Текст книги "Дорога дорог"

Пронзительные звуки дудок, глухой рокот бубна, позвякивание медных колокольчиков заставили Батигар открыть глаза. Девушка села, поджав под себя ноги и почесывая исколотые соломой плечи. Четвертый день ее заточения начался так же, как и три предыдущих, – с выступления желтокожих танцовщиц, которые вертелись, подпрыгивали, приседали и кружились посреди круглого зала, в который выходило десять зарешеченных темниц. Впрочем, в буквальном смысле слова комната, в которую бросили Батигар, темницей не была. Подземный зал, где невольниц обучали танцам, декламации и пению, а невольников – искусству обращения с оружием, весь день освещался факелами. Ночью же плошки с чадящим черным земляным маслом горели в кольцевом коридоре, куда выходили, тоже зарешеченные, задние стенки камер.

Днем и ночью по коридору ходили вооруженные копьями стражники и, если поблизости не было начальства, развлекались как могли. Иногда они, не отмыкая дверей, мочились на несчастных узников, имевших неосторожность заснуть около коридорной решетки, иногда кидали в охапку соломы, на которой дремали заключенные, горячие угольки, с интересом наблюдая за тем, как проснувшиеся в пламени люди пытаются спастись от укусов огня.

Из своей каморки Батигар могла видеть лишь два входа в зал и пять камер, расположенных напротив. В одной помещался атлетически сложенный мужчина среднего возраста, внешне флегматичный, но замечательно владевший мечом, в другой – бледная пожилая женщина с бубном, проведшая здесь, судя по безнадежному выражению лица, уже не один год. Ни мужчину, ни женщину стражники не трогали – то ли давно знали и не рассчитывали увидеть ничего заслуживающего внимания, то ли те занимали привилегированное положение и волей хозяина были ограждены от нехитрых тюремных шуток. В третьей камере сидел похожий на злобного зверька юноша, который проигрывал бой за боем и был не способен совладать даже с деревянным оружием, но столь замысловато ругался и так далеко и метко плевал, что доставлял дразнившим его стражникам истинное наслаждение. Рядом с ним ютились две чернявые девочки – явно сестры, с длинными, едва ли не до пят, волосами, с огромными испуганными глазищами, обе высокие, но тощие и несформировавшиеся. Приходившая два раза в день женщина, затянутая в черное трико, обучала их парному танцу змей, о котором Батигар много слышала, но которого до сих пор не видела. Девочки старались вовсю, и все же стремления угодить у них было неизмеримо больше, чем умения, и наставница, сердито мотая головой, всякий раз, расставаясь с ними, грозилась взяться за них по-настоящему, хотя кнут, торчавший из-за серебристого пояса, в ход не пускала.

В пятой камере помещались трое мальчишек-акробатов, которых все происходившее в подземелье не только не расстраивало, а напротив – изрядно потешало. Они весело переругивались с охранниками, потешались над постоянно упражнявшимися в зале танцовщицами – в тюрьме их было не меньше трех десятков, – передразнивали певиц и несколько раз отпускали в адрес Батигар такие замечания, что у девушки от негодования пылали уши и она старалась поплотнее укутаться в остатки одежды.

Иногда, наблюдая за танцовщицами или фехтовальщиками, Батигар забывала, что она находится в тюрьме. Невольники порой бывали столь искусны, что девушке чудилось, будто она, чудесным образом перенесясь в Исфатею, вновь присутствует на выступлениях приглашенных Берголом артистов. Вот и сейчас, наблюдая за полуобнаженными танцовщицами, всю одежду которых составляли вылинявшие от пота цветные ленты, обшитые потрепанной бахромой с некогда пышными кистями, она испытывала подлинное удовольствие. Принцессу несколько смущала собственная способность забывать о мрачной действительности, и единственным объяснением этому было то, что она непоколебимо верила в близкий конец своих злоключений, которые забудутся, как дурной сон, стоит ей только оказаться на свободе.

Исполнив несколько быстрых танцев, девушки удалились в сопровождении двух стражников. Тем не менее игравший разом на трех дудках старик и виртуозно вызванивавший колокольчиками сложнейшие мелодии слепой юноша остались недвижимы. Жирная учительница танцовщиц, в отвратительно широких и пышных одеждах розового цвета, тоже не покинула зал, как она это делала обычно, а заговорила о чем-то с тюремщиками, то и дело поглядывая на входы.

Танцовщицу эту звали Тенесана, и она уже неоднократно приглашала Батигар выйти из камеры и показать свое умение, и каждый раз принцесса находила для престарелой дамы достойный ответ, от которого та менялась в лице и обещала доложить хозяину, когда тот появится, о поведении дерзкой упрямицы. Тенесана никогда не ругалась, не звала для расправы стражников, но холодный, змеиный взгляд ее прозрачных глаз яснее всяких слов говорил о том, что ни одно оскорбление она не пропускает мимо ушей и не забывает.

Подождав, когда уйдут танцовщицы, Батигар принялась ковыряться в миске с остывшей кашей, которую, вместе с кувшином воды, узники получали три раза в день. Каша была безвкусной, но хорошо утоляла голод – хозяин подземелья, кем бы он ни был, заботился о том, чтобы его живой товар находился в хорошей форме. Морщась и фыркая, принцесса доела кашу и уже споласкивала руки над сливным отверстием в полу – ложек заключенным, естественно, не давали, – когда к решетке ее камеры подошла Тенесана, выглядевшая еще более громадной и неуклюжей оттого, что сопровождал ее маленький, сухонький смуглокожий человечек с лицом сморщенным, как печеное яблоко, с пронзительными желтыми глазами, столь характерными для уроженцев Шима. Тенесана указала своему спутнику на Батигар, и тот тихим голосом обратился к принцессе:

– Девочка, Сана жалуется на тебя. Она говорит, что ты отказываешься учиться танцам, которыми тебе предстоит ублажать своего будущего господина. Правда ли это?

Батигар подняла на сморщенного человечка полные ненависти глаза и неожиданно для себя выпалила фразу, которую не то что во дворце или приличном доме, но даже в казарме не часто услышишь.

– Отлично. Ответ, достойный принцессы. – Желтоглазый удовлетворенно кивнул и, глядя мимо Батигар, обратился к наблюдавшим за их разговором с противоположной стороны камеры стражникам: – Проведите ее, пожалуйста, в зал. Я хочу посмотреть, достаточно ли хорошо она танцует, чтобы можно было позволить ей пренебрегать уроками Саны.

Батигар прыгнула на говорившего, но тот успел отшатнуться, и протянутые ею сквозь решетку руки ударили пустоту. Загремел засов, принцесса обернулась, готовая разорвать стражников на куски, однако те обладали большим опытом усмирения непокорных. Древко копья с силой ударило девушку под дых, и она сложилась пополам, тщетно ловя воздух широко раскрытым ртом. Сильные руки подхватили ее и бросили через услужливо распахнутую дверь на середину зала. Мальчишки-акробаты заулюлюкали; чернявые сестры замерли, распахнув огромные глазищи; юноша, замечательно умевший плеваться, сел на солому, скрестил ноги и принялся грызть ногти в ожидании любопытного зрелища. Пожилая женщина подняла бубен и легонько стукнула в него, давая знак старику дудочнику и слепому юноше приготовиться. Из соседних с клетушкой Батигар камер донеслись ругань и хихиканье.

– Итак, что-нибудь быстрое. «Джок – Свистящий ветер», например, – попросил желтоглазый.

Ожил бубен, загудели дудки, зазвенели колокольчики.

Батигар медленно привстала с утрамбованного земляного пола и, оценив взглядом расстояние до плюгавого сморщенного человечка, рванулась вперед. Она доберется до его горла, а там – будь что будет. Тюремщики стояли несколько правее и не могли поспеть за ее молниеносным броском – расчет был точным, но принцесса не приняла во внимание Тенесану. Рука престарелой танцовщицы, прятавшаяся где-то в складках широких, непомерно пышных розовых одежд, неожиданно вынырнула из-под них, боль иглой прошила девушку, и она рухнула у ног желтоглазого.

– Спасибо, Сана. Не надо музыки, танцы отменяются. Ну что, девочка, больно? Кстати, ты можешь звать меня Хозяином. Временно, разумеется, пока я не подыщу подходящего покупателя.

Хлыст ожег Батигар выше колен, и девушка, кусая губы, подумала, что если бы ее не ошеломила внезапность удара, она запросто добралась бы до горла этого дохляка. Принцесса рванулась вверх, надеясь достать его в прыжке, и тут же со сдавленным стоном вновь уткнулась лицом в пол. Желтоглазый предусмотрительно успел наступить ей на разметавшиеся волосы, а Тенесана, угадав ее намерение, стремительно опустила хлыст на икры девушки.

– Увы, – скорбно пробормотал желтоглазый. – Прежде чем перейти к танцам, девочке надо познакомиться с нами получше. Сана, передай ее Ман, пусть отведет к «жеребцам». Но только для первого знакомства.

– О, Хозяин, зачем беспокоить Ман? Я сама провожу ее, до следующего урока довольно времени.

Желтоглазый пожал плечами и кивнул стражникам. Те рывком подняли принцессу с пола и, заломив ей руки за спину, поволокли к выходу, следом за колыхающейся тушей Тенесаны.

Кенгар в нерешительности остановился перед массивной дверью из полированного черного дерева, инкрустированного золотой проволокой, замысловатые переплетения которой образовывали странный, похожий на старинные письмена узор. Хитроумный унгир не без основания подозревал, что Смотритель фонтанов неспроста пригласил его в гости, а нечистая совесть подыскала множество благовидных предлогов, чтобы уклониться от визита, и так, вероятно, Кенгар и поступил бы, если бы хорошо развитое чутье не подсказало что, отклонив приглашение, он навлечет на свою голову неприятности несравнимо большие, чем ожидавшие его при встрече с Нармом. И все же если бы Кенгар знал, что хозяин собирается принимать его в своем кабинете, о котором при дворе Мадана ходили самые зловещие слухи, он бы и близко не подошел к его дому. Теперь же отступать было поздно – хмурый слуга, заметив колебания посетителя, распахнул черную дверь и отступил в сторону, жестом приглашая его войти.

Переступив порог, Кенгар остановился пораженный. Кабинет Смотрителя фонтанов оказался чем-то средним между лабораторией и сокровищницей. Огромный черный стол, заставленный какими-то хитрыми приборами и причудливыми склянками, черные же стеллажи, набитые книгами, свитками, минералами, черепами и чучелами всевозможных существ, диковинное оружие и старинные карты на стенах – все это говорило о широте интересов хозяина кабинета, которого гость в первый момент даже не приметил.

– Уважаемый Кенгар! Рад, что ты не пренебрег моим приглашением. Я уже начал было опасаться, что, поглощенный более важными делами, ты забыл о нем, – радушно приветствовал Кенгара Смотритель фонтанов, делая навстречу ему несколько шагов с таким видом, будто встретил старинного приятеля.

– Твое приглашение – большая честь для меня, как я мог не прийти? – выдавил из себя Кенгар, изображая на лице самую простодушную и обаятельную улыбку, на которую был способен.

Смотритель фонтанов кивнул и спрятал руки в широкие рукава темно-красного, расшитого серебряными узорами халата, словно внезапно позабыв о том, что намеревался обнять дорогого гостя.

– Я хотел видеть тебя по двум причинам, если не считать той, что мне всегда приятно пообщаться с достойным человеком, – продолжал Нарм, чуть заметно кривя уголки губ. – Во-первых, я хотел сообщить, что принцесса Чаг, погостив у меня три дня, отправилась в Сагру и просила передать тебе приветы и всяческие благопожелания.

– Благодарю, – пробормотал Кенгар, подумав, что этого следовало ожидать. Смотритель фонтанов вел большую игру, а принцесса из рода Амаргеев – фигура, не задействовать которую мог только ленивый.

– Кроме того, принцесса просила сказать, что была бы очень признательна, если бы ты не слишком распространялся о ее появлении в Чиларе.

– Я буду нем как рыба, можешь положиться на мою скромность, – заверил Кенгар Смотрителя фонтанов. От сердца у него отлегло – похоже, Нарму хватило одной принцессы и он не собирается отыскивать Батигар.

– Вторая причина, побудившая меня искать встречи с тобой, состоит в том, что принцесса Чаг поручила мне приложить все силы и разыскать ее пропавшую сестру, а также людей, совершивших гнусное похищение.

По спине Кенгара пробежал холодок, ладони вспотели, а взгляд метнулся по стоявшим на стеллажах диковинам.

– Мне хотелось бы услышать, какие плоды принесли предпринятые тобой поиски. – Смотритель фонтанов проследил за бегающим по стеллажам взглядом Кенгара и доброжелательно заметил: – Приятно видеть, что моя коллекция вызывает у тебя столь живой интерес. Я собрал тут множество удивительнейших предметов, и, как правило, они не оставляют моих гостей равнодушными. Вот, например, карта, на которой изображены Западный и Восточный континенты, поглощенные Великим Внешним морем. А это черная жемчужина, привезенная с островов архипелага Намба-Боту. А вот это – череп химеры, существа, о котором рассказывают множество легенд, но видеть которое доводилось немногим…

Делая вид, что внимательно слушает пояснения Смотрителя фонтанов, Кенгар ломал голову над тем, почему тот вдруг так резко сменил тему разговора. И главное, так своевременно, будто нарочно давая ему возможность обдумать ответ. Хочет ли Нарм знать правду или его устроит правдоподобная ложь, которой он в случае необходимости, сможет оправдаться перед Чаг когда та вернется из Сагры? Но что ей нужно в Сагре и почему она уехала туда, не попытавшись сама разыскать свою сестру? И что вообще надо было принцессам в Чиларе, до которого они почему-то решили добираться самым опасным путем? Ах, если бы он хоть что-нибудь знал о делах этого Черного Мага, руки которого тянулись так далеко и который мог бы быть так полезен, если бы удалось его чем-то заинтересовать…

– А вот уникальное изделие древних мастеров, найденное в одном из заброшенных храмов. Погляди-ка на него внимательно – этот шар кажется выточенным из цельного куска хрусталя, но вес его свидетельствует о том, что он полый. Приглядись, и ты увидишь внутренние стенки сферы. – Смотритель фонтанов бережно взял с полки прозрачный шар, размеры которого превышали голову взрослого человека, и протянул Кенгару, беззвучно прошептав какое-то короткое слово. Тот покорно подставил ладони и вдруг громко ахнул, ощутив исходящий от шара пронзительный холод. Он содрогнулся, инстинктивно пытаясь отдернуть руки – хрустальный шар обжигал и замораживал одновременно, – но ладони словно примерзли к идеально отшлифованной поверхности.

– Что это?! – испуганно вскрикнул Кенгар и услышал холодный, зловещий ответ Нарма:

– То самое, что заставляет людей говорить правду. Подумай, прежде чем отвечать, иначе тебе будет очень больно.

Кенгар в растерянности и смятении перевел взгляд с угрожающего лица Черного Мага на прилипший к рукам шар, в глубине которого начали вспыхивать и искриться яркие, похожие на крупные звезды огоньки.

– А теперь говори. Ведь это ты устроил похищение Батигар? Решил погреть руки и запродал ее какому-то Торговцу людьми?

– Не-ет… – начал Кенгар, и лицо его исказилось от боли. В глазах потемнело, судорога свела тело, дыхание перехватило, из глотки донеслись хриплые, булькающие звуки.

– Я тебя предупреждал. А теперь подумай хорошенько и ответь правдиво…

Вскоре Нарм уже знал все, что его интересовало. Это было нетрудно – против Шара Правды не мог устоять никто. Фокус состоял в другом: Шар не действовал, если человек отказывался его брать. Будучи навязан насильно, он, несмотря на магические формулы, оставался всего лишь мастерски обточенным куском хрусталя, в котором древним умельцам каким-то непостижимым образом удалось выточить неправдоподобно ровную полость.

Нарм произнес заклинание и вынул Шар из рук дрожащего, истекающего потом унгира и аккуратно опустил в ларец на нижней полке, подвел Кенгара к столу, налил в две каменные чаши – себе и гостю – укрепляющее снадобье и, проглотив его, устало откинулся на спинку стула.

Как и большинство Магов, достигших высоких степеней посвящения, Нарм избегал, когда это было возможно, применять чары, заклинания и магические предметы. Колдовская атрибутика требовала большой затраты сил, ибо тот же Шар Правды потреблял во время работы не только энергию испытуемого, но и контактирующего с ним Мага, не говоря уже о том, что Шар был, что бы там ни врали профаны, всего лишь сложным инструментом, и результат всецело зависел от того, насколько умело им пользовались.

Словом, если не было в том особой нужды, Нарм старался преодолевать возникавшие перед ним трудности собственными силами, однако сейчас случай был исключительный – прибывший вчера вечером из Эостра гонец передал ему послание, прочитав которое, Смотритель фонтанов пережил несколько очень неприятных минут. Если бы не это, он, разумеется, и не вспомнил бы о том, что клятвенно обещал Чаг приложить все силы для розысков Батигар. След Мгала был найден, и ему удалось уговорить Чаг возглавить посланную за северянином погоню, но разыскивать ее сестру Нарм и мыслях не держал, пока не распечатал послание, в котором до его сведения, под большим секретом, доводилось, что Батигар является дочерью ныне здравствующего Верховного Магистра и тот желает как можно скорее увидеть ее целой и невредимой.

Нарму не хотелось думать о том, почему вдруг Верховный Магистр вспомнил о своем внебрачном чаде и зачем оно ему понадобилось – на то было, вероятно, множество причин, о которых он мог лишь догадываться. Значительно больше волновало его то, что если Батигар попала к Торговцам людьми, то вызволить ее будет ой как непросто, и чем скорее это удастся сделать, тем больше шансов, что девушка окажется по-настоящему целой и невредимой. Взвесив все «за» и «против» и придя к выводу, что без использования магии ему на этот раз не обойтись, Нарм остановил свой выбор на Шаре Правды, и выбор этот себя оправдал. Осталось только направить Кенгара и надеяться на то, что Батигар все еще находится в Чиларе, а воспитатели рабынь не зашли в своем усердии слишком далеко.

– Можешь ли ты слушать меня и отвечать мне? – обратился Смотритель фонтанов к начавшему подавать признаки жизни Кенгару.

– Да-а-а… – испуганно просипел тот.

– Ты помнишь все, о чем тебе помог рассказать Шар Правды? Тогда ты, верно, догадываешься, какая участь ожидает тебя и Мор-Галаба, если о похищении Батигар узнает Владыка Чилара? А он узнает. Я шепну ему всего пару слов, остальное вы с Мор-Галабом расскажете сами – у Мадана хорошие палачи.

Кенгар изменился в лице, губы его подрагивали, он явно порывался что-то сказать и в то же время боялся прогневить Черного Мага.

– Не шлепай губами. Ты еще не в камере пыток и, быть может, не попадешь туда. Если, конечно, сегодня вечером Батигар будет доставлена ко мне. В целости и сохранности. Ты хорошо понял?

– Но я…

– Если у нее по чьему-либо недосмотру и упущению будет не хватать мизинца, я отрежу твой и приживлю принцессе на место утерянного. Если же у нее исчезнет еще что-нибудь из того, что положено иметь честной девушке, у тебя исчезнет то, что положено иметь кобелю и чем ты, насколько я знаю, весьма дорожишь. А теперь иди, до захода солнца времени хватит. Да не вздумай опять хитрить и двурушничать, иначе, клянусь, я не буду утруждать Мадана и его палачей, а возьмусь за тебя сам.

Батигар медленно шла по улочке, по обеим сторонам которой были разложены на земле и развешаны на стенах домов всевозможные ковры, коврики, половики и циновки. Девушка останавливалась то перед одним торговцем, то перед другим, делая вид, что рассматривает затейливые узоры, приценивалась, вяло торговалась, чтобы усыпить бдительность Чабы, который, по словам Нарма – Черного Мага, исполняющего должность Смотрителя городских фонтанов при дворе Владыки Чилара, – должен был охранять ее и, о чем не трудно было догадаться, следить за ней и не дать совершить какую-нибудь глупость, буде подобное желание придет принцессе в голову.

А желание, безусловно, было, точнее, их было два. Первое – отыскать место, где ее держали в заточении, и посчитаться со своими мучителями. Осуществить это желание без поддержки Нарма было невозможно, а получить ее девушке, несмотря на всю свою настойчивость, не удалось. Смотритель фонтанов доказал также, что после гибели Бергола, не имея надежных покровителей, принцессе нет смысла обращаться с жалобой к Владыке Чилара – у Мадана хватает забот и без нее – и разыскивать неизвестных похитителей, которые к тому же вернули-таки Батигар свободу. Торговцев людьми в Чиларе – хоть отбавляй, делают они свое дело едва ли не легально: золото – универсальное средство, которое помогает чиновникам кое-какие вещи не замечать. Однако в данном случае важнее другое: без показаний Смотрителя фонтанов принцесса не сумеет объяснить, почему же ее отпустили, а ссылаться на себя Нарм категорически запретил, недвусмысленно дав понять, что будет всячески отрицать свою причастность к этому делу. Он достаточно потрудился, чтобы вытащить Батигар, и желает теперь, чтобы девушка не мечтала о восстановлении справедливости, а тихонько отправилась в Исфатею, где ей предстоит сыграть роль несравнимо более важную.

Принцесса свернула на соседнюю улочку, где, судя по запаху, торговали благовониями, и нахмурилась. Мысль вернуться в Исфатею была на первый взгляд вполне разумной и естественной. Если Донгам убит и воины Белого Братства, приведенные им из Норгона, пытаются посадить своего ставленника на исфатейский престол, то место ее действительно там. Но тут-то и возникало несколько неувязок, которые Батигар, по здравом размышлении, решила с Черным Магом не обсуждать, дабы не угодить в места еще худшие, нежели те, где ей недавно пришлось побывать.

Если Черные Маги хотели посадить на место Бергола своего человека, то Чаг подходила для этого значительно больше, и все же Нарм дал ей людей и отправил в Сагру на поиски Мгала, не будучи, как он сам говорил, до конца уверенным в том, что ему удастся разыскать Батигар. Стало быть, свой человек для престола Исфатеи сыскался бы и без нее. Далее: то, что файголиты – обычные люди, а вовсе никакие не кротолюды, она знала едва ли не с рождения, тут Нарм прав. Будучи людьми, они, разумеется, могли поддержать гвардейцев и граждан Исфатеи, выступивших против посягательств Белых Братьев. Но, как бы то ни было, единственной законной наследницей всегда считалась Чаг, и без нее в Исфатею возвращаться – только раздоры плодить.

Многому из сказанного Нармом принцесса не могла не поверить. Например, он определенно получил известия из Серебряного города уже после того, как они выехали на поиски Мгала. Рассказ его удивительно совпадал с тем, чего подсознательно опасалась Батигар и чего измыслить, живя в Чиларе или опираясь на устаревшие рассказы гонцов, было просто невозможно. История о том, что Чаг, бросив ее тут, уехала в Сагру, представлялась поначалу принцессе полным бредом, но каракули сестры было трудно подделать, заставлять же ее писать против воли столь маловероятные вещи не имело смысла – разумнее было придумать что-нибудь более правдоподобное. И все же поверить в необходимость ее присутствия в Исфатее Батигар никак не могла. Нарм явно намеревался использовать ее в каких-то своих целях, а быть игрушкой в чьих-либо руках принцесса решительно не хотела. Потому-то вторым ее желанием, хотя и не столь сильным, как первое – отомстить похитителям, – было как можно скорее уйти от непонятной и потому тягостной опеки Черного Мага, то есть сбежать из Чилара. Вопрос лишь в том, куда ей теперь бежать?

Девушка остановилась около торговца фруктами и, рассеянно поглядывая на следовавшего за ней, подобно тени, Чабу – здоровенного широкоплечего парня, вооруженного длинным мечом и кинжалом, – купила несколько сочных фиолетовых ференг. Удрать-то она от него сумеет, важно решить, куда деваться потом?

Подкрепляясь ференгами, Батигар с горечью призналась себе, что бежать ей некуда. В Исфатею – чтобы участвовать в дворцовых интригах, оставаясь на поводке Черных Магов? Нет, только не это! К матери, под Кундалаг? Но матушку свою она не помнит, и что она за человек – не знает, а туда-то Черные Маги прежде всего и направят погоню. В том, что погоня будет, девушка не сомневалась – не для того ее извлекли из подземной тюрьмы, чтобы позволить беспрепятственно разъезжать, где ей вздумается; за все надо платить – истина грустная, но неоспоримая.

При воспоминании о подземной тюрьме принцесса содрогнулась, испытывая к Нарму одновременно с горячей благодарностью жгучую ненависть. Благодарность за то, что вытащил, спас из этого вертепа, и ненависть – за то, что сделал это уже после того, как над нею вдосталь поизмывались, не нарушив, впрочем, ее девственности.

День был ясен и светел, солнце по-прежнему припекало, и тем не менее Батигар начало знобить, ноги ослабели, и она, криво улыбнувшись подскочившему Чабе, привалилась спиной к ближайшему дому…

Принцесса заскрипела зубами, подняла на Чабу ненавидящие глаза и, едва владея собой, крикнула:

– Что ты смотришь?! Что вылупился? Первый раз видишь? Может же человеку стать плохо на вашем проклятом чиларском солнцепеке?

– Может, госпожа, может. Вы бы не шли по солнечным улицам, у нас ведь и тенистых сколько угодно. Я покажу, так пойдем, что и лучик на вас не упадет, – успокаивающе забормотал Чаба, завинчивая флягу, из которой прыскал на девушку водой.

– Дай-ка сюда! – Она выхватила из его рук флягу, сделала несколько жадных глотков тепловатой, приправленной лимоном воды, отерла рот тыльной стороной ладони. – Отлично. Смотритель фонтанов дал мне денег, чтобы я выбрала себе одежду по вкусу. Отведи меня в лавку, где можно приобрести что-нибудь сносное.

Чаба заторопился вперед, а Батигар с холодной решимостью подумала, что выбирать ей не из чего. Единственный родной человек, от которого можно не ожидать подлостей и который не втянет ее ни в какую интригу, – это Чаг. Прежде всего надо найти сестру, а уж потом они вместе решат, как им быть дальше. Несложный план бегства она обдумала еще в доме Нарма. Скрыться от Чабы – обездвижить его на непродолжительное время не составит труда, – купить простенький мужской наряд, постричь волосы – и в порт. Там устроиться на корабль, идущий в Сагру, и – прощай, Чилар!

Принцесса оглянулась по сторонам, сориентировалась по шпилям и башням, определила кратчайший путь до порта и быстро нагнала Чабу, свернувшего в пустынный, затененный верхними этажами домов переулок.

– Ты слишком быстро идешь. Мне за тобой не поспеть. Мне жарко! Мне душно! – капризным тоном проговорила принцесса. – Я устала! Мне плохо!

– Госпожа, за тем вон углом есть таверна, где вы можете посидеть под деревьями, выпить холодного вина, освежиться фруктами.

– Нет, это слишком далеко. Ох…

– Отец Небесный, ей опять дурно! – Чаба подхватил начавшую заваливаться на него девушку и внезапно получил страшный удар в висок.

Батигар вывернулась из его рук, прислонила обмякшее тело к стене дома, вытащила из-за пазухи незадачливого шпиона-телохранителя тощий кошелек – лишние деньги в дороге не помешают, – отстегнула ножны с кинжалом и торопливо зашагала в сторону порта, решив, что специально разыскивать цирюльника и торговца подержанной одеждой не стоит – встретятся по дороге. Такого добра в окрестностях порта должно быть навалом.