Текст книги "Добровольческая армия в «Ледяном» походе"

Генерал М.В. Алексеев принял назначение начальника штаба при новом Верховном главнокомандующем А.Ф. Керенском и 1 сентября прибыл в Могилев, в Ставку, заручившись предварительным согласием Корнилова передать Верховное главнокомандование. Корнилов отказался от сопротивления Временному правительству, желая сохранить Ставку как рабочий орган в условиях продолжавшихся военных действий. Очевидно, Корнилов уже представлял роль М.В. Алексеева в последних событиях, известны его слова, сказанные при встрече Алексееву: «Вам трудно будет выйти с честью из положения. Вам придется идти по грани, которая отделяет честного человека от бесчестного. Малейшая Ваша уступка Керенскому – толкнет Вас на бесчестный поступок… В лучшем случае – или Вы сами уйдете, или Вас попросят уйти»[70]70
  Лукомский А.С. Воспоминания. С. 124.


[Закрыть].

Вечером того же дня М.В. Алексеев объявил Л.Г. Корнилову, а также начальнику штаба Верховного главнокомандующего генерал-лейтенанту А.С. Лукомскому и генерал-квартирмейстеру штаба Верховного главнокомандующего генерал-майору И.П. Романовскому приказ Временного правительства об их аресте. Двумя днями раньше в Бердичеве были арестованы наиболее активно содействовавшие корниловскому выступлению главнокомандующий войсками Юго-Западного фронта генерал-лейтенант А.И. Деникин, начальник штаба Юго-Западного фронта генерал-лейтенант С.Л. Марков, генерал-квартирмейстер штаба Юго-Западного фронта генерал-майор М.И. Орлов, начальник снабжений армий Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Е.Ф. Эльснер, командующие армиями генералы И.Г. Эрдели, Г.М. Ванновский, В.И. Селивачев (вскоре отпущен).

Всего в Могилеве, кроме первых лиц Ставки, было арестовано более десятка генералов, офицеров и гражданских лиц, подозреваемых в сочувствии и содействии выступлению Корнилова. Первоначально все арестованные содержались в гостинице «Метрополь», а 11 сентября были перевезены в город Быхов и размещены в здании бывшей женской гимназии, часто называемом в литературе «быховской тюрьмой». На самом деле содержание в ней никак не напоминало тюремное. Внутренняя охрана была возложена на Текинский конный полк, фактически являвшийся личным конвоем Корнилова. Внешний караул несла рота Георгиевского полка, подчинявшаяся коменданту тюрьмы подполковнику Текинского полка В.В. Эргардту, выполнявшему в свою очередь приказы Корнилова[71]71
  См.: Лукомский А.С. Воспоминания. С. 126–127.


[Закрыть]. Таким образом, режим содержания определялся главным арестантом. Пребывание арестованных в Быхове было вполне безопасным еще и потому, что в городке была расквартирована дивизия 1-го Польского корпуса, а ее командование относилось к корниловцам с сочувствием.

Совсем в иных условиях, в окружении враждебно настроенных войск, находились на гауптвахте в Бердичеве генералы Деникин, Марков, Орлов, Эльснер, Эрдели, Ванновский. С большими трудностями председателю следственной комиссии, главному военно-морскому прокурору И.С. Шабловскому удалось организовать их переезд в Быхов. Так, накануне октябрьских событий в быховском заключении вместе с Корниловым оказались его наиболее активные сподвижники. Благожелательное отношение к арестованным со стороны членов Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства и весьма лояльный внутренний распорядок «тюрьмы» давали им возможность свободно общаться между собой, получать свежие газеты, принимать у себя жен[72]72
  Там же. С. 128–130.


[Закрыть]. Постоянную связь со Ставкой помогали осуществлять комендант Ставки полковник Квашнин-Самарин и командир Георгиевского батальона полковник Н.С. Тимановский, в разное время служившие под началом А.И. Деникина[73]73
  См.: Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 2. С. 87; Лехович Д.В. Белые против красных. Судьба генерала Антона Деникина. М., 1992. С. 142.


[Закрыть]. Они держали генералов в курсе всех событий, происходивших в Ставке и в стране.

Приход к власти большевиков не стал для генералов неожиданностью, он лишь означал, что наступает новый этап борьбы, уже начатой ими в августе. «Перед нами встал вопрос, не пора ли оставить гостеприимные стены Быховской тюрьмы, тем более, что вся совокупность обстановки указывала на возможность и необходимость большой работы»[74]74
  Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 2. С. 142.


[Закрыть]. Довольно обстоятельные воспоминания «быховцев» – А.И. Деникина и А.С. Лукомского – не дают ответа на вопрос, когда и у кого возник план, покинув узилище, пробираться на Дон. Решение использовать казачьи области как опору в борьбе с большевистским центром представляется очевидным и бесспорным. В течение всего периода быховского заключения не прекращались контакты генералов с Советом Союза казачьих войск и лично с донским атаманом генералом А.М. Калединым. По инициативе совета Каледин обращался в Ставку с просьбой об освобождении заключенных и передачи их на поруки Войска Донского[75]75
  Там же. С. 101–102, 143.


[Закрыть].

19 ноября 1917 года, накануне захвата Могилева войсками большевистского Главковерха Н.В. Крыленко, пятеро остававшихся под арестом генералов – Л.Г. Корнилов, А.И. Деникин, С.Л. Марков, И.П. Романовский, А.С. Лукомский – с ведома Ставки и членов следственной комиссии покинули место своего заключения, условившись встретиться в Новочеркасске. Корнилов выступил на Дон во главе Текинского полка походным порядком. Остальные выехали разными маршрутами, имея подложные документы и изменив по возможности внешность.

Заключение в Быхове Л.Г. Корнилова и основных его сподвижников по августовскому выступлению является весьма важной предпосылкой, обусловившей быстрое развитие военной контрреволюции на Юге России. Наиболее деятельные генералы контрреволюционной политической ориентации волей обстоятельств оказались собранными в одном месте. Условия содержания позволили им не только получать и изучать свежую информацию, поддерживать связь с сочувствующими им силами, продумывать планы дальнейшей совместной деятельности, но и организовать и совершить успешный побег из Быхова, который можно считать результатом серьезной подготовки[76]76
  Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 2. С. 143.


[Закрыть]. Таким образом, в значительной мере благодаря обстоятельствам быховского заключения, Добровольческая армия на этапе формирования и в 1-м Кубанском походе получила сильных командиров, а Белое движение в целом – крупных военных руководителей и организаторов.

Глава 2. Рождение армии: «Алексеевская организация» (октябрь – декабрь 1917 года)

Если попытаться определить, кто из военачальников старой армии в конце 1917 года оказался подлинным лидером военной контрреволюции, то необходимо будет указать по крайней мере два имени – генералов М.В. Алексеева и Л.Г. Корнилова. Обстоятельства общей борьбы сделали этих людей вождями одного движения и одной армии, что прочно связало их в нашем восприятии. Однако в реальности они предпочитали делать одно дело как бы независимо друг от друга, не скрывая от окружающих взаимного непонимания и неприятия. Вплоть до гибели Корнилова конфликт генералов оставался неблагоприятным фактором, первоначально даже угрожавшим движению расколом.

Рассказывая о некоторых событиях, связанных с лик-видацией корниловского выступления в августе 1917 года, мы неслучайно уделили особое внимание той роли, которую в них сыграл генерал М.В. Алексеев. В дальнейшем Корнилов, очевидно, не мог забыть и простить Алексееву того, что вынужден был сдать ему Ставку и последовавшего затем ареста. Но в той ситуации Алексеев, принимавший «капитуляцию», фактически спасал мятежную Ставку, разгром которой революционными частями был более чем вероятен, а для самого Корнилова и его ближайших соратников стал гарантом безопасности, естественно, в той мере, на которую сам мог рассчитывать. Свое истинное отношение к участникам корниловского выступления Алексеев выразил в письме к Б.А. Суворину. Настаивая на том, что Корнилов и его соратники не должны предстать перед военным судом, он писал: «Россия не имеет права допустить готовящегося в самом скором времени преступления по отношению ее лучших, доблестных сынов и искусных генералов. Корнилов не покушался на государственный строй; он стремился при содействии некоторых членов правительства изменить состав последнего, подобрать людей честных, деятельных и энергичных. Это не измена родине, не мятеж…»[77]77
  ГАРФ. Ф. 1780. Оп. 1. Д. 98. Л. 1–2.


[Закрыть].

Генерал Алексеев, сделав все, что от него зависело, для Корнилова, 11 сентября подал в отставку, сдал штаб генералу Н.Н. Духонину и отбыл в Смоленск к семье. Однако уже совсем скоро ему предстояло вновь вернуться к активной деятельности. Будучи почетным членом Союза офицеров армии и флота, М.В. Алексеев был делегирован от этого Союза в Предпарламент и 7 октября прибыл в Петроград для участия в его работе. Именно с этого момента он становится крупнейшим организатором сил военной контрреволюции. Наиболее интересные данные о деятельности Алексеева в Петрограде в октябре 1917 года мы находим в книге, составленной бывшим подполковником В.Е. Павловым «Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне 1918–1920 годов», вышедшей в Париже в 1960-х годах. Книга основана на дневниках, записках и воспоминаниях более чем ста бывших чинов марковских частей Добровольческой армии. Некоторые из них оказались свидетелями и участниками самых первых шагов генерала Алексеева по собиранию сил контрреволюции еще накануне большевистского переворота.

В советской исторической литературе преобладало мнение, что «Алексеевская организация» была основана М.В. Алексеевым уже по прибытии на Дон. В энциклопедии «Гражданская война и военная интервенция в СССР» (1983) говорится: «“Алексеевская организация”, белогвардейское военное формирование из бежавших на Дон офицеров, юнкеров, буржуазной молодежи и др.; создана М.В. Алексеевым 2 (15) ноября 1917 г. в Новочеркасске»[78]78
  Гражданская война и военная интервенция в СССР. М., 1983. С. 31.


[Закрыть]. Подобное мнение продолжало бытовать и в изданиях более позднего периода. В биографическом словаре «Политические деятели России 1917» (1993) в статье, посвященной М.В. Алексееву, читаем: «После Октябрьской революции бежал в Новочеркасск, где 2 ноября приступил к созданию так называемой Алексеевской организации…»[79]79
  Политические деятели России 1917: Биографический словарь. М., 1993. С. 16.


[Закрыть]

Однако из свидетельств марковцев следует, что организация в Новочеркасске скорее была воссоздана Алексеевым, вынужденным перенести туда свою деятельность из Петрограда и Москвы, где она была начата и в течение октября велась с определенным размахом. По воспоминаниям марковцев, «в Петрограде ген. Алексеев идейную и моральную подготовку вел через политическую организацию “Русской государственной карты”, возглавляемой В.М. Пуришкевичем. Эта организация становилась центром всех объединяющихся сил. Подготовку военную секретно ген. Алексеев вел с помощью верных и надежных офицеров, стремясь объединить и связать сохранившие порядок и дисциплину воинские части, главным образом военные училища и школы прапорщиков»[80]80
  Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне 1918–1920 годов. Т. 1. Париж, 1962. С. 21.


[Закрыть]. Сам Алексеев, рассказывая о работе в тот период, не скрывал своих контактов в кадетских кругах: «В октябре месяце в Москве был организован “Союз спасения родины”; организаторами этого союза являлись главным образом представители кадетской партии. Этот союз поручил мне дальнейшую организацию дела спасения родины, всеми мерами и средствами…»[81]81
  Лисовой Я.М. «Допрос» генерала Алексеева // Донская волна. 1919. № 13. В.Д. Поликарпов полагает, что под названием «Союз спасения родины» скрывался «Совет общественных деятелей» (См.: Поликарпов В.Д. Пролог Гражданской войны в России. М., 1976. С. 93–94).


[Закрыть].

В Петрограде в этот период находилось много офицеров, в том числе непосредственно там не служивших: отпускников, выздоравливающих после ранений, а также отставленных от должностей «по обстоятельствам текущего времени». Чтобы вовлечь их в сферу своей деятельности, Алексеев проявил выдающиеся организаторские способности и даже изобретательность. Офицеров, постоянно не живших в столице, необходимо было обеспечить жильем и питанием. Для этого через полковника Веденяпина удалось использовать общество борьбы с туберкулезом под названием «Капля молока», которое работало как «питательный пункт» и как нелегальное «управление этапного коменданта». С помощью торгово-промышленных кругов имитировалась подготовка к пуску бездействующих заводов, на которых под видом рабочих размещались офицеры. Так, в Петрограде и Москве, где доверенные лица Алексеева вели также работу, возникла тайная офицерская «Алексеевская организация». «Цель ее такова: при неизбежном новом восстании большевиков, когда Временное правительство безусловно окажется неспособным его подавить, выступить силами организации, добиться успеха и предъявить Временному правительству категорические требования к изменению своей политики. Но генерал Алексеев учитывал и возможность победы большевиков, тем более потому, что его организация едва начала свое дело и была еще очень слаба. На этот случай он договорился с атаманом Дона ген. Калединым о переброске своей организации на Дон, чтобы оттуда продолжать борьбу»[82]82
  Марковцы в боях и походах за Россию… Т. 1. С. 21–22.


[Закрыть].

К концу октября в «Алексеевской организации» было зарегистрировано уже несколько тысяч офицеров, однако использовать их в период захвата власти большевиками Алексееву не удалось – большинство просто не явилось по заранее объявленному распоряжению. Только небольшой отряд – около ста офицеров во главе со штабс-капитаном В.Д. Парфеновым – участвовал в столкновениях с красногвардейцами. После провала восстания юнкеров, 29 октября, стало ясно, что в Петрограде борьба проиграна. 30 октября Алексеев отдал последнее распоряжение: начать отправку добровольцев на Дон, как только от него будет получена условная телеграмма, а сам, переодевшись в штатское, с адъютантом ротмистром А.Г. Шапроном дю Ларрэ отправился в Новочеркасск[83]83
  Марковцы в боях и походах за Россию… Т. 1. С. 24–28.


[Закрыть].

Прибыв в столицу войска Донского 2 ноября 1917 года, генерал Алексеев оказался в весьма непростой ситуации. При первой встрече войсковой атаман Донского казачьего войска генерал от кавалерии А.М. Каледин выразил свое сочувствие его планам, «но, считаясь с тем настроением, которое существует в области, просил Алексеева не задерживаться в Новочеркасске более недели и перенести свою деятельность куда-нибудь за пределы области – в Ставрополь или Камышин»[84]84
  Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 2. С. 156.


[Закрыть]. Опасения Каледина имели под собой серьезную почву. Власть войскового атамана на Дону вовсе не была диктаторской. Каледин был лишь председателем правительства и, работая во главе его, вынужден был считаться с либеральными взглядами многих его членов, а также с демократическими настроениями общественности. Влияние войскового правительства в тот момент было далеко не безоговорочным и, можно сказать, ограничивалось собственно Новочеркасском. В крупных городах области (Ростов-на-Дону, Таганрог) и угледобывающем районе сильны были позиции большевиков. Наконец, казачьих частей, возвращавшихся с фронта, разложение коснулось в той же мере, что и всех прочих, и войсковое правительство при всем желании не могло вполне на них полагаться. Начальник полевого штаба при войсковом атамане полковник Я.М. Лисовой, описывая позже условия, в которых начиналось добровольческое движение на Дону, рассказывал, что выступить с открытым призывом к стекавшимся на Дон офицерам вступать в «Алексеевскую организацию» было опасно. Этот вопрос нельзя было поставить даже на обсуждение войскового правительства, чтобы не придавать ему ненужной огласки. Связано это было в первую очередь с тем, что «в глазах демократического населения, с которым и войсковому атаману и правительству нельзя было в то время не считаться, все приезжающие на Дон и офицеры, и юнкера, и кадеты, да и сам, конечно, генерал Алексеев, являлись контрреволюционерами и открытое признание и легализация их могли создавать новый прецедент для разного рода нежелательных явлений»[85]85
  Лисовой Я.М. А.М. Каледин и добровольческая армия // Донская волна. 1919. № 6. С. 10–11.


[Закрыть]. Таким образом, сложилось положение, просуществовавшее до самого крушения калединского Дона в начале февраля 1918 года. Согласно ему добровольцы и их вожди считались гостями Дона, несмотря на то, что уже превратились в самостоятельную и достаточно хорошо организованную вооруженную силу.

Наиболее интересным документом, относящимся к на-чальному периоду пребывания генерала М.В. Алексеева в Новочеркасске, является его письмо от 8 ноября к генерал-квартирмейстеру штаба Верховного главнокомандующего генерал-лейтенанту М.К. Дитерихсу. В нем Алексеев с пунктуальностью и обстоятельностью, присущей старому генштабисту, излагает и весьма подробно обосновывает план намечаемых им действий. При этом он сразу дает понять, что план подготовлен им совместно с «некоторыми прибывшими из центра деятелями»[86]86
  Алексеев М.В. Письмо к генерал-квартирмейстеру штаба Верховного главнокомандующего генерал-лейтенанту М.К. Дитерихсу, 8 ноября 1917 г. // Белое дело. Летопись Белой борьбы. Т. 1. С. 77–82.


[Закрыть]. Таковыми являлись члены «Совета общественных деятелей», объединявшего видных представителей партии кадетов, с которыми Алексеев установил контакт еще будучи в Петрограде[87]87
  См.: Поликарпов В.Д. Пролог Гражданской войны в России. С. 93.


[Закрыть].

Политические цели своей деятельности на Дону и способы и принципы их реализации Алексеев определяет так: «Под покровом силы промышленно-экономической и порядка здесь именно создать сильную власть, сначала местного значения, а затем общегосударственного. Это – цель политическая, которая в своем осуществлении не должна быть откладываема далеко… Нужно образовать, однако, силу, на которую эта власть могла бы опереться. Пользуясь пока некоторым моральным престижем и всеобщим убеждением, что казачьи области имеют достаточную силу не только для обороны, но и для активных предприятий, т. е., пользуясь видимой недосягаемостью и безопасностью, приступить здесь к формированию реальной, прочной, хотя и небольшой силы, вооруженной для будущей активной политики. Элементы имеются: много офицеров, часть юнкеров и гардемаринов из разгромленных училищ, не потерявшие честную душу солдаты, наконец, добровольцы»[88]88
  Алексеев М.В. Письмо к генерал-квартирмейстеру… С. 77–78.


[Закрыть]. Алексеев уже разобрался в местной обстановке и понял, что казаки не пригодны для участия в задуманном им деле: «Возвращаемые с фронта части, особенно донские, заражены немногим меньше, чем “товарищеские”. Нужно время, прежде чем на месте старый прочный казачий элемент успеет выколотить навеянную дурь из голов более молодых казаков»[89]89
  Там же. С. 78.


[Закрыть]. Здесь же Алексеев обращается к Дитерихсу с просьбой: «Нужно освободить область от совершенно большевистских запасных полков, или расформировав их, или безоружными потребовав на фронт. Здесь они ничего не делают, являются источником постоянной тревоги, опасения, и в полном смысле не только не полезны, но вредны и опасны. Вывод их освободит помещения и даст хотя небольшое количество винтовок»[90]90
  Там же. С. 79.


[Закрыть]. Алексеев продумывает ту структуру, которая обеспечит кадрами его организацию: «Если штат основных работников должен быть создан на территории Союза казачьих войск, то тайные филиальные отделения его должны существовать в Петрограде, Москве, Киеве, Харькове и других центрах. Если главные силы должны создаваться здесь, то местные организации, возможно по обстановке сильные, нужно образовать в тех же центрах. Офицеры, студенты, интеллигенция должны составить контингент»[91]91
  Там же. С. 78–79.


[Закрыть].

Таким образом, Алексеев определяет главный и единственно возможный на настоящий момент принцип построения новой армии – добровольчество. В связи с этим он просит Дитерихса о содействии: «Прежде всего, нужно направить все, что можно, под благовидными предлогами с фронта». К таковым надежным контингентам Алексеев относит чехословацкие части, «которые охотно свяжут свою судьбу с деятелями спасения России», и дает понять, что предварительные контакты с их командованием имелись. Здесь же Алексеев сообщает о прибытии в Новочеркасск из Киева офицеров и незначительного количества солдат Георгиевского запасного полка. Алексеев намерен перевести их в Ставрополь и просит, чтобы Ставка узаконила формирование этого полка в качестве запасного[92]92
  Алексеев М.В. Письмо к генерал-квартирмейстеру… С. 79.


[Закрыть].

Оснащение будущих формирований также являлось предметом забот главы организации. Убедившись в том, что Дон не в состоянии вооружить и снабдить всем необходимым создаваемую армию и считая, что оружие (первоначальную потребность Алексеев определяет в 30 тыс. винтовок) и снаряжение должно поступить из арсеналов Петрограда и Москвы, он просит Дитерихса организовать содействие Ставки в этом вопросе[93]93
  Там же. С. 80.


[Закрыть]. Источником финансирования организации на первых порах Алексеев считает средства, которые будут передаваться лицами и организациями, но в дальнейшем, по его мнению, финансирование должно приобрести черты государственного, а его формирования должны перейти в ведение Ставки, то есть войти в состав действующей армии.

В целом Алексеев вполне оптимистически смотрит на перспективы начатого им дела: «Наплыв офицеров и юнкеров только сдерживается пока чисто искусственными мерами: невозможностью без подготовки и средств наводнить Новочеркасск. Но затем число желающих будет значительно»[94]94
  Алексеев М.В. Письмо к генерал-квартирмейстеру…


[Закрыть]. Как нам предстоит увидеть, в дальнейшем настроение Алексеева по этому поводу изменится не раз.

Письмо Алексеева имеет большое значение, так как помогает уяснить его взгляды на общественно-политическую ситуацию в стране и свойственные ему методы организационной работы. Приступая к столь рискованному предприятию, как создание военной организации, Алексеев остается военным и государственным деятелем с принципами и понятиями, сформированными прежней государственностью, диктующими для него совершенно определенный образ действий. В этих действиях он ищет опору на институты, являющиеся в его понимании легитимными и стоящие на позициях защиты государственности: на правительство Донской области, Ставку, командование частей, общественные и военные союзы. К планированию будущего взаимодействия с ними Алексеев подходит самым тщательным образом, считая свою организацию частью широкого движения за спасение государства. В этом смысле его нельзя упрекнуть в авантюризме, к делу защиты государственности, как он ее понимает, Алексеев подходит с обстоятельностью истинно государственного деятеля. Однако слабость программы Алексеева состоит в том, что в начале ноября он еще не оценил принципиальных изменений, возникших в политической ситуации после прихода к власти большевиков. Самые ближайшие события покажут, что многие его ожидания, высказанные в письме Дитерихсу, были просто наивными.

Итак, генерал Алексеев не отправился ни в Ставрополь, ни в Камышин. Он приступил к формированию отрядов, опираясь сначала лишь на нескольких помощников и стараясь как можно меньше привлекать внимание к своей деятельности. При содействии Союза городов для размещения организации в Новочеркасске удалось получить помещение лазарета № 2 в доме № 39 по Барочной улице. Ведавший хозяйственной частью у Алексеева бывший член Государственной Думы Л.В. Половцов вспоминал: «Создали фикцию, что все собравшиеся офицеры и юнкера – слабосильная команда, выздоравливающие, требующие ухода, а потому для них и отвели общественные лазареты»[95]95
  Половцов Л.В. Рыцари тернового венца. Прага, Б. г. С. 15.


[Закрыть]. Первыми добровольцами стали примерно сорок офицеров, прибывших в Новочеркасск в самом начале ноября. Из них 4 ноября во время посещения генералом Алексеевым лазарета на Барочной была образована первая воинская часть «Алексеевской организации» – Сводно-офицерская рота, командование которой принял участник петроградских событий штабс-капитан В.Д. Парфенов.

В Петроград в адрес некоего благотворительного общества была направлена условная телеграмма об отправке офицеров в Новочеркасск[96]96
  См.: Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 2. С. 156.


[Закрыть]. Некоторые подробности этой переброски также имеются в воспоминаниях марковцев: «…В ноябре еще не был организован большевиками строгий контроль (на железных дорогах. – И.Г.). Из Петрограда смог пробраться в Новочеркасск маленькими группами весь старший курс Константиновского артиллерийского училища, несколько десятков (юнкеров. – И.Г.) Михайловского и других военных училищ»[97]97
  Марковцы в боях и походах за Россию… Т. 1. С. 28.


[Закрыть]. Такая переброска стала возможна, благодаря деятельности уже упоминавшейся организации В.М. Пуришкевича. Юнкера, получившие соответствующие документы, ехали под видом казаков, окончивших в Петрограде курсы пропаганды[98]98
  См.: Ларионов В.А. Последние юнкера. М., 1997. С. 27.


[Закрыть].

Конспиративную отправку офицеров из Москвы осуществлял «Союз бежавших из плена». В ноябре – декабре по документам «Союза…» под видом бывших военнопленных, раненых и больных на Дон выехало более 2,5 тыс. человек. Организатором этой рискованной операции была сестра милосердия М.А. Нестерович, также бывшая военнопленная, неоднократно сопровождавшая группы офицеров в Новочеркасск и возвращавшаяся в Москву с поручениями М.В. Алексеева[99]99
  См.: Нестерович-Берг М.А. В борьбе с большевиками. Воспоминания. Париж, 1931. С. 58–66.


[Закрыть].

Тем не менее далеко не все офицеры, ехавшие из Центра России на Юг, действительно имели целью пополнить антибольшевистские формирования. «Офицеров из Петрограда оказалось очень мало: зачислившиеся в “Алексеевскую организацию” немалые их сотни, получившие от нее нужные документы и деньги, однако, не оказались добровольцами. С сотней с лишним юнкеров Константиновского артиллерийского училища не оказалось ни одного их курсового офицера… Очень мало дала добровольцев и Москва, хотя зачислившихся в “Алексеевскую организацию” было много. За ноябрь и декабрь перебрались на Дон немногие десятки. “Организация” хорошо развивала свою работу: где-то регистрировали, где-то выдавали старое солдатское обмундирование, деньги…» Однако далеко не все в итоге оказались в Новочеркасске: «Многие уехавшие из Москвы, оказалось, уехали не на Дон, а в места более спокойные и менее голодные»[100]100
  Марковцы в боях и походах за Россию… Т. 1. С. 28–29.


[Закрыть].

Справедливости ради надо заметить, что конец 1917 – начало 1918 года были далеко не благоприятным периодом для железнодорожных путешествий по России вообще, а для переезда офицеров из Центра на Юг, в частности. На железных дорогах, по которым многомиллионные массы солдат перемещались с фронтов в тыл, творились невиданные бесчинства и насилия. Убийства офицеров в поездах и на станциях стали почти обычным делом[101]101
  Там же. С. 32–33; Нестерович-Берг М.А. В борьбе с большевиками. С. 52–53.


[Закрыть]. Любой, в ком можно было заподозрить офицера, с равным успехом мог стать жертвой расправы разъяренных солдат либо самоуправства красногвардейского патруля. Впрочем, арестованный при вполне подозрительных обстоятельствах офицер или генерал, даже не скрывавший своей личности и чина, мог быть освобожден представителями новой власти без каких-либо последствий[102]102
  См.: Богаевский А.П. 1918 год // Белое дело. Ледяной поход. М., 1993. С. 8.; Врангель П.Н. Записки Ч. I // Белое дело. Кавказская армия. М., 1995. С. 71–72.


[Закрыть]. В любом случае каждый юнкер или офицер, добравшийся из Петрограда или Москвы на Дон, мог похвастать не только ловкостью, но и везением.

Формирование частей будущей армии продолжалось. Ежедневно в штабе организации, располагавшемся в доме № 56 по улице Барочной, записывалось по несколько десятков добровольцев. Каждый прибывавший давал подписку, свидетельствовавшую о добровольном желании служить и определявшую основные условия «контракта»: четыре месяца службы, казарменное общежитие, общее питание. Первоначально все содержание ограничивалось лишь пайком. Денежное жалованье, которое генерал Деникин определял как «нищенское», стало выплачиваться с декабря и составляло: для офицеров в декабре 1917 года – 100 рублей, в январе 1918 года – 150 рублей, в феврале – 270 рублей; для солдат соответственно – 30, 50 и 150 рублей; добровольцы, имевшие семьи, получали небольшую прибавку[103]103
  См.: Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 2. С. 201; Марковцы в боях и походах за Россию… Т. 1. С. 57.


[Закрыть].

В середине ноября юнкера, кадеты и учащиеся были выделены из Сводно-Офицерской роты в Юнкерскую роту и переведены в лазарет № 23 на Грушевской улице. Командование ею принял штабс-капитан Парфенов, передавший Сводно-Офицерскую роту штабс-капитану Некрашевичу. После прибытия 19 ноября большой группы юнкеров-артиллеристов Константиновского и Михайловского училищ 2-й взвод Юнкерской роты был развернут в батарею, получившую название Сводной Михайловско-Константиновской. Принял батарею приехавший во главе нескольких десятков михайловцев штабс-капитан Н.А. Шаколи. Кроме того, с середины ноября в Новочеркасске формировалась Георгиевская рота, основу которой составил кадр (50–60 человек) киевского 1-го запасного Георгиевского полка во главе с бывшим командиром полка полковником И.К. Кириенко.

Однако в целом ожидания М.В. Алексеева на приток добровольцев в организацию не оправдались. Общая их численность во второй половине ноября достигала лишь 500 человек; примерно треть из них составляли офицеры, около 50 процентов – юнкера, немногим более 10 процентов – кадеты и учащаяся молодежь[104]104
  См.: Волков С.В. Белое движение в России: организационная структура (материалы для справочника). М., 2000. С. 169; Марковцы в боях и походах за Россию… Т. 1. С. 51–52.


[Закрыть]. В таком составе части «Алексеевской организации» и приняли свой первый бой.

После неудачной попытки разгрома Ростовского Совета и Военно-революционного комитета, предпринятой в ночь на 26 ноября начальником Ростовского гарнизона генералом Д.Н. Потоцким, Ростов, где и раньше преобладало влияние Совета, полностью перешел под его контроль. Атаман Каледин и войсковое правительство не могли примириться с потерей Ростова и почти сразу приняли меры к восстановлению положения. Однако казачьи части в боях 27 и 28 ноября не проявили стойкости. У Каледина не оставалось другого выбора, кроме как обратиться за помощью к Алексееву. Важно это было еще и потому, что такое участие «Алексеевской организации» в донских делах могло способствовать легализации деятельности Алексеева на Дону. Алексеев с готовностью откликнулся на просьбу атамана, тем более что добровольцы уже оказывали донскому правительству помощь при разоружении 20 ноября двух запасных полков в Хотунке (пригород Новочеркасска). Сводный отряд полковника князя И.К. Хованского численностью 400–500 человек (фактически все силы организации) совместно с некоторыми «одумавшимися», по выражению А.И. Деникина[105]105
  См.: Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 2. С. 173.


[Закрыть], казачьими частями 26 ноября участвовал в бою у Балабановских рощ под Ростовом, а 27–29 ноября штурмовал город. В этих боях добровольцам противостояли несколько сот ростовских рабочих-красногвардейцев, солдат запасных полков и моряков-черноморцев. 2 декабря Ростов был полностью занят казаками и добровольцами, оставшиеся в городе участники сопротивления подверглись преследованиям, многие были расстреляны[106]106
  См.: Поликарпов В.Д. Пролог Гражданской войны в России. С. 342.


[Закрыть].

Успешный захват Ростова повлиял на моральный дух добровольцев и поднял их престиж. Активизировалась запись в организацию новых членов, число которых уже 5 декабря превысило 1800 человек[107]107
  См.: Волков С.В. Белое движение в России… С. 169.


[Закрыть]. Значительно расширилась база формирования добровольческих частей. Количество офицеров, находившихся в городе в конце 1917 года, по различным оценкам составляло 15–16 тыс.[108]108
  См.: Волков С.В. Трагедия русского офицерства. С. 52–53.


[Закрыть] С инициативой формирования офицерского отряда самообороны выступил проживавший в Ростове генерал-майор А.Н. Черепов. Как видно из воспоминаний генерала Черепова, такой отряд сразу мыслился как часть добровольческих сил, поэтому для начала его формирования требовалось разрешение М.В. Алексеева. Интересно свидетельство Черепова о встрече с Алексеевым в Новочеркасске: «Внимательно выслушав меня, он повторил слова генерала Эрдели: “Неужели в Ростове можно произвести формирование? ” После этого мы начали разговор о подробностях формирования, который закончился словами генерала Алексеева: “Если бы вы пришли ко мне семью днями раньше, я готов был поставить на всем крест. Теперь же, с Божьей помощью, начинайте…”»[109]109
  См.: Черепов А.Н. Зарождение антикоммунистической борьбы на Юге России // Вестник первопоходника. 1967. № 75. С. 17.


[Закрыть]. Так в Ростове началось формирование нового добровольческого отряда под командованием генерала Черепова. Отряд и бюро записи добровольцев разместились в доме № 1 на Пушкинской улице в особняке Парамонова.

Со второй половины ноября в Новочеркасск начали прибывать бывшие участники корниловского выступления. Генералы-«быховцы» А.И. Деникин, А.С. Лукомский, С.Л. Марков, И.П. Романовский появились в Новочеркасске 22–23 ноября. Согласно воспоминаниям Деникина, генералы еще в Быхове были осведомлены о деятельности М.В. Алексеева на Дону[110]110
  Cм.: Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 2. С. 102.


[Закрыть]. О своей встрече с Алексеевым в те дни упоминает лишь Лукомский, однако, по всей видимости, она носила характер предварительного обмена мнениями, и сразу обещать свое участие в организации Лукомский не стал[111]111
  См.: Лукомский А.С. Воспоминания. С. 136–137.


[Закрыть]. Деникин же и вовсе не стал встречаться с Алексеевым, хотя возможность такую, скорее всего, имел. Очевидно, что генералы, близко стоявшие к Корнилову, имевшие уже некоторые виды на дальнейшую совместную с ним работу, вне зависимости от собственных симпатий к Алексееву, не спешили определять свое отношение к его организации до того, как это сделает сам Корнилов.