Текст книги "След на песке"

Доброта доктора Гааза

Доброта – это согласие воли с совестью.

Древнекитайская мудрость

Одним из самых впечатляющих боёв Аустерлицкого сражения утром 20 ноября 1805 года была конная атака русских кавалергардов. Четвёртым эскадроном в этом жестоком бою командовал гвардейский офицер Николай Репнин-Волконский. Обладатель одной из самых известных прославленных фамилий в России мчался на позиции французов. Раздался артиллерийский залп, и тяжело раненный князь без сознания упал на землю. Через несколько часов французские врачи привели в сознание российского пленного офицера.

Его супруга, Варвара Репнина-Волконская (урождённая Разумовская), находившаяся недалеко от Аустерлица, с трудом добилась аудиенции у одного из генералов Наполеона и смогла получить разрешение на нахождение во французском военном лазарете, рядом с раненым мужем.

Когда через несколько недель князь окреп, его лично пригласил Наполеон Бонапарт. Во время встречи французский император передал ему послание для императора Александра I и отпустил князя, разрешив ему отправиться вместе с супругой в Россию.

Возвращаясь на родину, переживший ранение князь и его заболевшая в пути супруга заехали в Вену для консультаций с местными врачами. В австрийской столице им порекомендовали молодого и талантливого немецкого врача Фридриха Гааза. Осмотрев Репнина-Волконского, он сумел успешно сделать операцию на глазах и дал необходимые консультации и лекарства Варваре. Зрение у Репнина восстановилось, и после лечения улучшилось состояние его жены.

Врач Гааз своими знаниями и умением вызвал симпатию и уважение князя, с которым они были почти ровесниками. Врача щедро отблагодарили и неожиданно пригласили в Россию семейным врачом в дом Репнина-Волконского.

Так в 1806 году в Москве появился немецкий доктор, который своей компетентностью и умением, добротой и вниманием к пациентам вскоре завоевал уважение и славу и уважительно именовался пациентами Фёдором Петровичем.

* * *

Доктор Фридрих Гааз (Friedrich-Joseph Haas) родился 24 августа 1780 года в старинном немецком городке Бад-Мюнстерайфеле в земле Северный Рейн-Вестфалия, недалеко от Кёльна. Его дед получил медицинское образование и работал врачом, а отец, изучив в университете фармацевтику, имел аптечный бизнес. Отец сделал всё возможное, чтобы сын получил медицинское образование и тоже стал продолжателем династии медиков и врачей.

Окончив католическую школу, Фридрих учился в Кёльне. В 17 лет он досрочно окончил университет в Иене, где изучал естественные науки и философию, слушал лекции выдающегося немецкого философа Фридриха Вильгельма Шеллинга. В Венском университете Гааз изучал медицину. В 1805 и 1806 годах он специализировался на изучении офтальмологии у известного европейского специалиста, профессора Адама Шмидта и быстро завоевал признание и известность.

…Однажды Варвара Репнина-Волконская представила доктора Гааза вдовствующей императрице Марии Фёдоровне, супруге Павла I и матери императора Александра I. В российском обществе она была известна своей благотворительностью и стремилась находить врачей, юристов, меценатов для оказания помощи нуждающимся.

Князь Николай Репнин-Разумовский через год ушёл в отставку в звании генерал-майора. Российский император решил привлечь его для выполнения дипломатических миссий и вскоре отправил посланником вначале в Вестфалию и позже – в Мадрид, ко двору брата Наполеона – Жозефа Бонапарта.

После его отъезда доктор Ф. Гааз получил предложение стать главным врачом московской Павловской больницы. В приказе московского губернатора Д.С. Ланского было сказано:

«По отличному одобрению знания и искусства доктора медицины Гааза как в лечении разных болезней, так и в операциях, Её Императорское Величество (императрица Мария Фёдоровна) находит его достойным быть определену в Павловской больнице над медицинской частью главным доктором… и высочайше соизволяет сделать по сему надлежащее распоряжение, а его, Гааза, заставить вступить в сию должность немедленно… Что же касается до того, что он российского языка не умеет, то он может оного выучить скоро столько, сколько нужно будет по его должности, а между тем с нашими штаб-лекарями он может изъясняться по-латыни…»

Павловская больница была основана в XVIII веке, в 1763 году, в самом начале царствования императрица Екатерины II. Её появлению помог случай. В 1762 году в Москву на коронацию она прибыла с девятилетним наследником Павлом Петровичем (будущим императором Павлом). После торжественной церемонии коронации и приёма он неожиданно тяжело заболел. Несколько дней близкие и родственники молились во имя его выздоровления. Когда цесаревич пошёл на поправку в память о своём исцелении он попросил мать-царицу учредить лечебное заведение в Первопрестольной для неимущих и страждущих. Так была основана Павловская больница (сегодня известная в Москве под № 4).

Вот в неё, ставшую известной во всей России своими врачами и вниманием к неимущим страдальцам, и был назначен руководителем Фридрих Гааз.

С первых дней немецкий врач стал наводить порядок, добиваться большего внимания к больным. Вскоре больница стала ещё больше славиться лечением, а также своей чистотой и порядком.

В 1808 году доктор Фридрих Гааз был награждён орденом «Крест Святого Владимира 4-й степени» за успехи и бескорыстие в своей медицинской деятельности. Эта награда давала ему право на потомственное дворянство.

Всё в жизни доктора складывалось успешно, однако семейное счастье всё ещё было не устроено. Приближалось 30-летие Фридриха Гааза, а он жил по-прежнему один, отдавая себя полностью лечению и научным исследованиям.

Одним из его достижений стала деятельность по исследованию лечебных и минеральных свойств вод Кавказа. Зная о подобных работах в Австрии и Германии, Фридрих Гааз дважды совершил поездки на Северный Кавказ. Он тщательно описал целебные источники в Минеральных Водах, Пятигорске, Кисловодске и Железноводске. Осознав возможности этих вод для лечения больных и раненых, он обратился к государственным сановникам с предложениями использовать курортные места на юге России. Позже он написал о своих путешествиях на Кавказ и исследовании минеральных вод в своей книге. Его предложения и советы послужили главным импульсом к созданию в середине XIX века в этих местах лечебных курортов. А источник № 23 в Ессентуках вошёл в историю под названием Гаазовского. Тысячи людей начали приезжать лечиться на Северный Кавказ, используя минеральные воды для восстановления здоровья.

Доктор Гааз приобрёл известность во всей стране. Слухи о чудаковатом немце с русским орденом, его доброте и знаниях превращались в легенды. Плату за своё лечение он брал только с богатых. К нему часто обращались самые известные люди в империи, выписывая внушительные гонорары за лечение.

Его роскошный особняк в те дни находился на Кузнецком Мосту и был известен многим в Москве. Сюда часто приезжали извозчики и посыльные с записками и срочными просьбами приехать и помочь. Имея средства, доктор вложил их в подмосковное имение Тишково, где была построена и успешно работала ткацкая фабрика.

Но в 1812 году в Россию пришла война. В ранние часы 24 июня армия Наполеона по трём понтонным мостам, переброшенным французами через широкий Неман, пересекла границы Российской империи и двинулась вглубь страны. Цель войны для французского императора была ясна: сделать Россию вассалом и подчинить её своим интересам в противостоянии с Британией и осуществлении континентальной блокады.

Вместе с французами на российскую землю пришли швейцарцы, поляки, испанцы, португальцы… В Великой армии двигались и войска германских королевств, земель и княжеств: баварцы выставили 30 тысяч солдат, Саксония – 22 тысячи гусар и пехотинцев, королевство Вюртемберг – 14 тысяч, Великое княжество Баден направило семь тысяч человек. Пруссия, которая незадолго до войны считалась союзницей русского царя, также направила войска в совместный с Саксонией армейский корпус. Австрия, где учился и имел практику Гааз, отправила против России 32 батальона и 56 эскадронов, что составило свыше 40 тысяч человек.

Но на войну с агрессором выступило и немало немцев, живших тогда в России. Был создан русско-немецкий легион, которым командовал граф Людвиг Георг Вальмоден. Были образованы две пехотные дивизии и два гусарских полка, а также конно-артиллерийская рота…

Доктор Гааз, как и тысячи российских медиков, отправился служить в армию, помогать в борьбе против захватчиков. К тому времени он достаточно свободно говорил по-русски и мог обходиться без переводчика.

Всю военную кампанию до 1814 года Фридрих Гааз находился в действующей армии, выполняя обязанности полкового врача. Когда он вместе с русскими войсками был уже в Париже, пришло сообщение, что его отец тяжело болен. Он едва успел доехать до родного городка и застать последние часы жизни отца. Фридрих Гааз тяжело перенёс его уход. Отец много сделал для его образования и становления. После смерти мужа его мать и родственники уговаривали Фридриха остаться на родине, но он настоял на своём и уехал в Россию. Его ждала новая родина, и он был предан ей до конца.

Вернувшись в 1814 году в Москву, которая восстанавливалась после катастрофичного пожара и войны, доктор Гааз более десяти лет успешно трудился главным врачом Павловской больницы и занимался частной практикой. Его авторитет и известность из года в год росли, и в 1825 году правитель Москвы князь Дмитрий Голицын принял решение доверить доктору Гаазу главное аптекарское и медицинское управление города. Иными словами, его назначили главным врачом Первопрестольной. Медицинское управление находилось в то время в храме Успения Пресвятой Богородицы, одной из самых красивых древних московских церквей, которая чудом пережила нашествие Наполеона и пожар, уничтоживший почти весь город (в 1936 году эта церковь была разрушена).

В течение года, пока Фёдор Петрович Гааз был главным врачом Москвы, он сумел добиться ремонта аптекарских складов и настоял, чтобы во всех медицинских учреждениях проводилась тщательная уборка и ежедневно поддерживалась чистота. А чтобы аптекарские склады и больницы не страдали от нашествия мышей и крыс, главный городской доктор приказал завести сотни кошек в этих заведениях, включив их в медицинский штат, и назначить их кормление за казённый счёт.

Все эти нововведения и требовательность доктора Гааза далеко не всем понравились. Воры, лишившиеся возможности опустошать казну, завистники, которым не нравились правила немецкого доктора, разными путями жаловались верховной власти и клеветали на руководителя медицинской службы города. Подобная косность и интриги против него, человека дела и гуманиста, были сильными раздражителями, которые мешали его медицинской, врачебной деятельности. Все претензии и обвинения Гааз смог отстоять в судах и во всех разбирательствах остался победителем, но доктор принял для себя окончательное решение: руководящей работой больше не заниматься. Он вернулся к главному делу своей жизни – врачеванию, лечению и помощи больным.

Но не догадывался в тот период Фёдор Петрович, что пройдут годы и судьба сведёт его с судьбами тысяч людей, оказавшихся за тюремной решёткой, закованных в кандалы и отправленных в Сибирь по этапу…

Ещё император Александр I приступил к проведению тюремной реформы в стране. В 1818 году он одобрил устав тюремного общества, административный комитет которого возглавил министр народного просвещения и духовных дел, князь Александр Голицын. В Москве отделение этого общества открылось лишь через девять лет, в 1827 году, когда московским генерал-губернатором был Дмитрий Голицын.

Тюремной реформе в России предшествовали события, связанные с приездом в страну английского врача и юриста Джона Говарда. Он прославился реформой пенитенциарной системы в Великобритании. Первый раз этот прогрессивный филантроп и исследователь приехал в Российскую империю в 1781 году. Посетив Санкт-Петербург, Москву и Херсон, он был удручён крайне неудовлетворительными условиями в российских тюрьмах и лечебных заведениях. Через восемь лет, в 1789 году, Джон Говард приехал в Россию с целью изучения условий содержания солдат, системы их наказания за проступки и причин смертности. В Европе в те годы было много пересудов по поводу жестокого обращения с солдатами в российской армии.

Осенью 1789 года англичанин отправился в Херсон. Там вспыхнула эпидемия чумы, и он решил оказать посильную медицинскую помощь. Дж. Говард навещал больных, стремился облегчить их страдания, порой использовал личные средства для покупки лекарств. Он навещал заболевших как в больницах, так и тюрьмах. В Херсоне Джон Говард заразился чумой и 20 января 1791 года умер. Там же, под Херсоном, по его завещанию, он и был похоронен.

Прошли годы, его записки и обращения были показаны Александру I, и после завершения войны 1812 года император принял решение по проведению реформ тюремных заведений государства.

О Джоне Говарде и его благородной, филантропической деятельности знал и доктор Гааз. Он искренне поддерживал его гуманистические идеи и предложения о реформах в России. Вот почему, когда его пригласил на встречу московский генерал-губернатор Дмитрий Голицын и предложил стать секретарём московской Тюремной палаты, врач согласился не раздумывая. Духовными делами комитета дал согласие заниматься Митрополит Московский Филарет.

С этого периода начинается новый этап в жизни доктора Гааза – он становится главным тюремным врачом Москвы. Но с первых дней своей деятельности он следит не только за медицинскими условиями тюремных заведений, но и регулярно напоминает властям о необходимости следовать христианским заповедям, призывает к гуманизму и справедливости по отношению к тем, кто оказался на тюремных нарах или в кандалах.

В Москве в начале XIX века действовало пять тюрем, и город был одним из главных центров пересылки заключённых в Сибирь. Одна из них находилась в самом центре Москвы, на Волхонке, где позже был построен потом Музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина.

Условия содержания в российских тюрьмах в то время были одни из самых тяжёлых в Европе. Люди в тюремных камерах находились без разделения по тяжести преступлений, возрасту, женщины и мужчины – вместе. Тюремные помещения почти не отапливались, люди месяцами не мылись, кругом царила антисанитария, и у многих арестантов были вши и блохи. Тюрьмы были реальной угрозой распространения опасных заболеваний по городу и, к примеру, реально угрожали эпидемией холеры. Доктор Гааз принял срочное решение перенести пересыльную тюрьму на Волхонке из центра города в другое место.

…В 1817 году на Воробьёвых горах было начато строительство величественного храма Христа Спасителя в честь ознаменования победы над армией Наполеона в Отечественной войне 1812 года. Автором проекта на Воробьёвых горах был архитектор Александр Витберг.

По его замыслу храм должен был парить над Москвой в одной из самых высоких точек города. Воробьёвы горы царь называл «короной Москвы». Но во время работ участки берега Москва-реки стали разрушаться, и грунт в районе строительства храма стал сильно оседать. Кроме того, архитектора подвела его доверчивость: он поручил определённые работы артелям, которые воспользовались возможностями этого грандиозного строительства и занимались воровством. Сокрушительным ударом для проекта стала и смерть императора Александра I.

Пришедший ему на смену его брат Николай I остановил строительство храма и назначил расследование. Вскоре архитектора Витберга за материальный ущерб во время строительства отправили в ссылку. Строительство было прекращено, а на том месте, где сегодня возвышается здание МГУ, стояли бараки строителей храма. Побывав там, Фёдор Петрович решает обратиться к городским властям с предложением перевести туда тюрьму с Волхонки.

Для понимания, откуда появились сибирская каторга и ссылка, уместно напомнить, что за преступные деяния на Руси в XVI–XVII веках следовали жестокие телесные наказания, такие как истязание кнутом и отрубание рук, которые сопровождались выжиганием клейма на лице. С XVII века наказания стали дополняться ссылкой в Сибирь. При Екатерине II, когда идеи Просвещения пришли и в Россию, суровые телесные наказания стали применяться реже, но количество отправляемых на каторгу увеличилось.

В Москве формировались многие караваны осуждённых, которые затем отправлялись под охраной пешком в Сибирь. Такие процессии двигались по огромной стране от двух и до шести лет, причем срок в пути не учитывался при подсчёте отбываемого наказания и не шёл в зачет. Количество приговариваемых к каторжным работам росло, и, чтобы сократить число солдат-конвоиров, власти приняли решение: идущих в караванах людей закреплять к единому длинному металлическому пруту Так, скреплённые единым тяжёлым металлическим прутом с кандалами, люди шли по 10–30 человек в одной связке – разного возраста, пола и различной тяжести преступлений. С обеих сторон их сопровождали вооружённые конвоиры. В день такие караваны должны были проходить 15–20 километров. В дождь и стужу, в жару и снег шли они по стране к месту каторги, порой не выдерживая испытаний и умирая по пути в Сибирь.

Доктор Гааз изучил практику отправки на каторгу заключённых. Его, гуманиста и филантропа, возмутило такое отношение к осуждённым людям, и он обратился в Российский императорский тюремный комитет и к министру внутренних дел. Фёдор Петрович предложил заменить прут хотя бы цепью, чтобы люди могли более свободно себя чувствовать, и заявил о необходимости уменьшения веса кандалов. От тяжёлых, а кандалы весили 16 и 6 килограммов, заключённые сильно страдали, часто оковы стирали у людей кожу и мышцы до костей. Один из влиятельных российских вельмож пошутил, что металл при трении лишь согревает заключённых в движении, на что доктор Гааз порекомендовал ему самому несколько дней поносить кандалы и узнать, как они согревают…

Неоднократно Фёдор Петрович выступал в те годы за отмену кандалов. Но власти отказывались пойти на такие шаги. Тогда доктор Гааз сам неделю проносил ножные кандалы, а потом неделю ручные и в результате хотя и не пробил бюрократической стены, но всё же смог настоять, чтобы их вес значительно уменьшили. Кроме того, именно после его ходатайств и обращений кандалы начали изнутри отделывать кожей, чтобы они не наносили ущерба здоровью. Новые облегчённые кандалы каторжан вскоре были названы гаазовскими, и тысячи людей в России с благодарностью вспоминали доктора.

После открытия пересыльной тюрьмы на Воробьёвых горах главному тюремному врачу Москвы удалось создать там и тюремную больницу на 120 коек. Он лично обходил всех находящихся в ней пациентов, назначая им лекарства и процедуры. Доктор Гааз добился, чтобы и в мужском, и женском отделениях регулярно дежурили сиделки, чего до него не было в тюремных медицинских заведениях России.

Фёдор Петрович ежедневно работал по 10–12 часов и вынужден был переехать со временем на Воробьёвы горы, в здание больницы, где занимал две небольшие комнаты.

Он всё больше и больше уделял внимания помощи и благотворительности. Свой богатый дом в центре Москвы, усадьбу и фабрику, коллекцию картин доктор Гааз продал, использовав немало своих средств на поддержку каторжан и заключённых, а также на благотворительные цели по ремонту и строительству тюремных зданий.

Единственным, что он хранил из прежней своей жизни преуспевающего доктора, были копия картины Рафаэля «Мадонна», распятие, коллекция шкатулок и старый телескоп. Когда он возвращался поздно ночью в свою комнату, то, чтобы отвлечься и отдохнуть, мог часами наблюдать за звёздами с Воробьёвых гор.

Высокую сутулую фигуру в сюртуке с орденом на лацкане знала в те годы вся Москва. Одни горожане считали его чудаком, другие (и их было большинство) называли доктора святым и относились к нему с большим почтением.

Особым уважением он пользовался у заключённых и отправленных по этапу. От тюрьмы к тюрьме, от этапа к этапу передавались слухи и легенды о помощи и лечении замечательного доктора.

Однажды зимним вечером Фёдор Петрович спешил к очередному пациенту по одной из московских улиц. Зимой он носил внушительную тёплую шубу Неожиданно перед ним выросли фигуры грабителей, которые потребовали, чтобы он снял и отдал им дорогую шубу Доктор объяснил, что спешит к больному, но, когда освободится, он сможет отдать её, и назвал себя. Услышав имя доктора Гааза, бандиты бросились на колени, прося прощения, и проводили его до места, где жил больной пациент.

Одной из тюрем, которой врач уделял в то время много внимания, был Московский тюремный замок, позже названный Бутырской тюрьмой. Построенный в 70-е годы XVIII века, этот тюремный комплекс требовал ремонта. В нём отсутствовала канализация, зловонье и грязь поражали каждого, кто оказывался внутри и рядом с его стенами. В тюрьме был небольшой православный храм, который вмещал далеко не всех, и заключённые не всегда могли помолиться и исповедаться.

Все эти проблемы доктор Гааз поставил перед тюремным комитетом Москвы. Совместно с митрополитом Филаретом они добились, чтобы рядом с тюремной церковью были построены специальные комнаты, откуда заключённые могли наблюдать и слушать проповеди. По настоянию Фёдора Петровича в Бутырской тюрьме были открыты столярная, сапожная и переплётная мастерские. Во дворах тюремного комплекса были посажены тополя, для очищения воздуха. На всей территории были проведены необходимые дренажные работы, чтобы удалялась вода и грязь, и перед тюрьмой, и в её внутреннем пространстве были выложены мостовые.

Во время одного из своих визитов в Москву в Бутырскую тюрьму заехал император Николай I. Знакомясь с тюремным комплексом, кто-то из «доброжелателей» Гааза сообщил царю, что некоторые заключённые симулируют болезни, а доктор им потворствует. Император начал выговаривать свои замечания. Услышав строгий тон и царское недовольство, доктор Гааз неожиданно упал перед ним на колени. Император, довольный произведённым эффектом от своих слов, покровительственно произнёс: «Ну полно, полно, Фёдор Петрович, я вас прощаю…» На что доктор Гааз, к его изумлению, заявил: «Не за себя прошу, за этих пожилых заключённых. Они слишком стары, чтобы отбывать наказание. Помилуйте этих стариков и отпустите их». Император был растроган этими словами известного врача и приказал помиловать нескольких убелённых сединами узников.

Рядом с Бутырской тюрьмой Фёдор Петрович сумел организовать приют для детей, чьи родители оказались в тюрьме, и смог решить эту проблему с городскими властями, чтобы рядом в доме сдавались дешёвые квартиры для жен заключённых и действовала начальная школа.

Заботился Фёдор Петрович и о том, чтобы группы арестантов, выходящие на этап, проходя по Москве, могли где-то проститься с родственниками, отдохнуть и иметь какую-то еду. Ему удалось договориться с лесопромышленником Рахмановым и известным московским булочником Филипповым, чья булочная на Тверской была известна всей Москве. В районе нынешней площади Рогожской заставы в Таганском районе Москвы был построен дворик для встречи уходящих на этап каторжан и их родственников. Филлипов снабжал заключённых особыми калачами, которые пекли на соломе, из хорошего теста, и они долго не черствели. Сам доктор Гааз часто выходил на этап вместе с каторжанами и сопровождал их по Владимирскому тракту порой до района нынешней Балашихи.

Доктор Гааз говорил, что медицина – царица наук, считая, что её цель – изучение и забота о человеке. Он писал в своих работах, что здоровье человека должно быть главной задачей врача. В то же время знания доктора, положение врача должны вызывать доверие у пациентов и почтительность.

…Однажды в полицейскую больницу на Воробьёвых горах вместе с партией сирот солдатских сыновей и воспитанников приютов из Литвы попал больной мальчик. Фёдор Петрович вылечил его, мальчика крестили и дали ему имя Николай. Доктор Гааз помог ему закончить школу, и он успешно поступил на медицинский факультет Московского императорского университета. Николай Агапиевич Норшин стал хорошим врачом и одним из учеников доктора Гааза. Работая в Рязани, он часто писал Фёдору Петровичу, советуясь и обмениваясь медицинскими знаниями, случаями из практики и методами лечения. В одном из писем ученику доктор Гааз написал: «Самый верный путь к счастью не в желании быть счастливым, а в том, чтобы делать других счастливыми. Для этого нужно внимать нуждам людей, заботиться о них, не бояться труда, помогая им советом и делом, – словом, любить».

Встречаясь с молодыми коллегами, отвечая на их вопросы, Гааз не раз говорил, что основой профессиональной деятельности врача он считает неразрывную связь понятий долга, совести и христианского человеколюбия, и жил под девизом: «Спешите делать добро!»

Доктор Гааз умер 14 августа 1854 года. Когда его хоронили, на траурную процессию для прощания со «святым» доктором вышли 20 тысяч человек, и это из 170 тысяч тогдашних жителей Москвы. Похоронили Фёдора Петровича на Немецком кладбище (ныне Введенское). Там стоит памятник с крестом. Вскоре в ограде вокруг его могилы появились металлические кандалы в знак признательности тюремному врачу, который заботился о том, чтобы облегчить участь каторжан, и так много сделал для этого.

…Шли годы, но память об удивительном и добром московском докторе Гаазе, его правилах для врача продолжали жить в российском обществе и передавались из поколения в поколение.

Образ великого гуманиста оставил след и в русской литературе, вдохновив великих писателей. В третьей части своего романа «Идиот» Фёдор Михайлович Достоевский, через 20 лет после кончины доктора, так опишет его: «В Москве жил один старик, один “генерал”, то есть действительный статский советник, с немецким именем; он всю жизнь таскался по острогам и по преступникам; каждая пересыльная партия в Сибирь знала заранее, что на Воробьёвых горах её посетит “старичок-генерал”. Он делал своё дело в высшей степени серьёзно и набожно; он являлся, проходил по рядам ссыльных… останавливался перед каждым, каждого расспрашивал о его нуждах, наставлений не читал… звал всех “голубчиками”. Давал деньги, присылал необходимые вещи, приносил иногда душеспасительные книжки и оделял ими каждого грамотного… Он говорил с ними как с братьями, но они сами стали считать его под конец за отца. Дошло до того, что его знали по всей России…»

В 1894 году Антон Павлович Чехов опубликовал «Рассказ старшего садовника». Повествуя о своём герое, писатель смог передать ему черты и человеческие качества доктора Гааза: «Он пренебрегал зноем и холодом, презирал голод и жажду. Денег не брал, и, странное дело, когда у него умирал пациент, то он шёл вместе с родственниками за гробом и плакал». Чехов не раз вспоминал «святого доктора» во время своего путешествия через всю Россию на остров Сахалин, где он много раз общался с каторжанами и заключёнными, которые и через много лет после смерти Фёдора Петровича Гааза помнили о нём и передавали предания и рассказы о его благодеяниях и христианском отношении к простым людям и даже закоренелым преступникам…

В Малом Казённом переулке на деньги москвичей в 1909 году был поставлен памятник у бывшей Полицейской больницы, позже переименованной в Александровскую. Сегодня это НИИ гигиены и охраны здоровья детей и подростков. И на нём написаны слова, с которыми всю жизнь жил и работал великий доктор: «Спешите делать добро!»

Дело врача не забыто и сегодня – его именем названа московская улица, учреждены премии Гааза.

В наши дни, когда современная медицина вооружена различными уникальными приборами диагностики и лечения, императив доктора Ф.П. Гааза остаётся актуальным. И сегодня помимо сверхсложных электронных устройств и методов для успешной победы над болезнями необходимы человеческие качества врача, главное из них – любовь к людям, такая, какая была у доктора Гааза, приехавшего из Германии и нашедшего в России свою вторую Родину.