закончил словами: «К чертовой матери!» – и, следуя собственному напутствию, вернулся в машину и прямиком двинул в некий район города, имеющий сомнительную репутацию, – поужинать пирогами с пивком, лениво поглядывая на беззвучную картинку в телевизоре. Он переговорил кое с кем из своих информаторов, но о нападении на Брайана Холмса никто ничего не узнал.

Так что, в общем, вечер прошел как обычно.

Вернулся он намеренно поздно в расчете на то, что все остальные уже улеглись. Открыл наружную дверь подъезда и, пока она медленно закрывалась и наконец захлопнулась за ним, он принялся искать в кармане ключи от внутренней двери, уткнувшись взглядом в пол. А потому и не заметил человека, который, вероятно, сидел на нижней ступеньке лестницы.

Ребус поднял взгляд, вздрогнул, узнал его, швырнул извлеченную из кармана мелочь и ключи на пол и нанес удар. Он и выпил-то всего ничего, но его противник был трезв как стеклышко и на двадцать лет моложе. Он легко отразил удар Ребуса. Человек был удивлен и в то же время раззадорен атакой. Ребус пресек весь его задор резким ударом колена в незащищенный пах. Человек шумно выдохнул и начал складываться пополам, а это дало Ребусу возможность ударить его по шее ниже затылка. Он почувствовал, как хрустнули у него пальцы, – так силен был удар.

– Господи! – крикнул человек. – Да прекратите вы…

Ребус прекратил и потряс рукой – костяшки заныли. Но предлагать человеку свою помощь он не собирался. Держа дистанцию, он спросил:

– Ты кто?

Человек на секунду разогнулся:

– Энди Стил.

– Рад познакомиться, Энди. Какого рожна тебе надо?

Стил смотрел на Ребуса, в глазах у него стояли слезы. Ему понадобилось еще несколько секунд, чтобы восстановить дыхание. Когда он заговорил, Ребус то ли не понял его из-за акцента, то ли просто не поверил своим ушам. Он попросил Стила повторить.

– Меня прислала ваша тетушка, – сказал Стил. – Она хочет передать вам кое-что.

Ребус усадил Энди на диван с чашкой чая, в которую Стил попросил положить четыре ложки сахара.

– Это вредно, я о твоих зубах беспокоюсь.

– Они не мои, – сказал Стил, склоняясь над горячей кружкой.

– Тогда чьи же? – спросил Ребус. Стил мимолетно улыбнулся. – Ты меня весь день пас.

– Не совсем так. Будь у меня машина – тогда другое дело.

– У тебя нет машины? – (Стил отрицательно покачал головой в ответ.) – Хорош частный детектив.

– Я не говорил, что я частный детектив. Я сказал, что хочу стать детективом.

– А пока ты что-то вроде стажера?

– Да, именно так. Пытаюсь понять, по вкусу ли мне эта водица, так сказать.

– И как водичка, Энди?

Снова улыбка, глоток чая.

– Горячевата. Но в следующий раз я буду осторожнее.

– Я даже не знал, что у меня есть тетушка. Да еще на севере. – (Акцент Стила с головой выдавал его.)

Энди Стил кивнул:

– Она соседка моих родителей. Мы живем через дорогу от стадиона «Питтодри».

– Абердин, – сказал Ребус, кивая сам себе. – Да, начинаю вспоминать. Дядюшка и тетушка в Абердине.

– Ваш отец и Джимми – это ваш дядюшка – поссорились много лет назад. Вы, наверное, слишком молоды, чтобы помнить это.

– Спасибо за комплимент.

– Так мне сказала Ина.

– Так дядя Джимми умер?

– Вот уже три недели.

– И тетушка Ина хочет меня видеть? – (Стил кивнул.) – Зачем?

– Не знаю. Все повторяет, как ей хочется вас увидеть.

– Только меня? О моем брате она не говорила?

Стил молча покачал головой. Ребус проверил, нет ли в кладовке Майкла. Его там не оказалось. Но остальные спальни вроде были заняты.

– Оно и понятно, – сказал Ребус. – Если они разругались, когда я был маленький, то, видимо, Майкла тогда еще не было.

– Да они, может, и не знают о его существовании, – добавил Стил. Вот вам нынешние семьи. – Как бы то ни было, Ина все время талдычила про вас, ну я и сказал ей, что съезжу на юг, поищу. Меня полгода как сократили – я рыбаком работал. Так я просто не знал, куда себя деть. Разве что мне всегда хотелось стать частным детективом. Ну я же вам говорил. Мне так нравятся фильмы про сыщиков!

– Кино смотреть – это тебе не коленом по яйцам.

– Да уж!

– Так как ты меня нашел?

Стил оживился:

– Я пошел по адресу, который дала мне Ина, – вы там когда-то жили с отцом. Соседи знали только одно: что вы работаете полицейским в Эдинбурге. Ну вот, я взял справочник и обзвонил все отделения, которые там есть, спрашивал, не работает ли у них Джон Ребус. – Он пожал плечами и вернулся к своему чаю.

– Но домашний-то адрес ты как узнал?

– Мне его дали в полиции.

– Не может быть. Инспектор Флауэр?

– Да, какая-то такая фамилия.

Сейчас, когда Энди Стил сидел на диване, выглядел он лет на двадцать пять. Он был крупного сложения – такой человек может поддерживать форму только тяжелым трудом, и такой изматывающий труд он нашел, выходя в Северное море на рыбацких судах. Но вот прошло всего шесть месяцев, и он, лишенный работы, слегка отяжелел от безделья. Ребус испытывал сочувствие к Энди Стилу и его мечте стать частным детективом. Вот он сидит и смотрит перед собой, отхлебывая чай, вид у него потерянный, и даже ближайшее его будущее туманно и не сулит ничего хорошего.

– Так вы съездите к ней?

– Может быть, в выходные, – неуверенно пообещал Ребус.

– Она будет рада.

– Могу и тебя назад отвезти.

Молодой человек решительно замотал головой:

– Нет, я хочу еще задержаться в Эдинбурге.

– Как знаешь. Только смотри, будь осторожен.

– Осторожен? Я мог бы вам рассказать такие истории про Абердин, что у вас бы от них волосы дыбом встали.

– А залысины зарастут?

Энди Стилу понадобилась целая минута, чтобы понять шутку.

На следующий день Ребус нанес визит Эндрю Макфейлу. Но того не оказалось дома, а домохозяйка сообщила, что не видела его с предыдущего вечера.

– Обычно он спускается ровно в семь на завтрак, ест совсем чуток. Но сегодня не появился, я поднялась к нему – а его нет. У него что, неприятности, инспектор?

– Да нет, с чего вы взяли, миссис Маккензи. Кстати, кекс у вас – пальчики оближешь.

– Правда? Я его приготовила уже дня два-три как, он, наверное, подсох.

Ребус протестующе покачал головой и отхлебнул чая, надеясь размочить застрявший в горле кусок. Но от чая ком только разбух, и Ребус принялся проглатывать его потихоньку, стараясь не поперхнуться у нее на глазах.

В углу он увидел птичью клетку с зеркальцами, с панцирем каракатицы, колосками проса, вот только птички не было. Может быть, выпорхнула.

Ребус оставил миссис Маккензи свою визитку и попросил передать ее мистеру Макфейлу, когда тот появится. Он не сомневался, что она передаст. Напрасно он представился домохозяйке как полицейский. У нее могут возникнуть подозрения, еще, чего доброго, потребует, чтобы постоялец съехал в течение недели. Это было бы совсем ни к чему.

Но вообще-то, Ребус не думал, что миссис Маккензи сделает из его визита какие-то выводы. А Макфейл наверняка сочинит для нее какое-нибудь правдоподобное объяснение, зачем приходил Ребус. Может быть, полиция города Эдинбурга хочет наградить его грамотой за спасение щенков из бурных вод Уотер-оф-Лита[19]19
  Уотер-оф-Лит – река, протекающая по Эдинбургу.


[Закрыть]. Что-что, а истории сочинять Макфейл был мастер… Дети же обожают слушать истории.

Ребус постоял у дома миссис Маккензи, оглядывая другую сторону улицы. Наверное, это получилось случайно, но Макфейл поселился в пансионе, из окон которого можно кидать вожделенные взгляды на детишек – учеников начальной школы напротив. Едва приехав, Ребус сразу приметил школу, оттого-то он и представился хозяйке пансиона по полной форме. Ведь он не верил в совпадения.

И если Макфейла не удастся убедить переехать в другое место, то очень может быть, что соседи узнают истинную историю постояльца миссис Маккензи. Ребус сел в машину. Он не всегда нравился сам себе, и его работа не всегда ему нравилась.

Хотя иногда получалось неплохо.

Он вернулся на Сент-Леонардс. У Шивон Кларк не было никаких новостей о нападении на Рори Кинтаула. Тот продолжал уклоняться от нового допроса. Одну встречу они было назначили, но потом он ее отменил, и с тех пор Шивон Кларк так и не сумела с ним поговорить.

– Его сыну семнадцать лет, и он почти все время торчит дома. Можно попробовать побеседовать с ним.

– Да, можно.

Но это же столько возни. Наверное, Холмс прав.

– Сделай что можешь, – сказал Ребус. – Если после твоего разговора с Кинтаулом мы не продвинемся, то вообще бросаем это дело. Если Кинтаулу нравится, когда ему вспарывают живот, у меня возражений не имеется.

Она кивнула и отвернулась.

– Есть какие-нибудь новости о Брайане?

Она снова повернулась к нему:

– Он разговаривал.

– Разговаривал?

– Во сне. Я думала, вы знаете.

– И что же он сказал?

– Бормотал что-то неразборчивое, но это означает, что он постепенно приходит в себя.

– Хорошо.

Она снова хотела отвернуться, но тут Ребусу в голову пришла одна мысль:

– Как ты собираешься добираться в Абердин в субботу?

– На машине. А что?

– Место лишнее найдется?

– Я еду одна.

– Сможешь меня подвезти?

Она удивленно посмотрела на него:

– Бога ради. А куда вам?

– До «Питтодри».

Теперь она посмотрела с еще большим удивлением:

– Глядя на вас, не скажешь, что вы болельщик «Хиба».

Ребус скорчил гримасу:

– Нет уж, болеть ты будешь одна. Мне просто нужно в Абердин.

– Ладно.

– А по пути расскажешь, что вычитала в деле Большого Джера.

8

До субботы Ребус три раза успел поссориться с Майклом (который так или иначе собирался съезжать), один раз со студентами (те тоже настроились съехать) и еще с регистраторшей у Пейшенс – та никак не хотела его соединять. Брайан Холмс уже раз-другой открыл глаза, и доктора сказали, что он на пути к выздоровлению. Никто из них, однако, не рискнул обнадежить: «к полному выздоровлению». Тем не менее новость приободрила Шивон Кларк, и она пребывала в хорошем расположении духа, когда заехала за Ребусом на Арден-стрит. Он ждал ее внизу. У нее был вишневого цвета двухлетний «рено» пятой модели. Машина блестела, как новенькая, и весело урчала, а Ребусова колымага рядом с ней, казалось, пребывает в предынфарктном состоянии. Правда, у его ржавого корыта такой вид был вот уже три или четыре года, но, как только он принимал решение от нее избавиться, она снова оживала. Ребус начал подозревать, что машина читает его мысли.

– Доброе утро, сэр, – сказала Шивон Клар. Из стереосистемы звучала поп-музыка. Она увидела, как поморщился Ребус, усаживаясь на пассажирское сиденье, и выключила звук. – Не выспались?

– Этот вопрос мне задают чуть не каждый день.

– С чего бы это?

Они остановились возле булочной, где Ребус купил себе завтрак. В квартире у него не было ничего, что можно с полным правом назвать едой, но Ребусу некого было в этом винить, кроме себя самого. Его вклад в общую продуктовую корзину был ничтожен. И если он что-то и покупал, то в основном что-нибудь мясное, а студенты к мясу не притрагивались. Он приметил, что Майкл тоже стал вегетарианцем, по крайней мере на людях.

– Полезнее для здоровья, Джон, – сказал Майкл брату, похлопав его по животу.

– Как это понимать? – недовольно буркнул Ребус.

Майкл в ответ только печально покачал головой:

– Слишком много кофеина.

Да, вот вам еще одно нововведение: кухонные шкафы в его квартире теперь были заставлены банками – по виду кофейными, но, как оказалось, они были заполнены «вытяжкой» из толченой древесной коры и цикория. В булочной Ребус купил кофе и две булочки с сосиской навынос. С булочками он промахнулся: крошки так и летели на коврики, на сиденье идеально чистого салона, хотя Ребус и пытался есть над пакетом.

– Извини, что насорил, – промычал он, взглянув на Шивон, которая ехала с демонстративно открытым окном. – Ты ведь не вегетарианка?

Она рассмеялась:

– Хотите сказать, что не заметили?

– Не могу сказать, что заметил.

Она кивнула на булочку:

– Вы что-нибудь слышали про мясо механической обвалки?

– Не надо, – остановил Ребус. Он торопливо доел и откашлялся. – Ты мне ничего не хочешь рассказать о ваших отношениях с Брайаном?

По выражению ее лица он понял, что приз года за лучшее начало разговора ему не светит.

– Не понимаю, о чем вы.

– Э-э-э… они с Нелл… В общем, у них еще есть шанс…

– Я не исчадье ада, сэр. И я знаю об отношениях между Брайаном и Нелл. Брайан хороший парень, и мы с ним ладим… – Она отвела взгляд от дороги. – Ничего другого между нами нет. – (Ребус хотел что-то вставить.) – Но если бы что-то и было, – продолжила она, – то я не думаю, что это каким-то образом касалось бы вас, при всем уважении, сэр… Если, конечно, это не мешало бы нашей работе, чего я никогда бы не допустила. Думаю, Брайан тоже.

Ребус после паузы сказал:

– Извини. Я не должен был этого говорить.

– Нет, вы правы, что завели разговор. Другой вопрос, как вы это сделали. Мол, полицейский всегда на службе, а я твой начальник даже в частной поездке, так что не забывай об этом.

В машине снова воцарилось молчание, пока его не нарушила Шивон:

– Марчмонт – славный район, правда?

– Ага, почти как Новый город.

Она бросила на него взгляд, вцепившись в баранку, словно душитель в шею жертвы.

– А я думала, – хитровато сказала она, – что вы живете на Оксфорд-террас, сэр.

– Ты напрасно так думала. Ладно, выключи эту дурацкую музыку. Нам много о чем нужно поговорить.

– За вашим «много» скрывается, конечно, Моррис Джеральд Кафферти.

Шивон Кларк не взяла с собой блокнот. Он ей не требовался. Она могла по памяти пересказать существенные подробности вкупе с подробностями, которые, возможно, были если и не существенными, то определенно представляли интерес. Она определенно выполнила домашнее задание. Ребус подумал о том, сколько разочарований может принести работа. Она ведь выучила историю Большого Джера в порядке подготовки к операции «Толстосумы», но операция «Толстосумы» почти наверняка не приведет к аресту Кафферти. Немало часов она потратила и на историю с ранением Кинтаула, хотя и эта история могла закончиться ничем.

– И еще одно, – сказала она под конец. – Кафферти вел своего рода дневник. Все записи там зашифрованы. Сломать шифр нам так и не удалось, а это значит, записи в его книжечке очень важные.

Да, Ребус теперь вспомнил. Каждый раз, когда задерживали Большого Джера, вместе с его другими вещами всплывал и этот дневник. Они сделали копии всех страниц и пытались расшифровать. Попытки не дали результата.

– Ходят слухи, – сказала Шивон, – будто в дневнике записи о просроченных долгах, которыми Кафферти занимается лично.

– Вокруг таких типов всегда ходит много слухов. Это помогает Кафферти и ему подобным казаться значительнее, чем они есть на самом деле. А в жизни он всего лишь безмозглый гангстер.

– Чтобы использовать такой шифр, как раз мозги-то и нужны.

– Может быть.

– В деле есть недавние вырезки из «Сан». Все о том, что на берег довольно часто выносит трупы.

Ребус кивнул:

– На побережье залива Солуэй неподалеку от Странрара.

– Думаете, в этом замешан Кафферти?

Ребус пожал плечами:

– Ни одно из тел не опознано. Откуда они берутся – одному Богу известно. Может быть, людей сталкивают за борт с ларнского парома[20]20
  Ларн – город в Северной Ирландии. Между Ларном и городками в Западной Шотландии курсируют паромы.


[Закрыть]. А может быть, их приносит из Ольстера. Между Странраром и Ларном существуют какие-то чудные течения. – Он помолчал. – Может быть что угодно.

– Иными словами, это может оказаться и делом рук Кафферти.

– Может.

– Далеко им приходится ездить, чтобы избавиться от тела.

– Ну, не станет же он срать в своем же гнезде.

Она задумалась:

– В одной из заметок говорилось о фургоне на берегу – в такое раннее время, когда доставщики еще спят.

Ребус кивнул:

– К тому же на той дороге и товары-то доставлять некому. Я иногда читаю газеты, Кларк. Полиция Дамфриса и Галлоуэя[21]21
  Дамфрис и Галлоуэй – одна из областей Шотландии на западном побережье.


[Закрыть] теперь патрулирует эту дорогу.

Шивон ехала некоторое время молча, собираясь с мыслями.

– Пока ему везло, правда, сэр? Я что хочу сказать… Я понимаю, что он умный негодяй, а умных негодяев ловить труднее. Но ему приходится поручать какие-то дела своим шестеркам, – как правило, даже у самого умного негодяя шестерки такие глупые и ленивые, что срут в своем же гнезде.

– Что за язык, Кларк, что за язык! – Он все же добился, чтобы она улыбнулась. – Но я уловил твою мысль.

– Когда я читала о «коллегах» Кафферти, у меня не создалось впечатления, что среди них много отличников. У них у всех прозвища типа Недоносок, Сучара и Радиатор.

Ребус ухмыльнулся:

– Радиатор Маккаллум. Я его помню. Считается, что он происходит из семьи хайлендских[22]22
  Хайленд – область на севере Шотландии, расположенная в гористой местности (Северо-Шотландское нагорье).


[Закрыть] каннибалов. Он даже исторические изыскания проводил – очень гордится своими предками.

– Но он исчез.

– Да. Года три-четыре назад.

– Четыре с половиной, если верить материалам дела. Интересно, что с ним случилось.

Ребус пожал плечами:

– Попытался обдурить Большого Джера, испугался и сделал ноги.

– Или не сумел сделать ноги.

– Тоже возможно. Либо ему надоело. Либо он получил предложение получше. Гангстер должен быть мобильным, особенно киллер. Если где есть работа…

– Кафферти определенно занимается кадровым вопросом. Двоюродные братья Маккаллума исчезли незадолго до исчезновения самого Маккаллума.

Ребус нахмурился:

– Я не знал, что у него есть двоюродные братья.

– В просторечье известные как Брюголовые братья. За любовь к напитку «айрн-брю»[23]23
  «Айрн-брю» – популярный в Шотландии безалкогольный напиток, изготовляется в Глазго.


[Закрыть].

– Вполне понятно. А как их звали по-настоящему?

Она задумалась на секунду:

– Тэм и Эк Робертсоны.

Ребус кивнул:

– Ну да, Эк Робертсон. О втором я не знал. Постой-ка…

«Тэм и Эк Робертсоны. Братья Р.! И значит, Морк это…»

– Моррис Кафферти, чума его забери!

Ребус шарахнул рукой по «торпеде». Брайан сократил имя и чуть изменил его. «Черт… Если Брайан Холмс вышел на какие-то дела, связанные с бандой Кафферти, то неудивительно, что он опасался. Что-то связанное с тем вечером, когда загорелся „Сентрал“. Уж не подожгли ли они отель за неуплату „крышевых“ взносов? А обугленное тело? Возможно, один из должников… И вскоре после этого со сцены исчезают Радиатор Маккаллум и его двоюродные братья. Черт побери».

– Если у вас сердечный приступ, – сказала Шивон, – то я владею навыками оказания экстренной помощи.

Ребус не слушал ее. Он смотрел на дорогу перед собой, одной рукой держа стаканчик с кофе, а другой постукивая себя по колену. Он думал о записи Брайана. Про Кафферти там ничего не было – только про братьев. И про покер. Брайан собирался найти братьев Робертсон. Об этом его последняя запись. После чего кто-то и стукнул его по голове. Пожалуй, что-то начинает вырисовываться.

– Но вот с кататонией…[24]24
  Имеется в виду патологическое психомоторное возбуждение (один из симптомов шизофрении).


[Закрыть] я не знаю, как с ней справляться.

– Что?

– Я что-то такое сказала, отчего вы?..

– Да.

– О Брюголовых братьях?

– Именно. Что ты еще про них накопала?

– Родились в Ниддри, подворовывать начали, как только вылезли из коляски…

– Небось и коляску сперли. Что еще?

Шивон поняла, что попала в болевую точку:

– Много чего. Оба оставили за собой длинный след. Эк любил приодеться, а Тэм носил джинсы и футболки. Но вот что забавно: Тэм был патологическим чистюлей. Он даже собственное мыло с собой носил. Мне это показалось странным.

– Если бы я был азартным, – сказал Ребус, – я поставил бы на то, что мыло у него было с запахом лимона.

– Откуда вы знаете?

– Чутье. Правда, не мое. – Ребус нахмурился. – Как же получилось, что я ничего не знаю о Тэме?

– Он перебрался в Данди, после того как ушел из школы. Точнее сказать, его попросили из школы. А в Эдинбурге снова появился только спустя несколько лет. Согласно материалам дела, он состоял в банде около полугода. Может быть, меньше. – Она помолчала. – Вы мне объясните, что это за история?

– Это история про пожар в отеле.

– Вы имеете в виде все те папки, что лежат в коробке у вашего стола?

– Я имею в виду те папки, что лежат в коробке у моего стола.

– Не могла удержаться. Взглянула одним глазком.

– Это может иметь отношение к нападению на Брайана. – (Она резко повернулась к нему.) – Смотри на дорогу. Я расскажу. Возможно, хватит до самого Абердина.

И в самом деле хватило.

– Входи-входи, Джок. Ай-ай, я бы тебя и не узнала.

– Когда вы видели меня в последний раз, я бегал в коротких штанишках, тетя Ина.

Старушка рассмеялась. Опираясь на ходунки, она двинулась по узкому, давно не убиравшемуся коридору в маленькую комнату в конце. Комната была заставлена мебелью. В доме наверняка имелась и гостиная для особых случаев. Но Ребус был родственник, а для родственника сойдет и комнатенка.

Тетушка была хрупкая, сгорбленная, ее костлявые плечи были укутаны шалью, седые волосы стянуты на затылке и заколоты, глаза – две впадины на пергаментном лице. Ребус ее совсем не помнил.

– Тебе было года три, когда мы в последний раз виделись в Файфе. А поговорить ты любил – ну просто рта не закрывал, – только во рту у тебя была такая каша, что я тебя с трудом понимала. Но ты горазд был и пошутить, и песенку спеть.

– Я с тех пор изменился, – сказал Ребус.

– А? – Она опустилась на кресло рядом с камином и подалась вперед. – Со слухом у меня теперь неважно, Джок.

– Я сказал, меня никто не называет «Джок»! – громко проговорил Ребус. – Я – Джон.

– Ах да, Джон. Конечно-конечно. – Она накинула плед себе на ноги.

В топке стоял электрический камин с имитацией углей, имитацией пламени и, судя по всему, имитацией тепла. Регулятор был включен на одно деление, но толку от этого не было никакого.

– Так, значит, Дэнни тебя нашел?

– Вы хотите сказать Энди?

– Хороший паренек. Такая жалость, что попал под сокращение. Он вернулся с тобой?

– Нет, остался в Эдинбурге.

Она откинулась затылком к подголовнику, и Ребусу показалось, что она вот-вот уснет. Прогулка до дверей и обратно, видимо, утомила ее.

– Его родители славные люди, всегда такие внимательные ко мне.

– Вы меня хотели зачем-то видеть, тетя Ина?

– А?

Он наклонился к ней, взялся за подлокотник ее кресла:

– Вы хотели меня видеть.

И теперь она могла его видеть… но прошла секунда – и уже не могла, потому что глаза у нее закрылись, нижняя челюсть отвисла, и старушка захрапела.

Ребус выпрямился и громко вздохнул. Часы над камином остановились. Но он знал, что у него минимум два часа. Разговор с Шивон о деле отеля «Сентрал» взбудоражил его. Он хотел поскорее вернуться к работе. А торчал здесь, в этом мини-музее. Он оглянулся, поморщился, увидев хромированный стул-туалет в темном углу. В буфете за стеклом стояли фотографии. Он подошел и принялся их разглядывать. Узнал своих деда и бабку по отцовской линии, но фотографии отца не увидел. Семейная распря, или что уж там у них случилось, но результат налицо.

Шотландцы ничего не забывают. Это свойство было и тяжким бременем, и даром судьбы. Дверь из гостиной вела в маленькую кладовку. Ребус заглянул в древний холодильник, нашел кусок корейки, понюхал его. В кладовке он обнаружил большую жестянку с хлебом, а на сушилке стояла масленка. Ему потребовалось десять минут, чтобы приготовить сэндвичи, и пять минут, чтобы выяснить, в какой из множества банок тетушка держит чай.

Возле мойки обнаружился приемник, и Ребус попытался найти репортаж о футбольном матче, но батарейки оказались еще слабее чая. Тогда он на цыпочках вернулся туда, где все еще продолжала дремать тетушка Ина, и сел перед ней на стул. Он приехал сюда не за наследством, но уж и не ради этого! Громко всхрапнув, тетя Ина вздрогнула и очнулась:

– Ой! Это ты, Джимми?

– Это Джон, ваш племянник.

– Господи Исусе, Джон, я что, уснула?

– Да всего-то вздремнули минутку.

– Вот ужас – это когда у меня гость!

– Я не гость, тетя Ина. Я родственник.

– Да, сынок, родственник. Слушай, что я тебе скажу. В холодильнике есть мясо. Хочешь, я?..

– Все уже готово.

– Что готово?

– Сэндвичи. Я их уже приготовил.

– Приготовил? Ты всегда был такой смышленый. А как насчет чая?

– Сидите, тетя. Я заварю.

Он заварил чай, принес на подносе сэндвичи и поставил их на табурет перед ней: