Текст книги "Грешники и праведники"

– Будем надеяться, газетчики на время угомонятся, – сказала она вполголоса.

– Жена что-то не торопится.

– Может, она сейчас в больнице.

– Ты потом туда?

Она кивнула.

– А пока я послала туда Ронни Огилви – на тот случай, если Маккаски придет в себя.

– Как там, никаких новостей?

Она молча покачала головой.

– Интересно, в какой он палате. Вот было бы совпадение, если в той же, из которой только что вышла Джессика Трейнор.

– Причем не последнее совпадение в этой истории, Шивон.

Она посмотрела на него и молча кивнула.

– Но никто из нас пока не назвал по имени…

– Оуэна Трейнора – с его инвестором, которого после ссоры с владельцем фирмы жестоко избили.

– Так отделали, что он оказался в реанимации, – добавил Ребус.

– А Трейнор все еще в городе?

– Насколько мне известно, он снял для Джессики номер в своем отеле.

– Мы знаем, что это за отель?

– Пять-шесть звонков – и мы узнаем ответ.

– Позвонишь?

– Могу и позвонить.

– А не лучше ли тебе вернуться к работе над Фоксом?

– К работе с Фоксом, – поправил ее Ребус.

– Я знаю, что говорю. Там тебя и застал мой звонок?

– Да.

Кларк кивнула своим мыслям и перевела взгляд на Джеймса Пейджа, который чувствовал себя как рыба в воде: выслушивал вопросы, давал ответы явно для диктофонов, ни на секунду не забывая при этом позировать перед камерами в самых выгодных ракурсах.

– Ты должен признать: он настоящий профи.

– Если он про, то я контра таких фи, – ответил Ребус, извлек из кармана телефон и пошел искать место потише, откуда можно позвонить без помех.

8

Гостиница «Каледониан» на самом деле больше так не называлась. Судя по вывескам у входа, теперь это отель «Уолдорф Астория». Прежде чем присвоить старой гостинице новое название, ее основательно обновили. Расположенная на западной оконечности Принсес-стрит, она стала свидетелем вандализма под видом прокладки трамвайных путей. Шандвик-плейс и Куинсферри-стрит закрыли для проезда, чтобы ничто не мешало работам, а пешеходов направляли по каким-то жутким лабиринтам, затискивали в узкие проходы, огороженные высокими сетками, за которыми и прокладывали трамвайные пути. Ребус припарковал «сааб» перед отелем, поставив на торпеду табличку со словом «Полиция». Швейцар, однако, предупредил его, что это, возможно, и не спасет от штрафа.

– Я сам видел, как оштрафовали катафалк, а потом «скорую».

– Это все часть сложного узора, составляющего неповторимую прелесть Эдинбурга, – ответствовал Ребус, входя в фойе отеля.

Портье позвонил в номер Оуэна Трейнора и предложил Ребусу подняться на лифте на четвертый этаж. Трейнор ждал его у открытой двери. Он был без пиджака и без галстука, рукава рубашки закатаны. Брюки без пояса, на темно-синих подтяжках. На ногах модельные черные туфли с перфорацией.

– Что вам еще? – рявкнул Трейнор.

– Не возражаете, если я войду?

Трейнор помедлил, потом пропустил Ребуса, но только в ту часть номера, которая была превращена в своеобразный кабинет. На столе стоял новый ноутбук, под столом – коробка от него. На диване Ребус увидел пакеты из магазинов «Ид энд Рейвенскрофт», «Маркс энд Спенсер». Судя по картинке на экране ноутбука, Трейнор рассматривал какие-то финансовые сводки.

– Как поживает Джессика? – спросил Ребус.

– Она в своем номере, с ней там врач, реабилитолог.

– Можно с ней поговорить?

Трейнор принялся сверлить Ребуса взглядом, потом посмотрел на часы.

– Врач уйдет через пять минут. Насколько я понимаю, у вас есть какие-то новости?

Ребус дернул уголком рта.

– Хотите выпить? – Трейнор показал на мини-бар.

– Рановато.

– Уверены?

Ребус посмотрел на него.

– Вы, я смотрю, интересовались моей биографией?

– Интернет – замечательная вещь, инспектор.

– Вообще-то, сержант.

– Это почему? Ведь вы были инспектором. Чем это вы им так насолили?

– Да так – мозолил глаза.

– Если верить тому, что пишут, у вас это неплохо получается. Солидный послужной список…

– Кто бы мог подумать, что Сеть уделяет мне столько внимания.

– Знать бы еще, чему верить, а чему – нет. Вы тоже наверняка собрали информацию обо мне. Не все, что пишут, соответствует действительности. – В глазах Трейнора засветился грозный огонек.

– Только бо́льшая часть? – задумчиво предположил Ребус.

– Да, но что именно…

В дверь раздался стук, Трейнор ответил. Дверь открылась, и на пороге появился молодой человек.

– Как она? – спросил Трейнор.

– Я предписал ей кое-какие упражнения. Без больших нагрузок, по крайней мере пока.

Трейнор кивнул, залез в карман брюк, вытащил бумажник. Врач поднял руку.

– Мы выставим вам счет, мистер Трейнор.

– Выставляйте.

Трейнор, однако, всучил молодому человеку двадцатку.

– Завтра в то же время?

– Конечно. – Врач улыбнулся, убрал деньги в карман, вышел и направился по коридору к лифту.

– Услугами Национальной службы здравоохранения предпочитаете не пользоваться?

– Перебьются. – Трейнор уставился на него. – Вы уверены, что вам нужно видеть Джессику? Может, лучше скажете мне?

– К сожалению, это необходимо. – Ребус мог бы добавить: «Мне нужно видеть ее реакцию…»

Трейнор проверил электронные ключи-карты от обоих номеров, запер свой и, прежде чем провести ключом по слоту, постучал в дверь дочери.

Ее номер был меньше, но места для дивана и кресел хватило. В вазочке на столе стояли свежие цветы. На Джессике было простое платье, ноги голые, в синяках после аварии. Одна голень забинтована, на шее корсет. Она полулежала, опираясь на три огромные подушки. Включенный телевизор показывал музыкальные клипы. Она приглушила звук, потом заметила Ребуса.

– Ой, – сказала она.

– Здравствуйте, мисс Трейнор.

– Чего вы хотите?

– Нам собираются сообщить нечто такое, что требует присутствия нас обоих, – сообщил ее отец, сложив руки на груди.

Никто не пригласил Ребуса сесть, но его это устраивало. Прежде чем начать, он убедился, что отец и дочь смотрят на него.

– Сегодня утром, – сказал он, – на Патрика Маккаски в его доме было совершено нападение.

Он выдержал небольшую паузу, чтобы оценить реакцию слушателей. Джессика приложила ладонь к раскрытому рту, словно заглушая испуганное «ох».

– Это отец Форбса Маккаски? – спросил Оуэн Тейлор. – Парень из правительства?

– Да, из правительства, – подтвердил Ребус, не сводя глаз с Джессики.

– А он… он жив? – спросила она.

Ребус кивнул в сторону телевизора.

– Новостные каналы, вероятно, знают об этом лучше меня.

Она быстро нашла нужный канал, но там передавали репортаж о положении на Ближнем Востоке. Правда, внизу экрана на бегущей строке можно было прочесть: «Шотландский министр юстиции попал в больницу после ограбления своего эдинбургского дома…»

– Только мы не квалифицируем это как ограбление, – поправил телевизионщиков Ребус.

– А что с Форбсом? – спросила Джессика Трейнор. – Он был в доме, когда…

– Похоже, отец был один. Вы знаете этот дом, мисс Трейнор?

– Я была там несколько раз. – Она помолчала. – Какой это ужас для Бетани…

– Я только что был там – это недалеко от того места, где ваша машина съехала с дороги. Вы не туда направлялись? Или, может, оттуда?

– Вы что этим хотите сказать? – Трейнор сделал несколько шагов к Ребусу и сжал кулаки. Ребус шутливо поднял руки вверх.

– Папа, не надо, – вмешалась Джессика Трейнор. – Полицейский просто делает свою работу…

Но Ребус выдержал взгляд Оуэна Трейнора.

– Как я понимаю, вам неизвестно, где находится этот дом? – спросил он.

– Неизвестно.

– Никогда там не бывали?

– Никогда.

– Не возникало желания поговорить с молодым Форбсом об аварии? Может быть, его вам найти не удалось и тогда вы вместо сына решили проучить отца?

– Нет.

– Вот только машины у вас нет, так что, я думаю, приехали вы туда на такси. Или взяли машину в аренду. А значит, в документах найдется след.

– Пап, что он такое говорит?

– Ничего, Джессика. – Потом Ребусу: – Я даже не знаю, где они живут.

Ребус смерил его недоверчивым взглядом.

– Когда вы искали в Интернете информацию о бойфренде вашей дочери, один-два щелчка мышкой – и вы бы вышли на Пэта Маккаски. Заметная публичная фигура – его адрес тоже наверняка где-то там есть.

По лицу Трейнора пробежала улыбка. Он повернулся к кровати.

– Он считает, что кровь у меня закипела и я решил проучить семейство Маккаски.

– Но ты же ничего такого не делал, правда?

– Не делал, – подтвердил Трейнор, снова поворачиваясь к Ребусу. – Не делал, – повторил он.

– Тогда это просто ужасное совпадение, правда, Джессика?

Ребус смотрел на дочь Трейнора. Она, опустив голову, вертела в руке пульт дистанционного управления.

– Совпадение, – отозвалась она.

Но Ребус теперь точно знал: она в это не верит.

* * *

– Он в коме, – сказал Фокс, когда Ребус вернулся в их общий кабинет. – Но состояние стабилизировалось, и он вне опасности.

Ребус моргнул.

– Откуда вы знаете?

Фокс взял со стола мобильный телефон и помахал им.

– Чудеса вай-фая.

– А мой телефон сигнал не ловит, – пробормотал Ребус. Он посмотрел на кипы бумаг, занимающие почти все свободные поверхности. – Я вижу, тут кое у кого работа кипит.

– Инспектор Пейдж считает, что расследование дела Маккаски обойдется без вашего участия?

– Обидно. – Ребус снова посмотрел на бумаги. К двум первоначальным коробкам присоединились еще десять. – И что у нас здесь?

– Уголовный отел Саммерхолла во всей его полноте, с конца семидесятых до начала девяностых.

– Вы уверены, что здесь все?

– Вы хотите сказать, что каких-то документов можно недосчитаться?

– Я хочу сказать, что делопроизводство не всегда было сильной стороной отдела.

– Как и почерк, судя по тому, что я читаю.

Ребус открыл одно из дел 1983 года. Вверху расшифровки допроса он увидел собственное имя. Бытовое насилие в Дамбидайксе. Имена жертвы и подозреваемого ничего ему не говорили.

– Это все древняя история, – сказал он.

– Что делать, по части обработки данных мы до сих пор живем в каменном веке, – согласился Фокс.

– Но в центре наших интересов остается дело Сондерса?

– Да, убийство Дугласа Мерчанта. – Фокс мягко положил руку на толстую папку.

– Но это не те материалы, которые мы просматривали вчера, – сказал Ребус.

– Только что откопали.

– Не возражаете, если я…

– Бога ради.

Ребус взял папку, попробовал ее на вес, потом сел, расчистил на столе место и открыл первую страницу.

– Пахнет плесенью, – сообщил он.

– Некоторые листы слиплись.

– Значит, вы уже смотрели? – (Фокс кивнул в ответ.) – И как часто там встречается мое имя?

– Практически не встречается.

– Поэтому вы и допускаете меня к этим материалам? – Ребус помолчал. – Если бы я был любителем пари, я бы поставил на то, что вы уже взяли себе на заметку все, что нужно. И если я что-нибудь изыму, вы сразу меня прищучите.

Лицо Фокса осталось непроницаемым.

– Читайте, – сказал он. – Потом обсудим.

– Да мне и читать не нужно, – сказал Ребус. – Разве можно забыть дело Дугласа Мерчанта. Из-за него группу святых фактически расформировали, а Стефан Гилмур лишился работы.

– Но в долгосрочной перспективе никто серьезно не пострадал, не считая, конечно, безвременно ушедшего от нас Дугласа Мерчанта. – Фокс показал на папку. – Тут фотографии. Семейные фотографии. Жена, ребенок. У него было еще три сестры, и все они рассказывали, как он заботился о них с самого детства. Насколько мне известно, они все живы. Наверное, до сих пор его вспоминают, скучают без него…

– Хотите попробовать себя в качестве ведущего телепрограммы для домохозяек?

– Я реально смотрю на вещи. Кто-то умирает, и по воде идут круги, и в эти круги попадают многие жизни. Речь далеко не только о святых, Джон. Святых нашлепали по попке и отпустили с миром.

Ребус взвесил слова Фокса, потом спросил, когда генеральный прокурор собирается допрашивать Билли Сондерса.

– Скоро. Очень скоро.

– Он был тот еще прохиндей – не забывайте об этом. Может, и сейчас не лучше. Откуда прокурорской команде знать, пудрит им Сондерс мозги или нет?

Фокс пожал плечами:

– Это не моя проблема.

Ребус с пятое на десятое просматривал дело. Некоторые из плохо пропечатанных страничек совсем выцвели. Он вспомнил машинку – злобная литера «о» прорубала бумагу насквозь. Рукописные записи в некоторых местах, где листы отсырели, совсем расплылись. Он увидел прижизненную фотографию убитого – глянцевый квадратик с белой рамкой. Снято где-то в пабе. Мерчант поднимает стакан с виски, глаза окосевшие, улыбка щербатая.

– Вы его знали? – спросил Фокс.

– Мерчанта? – Ребус не отрывал глаз от фотографии.

– Но вы, вероятно, не раз встречались с Билли Сондерсом? Он ведь был у вас суперзвездой по части сбора информации?

– Все происходило не так, – ответил Ребус. – Если у тебя был осведомитель «на улице», ты старался как можно дольше держать его при себе. Чтобы коллеги не разевали на него рот. Встречи назначались в парке или где-нибудь в шумном месте, в людном баре например, где невозможно подслушать. Информатор просил у тебя прикурить и шептал в ухо имя, пока ты чиркал зажигалкой. В те времена мобильных телефонов не было, и, чтобы договориться о встрече, приходилось напрягать извилины. Но встречаться нужно было всегда один на один, чтобы смотреть в глаза.

– Это еще зачем? – В голосе Фокса слышалось искреннее недоумение.

– Дело в том, что, когда информатор называл тебе чье-то имя, у него для этого была своя причина. Иногда он просто хотел устроить кому-нибудь подлянку – убрать с дороги конкурента или с кем-то поквитаться.

– Значит, звонкая монета – не единственный стимул?

– Деньги там вообще были символические. Некоторые шли на это ради адреналина, из любви к искусству, другим просто нравилось рассказывать байки.

– То есть могли и сплести что-нибудь?

Ребус кивнул.

– А кто был вашим информатором в те дни?

– Вообще-то, у меня не было информатора. Я только-только начинал понимать, кто владеет информацией, а кто – нет. И кто, возможно, готов со мной ею поделиться.

– Был такой журналист в «Скотсмене» – Альберт Стаут…

– Я его помню – чума на нашу голову.

– Он усиленно раскапывал дело Мерчанта. И с ним еще несколько других.

– Он ненавидел полицию.

– У меня сложилось такое же впечатление от его статей, уж очень предвзято он трактовал факты.

– Неужели он еще жив?

– Ему восемьдесят семь, живет в Галлейне рядом с гольф-полем.

– Черт побери. Он выкуривал по две пачки в день. – Ребус помолчал. – Вы хотите с ним поговорить?

– Он в моем списке. Как и патологоанатом, который делал вскрытие Дугласа Мерчанта.

Ребус порылся в памяти.

– Тот, который был до профессора Гейтса?

– Да, его предшественник – профессор Норман Каттл, которому, кстати, тоже восемьдесят семь, хотя он и держится бодрячком.

– Вы времени зря не теряете, – сказал Ребус как можно небрежнее, чтобы его слова не приняли за лесть. – Говорить с ним будете до или после беседы со Стефаном Гилмуром и остальными?

– Как получится. Кстати, сегодня утром мы начали разбираться с вами…

– Разве?

– У меня еще масса неясностей, и я рассчитываю на вашу помощь.

Фокс вытащил из ящика свой блокнот формата А4. Ребус посмотрел на часы.

– У нас повышенная ставка за сверхурочную работу?

– Вы же сами предложили свои услуги…

– Да, предложил, я не отказываюсь, – подтвердил Ребус, откинувшись на спинку стула.

* * *

Тем вечером во втором зале «Оксфорд-бара» Ребус отпил половину своей первой пинты индийского светлого, когда появился Эймон Патерсон и предложил добавить. Ребус хмуро покачал головой, а потому Патерсон вернулся из бара с одной пинтой для себя и двумя пакетиками соленых орешков.

– Только не говори, что я не предлагал тебя угостить, – сказал он. Они сидели в том же углу, где Ребус говорил с Фоксом. – Значит, тебе удалось пристроиться к этому делу?

Ребус отправил Патерсону эсэмэску, намекавшую на такое развитие событий.

– Втереться к нему в доверие пока не удалось, – сказал он, подавив зевок. – Дверь кабинета, где хранятся документы, он запирает, а ключ только у него.

– Он разослал приглашения. Ждет меня завтра в три часа.

– А знаешь, кого еще он собирается опросить?

– Кого?

– Альберта Стаута и Нормана Каттла.

– Черт подери. – Патерсон надул щеки и выдохнул.

– Он нацелился на Стефана.

– Ты это с чего взял?

– Сондерс был человеком Стефана. Естественно предположить, что именно Стефан дергал за ниточки, чтобы снять с него обвинение в убийстве. – Ребус помолчал, глядя на Патерсона поверх стакана. – Если только тебе не известно чего-то иного.

– Джон…

– Я просматривал старые дела и вспомнил, что в то время я только зарабатывал ваше доверие. Может быть, есть такие вещи, в которые ты и сейчас предпочитаешь меня не посвящать. Когда я вхожу в кабинет Фокса, у меня ощущение, будто я иду по минному полю. Мне было бы неприятно обнаружить, что один из моих старых дружков-святых хранит где-то карту этого минного поля.

– Я от тебя ничего не скрываю, Джон, – тихо сказал Патерсон.

– И ты можешь поручиться за Стефана и Дода?

Патерсон задумался, потом пожал плечами.

– У всех в шкафу упрятан какой-нибудь скелет – ты об этом знаешь не хуже меня. Слышишь, как они клацают костями, Джон? Я вот слышу, но рассказывать об этом никому не собираюсь. – Взгляд Патерсона стал жестче. – Узнай, что удастся, и доложи. Только так мы сумеем себя обезопасить – мы все. – Оставив недопитую пинту, он поднялся и засунул руки в карманы куртки. – И не забудь дощелкать орешки, они денег стоят…

Ребус проводил его взглядом. Его представили Патерсону тридцать с лишком лет назад, а теперь он спрашивал себя, знает ли его.

Винить во всем Фокса легко.

Может быть, слишком легко.

Ребус прошел к стойке, где сидели три-четыре других постоянных клиента. Они смотрели по телевизору последние известия. Ребус увидел Пейджа, который отвечал на вопросы журналистов. Затем последовал репортаж с места событий: к дому Маккаски подъехала машина, с пассажирского сиденья вышла Бетани Маккаски, за рулем сидел ее сын Форбс. У обоих были напряженные, встревоженные лица.

«Значит, машину ты все же водишь, гаденыш», – пробормотал Ребус, закончив пиво и заказывая новую порцию; пока ему наливали, он пошел покурить на улицу. У него за спиной премьер-министр давал интервью – говорил, как он «страшно потрясен и расстроен».

– А какие последствия это может иметь для кампании за независимость? – спросил журналист, но дверь за Ребусом закрылась прежде, чем он услышал ответ.

Не успел Ребус выкурить полсигареты, как к бару подъехала машина Кларк.

– Что будешь пить? – спросил он у нее, но она отказалась.

– Еду кой-куда.

– Опять к своему прокурору?

– Может быть. – Она переоделась во все свежее; кажется, слегка подновила макияж. И духи – запах едва ощутимый, но ошибиться невозможно. – Как у тебя прошло с Оуэном Трейнором?

– Он во всем признался, – заявил Ребус. Какое-то мгновение она смотрела на него ошарашенным взглядом, потом нахмурилась. – Извини, придется тебя разочаровать, Шив. Он утверждает, что не имеет к этому никакого отношения.

– Ты это спросил у него с глазу на глаз?

– На глазах у его дочери, – уточнил Ребус. – А вот у нее была очень интересная реакция.

– В каком смысле?

– Она почуяла: что-то здесь не так. Засомневалась. Между прочим, ее папочка сварганил там себе рабочий кабинет, чтобы можно было, никуда не выходя, управлять всем, чем он управляет.

– То есть он пока никуда не собирается.

– Похоже, что так.

– Никуда не бежит, как поступил бы тот, кто виноват?

– Да, кстати, выяснилась любопытная деталь. Ты была в доме, когда приехала жена?

– Нет.

– За рулем сидел юный Форбс.

Она на несколько секунд задумалась.

– Но мы все равно пока не можем его привлечь, верно?

– Пока его отец в реанимации, ты хочешь сказать?

– Пейдж обделался бы со страха.

– Не перенес бы, если бы пресса его разлюбила.

– У него сейчас половина штата шерстит дела о квартирных кражах в городе. Допрашивают всех подряд… – Она посмотрела на него. – Но непохоже, что это местные, правда?

– Ему нужен быстрый результат. Тогда его полюбит не только пресса, но и политическая элита.

– Ты не можешь порасспрашивать через свои контакты – вдруг кто-то что-то слышал?

– Моих прежних контактов больше нет.

– Беда в том, что ни у кого нет. Похоже, старая добрая традиция осведомительства вымерла.

– У нас есть список пропавших вещей?

– Составляется.

– Дай потом мне копию – посмотрю, что можно сделать.

– Спасибо. Больше ничего такого, что я должна знать?

– Ну, например: мы с Фокси теперь лучшие друзья.

– Что-то я сомневаюсь. – Она не смогла сдержать улыбку.

– Ну, скажем, он оттаивает.

– Нет, правда?

Ребус выдержал загадочную паузу.

– Нет, неправда, – признал он.

Улыбка еще не сошла с ее лица, когда она включила первую передачу своей «астры» и сделала ему ручкой на прощание. Когда Ребус вернулся в бар, один из завсегдатаев спросил его, доставили ли для допроса Алистера Дарлинга, поскольку именно он возглавляет кампанию «Скажи „нет“».

– Или его дружка – Стефана Гилмура, – гнусаво добавил другой.

– Такие всегда откупятся, – возразил первый. – Если ты только что отказался от покупки футбольной команды, значит немного налички у тебя найдется, верно я говорю, Джон?

– Абсолютно верно, Деннис, – сказал Ребус, протягивая бармену последнюю пятерку.

* * *

Элис Белл была в своей квартире на Грейт-Кинг-стрит одна. Она побрызгала воды себе на лицо, потом отерлась полотенцем, посмотрела на свое отражение в зеркале ванной. Глаза у нее покраснели от слез, – наверное, подушка на ее односпальной кровати еще влажная. Она опустила жалюзи в своей комнате, стараясь как можно надежнее отгородиться от мира. Она боялась, что у нее подогнутся колени, и держалась на всякий случай за стену, пока шла по коридору в кухню. С кружкой зеленого чая она устроилась за столом в гостиной. Ее ноутбук, тетради, книги – какое все это теперь имело значение? У нее комок стоял в горле, сердце стучало. Когда в тишине вдруг зазвонил мобильный телефон, она от испуга чуть не вскрикнула. На экране высветилось имя Форбса, она ответила.

– Это я, – сказал он. – Как ты?

– Это я должна у тебя спрашивать, как ты. Я тебе очень сочувствую – такое несчастье с твоим отцом… Я пыталась звонить…

– Я знаю, спасибо. Никак не мог ответить.

Она услышала, как он громко вздохнул.

– А твоя мама?.. – спросила она.

– Она держится.

– Это было ограбление или…

– Конечно ограбление.

– Никак не связано?..

– Давай даже думать об этом не будем, Элис. Договорились?

– Если ты так уверен.

– Конечно я не уверен! – Он помолчал, потом более спокойным голосом сказал: – Слушай, мне пора. Ты была у Джесс?

– Она спала.

– А с Оуэном говорила? Ты знаешь, что он меня во всем винит? Он мне позвонил и прямо сказал об этом.

– Тебе нужно держаться от него подальше.

– Постараюсь. Джесс через день-два будет дома. А он, если мне повезет, отчалит на юг.

– Я чувствую себя виноватой, – тихо сказала Элис.

– Мы с тобой в связке. Вместе мы выстоим… и все такое. Поговорим завтра, ладно?

– Ладно, – сказала она и услышала, как он отключился. Она положила мобильник на стол и уставилась на него.

«Порознь падем», – прошептала она себе и закрыла крышку своего ноутбука.