Текст книги "Оборотень. Книга первая"

Глава II

 
2.1. Я отвлекусь – совсем немного,
Покуда держит путь-дорогу
Вышеозначенный герой,
Ошеломленный, сам не свой,
По направлению к царю,
Стремясь опередить зарю,
Чьи хилые лучи в печали
Мир тусклый слабо освещали
И бледностью своею схожи
С несчастным, что болезнью сгложен
Отчетливо в то утро были.
А тучи, что все время плыли
Из им лишь ведомых краев
Под сильный и свирепый рев,
Сбежавшего из клетки ветра,
Как будто бы ежемоментно
Все солнце заслонить пытались,
Над силой света насмехались,
Всяк лучик заслонить спешили,
Как будто меж собой решили
Навеки погрузить во мрак
Собою все: пустырь, барак,
Часовню, рынок, леса крону
И каждый черепичик кровли,
Что б показать, кто здесь правитель.
О небо! Где же избавитель?
Кто сможет этот мрак прогнать?
Стихию резво обуздать?
Зачем ты гонишь непогоду,
Когда, что на земле, народу
И без тебя живется туго?.. –
Но небо слепо. Небо глухо.
У неба, мнится мне, свое…
И буря, что есть сил, ревет,
Не замечая ход часов,
Стараясь всяк открыть засов,
Ворваться в каждое жилище,
И громче все и ближе свищет…
 

* * *

 
Пока бушует непогода,
И неспокойная природа
За нею вслед все повторяет,
Деревьев ветви разметает,
Покой оставя не у дел,
Я отведу в иной придел
Любого, кто внутри продрог,
От четырех десятков строк.
О граде поведя рассказ,
Я тем хочу заставить вас
От бури той передохнуть.
А чтобы был понятней путь
Наш с вами до конца сих строк
Я дал себе давно зарок –
Побольше рассказать о месте,
Где богатейшие предместья
И люда бедного лачуги –
Как все же этот мир причудлив! –
Однажды града частью стали,
А чтобы вы не так устали,
Я постараюсь не тянуть
И вскоре снова вас вернуть
К событиям, о коих я
Без тени промедления
Обязан буду рассказать
И все, как было показать.
Мне думается: надо ведь
Читателю умыслить впредь
То место, где творилось действо
Нам интересного злодейства –
Для понимания событий
И линий повести раскрытий.
 
 
2.2. В местах, где нынче град стоял,
Когда-то узкий круг селян
Возделывал смиренно почву,
И молил Бога еженощно
Послать им славный урожай.
Над каждым кустиком дрожа,
Над каждой грядкой нагибаясь,
Покуда в небе занималась
Еще лишь робкая заря,
Они с душой день ото дня,
Растили хлеб насущный свой.
А неприветливой зимой
Тот хлеб делили, как могли,
Покуда теплоты огни
Собой весна не разожжет.
А того кроме, круглый год
Животных всяческих держали
И их всецело содержали,
Чтоб, коль наступят голода
В зимы лихие холода
Иль праздник во дворы придет, –
Был сыт окрестный весь народ.
И много раз затем менялись,
Сужаясь или расширяясь,
Границы прошлые селенья.
И сколько раз взошла Селена
С тех пор давно не вспомнить уж;
Теперь совсем никто не дюж,
Наверняка о том сказать,
А разве только показать
Примерно, ошибаться смея,
Где в первый раз посеял семя
Далекий прадед старожил
И где он голову сложил
Спустя года, борясь за землю
Которую – известно в семьях –
Не раз пыталась отобрать
Кочевников могучих рать.
 

* * *

 
Бывало, грозные отряды
С селеньем проходили рядом,
А чтоб немного отдохнуть,
Здесь останавливали путь.
И кладовых опустошенье
Влекло такое положенье.
Бывало и наоборот:
Что дикий тот степной народ
Свои отряды направлял
Лишь только супротив селян,
И их старанья, коим годы,
Лишал мечом своим приплода.
Но и соседние селяне,
Порой надежды не вверяли,
Подчас еще опасней были,
Чем кочевых племен наплывы.
Бывало, что сторон терпенья
Хватало на любезность пренья;
А иногда – и взгляд косой
Мог обернуться вдруг грозой;
Бывало – вместе в час беды;
Бывало так, что и воды
В час знойный, хоть бы умирая,
Ты не получишь с того края.
Бывало, что за землю дрались,
И вскоре – заново братались;
А после – вновь абракадабра,
И утверждать, что будет завтра:
Война меж ними иль покой
Ни с этой стороны, ни с той
Не мог никто наверняка.
Свояк боялся свояка.
И даже редких браков связи
Лишь упрочали тугость вязи
Соседских отношений сложных,
Погрязших в мелочах ничтожных.
 

* * *

 
Однако степняков набеги
Все ж дали и добра побеги:
Под гнетом их соединяясь,
И силой правды наливаясь,
Объединившись меж собой,
Однажды дали смелый бой,
Отважные жильцы пришельцам
И задали, как молвят, перцу.
Поскольку кочевое племя
В расцвете было в это время,
Свирепо и жестоко билось,
Несокрушимостью кичилось,
Надменность у его вождей
Рекой, большою от дождей,
Не видя грани, разливалась,
Не зная вовсе про усталость.
И под воздействием успехов
Поход считали тот потехой
Средь степняков и стар и млад;
Был каждый поживиться рад
За счет обычного разбоя,
Не ведая в ответ отбоя.
Простой все видели задачу –
Селенья обеспечить сдачу,
И вновь его обворовать.
Вот посему большую рать
На разоренье не послали,
Чем, прямо скажем, ниспослали
Удачу в битве для селян,
И пораженье для себя.
 

* * *

 
В село заехав как домой,
Под улюлюканье и вой,
Под звуки страшного веселья
Со скоростью с горы что, селя,
Кочевников отряд проехал,
Как будто бы и впрямь потеха
Здесь намечалась уж вот-вот
И скоро все, разинув рот,
Увидят чудо-представленье,
А не начнется разграбленье.
Когда кочевники неспешно
Решили гордо ноги спешить,
Чтоб показать всем, кто здесь главный,
Кто самый бравый, самый славный,
С коней спускаясь вниз вальяжно –
Их окружили в миг отважно,
Толпой огромной по числу и
Людей здесь было под чистую
С полсотни против двадцати,
И продолжали все идти,
В минуту став уж сотни больше.
И неожиданности поршень,
Заставил всех гостей седлать
Своих коней теперь опять,
Не ввязываясь в драку даже,
Но ход событий нынче дальше
Для всех них был уж предрешен,
И каждый свой конец нашел.
Кто не согласен был на плен,
Тот сразу превратился в тлен,
И сабли не достав из ножен.
Так был порядок тот низложен.
Да, времена суровы были,
Но, коль придерживаться были,
Не причисляя от себя,
То либо – ты, либо – тебя.
Так рассуждают и сейчас
Людей немало среди нас,
Чего уж, право, говорить,
О временах, когда прожить
Хотя бы полные полвека
Не каждый мог, и человека
Опасности подстерегали
Из тех, что с вами мы не знали,
И не узнали б с вами вовсе,
Когда б не книг на полках россыпь.
 

* * *

 
То был момент особо важный:
В суровый час тогда отважно,
Порывом на защиту встали
Все те, кто на других со сталью
Смотреть во взгляде приучились
И если б это не случилось,
То продолжали бы смотреть,
Покуда б им не умереть!
Но битва все собой смешала
И заново провозглашала
Порядок жизни в землях этих:
Все друг за друга здесь в ответе.
 

* * *

 
И для пытливых, в заключенье.
Я знаю эти злоключенья,
Когда, казалось бы, все ладно,
Но автор, излагая складно,
Опустит вдруг деталь одну –
И камнем вдруг идет ко дну,
Красивый белый смысла парус.
А я – заполню этот ярус.
 

* * *

 
Один отряд – не каганат.
И словно маленьких ягнят
Селян всех вырезать могли,
А после – яркие огни
Зажглись бы здесь бессчетной тыщей,
Оставив только пепелище.
Так отчего же не вернулись,
И силой здесь не развернулись
Отряды больше степняков?
А мой ответ на то таков,
Хоть он бесхитростно-простой:
Уж скоро старый свой постой
Они покинули навечно,
Ведь кочевой народ беспечно
За землю не держался сроду
И был обязан тем приплоду,
Что в счет других обогащался.
А когда счет тот истощался,
Снимался, как цыгане ныне,
И кроме подкопытной пыли,
Тянулась долго что всегда,
Не разглядеть от них следа.
А что же тот отряд летучий? –
Так, право, было их до кучи,
За каждым уж не уследить.
К тому ж друг друга находить
Они способны от природы,
Словно ручьи – речные воды.
Вот потому их ждать не стали
И следом никого не слали.
И вышло так, что обернуться,
На земли сельские вернуться,
Тем племенам уж не пришлось:
Историей им нареклось
Уж в скором времени распасться,
С народами тех стран смешаться,
Какие лишь разграбить мнили
И через поколенье были
Они – почти не отличить
От тех земель людей личин.
 

* * *

 
Конечно, битвы той момент
Был не последним, вовсе нет!
Желающий обогатиться
Нажиться на чужих стремится
Во все века, при всех царях,
На всех холмах, на всех морях,
И он собою многолик,
Как масок карнавальных лик.
С тех пор еще случались стычки,
Но, единенье взяв в привычку,
Могли за род свой постоять
И свое дело отстоять,
Скрепленною общиной всей.
Любых непрошенных гостей,
Взяв в руки было что покрепче,
Превозмогая страх увечий,
С земель родных гоняли прочь;
Жгли факелы, что б тьма и ночь
Врасплох селян не заставали,
А чтобы меньше уставали
Те, добровольцами, кто звался
И ночью строго бдеть назвался,
Приняли караула меры
И разделяли – тех, кто первым,
Оберегать покой идет,
А кто – за ними наперед.
И с этих самых славных пор
Теснее становился двор
К двору другому у сельчан,
И каждый мог бы замечать,
Как подо вражеской угрозой
Все больше забывались розни,
Теснее становились связи,
И вот – один с другим повязан –
Сливались, расширяясь, роды,
Как паводка весною воды.
Обжитые места в округе,
Забросив гордости потуги,
Сливались вместе воедино,
Покуда не пришла година,
Когда из множества общин
Образовался дом один.
 

* * *

 
Еще немного я прервусь.
Пусть кто-то «Нудно!» – скажет, пусть!
А вот читатель мой любезный
Тот согласится, что полезно
О географии упомнить
И вкратце попытаться вспомнить,
Собой как выглядела местность,
Кой скоро принесет известность
Покорного слуги рассказ.
Засим я приглашаю вас,
Еще раз следовать за мной
Для вас проторенной тропой.
 

* * *

 
На месте нынешнего града
Природа – что сама отрада!
Всегда была и потому
Влекла людей любых к тому,
Чтоб здесь скорей обосноваться
И от корней не отрываться.
С одной из четырех сторон
Был леса векового бор.
Породы древа разной масти
Умельцам позволяли снасти
Любые мастерить из них;
А в час, когда огонь притих –
Его бревном или поленом
Вновь вызволить из углей тлена.
Жилые всякие постройки
И к ним бессчетные пристройки,
Стремительней людей плодились,
Из леса древа возводились.
Лес полон был прекрасной дичи –
Из крупного зверья, из птичьих.
Тому, кто мог их добывать,
Не приходилось голодать
В любое время года здесь.
Так кров давал и пищу лес.
С другой из четырех сторон
Рекой был город огражден
Наш будущий, ну а пока
Возможно счастье рыбака
Селянам было попытать,
А в знойный день – жару прогнать,
Найдя покой после работ
В прохладе мягких теплых вод.
Река была размером средним:
До берега, что был соседним,
И различим вдали был глазом,
Доплыть всего-то в четверть часа
Не в тягость было старику,
Но а младым на берегу
Минут хватило б вовсе пять,
И не на лодке – просто вплавь.
Но крепость надо было знать
И за рекою наблюдать:
Она резва была собою
И переплыть ее порою
Бывало трудною задачей
Не подготовлен коль, тем паче,
Вод скорых резвое теченье
Брало лодчонки в заточенье,
Сносило вниз с собою властно,
Путь делая, порой, опасным.
Даруя жизнь своей водой,
Река имела нрав крутой.
И хоть текла сквозь сонм равнин,
В ней было множество быстрин,
Как будто с гор неслась вода.
К тому ж случалась с ней беда:
Могла разлиться в одночасье,
С собою принеся несчастья,
И подтопляя урожай.
И этим каждый угрожал
Приход весеннего тепла,
Но где река – и жизнь текла.
С оставшихся же двух сторон,
Вольготно, как цыган-барон,
Меж лесом древним и рекою
Равнина разлеглась покойно.
На ней-то семя и взрастили,
На ней детей своих крестили,
На ней построили дома.
На ней земля была добра
Ко всем из поселенцев здешних,
Со дней согретых солнцем вешних
Собой питала всякий плод,
Послав им от себя приплод.
Среди больших садов и пашен,
Одни других что были краше,
Жильцов и проходили дни.
Лишь на окраине, вдали
В холмах долина растворялась.
И вверх собою поднимаясь,
На своей нежной чистой коже –
Так было с тех холмов, похоже –
Вдруг сыпь имела из камней,
Чем дальше вверх, тем все сильней;
Все больше скал, породы твердой
Вздымалось вверх в величье гордом,
Покуда серость из корост
Холмом не становилась в рост,
Напоминая гор массив,
Что также был собой красив.
На том, читатель мой, прервусь.
Пожалуй, я остановлюсь –
С собой не в силах совладать,
Бессильный все теперь объять,
Пытаясь поделиться с вами,
Полней рассказом (мнится) славным,
Мечусь сейчас в потоке строк…
Но каждому событью – срок.
 

* * *

 
Итак, рода объединились,
С собою связями скрепились.
И расширенье их в дальнейшем
Не оставляло ни малейших
Сомнений в том, что поселеньям
Уж не вместить для расселенья
Всех, кто в округе народился.
Так вскоре город появился.
Хоть был собой он небольшой,
Но все построено с душой.
От центра с величавой аркой,
Врата обозначавшей замка,
(Которым царь владел и правил)
Гармонии не зная правил,
Строений хрупких меж теснясь,
Тянулась улиц мелких вязь.
Собой худы, тесны, да так,
Что житель по иной никак
(Хотя б к стене плотней прижмется)
С другим уже не разойдется.
Дома стояли тесной кучей,
И тень от них, как тень от тучи,
Под солнечным лучом сутулясь,
Ложилась на пространство улиц;
Их покрывала плотно так,
Что кое-где полночный мрак
Собой извечно всласть царил,
Не зная неба и светил,
Которые, что днем, что ночью,
Лучом здесь не касались почвы.
Надстройки разных этажей
Как иглы множества ежей
Стремились вверх, растя числом –
Как будто в поле проросло.
Извечно денег притяженье
И их нехватки положенье
Не позволяло землю брать
И ей владеть и управлять.
И от того, где мог и как,
И строил хижины бедняк.
Они же, вырастая вверх,
Затмить грозили вся и всех.
 

* * *

 
В колокола всех созывая,
Их медью щедро разливая,
Их звоном, воздух что сотряс,
Как будто бы сейчас смеясь
Ущербности всех улиц тощих,
Раскинулась чванливо площадь –
Утех единый примиритель,
Которых только может зритель
Рассчитывать увидеть в жизни:
Блеск торжества и горечь тризны,
День урожая, карнавалы,
И казни, на которых валом
Ходили многие из тех,
Кто лишь вчера под звонкий смех
Устроенного торжества
Улыбкой озарял уста –
Теперь от этого нам жутко,
Но кровь лилась здесь не на шутку.
И я бы осуждать горазд,
Но с той эпохою контраст
Велик теперь и не понять,
Как можно было то принять.
А дело, видимо, все в том,
Что знал бедняк одно лишь – дом
(Как правило, четыре стенки,
Да может, где еще застенки,
В которых жил с семьей и сам,
И место отводил гусям,
И скот, коль был, тут содержал).
Воображенье поражал
Не в сторону восторгов вовсе
Тот дом, особенно как осень
Начнет багрянцем присыпать –
В ту пору со скотом и спать
Нередко приходилось в доме,
Чтоб избежать печальной доли.
Ведь прогони ты скот во двор –
Не только угрожает вор
(Дворы-то были таковы,
Что их и не было, увы!
А был всего земли клочок,
Пред домом самым пятачок),
Но кроме – может перемерзнуть.
Тогда – хоть будешь плакать слезно,
Но голода познаешь муки,
Когда зима протянет руки.
Собой нелеп наверняка –
Из глины, гальки, ивняка,
Фундамент не всегда признав
И украшений не познав –
Тот дом был слабою защитой,
Но каждый будучи посчитан,
Собой бы большинство составил
Из всех строений, что здесь ставил
Нехитрый человека гений.
И дело вовсе тут не в лени –
В налогах городской казны,
Душили граждан что простых.
Вот так в хибаре без изысков
И прозябал бедняк средь близких.
В заботах мелочных погрязши,
И боле ничего не знавши,
Он развлеченьем почитал
Все то, что было не чета
Тому, чем жил обыкновенно,
И потому, восторг мгновенный
В нем вызывало место это.
Не выбирая сам сюжета,
Смотрел внимательно на то,
Чему судьбы слепой лото
Определило здесь случиться,
Хоть чисто это, хоть – нечисто.
Но богачей – хоть было мало –
Та площадь тоже волновала.
С балконов собственных хором,
Подпертых статностью колонн,
Помпезным делавших этаж,
Смиренный городской пейзаж,
Не прекратил что вызревать,
Они могли обозревать.
А вид и впрямь был ничего:
Этаж четвертый иль того
Еще и выше поднимались
Строенья те, с дворцом пытаясь
Соперничать в своей оснастке
В красе, изящности, раскрасках.
Причудливы, витиеваты,
На вид собою полноваты,
Своей архитектурой вышли
Павлином величаво-пышным.
На первом этаже – прихожей,
На терем маленький похожей,
Вились ступени дальше вверх:
Здесь комната приема всех,
Кто в гости заходил с приветом,
Тут, выше, зала для обедов,
А наверху – опочивальня,
Просторная, большая спальня,
В которой сладко так уснуть,
А утром – тело потянуть,
В кровати членами вращая,
Застывшим за ночь возвращая
К движениям дневным любовь,
Чтоб после «Завтрак приготовь!» –
Прислуге кинутым небрежно,
Ступить в объятья ветра нежно,
Из спальни на балкончик выйдя,
И город на ладони видя.
Когда б и мы там появились,
В тот час наглядно б убедились:
Была здесь плотною застройка,
Количество к домам пристроек
Тут было больше, чем везде,
И,право, можно бы весь день
Потратить было лишь на то,
Чтобы в строений шапито
Понять хотя бы, где чей дом,
Коли учитывать при том,
Что тот в четыре этажа
Могла хозяйка-госпожа
Всецело содержать сама,
А этот вот, всего-то в два –
Был всем известной мастерской,
И одновременно – складской.
Да только правило царило:
Коли судьба не одарила
Тебя на то в достатке златом,
И был собой ты не богатым,
То здесь не сможешь оставаться
Для жизни чтоб обосноваться.
Но, несмотря на тот запрет,
Богатым был ты или нет,
Объявлено ли торжество,
Иль черный ангел катастроф
Спустил с собой беды предвестье –
Здесь было жизни перекрестье:
Движение не прекращалось
И городская жизнь вращалась
Как кровь, что по сосудам льется,
С утра и до захода солнца.
И впечатленье создавалось,
Что площадь та живой являлась.
И если колокол – душа,
То городская ратуша
Сравнима только с мозгом разве –
Насущных дел гражданских разных,
Что сами жители плодили,
Здесь рассмотренье находили.
И городской совет и суд
В том здании нашли приют;
Лишь только избранные лица
В его состав могли включиться.
На площади обрел свой дом
И казначейства града двор,
Где все, что связано с казной,
Велось в порядке приказном:
Налоги, средств распределенье,
Их умноженье и храненье.
Висел и колокол для вече,
Что своей звонкой зычной речью,
На звук отличной от иных
Сынов известий площадных,
Собою собирал подчас
Мужскую населенья часть,
Чтоб жизни городской вопросы,
Что отложения не просят,
На вече общем разрешить
И далее в покое жить.
 

* * *

 
Хоть действие от нас далеко
И таинств всяких подоплека
Свой оставляет в сказе след,
Я покажу сейчас, что нет
Века уж средь людей различья,
И каждый лишь в себе отличье
Способен разглядеть порой,
Их потеряв, смешав с толпой.
 

* * *

 
Кто торговать собой был прыток,
Тот часто заходил на рынок,
Что рядом с площадью лежал.
Сюда, порой – как на пожар,
Стекались местные торговцы.
Еще самое в небе солнце
Над миром встало не вполне,
Зарей пытаясь располнеть,
А те уже продать спешат,
Боясь, что их теперь лишат
Внимания со всем товаром –
Ведь предложения хватало:
Здесь местный был товар неброский
И удивительный заморский.
Здесь специй аромат летучий
И скот немытый да вонючий.
Здесь лавки, коим много лет,
Но все никак отбоя нет
От покупателей хозяйкам.
А есть, что открывали взяткой,
Да та собой не окупилась –
И вот уж по миру пустилась
Семья торговцев невезучих –
Ведь торг, по сути, – это случай.
Здесь шум и гам людской толпы;
Здесь в представлении шуты,
Что перфоманс собой потешный
Импровизируют поспешно;
Здесь просто сплетни обсуждают,
Порой места загромождая,
Где скромный торговал крестьянин
И был увешанный перстнями,
В камнях весь – с ног до головы
Купец с далекой стороны;
Здесь – на большие суммы сделки,
Цыган извечные проделки,
И торг за грош порою даже
И слезы граждан о пропажах…
Да, и такое приключалось!
И преступленье коль случалось –
Побои будь то или кража –
Всяк мог правопорядка стражей
На помощь в скорбный час призвать,
Чтоб к правосудию воззвать.
Ведь полицейские отряды
В местах скоплений были рядом,
Могли толпы порыв сдержать
И виноватых задержать.
А с бургомистром вместе коле
Могли (с пометкой в протоколе)
Открыть любые двери в граде,
Для обыска, порядка ради.
 

* * *

 
Кто знал какое ремесло,
И результатов мастерство
Своих ремесел мог продать,
Тот соизволил торговать,
На рынок местный не ходя,
А покупателя найдя
Не открывая даже лавку –
Простым у хижины прилавком.
На нем-то, воскресенья кроме
И дней торжеств, под дома кровлей
Продукт готовый выставляя,
И зычным гласом наставляя,
Мог мастер обменять свой труд
На звонких внуков медных руд.
Но как бы мастер ни старался
И чем в труде б ни вдохновлялся,
Он все же не был конкурент
Набравшим силы в тот момент
Цехам, в которых те же вещи
(А то, бывало и похлеще)
Числом большим изготовлялись
И чуть дешевле продавались.
А потому, народ рукастый
Уж вскоре стал особой кастой.
И каждый мастер стал стремиться
Трудом своим обогатиться:
Доход имея, цех открыть,
Да подмастерьев всех покрыть
За обученье платежами.
Создать всецело поспешали
Свой цех кузнец, кожевник, ткач –
Скорей сковать, расшить и спрячь:
Ведь цех соседний уж не дремлет,
А населенья спросу внемлет
И над новинкой уж колдует,
Узнав, откуда ветер дует.
 

* * *

 
А рядом с городской чертою
Расположились тех чертоги,
Кто сельским занят был хозяйством,
И тех, чье стойкое упрямство
Твердило им не покидать
То место, где отец и мать
Произвели их всех на свет.
Но здесь остался так же след
Занятье в промыслах нашедших,
Из града потому ушедших,
Что рыболовство и охоту
Лишь почитали за работу.
Их в граде было сложно встретить.
На ярмарках одних приметить
Могли мы этих трудолюбов
(Хотя не всем им было любо
Являться даже в это время,
Что множило торговцев племя,
С охотой сделки совершавших
И труд чужой перекупавших),
В трудах не покладавших рук
(Силок, удило, кузов, плуг).
Такой состав народа пестрый,
Как на небе вечернем звезды,
Был той эпохе характерен,
Но автор, будучи уверен,
Что пестрота та сохранилась –
Лишь только ныне изменилась
Собою, да и то – чуть-чуть,
Спешит окончить этот путь.
 

* * *

 
Отметить будет справедливо,
Что путь нелегкий, кропотливый
От поселений в тех местах
До града, что собой блистал
(По меркам названной эпохи)
И вызвать мог восторга вздохи,
Прошел этапов ряд собою,
И перемен идя тропою,
Наткнемся на села остатки,
Что ныне больше на останки,
Неупокоенные людом,
Собою походили люто,
В небытия застряв плену.
И будто чувствуя вину,
В отличье от людских могил
Сюда никто не заходил.
У грани леса, ближе к скалам –
(Мы помним: не всегда ласкала
Природа поселенцев первых)
Река чтоб если непомерно,
И разольется вдруг весной,
Не затопило их постой.
Средь сотен меченых строений
Забвенья томным настроеньем,
Стояли все без изменений.
Не находили применений
Себе уже которой год.
А всякий прежде огород
Давно уж лишь бурьян растил,
И лес вокруг себе мостил
Для жизни новое пространство,
Свое природное убранство
Распространяя тут и там
По некогда жилым домам.
Таких покинутых кварталов
Когда-то было здесь не мало,
Но часть пожары забирали,
А часть – из сельских разобрали.
Кто на дрова, кто в частокол,
Кто – ставить лодку на прикол.
И вот, как жертва мародера,
Что взял, что мог и живо – деру,
Лежит теперь домов скопленье,
И ждет, когда же уже тленье
Возьмет свое и заберет
С собой у них последний свод.
И от того заброшенность,
Унылость, неухоженность
Бросались все сильней в глаза,
Всем своим видом показав,
Как утомительно на свете
Влачить подобное посмертье.
 

* * *

 
Со временем людей прирост
Давал и городу свой рост,
Он становился больше, выше…
И в пору ту однажды вышло,
Что чин какой-то важный очень
Из тех, являлись что под очи
Царю-правителю с докладом,
Прознал об этом месте ладном.
По долгу службы здесь бывал,
Дневал не раз и ночевал.
Был местом этим покорен
И тем приятно удивлен,
Как чудный край тот живописен,
О чем рассказывал он в письмах,
Которые по долгу службы
Царю отправить было нужно.
Не пожалев в рассказах красок,
Он молвил, как же здесь прекрасно,
И сколь богаты земли эти.
А после получил в ответе
От государя пожеланье,
Чтоб это место проживаньем
Царя персоны и всего
Двора с прислугою его
Отныне стало и всегда.
Так въехал царский двор сюда.
 
 
2.3. Вот я, пожалуй, и закончил
Вам рисовать места, где ночью
(Что не могла никак уснуть,
И от себя дать отдохнуть,
Бессонницей свечу все жгла,
Которой имя есть – луна.
Чтоб было ей не так тоскливо,
В час одиночества унылый,
Чтоб красками ее хоть чуть
Прогнать густого мрака жуть;
Чтоб бледностью ее сиять)
Любил когда-то зверь бывать.
И выполнив задачу эту,
Я возвращаю вас к сюжету.