Текст книги "Добровольческая армия в «Ледяном» походе"

Войсковой атаман А.М. Каледин во время встречи с генералами не скрывал сложного положения на Дону и так же, как и Алексееву, посоветовал на время покинуть пределы области: «– На Дону приют вам обеспечен. Но, по правде сказать, лучше было бы вам, пока не разъяснится обстановка, переждать где-нибудь на Кавказе или в кубанских станицах…»[112]112
  Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 2. С. 160.


[Закрыть]. Предложение Каледина было для генералов, по всей вероятности, неожиданным. Большинство из них, хорошо зная бывшего командующего 8-й армией по Юго-Западному фронту, полагали себя вправе рассчитывать на другой прием. Деникин, Лукомский и Марков приняли решение уехать. Условившись, что о прибытии Корнилова им будет дано знать незамедлительно, 26 ноября они отправились через Ростов на Северный Кавказ. В Новочеркасске остались И.П. Романовский и приехавший несколько раньше И.Г. Эрдели, вступившие в «Алексеевскую организацию» и принимавшие участие в ее формировании.

Путь генерала Л.Г. Корнилова на Дон оказался куда более долгим и трудным. Текинскому полку, выступившему из Быхова 19 ноября, предстояло пройти до Новочеркасска в зимних условиях более тысячи верст, и, как показали события, он оказался к этому не готов. В пути в результате нескольких столкновений с отрядами Красной гвардии полк к 1 декабря был практически полностью рассеян. Оставив несколько десятков всадников в поселке Погар (около 150 км к юго-западу от Брянска), Корнилов в штатской одежде и с подложными документами продолжил путь по железной дороге в одиночку и таким образом 6 декабря добрался до Новочеркасска[113]113
  См.: Поликарпов В.Д. Пролог Гражданской войны в России. С. 300–308.


[Закрыть].

Самые первые дни пребывания Корнилова в Новочеркасске показали всем окружающим, что ожидать его плодотворного сотрудничества с Алексеевым не приходится. Хорошо известно высказывание Деникина о том, что, по мнению приближенных, после первого свидания генералы расстались «темнее тучи»[114]114
  Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 2. С. 187.


[Закрыть]. Корнилов был убежден, что во главе будущей армии может стоять только один человек, а себя иначе как в роли главнокомандующего он, понятно, не видел. Алексеев, предлагавший Корнилову поделить с ним функции либо начать формирование добровольческих частей в Екатеринодаре, продемонстрировал вполне искреннее желание договориться, но Корнилов, отказавшись от предложений, выразил намерение отправиться через Поволжье в Сибирь, чтобы там возглавить борьбу с большевиками. Возможно, он так и поступил бы, но в начале декабря, после занятия Калединым Ростова, когда положение Алексеева и его организации несколько укрепилось, обстоятельства, которые могли бы повлиять на такое решение, уже не исчерпывались лишь отношениями двух генералов.

К тому времени в Новочеркасске находилась группа известных кадетских лидеров, в том числе и членов «Совета общественных деятелей», с которыми Алексеев установил контакт еще в Петрограде: князь Г.Н. Трубецкой, П.Б. Струве, М.М. Федоров, Н.Н. Львов, П.Н. Милюков, А.С. Белецкий и ряд других. Задачи этой делегации, вскоре преобразованной в «Донской гражданский совет», М.М. Федоров, один из наиболее активных ее членов, определял так: «Служить связью Добровольческой организации с Москвой и остальной общественной Россией, всемерно помогать генералу Алексееву в его благородном и национальном подвиге своим знанием, опытом, связями; предоставить себя и тех лиц, которые могли быть для этого вызваны, в распоряжение генерала Алексеева для создания рабочего аппарата гражданского управления при армии в тех пределах, какие вызывались потребностями армии и всей обстановкой ее деятельности…»[115]115
  Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 2. С. 188.


[Закрыть]. Другой не менее важной задачей, которую решали члены делегации, был сбор средств для нужд «Алексеевской организации». Часть денег (немногим более 360 тыс. рублей) в ноябре уже была доставлена Алексееву из Москвы. Именно московские представители приняли на первых порах самые энергичные меры, чтобы приостановить конфликт между генералами и задержать Корнилова в Новочеркасске.

16 декабря в Новочеркасск вернулись вызванные телеграммами Деникин, Марков и Лукомский, а двумя днями позже состоялось совместное совещание московских делегатов и генералитета, основной вопрос которого «сводился к определению роли и взаимоотношений двух генералов – Алексеева и Корнилова»[116]116
  Там же.


[Закрыть]. По воспоминаниям Деникина об этом совещании создается впечатление, что оба генерала поддались уговорам общественных деятелей, в результате чего Корнилов согласился остаться на Дону, получив взамен полноту военной власти. Однако интересные подробности этого эпизода добавляет Лукомский: «Так как Корнилов не соглашался, то было заявлено, что московские общественные организации совершенно определенно поручили заявить, что руководители антибольшевистского движения могут рассчитывать на моральную и материальную помощь лишь при условии, что все они (Алексеев, Корнилов и Каледин) будут работать на Юге России совместно, распределив между собой роли и подписав составленное между собой соглашение; при этом было указано, что только после того, как это соглашение состоится и подписанное всеми тремя генералами будет передано представителям Англии и Франции, можно рассчитывать на получение денежной помощи от союзников»[117]117
  Лукомский А.С. Воспоминания. С. 140.


[Закрыть]. Итогом совещания стало подписание соглашения, определившего раздел полномочий между Алексеевым, Корниловым и Калединым и, таким образом, установившего в общих чертах порядок управления территорией, находившейся в пределах влияния добровольческих сил. «Генерал Алексеев принимал на себя заведование всем финансовым делом и вопросами, касающимися внешней и внутренней политики; генерал Корнилов принимал на себя организацию и командование Добровольческой армией; а генерал Каледин формирование Донской армии и управление всеми делами и вопросами, касающимися войска Донского. Принципиальные вопросы они должны были разрешать совместно»[118]118
  Там же. С. 140–141.


[Закрыть].

Подобный порядок, конечно, не изменил характера отношений, сложившихся между Алексеевым и Корниловым. «Недоразумения» продолжали возникать постоянно, в течение всего времени их совместной работы по более или менее серьезным, а порой и вовсе вздорным поводам. Улаживанием конфликтов, как правило, занимались Деникин, Лукомский и Романовский. Генерал Лукомский, возглавивший по просьбе Корнилова штаб армии, вспоминал, что командующий не раз повторял, что сожалеет о том, что не смог отправиться в Сибирь. «Этот взгляд генерала Корнилова отразился на всей его работе в новочеркасский период. Он всей душой и сердцем стремился в Сибирь, хотел, чтобы его отпустили, и к работе по формированию Добровольческой армии на Дону относился без особого интереса»[119]119
  Лукомский А.С. Воспоминания. С. 141.


[Закрыть]. Тем не менее Корнилов, будучи связанным обязательствами перед кадетскими лидерами, уже не отступал от данных обещаний.

Образованный московскими деятелями «Донской гражданский совет» продолжал сотрудничать с добровольческим командованием еще несколько недель, до переезда штаба командующего из Новочеркасска в Ростов в середине января 1918 года.

Во второй половине ноября 1917 года в Новочеркасске с целью налаживания контакта с антибольшевистским центром оказался Б.В. Савинков. Несмотря на то, что в глазах генералов Алексеева и Корнилова он был фигурой достаточно одиозной, Савинков, поднаторевший в политических борениях минувших бурных месяцев, сумел убедить их в том, что его участие в «Донском гражданском совете» способно расширить политическую базу движения. Во всяком случае, как вспоминал Н.Н. Богданов, ведавший финансами при штабе Алексеева, фигура Савинкова в «Совете» была, как это ни странно, креатурой Корнилова[120]120
  Cм.: ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 255. Л. 39.


[Закрыть]. Таким образом, Савинкову не только удалось войти в состав «Совета», но и протащить с собой еще трех эсеров – Вендзягольского, Агеева и Мазуренко. Однако, по словам А.И. Деникина, их участие «не дало армии ни одного солдата, ни одного рубля и не вернуло на стезю государственности ни одного донского казака; вызвало лишь недоумение в офицерской среде»[121]121
  Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 2. С. 191.


[Закрыть]. В январе Савинков отбыл в Москву, имея удостоверение, подписанное Алексеевым и позволявшее ему использовать влияние последнего в военной среде.

Приказ о вступлении Л.Г. Корнилова в командование «Алексеевской организацией» был объявлен 24 декабря, а 27 декабря ее вооруженные силы были официально переименованы в Добровольческую армию. Ее цели, прозвучавшие в воззвании, опубликованном в тот же день, были сформулированы в трех пунктах: «1. Создание организованной военной силы, которая могла бы быть противопоставлена надвигающейся анархии и немецко-большевистскому нашествию… 2. Первая и непосредственная цель Добровольческой армии – противостоять вооруженному нападению на Юг и Юго-Восток России… 3. …Новая армия должна стать на страже гражданской свободы, в условиях которой хозяин земли русской – ее народ – выявит через посредство избранного Учредительного собрания державную волю свою…»[122]122
  Там же. С. 198–199.


[Закрыть]. Крайне туманно изложенный третий пункт воззвания можно полагать политическим ориентиром, реализация которого в масштабах всей России стала бы конечной целью борьбы Добровольческой армии. Условия, в которых добровольцы считались на Дону «гостями», заставляли их лидеров с осторожностью заявлять о своих всероссийских амбициях.

Не удалось разрешить проблему четких политических ориентиров и в другом программном политическим документе Добровольческой армии, получившем распространение в тот же период. Политическая программа генерала Корнилова, хотя и преподносилась как его личное кредо, ни словом не упоминая Добровольческую армию, подразумевала возглавляемое им широкое движение, более того – в ближайшей перспективе – всероссийское правительство. Оценивая создавшуюся в России ситуацию как национальную катастрофу, ближайшей задачей борьбы Корнилов видел «сокрушение большевистского самодержавия и замену его таким образом правления, который обеспечил бы в стране порядок…»[123]123
  Отчет о командировке из Добровольческой армии в Сибирь в 1918 году // Архив русской революции. Т. 9. С. 285.


[Закрыть]. «Правительство, созданное по программе ген. Корнилова, ответственно в своих действиях только перед Учредительным Собранием, коему оно и передаст всю полноту государственно-законодательной власти»[124]124
  Там же.


[Закрыть]. В качестве важнейших положений программа декларировала основные гражданские и политические права и свободы, исполненные вполне в духе Февраля, что подтверждалось тезисом о закреплении «целесообразных завоеваний революции». По поводу разрешения наиболее сложных и принципиальных вопросов – о государственном устройстве и о земле – программа воздерживалась от всяких деклараций, относя их к сфере компетенции Учредительного собрания. Кроме того, не вполне ясно была изложена и позиция Корнилова по национальному вопросу. С одной стороны, выдвигался тезис государственного единства, а с другой – утверждалось, что Польша, Украина и Финляндия должны быть поддержаны правительством новой России в деле национально-государст-венного самоопределения, «дабы этим еще более спаять вечный и несокрушимый союз братских народов»[125]125
  Отчет о командировке из Добровольческой армии в Сибирь в 1918 году // Архив русской революции. Т. 9. С. 285.


[Закрыть]. Подобная словесная «эквилибристика», менее всего сочетающаяся с образом предельно конкретного и категоричного во взглядах и суждениях Корнилова, не может не выдать кадетского участия в создании программы. Таким образом, принципы «непредрешенчества», которые обычно связываются с именем А.И. Деникина и периодом его командования Вооруженными силами Юга России, были вполне определенно заложены в политической программе Л.Г. Корнилова.

В Добровольческой армии генерал М.В. Алексеев сохранил пост верховного руководителя. Генерал А.С. Лукомский принял штаб армии, включавший два отдела: строевой (начальник – генерал И.П. Романовский) и снабжений (начальник – генерал Е.Ф. Эльснер). А.И. Деникин был назначен начальником Добровольческой дивизии, включавшей в себя все формирования, и поэтому фактически оказался промежуточным звеном между Корниловым и армией. Штаб Добровольческой дивизии при Деникине возглавил бессменный С.Л. Марков.

Одним из сложнейших вопросов, который приходилось решать командованию, и в первую очередь генералу Алексееву, было финансирование армии. Указывая на его основные источники, советский исследователь Н.А. Ефимов пишет: «Добровольческая армия создавалась на средства южнорусских банков при финансовой помощи частных лиц и империалистов Антанты»[126]126
  Ефимов Н.А. Разгром Корнилова на Северном Кавказе // Исторические записки. Т. 98. М., 1977. С. 94.


[Закрыть]. Несмотря на то, что источники финансирования определены в данном случае совершенно верно[127]127
  См.: ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 255. Л. 56–57.


[Закрыть], создается впечатление, что Алексеев, приступая к формированию своей организации, мог достаточно свободно располагать ресурсами банков такого богатого региона, каким являлись Дон и Кубань, щедрыми пожертвованиями буржуазии и кредитами союзников. Подобное представление соответствует в целом взглядам, господствовавшим в советской историографии. В основе их лежал упрощенно-классовый подход к природе Белого движения, которое, по мысли идеологов, объективно защищало интересы буржуазии, а следовательно, хорошо ею оплачивалось.

В действительности финансирование из указанных источников в первые месяцы существования Добровольческой армии так и не приобрело организованного характера и имело вид случайных поступлений. Первые заметные средства принесла Алексееву в Новочеркасске операция, о которой вспоминал Л.В. Половцов. Наиболее состоятельные добровольцы, «не имея сами наличных денег, воспользовались своими кредитоспособными именами и выдали векселя. По учете векселей, при содействии Н.Н. Львова, в местных банках получилась сумма около 350 тысяч рублей, которые и спасли дело на некоторое время»[128]128
  Половцов Л.В. Рыцари тернового венца. С. 12.


[Закрыть].

Эмиссары Алексеева направлялись на поиски средств в различные города России, и в первую очередь в Москву и Петроград. В Москве сбором денег с большой энергией занималась М.А. Нестерович, однако полученные ею средства (несколько десятков тысяч рублей) вряд ли можно считать значительными. Известные промышленники и финансисты, например Н.И. Гучков и Н.А. Второв, были гораздо щедрее на обещания, чем на реальные пожертвования, и чаще от них приходилось получать отказ[129]129
  См.: Нестерович-Берг М.А. В борьбе с большевиками. С. 66.


[Закрыть]. Впрочем, интересным представляется и взгляд одного из «жертвователей» генерала А.А. Брусилова, располагавшего значительными общественными средствами. «Ко мне без конца приезжали офицеры, сестры милосердия с рассказами и поручениями от Алексеева и других генералов. Но все это было настолько бестолково, хаотично, а иногда даже смахивало на шантаж и ловкое вымогательство, что очень скоро я стал задумываться: прав ли я, отдавая неведомым мне людям множество денег, поручаемых мне для русского дела? Доходили ли они все до Михаила Васильевича?»[130]130
  Брусилов А.А. Мои воспоминания. М., 2001. С. 265.


[Закрыть].

Согласно денежным документам генерала Алексеева, с 17 ноября 1917 года по 9 февраля 1918 года (то есть до выступления армии в 1-й Кубанский поход) в кассу Добровольческой армии через него поступило 7 865 065 рублей. В том числе: московскими делегатами было доставлено 360 448 рублей; от представителей французской миссии в начале января получено 305 000 рублей; средства, собранные в Ростове («от деятелей»), составили 1 320 000 рублей; частные пожертвования – 1 379 617 рублей; и, наконец, самая значительная сумма поступила от правительства Донской области – 4 500 000 рублей[131]131
  См.: Денежные документы генерала Алексеева // Архив русской революции. Т. 5. С. 352.


[Закрыть]. Эти цифры нельзя считать совершенно точными, так как часть средств поступала непосредственно Л.Г. Корнилову. Не нашла отражения в документах и описанная выше операция с векселями, выданными добровольцами.

Некоторые подробности о получении средств для нужд Добровольческой армии сообщает А.И. Деникин. Ростовская и новочеркасская буржуазия собрала по подписке более 8 млн рублей, половина из них должна была поступить в фонд Добровольческой армии, но фактически оказалось передано не более 2 млн. В то же время московские делегаты, действуя от имени остававшихся на свободе членов Временного правительства, предложили местной казенной палате «обращать 25 процентов всех областных государственных сборов на содержание борющейся против большевиков армии. После длительных переговоров с атаманом и донским правительством эта мера и была осуществлена, причем общая сумма отнесена в равных долях на нужды Добровольческой и Донской армий»[132]132
  Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 2. С. 192.


[Закрыть]. Известный эмигрантский исследователь генерал Н.Н. Головин полагал, что Добровольческая армия получила от местного отделения Государственного банка и казначейства около 15 млн рублей[133]133
  См.: Головин Н.Н. Российская контрреволюция в 1917–1918 годах. Ч. 2. Кн. 5. Рига, 1937.С. 23.


[Закрыть]. Денежные документы генерала Алексеева подтверждают получение от войскового правительства лишь 12 млн рублей (помимо указанных 4,5 млн еще 7,5 млн армия получила уже после оставления Ростова)[134]134
  См.: Денежные документы генерала Алексеева. С. 352.


[Закрыть].

В конце декабря в Новочеркасск из Москвы прибыли представители французской и британской военных миссий. Они обещали генералу Алексееву финансовую помощь в размере ста миллионов рублей и, видимо, передали ему небольшую сумму, нашедшую отражение в его бумагах. В те же дни в Новочеркасске и Ростове побывал американский консул в Москве Д. Пул. Из текста его телеграммы, отправленной Государственному секретарю США, следует, что основной целью его поездки был сбор информации о деятельности Алексеева и Корнилова и событиях, происходящих на Дону[135]135
  См.: Телеграмма консула США в Москве Д. Пула, 9 января 1918 г. // Военно-исторический журнал. 1993. № 6. С. 95–96.


[Закрыть].

Оснащение армии оружием и снаряжением и снабжение всем необходимым с самого начала также приняло несколько импровизированный характер. В оценке возможностей Донской области обеспечить Добровольческую армию из своих запасов мнения организаторов движения расходятся. Генерал Алексеев в письме Дитерихсу указывал, что Дон не сможет решить задачу снабжения армии за счет собственных ресурсов, и поэтому считал, что оружие и снаряжение должны поступить из арсеналов Москвы и Петрограда. Но в условиях быстрого укрепления новой власти в центральных регионах страны подобная операция была уже невозможна[136]136
  См.: Поликарпов В.Д. Пролог Гражданской войны в России. С. 100.


[Закрыть]. Таким образом, первоначально добровольцы могли получить оружие только с донских складов, а также в результате разоружения запасных полков. Однако, как сообщает генерал Лукомский, «орудий, винтовок и огнестрельных припасов в донских складах почти не было»[137]137
  Лукомский А.С. Воспоминания. С. 144.


[Закрыть]. А.И. Деникин представляет проблему несколько в ином свете: «В донских войсковых складах хранились огромные запасы, но мы не могли получить оттуда ничего иначе как путем кражи или подкупа. И войска испытывали острую нужду решительно во всем: не хватало вооружения и боевых припасов, не было обоза, кухонь, теплых вещей, сапог…»[138]138
  Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 2. С. 201.


[Закрыть] По этой причине начальник отдела снабжения штаба генерал-лейтенант Е.Ф. Эльснер был объектом постоянной критики. Характеризуя Эльснера, бывшего начальника снабжений армий Юго-Западного фронта, А.И. Деникин называет множество его положительных черт, но в итоге замечает: «Наконец Эльснер был честен, тогда как подлое время требовало, очевидно, и подлых приемов»[139]139
  Там же. С. 203.


[Закрыть]. Подобные приемы с успехом осваивались добровольцами в целях решения задач снабжения армии.

Генерал Лукомский сообщает, что оружие и боеприпасы приходилось «отбирать у проходивших через Ростов и Новочеркасск войсковых эшелонов, едущих “по домам”; покупать через скупщиков, в эшелонах, проходящих через район войска Донского, и, наконец, добывать небольшими экспедициями, посылаемыми в Ставропольскую губернию, где начали сосредоточиваться большевистски настроенные части с Кавказского фронта»[140]140
  Лукомский А.С. Воспоминания. С. 144.


[Закрыть]. В этом смысле «высокопоучительной» считает историю создания добровольческой артиллерии А.И. Деникин. Два орудия отбил офицерско-юнкерский отряд у одной из частей 39-й дивизии, расположившейся в районе Торговой в Ставропольской губернии. Еще два орудия были получены на донском складе для отдания почестей во время похорон добровольческого офицера, а потом «утеряны». В январе в Ростове стояла казачья батарея, которую командовавший войсками Ростовского района генерал-майор А.П. Богаевский никакими усилиями не мог заставить выступить на фронт в помощь защищавшим Ростов добровольческим частям. Как вспоминал Богаевский, не желавшие «проливать братскую кровь» казаки усиленно давали понять, что при некотором его содействии батарея готова негласно уступить не только снаряды, но, может быть, даже орудия. «Я закрыл глаза и предоставил действовать добровольцам»[141]141
  Богаевский А.П. 1918 год. С. 29.


[Закрыть]. За дело взялся полковник Н.С. Тимановский (бывший командир Георгиевского батальона охраны Ставки), который за 5 тыс. рублей приобрел для Добровольческой армии целую батарею (видимо, все же два орудия) и весь запас снарядов, предварительно хорошенько напоив казаков-артиллеристов[142]142
  См.: Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 2. С. 201–202; Богаевский А.П. 1918 год. С. 29.


[Закрыть].

В течение декабря 1917 года – января 1918 года в Новочеркасске и Ростове продолжалось формирование и развертывание частей Добровольческой армии. По воспоминаниям полковника И.Ф. Патронова, ведавшего комплектованием армии, в день через бюро записи добровольцев в Новочеркасске проходило 30–50 человек, в Ростове – 50–70, в среднем 100 человек в день[143]143
  См.: ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 556. Л. 45.


[Закрыть]. Взводы Сводно-офицерской роты в начале декабря были развернуты в четыре Офицерские роты, а те через несколько дней – в 1-й (командир – подполковник Борисов), 2-й (командир – полковник Лаврентьев) и 3-й (сформирован 29 января, командир – полковник А.П. Кутепов) Офицерские батальоны; Юнкерская рота также развернулась в батальон (командир – штабс-капитан В.Д. Парфенов). Три добровольческие батареи – юнкерская (бывшая Сводная Михайловско-Константиновская) и вновь сформированные офицерская и смешанная – были объединены в 1-й отдельный легкий артиллерийский дивизион, командование которым принял полковник С.М. Икишев. Добровольческому командованию подчинились пришедший с фронта Ударный дивизион (Дивизион смерти) Кавказской кавалерийской дивизии (командир – подполковник В.М. Ширяев) и эвакуированная в Таганрог 3-я Киевская школа прапорщиков (начальник – полковник Мастыко).

Ряд новых частей был сформирован в Ростове под общим руководством генерала А.Н. Черепова: 1-й кавалерийский дивизион полковника В.С. Гершельмана, Техническая рота полковника Н.И. Кондырина, Офицерский отряд полковника В.Л. Симановского, Ростовская офицерская рота капитана Петрова, Морская рота капитана 2-го ранга В.Н. Потемкина, прибывшая в конце декабря из Новочеркасска и пополненная ростовскими добровольцами. Интересна история создания в Ростове Студенческого батальона. Генерал Черепов вспоминал: «Мысль о сформировании Студенческого батальона дал мне студент, по фамилии Черномордик, еврей по происхождению, впоследствии совершивший от начала до конца весь Первый Кубанский генерала Корнилова поход»[144]144
  Черепов А.Н. Зарождение антикоммунистической борьбы… С. 19.


[Закрыть]. Инициативу поддержала группа офицеров-ростовчан, бывших студентов, кадр батальона составили учащиеся трех старших классов Ростовского среднего коммерческого училища и ряда других учебных заведений. Возглавил формирование батальона и стал его первым командиром генерал-майор А.А. Боровский.

19 декабря в Новочеркасск прибыл эшелон Корниловского полка, в городе собралось до 500 солдат и 50 офицеров-корниловцев. Вскоре Корниловский ударный полк под командованием подполковника М.О. Неженцева и помощника командира полка штабс-капитана Н.В. Скоблина был переведен в Ростов, где разместился в казармах 136-го Таганрогского пехотного полка[145]145
  См.: Волков С.В. Белое движение в России… С. 210; Черепов А.Н. Зарождение антикоммунистической борьбы… С. 18.


[Закрыть].

Тем не менее, характеризуя положение дел по формированию добровольческих частей в целом, А.И. Деникин пишет: «Формирование армии вначале носило поневоле случайный характер, определяясь зачастую индивидуальными особенностями тех лиц, которые брались за это дело»[146]146
  Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 2. С. 200.


[Закрыть]. Все очевидцы периода становления Добровольческой армии отмечают ее малочисленность. А.И. Деникин считает, что численность армии не превосходила 3–4 тыс. человек[147]147
  Там же.


[Закрыть], А.С. Лукомский оценивает ее примерно в 5 тыс.[148]148
  См.: Лукомский А.С. Воспоминания. С. 146.


[Закрыть] Реально предположить, что с учетом убыли в ходе начавшихся на Таганрогском и Новочеркасском направлениях боев, численность армии в декабре 1917 – январе 1918 года колебалась в пределах 2,5–3,5 тыс. бойцов и вплоть до ее выступления в 1-й Кубанский поход не превышала 4 тыс. человек. По мнению Деникина, причиной тому была донская политика, диктовавшая условия, из-за которых Алексеев и Корнилов не имели возможности отдать офицерству приказ прибыть на Дон, чтобы вступить в армию. Однако многие участники событий замечали, что ее малочисленность особенно резко контрастировала с тем обилием военных, которых можно было встретить на улицах донских городов. Вспоминая январь 1918 года, доброволец офицерского отряда полковника Симановского прапорщик Р.Б. Гуль отмечал: «Новочеркасск полон военными разных форм и родов оружия, а здесь, в строю армии, горсточка молодых, самых армейских офицеров»[149]149
  Гуль Р.Б. Ледяной поход. С. 223.


[Закрыть]. О том же свидетельствует генерал Черепов: «В самом Ростове была масса праздно блуждавших людей в военной форме, которые, заполняя рестораны, нагло насмехались над проходящими по улицам командами добровольцев»[150]150
  Черепов А.Н. Зарождение антикоммунистической борьбы… С. 20.


[Закрыть].

Таким образом, многие тысячи офицеров, уже находившихся на Дону и имевших перед глазами пример добровольцев, не спешили примкнуть к их движению. Безусловно, большая их часть в неясной обстановке конца 1917 – начала 1918 года не имела намерения включаться в гражданскую борьбу. Некоторые попытки добровольцев силой привлечь в свои ряды офицеров-«нейтралистов» не дали результатов[151]151
  См.: Цветков В.Ж. Белые армии Юга России. М., 2000. С. 7.


[Закрыть]. Следует также учитывать, что в массе офицеров имелись и такие, которые, будучи в принципе готовыми принять участие в вооруженной борьбе против большевиков, не желали вступать в армию под командованием Алексеева и Корнилова, а возможно, претендовали на самостоятельную роль в надвигающихся событиях. На существование подобных групп в самом Ростове указывает генерал Черепов[152]152
  См.: Черепов А.Н. Зарождение антикоммунистической борьбы… С. 19.


[Закрыть].

К началу 1918 года Добровольческая армия представляла собой то, чем объективно могла стать с учетом всех изложенных выше факторов – офицерским отрядом ограниченной численности (3–4 тыс., до 5 тыс. бойцов), вполне дисциплинированным и боеспособным, как показали последовавшие вскоре события. Наличие во главе движения крупных военачальников старой армии, ставших уже признанными лидерами контрреволюции, создавало ему определенное преимущество в плане привлечения свежих добровольческих кадров. Именно благодаря этим обстоятельствам Добровольческая армия, несмотря на скромные масштабы и отсутствие серьезной общественной поддержки, в самом скором времени превратилась в авангард военной контрреволюции на Юге России.