Текст книги "Петушки обетованные. В трех книгах"

По-видимому, о. Макарий не имел продовольственных карточек и, наверное, очень нуждался. К нему из Москвы возил продукты Василий Егорович Абрамов, бывали и его сыновья – Владимир, 17 лет (примерно 1923 г. р.), и Александр, на два-три года его моложе. У Василия Егоровича в Москве была сестра Ирина Егоровна, а у той дочь Лариса (примерно 1943–1945 г. р.). Судя по тому, как опекали о. Макария, был он не простой монах. А вот какой, нам пока неведомо.

Умер он примерно в октябре-ноябре 1941 года. Могилу долбили ломами, так было в тот год холодно. Похоронили старца в церковной ограде в северной ее части. Господи, помяни о. Макария во Царствии Твоем!

Ежегодно 30 июля, в третий день празднования по службе Всех святых, в земле Российской просиявших, составленной владыкой Афанасием (Сахаровым), в который поминаются все безвестные подвижники благочестия, настоятель нашего храма о. Андрей служил панихиду на могиле сестер о Господе, а потом в церковной сторожке обязательно проходила поминальная трапеза. Как же это по-христиански, по-православному! Кто же их еще может помянуть, как не мы! Очень нужны им наши молитвы. И о нас они печальники, особенно те, кто стоит у Престола Божия! Эта взаимная молитвенная забота сейчас особенно нужна России. Многомиллионные серебряные связи-ниточки православных, представляющие вместе огромную силу, помогут ей, поскольку скорбь каждого из нас в сумме составляет скорбь России. Сестры о Господе, молите Бога о нас!

2000–2006 годы

Монахиня Варвара

Когда первое издание этой книги было уже сверстано и дожидалось печати, умерла монахиня Варвара. Почила неожиданно для всех. Еще в воскресенье 2 сентября 2001 года она стояла на клиросе в часовне, служившей временной церковью рядом со строящимся храмом во имя святителя Афанасия (Сахарова), епископа Ковровского, а через три дня ее не стало. Горе коснулось каждого из нас. Через матушку проходили как бы все ниточки церковной жизни. Сначала в Свято-Успенском храме, потом в новой общине. Сюда Господь привел ее, поскольку монахиня была духовным чадом владыки Афанасия и бережно сохраняла к нему необыкновенную любовь и благодарность за безмерно изливаемую доброту в его особом архипастырстве. Такую же доброту и любовь она несла людям. Тихая, скромная, незаметная, а скольким обремененным помогла – не счесть. Приходили к ней за поддержкой, советом, молитвой. И помощь чудесным образом шла. Почему обращались к ней? Почему к одним идут, а к другим нет? Одни затворяют себя, другие всегда открыты? Все, конечно, на путях Господних, каждому свое. Вседержитель дает нести крест по мере и никому сверх его сил. Однако не многие подставляют свои плечи под максимальную тяжесть. А вот монахиня Варвара несла такой крест, о котором знали только самые близкие. Слава Богу за великую честь, я был среди этих людей.

Монахиня Варвара и архимандрит Кирилл (Павлов)

Переделкино, 1998 год

За беззаветность служения Ему и дал Господь монахине Варваре дар светить. Не случайно духовными отцами ее были люди особые. Сколько же впитало чадо, будучи рядом с владыкой Афанасием (Сахаровым), архимандритом Исидором (Скачковым), игуменом Платоном (Климовым)! Сколько своей духовной дочери дал архимандрит Кирилл (Павлов).

Думаю, следует поведать вкратце о пути монахини Варвары. Должны люди знать, что и среди нас, обыкновенных, обретаются те, кто незаметно творит подвиг во имя Христа. Читатель, помолись о них!

Монахиня Варвара, в миру Валентина Ивановна Золотова, родилась 27 июля 1936 года в селе Новоселово Киржачского района Владимирской области в крестьянской семье. Уже по рождении был особый знак. Старшие сестры Анна и Лидия вспоминают, что, когда ее крестили, малышка уцепилась сначала за крест, а потом за бороду священника. Батюшка заметил, что чадо сие будет принадлежать Церкви Христовой. Так оно и вышло.

Жили трудно, бедно. И после войны легче не стало. Отец с фронта не вернулся. Семья с трудом сводила концы с концами. В 1947 году все перебрались в Петушки, куда после окончания медучилища получила назначение Лидия, средняя сестра. Снимали углы, комнаты. В конце концов купили у о. Петра полдома по Кибиревскому проезду, 6.

В 1951 году Валентина окончила семилетку и сразу пошла работать. В это время как раз строилась современная дорога Москва – Владимир. Ее взяли учетчицей на петушинский участок. Какой-никакой, а все-таки заработок несла в семью. Стало полегче. Потом работала на почте, лесоторговом складе, пока в 60-е годы болезнь не свалила ее. Арахноидит – воспаление паутинной оболочки головного и спинного мозга. Сопровождается сильными головными болями и резкими болями в спине. Страшный недуг, смертельный. С ним люди долго не живут. Положили Валентину в институт им. Бурденко. Предстояла серьезная операция с трепанацией черепа. В конце концов операцию делать не стали. Возможно, врачи не видели перспективы. Когда через год Валентине снова пришлось приехать в институт за получением справки (нужно было оформлять пенсию по инвалидности), врач, смотревший историю болезни, спросил: «А разве больная еще жива?» Она лукавить не стала: «Я и есть эта больная». Врач усомнился: «С такой болезнью не живут. Вы-то как еще живы?» «А мне Бог помогает», – был ответ. Действительно, за болящую молилось много людей. Среди них о. Феодорит в Троице-Сергиевой лавре.

Господь оставил девушке жизнь, но дал великое испытание – изнурительные головные боли. Об этом знали только близкие. Свою немощь Валентина старалась не показывать, бодрилась как могла. Всю себя отдавала Церкви. У нее не было свободной минуты, всегда в молитве и труде. Не чуралась никакой работы, ни самой грязной, ни самой ответственной. На престольный праздник Успения Пресвятой Богородицы имела послушание творить венок на огромную храмовую икону. Именно творить, поскольку цветы располагались так, что венок всегда был произведением искусства. От него нельзя было глаз оторвать. Матушка особо почитала Богородицу, Ее праздники. Видимо, и Матерь Божия никогда не оставляла монахиню. Ведь сороковой день по кончине м. Варвары как раз пришелся на праздник Покрова Пресвятой Богородицы.

Но главным в жизни все-таки была молитва. Иноческое правило исполнялось со всей строгостью еще до пострижения, а уж после него и говорить нечего. Очень показателен один случай. В июле 2001 года из Петушков в Дивеево был организован выезд паломников. В автобусе мы сидели с матушкой рядом. И вот рано утром, уже на подъезде к обители, когда всех сморило и нестерпимо хотелось спать, вижу, монахиня достала книги и начала читать каноны, а потом акафист преподобному Серафиму Саровскому. В это время мир для нее не существовал.

Очень почитала она одного святого. Ехала матушка как-то в поезде. Вещей немного, все внизу, верхние полки купе свободны. Вдруг на нее упала маленькая икона святителя Николая. Это было чудо. С тех пор она каждый день читала ему акафист.

В красном углу дома Золотовых

Церковь Христова и люди ее приняли Валентину Ивановну в свои объятия и не отпускали. А вот мир ненавидел. Клеветали на Золотовых, оговаривали. Валентина молча терпела эти несправедливые обвинения и, бывало, тайком плакала. Хорошо зная сестер Золотовых и близко с ними общаясь, я могу со всей ответственностью свидетельствовать, что мало встречал в своей жизни более чистых и щепетильно честных людей, всей душой и сердцем преданных Богу. Наверное, потому и чернили. Недаром в свое время друг владыки Афанасия протоиерей Иосиф Потапов, тоже близкий Золотовым человек, видевший духовными очами путь Валентины, часто с улыбкой ей пел девятую заповедь блаженства: Блажени есте, егда поносят вам, и ижденут, и рекут всяк зол глагол на вы лжуще, Мене ради. Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех (Мф. 5, 11–12).

Удостоверение монахини Варвары

В своем служении Богу матушка достигла больших высот. Может, поэтому о. Кирилл (Павлов), который последние четверть века духовно окормлял Валентину Ивановну, 16 апреля 1992 года сам постриг ее в мантию с именем Варвара, в честь святой великомученицы. Не хотелось бы здесь повторяться, поэтому я отсылаю читателя к другим главам, где он найдет интересные подробности жизни сестры о Господе.

Валентина Ивановна, еще до принятия монашества, выполняла особое послушание – долгое время пекла просфоры. Надо сказать, дело это очень ответственное. И не только подготовить особое тесто и правильно провести выпечку. Надо соблюсти все требования церковного устава. Она это делала неопустительно. Рассказывает Людмила Михайловна Мальчугова: «Вот недавно в храме слышу, одна говорит: “Я так устала, так устала, едва дошла”. Повернулась, а это просфорница. Не знаю, как сейчас, а мы с Валентиной пекли как-то легко, в радость. Все делали по молитве. Она строга была, всегда серьезна. Не дай Бог упасть на пол какой-то крошечке. Сразу укор. Но выговор без злости, всегда с любовью. У самой все было продумано, взвешено, все рассчитано. За работой она редко улыбалась. Ну а если случится, будто солнцем лицо озаряется, такой от нее свет шел».

Многих она привела в храм, утешила, поддержала. Теперь десятки, а может, и сотни поминают ее добрым словом. Вообще, у матушки был удивительный талант притягивать к себе людей, причем совершенно разных по уровню развития, образованию, возрасту. Все они искали у матушки утешения и находили его.

Рассказывает Лидия Сергеевна Золотарева: «С Валентиной Золотовой мы впервые встретились в мае 1991 года. Она стояла в церкви за свечным ящиком, а мне нужно было записать на годовое поминовение погибшего внука. С собой денег не оказалось даже на полгода. В тот день я уже в храм не успевала, а назавтра надо было уезжать. Но Валентина меня успокоила. Сказала, что подаст поминание, а деньги смогу принести потом, по приезде. Я не спросила, как ее звать или кого спросить потом, так была взволнована. Когда вернулась, хожу по храму и не знаю, кому деньги отдать. Оказалась, что Валентина тогда кого-то заменяла. Вдруг спиной почувствовала тепло. Оглянулась, рядом матушка проходит. Так и познакомились. С этого момента начался мой быстрый путь к Богу. Она много мне дала в духовном плане. Всегда поражала ее доброта. То с улыбкой просфору подарит, то словом ободрит. Я ведь очень скорбела о погибшем внуке, переживала за болящего мужа. А Валентина в храме незаметно подойдет, тихонько скажет: “Терпи, смиряйся, на то Божия воля. Ее надо уметь принять. Помоги тебе Господи вынести все”. И о сыне всегда спросит, помолится за него. Потом крестик ему, освященный на Афоне, подарила. И теперь, может быть, сын мой спасается молитвами ее, и крестик этот ограждает его от многих лютостей. Не только ко мне она была добра. Заботилась обо всех. В обращении всегда мягкая. Я ни разу не слышала в ее голосе раздражения или чтобы она с кем-то говорила в повышенном тоне. В последний раз встретились накануне ее отъезда в деревню. Вижу, стоит она у дома рядом с машиной, на которой привезли старые доски на дрова. Глаза усталые, грустные. Я ей: “Валечка, ты бы пошла, прилегла, ведь голова-то болит”. А она в ответ: “Надюшка машину дает. Надо ехать. Вот картошку выкопаем, тогда и отдохну маленько”. Как всегда, добрым и заботливым отдыхать некогда. И по часовне все дела на ней – что сделать, когда и как. Была большой помощницей у настоятеля подворья иеромонаха Афанасия. После ухода Валентины стало как-то неуютно, будто унесла с собой тепло. Она так торопилась переехать в новый храм. Не дождалась всего четырех месяцев. Теперь, наверное, смотрит на нас с высоты небесной и качает головой, видя наши ошибки. Кто теперь поправит, наставит? Очень нам ее не хватает. Одно утешение: матушка там молится за нас».

Иеромонах Афанасий (Селичев) и монахиня Варвара 1994 год

Особо хочу отметить деятельность матушки в тяжелые 90-е годы. Ее духовный сын, иеромонах Афанасий (Селичев), в 1995 году был назначен наместником Свято-Успенского Космин-Яхромского монастыря. Не только восстанавливать обитель было трудно. Просто выжить становилось проблемой. Вот тогда на помощь насельникам и устремилась монахиня. Она организовала в Петушках людей. Одни собирали деньги, другие находили свободные топливные книжки и по ним приобретали по льготным ценам уголь. Потом на «Камазах» отвозили его за сто с лишним километров в монастырь. Угля-то обители было нужно на сезон ни много ни мало около ста тонн. Так четыре года и снабжался монастырь. А сколько было туда отправлено продуктов, белья, различных материалов! Все творилось во славу Божию.

В последние дни августа матушке стало заметно хуже. Лопались мелкие сосуды, появились гематомы. На предложения обратиться к врачу больная отвечала отказом. В воскресенье после службы сестры все-таки отправились в деревню копать картошку. В понедельник о. Афанасий поехал в Софрино, но не как обычно, а через Новоселово и Киржач. Увидев, в каком состоянии монахиня, батюшка работать ей не благословил и предложил посетить Троице-Сергиеву лавру. Матушка смирилась. Пока священник решал свои дела в Софрино, м. Варвара за четыре отпущенных ей часа обошла все святыни, попрощалась (выходит так) со знакомыми и умиротворенная поехала в Новоселово. Батюшка видел, как она тихо угасает, опять предложил лечь в больницу, и снова получил отказ. Уехал иеромонах в Петушки, а душа не на месте. Назавтра, как чувствовал, вернулся в Новоселово. Монахиня была уже в коме. По мобильному телефону запросил помощь у старосты ближайшей церкви в Покрове. Оттуда быстро пришел микроавтобус, и матушку без промедления доставили в петушинскую больницу. На ноги поставили весь медперсонал, но было уже поздно. Через сутки, в 10 часов 5 сентября 2001 года монахиня Варвара отошла ко Господу.

Гроб с покойной ночь простоял дома. Постоянно читалась Псалтирь. Следующим вечером его перенесли в Свято-Успенскую церковь, и тут случилось чудо. Поскольку монахиню лично знал правящий архиерей, о. Афанасий известил секретаря епархии о печальном событии и завтрашних похоронах. В этот момент архиепископ Евлогий находился на пути из Москвы во Владимир и был уже на подъезде к Петушкам. Владыка, конечно, заехал в храм. Здесь, над гробом, он отслужил литию, прочитал разрешительную молитву и лично вложил лист в руку покойной. Так Господь отметил монашеский подвиг матушки Варвары в служении Ему.

А накануне монахиня дала знать, что не оставит в помощи тех, кто тернистым путем идет к Богу. Рассказывает Людмила Михайловна Мальчугова: «Вижу сон. Взбираюсь я на высокую гору. Впереди меня Валентина. Подъем крутой, ползу еле-еле. Сзади меня еще один человек с сумкой на плече. Оборачиваюсь, вижу, ему еще тяжелее, думаю, надо помочь. Но как? А Валентина уже забралась на вершину и оттуда подбадривает: “Не бойся, я тебе руку подам”. Вот такой сон. А днем мне позвонили, Валентина умерла».

Похороны были по монашескому чину. Вот гроб перед царскими вратами. Отец Афанасий совершает последование погребения монахов. Рядом еще четыре священника во главе с благочинным. Проникновенно поет хор. Храм почти полон. У многих слезы на глазах. Отпевание закончено, прощание. Иереи творят земные поклоны перед почившей монахиней, отдавая ей в храме последнюю почесть. По обычаю гроб ставится на пол перед амвоном, в центре и на выходе из храма. Потом под колокольный звон поплыла на руках священников наша монахиня на кладбище. Вот уже и могильный холмик. Его не видно. Весь в цветах. Только новый крест возвышается.

Не оставляет она близких, не оставляет. Свидетельствуют трое – Александра Николаевна Воронина, Ольга Ивановна Пыркова и Лидия Николаевна Вишневская. «Пошли мы на второй день похорон на могилку. Помолились. Стоим. Могила ведь вся в цветах была, земли не видно. Тут кто-то из нас предложил разобрать цветы, часть поставить в банки, чтобы радовали подольше, другие разложить в порядке. Сходили за водой и сделали, как хотели. Получилось очень хорошо. Стоим, молчим, радуемся. Вдруг такое благоухание пошло! Мы замерли. Длилось оно недолго, но совершенно явственно. Видно, благодарила нас матушка».

До сорокового дня она многим являлась во сне. Все видели ее в белом одеянии, радостной, и всем она говорила, что живая. Эти слова слышал во сне и о. Афанасий. «Перебираю я книги на полке. Вдруг подходит мать Варвара и начинает молча помогать. На душе так хорошо стало. Потом я как бы очнулся и говорю: “Ты ведь умерла”. А в ответ: “Да нет, я живая”. Видно, прошла она мытарства благополучно и теперь где-то возле Господа молится о нас».

Но самый поразительный сон видела Надежда Владимировна Козьмина. Пришла к ней мать Варвара, вся в белом одеянии, и говорит ей: «У тебя в холодильнике две банки икры есть. Одну отнеси Ираиде (назовем эту женщину так). Попроси ее помолиться обо мне, а я о ней молюсь». Дело в том, что Ираида одно время работала в Свято-Успенском храме, и хотя она была до этого человеком нецерковным, довольно круто вмешивалась в дела. Монахиня Варвара пыталась поправлять ее, но успеха не имела и даже была оклеветана и гонима. Матушка тяжело переживала, но терпела и молилась за Ираиду, скорее всего, без взаимности. И вот теперь оттуда такая просьба. Надежда Владимировна с Галиной Николаевной Никуловой, старостой нового храма во имя святителя Афанасия, бросились на поиски Ираиды. Та была в отъезде. Едва дождались и за несколько дней до сороковин донесли просьбу матушки и вручили икру. В холодильнике действительно были две банки, приготовленные заранее на день рождения мужа. Для Ираиды известие тоже стало потрясением. Она со слезами молилась на коленях перед иконами, испрашивая прощения у монахини.

Что же это значит для всех нас? А наверное, матушка напомнила, как это важно – прощать друг друга. Видимо, уходя туда, нельзя не только оставлять здесь тобой не прощенных, но и чтобы ты сам был прощен. Вот почему в Православии есть Прощеное воскресенье, в молитвах на сон грядущим каждый вечер просим: «Ненавидящих и обидящих нас прости…» и правило испрашивать прощения у покойных. Уходить надо чистым.

Что же дал нам пример жизненного пути монахини Варвары? Каждый задумается, ответит не сразу. Наследие это в момент не охватить. Объединяет одно – матушка лелеяла ростки истины в людских душах и теперь из другого мира старается помочь им. Помолись и ты, читатель, о чудесной нашей попечительнице. Буди, Господи, милость Твоя на нас, якоже уповахом на Тя! (Пс. 52, 22).

2001–2006 годы

Игумен Платон

Об этом монахе Зосимовой пустыни известно очень немного. В миру Петр Степанович Климов. Родился в 1877 году. Жил в деревне. Родители его – Степан и Анна – потомственные крестьяне.

Отец Платон о себе мало рассказывал. Из детских воспоминаний, когда он еще жил дома, сохранилось для нас одно, правда, весьма характерное. Отрок всегда со вниманием и уважением относился к старикам, к их высказываниям и замечаниям. Однажды сеял он гречиху и видит: стоит на дороге у поля белобородый путник и смотрит в небо. Когда прохожий подошел к Петру, то тихо сказал: «Не сей сейчас, отрок. Будет пустоцвет». – «А когда же сеять, старче?» Седовласый снял шапку, снова посмотрел на небо: «А после обеда». Петр поставил метку и пошел в деревню. Отец его не ругал. Все было как-то чудно. После обеда досеял. Потом все сбылось. До метки пустоцвет, после – прекрасная гречиха.

О том, как прошла молодость молодого Петра, сведений нет. Известно только, что в мае 1906 года он стал насельником Зосимовой Александровой пустыни, а через восемь лет, в 1914-м, принял монашеский постриг. Вскоре после февральской революции 1917 года серьезного и ответственного монаха рукоположили во иеродиаконы. Казалось бы, теперь служить и служить. Однако над Русской Православной Церковью уже вовсю гуляли черные тучи, богоборческая власть пошла в наступление. Первые удары принимали на себя монастыри, и для насельников была большая пища для размышлений. Однако свой выбор о. Платон уже давно сделал и с пути не сходил. В ноябре 1920 года он принял священнический сан, стал иеромонахом. Рукоположили его в Гефсиманском скиту Троице-Сергиевой лавры, где монах обретался с 1919 года. После закрытия в 1929 году скита служил некоторое время в селе Мишутино Сергиево-Посадского района Московской области, а с ноября 1930-го о. Платон уже настоятель храма в Софрине. В мае 1934 года священник был возведен в сан игумена. Тогда это означало, что теперь он будет взят властями на особую заметку. Так и вышло. Три года ссылки на Север. Место ему определили известное – старинный русский город Каргополь. Там прекрасные соборы уже тоже были закрыты. Скорбь обнимала Россию. В 1938-м ссыльный вернулся в родные места. Жил в Струнинском районе Владимирской области, а в 1940 году оказался в Петушках.

Приняла его к себе в дом и прописала Надежда Ивановна Мушкина, впоследствии монахиня Вера, в схиме София. В петушинской церкви игумену дозволялось только иногда сослужить, правда, вскоре пришло его время. В 1940 году после праздника Сретенья о. Петр отказался служить в храме. Власти задушили налогами. Отцу Платону кормить семью было не надо, он мог довольствоваться дарами с кануна да своими огородными. Игумен взялся за дело и служил до Недели жен мироносиц. Весь доход уходил на налоги, но церковь была спасена. На третьей седмице по Пасхе о. Петр вернулся к своим обязанностям, и о. Платон опять оказался не нужен. Потом, в 1945 году был назначен настоятелем Богоявленской церкви в Крутце (Леоново). Но тоже недолго. Уже после смерти настоятеля петушинского храма в 1953 году игумен Платон снова какое-то время вел службу в нашем Свято-Успенском храме, пока из епархии не прислали о. Геннадия. Доводилось ему служить на дальних приходах. Особенно был рад Ильинскому, где до рукоположения во диаконы читал и пел на клиросе будущий о. Николай.

Игумен Платон

Отец Платон был настоящим монахом, всегда в сердечной молитве. Ежедневно совершал большое правило. Был очень строг, в первую очередь к себе. Справедлив и ласков. Изливал свою любовь на пасомых безмерно и всегда был доступен. К нему приезжали люди из Орехово-Зуева, Москвы, из-под Киржача. И ночью для гостей двери дома оставались открыты.

Обстановка в доме самая скромная. Стол, шкаф, несколько табуреток и железная кровать. Всегда полный порядок, аккуратность во всем. Особенно о. Платон берег книги. Он их лелеял. Не было ни одной потрепанной. Всегда вовремя их сам переплетал, причем делал это профессионально. Имел еще один талант. Мог на руках рассчитать пасхалии, восходы солнца, луны, полнолуния, новолуния, четвертей.

У игумена была большая библиотека. В ней полный круг Миней. Вычитывал батюшка службы каждый день. И вокруг него всегда были люди. Молодежи любил рассказывать жития святых. Просто так не сидел и не болтал, даже на церковные или околоцерковные темы. Всегда при деле. Если видел, что человек не занят, предлагал прочитать акафист или канон. Всегда был серьезен, хотя, несомненно, обладал чувством юмора. Никогда не прерывал поющих, даже если они фальшивили. Спрашивают потом: «Батюшка, а на какой мы глас-то пели?» «Да, чай, на двенадцатый». И при этом не улыбнется.

Игумен Платон (Климов), Е. Х. Овсянникова, монахиня Евдокия (Кучинова) – сидит

На себя мало обращал внимания. На монахе всегда был чистый, но латаный-перелатаный подрясник. Большего он и не желал.

Суть монаха прекрасно знал владыка Афанасий, потому в Петушках и исповедовался у о. Платона. Это о многом говорит. Жил епископ через дорогу наискосок и, бывало, навещал брата о Господе. Сестры Золотовы вспоминали, что иногда владыка шутил. Постучит поздним вечером в дверь, и когда Надежда начнет спрашивать из-за двери кто да откуда, гость изменит голос и настойчиво потребует решить какой-нибудь важный вопрос, да немедленно. Розыгрыш кончался общим смехом и смущением Надежды, что не узнала владыку.

Великий молитвенник был игумен Платон. Вспоминает Лидия Ивановна Золотова: «Я работала медсестрой в родильном отделении. Там никак не могли одну инфекцию вывести. Закрывали много раз все отделение на санобработку. Бесполезно. Однажды мимоходом как-то пожаловалась я на эту беду о. Платону. Тот промолчал. Вскоре инфекция пропала. Нам невдомек, ну пропала и пропала. И вот однажды о. Платон спрашивает меня: “Ну что, инфекция больше не беспокоит?” – “Нет, – говорю, – батюшка, не беспокоит”. Он только рассмеялся».

Или вот случай. Рассказывали мне про него несколько очевидцев. Это было на храмовый праздник Успения Пресвятой Богородицы. Монахиня Евдокия едва передвигалась на костылях. В свое время упала у колодца и повредила позвоночник. Мучилась много лет. Вот на всенощной после выноса плащаницы доползла она кое-как до святыни, отложила костыли и приникла к темному бархату. Прихожане стоят не шелохнувшись. Понимают, молится болящая. Рядом о. Платон опирается на свою палочку. Тоже весь ушел в молитву. Вдруг монахиня как бы вздрогнула, будто какая-то волна прошла по ней. К изумлению окружающих, Евдокия стала медленно подниматься, выпрямилась и самостоятельно, без костылей, отошла от плащаницы. Отец Платон только сделал короткое движение к ней, передал свою палочку. Монахиня как должное взяла ее и, не глядя ни на кого, направилась на свое обычное место в храме. С тех пор не брала костыли в руки.

Тяжелым временем для православных стали 60-е годы. Отец Платон часто повторял одну мысль: «Сейчас никого не вразумишь, не научишь. Смотри за собой, как бы самому веру не потерять». Смысл ее повторял и брат его о Господе о. Исидор, только по-своему. Зосимовские старцы, начиная с о. Алексия, и теперь предупреждают нас: все время будьте настороже. Сейчас это особенно важно. Отец Платон видел наше время. Он говорил близким: «Ни за чем не гонись, видишь, туча-то какая идет. Гонись только за Богом».

Прозорливец был игумен, но прямо ничего не говорил. Наверное, так было надо. Валентина Ивановна Золотова рассказывает: «Отец Платон, как и отец Исидор, предсказал мне тяжелую болезнь, только по-другому. Говорит мне в церкви: “Как же ты, голубушка, дошла?” А я с удивлением: “Батюшка, да у меня ведь только голова болит, ходить-то хожу”. Через некоторое время опять то же самое. А мне опять невдомек. Видел он, как приближается ко мне жестокая хворь. Отодвигал ее, молился. Умер о. Платон весной 1966 года, а осенью меня согнуло. От дома вместо двух минут за полчаса до храма доползала. Семь месяцев ходила согнувшись. А тут Лидия поехала в отпуск в Печоры. Она не знала, что после ее отъезда мне предложили сделать сложнейшую операцию. Шансов остаться здоровой было очень мало. В большинстве своем люди после таких операций или умирали, или оставались идиотами на всю жизнь. В Печорах Лидия нашла прозорливицу матушку Екатерину. Она лежала уже при смерти, и к ней не допускали. Удалось только передать через келейницу баночку земляничного варенья да просьбу помолиться за больную сестричку. Больше никаких подробностей. Через некоторое время вышла келейница и спрашивает в толпу осаждающих: “У кого тут больная сестрица?” Лидия: “Это я”. “Вот, матушка передала просфорочку и наказала не делать никакой операции. У нее ведь голова”. Сестра только кивнула и не может понять, что за операция. А приехала домой и все узнала. Вскоре у врачей вышел какой-то разлад. Засомневались они и решили операцию мне не делать. Вот так я и осталась жить по молитвам великих».

Игумен Платон (Климов). В инвалидной коляске игумена Платона сидит архимандрит Исидор (Скачков).

Отошел ко Господу игумен Платон, последний зосимовский монах, 20 марта 1966 года. Теперь в ином мире вся их монашеская братия. Много дала она людям. Потому и поминают насельников обители добрым словом.

Приехали духовные чада из Москвы, Орехово-Зуева, из других мест. Собрались близкие. Все без исключения почувствовали обрыв какой-то живительной артерии, питавшей особым соком души, дававшей необходимую поддержку в житейском море и направлявшей усилия людей на спасительный маяк веры. Похоронили его в церковной ограде рядом с храмоздателем Иваном Павловичем Кузнецовым. Почивший игумен, однако, не ушел насовсем. Он и сейчас с нами. Если обратиться к нему с верой, всегда помогает. Дорогой наш батюшка, мы помним тебя, молимся за тебя и просим: и ты моли Бога о нас!

От игумена Платона совсем недавно и нам пришла весточка, которая связала нас с великим святым – владыкой Афанасием, часть мощей которого почивает в Петушках.

Через десять лет после смерти игумена дом, где проживала его келейница, будущая схимонахиня София, сгорел. Был намеренный поджог. Погибли редкие книги, иконы. Случилось это 1 апреля 1976 года. После отъезда пожарных на пепелище ринулись окрестные мальчишки искать среди головешек «сокровища». Двум братьям повезло. Они обнаружили несгоревшую, как потом выяснилось, Тихвинскую икону Божией Матери. Найденное сокровище мальчишки спрятали у себя дома на чердаке и вскоре о нем забыли. Когда в начале 90-х годов они оба обрели настоящую веру и воцерковились, вдруг поняли, какое действительно сокровище послал им Господь. Один из этих ребят, теперь известный московский предприниматель, построил возле станции в Петушках красивый деревянный храм во имя святителя Афанасия, епископа Ковровского (о нем написано подробно в главе «Владыка»), и эта найденная на пепелище несгоревшая Тихвинская икона Божией Матери теперь на почетном месте в алтаре храма.

Как дивен Господь во святых Своих!

2000–2006 годы