Текст книги "Безбашенный игумен"

«Но надо жить без самозванства…»

 
«Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов».
 
 
Поклонник давний Пастернака,
Чуть было не сказал – фанат,
Я с этим тезисом, однако,
Не солидарен, виноват.
 
 
Быть самозванцем некрасиво,
Но это поднимает ввысь —
Не потому ль они в России,
Как тараканы, развелись.
 
 
Понять не в силах иностранец
Загадку родины моей,
В которой каждый – самозванец,
Неважно, русский он, еврей,
 
 
Тунгус, калмык ли, марсианин,
Да хоть бы кто – не все ль равно?
Само названье «россиянин» —
Не самозванство ли оно?
 
 
Когда в мозгах такая каша,
Когда расхристана душа,
Сама аутентичность наша
Не стоит гнутого гроша.
 
 
Тут каждый врет как сивый мерин,
Но в этом правда есть своя:
Ведь я и сам-то не уверен,
Что я на самом деле я.
 

Моему зоилу

 
Ответь мне, мой зоил постылый,
Скажи, несчастный графоман,
Зачем, объят нездешней силой,
Ты за лэптопом горбишь стан?
 
 
Мне не понять твое раденье,
И цель, признаться, не ясна.
Ну я, понятно, ради денег,
А ты с какого бодуна?
 
 
Пиша убогие комменты,
Лепя рифмованный свой китч,
На что надеешься взамен ты?
Никак я не могу постичь.
 
 
Неужто впрямь ты в мире целом
Важней заботы не нашел?
Занялся бы полезным делом,
Сварил бы суп, подмел бы пол.
 
 
Твои игрушечные стрелы
Не причиняют мне вреда,
Хоть в суверенные пределы
И залетают иногда.
 
 
Но не покину пьедестала,
Чтоб не тревожить свой артрит:
С зоилом спорить не пристало
Любимцу ветреных харит.
 
 
Тебе отпущено немного,
Так задирай, лови момент,
Свою завистливую ногу
На мой гранитный постамент.
 

Прощальное

 
Полный срок состоял ты при деле,
Нагревая заветный шесток,
Остается всего лишь неделя —
Потерпи еще, милый, чуток.
 
 
Хоть давно попрощался с народом,
Что когда-то тебя избирал,
Но в сравненье с твоим кукловодом
Ты отчаянный был либерал.
 
 
Был досуг твой до крайности редок,
Ты пахал от зари до зари,
Погуляй по Кремлю напоследок,
На красоты его посмотри.
 
 
Убери за собою игрушки —
Свой любимый айпад и айфон,
Можешь даже пальнуть из Царь-пушки,
Попугать оборзевших ворон.
 
 
Душегубств за тобой не водилось,
Приближенным ноздрей ты не рвал,
Даже к падшим известную милость,
Расхрабрившись, порой призывал.
 
 
Был ты, в целом, безвредный чудила,
И делам я твоим не судья.
До свиданья, наш плюшевый Дима,
Вот и кончилась сказка твоя.
 

«Я людям не интересен…»

 
Я людям не интересен,
На меня они плюют,
Обо мне не сложат песен,
В бронзе бюст не отольют.
 
 
Не присвоят теплоходу
Мой скупой инициал.
Зря я пел хвалу народу,
В честь его вздымал фиал.
 
 
А когда-то, было время,
На своей родной земле
Был любим буквально всеми,
И народом в том числе.
 
 
Прикипев к нему мозгами
И душою заодно,
Я широкими мазками
Клал его на полотно,
 
 
Улучшал его породу,
Не жалея слабых сил,
И убогую природу
До небес превозносил.
 
 
А теперь я позаброшен,
Огорошен и смятен,
Серой пылью припорошен,
Белым снегом заметен.
 
 
Без надежды, без отрады
Провожу в печали дни.
До чего же ж люди гады,
Что ж за сволочи они.
 

Александр, Александр, это город наш с тобою

По инициативе писателя Бориса Акунина группа известных литераторов 13 мая совершила прогулку по московским бульварам от памятника Пушкину на Пушкинской площади до памятника Грибоедову на Чистых прудах.

 
Как в окно мое солнце лепило!
Как дрожала сирень за окном!
Но однажды мой мир затопило
В одночасье крысиным говном.
 
 
Воевать с ним, наверное, надо,
Неприлично стоять в стороне,
Но призыв громоздить баррикады
Не находит поддержки во мне.
 
 
Мне не люб ни системный Навальный,
Ни угрюмый фанат Удальцов,
Мне милее кураж карнавальный,
Перезвон шутовских бубенцов.
 
 
Не хочу, чтоб железной рукою
Время брало за горло меня,
Надо нечто придумать такое,
Параллельное дискурсу дня.
 
 
Отчего бы, к примеру, на пару,
А быть может, и целой гурьбой
Не пройтись в этот день по бульвару
Нам свободной походкой с тобой.
 
 
Ну-ка хватит на койке валяться,
Ну-ка слазьте, ребята, с печи.
Нам ли сволочи этой бояться,
Дорогие мои москвичи!
 
 
Наше всё тут по-прежнему наше,
В нашей памяти, в наших следах,
Начиная от главного Саши
И до тезки на Чистых Прудах.
 

Унесенный ветром

 
Неси меня, мой дельтаплан,
Моя искусственная птица,
Увы, в реальность воплотиться
Не смог предвыборный мой план.
 
 
Неси меня, мой дельтаплан,
В тебе одном мое спасенье,
Сквозь роковые потрясенья,
Сквозь кризиса густой туман.
 
 
Неси меня, мой дельтаплан,
Моя последняя опора,
Боюсь, что завершится скоро
С электоратом наш роман.
 
 
Еще глядит он, как баран,
На Боровицкие ворота,
Но мне подсказывает что-то —
С резьбы вот-вот сорвется кран.
 
 
Неси меня, мой дельтаплан,
Пора смываться нам верхами,
Иначе сдаст нас с потрохами
Мой верный журавлиный клан.
 
 
Покуда нам с тобой, братан,
В порыве страсти бандерлоги
Не повыдергивали ноги,
Неси меня, мой дельтаплан.
 

«…»

Премьер-министр Дмитрий Медведев вступил в «Единую Россию», получив партийный билет с восьмизначным номером.

 
Отменным славен экстерьером,
Знаток изысканных манер,
Четыре года был примером
Во всем мне нынешний премьер.
 
 
Он дал мне тайную свободу,
Жаль, правда, явную не смог,
И я готов в огонь и в воду
Бежать за ним, не чуя ног.
 
 
Прими ж, «Единая Россия»,
Ты и меня в свои ряды:
Быть беспартийным некрасиво,
Когда виски твои седы.
 
 
Покуда в управленье Богу
Я душу не отдал свою,
Пусти меня в свою берлогу,
В медвежью дружную семью.
 
 
Любой сегодня понимает:
Партийность – не пустой каприз,
Пусть ввысь она не поднимает,
Зато не опускает вниз.
 
 
Позволь же мне, чтоб лет на склоне
Не оказаться бобылем,
К твоей бесчисленной колонне
Примкнуть еще одним нулем.
 

Разные судьбы

 
Разводит Горький шашни
На Капри со снохой,
А граф Толстой по пашне
Пиздует за сохой.
 
 
«Камаринского» пляшет
Есенин в кабаке,
А граф, как карла, пашет
В дырявом армяке.
 
 
Шмаляет Маяковский
В себя, позоря ЛЕФ,
Но граф наш не таковский,
Не из таких наш Лев.
 
 
Не записной оратор,
Не сетевой трибун,
Но истовый оратай,
Родимых бразд топтун.
 
 
Он сапоги тачает,
Глаза продрав едва,
Он, как насос, качает
Гражданские права.
 
 
Имен сравнимых много ль
В словесности моей?
Пожалуй, только Гоголь —
И тот, боюсь, еврей.
 

«…»

 
О, эти вечные вопросы,
Покоя злейшие враги,
Они впиваются, как осы,
В мои усталые мозги,
 
 
Пронзая острыми мечами
Их задубевшую кору,
И не дают уснуть ночами,
И донимают поутру.
 
 
Зачем я землю населяю,
Причем сравнительно давно?
Зачем пространство искривляю,
Да и на кой вообще оно?
 
 
С какой такой неясной целью
Его создал когда-то Бог?
Видать, с тяжелого похмелья
Создать он лучшего не смог.
 
 
…Бывает, сам порой не в теме,
Но если сильно припечет…
А взять, допустим, то же время:
Куда и как оно течет?
 
 
И почему буквально тает,
Как в марте вешние снега?
Зачем его то не хватает,
То в то же время до фига?
 
 
Я по натуре не философ,
Поскольку я по ней поэт,
Но существует ряд вопросов,
И я найду на них ответ.
 

Лесной царь

 
Кто скачет, кто мчится порою ночной
В казенной машине дорогой лесной?
Кто жаждою мести священной объят,
Чьи очи, как угли, во мраке горят?
 
 
Пред кем все живое согнулось в дугу?
Нет, имя его вам назвать не могу
И должность его не могу вам назвать —
Зачем мне здоровьем своим рисковать?
 
 
Ведь он, согласитесь, не просто следак,
А я, извините, не полный мудак,
Чтоб этим стишком провоцировать власть,
Ища приключений на мягкую часть,
 
 
Которая с детства была мне мила.
…Меж тем над дорогой сгущается мгла
И грозно шумят вековые дубы,
Картине придать драматизма дабы.
 
 
И тихо шуршат над водой камыши,
И нету вокруг ни единой души,
Лишь духи стенают из топей и блат
В мистическом духе германских баллад.
Но тщетны стенанья, напрасны мольбы,
Избечь не удастся им жалкой судьбы,
И духом сивушным наш славный герой
Рассеет во мраке их призрачный рой.
 
 
…А может, пишу эти строки я зря,
Рискуя прогневать лесного царя?
А может быть, просто в ночной тишине
Сюжет леденящий пригрезился мне?
 
 
А вдруг завернул он в злосчастный лесок
Попить на досуге березовый сок?
А может, и вовсе он не был в лесу,
И, значит, напрасно пургу я несу?
 
 
А может, опасно играю с огнем —
А что, если зверь вдруг пробудится в нем
И, кости мои разметав по лесам,
Возглавить их поиск возьмется он сам?
 

«…»

 
Чтоб не сбиться всей страною
Нам с особого пути,
Надо б право крепостное,
Полагаю, вновь ввести.
 
 
Александр-освободитель
Отменил то право зря:
Был он просто царь-вредитель,
Откровенно говоря.
 
 
Вашингтонского обкома
Мир не знал еще пока,
Но картина нам знакома
До мельчайшего мазка.
 
 
Либеральная орава,
Заманив нас в западню,
Крепостное наше право
Загубила на корню.
 
 
Мы их вспомним поименно,
Пофамильно, будь я бля,
Всех, кто нажил миллионы,
Не потратив ни рубля.
 
 
И потомки не простят их
Вплоть до Страшного суда,
И лихих шестидесятых
Не забудут никогда.
 
 
А вернули б это право,
То-то б жизнь тогда была,
То-то наша бы держава
Пышным цветом расцвела.
 
 
То-то я отвел бы душу,
То-то Русь бы возродил,
То-то Ксюшу и Илюшу
Я б вожжами отходил.
 
 
То-то б всем своим канашкам,
Кто любезен мне и мил,
Всем Палашкам и Парашкам
Ярких бус понакупил.
 
 
А потом бы, взяв Маланью
За широкие бока,
Утолил свое желанье
До последнего глотка.
 

Прощание с ЕВРО-2012

 
Весь этот месяц у экрана
Я, как подорванный, торчал.
Пора, пора вставать с дивана,
Родимый покидать причал.
 
 
Финальной насладиться драмой
Нам не дано, мой друг, с тобой.
Последний бой – он трудный самый,
Но не пойдем мы в этот бой.
 
 
Мы с треском вылетели с Евро,
В чем тоже плюс немалый есть,
Поскольку сохранили нервы,
А это поважней, чем честь.
 
 
Хотя признаться в этом больно,
Но на момент текущий сей,
Боюсь, что в области футбольной
Мы позади планеты всей.
 
 
Нам не стяжать футбольной славы,
Мы в мяч ножной не игроки,
Иные ближе нам забавы —
Лапта, горелки, городки.
Священных дедовских традиций,
Заветов милой старины
Негоже, други, нам стыдиться,
Гордиться ими мы должны.
 
 
Да что нам в ихнем том футболе,
Когда шумит по пояс рожь
На славном Куликовом поле,
Да и на Бородинском тож.
 

«Нам, спартаковским фанатам…»

Во время матча «Спартак» – «Фенербахче», проходившего в Лужниках, спартаковские фанаты скандировали оскорбительные лозунги и сожгли на трибуне портрет Ататюрка. В свою очередь турецкие болельщики забросали приехавших на ответный матч московских фанатов камнями и фаерами.

 
Нам, спартаковским фанатам,
Не понравился Стамбул —
Больно чурок до хрена там
И насилия разгул.
 
 
Но напомню вам вначале,
Что совсем в ином ключе
Мы у нас в Москве встречали
Ихний клуб «Фенербахче».
 
 
И с портретами Кемаля,
И с гирляндами цветов,
Как родных, мы принимали
Этих гребаных скотов.
 
 
Юморок тут неуместен
И подколы ни к чему,
Нрав беззлобный наш известен
Человечеству всему.
 
 
Но, похоже, генацвале,
Кое-кто из вас забыл,
Как мы вашим наваляли,
Взяв за шкирку Измаил,
 
 
Разгромили оттомана,
Мир вогнав в холодный пот,
И в гареме Сулеймана
Свой закончили поход.
 
 
Вот что вам скажу я, турки,
С предпоследней прямотой:
Дефицит у вас культурки
И в мозгах сплошной отстой.
 
 
Историческую память
Надо малость освежить,
Где чего не так – поправить
И по полкам разложить.
 
 
Привозите, янычары,
К нам опять «Фенербахче»,
Мы утопим вас, сучары,
В вашей собственной моче.
 

«Чудо русского света…»

Новый еженедельный телепроект под названием «Луч Света» стартует на НТВ. Его ведущая – звезда Рунета Света из Иванова.

 
Чудо русского света
Топ-листа во главе —
Говорящая Света,
Суперхит НТВ.
 
 
Что за прелесть девица!
Всех пленила она.
Как луна, круглолица,
Словно солнце, красна.
 
 
Пусть не светская дива,
Пусть не Ксюша Собчак,
Пусть посажено криво
То, что там на плечах,
 
 
На просторы ютуба,
Где чего только нет,
Света рухнула с дуба
И порвала Рунет.
На мятежную Ксюшу
Нулевой нынче спрос,
На народную душу
Он до неба возрос.
 
 
Из Иванова Свету
С комариным IQ
Как эпохи примету
Я сегодня пою.
 
 
Словом, в самую точку
Угодил с ней канал.
Мне б такую бы дочку —
Я бы горя не знал.
 

«Живу себе в уютном домике…»

 
Живу себе в уютном домике
На склоне лет
И мало смыслю в экономике,
Простой поэт.
 
 
Но в жизнь мою она вторгается,
Стучит в окно,
И от беды, что надвигается,
В глазах темно.
 
 
Куда-то в бездну рубль падает
День ото дня.
Кого-то, может, это радует,
Но не меня.
 
 
Чтоб трудовые сбережения
Свои спасти,
Какие предпринять движения?
Куда нести?
 
 
Не в силах я, объятый думою,
Ни встать, ни лечь,
Кого бы этой скромной суммою
Я мог привлечь?
 
 
В меня б вложили инвестицию,
Рублей бы сто —
Уж я взлетел бы в небо птицею!
Да только кто?
 

«По русской фирменной природе…»

 
По русской фирменной природе,
По глади северных озер
Плыву на белом теплоходе,
Пейзажем услаждая взор.
 
 
В цветных кокошниках юницы
Мне машут с берега платком,
Гусей понурых вереницы
Летят за Путиным гуськом.
 
 
В стране закручивают гайки,
Неправый суд вершит дела,
А за бортом кружатся чайки,
Волной отмыты добела.
 
 
Что им, пернатым, Ряд Охотный,
Приют отпетых думаков?
Что им с конторской подноготной
Системы выкидыш Гудков?
 
 
На лоне девственной природы,
На фоне безразмерных рек
Я про гражданские свободы
Воспомнил, слабый человек.
 
 
Ах, отчего же я не птица?
Ах, почему интеллигент?
Ах, если б в птицу превратиться
Я б смог хоть на один момент…
 
 
Ах, если б дней своих в начале
Сумел я крылья обрести,
То хрен меня б вы повстречали
На вашем жизненном пути!
 

«Вот мой личный молебен…»

 
Вот мой личный молебен.
Да будет, надеюсь, он
Для душ заблудших целебен,
Как для телес – ОМОН.
 
 
Господи Иисусе,
В смутные эти дни
Покарай нечестивых Pussy,
Путина сохрани!
 
 
Помоги ему, Боже,
В трудной этой борьбе.
Скинут его – и что же?
Легче будет тебе?
 
 
Чтоб сдюжил единым разом
Он все, что растет, вcполоть,
Укрепи его разум,
А заодно и плоть.
 
 
Чтоб смог бы он сил по мере
Крест свой тяжкий нести,
Позволь ему на галере
Этой вечно грести.
 
 
И ты, Пресвятая Дева,
В этом помочь должна,
Чтоб не качнулась влево
Опасным креном она.
 
 
Или, не дай бог, вправо.
На этом, сняв балахон
И стянув с лица балаклаву,
Позвольте покинуть амвон.
 

«Людей хороших узок круг…»

 
Людей хороших узок круг,
Скажу тебе, сынок,
Их можно счесть по пальцам рук,
На крайний случай – ног.
 
 
Их, почитай, сынок, с тобой
Десяток-полтора,
Но в царствие мое любой
Проскочит на ура.
 
 
Плохих людей, наоборот,
Кругом хоть пруд пруди,
Они, сынок, и есть народ —
В него ты не ходи.
 
 
Там безразмерный неуют,
Там длинная тоска,
Там сильно пьют, там сладко бьют —
С оттяжкою, с носка.
 
 
Ты будешь очень одинок
Средь них в одном лице.
Побереги себя, сынок,
Подумай об отце.
 
 
Ужель тебя, с такой душой,
Я брошу этим псам?
А впрочем, ты уже большой —
Решай, пожалуй, сам.
 

«Пусть отцов завет нарушу…»

В Латвии появилась компания Kontora, которая предоставляет кредит от ста до одной тысячи долларов под залог собственной души. Для оформления нужно лишь подписать соответствующий договор. Услугами компании уже воспользовались около 200 человек.

 
Пусть отцов завет нарушу,
Пусть меня осудит Бог,
Не ему отдам я душу,
А снесу ее в залог.
 
 
Если кликнет рать святая:
«Ждем в раю тебя, поэт», —
Я скажу: «Не надо рая,
Дураков сегодня нет!
 
 
Рассудить, к примеру, строго,
Трезво если посмотреть:
Что иметь могу я с Бога,
Доведись мне помереть?
 
 
Что он может предложить мне,
Чем заинтересовать
В этом горнем общежитье,
Где всей мебели – кровать?
 
 
И какого хрена ради
Средь курчавых облаков
Буду я пахать на дядю
До скончания веков?
 
 
Лучше с выгодой большою,
В гроб покуда не ложусь,
Я бессмертною душою
На земле распоряжусь».
 

Безбашенный игумен

Настоятель храма Илии Пророка на Обыденке игумен Тимофей, находясь за рулем спортивного BMW с номерами посольства Мальты, на Садовом кольце врезался в машину, которая следовала в попутном направлении. После этого BMW вылетел на встречную полосу и столкнулся с другим автомобилем. Очевидцы происшествия утверждают, что сидевший за рулем игумен был нетрезв и отказался от медосвидетельствования.

 

1.

В один ненастный день в тоске нечеловечьей,
Когда придавит жесть во всей своей красе,
Садимся мы за руль, и происходит встреча
С мальтийским BMW на встречной полосе.
 
 
Я из немногих тех, кто не бывал на Мальте,
Где побывать больших не требует трудов,
И, сколько ни ищи, на тамошнем базальте
Не сыщешь моего присутствия следов.
 
 
Но посещал в Москве мальтийское посольство,
Где принят был послом за Рильке с пьяных глаз.
В пословицы вошло мальтийцев хлебосольство,
Чьей жертвою и пал игумен в этот раз.
 
 

2.

Когда летит чувак в таком автомобиле,
Где сотни лошадей вместились под капот,
Какие нормы тут, какие тут промилле,
Да плюнь тому в глаза, кто их берет в расчет.
…Он мчался по Москве, был вид его безумен,
Мелькали за стеклом ночные фонари,
Сдается мне, в тот день неистовый игумен
Превысил свой предел примерно раза в три.
 
 
Да, я согласен с тем, что мы живем в эпоху
Высоких скоростей и низменных страстей,
И все равно за руль садиться пьяным плохо,
Хоть кто бы из каких ни ехал там гостей.
 
 
Игумен Тимофей, боюсь я, что сурово
Осудит твой кульбит начальство РПЦ.
Оно, конечно, так, но я хотел бы слово
Замолвить перед ним о бедном чернеце:
 
 
Да мало ли чего не вытворишь по пьяни,
Да, в общем, я и сам не облако в штанах.
 
 

3.

Но с нас и спрос другой, поскольку мы миряне,
А если ты монах, какие пьянки, нах!
 
 

4.

Но он летит туда, где бьют гитаны в бубен,
Где пляшет до зари с вакханками Бодлер.
Пропащий Тимофей, безбашенный игумен,
Игумен Тимофей, мальтийский кавалер.
 

Happy birthday, Иван Васильевич

25 августа 1530 года родился Иван Грозный.

 
Жил-был Иван Четвертый,
Насильник и тиран,
Чей имидж подзатертый
Донес до нас экран.
 
 
За что благоговейно
Отечества сыны
Доныне Эйзенштейна
Облизывать должны.
 
 
Иван Васильич Грозный,
Первостатейный фрукт,
Имея нрав стервозный,
Бывал в поступках крут.
 
 
Илья Ефимыч Репин
С тревогой отмечал,
Как посохом по репе
Сынку он настучал.
 
 
Иван Васильич Грозный —
Большой ему респект —
Весьма амбициозный
Замысливал проект,
 
 
И, в прошлом обозримом
Взыскуя идеал,
Москву он Третьим Римом
Любовно называл.
 
 
Иван Васильич Грозный,
В отличье от коллег,
Был книгочей серьезный,
Ученый человек.
 
 
Недаром мы от века,
Ведя горячий спор,
Его библиотеку
Шукаем до сих пор.
 
 
Иван Васильич Грозный —
Во всем пример для нас,
При нем Россия звездный
Свой испытала час.
 
 
Властитель монструозный,
Безумец и маньяк,
Иван Васильич Грозный —
Наш светоч и маяк,
 
 
Посланец Провиденья,
Порядка торжество.
И рады с днем рожденья
Поздравить мы его.