Текст книги "Оборотень. Книга первая"

Игорь Коледин
Оборотень. Книга первая

© Коледин И.В.,2018

© ООО «Литео», 2018

Предупреждение

Данное произведение базируется на сюжетах европейской мифологии и является от начала и до конца плодом авторской мысли. Какие-либо совпадения в направленности повествования и переклички с иными авторами, писавшими в этом ключе, не намеренны и целиком и полностью случайны. Ввиду обилия произведений на обозначенную тему, автор сугубо физически не смог бы ознакомиться с каждым подобным творением.

Лексика, использованная при составлении произведения, во многом содержит слова, не употребляемые ныне широко (например, «хоронил» как «хранил», а не в значении участия в погребальных процедурах), как по причине их устаревания, так и по причине относительной бедности современных носителей русского языка. Обращаю Ваше внимание на то, что некоторые легкоузнаваемые слова намеренно изменены автором (например, «цвести» – «цвесть») как в целях необходимого слога и рифмы, так и в целях привлечения широкой общественности к проблемам употребления русского языка во всем его многообразии, включающем, в том числе, народные и просторечные выражения и интерпретации. Найдется место здесь и нескольким неологизмам, впрочем, на мой взгляд, и без того очевидным и логичным, поэтому для меня остается загадкой факт их отсутствия в современном русском языке.

Автор подчеркивает, что работа над его творением протекала без оглядки на кого-либо и чей-либо стиль, и весь конечный результат, представленный на суд публики ниже, появился исключительно путем многолетнего самостоятельного вызревания первоначального сюжета во чреве вашего покорного слуги.

Информация, касающаяся мифологической и мистической сторон вопроса, почерпнута из соответствующих источников и соответствует «классическим» представлениям о колдовстве и оборотничестве, а не современным интерпретациям, которые значительно с ними расходятся, не имея порой практически ничего общего.

Автор выражает надежду, что ознакомление с данным произведением будет интересно и полезно не только ценителям мистики и готики, но и, в первую очередь, всем тем, кому близки проблемы русского языка и литературы и их состояния в настоящее время.

Общее падение читательского интереса в нашей стране; широкое распространение в массах «легких» произведений; ничем неоправданное, неуместное, но повсеместное засилье во многом нелепых иностранных слов; зачастую, более чем вольное обращение с родным языком на этом фоне – то, чего нам следует остерегаться.

Давайте же вместе вернем себе хороший вкус и обратимся к нашему богатейшему наследию, чтобы еще раз испытать гордость за этот дар, оправданно позавидовать самим себе и впредь стараться отвратить любые посягательства «оборотней».

Посвящается (в порядке хронологии и личного вклада) моим милым рецензентам:

1. Илоне Эдуардовне

(И здесь без Вас никак);

2. Танюше – тогда еще Катуржевской, потом уже-нет

(Извини, Мой ДРУГ, но здесь ты – вторая);

3. Насте Овсяник

(Курт все еще крут!);

Отдельный привет – моей маме,

А также всем прочим лицам, которые когда-либо краем глаза пробегали хоть одну из этих строк, ведь

Сие творение было таки доведено до ума, а не направлено на свалку истории без предварительного с ним ознакомления широкой публики, в частности, благодаря и вопреки вашим отзывам! Пусть же упоминание о вас здесь будет также приятно вам, как мне – ваши отзывы!

Спасибо!

Предисловие

 
Читатель, думаешь ли ты,
О том, что страхи все пусты,
И те, собой что нечисты,
Не существуют?..
Лишь сказки что – преданья все,
И смысла не покрыла сень
Из них ни одного совсем;
В них все – впустую?
Иль в час глухой коварной тьмы,
Во власти полною луны,
Кошмара оживают сны;
Вполне возможно,
Что духи страшные творят
Под глазом цвета янтаря,
На небе что висит, горя,
Порок безбожно?..
Не зная этого ничуть,
Я все же избираю путь
Вам передать рассказа суть
О необычном,
Однажды что произошло
И страха порослью взошло,
А после – в записи вошло
Трудов различных.
И я надеюсь наперед,
Что кто-нибудь из вас найдет
В словах сих вовсе не полет
Болевшей мысли –
Фантазии нелепой плод,
В котором пустота живет,
Как в подземелье мрачном крот, –
А проблеск жизни.
 

Глава I

 
1.1. То утро хмурым покрывалом
Всю землю мрачно укрывало,
Свет на закланье отдавало
На той земле.
И ощущенье было точно
События ушедшей ночи,
Сокрыть от глаз навеки хочет
В рассветной мгле.
Луч солнца робко пробивался
С надеждой слабою остаться,
Сквозь череду безумья танца
Тех облаков,
Что вскружены по ветра воле,
И мчатся серым грозным морем,
Заняв небесное раздолье… –
Зачин таков.
 
 
1.2. Врат государевых охранник,
Их верный страж, а в прошлом – странник,
В то утро на гнедом коне
На службу ехал при царе.
Собою статен; зрелых лет,
Но старости печати нет –
Той, что ложится на чело
Всем, кто не молод уж давно.
Красавцем вроде не назвать,
Но обаяние призвать
С его весенними лучами
Он мог порой, черты смягчая.
Прямой, но без величья, взгляд,
Который красят, веселят
Души негаснущей огни.
И хоть порой собой они
Непримечательны внутри
Широких глаз его витрин,
И,кажется, задуто пламя –
Он мог быть твердым, взглядом плавя,
И тем же взглядом – согревать,
Когда, казалось, не бывать
Ни угольку в его очах,
И сотню лет задут очаг.
Сложеньем крепок был довольно,
Не низок ростом и невольно
Вид уважение к нему
Внушал всем тем, пришлось кому
Иметь с ним дело хоть однажды –
Он птицею казался важной.
Но внешне лишь; ведь как могли
За прошлые терзали дни
Мученья часто существо
Стыда и совести его.
Он ненавидел свое имя,
И наречен как был – поныне
Нам совершенно неизвестно;
Не знаем и рожденья место.
Да впрочем, это и не суть;
Я лучше познакомлю чуть
Читателей с его судьбою,
Примером что из нас любому
Вполне способна послужить:
Ведь голову себе вскружить
Всяк может, о душе забыв,
Порок внутри себя вскормив.
И то всегда пусть помнит каждый,
Ведь это, жизнь сама как, важно:
Досталось если все задаром –
То берегись судьбы ударов,
Но все ж не уповай на Бога,
А думай головой немного.
 
 
1.3. Когда-то – сам-то из дворян –
Он сыт был каждый день и пьян.
Не утруждал себя работой,
Лишь празднества его заботой
Бывали днями напролет;
Так не один он прожил год.
Свободной жизни Страж обман
Предпочитал, когда дурман,
Кружащий голову, от вин,
До мозга доходил глубин.
От часа к часу, день за днем,
Он радость находил лишь в нем.
Знавался с ним, как с другом лучшим,
Врагом не признавая худшим.
Как часто бес им обладал!..
Не удивлен, что промотал
Наследство все наш верный Страж
И из дворян он стал типаж
Непримечательный ничем,
Забытый всеми насовсем;
Простейшим смертным стал он вскоре,
Но! – по своей лишь только воле.
Внутри имея добродетель,
Страж для нее не стал радетель,
Променивая постепенно
Все то, к чему и нам степенно
Необходимо относиться
И никогда не возноситься
Тех добродетелей превыше,
Чтоб чутко голос их расслышать;
В полетах самолюбья скорых
Закрыть, молясь, скорее створы,
Чтоб случаем не затушить
Искры Всевышнего – души.
 

* * *

 
Забот и бедствия не зная,
Себя беспечно услаждая,
Распутству попадая в клешни,
Смог, в то же время, очень внешне
Страж в развлеченьях постареть,
Как будто ездил свет смотреть,
Исследовал как будто страны,
Вставал как будто утром рано,
И хлеб насущный добывал;
Работы кроме не видал
Как будто ничего, нигде,
И сутки проводил в труде.
Всяк образ видеть мог картинный,
Что словно из болота тина
Весь облеплял коварно Стража,
Внутри коснувшись сердца даже
И трепетных начал души –
Все заменить собой спешил,
Порока саван оправляя,
Все человечье – вытравляя.
Мог видеть, повторюсь – любой,
Но,к сожаленью, не герой!
Пажом прекрасным и учтивым,
Галантным и отважным, милым
Страж самому себе казался
Не в силах будто отказаться
От сверхиллюзии такой,
Ведомый слепо за толпой,
Которая была готова
(За развлечением чтоб снова
Вернуться в будущем сюда)
Сказать – какая ерунда! –
Одно словечко чистой лести,
Добавить чтобы мнимой чести
Тому, кто в этом так нуждался,
И понимать не собирался,
Бесстыже как и как нелепо
Его – другого – дружно лепят.
Со временем лица холсты,
Слоями лести что толсты,
Помазаны что грязной глиной,
Засохли несмываемой миной –
Услужливо-приветливой,
Что вопрошает: «Нет ли Вам
Возможности сказать два слова –
Ну, право, что же тут такого! –
О милом сем моем поместье,
Где принимать Вас – дело чести;
Добавить что к гостей словам,
О том, как я приятен Вам?..
…Но, скажем прямо, краски лести
Недолговечны; вскоре цвесть им
Нехватка злата помешала,
Палитру что собой смешала,
И в каждый цвет исконный яркий
Небрежно-блеклые ремарки
Внесла повсюду, не стыдясь,
Все оборачивая в грязь.
 

* * *

 
В то время еще можно было
Вкус к жизни возродить постылой,
В себе найти и пробудить
Начало светлое, чтоб жить
Как нужно – мигом наслаждаясь,
И более не занимаясь
Иллюзий бесконечных сбором
И с совестью нелепым спором.
Да видно, что болота хватка,
С душой выигрывала схватку
И Стража все в себя тащила,
Уничтожая в нем мужчину,
Уничтожая человека,
До степени, когда и лекарь
Как ни был бы силен в лечении,
Не снимет бремя злоключений
Болезни, подло заразившей
И столь фатально поразившей.
И вот уже его портрет
Менявшийся так много лет,
Явился миру искаженным –
Да разве что, не прокаженным!
(Я бы отвел глаза в смущении
От нездоровья ощущенья)
Как будто кровь внутри остыла,
Гримаса на лице застыла;
Движений механизмы рваных,
Порою до смешного странных,
Иных в недоуменье вводят.
Другие – грозными находят
Движенья эти наблюдать,
И берегутся соблюдать
При личной встрече расстоянье,
В ответ на Стража состояние.
Его улыбки взгляды, жесты
Собой все чаще неуместны;
Все больше пошлости в словах,
Все меньше Господа в хвалах.
И развлеченья все давно
Собою были все одно,
И опостылели порядком.
Однако (утром как зарядка),
В привычку крепко что вошло,
То к сердцу путь в тебе нашло.
 

* * *

 
Имению грозил упадок;
Наследства небольшой остаток
Всесильно тратил на балы,
На яства полные столы,
На развлеченья и изыски,
Все продолжая падать низко,
Грехами взят на абордаж,
Герой повествованья наш.
И,промотав наследство предков
(Бездарнее бывает редко),
К тому моменту обнищал он.
Поникший, блеклый, сухощавый –
Веселье кто и кто балы
Другим преподносил в дары.
Когда ж без злата он остался
То тут же мигом оказался
Он не у дел у всех знакомых,
Лишь к развлечениям готовых,
И оказался у друзей:
Покинут был немедля всей
Честной компанией, да в раз,
Заброшен ими сей же час.
Вконец оставшись одинок,
Страж уяснить никак не мог:
Чем заслужил он то? За что?..
…Поместье за долги ушло.
И в час прощанья с домом отчим,
На миг отверзлись Стража очи
И непривычная слеза
Вдруг навернулась на глаза.
А после, движим провиденьем,
Он так же, всем на удивление,
В лице переменившись весь
И скинув благородства спесь,
В пространство бывшего владенья
Вбежал с неимоверным рвением.
А через время вниз сбежал,
Фамильный герб в руках держа,
(Лишив себя пути домой,
Его лишь только взял с собой,
Его лишь свято хоронил
В местах, приют где находил).
 

* * *

 
А что до странника – не диво:
Ведь, руку протянув, ходил он
Беспомощно вокруг тряся,
Не раз ей, милости прося.
И сколько б так еще бродил,
Покуда на небе светил
Чередование менялось,
Кабы Фортуна не вмешалась,
Мне сложно вам сейчас ответить.
Но факт упрямый не отметить
Я не могу теперь, конечно:
Как ни было б его кромешно
Существованье в нищете,
Но все ж удачи светлой тень,
Его заботливо накрыла.
 

* * *

 
Молва в округе не сокрыла
Причину многих для кручин –
Ведь без наследников почил
Правитель прежний тех земель,
И среди всех теперь семей
Вопрос один лишь обсуждался.
И каждый нынче дожидался,
Когда ж приемника объявят
И всем на обозренье явят.
И вскоре новый царь пришел.
Тому кто на престол взошел
Родней ближайшей доводился
Герой, что вскоре исхитрился,
Как ни было б то не умильно,
К нему прийти с гербом фамильным,
Царю чтоб поклониться в ноги.
Скрывая речью вид убогий,
Он родичем посмел назваться
И при дворе просил остаться.
– Но как же так! Уж врать-то будет!
Кто словом, наловчившись, крутит,
Имеет этот грех так часто –
Чего-то объяснить, не властный,
В рассказ вплетает смесь фантазий,
Чтоб этим избежать оказий,
(Которых без того уж пруд)
Да только портит свой же труд!
Ведь то подумать страшно даже –
Неужто простолюдин каждый
Мог, абсолютно не таясь,
И за свободу не боясь,
В палаты царские попасть,
Темницы не изведав пасть? –
Читатель может возразить.
И впрямь, туда не проскользить,
Сквозь строи царской стражи ратной –
Мгновенно повернут обратно.
Так как же Страж проник в покои?
Что ж, любопытство упокою.
 

* * *

 
Вначале он, с гербом, решим,
К охране подойти решил.
Да только Стражу на печаль
Попытку крахом увенчал
Его какой-то обормот.
За шкирку прямо, от ворот,
Юнец совсем, из царской стражи,
С презреньем на лице и важный,
Как если б был собою Бог,
Вмиг прочь героя отволок,
Не дав промолвить даже слова.
Понятно, что пытаться снова
Лишь означало повторять
Процесс тот заново опять.
К тому же вежливая стража
Могла на усмотренье даже
Иную силу применить –
Оружие употребить.
На этом Страж хотел закончить,
Но вспомнив, сколько он порочил
Своими выходками род,
Он рассудил, что повезет
Ему, вполне возможно, больше,
Придет сюда он если позже,
И полагал, что будет царь,
(Как делалось когда-то встарь)
Порою объезжать владенья,
Тогда-то, слава провиденью! –
Страж сможет рано или поздно
Попасть к царю пред очи с просьбой.
Но утро вслед, и утро после
Не принесли собою вовсе
В том изменений никаких:
Ни радостных и ни плохих.
Так проносилась дней похожесть
И,несмотря на непогожесть,
Днем каждым Страж к вратам ходил,
Ни с чем оттуда уходил,
А ночью, как всегда, ютился
В развалинах домов. Молился.
И хлеб вкушал, собой немногий, –
Что смог подать народ убогий,
Сам небогатый, как известно.
В развалинах для жизни место
Обрел давно, уж пролетели
Бессчетные тому недели,
И пролетит их рой еще,
Покуда будет тот прощен
Всевышним или же собой
За то, что выбранной тропой
Имел решимость он идти,
Не повернув с того пути.
 

* * *

 
Везенье к Стражу возвернулось.
Удача снова улыбнулась
Одним прохладным утром вдруг:
Приметил Стража старый друг,
Что возвращался из похода,
В котором был все эти годы.
О горе Стража тот не знал,
Ведь за все время не познал
Он, кроме службы, ничего,
Хотя единственно его
В друзья зачислить было можно,
В отличие от тех безбожных,
Кутить что собирались в гости,
Чтоб побросать в азарте кости,
И приложить уста к бутылкам.
Что б поутру чесать затылки,
В похмельи изнывая страшном,
Стремясь припомнить день вчерашний
(С кем вздумали любовь крутить?),
Да жажды прорву утолить.
Теплом приветствий обменявшись,
И крепко-накрепко обнявшись,
Как будто были с роду братья,
Не разорвав рукопожатья,
Неспешно начали рассказ
О том, что было, без прикрас.
Друг удивлен был видом Стража
(Тот выглядел совсем неважно);
И поражен был облаченью;
Когда же все о злоключеньях
Узнал от первого лица,
То вызвался с охотой сам.
Он помощь предложил свою –
В палаты провести к царю.
Держать ответ за годы службы
Пред государем было нужно,
И там замолвить и за Стража,
Свое он слово смог бы так же.
Таким путем и смог попасть
Наш Страж к тому, кто держит власть.
 

* * *

 
Читатель спросит: «– Что же дальше?»
Родню признал без тени фальши
Земель владыка, и был рад
Герою нашему, как брат.
Подробностей опустим груз:
Я сам их вспомнить не берусь,
Поэтому скажу лишь в общем:
Все дело в роде было общем.
Царь отписал ему поместье,
Но молвил Страж, что мало чести,
Коль без заслуг царя владенье
Вдруг Стража станет обретеньем;
Хотел скоромно век дожить,
И бил челом царю служить.
 

* * *

 
Страж помнил как, один оставшись,
В бездомной жизни наскитавшись,
Навеки проклял тяжкий грех
Зависимости от утех.
Как падал с каждым днем все ниже,
А мнил себе – судьбой обижен,
В расплаты горькой трудный час,
Что бьет порой для всех из нас.
В той жизни скудной, небогатой,
В одежде грязной и в заплатах,
Он понял, что за счастье принял
Балы веселые да вина,
А между тем, был одинок
Он время все это, как волк,
Что воет на луну в печали.
И одиночества печати
Пытался до седьмого пота
Упрятать в жизни без заботы –
Он осознал то хорошо.
По счастью, время то прошло.
Сегодня в своей жизни он
Хотел бы новый горизонт,
Открыть для сердца и души
И всячески к тому спешил.
Пришел сюда не из-за страсти,
Вернуться снова к прежней власти,
Что род имел спокон веков –
Страж был теперь уж не таков.
Все, что хотел – спокойной жизни,
Где место есть полету мысли,
Где им запятнанный же род
В его лице честь возвернет,
Где можно заново начать,
Былое больше не влача.
Свой честный труд хотел иметь,
Покуда не сведет с ним смерть
Свои счета – как сводит с каждым –
С последним трусом и с отважным;
С грехи чинившим и святым –
Всех – в прах, небытие и дым…
 

* * *

 
Такому диву царь дичился
И речи Стража удивился,
Но молвил: «– Хочешь коль служить,
Тогда изволь ты с тем дружить,
С чем за тебя я сам решу!
Ты слышишь в замке этот шум –
Густой и временами сильный?
Сподобно рядом рой осиный?
Так это с улицы несет.
А служба вот какая ждет:
Ворота замка охранять,
Да чернь подальше отгонять,
Что часто хмурою толпой
У врат толпится на постой.
(И только в поздний час вечерний,
Ни духу не было из черни,
Что, покрываясь мягкой тьмой,
Брела испуганно домой)
Но ты не только стражем будешь.
Мне непременно раздобудешь
Источник слухов, что среди
Народа бродит страх един,
Что гонит у ворот толпиться,
Взывать ко мне, Христу молиться.
Коль выполнишь ты мой наказ,
Вернешь честь роду сей же час».
 

* * *

 
И на окраину тех мест,
Что лесом поросли окрест,
Где проходила града грань,
Страж поселен был. В эту даль
Нога не каждого ступала,
Но было пользы в том не мало:
На службу утром отправляясь,
Страж мог, ничуть не притворяясь,
Не делая особый вид,
Услышать, кто о чем твердит.
Не всяк из люда был богат;
Не всяк имел прелестных лат;
Не всяк был сытым каждый день,
И мог себе позволить лень;
Не каждый ремеслом владел;
Не всяк имел и свой удел –
Лишь разговор их всех мирил
И людям был сродни мерил.
Об этом знал и Страж прекрасно,
И каждым, каждым утром ясным
Он проезжал мимо жилищ их,
И будь жилец богат иль нищий,
Все слухи собирал он разом
Где предложением, где фразой.
На рынок заезжая местный,
От говора людского тесный,
Пытался уловить тревогу,
Разлитую в сердцах у многих.
Заря за зорюшкой сменялась,
И Страж узнал, как полагалось,
Что будоражит всех умы,
Тюрьмы похлеще и сумы:
Исчезновения людей.
И взрослых, и еще детей.
 

* * *

 
Ведь за последние полгода
Пропал безвестно отчего-то
Людей с десяток уж в округе,
И опустили было руки
Совсем уже искать пропавших,
Как находить их стали павших
От лап животного лесного –
Не всех, но вот недавно снова
Был труп мужской случайно найден –
Весь полон ран, ушибов, ссадин –
Упал в расщелину меж скал,
Но крови след, багряно-ал,
Стелился вдаль от скал стены,
А раны, что нанесены
Когтями жуткими по телу,
Собой совсем меняли дело.
Всем представлялось, как бежал,
Погибший под воздейством жал
Большого страха, что вперед –
Куда? – сам черт не разберет,
Подальше только бы от лиха,
Что сзади настигало тихо –
Несчастного усердно гнал,
Пока в ловушку не загнал
На скал обрыв во много сажень,
Где он минутой позже ляжет
Навечно, лишь бы не достаться
Таинственной ночи посланцу,
Что настигал его все ближе
Кровавым аппетитом движим,
И ранил только для потехи,
Стремясь продлить свои утехи…
С тех пор пошел в народе слух:
Мол, есть лесной особый дух,
О коем знали наши предки,
Что видели его нередко.
А ныне тайные преданья
Кровавой облагают данью
Любого будто, кто посмел
Нарушить в лунный час предел
Жилищ своих; сбежав в леса,
Тот приговор подпишет сам
Себе и телу своему –
Остерегайся всяк в луну!
 
 
1.4. Тем скверным хмурым утром гадко
В ветвях на древе ворон каркал.
Спеша, на службу Страж наш ехал
В раздумьях о своих утехах,
Чинил что раньше он безбожно,
Не думая о том, что можно
Судьбу свою сложить иначе.
Не хуже – это много значит,
Но лучше! Лучше, чем сложил!
Когда бы чем-то дорожил
Иным, привязано что к духу…
Крик ворона коснулся уха,
И вывел из тяжелых дум,
Что заняли всецело ум.
И, выйдя из печали тут же,
Страж в миг попал во мрака лужи,
Что безотчетную унылость,
И стылую донельзя сырость
В единое собой сливали,
И на земле все заливали
Везде, где ни ступал гнедой.
Ступал?! «Но рысью молодой
Он только что скакал привычно» –
Пришло на ум. И необычность
Теперь царящей атмосферы
Затронула внутри все сферы
Все обличающе-надменно.
И захотелось непременно
В ином вдруг оказаться месте.
И страх пронизал повсеместно
Все существо его, весь дух.
Иным все сразу стало вдруг:
Недружелюбно и уныло.
Жизнь опустела. Кровь застыла.
В лицо ударил ветер дерзкий.
В душе совсем уж стало мерзко,
Когда все тело вдруг накрыло
Могучим холода порывом,
Объявшим крепко всякий член
И укреплявшим страха плен.
Бедой разил промозглый воздух,
Кой противостоять уж поздно.
И даже конь, всегда послушный,
Не выполнял команды нужной,
И как с ним только не борись, –
Он не переходил на рысь,
Сводя попытки все впустую.
 

* * *

 
Пригорок на пути минуя,
Увидел Страж людей скопленье
Вдали, себе на удивленье:
Окраин леса не обжив,
Здесь из людей никто не жил,
Поблизости от дома Стража.
И стало бесконечно страшно:
Людей собралось здесь сейчас
Десятков несколько за раз.
Тревожные поползновения,
В цепи как будто мощной звенья
Все напрягались, норовя
Порваться, громко прозвеня
Внутри его и с приближеньем,
К толпе сменились смутным жженьем,
Что изнутри сковало грудь
В предчувствии, что что-нибудь
Недоброе произошло,
Где столько люда вдруг нашло.
Подъехав ближе, он узрел
Того, представить что не смел:
Растерзанный свирепо труп,
А подле – порванный тулуп.
Мужчина ль, женщина ль пред ним? –
Убитый существом лихим –
Установить то было сложно,
Если теперь вообще возможно:
Настолько труп обезображен,
Что не понять нисколько даже,
При жизни кем был тот убитый.
В крови, озерами разлитой,
Теперь вокруг, лежал где павший,
Собой, казалось, пропитавшей
Всю землю до самих основ,
В кошмара приводя озноб,
Везде валялись тела клочья,
Несчастной жертвы прошлой ночи.
Живой когда-то плоти части…
«О,ужас! Горе нам! Несчастье!» –
В мозгу у Стража промелькнуло,
И шпора острая кольнула,
С ботинка под ребро коню.
А в мыслях громкое: «К царю!»
Конь взвился на дыбы и ветром
Помчался к цели метр за метром.
А Страж все в муках вспоминал
Те лица, что в толпе видал.
В них злобная была решимость,
Но с ней – и страха одержимость;
Их ужасом полны глаза
Таким, что и не рассказать.
Беспомощность, отчаянье,
Надежды слабой чаянья
На то, что больше не случится
Подобного. «О, эти лица!..» –
Преследовать теперь начнут,
Как только несколько минут
Свободных выпадет ему,
Сознанье Стража; наяву
Как будто будут представать,
Врасплох всецело заставать,
Смотреть с немыслимым укором
Тем цепким, исподлобья, взором…
А вместе с ними трупа образ
Воскреснет перед ним еще раз…
Из всех путей земной юдоли,
Нет отвратительнее доли
Чем та, беднягу что постигла,
И в образе его настигла
Лесного зверя… Впрочем, нет!
Страж точно знал на тот момент,
Что зверь не есть созданье леса,
А дело рук – не меньше! – беса.
Царя исполнив порученье,
Он стал героем злоключенья:
Ведь утром должен был спешить,
О результатах доложить.
Предотвратить хотел он беды,
Убить как существо, разведав.
Да только, видно, опоздал…
На волю вышли силы зла;
Под властью полною луны
Творили ужас силы тьмы…
 

* * *

 
Конь уж устал; покои скоро…
Где бок опять находит шпора,
Там скрылись всадник и гнедой,
Вдали за городской стеной
Стремительно; за ними вслед
Тянулся шлейфа пыли след.
Суть мира суетного – пыль.
Какая б не случилась быль,
Она ей непременно станет,
А после – из нее ж восстанет
В торжественном сопровождении,
Извечных жизни возрождений.