Текст книги "Иллюзия вторая. Перелом"

– Если я правильно вас поняла – вы хотите вернуться в то время, когда нога ещё была цела? – её глаза почти вылезли из орбит.

– Ну можно сказать и так, – Артак усмехнулся, – вас это пугает? Почему вас это пугает? – он продолжал улыбаться, – разве вы знаете что такое время? Вы когда-нибудь задумывались об этом?

Я продолжал молча следить за их разговором, будучи не в силах вымолвить ни единого слова, настолько интересным мне казалось обсуждаемая тема. Обуздав свою речь, вслед за нею мне удалось обуздать и мои действия. И больная нога меня совершенно перестала волновать.

– Конечно, задумывалась. Более того, и сейчас об этом думаю. Но ответа как не было, так и нет. Так что же такое время? – Агафья Тихоновна на мгновение замолкла, подумала, и немного неуверенно закончила:

– Это мера изменений? – она опять замолчала и не услышав ответа на свой вопрос, произнесла куда-то в сторону, не глядя на дракона:

– Да и думать – скорее ваша забота, но всё же, я бы сказала что без гипса здесь не обойтись, – она кивнула на распухшую конечность.

– А мы всё-таки попробуем, – Артак негромко засмеялся, всем своим видом демонстрируя несерьезность нашей общей проблемы, – перелом – это, конечно, не очень хорошо, – он подул на ногу и смахнул немного возвращающейся боли своим прохладным, щекочущим дыханием, – но всё-таки, что-то мне подсказывает что на этот раз нам удастся обойтись без врачей, – с этими словами дракон откуда-то достал грубую, холощёную, скрученную нить непонятного, грязноватого цвета и обмотал вокруг моей ноги, – а время – хочу напомнить – это всего лишь энергия, – Артак выразительно посмотрел на Агафью Тихоновну, и перевел взгляд на меня, – всего лишь энергия, – удовлетворенно повторил он, многозначительно улыбаясь.

– Энергия? – акула вскочила на хвост и тут же опять села на ступеньку, – энергия, точно, энергия, – словно вспомнила она и обращаясь ко мне, подтвердила:

– Да, люди, будучи пока не в состоянии определить что такое время, называют его тёмной энергией. Тёмной – не в смысле плохой или злобной, а всего лишь – непонятной и спрятанной от человеческого взора.

– Ну и что из этого? Энергия или не энергия, – я ещё не понимал к чему клонит дракон, и судя по виду Агафьи Тихоновны, она тоже не совсем различала тот тернистый путь, на который нас вывел дракон.

– А то, – Артак подошел ближе и обнял нас своими огромными лапами, – раз время – всего лишь энергия, то, как и любая энергия – время имеет свою меру, и эта мера уж никак не искусственные секунды и столетия, – дракон рассмеялся, – и даже не настоящие мгновения и вечности, – он наклонился еще ниже и прошептал:

– Эта мера – тепло, как и у любой энергии. Самое обыкновенное тепло. Люди измеряют его в джоулях.

– Не понимаю, – эти два слова мы прошептали одновременно с акулой.

– Здесь всё просто. Что непонятного? Любая энергия может быть выражена теплом. Любая, – дракон многозначительно поднял лапу, – и время в том числе. Время, как совершенно верно сказала Агафья Тихоновна – лишь мера изменений, доступная человеку, но это верно только лишь для самого человека. Во вселенском масштабе ни о каком времени и слыхом не слыхивали. Время в масштабах Вселенной – всего лишь энергия, и не понимая её природы – не понимая что за этой невидимой, скрытой от человека, но всё же энергией, затаилось само время – люди назвали эту энергию тёмной. Но она, как и любая другая энергия может быть выражена или, если хотите – проявлена самым обыкновенным теплом, – Артак опять рассмеялся, и попытался объяснить, глядя на наши растерянные физиономии:

– Например, при температуре абсолютного нуля, а это – ни много, ни мало – минус 273,15 градусов Цельсия, энергия теплового движения молекул и атомов любого вещества равна нулю, то есть хаотическое движение частиц полностью прекращается и все они занимают чёткое и абсолютно недвижимое положение в узлах кристаллической решетки. При этой температуре невозможны любые изменения вещества, понимаете? – Артак немного повысил голос, – немыслимы, нереальны, невозможны никакие изменения! А если, как справедливо заметила Агафья Тихоновна, время – это мера изменения вещества, то…

– Вы хотите заморозить мою ногу и тем самым остановить процесс изменений в тканях? – я первый пришел в себя, думая, что понял к чему клонит дракон.

– Нет, нет, что вы, – Артак рассмеялся, – я лишь хотел показать вам что тепло является точно такой же мерой времени, как и мерой любой другой энергии, – он подчеркнул, – конечно, мы говорим о времени в его человеческом понимании.

– И что нам это даёт?

– А вы еще не догадались? – дракон снисходительно улыбнулся, – если при абсолютном нуле никакие изменения невозможны, для нас это значит что невозможно и существование самого времени, понимаете?

– Понимаю, – я утвердительно кивнул головой, – кажется, понимаю. Но при такой низкой температуре невозможно и существование самой жизни, не так ли?

– Так ли, так ли, – радостно согласился дракон, – никакой жизни, опять-таки, в человеческом понимании жизни – жизни, как череды следующих друг за другом изменений.

– И эта информация каким-то образом поможет нам повернуть время вспять и вернуться в тот момент, в котором моя нога еще была цела?

– Надеюсь, что поможет, – Артак кивнул, – согласитесь что для того чтобы чем-то управлять, пусть даже временем, необходимо всего лишь уметь это «что-то» измерять и хоть мало-мальски знать его свойства.

– Да, пожалуй, – я неуверенно кивнул головой, – но вернуться во времени – разве это возможно?

– Раз эта мысль посетила вашу голову – значит возможно, ибо мысль, сама по себе, не может существовать отдельно от действий, которые её породили. Они всегда вместе, они неразлучны и неразделимы, как Инь и Ян, как небо и земля – как пространство и время. Однако человеку достаточно трудно это осознать. Ведь люди, если задуматься, даже небо воспринимают как плоскость. Но не будем об этом, – Артак усмехнулся, – просто поверьте что если какая-то мысль закралась в ваше сознание – значит, это уже где-то существует и кто-то этим вовсю пользуется. Так почему тогда этот «кто-то» не может быть кем-то из нас?

Акула, после того как дракон произнес эти слова, как-то встрепенулась и произнесла:

– Ну это уж точно не я.

– И не я, – улыбаясь, продолжил Артак. Он выжидающе смотрел на меня, как бы подстегивая, понукая к чему-то.

– Подождите, вы хотите сказать, что среди нас троих есть кто-то, способный управлять временем, и этот «кто-то» не вы, – я посмотрел на Агафью Тихоновну, – и не вы, – я перевел взгляд на Артака.

– Да, именно так, – Артак продолжал смеяться одними глазами. – Именно так, и никак иначе.

– Но, в таком случае, остаюсь только я.

– Да, – дракон ещё раз выжидательно кивнул, – да, остаетесь именно вы.

– Но…

– Не надо отрицать, – дракон мягко, можно сказать ласково, закрыл своей лапой мой рот, – во-первых, человеку подвластно абсолютно всё, если он, конечно же, не ограничивает себя сам, а во-вторых – будьте поосторожнее со словами, не отрицайте ничего, не будучи полностью уверенным в том, что именно вы отрицаете, – он освободил мой рот от своей мягкой, бархатной лапы, – ведь слова и мысли всегда бродят где-то рядом, и отрицая что-то, даже всего лишь на словах, вы самым что ни на есть действенным способом заключаете себя в тюрьму и выстраиваете пределы для своих собственных возможностей – вы ограничиваете, усекаете, урезаете их.

– И поэтому вы закрыли мне рот лапой? – я понял о чем говорит Артак.

– Да, именно поэтому. Поосторожнее со словами. Что бы вы ни говорили и к кому бы ни была обращена ваша речь. Даже если вы говорите сам с собой, – дракон немного поразмышлял и с нажимом добавил:

– Особенно, если вы говорите сами с собой. Будьте честны и прямодушны. Не говорите того, чего не знаете наверняка. И помните, что молчание – всегда было и всегда будет ценнее любых речей.

– Но почему?

– Молчание – золото, слышали небось, – Артак усмехнулся, – эта поговорка имеет очень глубокий философский и физический смысл, и современные исследования это полностью подтверждают.

– Исследования чего? Какие исследования могут подтверждать то, чего не существует? Ведь молчание, по сути, это просто пустота без слов. Если мы говорим о речи, конечно.

– Да! Молчание – это пустота, но пустота, готовая к рождению чего бы то ни было. Из неё, из этой пустоты, может появиться всё, что вам угодно, – дракон взял меня за руку, – всё что вы хотите всей душой, или наоборот – отвергаете всем сердцем. Ведь для природы нет других законов, кроме вашей воли и ваших же ограничений. И ограничения эти человек накладывает на себя исключительно самостоятельно. И накладывает словестно в том числе. Слова, сами по себе, способны создавать или проявлять уже имеющиеся в наличии, и заметьте, абсолютно ничем не ограниченные возможности – они способны окрылять и вдохновлять, способны воспламенять уже существующее и зарождать абсолютно новое; слова в состоянии убеждать и устремлять ввысь – они, совершенно легко и незаметно могут раздвинуть границы или проложить новые русла, а могут убрать границы – и это самое их главное качество – слова могут сделать ваш мир – мир человека – безграничным, бескрайним, неизмеримым и неисчерпаемым, они в состоянии сделать его обширным и даже необъятным. Но точно с таким же успехом слова могут сделать всё и совсем наоборот – они в состоянии запереть человеческие возможности на ключ, тем самым, отвергнув безвозмездные дары природы. Слова в силах держать под замком даже людские способности и таланты. В конце концов, словам ничего не стоит украсть у человека его неоспоримое никем и ничем – украсть его природное право на вседозволенность. Ведь это право, единожды данное человеку самой природой, отобрать у себя может только сам человек.

– А молчание?

– А молчание – это плацдарм, фундамент, это основание для слов, которые уже сложены в вашей голове как кирпичи на стройке – сложены, но не произнесены. Они лишь готовы родиться. И в этот самый миг, в это самое мгновение, когда слова вот-вот готовы сорваться с вашего языка – ваши возможности поистине безграничны, – Артак утвердительно кивнул головой, – да, да, безграничны. Абсолютно, фундаментально безграничны. И абсолютно всё возможно. Ваша речь, – Артак чопорно поклонился Агафье Тихоновне, – ваша речь, а значит, и существующая реальность ещё не родилась – она ещё не определена, она ещё витает у вас в голове. Но она уже полностью готова к рождению и ждёт только вашего решения. И пока вы молчите, пока вы не произнесли ни слова – возможно абсолютно всё. Всё! Понимаете?

– Понимаю, – я был серьезен, насколько только может быть серьезен человек, лежащий с вывернутой конечностью и пустившийся при этом в философские рассуждения.

Дракон скользнул взглядом по моей ноге и улыбнувшись чему-то, известному ему одному, подул на ногу прохладой и умиротворением. После чего он произнес:

– Нет ничего невозможного для человека, способного хранить целые миры, пусть даже, состоящие из одних слов, в своей голове. Любая дорога доступна для такого человека. Любое дело ему по плечу. Любое задание выполнимо. Любая цель близка и достижима. И нет у этого правила ни границ, ни исключений.

– Но почему так?

– Современная наука называет это принципом квантовой неопределенности, – Артак многозначительно поджал губы, – а принцип квантовой неопределенности говорит о том, что молчание – если мы говорим о речи, или бездействие – если о поступках – это именно те моменты, в которых Вселенная ещё не определилась как поступить в том или ином случае, и она – Вселенная – только и ждёт вашего определяющего шага. Например, слов. Слова ведь тоже могут быть шагом. Или ждёт действий. Неважно. Ведь и сказанные слова, и совершенные поступки в момент своего рождения обретают достаточно энергии чтобы существовать автономно и формировать вашу реальность. И принцип квантовой неопределенности ясно говорит нам – что бы вы ни сказали – может быть воплощено. Ну, или похоронено, если вы отказываете себе, даже на словах, в праве, – дракон немного задумался, – в своем праве на всесильность.

– И как я могу отказать себе в таком праве?

– Просто произнести пару слов.

– Каких же?

– Самых обыкновенных, – дракон потрепал меня по голове, – самых обыкновенных слов.

– Но каких же? – я был настойчив.

– Ну например – у меня не получится. Или – я не смогу. Или – это невозможно. Мало ли каких слов. Любых слов, – Артак вздохнул, – и люди почему-то не хотят этого понимать. Такие простые и очевидные вещи приходится объяснять на пальцах.

– Я понимаю… Спасибо вам, Артак.

– Мне? – он усмехнулся, – мне не за что. Благодарите себя.

– Меня то за что?

– За то, что имея практически неограниченные возможности вы всё-таки выбираете добро. Поверьте, это стоит благодарности, – дракон замолчал и отвернулся. Куда-то в сторону, не поворачиваясь ко мне, он произнес:

– А за ногу не переживайте. Время почти остановлено, так что вам ничего не грозит. Я имею в виду – вам не грозят никакие осложнения. Вы сломали конечность один миг назад.

От удивления я вытаращил глаза.

– Один миг назад?

– Ну или половинку этого мига, – Артак замялся, – понимаете, я не совсем уверен что это мгновение уже закончилось. Возможно, оно ещё длится.

– ???

– А вы взгляните на свои часы…

Часы, и правда, показывали, как и раньше, ровно 10 утра и ни секундой больше. Я снял их с руки, зачем-то потряс и приложил к уху.

– Тик-так, тик-так… – мерно и кропотливо рождались и умирали секунды.

Одна секунда сменяла другую, и, видимо, не было этому ни начала ни конца. Заканчивалась одна иллюзия, но тут же передавала свою эстафетную палочку иллюзии следующей. Однако, секундная стрелка при этом стояла на месте. А значит, и время замерло, словно выжидая в засаде.

– Этого не может быть, – только и смог прошептать я.

– Тссс, – Артак поднял свою лапу, как бы предостерегая от чего-то, – тссс, – повторил он, – осторожнее со словами. Не лишайте себя той силы, которая, возможно, ужё где-то на подходе.

– А что я такого сказал?

– Вы сказали – «не может быть».

– И?

– Знаете, как всё что «не может быть» тоскует и томится в одиночестве? Знаете, как невозможное соскучилось за вами? Знаете, как оно стремится проявиться здесь – в этом нарисованном и раскрашенном вашим сознанием мире? Знаете, как оно пытается достучаться до вас? Да и не только до вас, а до абсолютно всех людей, не верящих в чудеса! Как это невозможное одиноко и изолированно! В каком безлюдном месте оно живет! Подумайте об этом. Подумайте, и дайте ему шанс. И никогда, слышите, – дракон поджал губы и его пасть вытянулась в одну ровную и тонкую линию, – никогда не говорите так, как вы сказали только что.

– Не говорить что?

– Не говорите – этого не может быть! А еще лучше – выкиньте такую мысль из головы один раз и навсегда. Навечно. Насовсем. Необратимо! – Артак улыбнулся, – ибо может быть абсолютно всё. Всё, что вам угодно. Впрочем, как и совсем наоборот.

9

– Так время может быть выражено теплом? – как только мне удалось отвести глаза от желтизны драконьего взгляда я сразу встрепенулся, словно с меня слетело какое-то наваждение.

Словно кто-то большой и невидимый сорвал с меня тёмное покрывало.

Правду говорят – взгляд рептилии обладает какой-то сверх силой, каким-то необъяснимым притяжением. В нём одновременно соединены два полюса – Инь и Ян, небо и земля, вдох и выдох, соединены созидание и разрушение, в нём соединены даже, казалось бы, несоедимые – бытие с небытием.

Во взгляде дракона, как впрочем, и во взгляде любых других динозавров, включая крокодилов и змей, ящериц и даже черепах – рядом уживаются такие, казалось бы, несовместимые вещи как нападение и защита – мгновенная, молниеносная атака нападающего и сковывающее всё тело, полностью парализующее дух и волю напряжение. Мало кому удается выстоять перед тяжёлым, гипнотическим, завораживающим и леденящим, связывающим холодком страха, магнетическим взглядом рептилии.

Кажется, даже время склоняет свою голову перед таким взглядом…

– Вы тоже заметили? – Артак доброжелательно улыбнулся.

– Что я заметил?

– Что взгляд дракона способен остановить время…

– Вы, как всегда, слушаете мои мысли…

– Но я не могу по-другому, – Артак немного смутился, и его взгляд тут же утратил свой магнетизм, а вся его гипнотическая составляющая рассыпалась мелкой дробью по холодному бетону, – я же и есть ваша мысль. И когда вы думаете – хочу я этого или нет – но я становлюсь тем, что вы думаете, ведь будучи вашей мыслью, у меня просто нет другого пути. И уж, конечно, я точно знаю все ваши мысли, ибо я и есть они. Мне нет необходимости думать или гадать на кофейной гуще о чём вы размышляете, – дракон рассмеялся, – потому что как только вы начинаете думать – я появляюсь из ниоткуда – как птица Феникс появляется из пепла или из пустоты.

– Но я же не могу совсем не думать…

– На мое счастье, человеческий мозг устроен так, что жить и при этом не думать вы не в состоянии, что лишний раз подтверждает мою, – дракон покрутил головой, как бы ища необходимое слово, – вечность что ли, – он растерянно посмотрел на Агафью Тихоновну, словно прося о поддержке, – не хочется использовать громкие слова, но видимо, это тот случай когда без них не обойтись, – Артак усмехнулся. – Да, физиология человека такова, что его мысли вечны. В отличие от бренного и каждое мгновение рассыпающегося в пыль тела.

– И значит, вы никогда не умрете?

– То что не было рождено – никогда и не сможет умереть, не так ли? А человеческая мысль бесконечна и безмерна, человеческая мысль бессрочна, она незыблема и постоянна. Человеческая мысль нетленна, неувядаема, негасима. Она неисчерпаема. Никем, даже сама собой. Она прочна и стабильна, и уж точно никак мысль не связана с телом, её породившем. Да и породившем ли – тоже вопрос. Скорее наоборот. Ведь именно мысль вечна, а тело – нет.

– И…

– Как вы думаете, способно ли нечто, обладающее такими характеристиками, остановить время? Или отправить его в путешествие, скажем, в совершенно противоположную привычной нам стороне, выдав ему – времени – обратный билет? – Артак ещё раз усмехнулся, пряча улыбку за своими огромными лапами, – спрошу даже по-другому – способно ли это нечто вообще понять что такое время, если по своему определению оно само вечно и постоянно?

– Ну, если так рассуждать, то нет. Не способно.

– Вот и отлично, вот и хорошо! – мой ответ явно устроил мудрую рептилию, – а раз человеческая мысль не способна понять что такое время, значит мы можем с этим временем делать всё что захотим, не тревожась и не опасаясь последствий, ибо несуществующее на самом деле не сможет нам никак навредить, правильно? – Артак засуетился, поднялся на задние лапы, и только сейчас мы с Агафьей Тихоновной заметили что в лапах передних он держал толстую, холщевую нить.

– То есть, как это?

– Всё, как всегда, очень просто! Если время для мысли является чем-то иллюзорным и несуществующим, то уж наверное, мы можем делать с ним всё что захотим, правда? – дракон подмигнул мне и улыбнулся, – ведь не воспринимая время всерьез, не делая его настоящим, не зная о его существовании и не зная тех качеств, которыми наделил время человек – мы можем выдумать любую реальность, и никакое придуманное время не сможет нам в этом помешать. Потому как ни вы, ни я, знать не знаем что это такое и с чем его едят. А то чего мы не знаем – не существует. По крайней мере, не существует в той реальности, в которой мы с вами находимся. Так что нам стоит в таком случае повернуть реку времени вспять? Ведь ни вы, ни я, ни Агафья Тихоновна, мы все не в курсе что этого нельзя делать, а значит…

– А значит? – мы смотрели на дракона в ожидании, – а значит…

– А значит всё возможно! – Артак улыбнулся, – я никак не могу втолковать вам эту простую, и от этого – самую что ни на есть замечательную истину – все ограничения существуют только в вашей голове. В моей же, – дракон постучал себя когтем по лбу, – в моей же голове нет никаких границ. Никаких, – повторил он убеждённо, – и это значит – всё что вы считаете фантастикой, абсолютно всё выдуманное и придуманное – возможно.

– Наверное, вы правы, – я немного подумал и согласился.

Мой взгляд уперся в грубую желтовато-серую нить, которую Артак обмотал вокруг моей ноги, – но это что? – последние слова мы с Агафьей Тихоновной произнесли практически одновременно и наши голоса покинули терцию и слились в унисон, – что это за нить?

– Это нить из нашего сна, – дракон многозначительно улыбнулся акуле, и в который раз подул мне на ногу. Эту нить я прихватил в том удивительном и сказочном мире, который мы с Агафьей Тихоновной навестили пару мгновений назад, в аккурат в то самое время, когда вы на одно лишь мгновение закрыли свои глаза и отбросили от себя всяческий контроль реальности.

Дыхание дракона стало заметно теплее, и я вдруг почувствовал что внутри моей ноги, да что там внутри ноги – внутри самой кости – что-то щелкнуло, клацнуло и переместилось. И судя по тому что опухоль каким-то невероятным образом сразу начала спадать – моя кость прочно стала на место, предназначенное ей природой. Нить, опоясывающая опухоль тут же ослабла и Артак её сразу подтянул, чтобы она, как и прежде, продолжала плотно обхватывать мой голеностоп.

– Но что же это такое? – акулье любопытство было несоразмерно больше моего, и она уже не могла молчать в ожидании ответа.

Артак повернулся к Агафье Тихоновне и тихонько, не переставая дуть на мою поврежденную (повреждённую ли?) конечность, произнес:

– Это нить от мешка с выздоровлением. И если вы помните, то рядом с ним стоял мешок с чудесами или с тем, что вы, Агафья Тихоновна, – дракон перевёл взгляд на меня и направил своё жёлтое тепло прямо внутрь моего озябшего тела, – или с тем, что вы, – он акцентировал внимание на мне, – с тем, что вы называете невозможным.

– Мешок с чудесами? – мои глаза сами вылезли из орбит и отказывались слушать команду своего хозяина вернуться в отведённое им природой место, – мешок с чудесами? – повторил я, растерянно переводя взгляд с акулы на дракона.

– Ага, – Артак буднично, повседневно кивнул, – с ними. С чудесами. Ну или с волшебством. Как вам будет угодно. И то что эти мешки стояли рядом – лишь усиливает действие этой чудесной ткани.

– И эта нить от этого мешка? – я прикоснулся к волшебной нитке, почувствовав сквозь неё жар от ноги, – эта нить от волшебного мешка?

– Нет, – дракон был терпелив и пытался объяснить мне как можно понятнее, – нет, эта нить от мешка с выздоровлением. Но концентрация в ней самого выздоровления – именно выздоровления, как процесса – в этой нити зашкаливает. Она вымазана выздоровлением, как была бы вымазана мукой, если бы мешок был наполнен именно ею. А так как рядом стоял мешок с чудесами, приставленный чей-то заботливой рукой, то уж конечно, они немного пропитались друг другом, – Артак засмеялся, – ведь простую и понятную человеческому мозгу диффузию ещё никто не отменял, не так ли? И, таким образом, ваше выздоровление смогло приобрести характеристики чего-то чудесного, – он усмехнулся и ещё раз объяснил, – потому что мешок с чудесами был совсем рядом.

– Да, да, конечно, – я часто закивал, боясь упустить нить разговора, – но нам как раз и необходимо именно чудо, не так ли?

– Нам необходимо вернуться в том самый миг, когда вы, полный радости и счастья, сломя голову и ломая по пути конечность, неслись по этой лестнице, – Артак обвел взглядом парадное, – и когда по какой-то счастливой случайности (случайности ли?), ваша нога вывернулась в сторону, не предназначенную ей природой, а вывернулась в сторону, прямо скажем, совсем противоположную…

– Вы думаете эта случайность была счастливой?

– Конечно, – дракон в недоумении уставился на меня, – конечно счастливой!

– Но почему?

– Потому что все случайности, – он на мгновение запнулся, – ну или то, что вы, люди, привыкли считать случайностями – счастливые.

– Все?

– Абсолютно все, – Артак был совершенно серьёзен.

– Но почему?

– Потому что они – часть пути. Это светофоры на этом пути, это дорожные знаки, это указатели! Случайности всегда на перепутье! Они – часть вашего пути, притом самая важная её часть! Та часть где действительно есть, где реально существует выбор. Та часть, где вы определяете свою будущую дорогу, ну а «другой дороги, кроме как в счастье, у природы не существует», – дракон, улыбаясь повторил мои собственные мысли моим же собственным голосом.

Повторил моим внутренним голосом.

Я запнулся, наконец-то поняв что именно Артак имел в виду.

– По крайней мере, так я сейчас думаю, – дракон пожал плечами, – думаю, но не знаю точно.

– Что вы не знаете точно?

– Какое чудо может произойти, – он многозначительно поджал нижнюю челюсть, – это я думаю, что мы вернемся во времени – ведь это было бы именно чудом, не так ли? Но, вполне может быть, произойдёт что-то совсем другое. Может быть, произойдёт даже противоположное. Нам не дано знать. Но нам дано мыслить. И нам дано – не бояться перемен. Какими бы эти перемены не казались в момент их прохождения. Любую перемену можно правдиво оценить лишь пройдя её до конца… Лишь взглянув на неё своими будущими глазами…

– От чего это зависит? Чудо… Чудо… – я бестолково повторял это замечательное слово, – какое чудо может произойти?

– И не бояться перемен, – повторил Артак, игнорируя мой вопрос, – какое бы чудо не произошло.

– Но вы знаете наверное?

– Что чудо произойдёт? – он громко засмеялся и эхо его голоса многократно отбивалось от стен, пружинило мои барабанные перепонки.

– Да!

– Позвольте, вы ли это? – Артак продолжал смеяться, – вы не верите в возможность чудес? Вы, сидящий на бетонном полу с говорящей и мыслящей акулой и с не менее говорящим и не менее мыслящим драконом? – его смех упругим мячиком отскакивал от стен и врывался в моё сознание.

– Простите, – пристыженно произнёс я, улыбаясь, – простите меня.

– Не стоит извинений, – Артак придвинул свою пасть к моему уху, – я постараюсь удовлетворить ваше любопытство. То, что произойдёт, зависит только от того, какое конкретно чудо лежало рядом с этой ниткой, – он был совершенно серьёзен, мой дракон, совершенно серьёзен! – Может быть, это будет возврат во времени, может быть – нечто другое. Может произойти всё что угодно. Только одно нам известно совершенно точно – что бы ни произошло – это будет хорошо и правильно.

– Но произойдет именно чудо?

– Да что ж такое! – дракон немного повысил голос и, отчеканивая каждое слово, произнес, – чудес на свете не бывает! – Он сказал, как отрезал. – Настоящих чудес не бывает!

– Но позвольте…

– Не позволю! И не просите! Настоящих чудес не бывает, – повторил Артак уже мягче, – потому что всё на свете развивается и случается согласно определенным законам. Самым обыкновенным и точно определенным законам физики этого или любого другого мира – в данном случае это совершенно не важно. Что такое чудо? Люди называют чудесами то, что они не в состоянии объяснить. Но от того что какой-то закон ещё не открыт, или уже открыт, но ещё не понят досконально – а такое случается сплошь и рядом – от этого самый обыкновенный возврат во времени не становится чудом. Это рядовое, самое обыкновенное, и заметьте – совершенно природное событие.

Артак замолчал на мгновение, и видимо, прислушавшись к моим мыслям, добавил:

– Люди, а если использовать другое, более точное слово – то всё человечество – всё человечество, как единый организм, пошло по техногенному пути развития. Это осознанный выбор людей. Верен он или нет, не нам с вами решать. Но именно результат этого выбора и заставляет меня сейчас объяснять вам, казалось бы, простое и очевидное – существуют ли чудеса? – Артак сделал паузу, словно ждал чего-то, но выждав определенный отрезок времени, в течение которого ничего не произошло, продолжил:

– Люди уже знают поверхность Вселенной, люди пытаются познать её глубже, хотят приблизиться к её центру, разгадать её структуру, открыть тайну её (и своего) существования, выяснить причины и следствия всего происходящего. Но они не знают, да и не хотят знать Вселенную как сущность, наполненную чудесами, – Артак говорил медленно и немного грустно, – и, таким образом, человечество пожинает плоды собственного выбора, а мы с вами точно знаем что любой выбор, – дракон постучал своим когтем по моему лбу, – любой выбор всегда реализуется, и реализуется всегда в полном объеме, ведь у Вселенной просто-напросто нет другого пути. И уж если человечество выбрало мир, который прячет правила своего существования, если оно выбрало мир, развивающийся в строгом соответствии с законами, описывающими это развитие, то в результате оно и получает Вселенную, которую просто необходимо познавать! Но в реальности, – Артак повысил голос и его рык прокатился громким эхом по пустому подъезду, – в реальности ничто не сокрыто! Всё знание, все законы, все правила уже сосредоточены в каждом из людей, все ответы уже помещены мудрой природой в каждую травинку, в каждую капельку воды, в каждое дуновение ветра и в каждый солнечный луч. Более того – даже самая простая радуга, которая как известно, существует лишь в воображении человека – она тоже наполнена полной и всеобъемлющей информацией обо всём на свете. И единственный инструмент, который действительно необходим для познания всего и сразу всегда с вами, и это – открытые глаза и уши, это доброе сердце и восприимчивый мозг, – дракон несколько раз кивнул, – да, да, более ни в чем нет необходимости. Всё сущее – и живое, и неживое, можно познать просто внимательным взглядом на него. И совсем неважно, что именно вы будете прощупывать своим вниманием. Любое углубление внутрь приведет вас к полному и абсолютному знанию. Надо только найти в себе силы остановиться на дороге и внимательно осмотреться вокруг.

– На дороге?

– На дороге, – дракон утвердительно кивнул головой, – люди называют эту дорогу жизнью.

– Остановиться? – мне кажется, я понимал о чем говорит дракон.

– Остановиться! – он ещё раз кивнул, – остановиться и внимательно присмотреться к чему-нибудь. Уверяю вас, что бы ни оказалось у вас перед глазами – оно будет прекрасно. Прекрасно, чудесно и занимательно.

– Я понимаю, – теперь пришла моя очередь пустить в свою речь немного грусти, которая всегда сопровождает знание, – я понимаю…

– Но это ещё далеко не всё. – Артак не собирался останавливаться, – люди думают, они даже полностью уверены в том, что они сами, шаг за шагом, открывают законы, которые прячет от них природа. – Артак засмеялся. – Однако никому и в голову не приходит, что они их не открывают – они их пишут. И, как творцы, они не оставляют Вселенной выбора, кроме как следовать новым, самими людьми придуманным и написанным законам.