Текст книги "Грешники и праведники"

– Сочувствую, старина, – сказал Патерсон.

– Мне осталось несколько месяцев. По крайней мере, я на это надеюсь. Но до меня доходят слухи, что они могут оказаться совсем не такими приятными, как хотелось бы. – Он оглядел каждого из них. – Элинор Макари вышла на тропу войны.

– Макари? – переспросил Гилмур.

– Генеральный прокурор Шотландии, – просветил его Ребус.

– Она намерена пересмотреть дело Сондерса.

– На кой черт ей это нужно?

– На тот, что она это может. Закон теперь разрешает повторно привлекать за одно и то же преступление, если ты еще не в курсе.

– Не в курсе, – признался Гилмур.

– Не то чтобы разрешает, – счел необходимым уточнить Ребус. – Но в некоторых случаях можно потребовать провести новое расследование.

– Но это было тридцать лет назад, – возразил Гилмур. – Не думают же они, что мы помним…

– Ну, вопросы задавать им это не помешает. – Патерсон повернулся к другу. – Представляешь свою фотографию в газетах, Стефан? Но не под ручку с телезвездой, а рядом с Билли Сондерсом анфас и в профиль.

– А жив ли он вообще – Сондерс? – спросил Гилмур.

– Макари не уцепилась бы за него, будь он мертв, – сказал Блантайр и добавил: – В горле что-то пересохло, может мне кто-нибудь…

Патерсон поднял стакан и, согнув соломинку под нужным углом, дал Блантайру напиться. Гилмур тут же достал чистый платок из кармана, чтобы вытереть бедняге подбородок.

– И что будем делать? – спросил он.

– Просто я вас, ребята, предупреждаю, – сказал Блантайр. – Мне что – через несколько месяцев мне будет все равно. Но вот вам нужно быть начеку…

Гилмур повернулся к Ребусу:

– Ты единственный из нас, кто еще при делах, Джон. Можешь узнать, что там происходит?

– Попытаюсь, – согласился Ребус.

– Только по-тихому, а то кто-нибудь догадается, что ты пытаешься спрятать концы в воду, – добавил Патерсон.

– Концы в воду? – машинально переспросил Ребус как раз в тот момент, когда вернулась Мэгги.

– Ой! – испуганно вскрикнула она при виде троих гостей, тесно обступивших ее мужа. – Что случилось?..

– Я в норме, – заверил ее Блантайр. – Попил немножко.

– Как вы меня напугали, – сказала она, прижав руку к груди, и потом уже спокойно добавила: – Еще минут пятнадцать – и пироги готовы, а сейчас мне нужно выйти покурить.

– Я с тобой, – сказал Ребус. Он встретился глазами с Додом Блантайром. – Если никто не возражает…

– Не возражает, – после секундного колебания разрешил Блантайр.

Вслед за Мэгги Ребус через маленькую кухню вышел в садик позади дома. На мощеной площадке стояла садовая мебель, укрытая до лучшей погоды, дальше – заплатка газона. Мэгги закурила сигарету и передала свою золотую зажигалку Ребусу. Поежившись, обхватила себя руками – холодно.

– Принести тебе пальто? – спросил он.

Но она покачала головой.

– В доме у нас, как правило, слишком жарко. Дод любит, чтобы было тепло.

– Как вы – справляетесь?

– А что еще остается? – Она убрала со лба прядь волос.

– Достается тебе, наверное.

– Мы можем переменить тему?

– Как скажешь.

Она задумалась.

– Хотя нет. Давай продолжим эту тему: почему вы все сегодня здесь?

– Не уверен, что понимаю тебя.

– Когда вы вчетвером собирались вместе?

– Когда хоронили Фрейзера.

– А было это десять лет назад. Так почему вдруг теперь? – Она протестующе подняла руку. – Только не надо пудрить мне мозги. – Она шагнула к нему, и он ощутил запах ее духов. – Это потому, что он умирает, верно? Он умирает и надеется скрыть это от меня?

Она увидела ответ в его глазах и отвернулась. Потом глубоко затянулась и выдохнула через ноздри – ее лицо заволокло дымом.

– Мэгги, – начал он, но она только качала головой.

Наконец она шумно вздохнула и попыталась взять себя в руки.

– Ты живешь все по тому же адресу, куда я на Рождество отправляю открытки? – спросила она.

– Да.

– Не захотел сниматься с места? Думал, что Рона вернется?

– Да нет, в общем-то. – Он переступил с ноги на ногу.

– Мы не любим рвать связи с прошлым, так уж мы устроены, да? Дод часто вспоминает Саммерхолл. Иногда мне кажется, что ему нужен священник, а не жена. – Она увидела его взгляд и подняла руку. – Ни в какие душераздирающие подробности он меня не посвящает. Какие времена, такие и правила, что скажешь?

– Да, наверно, именно так мы и успокаиваем себя. – Ребус внимательно разглядывал горящий кончик сигареты.

– Но что-то его взволновало – и не просто суровая правда, что он умирает, разве нет? Это как-то связано со святыми?

– Лучше спроси у него.

Она улыбнулась:

– Я спрашиваю у тебя, Джон. У моего старого дружка. – Не дождавшись ответа, она подалась вперед и прижалась к его губам. Потом пальцем стерла следы помады. – Он ничего не узнал, – сказала она тихим шепотом. – Если только ты ему не сказал.

Ребус покачал головой, но промолчал.

– Вы были совсем мальчишки – все вы. Мальчишки, которые играли в ковбоев. – Она другим пальцем провела по его щеке и шее.

– А кем была ты, Мэгги? – спросил он, пока она разглядывала контуры его лица.

– Я-то какая была, такая и есть, Джон. Ни больше ни меньше. А вот ты…

– Ну, меня стало явно больше.

– Но еще ты и выглядишь печальнее. Вот я и спрашиваю себя: почему ты считаешь, что тебе необходимо продолжать работу?

– Так каким я был в молодости?

– Ты был словно под напряжением.

– Слава богу, рубильник выключили.

– Я не уверена. – Затянувшись напоследок, она выбросила окурок в ближайший цветочный горшок. – Пойдем-ка в дом, а то они развяжут языки. Конечно, вы, святые, друг другу доверяете…

Ребус докурил сигарету и положил окурок в тот же горшок, что и она.

– Это просто придуманное название, – объяснил он. – Оно ничего не значит.

– Попробуй сказать это Доду. – Она помедлила у двери, повернула ручку. – Послушать Дода, так вы все сошли со страниц комикса про супергероев.

– Что-то я не помню супергероев, которые обжирались бы пирогами, – возразил Ребус.

– Ну, ты, наверно, и трусы поверх брюк не носишь, – согласилась она. – Разве только я чего-то не знаю…

* * *

Дом Патерсона с обеих сторон примыкал к другим таким же викторианским домам на Ферри-роуд. Большинство соседей сдавали внаем комнаты, переделав садик в миниатюрную парковку. Но перед домом Патерсона сохранились большие деревья и живая изгородь из остролиста. Он уже семь лет как овдовел, но, судя по всему, ужиматься не собирался.

– Детишки меня изводят, – признался он Ребусу в «саабе». После выпитого его клонило в сон, фразы то и дело повисали незаконченными. – Можно купить где-нибудь современную квартирку – и никаких хлопот, но мне здесь нравится.

– Вот и я такой же, – сказал Ребус. – Две пустые комнаты, которые мне ни на что не нужны.

– Ты приближаешься к нашему возрасту – перемены нам уже ни к чему. Посмотри на беднягу Дода – никто не знает, что ждет за поворотом. Лучше оставить все как есть и не слишком… – Он не смог найти подходящего слова, а потому просто покрутил руками.

– Обрастать вещами? – предложил подсказку Ребус.

– Да, вроде того. – Патерсон шумно выдохнул. – Но смотри-ка, вон Стефан-то неплохо себя обеспечил, а? Миллионы в банке, летает по всему миру. – Ребус кивнул. – А Мэгги все еще красотка – тут Доду повезло.

– Это точно.

– Она, как прежде, хороша и… – Патерсон замолчал, нахмурился. – Есть какой-то стих – не могу вспомнить. Хороша и еще что-то, а потом, кажется, и еще что-то.

– Ну, жду с нетерпением.

Патерсон посмотрел на него, пытаясь сфокусировать взгляд.

– Бесчувственный ты мужик, Джон. Всегда таким был. Я не хочу сказать… – Он задумался на секунду. – Что я хочу сказать?

– Бесчувственный – в смысле высокомерный? – предположил Ребус.

– Нет, не то. Просто ты не любил показывать чувства – боялся, что тебя будут жалеть.

– А я этого не хотел?

– Не хотел, – согласился Патерсон. – Мы же бойцы – все мы. Все, кто тогда поступал в полицию, – мы университетов не кончали. Но если у кого из нас мозги были на месте, то можно было дослужиться до инспектора… – Он замолчал, глядя прямо перед собой в лобовое стекло. – Приехали.

– Я знаю.

Патерсон уставился на него.

– Откуда знаешь?

– Потому что мы уже пять минут стоим перед твоим домом. – Ребус протянул руку Патерсону. – Рад был тебя повидать, Жиртрест.

– Ну, ты доволен, что пошел с нами?

– Не уверен.

– А то, о чем говорил Дод, – как ты думаешь, получится у тебя?..

– Может быть. Но никаких обещаний.

Патерсон отпустил руку Ребуса.

– Ты хороший парень, – сказал он, словно только сейчас пришел к этому мнению. Потом он распахнул дверцу и попытался выйти.

– Если отстегнешь ремень, будет проще, – напомнил ему Ребус.

Еще секунда-другая – и Патерсон освободился. Он, пошатываясь, пошел по тропинке к дому. Зажегся уличный сенсорный фонарь, и Патерсон, не поворачивая головы, махнул Ребусу, мол, все в порядке, теперь он дойдет. Ребус улыбнулся устало, включил первую передачу и мысленно попытался проложить простейший путь домой.

На дорогу под песни Мика Тейлора у него ушло двадцать минут; светофоры, казалось, услужливо включали зеленый при его приближении. Задребезжал мобильный телефон в его кармане, но он припарковался у своего дома и только тогда прочел сообщение от Шивон Кларк.

«Можем поговорить?»

Ребус позвонил ей, не выходя из машины. Она ответила сразу же.

– Что случилось? – спросил он.

– Я несколько раз подъезжала к твоему дому – не хотела по телефону.

– Не хотела что?

– Посредничать.

Ему показалось, что он неправильно понял.

– Посредничать?

– Передать просьбу Малькольма Фокса. Он нижайше просит тебя уделить ему некоторое время завтра или в ближайшие дни.

– И боится обратиться ко мне напрямую?

– Что-то в этом роде.

– А ты посредничаешь, потому что…

– Потому что иногда присутствие дружелюбного лица помогает избежать неприятностей. – Она помолчала. – Но я знаю, что ты так или иначе скажешь ему «нет».

– Скажу «нет»?

– Он работает в «Жалобах», Джон, а по тебе будто ток течет – еще плюнешь ему в физиономию!..

Ток течет… Он вспомнил слова Мэгги: «Ты был словно под напряжением…»

– В этом есть доля правды, – сказал он.

– Так что мне ему сказать? Только имей в виду: я хрупкий цветок.

– Ты несешь бог знает что, инспектор Кларк.

– Но ты собираешься сказать «нет»?

– Я скажу завтра, во втором зале «Окса» в полдень.

Последовало молчание.

– Ты все еще здесь? – спросил он.

– Не уверена.

– Завтра в двенадцать, – повторил он.

– И все?

– И все.

– Я теперь не усну, пока ты мне не скажешь почему. – Она снова помолчала. – Ты как будто уже знал.

– Знал?

– Знал, что он тобой интересуется, – продолжила она. – Но как это может быть?

– Фокусники никогда не выдают своих секретов, Шивон.

– Ты знаешь, что это связано с Саммерхоллом? И святыми Темных заповедей?

– Тайного завета, – поправил ее Ребус.

– Так ты знаешь? – гнула свое она.

– Есть кое-что, чего я не знаю…

– И что это?

– На этой завтрашней встрече ты на чьей стороне будешь – на его или на моей?

– А ты как думаешь?

– Может, тебе лучше вообще там не появляться.

– Но кто тогда остановит тебя, если ты захочешь двинуть ему между глаз?

– Не захочу, Шив… Мне интересно, что он скажет.

– Это связано с человеком по имени Билли Сондерс.

– Кто бы сомневался, – сказал Ребус, отключил телефон и вышел из машины.

День третий

5

В двенадцать часов следующего дня Ребус сидел с пинтой индийского светлого за столиком в углу. «Оксфорд-бар» состоял из двух залов: в одном была барная стойка, а в другом – столики и стулья. В этом втором зале вдоль стен стояли переделанные церковные скамьи. Здесь горел угольный камин, тянуло дымком, в котором после утренней уборки улавливался привкус хлорки. Большое окно выходило на Янг-стрит, но естественный свет был какой-то судорожный. Ребус отхлебнул пару раз из стакана. Во втором зале никого не было, да и в первом – только барменша Кристи за стойкой, а компанию ей составляли теленовости. Когда входная дверь с шумом отворилась, Ребус слегка улыбнулся – ну конечно, Малькольм Фокс пунктуален, должность обязывает. Он увидел Ребуса и направился к его столику. Отодвинул стул и сел, не удосужившись выяснить, будет ли замечена его рука, протянутая для рукопожатия. В дверях возникла Шивон Кларк, показала пальцем на стакан Ребуса. Он мотнул головой, и она направилась к стойке, а несколько секунд спустя появилась с двумя стаканами пузырящейся воды.

– Спасибо, что согласились со мной встретиться, – сказал Малькольм Фокс, суетливо располагая стакан с водой на подставке для пива. Кларк молча села на скамью рядом с Ребусом, но на равном расстоянии от обоих мужчин. – Позвольте узнать: почему здесь.

– Есть старая эдинбургская традиция – заключать сделки в пабах, – объяснил Ребус. – А кроме того, это показывает степень вашей заинтересованности.

Фокс посмотрел на него:

– В каком смысле?

– Вы могли бы встретиться со мной официально – вызвать меня в управление. Но согласились встретиться на моей территории. А это означает, что вы очень заинтересованы, до крайности.

Фокс решил оставить это без комментариев.

– Я здесь по поручению генерального прокурора. Она решила заново открыть некоторые старые дела.

– Поскольку правило о запрете повторного преследования по одному и тому же делу утратило силу.

– Верно.

– И она нацелилась на Билли Сондерса?

– Для начала.

Ребус повернулся к Кларк:

– Что он успел тебе рассказать?

– Тридцать лет назад, – ответила Кларк, – Сондерс был привлечен за нанесение телесных повреждений, приведших к смерти. Дело рассыпалось. Позднее он отбывал срок за другое преступление и признался сокамернику в своей вине. Последствий он не опасался, потому что повторно привлечь его было нельзя.

– А теперь можно, – добавил Фокс.

– Так чего же ждет Элинор Макари? – спросил Ребус.

– Дело против Сондерса рассыпалось из-за действий саммерхоллского отдела уголовной полиции. Свидетельские показания были подтасованы, допросы проводились кое-как…

– Помнится, наш инспектор взял на себя всю ответственность за просчеты.

– Вы имеете в виду Стефана Гилмура? Да, в итоге. Но поговаривали, будто таким образом он хотел закрыть это.

– Закрыть что?

– Билли Сондерс был вашим осведомителем. Вы решили, что вам от него будет больше пользы на улице, чем за решеткой. Убил он мерзавца по имени Дуглас Мерчант, который проводил время с любовницей Сондерса. В Саммерхолле все вздохнули с облегчением: дескать, одним подонком меньше. И вы постарались, чтобы обвинение против вашего человечка не склеилось.

– Никто этого не доказал.

– Из чего я делаю вывод, что никто и не пытался. Стефан Гилмур подал в отставку, потом отделение расформировали, и за дело взялись бульдозеры. Ни тебе Саммерхолла, ни святых Тайного завета.

– И что тут смешного? – спросил Ребус у Фокса, который не сумел скрыть ухмылку.

– Вам не кажется, что это перебор? Кто додумался так себя назвать?

Ребус пожал плечами:

– Это было еще до того, как я поступил в Саммерхолл.

– Значит, в семидесятые или, может, даже в шестидесятые?

Ребус снова пожал плечами и вместо ответа спросил:

– Что вы рассчитываете получить от всего этого, если не считать зачета от генерального прокурора?

– Дело изучается заново. Те улики, которые еще есть в наличии, будут пересмотрены. Допросы основных участников…

– Я не об этом спросил.

– Мне дали задание, и я его выполняю, – заявил Фокс.

– У Джорджа Блантайра был удар – идите и допросите его, желаю вам удачи. А Фрейзер Спенс погиб десять лет назад.

Фокс кивнул, давая понять, что для него это не новость.

– Но вы-то никуда не делись, – спокойно проговорил он. – И Стефан Гилмур, и Эймон Патерсон. И другие, связанные с этим делом.

– Билли Сондерс?..

– У него частное такси. – Фокс помолчал. – Никогда с ним не сталкивались?

– В последние четверть века – нет.

– Это можно проверить, – предупредил Фокс.

– Проверяйте. – Ребус облокотился на столешницу и подался вперед. – Ничего, кроме пыли и паутины, вы не найдете.

– Я правильно понимаю, что вы сообщите вашим бывшим коллегам о нашем разговоре и моем намерении связаться с ними?

– Они вам скажут, что вы попусту тратите не только время, но еще и деньги налогоплательщиков.

Фокс словно не услышал его слов.

– Адрес Джорджа Блантайра у меня, кажется, есть. Стефана Гилмура найти будет легко – его имя все время мелькает в газетах. – Он помолчал. – А Эймон Патерсон по-прежнему живет на Ферри-роуд?

– Насколько мне известно.

– Вряд ли он куда переехал с прошлого вечера. – Фокс поймал взгляд Ребуса. – Я провел разведку, – пояснил он. – Видел, как вы его высаживали. Рад, что вы по-прежнему дружите. – Фокс снова помолчал. – Когда открывали дело Сондерса, вы только-только появились в Саммерхолле, верно?

– Месяцев шесть-семь.

– Самый молодой из святых?

– Да.

– Из чего я заключаю, что вы, вероятно, в этом не участвовали: Гилмур и другие еще не поняли, насколько вам можно доверять.

– Так ли? – Ребус откинулся на спинку, и скамья под ним жалобно скрипнула.

– Вы сейчас только-только вернулись в полицию. Расследование такого рода может сильно подпортить…

– Иными словами, если я согласен вам помогать, то меня не будут рассматривать как соучастника?

– Я не могу вам давать обещаний такого рода. – Но, судя по тону Фокса, он имел в виду прямо противоположное.

– А от меня всего-то и требуется – заложить моих старых друзей?

– Этого я не прошу.

– Таких, как вы, Фокс, еще поискать. И позвольте сказать вам кое-что – что мне совершенно точно известно. – Ребус встал. – Ваша песенка в «Жалобах» практически спета. А это значит, что скоро вы окажетесь среди таких, как я… так что вам предстоят веселые времена, инспектор. Я надеюсь, вы не против немного поработать локтями…

– Это угроза?

Ребус не дал себе труда ответить. Он надел куртку. Стакан с пивом, которое он не допил и наполовину, остался стоять на столе.

– Официальные допросы начнутся через день-два, – сообщил Фокс. – И можете не сомневаться, они будут жесткими и пойдут под запись. – Он повернулся, чтобы проводить взглядом Ребуса, который спустился по двум ступенькам в первый зал и вышел на улицу.

На несколько мгновений за столом воцарилось молчание, затем Фокс надул щеки и выдохнул.

– Я бы сказала, что все прошло неплохо, – подытожила Шивон Кларк.

– Ну, поскольку мы с ним не сошлись в рукопашной, готов с вами согласиться.

Кларк поднялась на ноги. Фокс спросил, не подвезти ли ее, но она отказалась.

– Пешком быстрее. К тому же очищу нос от паров.

– Пивных?

– Тестостероновых, – поправила она его.

– В любом случае спасибо за помощь.

– Да мне и делать-то ничего не потребовалось.

– Вы привели сюда Ребуса.

– Долго уговаривать его мне не пришлось.

Фокс взвесил ее слова.

– Возможно, Эймон Патерсон его предупредил…

Кларк протянула руку, и Фокс пожал ее.

– Удачи, – сказала она.

– Вы это всерьез?

– До известной степени.

Оставшись в зале один, Фокс заметил, что его стакан стоит не точно по центру подставки. Он принялся медленно и нудно его выравнивать.

* * *

Ребус надолго застрял на перекрестке с Норт-Касл-стрит – успел выкурить сигарету и набрать домашний номер Эймона Патерсона.

– Это Джон, – сказал он, когда Патерсон снял трубку.

– Неплохо провели вчера вечерок, а? Еще раз спасибо, что подвез.

– Я разговаривал с Малькольмом Фоксом.

– Это кто такой?

– Работает в «Жалобах», следовательно, цепной пес Макари.

– Быстро они разворачиваются.

– Он нас всех держит под прицелом. Думает, мы развалили дело Сондерса, чтобы не потерять хорошего осведомителя.

– Как будто мы на такое способны.

– Но суть ведь не в этом?

– Ты что имеешь в виду, Джон?

– Я имею в виду, что было что-то еще – что-то такое, отчего все вы скрытничали. Когда я проходил мимо, дверь закрывалась… Когда я входил в бар, вы замолкали…

– Не придумывай.

– Придумываю я или нет, вам придется иметь дело с Фоксом. И хотя он, может, с виду похож на большого плюшевого медведя, но у него острые когти, и он всю жизнь их затачивал.

– Да с какой стати нам с ним разговаривать?

– С той, что Элинор Макари наделила его всеми необходимыми полномочиями. Он уже начал ворошить материалы тридцатилетней давности. Когда он начнет всех обзванивать, то будет хорошо подготовлен.

– Ты же сам сказал, Джон, прошло тридцать лет… Может, никто из нас и не помнит тех дел.

– Сомневаюсь, что это удачный способ защиты, Эймон. Если он зацепится за что-нибудь… – Ребус помолчал. – Поэтому позволь спросить тебя напрямик: есть ему за что зацепиться?

– Ты же был с нами, Джон. Ты знаешь, как мы работали.

– Я знаю далеко не все. – Ребус увидел, как Шивон Кларк вышла с Янг-стрит, заметила его, помахала. – Если захочешь, чтобы я знал больше, я с удовольствием выслушаю. Тогда, возможно, мне удастся помочь.

– Джон…

– Подумай на досуге, – отрезал Ребус и отключился. Потом сказал Кларк: – Ну, привет.

– Я хотела пройтись пешочком до Гейфилд-сквер. Тебе тоже туда?

– Почему бы и нет?

Они осторожно пересекли перекресток и пошли дальше по Хилл-стрит.

– Ну и что ты думаешь? – спросила она наконец.

– Ты же меня знаешь, Шивон, я никогда особо ни о чем не думаю.

– Но ты, похоже, задел его за живое: это задание – только отсрочка, рано или поздно его все равно отправят тянуть лямку в угрозыске. – Она помолчала. – Ты не сердишься, что я оказалась в роли посредника? – (Он в ответ пожал плечами.) – Вообще-то, – поправилась она, – Фокс использовал слово «рефери».

– Мы были молодыми ребятами, Шивон, ничем не отличались от других в тогдашней уголовной полиции.

– Только вот у вашей группы было название.

– Я был там меньше других. Когда мы отправлялись на задание, ставили одну запись в магнитолу – песню «Святые идут». Ее «Скидс»[11]11
  Шотландская панк– и рок-группа, основанная в 1977 г.


[Закрыть] пели. Это был обязательный ритуал.

– А если ты вдруг забывал поставить?

– Кто-нибудь выражал недовольство – обычно Гилмур.

– Он сейчас девелопер?

– Занимается в основном отелями. Организовал бизнес совместно с одним известным футболистом.

– Ворочает миллионами?

– Так говорят.

– Я видела постеры его кампании «Скажи „нет“»… Ты с ним поддерживаешь отношения?

Ребус остановился и повернулся к ней.

– Я видел его вчера вечером.

– Вот как?

– В доме Дода Блантайра.

– Та самая встреча, на которую тебя зазывал твой приятель Жиртрест?

Ребус кивнул, сверля ее взглядом.

– Можешь доложить об этом Фоксу, если хочешь. Он сразу сделает стойку: паническая сходка святых.

– А это так?

Ребус потер подбородок.

– Даже не знаю, – честно признался он. – Поводом было желание проведать Блантайра.

– Потому что у него случился удар?

– До него дошли известия о Макари. И они хотят, чтобы я разнюхал все, что удастся.

Кларк понимающе кивнула:

– Поэтому ты и согласился встретиться с Фоксом. А твой недавний телефонный звонок…

– Предупреждение Патерсону, – подтвердил Ребус.

Он зашагал дальше, и Кларк пришлось его догонять.

– Ты пытаешься играть на два фронта? – предположила она. – То есть ты на самом деле не знаешь, что там за история с Билли Сондерсом.

– Не уверен, что там все так просто, как считает Фокс.

– Так скажи ему об этом.

– И бросить остальных на произвол судьбы? – Ребус недовольно поморщился. – Нет, пока я не буду абсолютно уверен.

– Хочешь провести собственное расследование? Ты знаешь, что по этому поводу скажет Фокс?

– Мне плевать, что скажет твой приятель Фокс.

Кларк дернула его за рукав:

– Ты знаешь, кто мой приятель.

Ребус снова остановился. Посмотрел на свою руку, на ее пальцы, ухватившие его рукав.

– Конечно знаю, – сказал он вкрадчивым голосом. – Это Малькольм Фокс.

Секунду-другую казалось, что она сейчас взорвется, но тут по его лицу расплылась улыбка.

– Ты иногда ведешь себя как настоящий сукин сын, – сказала она, отпуская его.

Ее рука сжалась в кулак, и она ударила его в плечо. Ребус поморщился и потер ушибленное место.

– Ты, наверное, тренируешься с гантелями? – спросил он.

– Побольше, чем ты, – отрезала она.

– В том же зале, что и твой дружок из прокуратуры? Он опять пригласил тебя на дешевый обед?

– И совсем не смешно.

– Тогда почему ты улыбаешься? – спросил Ребус, когда они двинулись дальше.

– Фокс прибирает к рукам все материалы по делу, – сказала словно невзначай Кларк.

– Да, это факт, – подтвердил Ребус.

– Так что если ты намерен заняться раскопками…

– Придется пожертвовать собственным достоинством, только и всего, – сказал ей Ребус.

– Но в баре…

– Если бы я сразу начал пресмыкаться, он бы заподозрил неладное. – Ребус метнул взгляд в ее сторону. – Прохожие могут ошибочно прочесть в твоих глазах завистливое восхищение.

– Могут, – подтвердила Кларк, продолжая смотреть на него широко раскрытыми глазами.

* * *

В диспетчерской просмотрели все данные, полученные в ночь аварии из западной части города, но не нашли ничего, кроме звонка того самого водителя, который сообщил об аварии. Ребус тем не менее запросил подробности и все записал в блокнот. Он вспомнил, что звонившая ехала домой по окончании смены в ливингстонском супермаркете. Он набрал ее мобильник – она оказалась на работе. Спросила, как дела у Джессики Трейнор.

– Поправляется, – сказал ей Ребус. – У меня к вам несколько уточняющих вопросов. Когда вы остановили машину, вы никого и ничего больше не заметили поблизости?

– Не заметила.

– Никаких указаний на то, что во время аварии она могла быть не одна?

– А что, разве там был кто-то еще?

– Мы пытаемся восстановить картину происшествия, миссис Мьюир.

– Она была на водительском сиденье.

– И дверца была открыта?

– Вроде бы.

– А сапожок?

– Я понятия не имею. Я думаю, от удара он мог…

– Вы не помните, он был застегнут или нет?

– Не помню. – Она помолчала и спросила, важно ли это.

– Не очень, – заверил ее Ребус. – И никаких других машин вы не видели? Никаких габаритных огней на дороге?

– Никаких.

– Я понимаю, что спрашиваю у вас слишком много, но, может быть, вы по пути заметили какие-нибудь встречные машины?

– Я думала о предстоящем ужине. И радио в машине, наверно, было включено.

– Значит, вы ничего не помните?

– Нет.

Ребус поблагодарил ее и повесил трубку. Он подумал, что она обратила бы внимание, если бы какой-нибудь рейсер с ревом промчался мимо. Он встал из-за своего стола и подошел к Кристин Эссон.

– Что у тебя есть для меня? – спросил он.

Она показала на принтер.

– Вы же из старой гвардии – я решила, что вам привычнее на бумаге.

– А что, папирус у нас уже кончился? – Он взял пачку листов с принтера.

– Там было и еще, – добавила она. – Но все повторы и перепевы.

– Ну, для начала пойдет, – сказал Ребус, возвращаясь к своему столу и ставя стул так, чтобы можно было вытянуть ноги. Затем принялся читать интернет-версию жизни Оуэна Трейнора. Пятьдесят два года. Семнадцать лет состоял в браке с Жозефиной Грей. Болезненный (и дорогой) развод. Лет в двадцать пять Трейнор был объявлен банкротом, но через десять лет он снова на коне. Родился в Кройдоне[12]12
  Район в Южном Лондоне.


[Закрыть] – одному интервьюеру он сказал, что учился в «университете кулачного боя». По наблюдению беседовавших с ним журналистов настроение у него быстро меняется, когда поднимают темы, которых он касаться не хочет. Один из интервьюеров даже сообщил, что Трейнор пригрозил свесить его за ноги из окна, правда, говорилось это в шутливом тоне. Но шутки кончились, когда разгневанный инвестор, потерявший деньги, начал поднимать шум: скандалиста избили у дверей собственного дома, и он оказался в реанимации. Искать правды в суде он не стал. Имелись и другие примеры вспыльчивости. Трейнор не умел совладать со своим буйным нравом. Его изгнали по меньшей мере с одного ипподрома и одного пятизвездочного отеля в Лондоне.

Тот еще типчик, этот мистер Оуэн Трейнор.

Ребус набрал номер больницы и спросил о состоянии Джессики Трейнор.

– Ее выписали, – ответили ему.

– Уже?

– Ей предстоит несколько сеансов физиотерапии и еще…

– Но она может ходить по лестнице? – спросил Ребус, думая о двух крутых лестничных пролетах на Грейт-Кинг-стрит.

– Отец на несколько дней снял ей номер в отеле.

В соседнем с ним номере, решил Ребус. Он поблагодарил медсестру и снова принялся изучать записи. Он понял, что дело начинает исчезать, словно его погрузили на трейлер и повезли на разборку. Он оглядел кабинет. Пейдж ушел на какое-то заседание и забрал с собой Кларк. Ронни Огилви готовился давать свидетельские показания в суде. Кристин Эссон изучала отчеты. И об этом он тосковал во время своей отставки? Он забыл о томительных паузах, о часах за бумажной работой, о безделье. Он подумал о Чарли Уоттсе, барабанщике, – как это он говорил о своей жизни с «Роллинг Стоунз»?.. Пятьдесят лет в ансамбле. Десять за ударными, а остальные сорок в ожидании чего-нибудь. Отсюда плавно переходим к Пегги Ли: «Неужели это всё?»[13]13
  Хит 1960-х в исполнении американской певицы Пегги Ли (1920–2002).


[Закрыть]

«Чушь свинячья», – пробормотал себе под нос Ребус, поднимаясь на ноги. Вероятно, прошло уже достаточно времени. Он похлопал себя по карманам – на месте ли сигареты, спички, телефон.

– Наработались? – поддразнила его Эссон.

– Я отлучусь на несколько минут.

– Так долго выступали в роли босса, что никак не отвыкнуть?

– Я не против сыграть роль, – сказал ей Ребус, направляясь к двери. – Скажу больше: я как раз иду на прослушивание…

* * *

Небольшая парковка представляла собой дворик внутри здания полиции. Как курилкой ею пользовался практически один Ребус. Он позвонил в полицейское управление и попросил соединить его с Профессиональными стандартами, или как уж там они решили называть свою контору на этой неделе. Его соединили, и он прослушал с полдюжины гудков, прежде чем ему ответили.

– Сержант Кей, – назвался снявший трубку. Тони Кей – Ребус был с ним знаком.

– Там твоего дружка нет поблизости? Скажи, что Джон Ребус хочет перекинуться парой слов.

– Он на конференции.

– Можно подумать, он какой-нибудь Ален сраный Шугер,[14]14
  Ален Шугер (р. 1947) – английский предприниматель, медийная знаменитость.


[Закрыть] – посетовал Ребус.

– Ну, тогда на совещании. Извини, не знал, что грамматика твой пунктик.

– Вокабуляр, а не грамматика, жопа ты с ручкой.

– Тебя, видать, недоучили в школе хороших манер. Выстави им счет за брак в работе.

– Как только поговорю с твоим генералиссимусом – непременно. Кстати, он, случайно, не на заседании с благоухающей мадам Макари?

– А ты откуда знаешь?

– Я же детектив, сынок. Приличный детектив.

– Ты забываешь: я видел твое личное дело. Много разных слов, но «приличный» оттуда было вымарано в тот день, когда ты закончил академию.

– Знаешь, мне кажется, я в тебя немного влюблен, сержант Кей. Я доверю тебе жизненно важную статистику. – Он продиктовал номер своего мобильника. – Скажи Фоксу, мне кажется, я смогу ему помочь. Пусть позвонит, когда Макари разрешит ему отлепить от физиономии маску подобострастия. – Он отсоединился, прежде чем Кей успел ему ответить.

Ребус уставился на экран своего телефона, и его лицо расплылось в улыбке. Кей ему и в самом деле нравился. Какого черта этот парень торчит в «Жалобах»? На экране появилась эсэмэска. Всего одно, но емкое слово, подписанное тремя поцелуями. Отправлено предположительно с персонального мобильника Кея. Ребус добавил номер в свои контакты и принялся выхаживать в узком пространстве между автомобилями, в тишине и покое докуривая сигарету.